неприязни к его убийце. С сокровищами же было дело другое. Эти
сокровища, или, вернее, их часть, по праву принадлежали мисс
Морстен. И покуда была надежда разыскать их, я был готов
посвятить этому всю мою жизнь. Правда, если я найду их, мисс
Морстен, по всей вероятности, будет навсегда для меня потеряна.
Но если бы я руководился только такими мыслями, какой же мелкой
и себялюбивой была бы моя любовь! Если Холмс не щадил себя,
чтобы поймать преступников, то причина, побуждавшая меня
заняться поисками сокровищ, была во сто крат сильнее.
Ванна на Бейкер-стрит и чистое белье освежили меня как
нельзя лучше. Когда я спустился вниз, завтрак был уже на столе,
а Холмс потягивал кофе.
— Смотрите, — сказал он мне, смеясь и протягивая газету,
— неукротимый Джонс и вездесущий газетный репортер сделали
доброе дело. Но вы, пожалуй, по горло сыты норвудской историей.
Принимайтесь-ка лучше за яичницу с ветчиной.
Я взял у него газету и прочитал небольшую заметку под
названием "Загадочное происшествие в Аппер-Норвуде".
"Около двенадцати часов прошлой ночью, — писала
"Стандард", — мистер Бартоломью Шолто, живший в
Пондишери-Лодж, в Аппер-Норвуде, был найден мертвым в своей
спальне при обстоятельствах, заставляющих подозревать участие
чьей-то преступной воли. На теле мистера Шолто не обнаружено
никаких признаков насилия. Но исчезло богатейшее собрание
индийских драгоценностей, унаследованное покойным от его отца.
Первыми обнаружили преступление Шерлок Холмс и доктор Уотсон,
приехавшие в Пондишери-Лодж вместе с братом убитого. По
исключительно счастливой случайности, хорошо известный
полицейский инспектор мистер Этелни Джонс был в это время в
полицейском участке Норвуда и прибыл на место преступления
через полчаса после того, как подняли тревогу. Мистер Этелни
Джонс с присущим ему профессиональным мастерством сейчас же
взялся за дело, и результаты не замедлили сказаться: арестован
брат покойного Таддеуш Шолто, а также экономка миссис Берстон,
дворецкий Лал Рао, по национальности индус, и привратник по
имени Мак-Мурдо. Нет сомнения, что вор или воры хорошо знакомы
с расположением дома, ибо, как твердо установлено мистером
Джонсом, известным своей исключительной наблюдательностью и
знанием преступного мира, негодяи не могли проникнуть в комнату
ни в дверь, ни в окно, а только по крыше дома, через слуховое
окно и чердак, сообщающийся с кабинетом мистера Шолто, где было
найдено тело. Этот факт, который был установлен со всей
тщательностью, непреложно свидетельствует о том, что мы имеем
дело не со случайными грабителями. Быстрые и эффективные
действия представителей закона лишний раз демонстрируют, как
полезно присутствие на месте подобных преступлений человека с
энергичным, проницательным умом. Мы считаем, что этот случай
подтверждает правоту тех, кто держится мнения, что наша полиция
должна быть более децентрализована. Тогда дела будут
расследоваться более быстро и тщательно".
— Не правда ли, великолепно! — улыбнулся Холмс, отпивая
из чашки кофе, — Что вы на это скажете?
— Скажу, что мы с вами едва избежали ареста как
соучастники преступления,
— И я так думаю. Если его обуяет еще один приступ
неукротимой деятельности, не миновать нам участи Таддеуша
Шолто.
В этот миг в прихожей раздалось громкое звяканье
колокольчика, вслед за ним испуганный голос нашей хозяйки,
уговаривающей кого-то.
— Боже мой, Холмс, — сказал я, вставая, — никак это
действительно они!
— Нет, до этого еще не дошло. Это нерегулярные
полицейские части, моя команда с Бейкер-стрит.
