фанатиков. А фанатику нужен слушатель. Фанатику нужен кто-то, кто бы ки-
вал головой и слушал его бред. Для того они и устраивают выставки. Тот,
кто слушает фанатика, кто поддакивает ему, тот - друг. Тому фанатик ве-
рит. Верь мне, фанатик. У меня работа такая, чтобы мне кто-то поверил. Я
как ласковый паучок. Поверь мне - не выпутаешься.
Для ГРУ любая выставка интересна. Выставка цветов, военной электрони-
ки, танков, котов, сельскохозяйственной техники. Одна из самых успешных
вербовок ГРУ была сделана на выставке китайских золотых рыбок. Кто на
такую выставку ходит? У кого денег много. Кто связан с миром финансов,
большой политики, большого бизнеса. На такую выставку ходят графы и мар-
кизы, министры и их секретарши. Всякие, конечно, люди на выставки ходят,
но ведь выбирать надо.
Выставка-это место, где очень легко завязывать контакты, где можно
заговорить с кем хочешь, не взирая на ранги.
Но ГРУ никогда не работает в первый день работы выставки. Первый день
- открытие, речи, тосты, суета, официальные лица, излишне нервная поли-
ция. Любая выставка принадлежит нам, начиная со второго дня.
День, когда выставка открывается, важен для каждого из нас, как для
командира последний день перед наступлением. В этот день командир вновь
и вновь томительными часами прощупывает поле битвы своим биноклем: овраг
обойти, вон там ребят - дымовой завесой прикрыть, черт, в болотце бы не
утонуть, неприметное на вид, а вон там заградительный огонь поставить
десятью батареями, оттуда контратака будет.
Огромные силы агентурного добывания, обработки и агентурного обеспе-
чения стянуты сейчас в этот милый город. Но мы пока не на выставке. Пер-
вый день - не наш. Мы разбрелись по бульварам и набережным, по узким
улицам и широким проспектам. Каждый еще и еще раз готовит свое поле бит-
вы: не обошли, бы с фланга, не ударили бы в тыл.
Не знаю почему, но завтрашняя массовая вербовка меня пока не волнует.
Не стучит и не сжимается сердце. Нет. Не оттого, что я великий развед-
чик, бесстрашно идущий на рискованную операцию. Наверное, просто оттого,
что я занят другим. Меня занимает не предстоящая вербовка, а великий го-
род Женева. Просто добрый волшебник бросил меня в царство прошлого, где
на одной улице смешались все эпохи. Улица эта - rue de Lausanne - улица
ГРУ.
Тут, на рю де Лозанн, до войны в большом старом доме, в незаметной
квартире на третьем этаже находился центр нелегальной резидентуры ГРУ,
которой руководил Шандор Радо. Дипломатический резидент ГРУ и не подоз-
ревал, что прямо в двух кварталах от него работает сверхмощная тайная
резидентура "Дора", опутавшая правительства Европы своими цепкими щу-
пальцами. Тут же на этой улице находился узел связи нелегальной резиден-
туры ГРУ "Роланд", которой управлял генерал Мрачковский. Резидентура с
Роланда раскинула свои сети от Шанхая до Чикаго. Но Навигатор "Роланда"
не подозревал о существовании "Доры". А Навигатор "Доры" не знал о Мрач-
ковском и его чудовищной организации "Роланд". А дипломатический рези-
дент не знал об обеих.
Яркий осенний день. Жарко. Но листья уже щуршат под ногами. Иностран-
ные рабочие, испанцы или итальянцы, одетые в оранжевые комбинезоны, спе-
шат убрать первое золото осени с дорожек парка. Эй, не делайте этого.
Неужели вам не нравится ходить по багровым и червонным коврам? Неужели
шуршание осени вас не волнует? Неужели серый асфальт лучше? Нет у вас,
братцы, поэзии ни на грош. И оттого ваш маленький прожорливый трактор
так быстро и жадно заглатывает красу природы. А были бы вы чуть более
поэтичны, то бросили бы работу да наслаждались. Сколько красок! Какое
великолепие. Какая роскошь. Человек никогда не сможет сделать лучше то-
го, что делает природа. Вот, напротив входа в парк Монрепо-школа. Краси-
вая, как замок. И часы на башне. Заглядение. Но ведь серая она. Нет бы
пятнами ее изукрасить золотыми, да багровыми, да оранжевыми.
Под часами, на башне школы дата - "1907". Это значит, что и Ленин
этой школой любовался. А может быть, буржуазный стиль ему не нравился?
Во всяком случае, он тут жил. На рю де Лозанн, где потом разместились
резидентуры ГРУ, где сейчас огромные дома для дипломатов громоздятся.
Голову наотрез даю, нелегальные резидентуры ГРУ и сейчас тут работают,
не снижая производительности. Хорошее место. Понимал Владимир Ильич, где
жить. Понимал, в каких парках гулять. Рабочих он любил, а буржуазию не-
навидел. Поэтому он не жил в рабочих кварталах Манчестера или Ливерпуля.
