придется вспомнить. Сядете, подавив гордыню, за руль своей
машины, поедете в "Лимузин-сервис" и найметесь на работу. И
станете, как положено нормальному человеку, в трудах обретать
праведный хлеб свой.
- А гарантии?..
- Гарантии. - Олег помедлил. - Знаете, вы ведь уже вступали
в отношения с нашей организацией. Тогда, в эпоху социализма,
когда шли на точную посадку за хищения в особо крупных, помните?
Ну вот. Вам давались тогда гарантии? В обмен на сотрудничество?
Что вы молчите? Давались?
- Да.
- Видите... А потом вы же сами говорили одному своему
приятелю: если комитетчики чего обещают, все выполняют тютелька в
тютельку. Имея в виду, вероятно, заранее обозначенные сроки вашим
подельникам и личную вашу неприкосновенность, не ошибаюсь? Я
спрашиваю: не ошибаюсь?!
- Нет...
- Тогда хочу вас уверить: мы храним традиции. И обещанное
выполняем. А потому, в дополнение к сказанному, прибавлю, что,
если информация о нашем контакте впоследствии уйдет куда-либо на
сторону, пощады не ждите. - Олег взял лежавший на столе лист
банковского отчета клиенту, затем, отставив его в сторону на
вытянутой руке, посмотрел в окно с открытой верхней частью
фрамуги и, вытащив из кармана теплой кожаной куртки рацию,
произнес в нее: - Продай-ка талант, голубчик...
Звякнуло разбитое стекло висевшего на стене фотопортрета,
запечатлевшего достопочтенное семейство обитателей дома. Пуля
снайпера точно пробила отчет, но и подпортила фотографию, с
мистической точностью угодив в лоб широко и радостно улыбавшегося
на карточке Федора Фомича, в актуальной действительности напрочь
утратившего какую-либо жизнерадостность.
Женщины смотрели на пробитый пулей портрет с выражением обморочного
испуга.
- Теперь так... - Олег неторопливо закурил. - Позволим себе,
с разрешения хозяев, по чашечке кофе, и пора, думаю, трогаться в
банк. Еще один очень важный момент, Федор Фомич. Я понимаю
безрадостное состояние вашего духа, но придется вам все-таки
проявить некоторое актерское мастерство. У вас должен быть вид
весьма уверенного, довольного жизнью человека. Если у окружающих
возникнут какие-либо сомнения в вашем сегодняшнем благополучии,
вы заплатите за эти сомнения жизнью. Так что войдите в привычный
образ. А сейчас проведем репетицию. Вы ведь ехали обстряпать дело
с неким Семеном? На переговоры? Вот и позвоните Семену, скажите,
что после долгих раздумий вы отказываетесь от совместного с ним
бизнеса. Скажите: "Хватит мне всякого риска, в том числе и
коммерческого. Устал, мол..." Ну, - кивнул на телефон, -
набирайте номер... Или вам помочь?
Федор Фомич, крякнув, встал со стула и снял трубку.
В этом доме мне пришлось просидеть, выполняя караульно-
конвойную службу по надзором за домочадцами, трое практически
бессонных суток - покуда не свершились все банковские таинства по
переводу денег.
Перед отбытием из Коннектикута Олег вручил мне пятнадцать тысяч
долларов, наказав хорошенько отдохнуть пару деньков, а потом
отправляться для продолжения обучения к заждавшемуся меня
таинственному старичку Курту.
Я попросил у него еще один день - мне необходимо было
навестить клуб и как следует встряхнуться на татами, а заодно и
пообщаться с Сергеем - с обыкновенным приличным человеком.
В очередной раз возвратившись из Пенсильвании в Нью-Йорк, я,
следуя разработанной схеме, позвонил из уличного автомата домой к
Жене, спросив, не интересовались ли моей персоной иммиграционные
власти или же не приходило ли мне, случаем, какое-либо письмецо.
- И звонили тебе, и письмо прислали, - ответил Женя.
