внимательно. Галина Георгиевна, как любая женщина, кокетничала вовсю:
недоуменно поднимала брови, дергала плечиком, меняла улыбку на обиженную
мину и наоборот, говорила, говорила. Амбал же больше радостно щерился. Не
мент, конечно, но служивый: прямая спина, крутой постав шеи, излишняя
тщательность в штатском одеянии. Ну и хрен с ними. С пацанами интересней.
К резвящейся парочке подошла, заканчивая медицинский обход,
беззаботная после посадки старшая бортпроводница и, шутя, предложила:
- По рюмашке валокордина?
- Коньячка, Тамарочка, - поправила ее Галина Георгиевна.
- Сейчас первый класс обслужу и сообразим, - пообещала Тамарочка и
удалилась в первый класс, где дипломат, налив себе коньячка, наполнял
стакан господина в твердой шляпе пепси-колой.
- Сердце подкрепить не желаете? - спросила Тамара.
- Я уж этим, - дипломат поднял свой стакан, - его подкреплю.
- Что она предлагает? - по-французски осведомился господин.
- Сердечные капли, - объяснил дипломат.
- Я, пожалуй, приму, - решил господин.
- Накапайте ему, - сказал Тамаре дипломат.
- Я поняла, - заверила Тамара, порылась в санитарной сумке, извлекла
свежий пузырек, накапала из него в пластиковую рюмку и протянула ее
господину. Тот принял лекарство и, сморщившись, запил его пепси-колой.
10
Двое рабочих, руководимые самим начальником аэропорта, двигали к
самолету диковинное сооружение, сконструированное из двух трапов для Ан-24
- плод шкодливой российской смекалки. В малом отдалении следовало за ними
охочее до развлечений все народонаселение этого очага цивилизации.
Подогнали сооружение к закрытой двери самолета, укрепили его
предусмотрительно захваченными с собой двумя бревнами, и начальник, чуть
отойдя в сторону, чтобы его видели из пилотской кабины, приглашая замахал
руками.
Вскорости дверь самолета открылась, и на импровизированный трап
ступил первым, как положено, командир корабля. Раскорячившись для
страховки, он стал опасливо спускаться. Достиг земли, сказал в изумлении:
- Держит!
С осторожной решимостью двинулись вниз по гуляющим под ногами
ступенькам трансконтинентальные путешественники: застоялись, засиделись,
переволновались в металлическом цилиндре, хотелось бесконечности, хотелось
истинной плоскости земли, свежего воздуха хотелось.
Последними покинула самолет рок-команда, вооруженная музыкальными
инструментами. Спустились на землю, построились и пошли. Впереди шел
веселый Александр Иванович, слегка дирижируя своей камышовой тростью, а за
ним строго по двое следовали музыканты. Четко держа шаг, они в стиле
диксиленда темпераментно наяривали разухабистый и лукавый марш "Ура, ура!
Вся шайка в сборе!".
Нет, не последними были рокеры, не мог им позволить такое
привилегированный класс. Брезгливо понаблюдав за шествием в иллюминатор,
дипломат предложил господину:
- Что ж, пойдем и мы.
- Вы идите, - сказал господин, - а я останусь здесь. В полете никогда
не сплю, а сейчас спать хочется.
И, не откладывая дело в долгий ящик, приткнулся головой к стенке и
закрыл глаза.
- Вас прикрыть пледом? - спросил дипломат. Господин утвердительно
промычал, и дипломат накинул на него снятый с полки ярко-полосатый плед.
Нет, не дали особо порезвиться на воле истомленным пассажирам.
Только-только разбрелись они, гуляя, как советская администрация, выражая
интересы трудящихся масс, объявила по радио:
- Уважаемые пассажиры! Вам необходимо срочно собраться в зале
ожидания, где перед вами выступит командир корабля с важным сообщением.
Повторяю...
Местный диктор гундосо повторял, а пассажиры потянулись в аэропорт.