Пока он говорил, на лестнице послышался быстрый топот
босых ног, громкие мальчишеские голоса, и в комнату ворвалась
ватага грязных, оборванных уличных мальчишек. Несмотря на
шумное вторжение, было заметно все-таки, что это отряд,
подчиняющийся дисциплине, так как мальчишки немедленно
выстроились в ряд и нетерпеливо воззрились на нас. Один из них,
повыше и постарше других, выступил вперед с видом небрежного
превосходства. Нельзя было без смеха смотреть на это чучело,
отнюдь не внушающее доверия.
— Получил вашу телеграмму, сэр, — сказал он. — И привел
всех. Три шиллинга и шесть пенсов на билеты.
— Пожалуйста, — сказал Холмс, протянув несколько монет.
— В дальнейшем, Уиггинс, они будут докладывать тебе, а ты мне.
Я не могу часто подвергать мой дом такому вторжению. Но сейчас
даже хорошо, что пришли все. Послушаете мои инструкции. Нужно
установить местонахождение парового катера "Аврора", хозяин
которого Мордекай Смит. Катер черный с двумя красными полосами.
Труба тоже черная с белой каймой. Он затерялся где-то на реке.
Я бы хотел, чтобы один из вас дежурил возле причала Смита —
это напротив милбанкского исправительного дома — на случай,
если катер вернется. Распределите между собой обязанности и
обыщите оба берега. Если что-нибудь узнаете, немедленно
сообщите мне. Ясно?
— Да, начальник, — ответил Уиггинс.
— Условия прежние, и нашедшему катер — гинея. А это за
день вперед. Ну, а теперь за работу! — Холмс каждому вручил
шиллинг, мальчишки застучали голыми пятками по лестнице и
высыпали на улицу.
— Эти "Аврору" из-под земли достанут, — сказал Шерлок
Холмс, вставая из-за стола и зажигая трубку. — Они всюду
пролезут, все увидят, все услышат. Я уверен, что уже к вечеру
мы будем знать, где "Аврора". А пока ничего не остается, как
ждать. След оборвался, и мы не возьмем его, пока не найдем
"Аврору" или хотя бы ее хозяина.
— Эти остатки доест Тоби. Вы ляжете отдохнуть, Холмс?
— Нет, я не устал. У меня странный организм. Я не помню
случая, чтобы работа утомляла меня. Зато безделье меня
изнуряет. Я покурю и подумаю над этим необыкновенным делом,
которым мы обязаны нашей белокурой клиентке. Конец
представляется мне чрезвычайно легким. Людей с деревянной ногой
не так уж много, а Номер Первый — просто уникальный экземпляр.
— Опять этот таинственный Номер Первый!
— Я отнюдь не хочу делать из него тайны, тем более от
вас. Но помилуйте, Уотсон, у вас уже должно было сложиться о
нем определенное мнение. Давайте еще раз вспомним все его
приметы. Маленькая нога, пальцы которой никогда не знали
ботинок, ходит босиком, деревянная палка с каменным
наконечником, очень ловок, мал ростом, отравленные шипы. Какой
вы делаете из этого вывод?
— Дикарь! — воскликнул я. — Возможно, один из тех
индусов, кто был в компании с Джонатаном Смоллом.
— Ну, едва ли, — возразил Холмс. — Когда я первый раз
увидел его следы, я подумал было то же самое, но потом мое
мнение о нем переменилось. Среди населения полуострова Индостан
есть низкорослые племена, но таких маленьких ног вы там не
найдете. У собственно индусов ступни ног узкие и длинные.
Магометане носят сандалии, и большой палец у них, как правило,
отстоит от других, потому что отделен ремешком. Эти маленькие
стрелы могут быть выпущены только одним путем. Из трубки, в
которую дуют. Ну, как, по-вашему, откуда наш дикарь?
— Южная Америка, — сказал я наудачу.
Холмс протянул руку и снял с полки толстую книгу.
