Семнадцать мгновений весны. Приказано выжить. | |
возможность быть честным: берите эти материалы, - Мюллер подвинул Айсману
несколько папок с машинописным текстом, - и сделайте свое заключение. До
конца честное. Я обопрусь на него, когда буду докладывать шефу о
результатах инспекции.
- Почему именно я должен делать это, обергруппенфюрер? - спросил
Айсман.
Мюллер засмеялся:
- А где же ваша честность, друг мой?! Где она? Всегда легко
советовать другим - "будь честным". А каждый поодиночке думает, как бы
свою нечестность вывернуть честностью... Как бы оправдать себя и свои
действия. Разве я не прав?
- Я готов написать рапорт.
- Какой?
- Я напишу в рапорте, что знаю Штирлица много лет и готов дать за
него любые ручательства.
Мюллер помолчал, поерзал в кресле, а потом подвинул Айсману листок
бумаги.
- Пишите, - сказал он. - Валяйте.
Айсман достал ручку, долго обдумывал первую фразу, а потом написал
своим каллиграфическим почерком: "Начальнику IV Управления РСХА
обергруппенфюреру СС Мюллеру. Считая штандартенфюрера СС фон Штирлица
истинным арийцем, преданным идеалам фюрера и НСДАП, прошу разрешить мне не
заниматься инспекцией по его делам. Оберштурмбаннфюрер СС Айсман".
Мюллер промокнул бумагу, дважды перечитал ее и сказал негромко:
- Ну что ж... Молодец... Я всегда относился к вам с уважением и
полным доверием. Сейчас я имел возможность убедиться еще раз в вашей
высокой порядочности, Айсман.
- Благодарю вас.
- Меня вам нечего благодарить. Это я благодарю вас. Ладно. Вот вам
эти три папки: составьте по ним благоприятный отзыв о работе Штирлица - не
мне вас учить: искусство разведчика, тонкость следователя, мужество
истинного национал-социалиста. Сколько вам на это потребуется времени?
Айсман пролистал дела и ответил:
- Чтобы все было красиво оформлено и документально подтверждено, я бы
просил вас дать мне неделю.
- Пять дней от силы.
- Хорошо.
- И постарайтесь особо красиво показать Штирлица в его работе с этим
пастором, - Мюллер ткнул пальцем в одну из папок. - Кальтенбруннер
считает, что через священников сейчас кое-кто пытается установить связи с
Западом: Ватикан и так далее...
- Хорошо.
- Ну, счастливо вам. Валяйте-ка домой и спите сладко.
Когда Айсман ушел, Мюллер положил его письмо в отдельную папку и
долго сидел, задумавшись. А потом он вызвал другого своего сотрудника,
оберштурмбаннфюрера Холтоффа.
- Послушайте, - сказал он, не предложив ему даже сесть: Холтофф был
из молодых. - Я поручаю вам задание чрезвычайной секретности и важности.
- Слушаю, обергруппенфюрер...
"Этот будет рыть землю, - подумал Мюллер. - Этому наши игры еще
нравятся, он пока еще в них купается. Этот нагородит черт те что... И
хорошо... Будет чем торговаться с Шелленбергом".
- Вот что, - продолжал Мюллер. - Вам надлежит изучить эти дела: здесь
работа штандартенфюрера Штирлица за последний год. Это дело, относящееся к
оружию возмездия... то есть к атомному оружию... К физику Рунге... В
общем, дело тухлое, но постарайтесь его покопать. Приходите ко мне, когда
возникнут любые вопросы.
Когда Холтофф, несколько обескураженный, но старавшийся эту свою
обескураженность скрыть, уходил из кабинета шефа гестапо, Мюллер остановил
его и добавил:
- Поднимите еще несколько его ранних дел на фронте и посмотрите, не
пересекались ли пути у Штирлица и Айсмана.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ (ДАЛЛЕС)
И гестапо, и абвер, и контрразведка Виши знали, что через Францию в
тревожные дни лета 1942 года должен будет проехать какой-то американец.