Дипломат, бойко сбежавший по трапу, на земле глубоко вдохнул
замечательный воздух предгорья, огляделся победительно и увидел
здоровенного добродушного мужика, который стоял у самолетного шасси и
бессмысленно рассматривал небо.
- Что же вы тут? - спросил дипломат. - Нас зовут.
- А что он скажет? - лениво откликнулся амбал. - Скажет, что все в
порядке, неполадка, сейчас все исправим и полетим. Нет уж, лучше я здесь
погуляю.
- Вам виднее, - почему-то обиделся дипломат и побежал к зданию
аэровокзала.
11
Заматеревший в полетах и жизненных передрягах первый пилот мрачно
оглядел пестрое сборище и начал глубоким басом:
- Я командир корабля, пилот первого класса Рузаев Сергей Сергеевич...
Бесцеремонно перебив, духовые по этому поводу изобразили страстный и
неуемный восторг саксофонной руладой.
- Прошу не безобразничать, - пилот первого класса Сергей Сергеевич
Рузаев строго посмотрел на лабухов и, откашлявшись продолжил: - Через
полчаса, минимум через сорок минут из республиканского центра на вертолете
прибудет ремонтная бригада с запчастями, которая устранит замеченные
экипажем в полете незначительные неисправности левого двигателя. Ремонт
ориентировочно продлится около часа. Так что продолжение полета последует,
если брать с запасом, через два часа. Сейчас будут сгружены контейнеры с
пищей, и вы поужинаете здесь, потому что салон самолета может понадобиться
ремонтной бригаде. Кроме того, будет торговать ларек на валюту. По всем
интересующим вас вопросам можете обращаться к экипажу. - Трое молодцев в
синем за его спиной охотно покивали публике. Закончил свою речь Сергей
Сергеевич весьма эффективно: - А теперь попросим все вместе наших
музыкантов дать нам маленький концерт!
И зааплодировал, зараза. Бездельные пассажиры с радостью аплодисменты
эти подхватили. Захлопали и аборигены: любопытно было им послушать
недобредавших еще сюда столичных гастролеров.
Дэн вышел на свободное пространство, прищурил один глаз, другим без
удовольствия осмотрел аудиторию и заявил нахально:
- Ну что ж, пеняйте на себя - мы будем играть. Но играть вот... - он
пальцем указал на Александра Ивановича, - для папика. В надежде поймать
драйв. Если поймаем - спасибо вам.
Никто ничего не понял, но на всякий случай все зааплодировали. И
началось.
- Композиция "Черное вино"! - выкрикнул Дэн.
У барабанов не было барабанов, и он, усевшись на пол у намертво
скрепленной пятерки стульев, выдал на их фанерных сиденьях вступительный
брэк. Вошел саксофон, мотая душу, загудели гитары, а Дэн запел негромко и
лающе. Он пел о черном вине ночи, которое пьет человек, потерявший
надежду, идя в полной тьме в никуда из ниоткуда.
Поначалу культурные граждане из самолета с большим вниманием
врубились в андерграундовую пьесу: наслышаны были, что модно это. Но тут
три бортпроводницы вкатили в зал три алюминиевых контейнера, и культурные
граждане стали, стыдясь и таясь (голод не тетка), расхватывать извлекаемые
из контейнеров подносы с пресловутой авиационной курицей и джемом.
Но музыканты не обижались на них. Музыканты забыли про них. Они уже
достигли того, чего хотели. Они поймали драйв, они тащились. Они играли
для себя и отчасти для папика, который стоял рядом, слушая их, и которому
хотелось выпить, а не есть. Но прежде дослушать ребят, работавших для него
истово и самозабвенно. Пьесы без паузы переходили одна в другую, а
пассажиры бесшумно поглощали казенную пищу.
Так продолжалось долго. Пассажиры насытились, сдали бортпроводницам
подносы и по новой старались понять современную музыку.
Звук вертолета, еле слышимый звук, незаметно присоединился к звучанию
инструментов и в первые мгновения воспринимался как звук еще одного
музыкального инструмента. Но постепенно звук этот перешел в
жизнеутверждающий всепоглощающий рев.