— Это первый том географического справочника, издающегося
сейчас. Можно считать его последним словом географической
науки. Посмотрим, что здесь есть для нас интересного.
Андаманские острова. Расположены в Бенгальском заливе в
трехстах сорока милях к северу от Суматры. Хм-хм... Ну, а что
дальше? Влажный климат, коралловые рифы, акулы, Порт-Блэр,
каторжная тюрьма, остров Ратленд... Ага, нашел: "Аборигены
Андаманских островов могут, пожалуй, претендовать на то, что
они самое низкорослое племя на земле, хотя некоторые
антропологи отдают пальму первенства бушменам Африки,
американским индейцам племени "диггер" и аборигенам Огненной
Земли. Средний рост взрослого около четырех футов, хотя
встречаются отдельные экземпляры гораздо ниже. Это злобные,
угрюмого вида люди, почти не поддающиеся цивилизации, но зато
они способны на самую преданную дружбу". Обратите на это
особенное внимание, Уотсон. Слушайте дальше:
"Они очень некрасивы. У них большая, неправильной формы
голова, крошечные, злые глазки и отталкивающие черты лица. Руки
и ноги у них замечательно малы. Они так злобны и дики, что все
усилия английских властей приручить их всегда кончались
неудачей. Они всегда были грозой потерпевших кораблекрушение.
Захваченных в плен они обычно убивают дубинками с каменным
наконечником или отравленными стрелами. Побоище, как правило,
заканчивается каннибальским пиршеством". Какие милые,
располагающие к себе люди, не правда ли, Уотсон? Если бы этот
красавчик имел возможность действовать по собственному
усмотрению, дело могло бы принять еще более страшный оборот.
Думается мне, что Джонатан Смолл не очень-то охотно прибег к
его помощи.
— Но откуда у него этот странный партнер?
— Не могу вам сказать. Но, поскольку, как нам известно,
Джонатан Смолл прибыл в Англию не откуда-нибудь, а с
Андаманских островов, то особенно удивляться тому, что среди
его знакомых есть тамошние жители, не приходится. Несомненно,
что со временем мы будем знать все подробно. Послушайте,
Уотсон, у вас чертовски плохой вид. Ложитесь-ка на тот диван, и
посмотрим, как скоро я сумею усыпить вас.
Он взял из угла свою скрипку. Я растянулся на диване, и он
заиграл тихую, медленную, навевающую дремоту мелодию, без
сомнения, его собственную: у Шерлока Холмса был неподражаемый
талант импровизатора. Я смутно вспоминаю его тонкую, худую
руку, серьезное лицо и взмахи смычка. Потом мне стало казаться,
что я мирно уплываю куда-то по морю звуков, и вот я уже в
стране снов и надо мной склонилось милое лицо Мэри Морстен.
ГЛАВА IX. РАЗРЫВ В ЦЕПИ
Когда я проснулся, день уже клонился к вечеру. Я
чувствовал себя окрепшим и полным энергии. Сон вернул мне силы.
Шерлок Холмс сидел все на том же месте, только скрипки у него в
руках не было. Услыхав, что я шевелюсь, он посмотрел в мою
сторону, лицо у него потемнело и выражало тревогу.
— Вы так крепко спали, —сказал он, — а я боялся, что мы
разбудим вас своим разговором.
— Нет, я ничего не слыхал, — ответил я. — Есть
какие-нибудь новости?
— К сожалению, нет. И должен признаться, что я удивлен и
разочарован. Я рассчитывал к этому времени уже узнать что-то
определенное. Только что прибегал Уиггинс. Он сказал мне, что
никаких следов катера нигде нет. Досадное промедление, когда
дорога каждая минута.
— Не могу ли я помочь чем-нибудь? Я чувствую себя вполне
отдохнувшим и готов еще одну ночь провести на ногах.