Он жил в стане врагов, в буржуазных кварталах Женевы. Наверное, хотел
глубже понять психологию и нравы буржуазии, чтобы бить ее наверняка,
чтобы всех сделать свободными и счастливыми.
В те дни тут, по парку Монрепо и по рю де Лозанн, гуляли террористы,
мечтавшие убить русского царя, - Гоц, Бриллиант, Минор. Наверное, встре-
чая Ленина, они раскланивались, приподнимая черные котелки, прижимая ла-
донь к накрахмаленной манишке. А может быть, они принципиально не заме-
чали друг друга и не раскланивались. Во всяком случае, когда Ленин взял
власть, он всех террористов, попавших в его руки, перестрелял, а заодно
и царя, которого террористы не сумели убить.
Мне нужно спешить. У меня только один день. Последний день перед бо-
ем, перед моей первой зарубежной вербовкой. Я должен знать поле битвы,
как свою ладонь, как командир батальона знает изрытое воронками поле, по
которому завтра пойдут в наступление его ребята. Но я не спешу. Меня
очаровал старый парк, который видел так много. Тут в октябре 1941 года
на какойто скамеечке состоялось совещание нелегальных резидентов ГРУ в
Европе. Пока Советский Союз не принимал участия в европейской войне,
Гестапо не трогало его агентуры, хотя и имело некоторые сведения о ней.
Но в первый день войны начались провалы. Начались массовые аресты. Опе-
рации по локализации провалов результатов не давали. Провалы множились.
Провалы групповые. Провалы по цепочке. Провалы, как круги на воде от
брошенного камня. Провалы на линиях связи. Связь потеряна. Явки ненадеж-
ны. Под подозрением все. Каждый резидент подозревает каждого своего офи-
цера и агента, а каждый иэ них подозревает всех остальных. Каждый рези-
дент уже чувствует дыхание Гестапо на своей шее и запах теплой крови в
камерах пыток. Каждый бессилен.
В этой обстановке они собрались в Женеве. В парке Монрепо. Им запре-
щено было это делать. Ни один из них не имеет права знать что-либо о де-
ятельности таких же резидентов ГРУ. Такая встреча - преступление. За та-
кую встречу, если в Москве узнают, - расстрел. Но они встретились.
По своей инициативе. Как они нашли друг друга? Не знаю. Наверное, по
"почерку". Точно как проститутка в огромной толпе среди тысяч женщин бе-
зошибочно может найти незнакомую подругу по профессии. Как вор видит во-
ра. Как сидевший в тюрьме без труда, по какимто неуловимым признакам уз-
нает того, кто когда-то тоже был в тюрьме.
Они встретились. Они сидели угрюмые, может быть, под этим каштаном.
Волки разведки. Высшая элита агентурного добывания - нелегальные рези-
денты. Навигаторы. Лукавые. Командиры. Они сидели тут и, наверное,
больше молчали, чем говорили.
Может быть, для них это молчание было и прощание с жизнью, и мо-
ральная подготовка к пыткам, и взаимная братская поддержка.
Вряд ли кто, глядя со стороны, мог подумать, что тут собран цвет ру-
ководства сверхмощной организации, которая не единожды сжимала глотку
Европы невидимой, но железной хваткой. Вряд ли, глядя на этих людей,
ктото мог подумать, что каждый из них повелевает безраздельно тайной ор-
ганизацией, способной проникать в высшие сферы власти и расшатывать ус-
тои государственности, смещая министров и целые правительства, потрясая
столицы топотом миллионных демонстраций. Кто мог подумать, что эти люди
в парке Монрепо обладают почти неограниченными богатствами? Они сидели в
поношенных пальто, в истертых пиджаках, в стоптанных ботинках. Настоящий
разведчик не должен привлекать к себе взглядов. Он незаметен, как ас-
фальт. Он сер. Внешне.
Это были загнанные волки. Зажатые в угол. У них не было выхода. То,
что они делали, карается в Советском Союзе высшей мерой наказания и име-
нуется страшным термином - горизонтальные связи в агентурном добывании.
Но в затылок им дышало Гестапо.
Они сидели долго. Они о чем-то спорили. Они приняли решение. Они из-
менили тактику. Они изменили системы связи, способы локализации прова-
лов, проверок и вербовок. Каждый делал это якобы по собственной инициа-
тиве, не докладывая в ГРУ о тайном сговоре. Да связи тогда и не было.
Они все пережили войну. Каждый из них добился блестящих результатов.
Они все вместе доложили руководству ГРУ о незаконном совещании 41-го
только в 1956 году. Они все стали героями. Победителей не судят.
Но кто за рубежом взвешивал вклад этих людей в победу? Кто принимал
их в расчет, когда планировал молниеносный разгром Красной Армии?
С первого дня существования ленинского режима ему пророчат быструю и
немедленную гибель. Пророчат все, забывая предыдущие пророчества. Отчего
же забывают об этих людях в потертых пиджаках на скамейке женевского
парка Монрепо?
5.