Музыканты прекратили играть, и раздались бурные аплодисменты. Однако
было непонятно, чему аплодировала публика: то ли выступлению артистов, то
ли появлению вертолета. Скорее все-таки вертолету. Быстренько покончив с
рукоплесканием, народ рванул на волю.
12
Вертолет опускался рядом с самолетом. Пружинисто опустился. Утихал
моторный рев, стали видны лопасти крутящегося раскидистого винта. Еле
удерживая фуражку обеими руками, к создавшему буранный ветер вертолету
побежал второй пилот. Из обширного вертолетного брюха выпрыгнули по
очереди четыре человека в рабочей униформе. Объединились со вторым
пилотом, бурно заговорили, изображая нечто непонятными жестами. На людей,
на аэровокзал, на горы они не смотрели, не интересовало их это.
- Граждане пассажиры! - голосом Сергея Сергеевича прорезалось сквозь
утихающий шум местное радиовещание. - Настоятельно просим вас вернуться в
зал ожидания. Своим присутствием на летном поле вы мешаете ремонтной
бригаде производить работы.
Ничему они, честно говоря, не мешали. Но ремонтная бригада, ведомая
вторым пилотом, поднялась в самолет, наблюдать было не за чем, и пассажиры
подчинились командирскому приказу.
Обладатели СКВ рванули к заманчивому киоску. Но их опередили:
рок-группа и Александр Иванович, предусмотрительно не участвовавшие в
экскурсии к вертолету, уже причащались у импровизированной стойки.
Жаждущим пришлось выстраиваться в очередь.
Аборигены были, как выражался Остап Бендер, чужими на этом празднике
жизни. Они стояли у стен и тоскливо следили за тем, как отоваренные
счастливчики ретиво опрокидывали и опустошали только что наполненные
бокалы. Когда очередь рассосалась и прилавок с напитками обнажился во всей
своей красе, один из темно-серых ватников не выдержал и, как сомнамбула,
направился к вожделенной стойке.
- Сто пятьдесят. Вот этого, - приказал он стюардессе-продавщице,
щелкнув толстенным черно-желтым ногтем по зеленому боку "Балантайна", и
протянул двадцатидолларовую бумажку.
- Откуда у тебя зелененькие, Серый? - вкрадчиво поинтересовались за
его рифленой спиной. Человек, которого звали Серым, медленно и
настороженно обернулся. За его спиной стоял Александр Иванович со стаканом
в руках и скалился. И непонятно было, улыбнулся он или ощерился.
- Из деревни помогают, начальник, - без выражения ответил тот, кого
звали Серым. Продавщица с двадцаткой замерла. Он, краем глаза заметив ее
нерешительность, подсказал ей: - А ты наливай, наливай.
- Из какой? Из Атланты? Майами? Лас-Вегаса? - Александр Иванович
хотел все знать.
- Из Говноедовки, - уточнил Серый. - А в общем, какое твое собачье
дело?
- Просто любопытно, Серый, просто любопытно.
- Говорили, будто ты на пенсии? - в свою очередь спросил Серый.
- Правильно тебе говорили.
- Тогда понятно. Одно осталось - любопытствовать.
- Говорливым стал, - ответил Александр Иванович. - А на допросах
молчал. Сколько отсидел?
- А сколько ты мне наматывал?
- Восьмерик, Серый, законный восьмерик.
- Три зимы у тебя адвокат отобрал.
- Значит, повезло тебе с адвокатом, - Александр Иванович вдруг
заметил, что буфетчица по-прежнему на распутье - наливать или не наливать.
- Налейте ему. Деньги настоящие. Наш Серый не фальшивомонетчик. Он суровый
скокарь-домушник.
Сказал и отошел к музыкантам. Серый поднял стакан, наконец-то
наполненный подозрительной стюардессой, левой рукой взял сдачу, сунул ее в
карман, выпил до дна, нашел глазами Александра Ивановича, встретился с ним
взглядом и, смачно плюнув в пустой стакан, поставил его на стойку.