— Нет, сейчас делать нечего. Ждать — вот все, что нам
осталось. Если мы уйдем, в наше отсутствие может прибыть
долгожданное известие, и опять будет задержка. Располагайте
собой как хотите, а я останусь здесь, на посту.
— Тогда я съезжу в Камберуэлл, навещу миссис Сесил
Форрестер. Она просила меня вчера зайти.
— Миссис Сесил Форрестер? — переспросил Холмс, и в его
глазах блеснула искорка смеха.
— И мисс Морстен тоже, само собой разумеется. Им так
хотелось, чтобы я пришел и рассказал, что будет дальше!
— Я бы не стал им рассказывать всего. Женщинам никогда
нельзя доверять полностью, даже лучшим из них.
Я не стал оспаривать это вопиющее заявление, а только
заметил, что вернусь часа через два.
— Прекрасно! Счастливого пути. Да, вот что, если уж вы
отправляетесь через реку, захватите с собой Тоби. Я думаю, он
нам теперь не понадобится.
Я сделал, как сказано, и отдал его старому натуралисту с
Пинчин-лейн вместе с полсовереном. Оттуда я поехал прямо в
Камберуэлл. Мисс Морстен еще не оправилась от переживаний
прошлого вечера, но была полна любопытства. И миссис Форрестер
жаждала узнать дальнейший ход событий. Я рассказал им все, как
было, опустив только самые ужасные подробности. Рассказывая о
смерти мистера Шолто, я умолчал о деталях убийства. Но,
несмотря на сокращения, мой рассказ все-таки сильно поразил и
разволновал их.
— Как в романе! — воскликнула миссис Форрестер. —
Принцесса — жертва несправедливости, клад с драгоценностями,
чернокожий каннибал, разбойник на деревянной ноге. Это вместо
традиционного дракона или какого-нибудь коварного графа.
— И два странствующих рыцаря-спасителя, — прибавила мисс
Морстен и ясными глазами посмотрела в мою сторону.
— Послушайте, Мэри, ведь от исхода поисков зависит ваша
судьба. Мне кажется, что вы не подумали об этом и поэтому так
равнодушны. Только вообразите, что значит быть богатой и чтобы
весь мир был у твоих ног.
Сердце мое радостно забилось, когда я увидел, что мисс
Морстен не проявила никакого восторга по поводу блестящих
возможностей, открывающихся ей. Наоборот, она небрежно тряхнула
своей гордой головкой, как будто эти сокровища не имели к ней
отношения.
— Меня очень беспокоит судьба мистера Таддеуша Шолто, —
сказала она. — Все остальное неважно. Он был так добр и
благороден. Наш долг сделать так, чтобы с него сняли это
ужасное, несправедливое обвинение.
Когда я покинул дом миссис Форрестер, уже сильно
смеркалось. На Бейкер-стрит я вернулся, когда было совсем
темно. Книга и трубка моего друга лежали в его кресле, но его
самого не было. Я поискал записку, но не нашел.
— Что, мистер Холмс вышел куда-нибудь? — спросил я
хозяйку, когда она вошла в комнату, чтобы опустить шторы.
— Нет, он ушел к себе. Знаете, мистер Уотсон, — тут
хозяйка перешла на многозначительный шепот, — я боюсь, что он
нездоров.
— Почему вы так думаете?
— Очень он сегодня странный. Как только вы ушли, он стал
ходить по комнате туда-сюда, туда-сюда, я слушать и то устала
эти бесконечные шаги. Потом он стал разговаривать сам с собой,
бормотал что-то. И всякий раз, как брякал звонок, выходил на
площадку и спрашивал: "Что там такое, миссис Хадсон?" А потом
пошел к себе и хлопнул дверью, но и оттуда все время слышно,
как он ходит. Хоть бы он не заболел. Я предложила ему
успокаивающее лекарство, но он так посмотрел на меня, что я не
помню, как и убралась из его комнаты.