Гестапо и ведомство адмирала Канариса начали охоту за этим человеком.
На вокзалах и в стеклянных зданиях аэродромов дежурили секретные
агенты, впиваясь глазами в каждого, кто как-то мог походить на американца.
Они не смогли поймать этого человека. Он умел исчезать в ресторанах и
неожиданно появляться в самолетах. Умный, расчетливый, спокойный и
храбрый, он обыграл немецкую службу безопасности, контрразведку Виши и
чудом пробрался в конце 1942 года в нейтральную Швейцарию.
Человек был высок ростом. Человек неизменно держал во рту прямую
английскую трубку, был немногословен, часто улыбался и покорял своих
собеседников доброжелательной манерой внимательно выслушивать, остро
пошутить и, если он был не прав, признать свою неправоту сразу же и
открыто.
Вероятно, служба Гиммлера, Канариса и Петена, узнай она, кем был этот
человек, приложила бы в десять раз больше стараний, чтобы заполучить его в
свои руки. Этим человеком был Аллен Даллес, главный резидент Управления
стратегических служб <УСС (Управления стратегических служб) - политическая
разведка США в годы войны.> по Европе.
В Швейцарии о нем скоро стали говорить как о личном представителе
президента Рузвельта.
Даллес опубликовал опровержение в прессе. Оно было странным. Он
понял, что эта двойная реклама - и слух, и странное опровержение - пойдут
ему на пользу. Он не ошибся: с первых же месяцев его пребывания в Берне к
нему со всех сторон потянулись разные люди, из которых разведки мира
обычно черпают свою агентуру.
Перед тем как широко развернуть работу, Даллес самым тщательным
образом изучил материалы, собранные на его сотрудников.
- Здесь, в синей папке, - пояснял ему человек из ФБР, - все те, у
кого есть родственники и близкие друзья в странах оси и в нейтральных
странах. В этой папке - лица, рожденные в Германии и Европе, а также те, у
кого родители - немцы. Здесь фамилии тех, с кем переписываются ваши
сотрудники... А вот тут...
Даллес перебил его недоуменным вопросом:
- Какое все это имеет отношение к делу?
- Простите...
- Меня интересует следующее: являлся ли кто-нибудь из людей,
сотрудничающих со мной, активистом "Германо-американского института" или
нет? Является ли он членом компартии? Устойчив ли брак или жена истеричка,
а муж в силу этого тяготеет к алкоголизму и мечтает послать к чертовой
матери скандальный семейный очаг? А что касается родственников в Германии
или Италии, то кто-то из моих дальних родичей осел в Германии еще в
прошлом веке.
Когда ведомство Гиммлера смогло внедрить в дом Даллеса своего агента
(милая, исполнительная кухарка, работавшая у Аллена Даллеса, была
сотрудником Шестого управления службы имперской безопасности), Шелленберг
и Гиммлер узнали от этого агента много важного и интересного.
Этот агент, например, сообщал, что настольной и, по-видимому, самой
любимой книгой Аллена Даллеса является книга китайца Сунь-Цзы "Искусство
войны". В это книге китайский теоретик излагал основы шпионажа, которые
практиковались в Китае еще до нашей эры.
Агент гестапо смог сфотографировать библию с громадным количеством
пометок на полях, сделанных американским разведчиком. В частности, он
отметил для себя то место, где Иисус Навин послал двух человек в Иерихон,
чтобы они там тайно все высмотрели. "И пришли они в дом блудницы Рааб".
Это, как казалось Даллесу и как он говорил об этом друзьям, было первое
свидетельство того, что сейчас называется у профессиональных разведчиков
"явкой укрытия". Рааб скрыла шпионов у себя в доме, а потом вывела их из
города, и израильтяне захватив Иерихон, истребили мечом все, оставив в
живых одну только Рааб и ее семью. Именно тогда была установлена традиция
вознаграждать тех, кто помогал разведке.