Я попросил вскрыть конверт и прочитать текст.
- Так... - Женя откашлялся. - В общем, мистер Подко... Ну
ты, в общем... Так... Сейчас Квазиморду позову, чего-то...
незнакомых слов много.
Старуха бойко зачитала официальную депешу.
Я вызывался в иммиграционные службы США для "интервью" по
окончательному решению вопроса о предоставлении мне гражданства.
- Э, Толя, а ты, оказывается, американец, а молчал! -
вступил в разговор Евгений. - С тебя причитается. Когда письмо
заберешь?
- В ближайшее время, - ответил я.
- Давай, я жду. С нетерпением.
Завершив разговор со своим "почтовым ящиком", я перезвонил адвокату,
уверившему меня, что дело он уже в принципе выиграл, а на
"интервью" сходит вместе со мной.
Я тут же набрал номер московского связного телефона. Смешно,
но с Олегом в крайних случаях мне надлежало связываться через
российского абонента. А может, не так уж и смешно - Олег знал,
что делал, и левой рукой правое ухо чесать бы не стал.
Связались мы с ним через неполный час, и моими новостями он был
несколько обескуражен.
- Так, дай подумать... - сказал озабоченно. - М-да... Твой
Женя и твое "интервью" - наверняка капканы, понимаешь? Как только
ты где-то засветишься, тут же и начнется мельтешение бойцов
незримого фронта.
- Ты говорил уже...
- Полезно и повторить. В общем, так. Через час на Вест-
восьмой, в скверике. Выработаем программу действий. Этот Женя...
поддавальщик вроде, ты говорил?
- Любитель...
- А почему не профессионал?
- А профессионалы не напиваются.
- Логично...
Вот и все, что сказал человек из легенды о человеке из
анекдота.
Совершенно секретно. Срочно.
"ПЕРВОМУ"
Докладываю, что, как и ожидалось, искомый объект вышел на
связь по интересующему его личному иммиграционному вопросу со
своим адвокатом и со связным некомпетентным абонентом,
проживающим в Бруклине.
Разговоры велись из уличных телефонов-автоматов, полагаю, из
соображений конспирации.
Время и место "интервью" на Federal Plaza, 26, согласовано.
Претендент имеет все законные основания для восстановления в
гражданстве и препятствовать его требованию считаю
нецелесообразным.
Главной нашей задачей полагаю выяснение постоянного места
пребывания объекта и установление за ним круглосуточного
наблюдения с применением необходимых технических средств, что
позволит выявить его вероятные связные контакты.
"ЧЕТВЕРТЫЙ"
На следующий день, созвонившись с адвокатом, я сел в поезд "F"
подземки и с пересадкой на "четверку" поехал из Куинса в
Манхэттен, на станцию "City Hall", то есть к муниципалитету
города Нью-Йорка, откуда до небоскреба, где располагались
иммиграционный департамент и ФБР, было рукой подать.
Отстояв очередь при входе в здание, я миновал раму-металлоискатель
и очутился в просторном многолюдном холле, узрев поджидавшего
меня адвоката.
Мы поднялись на лифте на нужный этаж, оказавшись в кабинете,
где оплывшая чернокожая женщина в белой форменной рубашке с
блиставшими золочеными буковками "U.S. Immigraton" в уголках
воротника предложила нам присесть поближе к ее письменному столу
и, раскрыв папку с моим делом, посыпала вопросами, в числе
которых был те, что внушали Олегу немалые и наверняка очевидные
опасения.
Как он уверял, коли таковые вопросы прозвучат, значит, к моей
персоне проявили интерес спецслужбы, я подвис на их крючке и,
покидая здание, должен сделать следующее: застегнуть две нижние
пуговицы пальто, что послужит сигналом тревоги для прикрывающей
меня группы наблюдения.
- Вы прибыли в Соединенные Штаты по бизнес-визе, - сказала
чернокожая строгим голосом. - Какая организация вас приглашала
сюда?
- НАСА, - ответил я.
- В качестве ученого?
