Вульф выкладывал ему очередного преступника прямо на блюдечке - тогда
инспектора обуревала сентиментальность. Что ж, значит, мы собираемся
ворковать, как голубь с голубкой.
- Послушайте, - сказал я вкрадчиво, но твердо. - Такие методы
используют окружные прокуроры, шерифы и газетчики, которые больше ни на
что не способны, вам же они не к лицу. Одно из двух: либо я не знаю, где
Вульф, либо знаю, но не хочу говорить. Какая разница? Следующий вопрос.
Он вынул из кармана сигару, тщательно осмотрел, растер ладонями и
вновь осмотрел.
- Да, это настоящая бомба, - заметил он, без рыка, впрочем. - Я имею
в виду объявление в газете. Цветы увезли. Фриц и Теодор уволились. Вукчич
выставил дом на продажу. Мне будет недоставать толстяка - не могу даже
представить, что никогда сюда больше не наведаюсь и не увижу, как он
восседает за столом и почитает себя умнее господа Бога и всех его
архангелов. Здорово замыслено! А для чего вы это затеяли?
Я повторил нарочито медленно и устало:
- Либо я не знаю, либо же знаю, но не хочу...
- А как насчет колбасы, которая обернулась слезоточивым газом? Есть
тут связь?
Руководствуясь "собственным опытом и интеллектом", я привык ждать от
инспектора Кремера любого подвоха и всегда держу с ним ухо востро. Только
поэтому я даже глазом не моргнул, а лишь слегка наклонил голову набок,
выдержал его пронизывающий взгляд, проанализировал случившееся и лишь
тогда ответил.
- Сомневаюсь, что это Фриц, - констатировал я. - Мистер Вульф слишком
хорошо его вышколил. Впрочем, в суматохе воскресного утра, когда мистер
Вульф исчез, Фриц, должно быть, проболтался Теодору, а Теодора вы
раскололи. - Я кивнул. - Да, именно так.
- Неужто он так испугался слезоточивого газа, что задал стрекача?
- А разве он не самый отъявленный трус?
- Нет! - Кремер зажал сигару зубами, кончиком кверху. - Многое мне в
Вульфе не нравится и даже раздражает, но он вовсе не трус. Видно, не
простой это был газ, а такой, что напугал бы любого. Так?
- Насколько мне известно, это был самый обыкновенный слезоточивый
газ, без всяких примесей. - Я решил побрыкаться. - Вообще я счастлив
видеть вас здесь, с вами одно удовольствие почесать зубы и скрасить
одиночество, но не слишком ли вы отвлекаетесь? Ваше дело - расследовать
убийства, а от газа мы даже не поперхнулись, не то что не отправились к
праотцам. Кстати, сфера ваших полномочий ограничена Нью-Йорком, а миссис
Рэкхем пришили в Вестчестере. Мне, конечно, приятно тут с вами лясы
поточить, но есть ли у вас верительные грамоты?
Он издал звук, похожий на квохтанье курицы, снесшей яйцо.
- Совсем другое дело, - заявил он без тени ехидства. - Ты уже
начинаешь походить на себя. Я отвечу. Я здесь по просьбе Вена Дайкса,
который бы пожертвовал всеми зубами и одним ухом, чтобы раскрыть дело об
убийстве миссис Рэкхем раньше парней из штата. Он считает, что Арчер,
возможно, и впрямь верит, что вы с Лидсом сговорились и дружно вводите нас
в заблуждение, и обратился ко мне за помощью как к эксперту по Ниро
Вульфу, которым, клянусь Богом, я являюсь. Дайкс выложил передо мной все
факты и захотел узнать мое мнение.
Он чуть подвинул кресло в сторону.