— Думаю, миссис Хадсон, что особенных причин для
беспокойства нет, — сказал я. — Я не раз видел его в таком
состоянии. Он сейчас решает одну небольшую задачу и, конечно,
волнуется.
Я говорил с нашей хозяйкой самым спокойным тоном, но,
признаться, и сам начал тревожиться о состоянии моего друга,
когда, просыпаясь несколько раз ночью, все время слышал за
стеной глухой стук его шагов. Я понимал, какой вред может
причинить его деятельному уму это вынужденное бездействие.
За завтраком Холмм выглядел осунувшимся и усталым. На
щеках лихорадочно горели два пятнышка.
— Вы не жалеете себя, Холмс, — заметил я. — Вы ведь всю
ночь, я слыхал, не прилегли ни на часок.
— Я не мог спать, — ответил он. — Это проклятое дело
изводит меня. Застрять на месте из-за какого-то пустяка, когда
так много сделано, это уже слишком. Я знаю преступников, знаю
их катер, знаю все. И ни с места. Я пустил в ход весь мой
арсенал. Вся Темза, оба ее берега обшарены вдоль и поперек, и
никаких следов проклятой "Авроры". Ни ее, ни ее хозяина. Можно
подумать, что они затопили катер. Хотя есть факты, говорящие
против.
— Может быть, миссис Смит направила нас по ложному следу?
— Нет, это исключается. Я навел справки. Катер с такими
приметами существует.
— Может, он поднялся вверх по реке?
— Я и это учел. Сейчас ведутся поиски до самого Ричмонда.
Если сегодня не будет новостей, я завтра выеду сам. И буду
искать не катер, а людей. Но я все-таки уверен, абсолютно
уверен, что известие придет.
Однако оно не пришло. Ни от Уиггинса, ни из других
источников. Газеты продолжали печатать сообщения о норвудской
трагедии. Все они были настроены враждебно к бедному Таддеушу
Шолто. Ни в одной из газет не сообщалось ничего нового, не
считая того, что дознание было назначено на завтра.
Вечером я опять побывал в Камберуэлле и рассказал о нашем
невезении. Вернувшись, я застал Холмса в самом мрачном
расположении духа. Он едва отвечал на мои вопросы и ставил весь
вечер какие-то сложнейшие химические опыты. Нагревал реторты,
дистиллировал воду и развел под конец такую вонь, что я чуть не
убежал из дому. До рассвета я слышал, как он звенит пробирками
и колбами, занимаясь своими ароматными экспериментами.
Проснулся я рано утром, как будто кто-то толкнул меня.
Надо мной стоял Холмс, одетый, к моему удивлению, в грубую
матросскую робу. На нем был бушлат, и вокруг шеи повязан грубый
красный шарф.
— Я отправляюсь в поиски вниз по реке, Уотсон, — сказал
он мне. — Я много думал над моим планом и считаю, что
попытаться стоит.
— Я тоже поеду с вами.
— Нет, вы мне поможете гораздо больше, если останетесь
здесь. Я ухожу неохотно. В любую минуту может прийти
долгожданное известие, хотя Уиггинс, как я заметил вчера
вечером, совсем упал духом. Прошу вас вскрывать все телеграммы
и письма, адресованные мне. И если прочтете что-нибудь важное,
действуйте по собственному усмотрению. Могу я положиться на
вас?
— Вполне.
— Боюсь, что мне нельзя будет послать телеграмму, потому
что я и сам еще не знаю, где в какое время я буду. Но если мне
повезет, я вернусь скоро. И уж, конечно, не с пустыми руками.
Все утро и во время завтрака от Холмса не было никаких
известий. Открыв "Стандард", я нашел, однако, сообщение,
отличающееся от прежних. Газета писала: "Что касается трагедии
в Аппер-Норвуде, то дело может оказаться куда более сложным и
загадочным, чем показалось сначала. Как только что установлено,
мистер Таддеуш Шолто абсолютно непричастен к смерти брата. Он и
экономка миссис Берстон вчера вечером выпущены на свободу. Как
сообщают, полиция располагает данными, позволяющими установить
личность настоящих преступников. Расследование дела находится в
надежных руках полицейского инспектора из Скотленд-Ярда мистера
Этелни Джонса, известного своей энергией и проницательностью.