- Нет, переводчика.
- Но вы фигурируете в приглашении как молодой ученый...
- Я не писал себе никаких приглашений. И, добавлю, не
заполнял консульской анкеты.
Это мое уточнение было весьма и весьма нелишним. Оно напрочь
устраняло возможность претензий ко мне по поводу дачи заведомо
ложных выездных данных.
- Кроме того, вы вылетели в США из Германии, - напирала
дознавательница.
- Да, - прямо взглянув ей в глаза, ответил я. - Дело было
так: один мой знакомый предложил слетать в качестве переводчика с
делегацией русских ученых. Он взял мой паспорт, вернув его мне
уже с американской визой. Но... к тому времени у меня пропало
желание к выполнению подобной работы. Однако созрела идея
вернуться туда, где я когда-то появился на свет. И вот -
здравстуйте...
- Здесь нет ни малейшего нарушения закона, - вставил
адвокат.
Чернокожая офицерша, неодобрительно посмотрев на меня, вымолвила без
тени какого-либо энтузиазма:
- Ваше заявление о восстановлении в гражданстве
удовлетворяется. Вы можете в течение ближайших дней прийти в офис
"Social security" и подать там заявление о выдаче карточки. - Она
грузно поднялась из-за стола, протянув мне руку. - Я поздравляю
вас, мистер Подкопаев.
Я вяло пожал ее пухлую кисть, думая, что, как только выйду из
кабинета, эта мадам сейчас же отзвонит куда положено и за мной
потянется хвостик из квалифицированных специалистов по слежке.
Выписав адвокату чек, я, застегнув пальто, тронулся к станции
сабвея, направляясь в Бруклин, к Евгению, дабы отметить с ним, по
предписанию Олега, свое зачисление в личный состав
разноплеменного американского народа.
Я шел не торопясь, зная, что люди Олега сейчас занимают
необходимые позиции вдоль маршрута моего следования, обладая
значительным преимуществом в своем знании графика передвижений
перед "наружкой" спецслужбы, которую они должны будут выявить и в
решающий момент отсечь.
Начиналась ловля на "живца"... И за мной сейчас, наверное, ринулись из
зарослей небоскребов голодные и зубастые щуки.
Похмельный Женя встретил меня лобовым наболевшим вопросом:
- Когда отмечаем?
- Сегодня, - сказал я. - Но попозже. А сначала помоги мне в
одном деле - довези до социальной конторы, надо накропать
заявление.
- Тут есть поблизости одна, недалеко от госпиталя, -
вступила в разговор Квазиморда. - У меня там знакомая...
- Поможете?
- Но тогда мы уж точно отметим! - подала голос меркантильная
Женина падчерица.
- Возражений не услышите, - сказал я.
- А можно, я своего приятеля приглашу? - вопросила брюнетка.
- Он солидный человек, дилер по подержаным авто, вам просто
необходимо с ним познакомиться. Очень полезная связь!
- Чем больше народа, тем лучше, - ответил я фразой из
инструктажа Олега.
В социальной конторе мы провели около получаса: знакомая
Квазиморды, напоминавшая ее и по возрасту, и по облику как сестра-
близнец, что-то подчеркнула красным фломастером в моем заявлении,
пощелкала клавишами компьютера и сказала, что карточку я получу в
течение двух недель по указанному мной в прошении Жениному
адресу.
Очень довольный, в сопровождении семенящих за мной дам, я
проследовал к "кадиллаку", где томился за рулем, изнывая от
унылой трезвости и муки абстинентного синдрома, мой прежний
домовладелец.
- Что-то шашлычку хочется... - выдохнул он, едва я уселся
рядом с ним на сиденье.
- Давай куплю, - сказал я, кивнув на тележку с уличной
жратвой, дымившую густым аппетитным паром на углу улицы.
Евгений смерил меня надменным взором. Произнес заветное:
- Я - белый офицер... Уот уи ар токинг ебаут, воще?