- Я думаю, следует рассмотреть три возможности. Первая, на которую
клюнул Арчер: вы с Лидсом врете, а миссис Рэкхем по приезде сюда сообщила
Вульфу нечто чрезвычайно важное. Поэтому, узнав на следующий день, что ее
убили, Вульф оказался в настолько сложном положении, что спешно смотал
удочки, договорившись с тобой о том, как ты будешь его выгораживать. Я
сказал Дайксу, что эта версия не годится по многим причинам - прежде всего
потому, что ни ты, ни Вульф не стали бы участвовать в заговоре, исход
которого зависит от того, сумеете ли вы вовлечь незнакомого человека,
вроде Лидса, в эту опасную игру и при этом думать, что он будет лгать так
же, как вы. Стоит ли копать глубже?
- Нет, благодарю покорно, вполне достаточно.
- Так я и думал. Дальше - следующая версия: позвонив Вульфу после
того, как вы обнаружили труп, ты сообщил ему нечто такое, что подсказало
Вульфу, кто может быть убийцей, и ему пришлось уехать, чтобы раздобыть
недостающие улики и подготовиться устроить очередную шумную показуху для
газетных передовиц. Я сказал Дайксу, что отвергаю и этот вариант. Конечно,
от Вульфа всего можно ожидать, но зачем тогда ему понадобилось перевозить
орхидеи, ссылать Фрица в ресторан и продавать дом? Вульф - большой
оригинал, ничего не скажешь, но не настолько же! Миссис Рэкхем уплатила
ему всего каких-то десять тысяч долларов, примерно мой годичный заработок.
Зачем тратить их на перевозку орхидей?
Кремер покачал головой:
- Нет, это исключено. Остается третья вероятность: что-то его и в
самом деле напугало. Какая-то, должно быть, есть загвоздка в деле миссис
Рэкхем, которую Вульф должен раскусить, но не может сделать это здесь, в
своем кресле. И он решил исчезнуть. Как ты говоришь: ты либо не знаешь,
где он, либо знаешь, но не скажешь... в любом случае это бесполезно.
Теперь я хочу обсудить с тобой последнюю версию. У тебя есть время
выслушать?
- Хоть целый день, но Фрица нет, так что обедать нам не подадут.
- Ничего, обойдемся. - Он переплел пальцы рук на затылке и переместил
центр тяжести. - Знаешь, Арчи, порой я не так уж туп, как ты привык
думать.
- Возможно. К тому же порой я иногда и не думаю, что вы так тупы.
- Хорошо. Как бы то ни было, арифметику я проходил. И, помножив два
на два, решил, что без сюрприза от Арнольда Зека здесь не обошлось. Так?
- Что?.. Какого Арнольда Зека? Это вы сейчас придумали?
Слова еще не вылетели из моего рта, когда я уже осознал свою ошибку.
Я попробовал не выказывать вида, что заметил ее, но без зеркала не мог
судить, насколько успешно это получилось - впрочем, было уже поздно.
Кремер казался удовлетворенным.
- Стало быть, хороший ты дока в своем деле, если столько лет,
занимаясь сыском, даже не слыхал об Арнольде Зеке?!. Либо я должен этому
поверить, либо делаю вывод - я наступил на больную мозоль.
- Нет, конечно же, я наслышан о нем. Просто сразу не вспомнил.
- Брось, не прикидывайся. Очевидно, что без Вульфа ты уже не тот - и
немудрено. Я же вовсе не наобум спросил. Помню, пару лет назад сидел я в
этом самом кресле. Вульф был напротив, - он кивком указал на кресло
Вульфа. - Ты сидел там же, где и сейчас. Тогда убили некоего Орчарда -
подсыпали яду в стакан, а затем отравили еще и женщину по фамилии Пул [см.
Рекс Стаут "И быть подлецом"]. Во время нашей крайне затянувшейся беседы
Вульф в подробностях расписал, как изобретательная и жестокая личность
может заниматься шантажом, вымогая миллион в год, и при этом не
высовываться и не привлекать к себе внимания. Не только может; именно так
все и делалось. Вульф отказался назвать имя этого злого гения, а меня дело
не касалось, потому что вымогатель не был замешан в совершенных убийствах;
тем не менее кое-какие слухи достигли и моих ушей, да еще случилось нечто
такое, что позволило мне воссоздать достаточно четкую картину. И не только
мне... имя этого человека передавали шепотом: Арнольд Зек. Возможно, ты
это припоминаешь?