Одной из любимых книг Аллена Даллеса была книга Дефо "Робинзон
Крузо". Также очень часто он возвращался к "Молль Флендерс" и к "Запискам
о чумном годе". Эти книги писал один из великолепнейших разведчиков.
Даниель Дефо был не только самостоятельным организатором крупной
разведывательной сети; он стал первым шефом английской разведки, о чем мир
узнал спустя много лет после его смерти.
Биография Даллеса-младшего была не очень-то приметной. Магистр
искусств, он прошел путь дипломата, разведчика, политика, адвоката. Он
дружил с генералом Гофманом, который первым, еще в 1919 году выдвинул
теорию "броска на красный Восток". Он свергал правительства на Ближнем
Востоке и приводил к власти диктатуры в Южной Америке, но делал это не в
интересах Соединенных Штатов, - он служил нефтяным королям - Рокфеллеру и
Мелону. В тридцатых годах Джон и Аллен Даллесы завязали тесные контакты с
с германскими концернами Тиссена, с "И.Г.Фарбениндустри", с концернами
"Роберт Бош". Аллен Даллес стал представителем этих германских концернов в
Америке. Перед началом второй мировой войны Даллес сделался директором
"Шредер трест компани". Курт фон Шредер был группенфюрером СС, лично
представленным фюреру Гиммлером. Аллен Даллес был на грани краха, когда
началась война с нацистами. Его спасли патроны - Рокфеллеры и Мелоны. "Нам
нужен человек, знающий Германию лучше нас. В конце концов, он гражданин
Америки, а от ошибок в прошлом никто не был гарантирован". Именно Даллесу
и были поручены интересы США в Европе.
17.2.1945 (10 ЧАСОВ 03 МИНУТЫ)
Когда обергруппенфюрер СС Вольф вышел из кабинета Гиммлера,
рейхсфюрер долго сидел неподвижно. Не страх владел им сейчас, нет - так,
во всяком случае, ему казалось. Просто первый раз в жизни он стал
отступником. Он знал отступников, он даже не мешал им, наблюдая за тем,
кто выйдет победителем в июле 44-го, но сейчас он сам вершил акт
государственного предательства: за переговоры с врагом полагалось только
одно наказание - смерть.
Карл Вольф возвращался в Италию для того, чтобы вступить в прямой
контакт с Даллесом - высший офицер СС с высшим разведчиком союзников.
Гиммлер по обычной своей манере снял очки - сегодня он был в очках
без оправы, такие носят учителя в школе - и медленно начал протирать
стекла замшевой тряпочкой. Он почувствовал, как в нем что-то изменилось.
Он сразу и не понял, что в нем изменилось, а после улыбнулся. "Я начал
двигаться, - понял он, - самое страшное - это мучительная оцепенелость,
сродни ночному кошмару".
Он вызвал Шелленберга. Шеф политической разведки пришел к Гиммлеру
через одну минуту - казалось, он сидел в приемной, а не у себя на третьем
этаже.
- Вольф улетает для контакта с Даллесом, - сказал Гиммлер и хрустнул
пальцами.
- Это мудро.
- Это безумие, Шелленберг, это безумие и авантюризм.
- Вы имеете в виду возможный провал?
- Я имею в виду целый комплекс проблем! Это вы, это все ваша работа!
Вы меня подводили к этому шагу!
- Если Вольф провалится, то все материалы придут к нам.
- Они могут попасть сначала к в'енцу...
Шелленберг вопросительно взглянул на Гиммлера. Тот хмуро пояснил:
- К Кальтенбруннеру. И я не знаю, куда эти материалы отправятся
потом: к Борману или ко мне. А вы знаете, что сделает Борман, как только
он получит материал подобного рода. И вы можете представить, как
прореагирует фюрер, когда он все увидит, да еще с пояснениями Бормана.
- Я анализировал и эту возможность.
Гиммлер досадливо поморщился. Ему сейчас хотелось одного - вернуть
Вольфа и начисто забыть разговор с ним.