Преступники каждую секунду могут быть арестованы".
"Ну, слава Богу, — подумал я. — По крайней мере наш друг
Шолто на свободе. Что же это за "данные", интересно? Впрочем,
так всегда пишут, когда полиция садится в лужу".
Я бросил газету на стол, и вдруг в глаза мне бросилось
объявление в колонке происшествий. В нем говорилось:
"Разыскиваются пропавшие: Мордекай Смит и его сын Джон,
покинувшие причал Смита около трех часов ночи во вторник на
катере "Аврора". Катер черный с двумя красными полосами, труба
черная с белой каймой. Вознаграждение — пять фунтов тому, кто
сообщит о местонахождении вышеупомянутого Смита и катера
"Аврора" его жене миссис Смит, причал Смита, или на
Бейкер-стрит, 221-б".
Адрес говорил, что объявление помещено Холмсом. "Хитро
составлено, — подумал я. — Беглецы увидят в нем только
естественное беспокойство жены, разыскивающей мужа".
День тянулся очень долго. Всякий раз, как стучали в дверь
или снаружи раздавались чьи-то громкие шаги, я настораживался,
ожидая, что это или вернулся Холмс, или пришли с ответом на
объявление. Я пытался читать, но мысли мои неотступно вращались
вокруг этого странного преступления и его странных участников,
за которыми мы охотились. А вдруг в рассуждения моего друга
вкралась роковая ошибка и он стал жертвой чудовищного
самообмана? Вдруг его точный логический ум построил эту
фантастическую версию на ложных посылках? Я не знал случая,
когда бы Шерлок Холмс ошибся, но ведь даже самый сильный ум
один раз может ошибиться. Его могла ввести в заблуждение
слишком уж изощренная логика. Он предпочитал странные,
хитроумные объяснения, отбрасывая прочь более простые и
естественные, находившиеся под рукой. Но, с другой стороны, я
сам был очевидцем происшедшего, своими ушами слышал доводы
Холмса. Проследив в который раз с самого начала всю длинную
цепь странные событий, многие из которых сами по себе могли бы
показаться пустяком, я должен был признать, что если Холмс и
заблуждается, то истина все равно лежит где-то в области
удивительного и маловероятного.
В три часа пополудни послышалось резкое звяканье
колокольчика, в прихожей раздался чей-то властный голос, и, к
моему удивлению, в комнату вошел не кто иной, как мистер Этелни
Джонс собственной персоной. Но как не походил он сегодня на
того высокомерного и бесцеремонного поборника здравого смысла,
который с таким непререкаемым апломбом взялся расследовать
норвудскую трагедию! Лицо у него было понурое, весь он как-то
обмяк, а в его осанке появилось даже что-то просительное.
— Добрый день, сэр, добрый день, — проговорил он. —
Мистера Холмса, как я вижу, нет дома?
— Нет. И я не знаю, когда он придет. Но, может быть, вы
подождете его? Садитесь в это кресло. Вот вам сигары.
— Благодарю вас. Я и правда подожду, — сказал он,
вытирая лицо красным, в клетку носовым платком.
— Виски с содовой хотите?
— Э-э, полстакана. Слишком жаркая стоит погода для
сентября. К тому же нет конца всяким волнениям. Вы ведь знаете
мою норвудскую версию?
— Помню, вы излагали ее.
— Ну вот, я был вынужден ее пересмотреть. Я так ловко
подвел сеть под мистера Шолто, так крепко ее затянул, и вдруг
— бац! — в сети оказалась дырка, и он ушел. У него
неоспоримое алиби. С той минуты, как за ним захлопнулась дверь
комнаты брата, его видели то здесь, то там, словом, он ни на
одну секунду не оставался один. И не мог поэтому ни влезть на
крышу, ни проникнуть на чердак сквозь слуховое окно. Это очень
темное дело, и мой профессиональный престиж поставлен на карту.