- Как же, дело Орчарда я не забыл, - признал я. - Но шепота не
слышал.
- Зато я слышал. Может, ты помнишь и то, как год спустя, прошлым
летом, оранжерею Вульфа обстреляли с крыши дома, что на противоположной
стороне улицы?
- Угу. Я сидел здесь и услышал пальбу.
- Допустим. Поскольку они никого из вас не подстрелили, дело в мой
отдел не попало, но рассказали мне предостаточно. Вульф занимался тогда
неким Роуни, а род занятий Роуни был таков, что вполне мог находиться в
сфере влияния Арнольда Зека, причем я не исключаю, что в результате этого
Вульф вышел непосредственно на след самого Зека. В то время я предполагал,
что именно Зек или кто-либо из его окружения сделал Вульфу предупреждение
оставить дело Роуни, но Вульф ослушался, и с ним поквитались, жестоко
расправившись с его драгоценными орхидеями. Потом Роуни прикончили, чем
сыграли Вульфу на руку, так как он оказался на одной стороне с Зеком.
- Черт возьми, - вставил я, - что-то уж больно лихо закручено для
моих мозгов.
- Конечно, конечно. - Кремер передвинул сигару в противоположный
уголок рта. - К чему я клоню: я вовсе не забрасываю удочку, да и выдирать
из тебя правду клещами не собираюсь. Просто вполне резонно было
предположить, что и в деле Орчарда, и в деле Роуни Вульф нарвался на
Арнольда Зека, а что теперь? Вскоре после того, как Вульф повидался с
миссис Рэкхем и согласился выяснить источник доходов ее мужа, кто-то
присылает ему картонку со слезоточивым газом - не бомбу, которая разнесла
бы его в клочья, а всего лишь слезоточивый газ, а это, безусловно,
предупреждение. И в ту же ночь миссис Рэкхем убивают. Ты сообщаешь это
Вульфу по телефону, а когда возвращаешься домой, его и след простыл.
Кремер вытащил изжеванную сигару изо рта и ткнул в мою сторону.
- Хочешь знать мое мнение, Арчи? Я думаю, что если бы Вульф остался и
занимался этим делом, убийца миссис Рэкхем был бы уже изобличен и сидел
под замком. И я считаю, что у Вульфа имелось достаточно оснований
подозревать, что в этом случае остаток своих дней ему пришлось бы всячески
пытаться избежать возмездия со стороны Арнольда Зека, что вряд ли его
прельщало. Думаю, что Вульф пришел к выводу, что у него есть единственный
способ выбраться невредимым из этой передряги - самому расправиться с
Зеком. Как ты на это смотришь?
- Воздержусь от комментариев, - вежливо ответил я. - Если вы правы,
то вы правы, если же нет, то мне не хотелось бы огорчать вас.
- Премного благодарен. И все-таки предупреждение от Зека он получил -
в виде слезоточивого газа.
- Все равно воздержусь.
- Ничего другого я от тебя и не ожидал. Теперь то, ради чего я
пожаловал. Я хочу, чтобы ты передал Вульфу мое личное послание, не как от
офицера полиции, а как от друга. Только все это должно остаться между нами
с тобой... и им. Добраться до Зека невозможно. Никому. Я отдаю себе отчет
в том, что для блюстителя порядка вести такие речи, пусть даже с глазу на
глаз, - преступление, но это правда. Конечно, в данном случае свершилось и
убийство, но, слава Богу, вне моей юрисдикции. Я не хочу ничего сказать
про Вена Дайкса или тамошнего окружного прокурора, да и вообще про
кого-нибудь конкретно, но если окажется, что Барри Рэкхем имеет отношение
хоть к одной из многочисленных афер Зека, то даже в том случае, если он
ухлопал свою жену, он никогда не попадет на электрический стул. Не знаю,
на какой именно стадии Зек вмешается и какие средства он использует, но на
стуле Рэкхему даже посидеть не приведется.
Кремер швырнул сигару в мою корзину для бумаг и промахнулся на фут.