- Я анализировал и возможность, - повторил Шелленберг. - Во-первых,
Вольф обязан разговаривать с Даллесом не от своего имени и тем более не от
вашего, но от имени фельдмаршала Кессельринга, которому он подчинен в
Италии. Он - заместитель командующего в Италии, он - вне вашего прямого
подчинения...
Фельдмаршал Кессельринг был в свое время помощником Геринга по
"Люфтваффе". Его все считали человеком Геринга.
- Это хорошо, - сказал Гиммлер. - Вы это продумали заранее или это
вам сейчас пришло в голову?
- Это мне пришло в голову, как только я узнал о поездке Вольфа, -
ответил Шелленберг. - Вы позволите мне закурить?
- Да, пожалуйста. - ответил Гиммлер.
Шелленберг закурил - с тридцать шестого года он курил только "Кэмэл"
и никаких других сигарет не признавал. Однажды в сорок втором, после того,
как Америка вступила в войну, его спросили: "Откуда у вас вражеские
сигареты?" Шелленберг ответил: "Воистину - купишь американские сигареты -
скажут, что продал родину..."
- Я продумал все возможности, - продолжал он, - даже самые
неприятные.
- То есть? - насторожился Гиммлер. Он успокоился, он пришел в себя,
появилась разумная перспектива, что ж еще может быть неприятного, если все
так складно выстраивается?
- А что, если Кессельринг, а еще хуже - его покровитель Геринг смогут
доказать в данном случае свое алиби?
- Мы не допустим этого. Озаботьтесь этим заранее.
- Мы - да, но Кальтенбруннер и Мюллер?
- Хорошо, хорошо, - устало сказал Гиммлер, - ну, а что вы
предлагаете?
- Я предлагаю бить одним патроном двух вальдшнепов.
- Так не бывает, - ответил Гиммлер еще более усталым, потухшим
голосом, - впрочем, я не охотник...
- Фюрер говорит, что союзники находятся на грани разрыва, не так ли?
Следовательно, разрыв между ними - одна из наших главных задач? Как
поступит Сталин, узнай он о сепаратных переговорах, которые ведет генерал
Вольф с западными союзниками? Я не берусь судить, как именно он поступит,
но в том, что это подтолкнет его к действиям, не сомневаюсь ни на минуту.
Следовательно, поездка Вольфа, которую мы закодируем как большую
дезинформацию Сталина, - это на благо фюрера. Наша легенда: переговоры -
это блеф для Сталина! Так мы объясним фюреру операцию в случае ее провала.
Гиммлер поднялся со стула - он не любил кресел и всегда сидел на
канцелярском старом стуле; отошел к окну и долго смотрел на развалины
Берлина. Из школы шли ребята и весело смеялись. Две женщины катили перед
собой коляски с малышами. Гиммлер вдруг подумал: "Я бы с радостью уехал в
лес и там переночевал у костра. Какой же Вальтер умница, боже мой..."
- Я подумаю над тем, что вы сказали, - не оборачиваясь, заметил
Гиммлер. Он хотел взять себе его победу. Шелленберг ее с радостью отдал бы
рейхсфюреру - он всегда отдавал ему и Гейдриху свои победы.
- Вас будут интересовать детали или мелочи додумать мне самому? -
спросил Шелленберг.
- Додумайте сами, - ответил Гиммлер, но, когда Шелленберг пошел к
двери, он обернулся и спросил: - Собственно, в этом деле не должно быть
мелочей. Что вы имеете в виду?
- Во-первых, операция прикрытия... То есть надо будет подставить
чью-то фигуру, чужую, не нашу, для переговоров с Западом... А потом мы
передадим материал об этом человеке фюреру. В случае надобности... Это
будет победа нашей службы разведки: сорвали коварные замыслы врагов - так,
по-моему, вещает Геббельс. Во-вторых, за Вольфом будут смотреть в
Швейцарии тысячи глаз. Я хочу, чтобы за тысячей глаз западных союзников
наблюдали еще пять-шесть моих людей. Вольф не будет знать о наших людях -
они будут гнать информацию непосредственно мне. Это в довершение ко всему
- третье алиби. В случае провала придется пожертвовать Вольфом, но
материалы наблюдений за ним лягут в наши досье.