Извините, что по-английски. Шашлык должен быть также в белой
тарелке, тарелка - на белой скатерти...
В зеркальце заднего обзора я увидел вдумчиво кивающих в
полнейшем согласии со словами Евгения Квазиморду и ее дочурку.
- Тогда - в ресторан! - изрек я.
И "кадиллак" озарила вспышка радостного халявного восторга.
Правда, Евгений, воспользовавшись ремарочкой из своего
репертуара, заверил, что беспокоиться мне не следует, поскольку
первый полтинник платит, конечно же, он.
Покуда падчерица Евгения отзванивала из уличного телефона своему
кавалеру, являвшему, по-видимому, последний оплот ее надежды на
брачный союз, Женя, вконец изморенный алкогольным терзанием,
решительно двинулся в ближайший бар, потащив туда и меня.
Я присел у окна, глядя, как Евгений - с заплывшими глазками
на опухшем похмельном лице, в затрапезных узких брючках,
суетливо, двумя пальчиками берет рюмку вермута у стойки и на
цыпочках идет с ней к столику, восхищенно шепча:
- Да тут настоящая поликлиника...
- А как, кстати, обстоит дело с иском? - осведомился я.
- Строительной компании?.. - уточнил Евгений, отставляя в
сторону пустую рюмку и блаженно заводя глаза к потолку.
- Да.
- Договорились полюбовно. Двадцать тысяч - и разбежались без
суда и следствия...
- Значит, с миллионом обломилось?
- Лучше, - сказал Евгений веско, - получить мало, но
наверняка, чем много - и никогда. А чего ты про этот иск вспомнил-
то? Я уже все пропил давно...
- Как?!
- Я белый офицер...
- Понятно.
В бар ворвалась взбешенная долгим ожиданием Квазиморда:
- Так мы идем в кабак, или нет?.. ¦ся уже прибыл...
¦ся - торговец подержанными колымагами, индивидуум лет сорока
пяти, тучного телосложения, с упруго выпирающим брюшком,
козлиными, навыкате, глазками прожженного мазурика, глубоко
запавшими тонкими губками, скрытыми в клочковатой бородке, ранее,
проживая в доэмигрантской советской действительности, как мне
пояснил Женя, имел статус религиозного деятеля, то бишь раввина,
однако в условиях жесткой американской конкуренции в тусовку
местных служителей культа не попал, выбрав себе стезю
автомобильного дилера.
В среде эмигрантов ¦ся именовался, как "Попик". Предваряя мое
знакомство со специалистом по перепродаже автотранспортных
средств, Женя не без зависти открыл мне секрет главной ¦синой
махинации: на закрытых дилерских аукционах тот приобретал по
дешевке заезженные машины престижных марок, страховал их по цене,
в несколько раз превышающей стоимость по реальному номиналу, а
затем имитировал угоны, поджоги и аварии, получая изрядный
наварец.
- Ты что-то не в настроении, милый... - участливо обратилась
Женина падчерица к своему суженому, погладив его по спутанной
бороде.
- А! - отмахнулся тот. - Эти хамы в страховой компании...
Представляете, я даю менеджеру документы, он сверяет их с
компьютером, ставит резолюцию и бросает их мне в лицо! Подавись,
дескать! А я что, виноват в угоне своей машины?.. - закончил он
трагически.
- Менеджер посмотрел на компьютер, - прокомментировал
Евгений с лукавой ехидцей, - увидел, что за год у тебя угнано
двадцать машин... Или больше, а?
- Примерно! - ответил ¦ся с вызовом. - Но это еще не
основание...
- Что будете пить? - прервал его официант.
- Мне грамм двести "Смирновской", - ответил ¦ся.
- Мне тоже, - сказал Евгений.
- А мне, чтобы вас лишний раз не отвлекать, - молвила
Квазиморда, - принесите уж сразу поллитра, пожалуй...
- Это верный ход! - оживился Евгений. - Билив ми ор нот! Я
вношу поправку: аналогично! И - шампанского!
Я посмотрел в окно.