Поскольку сигара была незажженная, я сделал вид, что не заметил, и весело
проорал:
- Да здравствует правосудие!
Кремер издал гортанный рык, но, должно быть, обращался не ко мне.
- Я хочу, чтобы ты передал мои слова Вульфу. Зек вне его
досягаемости. К нему не подобраться.
- Но, послушайте, - возразил я, - даже при условии, что для вас тут
все ясно как божий день, чего нельзя сказать обо мне, послание это более
чем странное. Давайте посмотрим с другой стороны. Вульф-то вовсе не вне
досягаемости Зека, особенно, если вернется домой. Верно, он уезжает
нечасто, но даже если бы он вообще вел жизнь затворника - люди-то
приходят, да и вещи новые появляются... типа картонок с колбасой. Не
говоря уж о том, что только прямых убытков от прошлогоднего налета мы
понесли на тридцать восемь тысяч. Я понял: вы хотите, чтобы Вульф не
охотился на Зека, но это только то, что Вульф _н_е_ должен делать. А что
он должен делать?
Кремер кивнул.
- Я понял. Здесь-то собака и зарыта. Он слишком упрям. Я хочу
объяснить тебе, Арчи, цель моего прихода. Вульф слишком задиристый и
тщеславный. Бахвальства и чванства в нем побольше, чем у тысячи сержантов.
Естественно, я знаю его как облупленного; мне ли его не знать. С
удовольствием расквасил бы ему нос, не раз уже пытался, но когда-нибудь
пробьет мой час, и я добьюсь своего - то-то будет праздник на моей улице!
Но мне бы чертовски не хотелось, чтобы он свернул себе шею в этой истории,
где у него нет ни одного шанса. Резонно предположить, что за последние
годы в нашем городе случались и другие убийства, в той или иной степени
связанные с деятельностью Арнольда Зека. Но ни в одном случае не было ни
малейшей надежды хоть как-то связать их с Зеком. Он всегда чист как
стеклышко; мы тут бессильны.
- Вы снова вернулись к тому, с чего начали, - подытожил я. - Итак, он
вне досягаемости. И что дальше?
- Вульф должен вернуться домой, возвратить деньги, которые миссис
Рэкхем заплатила ему как задаток, предоставить вестчестерским парням
копаться в этом убийстве, тем более, что это их прямая обязанность, и
продолжать жить, как прежде. Можешь передать ему мои слова, но Бога ради,
не распространяйся. Не я виноват, что такой тип, как Арнольд Зек, вне
досягаемости.
- Но ведь вы и пальцем не пошевелили, чтобы к нему подобраться.
- Ерунда. Против лома нет приема.
- Да, это так же верно, как то, что колбаса - синоним слезоточивого
газа. - Я встал, чтобы свысока метнуть на него уничижительный взгляд. -
Вот вам две причины, по которым ваше послание никогда не дойдет до Ниро
Вульфа. Во-первых, для меня он, как Зек для него. Вне досягаемости. Не
знаю я, где он, понимаете?
- Ладно, ладно, продолжай заливать.
- Непременно. Во-вторых, само послание мне не нравится. Признаю, что
Ниро Вульф упоминал Арнольда Зека. Однажды мне довелось услышать, как он
рассказывал целой семье о нем, только именовал его мистером Иксом. Вульф
описывал трудности, с которыми столкнется, если нарвется на Икса, и
присовокупил, что в той или иной степени знаком примерно с тремя тысячами
жителей Нью-Йорка, но лишь о пяти из них может с уверенностью сказать, что
они не имеют никакого отношения к деятельности Икса. Может, и остальные не
имеют к нему ни малейшего отношения, а может, и наоборот. Другой раз мне
случилось разузнавать про Зека у одного репортера, который, как
выяснилось, обладал обширнейшими сведениями о людях, состоящих у Зека на
жалованьи. Среди них политики, завсегдатаи питейных заведений,
полицейские, горничные, адвокаты, частные сыщики, мошенники всех родов,
наемные убийцы, возможно, даже домохозяйки - многое у меня из головы
вылетело. Правда, инспекторов полиции он в отдельности не упоминал.