- В ваше, - поправил его Гиммлер, - в ваше досье.
"Я снова испугал его, - подумал Шелленберг, - эти детали его пугают.
У него надо брать только согласие, а дальше все делать самому".
- Кого вы хотите туда отправить?
- У меня есть хорошие кандидаты, - ответил Шелленберг, - но это уже
детали, которые я смогу решить, не отрывая вас от более важных дел.
В списке кандидатов для решения первой задачи у Шелленберга значился
фон Штирлиц с его "подопечным" пастором.
17.2.1945 (10 ЧАСОВ 05 МИНУТ)
Утром, когда Эрвин должен был принять ответ из Центра, Штирлиц
медленно ехал по улицам к его дому. На заднем сиденье лежал громоздкий
проигрыватель: Эрвин по легенде был владельцем маленькой фирмы
проигрывателей, это давало ему возможность много ездить по стране,
обслуживая клиентов.
На улице был затор: впереди расчищали улицу после завала - во время
ночной бомбежки обрушилась стена шестиэтажного дома, и рабочие дорожных
отрядов вместе с полицейскими быстро и споро организовывали проезд
транспорту.
Штирлиц обернулся: за его "хорьхом" уже стояло машин тридцать, не
меньше. Молоденький паренек, шофер грузовика, крикнул Штирлицу:
- Если сейчас прилетят, вот катавасия начнется - и спрятаться некуда.
- Не налетят, - ответил Штирлиц, глянув на небо. Облака были низкие,
судя по серо-черным закраинам - снеговые.
"Ночью было тепло, - подумал Штирлиц, - а сейчас похолодало - явно
это к снегу".
Он отчего-то вспомнил давешнего астронома: "...Год неспокойного
солнца. Все взаимосвязано на шарике. Мы все взаимосвязаны, шарик связан со
светилом, светило с Галактикой, - Штирлиц вдруг усмехнулся. - Похоже на
агентурную сеть гестапо..."
Шуцман, стоявший впереди, резко взмахнул рукой и гортанно крикнул:
- Проезжать!
"Нигде в мире, - отметил для себя Штирлиц, - полицейские не любят так
командовать и делать руководящие жесты дубинкой, как у нас". Он вдруг
поймал себя на том, что подумал о немцах и о Германии как о своей нации и
о своей стране. "А иначе мне нельзя. Если бы я отделял себя, то наверняка
давным-давно провалился. Парадокс, видимо: я люблю это народ и люблю эту
страну. А может быть, действительно гитлеры приходят и уходят?"
Дальше дорога была открытой, и Штирлиц дал полный газ. Он знал, что
крутые повороты сильно "едят" резину, он знал, что покрышки сейчас стали
дефицитом, но все равно он очень любил крутые виражи, так, чтобы резина
пищала и пела, а машина резко при этом кренилась, словно лодка во время
шторма.
В Кепенике у поворота к дому Эрвина и Кэт стояло второе полицейское
оцепление.
- Что там? - спросил Штирлиц.
- Разбита улица, - ответил молоденький бледный шуцман, - они бросили
какую-то мощную торпеду.
Штирлиц почувствовал, как на лбу у него выступил пот.
"Точно, - вдруг понял он, - их дом тоже".
- Дом девять, - спросил он, - тоже?
- Да, разбили совершенно.
Штирлиц отогнал машину к тротуару и пошел по переулку направо. Дорогу
ему преградил все тот же болезненный шуцман:
- Запрещено.
Штирлиц отвернул лацкан пиджака: там был жетон СД. Шуцман козырнул
ему и сказал:
- Опасаются. нет ли здесь бомб замедленного действия...
- Значит, взлетим вместе, - ответил Штирлиц и пошел к руинам дома
номер девять.