Я был бы очень рад небольшой помощи.
— Все мы нуждаемся иногда в помощи, — заметил я.
— Ваш друг мистер Шерлок Холмс — выдающаяся личность,
сэр, — сказал он доверительно осипшим голосом. — Он человек,
не знающий поражений. Мне-то известно, в скольких делах
участвовал этот молодой человек, и всегда ему удавалось
докопаться до истины. Он несколько непоследователен в своих
методах и, пожалуй, чересчур торопится делать выводы, но
вообще, я думаю, он мог бы стать самым выдающимся сыщиком
Скотленд-Ярда, и готов заявить это кому угодно. Сегодня утром я
получил от него телеграмму, из которой ясно, что у него есть
свежие факты по этому делу. Вот телеграмма.
Он вынул ее из кармана и протянул мне. Она была послана в
двенадцать часов из Поплара. "Немедленно идите на Бейкер-стрит,
— писал Холмс. — Если я не успею вернуться, подождите меня.
Следую по пятам норвудской парочки. Если хотите участвовать в
финише, можете присоединиться к нам".
— Хорошие новости! Значит, Холмс опять напал на их след,
— сказал я.
— Ага, значит, и он допустил промах! — воскликнуло явным
удовольствием Джонс. — Даже лучшим из нас свойственно
ошибаться. Конечно, эта телеграмма может оказаться ложной
тревогой, но мой долг инспектора Скотленд-Ярда не упускать ни
одного шанса. Я слышу шаги. Возможно, это Холмс.
На лестнице послышалось тяжелое шарканье ног, сильное
пыхтение и кашель, как будто шел человек, для которого дышать
было непосильным трудом. Один или два раза он останавливался.
Но вот наконец он подошел к нашей двери и отворил ее. Его
внешность вполне соответствовала звукам, которые доносились до
нас. Это был мужчина преклонных лет в одежде моряка — старый
бушлат был застегнут до подбородка. Спина у него была согнута,
колени дрожали, а дыхание было затрудненное и болезненное, как
у астматика. Он стоял, опершись на толстую дубовую палку, и его
плечи тяжело поднимались, набирая в легкие непослушный воздух.
На шее у него был цветной платок, лица, обрамленного длинными
седыми бакенбардами, почти не было видно, только светились
из-под белых мохнатых бровей темные умные глаза. В общем, он
произвел на меня впечатление почтенного старого моряка,
впавшего на склоне лет в бедность.
— Чем можем вам служить, папаша? — спросил я.
Он обвел комнату медленным взглядом старика.
— Мистер Шерлок Холмс дома? — спросил он.
— Нет. Но я его заменяю. Вы можете рассказать мне все,
что хотели рассказать ему.
— А я хочу видеть самого Шерлока Холмса, — упрямо
повторил старик.
— Но я же вам говорю, что я его заменяю. Вы пришли по
поводу катера Смита, конечно?
— Да, я знаю, где он. Еще я знаю, где люди, которых он
ищет. Знаю, где сокровища. Я все знаю!
— Расскажите мне; это все равно, что рассказать Холмсу.
— Нет, я должен рассказать только ему самому, — твердил
наш гость со стариковским упрямством и раздражительностью.
— Тогда подождите его.
— Не хочу ждать. Не хочу даром терять день ни ради кого.
Если мистера Холмса нет, пусть себе все узнает сам. А вам я
ничего не скажу, больно мне ваши физиономии не нравятся.
Он поковылял к двери, но Джонс обогнал его.
— Подожди, приятель, — сказал он. — У тебя есть важные
сведения, и ты не уйдешь отсюда. Придется тебе подождать,
хочешь ты или нет, нашего друга Холмса.