- Наверное, забыл?!
- Должно быть! И еще: возвращаясь к пяти исключениям, которые мистер
Вульф сделал из трех тысяч своих знакомых... он не перечислял их по
именам, но я уверен, что могу назвать, по меньшей мере, троих из них. До
сих пор я полагал, что одним из двух оставшихся можете быть вы, но, видно,
я заблуждался. Вы подчеркнули, что чертовски бы не хотелось, чтобы Вульф
свернул себе шею именно в этой истории, где у него нет ни одного шанса. Вы
не сочли также за труд явиться сюда с личным посланием, но в то же время
не желаете, чтобы я распространялся на ваш счет, а это означает одно -
если я упомяну о нашем разговоре кому-нибудь, кроме Вульфа, то вы обзовете
меня подлецом, порочащим ваше имя. А что содержит ваше послание?
Предостережение, чтобы Вульф не пытался подобраться к Зеку - и все. Если,
честно отрабатывая полученный от миссис Рэкхем задаток, он заденет кого-то
из тех, кому покровительствует Зек, то он должен вернуть задаток. Похоже,
что передавая подобное послание самому лучшему, непревзойденному и
неподкупному детективу в мире, вы оказываете Зеку услугу как раз того
рода, за которую он должен отвалить кучу монет.
Он размахнулся правой. Я нырнул. Он вскинул левую руку, но я
блокировал ее локтем. Он опять попробовал справа, но я легко увернулся,
отступил и укрылся за столом Вульфа.
- Послушайте, - начал я, - вы в меня и за год не попадете, а вас я
бить не могу. Я на двадцать лет моложе, а вы к тому же еще и инспектор
уголовки. Если я неправ, то когда-нибудь извинюсь. Если - неправ!..
Он повернулся и вышел вон. Я не стал его провожать.
10
Прошло три недели.
Сначала, в первую ночь, я ожидал, что весточка от Вульфа придет
вот-вот, ну через какой-то час. Потом я начал ждать ее весь следующий
день. По мере того, как ползли дни, все во мне кипело, и я уже ждал каждую
неделю. Когда минул май, а за ним и изрядный кусок июня, и, если верить
календарю и зною, лето стояло в самом разгаре, я уже уверился, что не
дождусь ее никогда.
Но сперва давайте покончим с апрелем. Делу Рэкхем была уготовлена
судьба тех удивительных преступлений, которые так и не завершались тем,
чтобы кому бы то ни было предъявили обвинение в предумышленном убийстве.
Целую неделю с единодушного согласия материалами об убийстве пестрели
передовицы всех газет; затем неделю или дней десять на первой полосе можно
было встретить лишь обрывочные упоминания и догадки, после чего газеты
опять вернулись к своей обычной галиматье. Ни один репортер не посчитал
нужным воспользоваться этим случаем, чтобы объявить новый крестовый поход
во имя правосудия, и все шло своим чередом. Не то, чтобы интерес к делу
полностью угас - нет, он постоянно подогревался за счет таких звезд, как
Нобби и Геба; даже три месяца спустя и речи не было ни о новом повороте
дела, ни о каком-то новом событии, которое бы всколыхнуло общественный
интерес. Но, увы, ничего такого не происходило.
Три раза меня вызывали повестками в Уайт-Плейнз, и трижды я мотался
туда без малейшей пользы для кого бы то ни было, включая себя самого.
Всякий раз я тупо бубнил как попугай, повторяя слово в слово свои
собственные показания, а они всякий раз пытались придумать новый способ,
как задавать те же самые вопросы. Чтобы хоть как-то размять мои угасающие
умственные способности, я попытался было выведать, не поделился ли Кремер
своими подозрениями насчет Арнольда Зека с Арчером и Беном Дайксом, но
если и поделился, то, как я и предполагал, держались последние стойко и
виду не подавали.