Он ощущал огромную, нечеловеческую усталость, но он знал, что идти он
обязан своим обычным пружинистым шагом, и он так и шел - пружинисто, и на
лице его была его обязательная, скептическая улыбка. А перед глазами
стояла Кэт. Живот у нее был очень большой, округлый. "К девочке, - сказала
она ему как-то. - Когда живот торчит огурцом - это к мальчику, а я
обязательно рожу девицу".
- Все погибли? - спросил Штирлиц полицейского, который по-прежнему
наблюдал за тем, как работали пожарные.
- Трудно сказать. Попало под утро, было много санитарных машин...
- Много вещей осталось?
- Не очень... Видите, какая каша...
Штирлиц помог плачущей женщине с ребенком оттащить от тротуара
коляску и вернулся к машине.
17.2.1945 (10 ЧАСОВ 05 МИНУТ)
- Мамочка! - кричала Кэт. - Господи! Мама-а-а-а! Помогите кто-нибудь!
Он лежала на столе. Ее привезли в родильный дом контуженной: в двух
местах у нее была пробита голова. Она и кричала-то какие-то бессвязные
слова: жалобные, русские, рязанские.
Доктор, принявший мальчика, - горластого, сиплого, большого, сказал
акушерке:
- Полька, а какого великана родила...
- Она не полька, - сказала акушерка.
- А кто? Русская? Или чешка?
- Она по паспорту немка, - ответила акушерка, - у нее в пальто был
паспорт на имя Кэтрин Кин.
- Может быть, чужое пальто?
- Может быть, - согласилась акушерка. - Смотрите, какой роскошный
карапуз - не меньше пяти килограммов. Просто красавец... Вы позвоните в
гестапо или попозже позвоню я?
- Позвоните вы, - ответил доктор, - только попозже.
"Все, - устало, как-то со стороны думал Штирлиц, - теперь я совсем
один. Теперь я попросту совершенно один..."
Он долго сидел у себя в кабинете запершись и не отвечал на телефонные
звонки. Автоматически он подсчитал, что звонков было девять. Два человека
звонили к нему подолгу, видимо, было что-то важное или звонили подчиненные
- они всегда звонят подолгу. Остальные были короткими: так звонит либо
начальство, либо друзья.
Потом он достал из стола листок бумаги и начал писать:
Рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру.
Строго секретно. Лично.
Рейхсфюрер!
Интересы нации заставляют меня обратиться к Вам с этим письмом. Мне
стало известно из надежных источников, сто за Вашей спиной группа каких-то
лиц из СД налаживает контакты с врагом, зондируя почву для сделки с
противником. Я не могу строго документально подтвердить эти сведения, но я
прошу Вас принять меня и выслушать мои предложения по этому вопросу,
представляющимся мне крайне важным и не терпящим отлагательств. Прошу Вас
разрешить мне, используя мои связи, информировать Вас более подробно и
предложить свой план разработки этой версии, которая кажется мне - увы -
слишком близкой к правде.
Хайль Гитлер!
Штандартенфюрер СС фон Штирлиц".
Он знал, на кого ссылаться в разговоре: три дня назад во время налета
погиб кинохроникер из Португалии Пуэблос Вассерман, тесно связанный со
шведами.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ (ШЕЛЛЕНБЕРГ)
(Из партийной характеристики члена НСДАП с
1934 года бригаденфюрера СС Вальтера Шелленберга:
"Истинный ариец. Характер - нордический, отважный,
твердый. С друзьями и коллегами по работе открыт,
общителен, дружелюбен. Беспощаден к врагам рейха.
Отличный семьянин. Кандидатура жены утверждена
рейхсфюрером СС. Связей, порочащих его, не имел.
Великолепный спортсмен. В работе проявил себя
выдающимся организатором...")