- Вы почему безобразничаете?! Вы почему безобразничаете?! - залилась
криком от отвращения стюардесса. Не отвечая, Серый кинул на стойку пятерик
из сдачи и, не торопясь, удалился.
Поняв, что Серый уже не видит его, Александр Иванович прикрыл глаза и
в ярости сжал челюсти. Боже, как ненавидел он таких, ушедших от
человеческой жизни навсегда и с дешевой бравадой. Их завистливую жадность
без границ, их подлый и направленный на действия цинизм, их фальшивый
воровской кодекс, их пошлые и дешевые позы, их речь, жесты, манеру
поведения!..
Чуткие музыканты с ходу усекли и дуэль взглядов, и легкий скандалец.
- Кто этот хряк? - мягко поинтересовался Дэн.
- Уголовник, Митяй, - ответил Александр Иванович. - И очень скверный
человечишка.
- А вы, случаем, не из ментовки будете, папик? - еще мягче спросил
Дэн.
- Был в ней до недавнего времени.
- Полный лом, - признался Дэн, - а мы хотели вас полюбить, папик.
Александр Иванович непонятно посмотрел на них всех, на каждого по
очереди, усмехнулся кривовато и жестко закончил разговор:
- Извините за знакомство. В самое ближайшее время постараюсь вернуть
должок за угощение.
И развернулся, и пошел, больше обычного припадая на палку. На выходе
из зала он неожиданно столкнулся с Галиной Георгиевной.
- Где это вы пропадаете, милый Александр Иванович? - потребовала у
него отчета взвинченно-веселая Галина Георгиевна.
- Я-то как раз все время на месте, на боевом посту у буфетной стойки.
А вот вы...
- Давайте-ка выпьем. Коньячка. Я угощаю, - быстро предложила она.
- Нет, - твердо отказался он. - Хватит. Наугощался за чужой счет. Под
завязку.
- А я все-таки выпью. Подождите меня.
Галина Георгиевна убежала в зал, а Александр Иванович вышел на
воздух. За разговором он и не услышал, как ремонтники начали проверять
двигатели. Неведомый громадный дикий зверь то нестерпимо взвывал, то
умолкал.
Бегали туда-сюда по трапу ремонтники, нарушая командирский запрет,
колбасились вокруг самолета наиболее нетерпеливые пассажиры.
Вернулась Галина Георгиевна, взяла его за руку, предложила:
- Погуляем?
- Полегчало? - вопросом на вопрос ответил он.
- А отчего мне должно было полегчать? Просто выпила, вот и все.
- Если от выпивки не легчает, зачем тогда она?
- Давайте не будем словоблудить, - попросила она. - Просто погуляем.
- Для прогулок я мало приспособлен, - признался Александр Иванович и
как аргумент слегка приподнял трость. - У вас же, как я понимаю, новый
дружок в самолете завелся. Вот он - для прогулок: молодой, крепкий,
строевой амбал.
- Какой еще амбал? - настороженно спросила Галина Георгиевна.
- Из первого ряда. С которым вы так мило кокетничали.
- А-а-а... - деланно протянула Галина Георгиевна. - Это простодушный
мужичок, рядом с которым я присела, устав до невозможности? Вы ревнуете,
Александр Иванович.
- А-а-а... - он очень точно передразнил. - Так это вы не кокетничали,
а отдыхали? Вы слегка переигрываете, Галина Георгиевна.
Завершить пикировку им не дал второй пилот. Стремительно приблизился
к ним и, продираясь между ними (они мешали пройти ему в здание), буркнул
недовольно:
- Дело сделано, а закончить по-человечески все мешают. - В
раздражении он случайно толкнул Галину Георгиевну и нашел в себе силы на
ходу извиниться: - Пардон.
- Чего это он? - удивился Александр Иванович.
- Пошли за ним. Узнаем, чего это он, - предложила Галина Георгиевна.
13
Второй пилот ворвался в зал ожидания, найдя глазами командира,
заорал:
- Сергеич, я снимаю с себя всякую ответственность! Так работать
невозможно!