У счетчика парковочного времени стоял человек в кожаной
бежевой куртке, из кармана которой торчала свернутая трубочкой
газета.
Это был сигнал: меня пасут, и значит, в действие вступает
многоступенчатая схема отрыва от "наружки".
- Женя, - спросил я, без аппетита пережевывая качественно
приготовленный шашлык по-карски. - Есть вопрос: если мы сегодня
как следует погуляем... - Я выжидательно посмотрел на дам. - Вы,
надеюсь, не против как следует погулять?
- О чем базар... - произнесла Квазиморда по-русски.
- Так вот. Могу ли я рассчитывать на ночлег у вас?
- Толя, мне смешно слушать о пустяках, - молвил Евгений с
укоризной.
- Тогда... - Я поднял рюмку. - Предлагаю тост за вас, своих
верных друзей... Билив ми ор нот!
- Не пойдет! - возразил Евгений. - Сначала за тебя, Толя,
узаконенного янки! - Гусарским жестом он открыл бутылку с шипучим
вином, хлобыстнувшим из горлышка и обильно окропившим дам,
принявшихся, ворча, судорожно отряхиваться.
Не обращая внимания на эти пустяки, Женя разлил пенящийся
напиток по бокалам, щедро смочив им и скатерть.
К вечеру ресторан до упора заполнился шумными обитателями
Брайтон Бич, ожила эстрадка, грянув приблатненными фольклорными
мотивчиками, закипело пьяное веселье, и тут к нашему столику
подсел какой-то сухощавый лысый тип с беспокойно бегающими
глазами и, обратившись к ¦се, неторопливо вкушавшему
фаршированную щуку, прямо и твердо произнес:
- Вот я тебя и нашел, падлу.
- Не понял, - опасливо на него покосившись, молвил
автомобильный дилер.
- Ты мне когда "линкольн" продавал, сказал, что на
спидометре честные двадцать тысяч миль?
- Да, - уверенно подтведил ¦ся.
- А он сто сорок проехал! Тысяч! И спидометр тебе Абраша-
электронщик на двадцатку вывел... И он же масло специальное в
движок залил, чтобы тот еще с недельку продержался... Движок-то
убитый был, ¦ся, и ты знал...
- Клевета.
- Тебе очную ставку с Абрашей устроить?
- Господа, - степенно вмешался в разговор Евгений, - вы
прямо как дети. Это Америка! Сегодня одевают тебя, завтра ты
обуваешь гардеробщика...
- Вот именно, - буркнул ¦ся, тщательно прожевывая щуку.
- А ты-то, прыщ, чего влезаешь?! - обратился лысый к
Евгению. - Давно в очки не получал?
- Я белый офицер... - произнес Женя, отставив в сторону
рюмку. - И попрошу...
Лысый вдруг сморщился и - смачно плюнул желтой пенистой слюной в
тарелку оторопевшего ¦си.
- Приятного аппетита, попик! - пожелал угрожающим голосом и
отправился за свой стол, за которым восседали его дружки - трое
громоздких, с явно уголовными мордами типов, недружелюбно
посматривающих в нашу сторону.
¦ся, держа вилку наперевес, картинно рванулся в направлении
своего обидчика, но был удержан дамами, призывающими не затевать
скандала, и, с готовностью им подчинившись, брезгливо отодвинул
от себя оплеванные остатки блюда, драматическим шепотом
пробормотав:
- Цена человеческой благодарности... Я этот "линкольн"
вылизывал три дня буквально собственным языком...
- Билив ми ор нот! Но я... как офицер... в присутствии
дамов... и адамов... - Женя с трудом привстал со стула. - Не могу
снести оскорбление... - Он полез в карман пиджака, вытащив оттуда
смятый носовой платок.
С брезгливым недоумением осмотрев платок, бросил его в
сторону, затем полез в другой карман и неожиданно извлек из него
тупорылый "кольт".