Пожалуй, после своего массажиста доктора Керстена Гиммлер верил, как
себе, лишь одному Шелленбергу. Он следил за ним с начала тридцатых годов,
когда Шелленберг еще учился. Он знал, что этот двадцатитрехлетний красавец
после иезуитского колледжа закончил университет, стал бакалавром
искусствоведения. Он знал также, что его любимым профессором в
университете был человек еврейской национальности. Он знал, что Шелленберг
поначалу вышучивал высокие идеи национал-социализма и не всегда лестно
отзывался о фюрере.
Когда Шелленберга пригласили работать в разведке, он, к тому времени
уже начавший разочаровываться в позиции германской интеллигенции, которая
лишь скорбно комментировала злодейства Гитлера и опасливо издевалась над
его истеризмом, принял предложение Гейдриха.
Его первым крещением был "салон Китти". Шеф криминальной полиции Небе
через свою картотеку выделил в этот светский салон самых элегантных
проституток Берлина, Мюнхена и Гамбурга. Потом по заданию Гейдриха он
нашел красивых, молодых жен дипломатов и высших военных, женщин, которые
были утомлены одиночеством (их мужья проводили дни и ночи в совещаниях,
разъезжали по Германии, вылетали за границу). Женам было скучно, женам
хотелось развлечений. Они находили эти развлечения в салоне Китти, где
собирались дипломаты из Азии, Америки и Европы.
Эксперты технического ведомства безопасности СД организовали в этом
салоне двойные стены и всадили туда аппаратуру для подслушивания и
фотографирования. Идею Гейдриха проводил в жизнь Шелленберг, он был
хозяином этого салона, исполняя роль светского сводника.
Вербовка шла в двух направлениях: скомпрометированные дипломаты
начинали работать в разведке у Шелленберга, а скомпрометированные жены
военных, партийных и государственных деятелей Третьего рейха переходили в
ведомство шефа гестапо Мюллера.
Мюллера к работе в салоне не допустили: его крестьянская внешность и
грубые шутки могли распугать посетителей. Тогда-то он впервые почувствовал
себя зависимым от двадцатипятилетнего мальчишки.
- Он думает, что я стану хватать за ляжки его фиолетовых потаскух, -
сказал Мюллер своему помощнику, - много чести. В нашей деревне таких баб
называли навозными червями.
И когда фрау Гейдрих во время отъезда мужа позвонила Шелленбергу и
пожаловалась на скуку и он предложил ей поехать за город, Мюллер
немедленно узнал об этом и решил, что сейчас самое время свернуть голову
этому красивенькому мальчику. Он не относился к числу тех "стариков" в
гестапо, которые считали Шелленберга несерьезной фигурой, - красавчик,
выписывает из библиотеки книги на латыни и на испанском, одевается как
прощелыга, не скрываясь, крутит романы, ходит на Принцальбрехтштрассе
пешком, отказываясь от машины, - разве это серьезный разведчик? Болтает,
смеется, пьет...
Крестьянский, неповоротливый, но быстро реагирующий на новое ум
Мюллера подсказал ему, что Шелленберг - первый среди нового поколения.
Любимчик притащит за собой подобных себе.
Шелленберг повез фрау Гейдрих на озеро Плойнер. Это была единственная
женщина, которую он уважал, - он мог говорить с ней о высокой трагедии
Эллады и о грубой чувственности Рима. Они бродили по берегу озера и
говорили, перебивая друг друга. Двое мордастых парнишек из ведомства
Мюллера купались в холодной воде. Шелленберг не мог предположить, что два
эти идиота, единственные, кто купался в ледяной воде, могут быть агентами
гестапо. Он считал, что агент не имеет права так открыто привлекать к себе
внимание. Крестьянская хитрость Мюллера оказалась выше стройной логики
Шелленберга. Агенты должны были сфотографировать "объекты", если они решат
"полежать под кустами", по словам Мюллера. "Объекты" не ложились. Выпив
кофе на открытой террасе, они вернулись в город. Однако Мюллер решил, что
слепая ревность всегда страшнее "зрячей". Поэтому он положил на стол
Гейдриха донесение о том, что его жена и Шелленберг гуляли вдвоем в лесу и
провели полдня на берегу озера Плойнер.