Старик, рванулся к двери, но Этелни Джонс заслонил ее
своей широкой спиной, и старик понял, что сопротивление
бесполезно.
— Хорошенькое обращение с гостем, — сказал он, стуча
палкой. — Я пришел сюда, чтобы поговорить с мистером Холмсом.
А вы двое набросились на меня, хотя я вас знать не знаю.
Хорошенькое обращение с человеком!
— Вам не сделают ничего плохого, — сказал я. — Садитесь
сюда на диван и подождите. Холмс очень скоро вернется.
Он мрачно подошел к дивану и сел, подперев ладонями свою
большую голову. Мы с Джонсом снова взяли наши сигары и
продолжили разговор.
Вдруг голос Холмса оборвал нас на полуслове:
— Могли бы предложить сигару и мне.
Мы так и подпрыгнули в креслах. Прямо перед нами сидел
Холмс и довольно улыбался.
— Холмс! — воскликнул я. — Вы здесь? А где же старик?
— Вот он, — ответил Холмс, протягивая в руке копну белых
волос. —- Вот он весь — бакенбарды, парик, брови. Я знал, что
мой маскарад удачен, но не предполагал, что он выдержит такое
испытание.
— Вот это класс! — с искренним восхищением воскликнул
Джонс. — Из вас вышел бы отличный актер, первосортный! Вы
кашляете точь-в-точь как постоялец работного дома. А за ваши
дрожащие колени можно дать десять фунтов в неделю. Мне, правда,
показался знакомым блеск глаз. Но уйти вы все-таки от нас не
смогли.
— Я работал в этом маскарадном костюме весь день, —
сказал он, зажигая сигару. — Видите ли, преступный мир уже
довольно хорошо знает меня, особенно после того, как мой друг,
сидящий здесь, взялся за перо. Так что я теперь могу появляться
на передовых позициях только в переодетом виде. Вы получили мою
телеграмму?
— Да, поэтому-то я здесь.
— Как подвигается ваша версия?
— Лопнула. Мне пришлось отпустить двух моих пленников, а
против остальных двух нет ни одной улики.
— Не расстраивайтесь. Мы вам дадим парочку других взамен.
Я только прошу вас на время целиком подчиняться мне,
действовать по выработанному мной плану. Согласны? Конечно, вся
заслуга в этом деле будет официально признана за вами.
— Согласен, если вы поможете мне взять этих двоих.
— Тогда, во-первых, мне необходима быстроходная посудина
— полицейский моторный катер. К семи часам у Вестминстерского
причала.
— Будет сделано. Там всегда дежурит полицейская лодка.
Но, пожалуй, мне лучше пойти через дорогу и позвонить для
верности.
— Затем два полицейских посильнее на случай
сопротивления.
— В катере всегда есть два или три человека.
— Когда мы их возьмем, у нас в руках окажутся сокровища.
Я думаю, мой друг будет очень рад доставить сундучок одной
молодой леди, которой по праву принадлежит половина. Пусть она
первая откроет его. А, Уотсон?
— Мне это было бы очень приятно.
— Нарушение процедуры, но дело такое необычное, что можно
будет закрыть глаза. Но потом клад надо передать властям до
окончания следствия.
— Конечно. Это будет легко сделать. Еще один момент. Мне
бы очень хотелось услыхать о некоторых подробностях из уст
самого Джонатана Смолла. Вы знаете, я люблю выяснять все до
конца. Не будет возражений, если я с ним неофициально встречусь
здесь, у меня, или в каком-нибудь другом месте, конечно, под
надежной охраной?
— Вы хозяин положения, вам и карты в руки. Но у меня до
сих пор нет никаких доказательств существования этого самого
Джонатана Смолла. Однако если вы мне представите его, я не
смогу отказать вам в вашей просьбе.
— Значит, решено?
— Решено. Еще что?
— Это уже последнее: я хочу, чтобы вы пообедали с нами. У