- Ну чего орешь? - вопросом осудил его горячность командир.
- А как не орать? - на полтона ниже, но все-таки возразил второй
пилот. - Последняя доводка, а они шастают вокруг. У двигателей, в
салоне...
- Кто?
- Да пассажиры же!
- Бортпроводницы! - заорал теперь командир. Две отдыхающие после
раздачи пищи стюардессы вскочили с фанерных кресел и подбежали к первому
после Бога. - Вот что, девочки. Давайте-ка к самолету и гоните всех сюда в
зал. Всех без исключения! - Девочки без разговоров метнулись к дверям. -
Ну, а как там у вас?
- Заканчиваем, - обрадовался второй пилот. - Проверяем в последний
раз.
- Подожди-ка, - прервал его командир. Он увидел музыкантов и подошел
к ним: - Парни, не в службу, а в дружбу. Сейчас всю шоблу сюда пригонят, и
единственная возможность задержать всех здесь - ваш концерт. Сыграете, а?
- Если партия сказала: "Надо!" - комсомольцы отвечают: "Есть!", -
бодро откликнулся Дэн. - Напитками обеспечите, как в первом классе?
- Обеспечу, - пообещал командир.
- Ну, тогда держись, аэропорт Хаби! - И своим: - К оружию, граждане!
Но не успели музыканты разобраться с инструментами, как в зал
ожидания вбежал один из местных, незаметный такой гражданин, и,
остановившись посередине, сообщил горестно и звонко:
- Понимаешь, у меня машину угнали, да? Мой "газон" угнали!
- Как угнали? - ахнул замордованный второй пилот. - Что же это
делается?
- Как угнали, дорогой? - повторил вопрос неизвестно откуда
появившийся милиционер.
- Стоял мой "газон" на стоянке, да? Ушел я немножко. Дела у меня
были. Пришел, а его нет. Что делать, начальник? - горестно вопросил
водитель.
- Пойдем посмотрим. А потом думать будем, - предложил милиционер.
- На что смотреть? Там же нет ничего! Раньше "газон" был, а теперь
нет его. На что смотреть? - удивился водитель, но покорно последовал за
милиционером.
- Пойду и я, - устало решил второй пилот, - пора кончать со всем
этим.
И пошел, с трудом пробиваясь сквозь толпу, хлынувшую в дверь.
Недовольные самоуправством стюардесс, пассажиры усаживались на фанерные
стулья, устраивались у стен.
Дэн внимательно осмотрел зал и объявил:
- Первый номер посвящается нашему другу, которого мы случайно
обидели!
Гитара давала тональность, ударник держал четкий внутренний ритм,
саксофон вел мелодию. Дэн на хорошем английском, играя голосом, пел
"Беззаботного".
- Простите, - сказал Александр Иванович Галине Георгиевне и, мягко
освободившись от ее руки, направился к рок-группе. Подошел, дождался
проигрыша и прокричал Дэну в ухо: - Козлы!
Дэн согласно кивнул и пошел на заключительный куплет.
Рок в конце концов взял и эту, столь не похожую на привычную
аудиторию сейшенов публику. Хиты завели солидных граждан, и они уже
прихлопывали ладонями в такт. А некоторые непроизвольно обозначали пляс.
Гремела музыка, изредка взвывали самолетные двигатели. Наконец
двигатели замолчали, и раздался воющий свист вертолетных лопастей. Свист
нарастал и нарастал, достиг нестерпимости и стал удаляться. Он удалялся,
превращаясь в комариный писк, и освобождал место для тишины, потому что и
рокеры прекратили играть. В полной тишине раздался торжественно-гундосый
голос диктора местной радиоточки:
- Внимание! Объявляется посадка на самолет, следующий рейсом Москва -
Сингапур. Повторяю: объявляется посадка...