Прочитав его донесение, Гейдрих ничего не сказал Мюллеру. Весь день
прошел в неведении. А вечером, позвонив предварительно Мюллеру, Гейдрих
зашел в кабинет к Шелленбергу, хлопнул его по плечу.
- Сегодня дурное настроение, будем пить.
И они втроем - до четырех часов утра - мотались по маленьким грязным
кабакам, садились за столики к истеричным проституткам и спекулянтам
валютой, смеялись, шутили, пели вместе со всеми народные песни, а уже под
утро, став белым, Гейдрих, придвинувшись близко к Шелленбергу, предложил
ему выпить на брудершафт. И они выпили, и Гейдрих, накрыв ладонью рюмку
Шелленберга, сказал:
- Ну вот что, я дал вам яд в вине. Если вы мне не откроете всю правду
о том, как вы проводили время с фрау Гейдрих, вы умрете. Если вы скажете
правду - какой бы страшной для меня она не была, - я дам вам противоядие.
Шелленберг понял все. Он умел понимать все сразу. Он вспомнил двух
молодчиков с квадратными лицами, которые купались в озере, он увидел
бегающие глаза Мюллера, его чересчур улыбающийся рот и сказал:
- Ну что же, фрау Гейдрих позвонила мне. Ей было скучно, и я поехал с
ней на озеро Плойнер. Я могу представить вам свидетелей, которые знают,
как мы проводили время. Мы гуляли и говорили о величии Греции, которую
погубили доносчики, предав ее Риму. Впрочем, это погубило не только ее.
Да, я был с фрау Гейдрих, я боготворю эту женщину, жену человека, которого
я считаю поистине великим. Где противоядие? - спросил он. - Где оно?
Гейдрих усмехнулся, налил в рюмку немного мартини и протянул ее
Шелленбергу.
Через полгода после этого Шелленберг зашел к Гейдриху и попросил его
санкции.
- Я хочу жениться, - сказал он, - но моя теща - полька.
Это было предметом для разбирательства у рейхсфюрера СС Гиммлера.
Гиммлер лично рассматривал фотографии его будущей жены и тещи. Пришли
специалисты из ведомства Розенберга. Проверялось микроциркулем строение
черепа, величина лба, форма ушей. Гиммлер дал разрешение Шелленбергу
вступить в брак.
Когда брак состоялся, Гейдрих, крепко выпив, взял Шелленберга под
руку, отвел его к окну и сказал:
- Вы думаете, мне неизвестно, что сестра вашей жены вышла замуж за
еврейского банкира?
Шелленберг почувствовал пустоту в себе, и руки у него захолодели.
- Полно, - сказал Гейдрих и вдруг вздохнул.
Шелленберг тогда не понял, почему вздохнул Гейдрих. Он это понял
значительно позже, узнав, что дед шефа имперской безопасности был евреем и
играл на скрипке в венской оперетте.
...Первые попытки контактов с Западом Шелленберг предпринял в У году.
Он начал вести сложную игру с двумя английскими разведчиками - с Бестом и
Стефенсом.
Наладив связь с этими людьми, он хотел не только предстать перед ними
в качестве руководителя антигитлеровского заговора, но и полететь в
Лондон, войти в контакт с высшими чинами английской разведки, министерства
иностранных дел и правительства. Официально выстраивая провокацию против
Великобритании, он тем не менее хотел прощупать возможность серьезных
контактов с Даунинг-стрит.
Но накануне вылета Шелленберга в Лондон ему позвонил Гиммлер.
Срывающимся голосом Гиммлер сказал, что на фюрера только что совершено
покушение в Мюнхене. Наверняка, считает фюрер, это дело рук английской
разведки, и поэтому необходимо англичан, и Беста, и Стефенса, выкрасть и
привезти в Берлин.
Шелленберг устроил грандиозный спектакль в Венло, в Голландии. Рискуя