Я было потянулся к его руке, еще не очень-то веря в то, что
револьвер настоящий, но тут оглушительно шандарахнул выстрел, над
головой лысого плевальщика в зеркальной стене образовалапсь дырка
с побежавшими от ее краев трещинами, лысый пал на карачки и
ринулся под стол, куда спешно нырнули и его событульники...
Ба-а-бах!
Белый офицер угодил в кувшин с апельсиновым соком, оранжево
брызнувшим по сторонам.
- Женька, сволочь! - заорала Квазиморда, вырывая из пальцев
супружника оружие, но тут грянул еще один выстрел, и тонко,
удивленно заверещал ¦ся - пуля угодила ему в башмак.
¦син вопль потонул в заполнившем ресторан женском визге, грохоте
посуды, падающих тел и спешному топоту целеустремленно следующих
к выходу ног...
Мне невольно захотелось подвыть в унисон раненному в конечность
автодилеру: пьяная выходка Евгения сломала всю тщательно
проработанную схему моего отхода, и теперь предстояло
действовать, исходя из кутерьмы трудно прогнозируемых
обстоятельств.
Я поддался какому-то смутному наитию: пробрался,
воспользовавшись суматохой, на кухню ресторана, откуда выбежали,
охваченные всеобщей паникой, повара, открыл защелку оконной рамы,
поднял ее вверх и выскочил в замкнутое стенами жилых домов
пространство глухого дворика, затем, подпрыгнув, подтянулся на
опоясывающей здание пожарной лестнице, взобрался по ней на крышу
и, протопав к входу на чердак, сбил ударом ноги хлипкую дверцу со
ржавой петли...
Минут через пятнадцать я проезжал, сидя на заднем сиденье такси,
мимо ресторана, из которого полиция выводила в наручниках
усмиренного ею белого офицера, а медработники выносили
пострадавшего торговца автомобилями, предоставляя ему возможность
ознакомиться с ходовыми качествами и удобствами скоропомощного
микроавтобуса.
Я наугад, вслепую, направлялся в Манхэттен, ожидая звонка от
Олега.
Звонок раздался, когда машина находилась уже на середине
Бруклинского моста, и я терялся в догадках, какой дальнейший
маршрут обозначить шоферу.
- Ну, ты где? - недовольным голосом спросил Олег.
- Подъезжаю к Манхэттену.
- Как это?..
- Ушел через кухню. Потом на крышу и так далее...
- А дедок, чувствуется, тебя кое-чему научил, - сказал Олег
с явным одобрением.
- В общем, да, - согласился я, только сейчас уразумев, что в
своих действиях машинально использовал некоторые учебные
рекомендации старичка Курта.
- В Манхэттене проверься, смени машину и дуй домой, - сказал
Олег. - Ты оторвался так, что никто не успел и ахнуть... Ни мы,
ни они... Короче, все нормально прошло, без потерь, как
говорится...
- Не считая моего оставленного в гардеробе пальто, - заметил
я, поежившись: в такси за бронированным стеклом, отгораживающим
меня от водителя, было прохладно.
Совершенно секретно.
"ПЕРВОМУ"
Вынужден доложить об уходе объекта из поля зрения нашей службы
наружного наблюдения.
Вечером, воспользовавшись конфликтом между посетителями
ресторана на Брайтон Бич, связанным с применением огнестрельного
оружия, объект невыясненным до конца образом сумел ресторан
покинуть, удалившись в неизвестном направлении.
Срочные оперативные розыски результатов не принесли.
С другой стороны, острая необходимость выявления связей
объекта утрачена в силу внезапно возникших обстоятельств,
связанных с подготовкой контакта нашей агентуры непосредственно с
О.М.
Контакт должен произойти в ближайшие дни и требует привлечения к
его обеспечению многочисленной группы поддержки.
"ЧЕТВЕРТЫЙ"
5.
При следующей нашей встрече в Бруклине, в облюбованном скверике
на Вест-восьмой, Олег сказал, что мне пора ознакомиться с тем
местом, где он проживает.