14
- Осторожнее, трап ненадежен. Осторожнее, трап ненадежен, -
настойчиво повторяла стюардесса. Но жаждущие перемен одуревшие пассажиры
взлетали по ненадежному трапу, как горные козлы. Оживленно и быстро
рассаживались на привычные места, добро улыбались стюардессам,
переговаривались, перешучивались.
Двинулись в последний поход посерьезневшие бортпроводницы.
Приговаривая беспрерывно: "Пристегнитесь, пристегнитесь", они придирчиво
следили за процессом пристегивания.
Старшая вошла в первый класс. Дипломат, закинув ногу на ногу,
почитывал газетку на заграничном языке.
- Пристегнитесь, пожалуйста, - ласково напомнила старшая.
- Сей момент, - с готовностью откликнулся дипломат и встал. - Сейчас
вот только плед возьму. К вечеру холодать стало. А под пледом вон как
сладко спится!
Дипломат кивком указал на мирно сидящего господина. Старшая
озабоченно посоветовала:
- Может, разбудим, чтобы пристегнулся?
- А он и не расстегивался, - успокоил ее дипломат и потянулся к
верхней полке за пледом.
Дипломат был мал ростом, а плед завалился в глубину. Дипломат
осторожно, чтобы не запачкать, носком безукоризненного башмака ступил на
сиденье, приподнялся. Ухватил было плед, но тонкая галантерейность
воспитания его подвела: носок башмака соскользнул, и он, несолоно
хлебавши, вернулся на исходную, неловко раскорячившись. Стремясь сохранить
равновесие, дипломат на одно мгновение коснулся плеча господина.
Плед, покрывавший господина целиком, сполз и открыл его лицо.
Старшая и дипломат увидели это лицо. Вываленный из криво открытого
рта язык, вылезшие из орбит неподвижные, пустые глаза.
Господин в шляпе (в настоящий момент без шляпы) был мертв.
15
Обладатель оговоренного гонорара (две бутылки виски), сильно уже
поддавший Дэн с некоторых пор называл Александра Ивановича полковником.
- Полковник, - говорил он, - на грудь перед взлетом? Для порядка, а?
- Только, когда взлетим, - упрямился полковник.
Прикрывая рот и нос носовым платком, по проходу к хвосту самолета
вихрем пронеслась старшая и тотчас в сопровождении двух подруг
возвратилась в отсек первого класса. В том же бешеном темпе.
- Ну давай выпьем, - настаивал Дэн. Льстя добавил: - Может тебе
обидно, что я тебя полковником называю? Хочешь в генералы произведу?
- Погоди, - сказал Александр Иванович и поднялся с кресла.
Музыкальный слух руководителя рок-группы мгновенно уловил резкий перепад в
настроении собеседника.
- Ты что, опять обиделся?
- Погоди, - повторил полковник-генерал и быстро зашагал по проходу.
- Туда нельзя! - робко сказала одна из проводниц, караулившая вход в
первый класс.
- Мне можно, девочка, - жестко возразил Александр Иванович и бережно
отодвинул ее.
Выставив ноги в проход, дипломат сидел в самом отдаленном от мертвеца
кресле и, ритмично растирая свои колени нервными руками, повторял:
- Разрешите мне отсюда уйти. Разрешите мне отсюда уйти.
А старшая монотонно отвечала:
- Командир велел, чтобы вы здесь были.
Александр Иванович боком присел в кресло рядом с покойником и,
оттянув плед на его острые колени, деловито осмотрел шею.
- Вы что делаете? - возмущенно спросила старшая.
- Смотрю.
- Нельзя здесь, нельзя! - не объясняя, чего нельзя, запретительно
закудахтала старшая.
Не отвечая, Александр Иванович проследовал к пилотской кабине.
Бесцеремонно громко постучал в дверь и, не дожидаясь разрешения, распахнул
ее.
Экипаж, сидя на своих местах, в безнадеге тупо размышлял. На вход
постороннего отреагировал лишь командир. Он поднял голову и грубо
распорядился:
- А ну, отсюда!
- Я бывший начальник первого отдела МУРа полковник запаса Смирнов.