Так что все сведения я черпал исключительно из газет вплоть до того
вечера, когда в ресторане "Джейк" наткнулся на сержанта Пэрли Стеббинза и
заказал ему омара. От него я узнал две новости, не предназначавшиеся для
печати: двух экспертов из ФБР вызывали, чтобы разрешить спор о том, можно
ли снять пригодные для опознания отпечатки пальцев с резной серебряной
рукоятки ножа, и они проголосовали против; Барри Рэкхема продержали в
Уайт-Плейнз целых двадцать часов, пока бушевали страсти по вопросу о том,
достаточно ли у полиции оснований для его ареста. И на сей раз аргументы
"против" перевесили.
Должен сказать, что за те дни я не слишком переусердствовал. Я решил,
что пока не пройдет месяц с момента исчезновения Вульфа, рыть землю и
суетиться я не стану; поэтому вплоть до самого девятого мая я наверстывал
упущенное, не пропуская ни одного мало-мальски стоящего бейсбольного матча
и наслаждаясь другими почти забытыми прелестями личной жизни, о чем,
впрочем, умолчу. Кроме того, я помог Фреду Дэркину завершить дело с
отравленным письмом, а также расправился с остальными долгами Вульфа -
ничего достойного изложения, - прокатился на Лонг-Айленд, чтобы проведать
Теодора и орхидеи в их новых хоромах, и еще поставил одну из машин, новый
"седан", на прикол в гараж за ненадобностью.
Однажды, когда я сидел в ресторане "Рустерман" у Марко Вукчича, он,
подписывая очередные чеки и счета за телефон, электричество и мое
жалованье, поинтересовался состоянием наших финансовых дел. Я сказал, что
на нашем счету в банке чуть больше двадцати девяти тысяч, или, точнее, -
девятнадцати, поскольку десять тысяч задатка от миссис Рэкхем я
рассматривал как нечто эфемерное.
- А можешь принести мне завтра чек на пять тысяч? Выписанный на
получение наличными.
- Запросто. Но, поскольку я бухгалтер, то должен знать, на какую
статью его отнести?
- Ну... скажем, на текущие расходы.
- Поскольку я также лицо, которому придется отвечать на расспросы
ищейки из налогового управления - какого рода расходы?
- Допустим... на дорожные.
- Чьи, откуда и куда?
Марко поперхнулся и выдавил странный звук иностранного происхождения,
явно означавший нетерпение.
- Послушай, Арчи, мне выдана генеральная доверенность безо всяких
условий и ограничений. Принеси мне, пожалуйста, чек на пять тысяч долларов
в удобное для тебя время, но не мешкай. Я решил украсть эти деньги у моего
старого друга, Ниро Вульфа, чтобы потратить их на молоденьких девушек, а
может, на оливковое масло, кто знает.
Так что, сказав, что за все прошедшие недели и месяцы я не получил от
Ниро Вульфа совсем никакой весточки, я слегка покривил душой, хотя,
согласитесь, такую весточку еще надо было прочитать между строк. Потом
одному Богу известно, как далеко и в каком направлении можно уехать на
пять тысяч долларов.
В третий день мая, в среду, возвратившись домой после утренней
прогулки, я, как всегда, связался с телефонной службой, и выяснил, что
звонили три раза, но послание было только одно - позвонить по такому-то
номеру в Маунт Киско и спросить невестку миссис Рэкхем Аннабель Фрей. Я
взвесил все за и против, сказал себе, что не стоит лезть не в свое дело,
но в следующую минуту решил, что, должно быть, оглох, поскольку вдруг
обнаружил, что вызвал телефонистку и попросил соединить меня с этим
номером. Когда меня соединили, я назвался, прождал минуту, и вдруг в мое
ухо ворвался голос миссис Фрей. По крайней мере, голос так назвался, а сам
я его ни за что не узнал бы. Уж больно устало и потерянно он звучал.
- Вы на себя не похожи, - сообщил я ей.
- Вы правы, - признала она. - Кажется, миллион лет прошел с тех пор,
как вы приезжали к нам и мы наблюдали за методами работы популярного
сыщика. Вы так и не нашли, кто отравил собаку?
- Нет, но не казните меня за это. Впрочем, вы, наверное, слышали, что
история с собакой была лишь выдумкой для отвода глаз?