Мы поехали в Манхэттен и вскоре сидели, попивая кофе, в
гостиной старого особняка, за антикварным обеденным столом с
резными гнутыми ножками.
- Перед тобой, Толя, ставится интересная задача, - говорил
Олег. - Сегодня вечером ты обеспечишь мою безопасность... -
Усмехнулс. - Вот до чего дожили, а?
- Не вижу ничего особенного, - пожал я плечами.
- Я тебе кое-что открою, - поведал он. - Влиятельные дяди в
Москве, с кем волей-неволей мы вынуждены считаться, несколько
озабочены нашей деятельностью, скажем так. И предлагают
объединение усилий. В общем, договор между Красной Армией и
батькой Махно... Ну... верю ли я им, батька?.. Отчасти да.
Приходится верить. Ибо наша организация, оставаясь до поры
независимой, все-таки должна заполучить определенный статус...
Даже не статус, а благословение... Хотя по большому счету как мы
были вольными стрелками, так до поры, конечно, и останемся ими.
Но...
- Но Родина должна о нас помнить и знать, - вставил я. Не
без иронии.
- Да, - в тон мне согласился Олег. - И это важный момент. Я
бы сказал - определяющий.
- Однако доверия Родине тем не менее никакого...
- Прекрати поясничать!
- А чего ты ерепенишься? Так оно и есть.
- Ох, Толя-Толя... - Олег мотнул головой досадливо. -
Сатирик хренов... Ну а в принципе... да, ты где-то и прав. А
потому мои люди привезут представителя из Москвы сюда, в этот
дом. Сегодня вечером. Я, естественно, приму все меры к тому,
чтобы встреча прошла красиво и спокойно. Но! Всегда надо
учитывать непредсказуемый фактор...
- Это точно, - сказал я, увидев перед собой незабвенный
образ Евгения с дымящимся "кольтом" в руке.
Жене, кстати, предъявили обвинение в злостном хулиганстве и
в качестве наказания назначили год "probation" - то есть раз в
неделю ему надлежало являться в полицейский департамент на
душеспасительные лекции.
- Домик этот... - Олег обвел взмахом руки стены, - с
секретом... И выяснить секрет до нашей встречи с человеком из
Москвы никому из тайных врагов не удастся - на такое у них просто
не будет времени. - Он подошел к книжному шкафу, встроенному в
стену, вытащил из нижней полки одну из книг и нажал на скрытую
кнопку.
Шкаф отъехал назад, открыв вход в смежную комнатку, где стоял
диванчик и журнальный стол. Посередине комнатки на паркетном полу
лежал ковер, отдернув который, Олег указал на утопленную в дерево
плоскую ручку люка.
Мы открыли люк, и в лицо мне сыро и смрадно ударили запахи
какого-то подземелья, журчащего и капающего гнилой водицей.
- Это наш аварийный выход, - пояснил Олег. - Там есть еще
одна дверь, стальная, запирается со стороны дома. Ведет в
коммуникации... Если пройти по ним влево метров шесть, увидишь
вентиляционную решетку над головой. Откидываешь решетку - и перед
тобой днище машины. С вырезом, прикрытым картонкой. Поднимаешь
картонку и оказываешься в салоне микроавтобуса... Ну и все,
свобода.
Обследовав вонючие казематы, мы вновь возвратились в гостиную.
- Теперь так, - продолжил Олег. - В салоне автобуса возле
запаски лежит камера. Старая, порезанная. В ней сверточек. А в
сверточке две дискеты. Синяя и черная. Если я по каким-то
причинам из этого дома не выбираюсь, а тебе таковое удается,
забери дискеты себе. Причем: голубенькая - это твоя персональная,
а черная... Ну, ее ты можешь отдать только одному человеку.
Помнишь, кто вывозил вашего покорного слугу из суровой лагерной
действительности? Вот именно ему, Михаилу Александровичу. Кодовое
слово, ключ к информации на твоей дискете - "Вавилон". Запомнил?
- Вавилон, - повторил я. - А не на моей?