Могу оказаться вам полезным, - холодно и почти приказно предложил свои
услуги Александр Иванович.
- Покиньте кабину. Вам же сказали, - раздраженно высказался второй
пилот.
Александр Иванович Смирнов не желал его слушать. Глядя на командира,
он спросил:
- Местным уже сообщили?
- Нет еще, - признался командир.
- Так какого черта расселись! - вдруг заорал Смирнов. - Свяжитесь с
ними и прикажите, чтобы всех, кто ошивается в аэропорту и возле, всех без
исключения, собрали в одно место и изолировали. Быстро, быстро!
Без возражения командир, поняв целесообразность предложенного
Смирновым, забубнил, стараясь быть спокойным, в микрофон:
- Саид? На борту ЧП. Обнаружен труп убитого во время стоянки
иностранного гражданина. Немедленно собери всех, кто имеется в аэропорту,
понимаешь, всех, и не выпускай их никуда. - Командир замолк ненадолго,
слушая ответное радиовещание. - У тебя диспетчер, у тебя радист, у тебя
кассир, у тебя милиционер с пистолетом. Действуй, действуй, Саид!
- Ну, а теперь сообщите в Москву, - не давая командиру передышки,
настойчиво посоветовал Смирнов. - Вы ведь еще начальству не докладывали?
- А вам какое дело?! - взорвался второй пилот, но на него не обратили
внимания.
- Сейчас доложу, - решился командир. - Только прошу вас, товарищ
Смирнов, на время переговоров покинуть кабину. Не положено.
- Что ж, раз не положено, так не положено. Об одном прошу: ваше
начальство обязательно с МВД будет связываться. Пусть обязательно сообщат,
что на борту я, полковник запаса Смирнов Александр Иванович. Не забудьте.
Смирнов Александр Иванович.
Когда он шел между рядов к своему месту, пассажиры, уже
почувствовавшие нечто, встревоженно переговаривались. Он сел рядом с
Галиной Георгиевной, откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза.
- Что-нибудь случилось? - поинтересовалась Галина Георгиевна.
- Случилось, - подтвердил он, не открывая глаз.
- Что? Что? - предчувствуя ужасное, истерично спросила она.
- Скоро объявят, - невежливо прекратил разговор Александр Иванович.
И в самом деле скоро противоестественно спокойный голос объявил по
радио:
- Командир корабля просит Александра Ивановича Смирнова в пилотскую
кабину.
Он встал и пошел в кабину, на ходу слушая продолжение:
- Граждане пассажиры. На борту нашего самолета скоропостижно
скончался следовавший в Сингапур гражданин Нидерландов. Для соблюдения
международных норм регистрации смертельного исхода необходимо срочно всем
присутствующим на время покинуть салон и вернуться в здание аэропорта...
16
- Можете действовать, Александр Иванович, - устало сказал командир, -
руководство МВД дало свое согласие на ваше участие в предварительном
следствии.
- И все?
- Что - "и все"? - не понял командир.
- Больше они ничего не сообщили? Кто он? Что он? Зачем он?
- Пока нет. Дополнительные сведения обещали дать позднее.
- Все ясно, - догадался сообразительный Смирнов, - часа два будут
советоваться со всеми инстанциями, как бы аккуратней сообщить о несчастье
в посольство. А дело стоит! Какое тут следствие, когда нет исходных!
- Может, труп посмотрите? - робко посоветовал командир.
- Посмотрю, - вяло согласился Смирнов. Выйдя в первый класс и
осмотревшись, поинтересовался: - А где этот дипломат хренов?
- Всех велено было в аэровокзал... - ответил вышедший за ним
командир.
- Ну да ладно пока... - Смирнов сдернул плед до конца и оглядел
покойника целиком.
- Как его? - тихо спросил командир.
- Удавкой сзади.
- А кто? - по инерции задал идиотский вопрос командир.
- Каждый из восьмидесяти пассажиров, каждый из двух десятков
околачивающихся в аэропорту, каждый из экипажа и я, - перечислял Смирнов,
продолжая рассматривать мертвое тело. - Покойничек-то левшой был. А я в
Шереметьеве и не заметил.