- Да, конечно. Ниро Вульф еще не вернулся?
- Нет.
- А всеми делами в его отсутствие ведаете вы?
- Я бы не сказал, что всеми. Но я здесь.
- Мне нужно с вами встретиться.
- Извините за настойчивость, но вы имеете в виду - по делу?
- Да. - Молчание, потом ее голос чуть оживился. - Я хочу, чтобы вы
приехали сюда и переговорили с нами. Я не могу и не допущу, чтобы так
продолжалось дальше. В глазах людей, что смотрят на меня, я вижу немой
вопрос - не я ли убила свою свекровь? По меньшей мере, я читаю это в
некоторых взглядах, и потому иногда мне кажется, что так думают все.
Прошел почти месяц, а полиция только... впрочем, вы и сами читаете газеты.
Она завещала мне усадьбу и кучу денег, так что я хотела бы нанять Ниро
Вульфа. Вы должны знать, где он.
- Извините. Не знаю.
- Тогда я хочу нанять вас. Вы же хороший сыщик, да?
- Зависит от вкуса. Сам я считаю себя одним из лучших, но прошу
сделать скидку на мою необъективность.
- Вы можете приехать сегодня вечером?
- Нет, сегодня никак не могу. - Мой мозг лихорадочно заработал,
впервые, кажется, за последние недели. - Послушайте, миссис Фрей, на вашем
месте я не стал бы спешить.
- Ничего себе - не спешить! - Она казалась уязвленной. - Уже почти
месяц пролетел!
- Верно, именно поэтому еще несколько дней погоды не сделают.
Срочности и в самом деле нет. Давайте поступим так: я тут немного сам
поразнюхаю, а потом дам вам знать. Тогда и решите, нанимать меня или нет.
- Я уже решила.
- А я нет. Не хочу брать ваши деньги, если не смогу их честно
отработать.
Поскольку решение она приняла еще до того, как позвонила мне,
предложение мое ей не понравилось, но деваться было некуда, и мои условия
были в конце концов приняты.
Повесив трубку, я осознал, что уже принял решение. Это случилось
как-то незаметно, само собой, пока я с ней беседовал. Терпению моему
пришел конец - не мог я все так же день за днем присматривать за домом без
малейшей уверенности, что это не будет продолжаться вечность. Не мог я
также, пока получал жалованье как помощник Ниро Вульфа, отплыть на
пароходе в Европу, или выставить свою кандидатуру на выборах мэра
Нью-Йорка, или купить себе остров и обзавестись гаремом, либо чем-нибудь
еще из запланированного списка; и уж совсем очевидно, что, получая
жалованье, я не имел права вмешаться в дело, от которого Вульф бежал
неведомо куда.
Тем не менее ничто не мешало мне воспользоваться благодарностью,
которую до сих пор, даже давно уже расплатившись, питали к нам некоторые
бывшие клиенты, так что я снова уселся за телефон, связался с президентом
крупной фирмы по торговле недвижимостью и с удовлетворением убедился, что
не переоценил размеры его благодарности. Не успел я изложить причину своих
затруднений, как он тут же пообещал разбиться в лепешку, но помочь мне, не
откладывая дела в долгий ящик.
В связи с этим остаток дня я провел в поисках подходящего помещения
для конторы в центре города. Запросы у меня были самые скромные:
комнатенка с электрическим светом, и все; однако отправленный со мной на
розыски помощник президента фирмы оказался более требовательным и дважды
или трижды с презрением отверг предложения, на которые я уже было
согласился. Наконец на десятом этаже здания по Мэдисон-авеню, в районе
сороковых улиц, мы отыскали помещеньице, которое приглянулось нам обоим.
Правда, освобождалось оно только на следующий день, но меня это
устраивало, поскольку предстояло еще приобрести мебель и всякую мелочевку.
Я подписал договор об аренде с ежемесячным продлением.