- Не ваше дело, мил друг... Что еще? В шкафу есть отверстие,
ты превосходно сможешь наблюдать за развитием событий. На столе
будет лежать пачка сигарет. Пока я не касаюсь ее - все в порядке,
не трепыхайся... А вот если возьму ее в руки, тогда
отвязывайся... - Он полез в комод и извлек оттуда "глок". - Такой
тебе, кажется, нравится? На случай необходимой скорострельности
по трем-четырем близким мишеням?
- То, что прописано мне дедушкой Куртом, - принимая
пистолет, подтвердил я.
- А он в своих диагнозах не ошибается! - заверил меня Олег.
- Старый эсэсовец!
- Эсэ... Серьезно?..
- И еще как!
К вечеру, отоспавшись и приняв бодрящий холодный душ, я
облачился в бронежилет и встал за книжным шкафом, готовый рывком
рычага сдвинуть камуфляж в сторону, открыв себе пространство для
пальбы по неизвестному покуда противнику.
Олег тоже надел на себя защитную робу, сверху замаскировав ее
толстым шерстяным свитером грубой вязки.
Раздался контрольный звонок по телефону сотовой связи, и вскоре в
гостиную шагнули трое людей.
Один из них - молодой парень, высокий, черноволосый, с загорелым
лицом, одетый в светлое пальто, увидев Олега, радостно рассмеялся
ему, как старому знакомому, и произнес с добродушной
обескураженностью:
- Вот же где доводиться встречаться с прошлыми боевыми
командирами, а?
Следом вошли еще двое, в одинаковых кожаных куртках, плотно
сбитые, национальности совершенно неопределенной, с физиономиями,
не отмеченными ни единой запоминающейся чертой.
Двигались они легко и пружинисто, словно паря над полом, в каждом
движении их угадывался настороженный профессионализм выученных
бойцов, готовых к любой неожиданности, и я невольно сжал зубы,
понимая, что, случись заваруха, придется мне в ней нелегко - сюда
пожаловали битые, закаленные в разнообразных переделках волки...
- А где Алекс? - спросил Олег брюнета.
- Алекс? - удивился тот. - Алекс в машине. А зачем ему,
интересно, присутствовать при нашем разговоре?
Один из парней внезапным толчком усадил Олега в кресло, тут же
приставив к его голове пистолет. Другой быстро и профессионально
его обыскал, доложив брюнету:
- Он в жилете...
- О-оу! - протянул тот разочарованно. - Значит, не доверяем
посланцам отчизны, да?
- Не доверяем, - бесстрастно кивнул Олег. - И более того, с
каждой секундой это чувство недоверия растет и растет. - Он
помедлил. - Так где все-таки Алекс?
- Ты что, жить без него не в состоянии?
- Без него я не согласен ни на какие переговоры, вот и
все...
- Да твоего согласия, в общем-то, и не требуется, - заявил
брюнет. - Поскольку... игра закончена, господин Меркулов, рядовой
запаса.
- Значит, провокация удалась, - равнодушным тоном
резюмировал Олег. - Перехитрили нас, разгромили одно из ведущих
звеньев... Кому служить изволим, а? Достопочтенному ЦРУ? - Он
небрежным жестом отвел от себя нацеленный в его голову ствол. -
Убери пушку, и так банкуешь...
- ЦРУ запрещается проведение операций на собственной
территории, - вдумчиво произнес брюнет, с нежнейшим участием
взирая на собеседника.
- Ну конечно! - глумливо подтвердил Олег. - Поэтому для
такой работы используются кадровые офицеры КГБ!
- Мы теперь называемся по-иному, - смиренно сообщил брюнет.
- Знаю. Но что изменилось по сути?
- А очень многое изменилось... Очень! - Брюнет выдержал
долгую паузу. - И прежде всего изменился мир, в котором появился
аспект большого согласия. Это согласие, господин Меркулов,
заключается и в том, что ни американцам, ни русским не нужна
террористическая диверсионная организация фашистско-