- Это почему? - еще раз спросил неугомонный командир.
- Кейс под правой рукой.
- Так и носят в правой.
- Носят, но не приковывают к нерабочей руке, - Смирнов откинул
соседнее кресло, передвинулся к трупу вплотную и приступил к обыску.
Сверху быстро ощупав одежду убитого, он извлек из карманов пальто носовой
платок, две упаковки с какими-то медицинскими таблетками, бумажник. Все
извлекаемое Смирнов последовательно раскладывал на обеденном столике.
Последним был пистолет, который он вытащил из подмышечной сбруи,
расположенной справа. Подкинув пистолет на ладони, Смирнов опознал его: -
"Беретта". Хорошая машинка. - И спрятал "беретту" во внутренний карман
своего пиджака.
- Все? - нетерпеливо поинтересовался командир, ощущавший дискомфорт
от обыска трупа.
- Все-то оно все... - начал было Смирнов и вдруг заметил, что члены
экипажа, столпившиеся у дверей кабины, внимательно наблюдают за его
действиями. - Для справок мне вполне достаточно вас, командир. А остальным
членам экипажа положено быть вместе со всеми.
- Ребята, быстро в порт, - понимая законность упрека, приказал
командир.
Члены экипажа без разговоров потопали к выходу.
На этот раз Смирнов обыскивал одежду по всем милицейским правилам,
тщательно ощупывая каждую складку, каждый шов.
- Вот они! - сказал он с облегчением и показал командиру соединенные
тонкой цепочкой два миниатюрных ключа. - В маленьком кармашке большого
кармана прятались!
Он вставил один из ключей в наручники, и замок громко щелкнул,
освобождая от оков запястье покойника и ручку кейса. Кейс Смирнов поставил
на стол, а наручники спрятал в боковой карман своего пиджака.
- Что в нем? - спросил про кейс командир.
- К сожалению, я не Джуна и даже не Алан Чумак. А в общем, интересная
зацепочка обнаружилась в связи с ключами. Интересная, интересная... -
бормотал Смирнов, усаживаясь рядом с покойником и раскрывая бумажник. - Ты
по-голландски сечешь, Сергеич?
- Не секу, - сокрушенно поведал командир.
- Ну и я не секу, - признался Смирнов и вытащил паспорт. - Но все же
посмотрим, что здесь.
17
Предгорная полупустыня сейчас была безлюдной. Ни единого человечка
вокруг. Смирнов и командир с здоровенной сумкой, не торопясь, шли к
аэропорту.
У входа их ожидал местный начальник. Он горько пожаловался:
- Ужасно все возмущаются. Кричат, что я незаконно действую.
- Много они понимают в законах, - ворчливо заметил Смирнов. -
Опергруппу из района вызвали?
- Вызвал. Через полчаса, наверное, будут.
- Хоп, - одобрил его по-местному Смирнов. - Теперь бы нам помещение
изолированное, тогда не только хоп, но и тип-топ.
- У меня в кабинете все готово. Там и прямой московский телефон с
селектором.
Они втроем вошли в зал ожидания, и зал встретил их недовольным гулом.
- Товарищи - граждане, господа, - умоляюще обратился к присутствующим
командир, и его тотчас же окружили активисты, желавшие знать всю правду.
Командир и начальник отбивались, а Смирнов прогуливался по залу.
Серый по камерной привычке сидел на полу, спиной привалясь к стене.
- Вы мне нужны, гражданин Серганов, - сказал ему Смирнов.
Серый поднял глаза. Полковник запаса стоял перед ним - ноги
расставлены, руки в карманах - и свысока, потому что сверху, смотрел на
него. Серый отвернулся, деланно сплюнул и, не глядя на Смирнова, небрежно
ответил:
- А вы мне не нужны, гражданин Смирнов.
- Пойдем со мной, Серый. Иначе милиционер поведет, - ласково
предложил Смирнов.