Следующие два дня я пытался держать себя в ежовых рукавицах. Прежде я
никогда не замечал в себе потаенного желания обзавестись собственной
конторой, а тут вдруг мне пришлось выдержать отчаянную борьбу с самим
собой, чтобы обуздать порыв отправиться утром в четверг в магазин
Макгрудера и пробить в своем бюджете двухтысячедолларовую брешь в обмен на
конторское оборудование. Вместо этого я уговорил себя довольствоваться
Второй авеню, где приобрел все необходимое за гроши. Решив ничего не
вывозить из нашего дома на Тридцать пятой улице, я составил список
необходимого примерно из сорока пунктов, от пепельниц до телефонного
справочника и, засучив рукава, взялся за дело.
В субботу, ближе к вечеру, я вышел из лифта со свертком под мышкой,
пересек вестибюль, приблизился к двери с номером 1019 и остановился
полюбоваться вывеской:
АРЧИ ГУДВИН
Частный детектив
Неплохо, совсем неплохо, гордо подумал я, отпирая дверь и входя.
Заодно я прикинул, не попросить ли художника приписать еще снизу "Прием
только по предварительной договоренности", чтобы хоть как-то сдержать
напор толпы клиентов, но потом решил сэкономить три доллара. Я опустил
сверток на стол, распеленал его и воздал должное своим новым бланкам и
конвертам. Быть может, шрифт, которым было напечатано мое имя, был
чуть-чуть жирноват, но в целом все смотрелось весьма и весьма недурно.
Расчехлив новенький "Ундервуд", который обошелся мне в 62 доллара 75
центов, я вставил чистый бланк и напечатал:
Уважаемая миссис Фрей!
Если Вы еще не передумали после нашего разговора в среду, то я готов
приехать к Вам и обсудить дела, при условии Вашего согласия на то, что
действовать я буду от своего собственного имени. Адрес моего нового офиса
и номер телефона указаны выше. Если желаете, чтобы я приехал, позвоните
или напишите.
Искренне Ваш
А.Г., с.п.
Я перечитал и подписал письмо. Я был доволен - тон был вполне
деловой, оформление безупречное, особенно смотрелись инициалы перед
подписью, где "с.п." означало "собственной персоной". Мое изобретение.
Перед уходом я убрал канцелярские принадлежности в выдвижной ящик и навел
лоск, готовясь к наплыву посетителей в понедельник утром; письмо я по
дороге опустил в почтовый ящик. Так я поступил вместо того, чтобы
позвонить ей, по трем причинам: в случае, если она передумала, то может
просто не отвечать на письмо; на уик-энд я уже назначил свидание, сугубо
личное, и, наконец, я выписал себе чек на жалованье в последний раз на эту
неделю. По пути домой я свернул на Пятьдесят четвертую улицу, чтобы
доложить Марко Вукчичу о своих достижениях, поскольку решил, что он вправе
знать первым.
Марко не только выказал, но и всячески, как только мог, подчеркивал
свое неодобрение. Но я сказал:
- Собственный опыт подсказывает мне, что штаны быстрее протираешь,
когда ерзаешь, сидя на месте, нежели когда носишься как угорелый. Рассудок
же подсказывает, что перед тем как начать загнивать, нужно дождаться
смерти. Я был бы очень признателен, если в следующий раз, когда будете
писать Вульфу или звонить, вы это передадите.
- Ты прекрасно знаешь, Арчи, что...
- Вовсе не прекрасно. Отлично!
- Ты знаешь, что я ничего не говорил такого, из чего ты мог сделать
вывод, что я пишу или звоню ему.
- Вам и не надо было говорить. Я понимаю, что это не ваша вина, но
мне-то что прикажете делать? Дайте мне знать, как найдете покупателя на
дом, и я съеду.
Он пытался спорить, но я ушел.
Я не питал иллюзий относительно того, что и в самом деле порвал с
прошлым, поскольку еще не перевез свою кровать, но рассуждал я так: ведь
имеет же право на комнату смотритель, который не получает жалованья; к
тому же Фриц по-прежнему приходил ночевать на привычное место, и мы с ним
скидывались, чтобы покупать продукты на завтрак, так что я не хотел