"Аскот", "Энсом", "Амат", "Дэрби" - это гостиницы в Женеве. Это цита-
дели ГРУ. Вообще-то в Женеве любая гостиница в квадрате, ограниченном
парком Монрепо, рю де Лозанн, набережной озера и рю де Монблан, - давно
превращена в пристанище ГРУ или КГБ. Из этих гостиниц ранним утром потя-
нулись группы добывания на левый берег. Наш путь к Palais des
Expositions. Это гигантское обращены к нему. Получается, что выпускающий
как на сцене, все на него такие же залы, образуя бескрайнее бетонное по-
ле под общей крышей. Бетон застилают коврами, разделяют залы перегород-
ками, и каждый выставляет свои достижения.
Сейчас к этому сооружению со всех концов выдвигаются группы агентур-
ного добывания ГРУ. Сюда стекаются группы обработки и агентурного обес-
печения. Если бы на огромной карте каждого нашего варяга и борзого каж-
дую нашу машину обозначить светящейся подвижной лампочкой, то получилась
бы грандиозная картина. Так полчище крыс медленно окружает льва, которо-
му суждено быть съеденным. Так бесчисленные советские дивизии выдвига-
лись на штурм окруженного Рейхстага.
Сколько стянуто сюда машине дипломатическими номерами! Сколько серых,
незаметных "фордов" без дипломатических номеров. Сколько автобусов и
фургонов. Генеральный консул из Берна и консул из Женевы поставили свои
черные "мерседесы" в разных концах Plaine de Plainpalais. Они не в добы-
вании. Они в обеспечении, и не в агентурном, а в общем обеспечении. Если
кого-то из нас арестуют, они готовы вмешаться, они готовы протестовать,
они готовы угрожать ухудшением добрососедских отношений и ответными
санкциями, они готовы полицию отшивать, отмазывать. Советский посол в
Швейцарии Герасимов и советский посол при отделении ООН в Женеве Мироно-
ва тоже на боевых постах. Они тоже в общем обеспечении. Они не знают,
что происходит, но имеют шифрованное указание из Центрального Комитета
находиться в полной готовности - угрожать, пугать, давить, отшивать, от-
мазывать. На боевом посту дипкурьеры. Возможно, будет срочный груз в
Москву. На боевом посту Аэрофлот. Если из нас кого арестуют, он готов
немедленно после освобождения переправить домой. Чтобы шуму меньше было.
Чтобы журналистам пищи не давать. Чтобы скандал не раздувался. Чтобы все
тихо и мирно было.
Входов много. У каждого входа очередь. Это хорошо. В толпе мы серые,
незаметные. Семь франков билет. Пожалуйста, три билетика. Двадцать один
франк. Отлично. Хорошая цифра. Все, кто работает в добывании,- суеверны,
как старая дева. В нашей группе один портфель. Демонстрационный. Можете
проверить. Бумага. Ничего более. Можете рентгеном просветить или через
магнитные ворота нас пропустить: бумага.
Спутники мои скорее к своими стендам торопятся. Ну уж хрен вам! Те-
перь я хозяин. Мне человека вербовать, мне с ним работать, так уж не
спешите. Вот к этому дяде подойдем. Он вас не интересует? А это ничего.
Поговорим с ним, можем и кофе с ним попить. А теперь вот сюда подойдем и
вот сюда. Опять посидим, побеседуем с представителями фирм, покачаем го-
ловами, повосхишаемся слегка. Вот и сюда можно зайти - радиостанции. Это
вам совсем не интересно? Знаю я, знаю. Но зайдем. Побеседуем.
А вот и наши стенды потянулись. Крупные фирмы, большие достижения. Мы
сюда тоже подойдем, на серые коробки с завистью посмотрим и дальше пой-
дем. У стендов крупных фирм по многу людей скапливается. Объяснения дают
специалисты фирмы, явно тут и служба безопасности фирмы присутствует.
Дальше, дальше пойдем. Вот тут и остановимся. У серых коробочек одиноко
скучает небольшого роста мужчина. Один. Фирма маленькая. Кто он? Владе-
лец фирмы или ее директор, он же сам для себя и служба безопасности.
- Доброе утро.
- Здравствуйте.
- Ваши коробочки нас очень интересуют. Небывалая вещь. - Мои спутники
притворяются, что языками не владеют, и оттого я играю роль переводчика.
Это хороший прием: у них гораздо больше времени на обдумывание ответов.
Кроме того, этим они меня как бы на передний план выталкивают.
Поговорили о всякой технической чепухе, цифры какие-то, у меня от
этого голова болит. А спутники мои аж подпрыгивают, на месте усидеть не
могут.
- И сколько вы за одну коробочку желаете?
- 5 500 долларов.
Мы все смеемся. Я тут же (сзади никого нет) демонстрационный портфель
открываю, прямо двойное дно, чтобы он сумел изумрудным сиянием насла-
диться. Тут же я его и закрываю. А он на портфель завороженным взглядом
смотрит.
- Мы за одну эту коробочку готовы 120000 долларов вот сейчас вам от-
сыпать. Да вот беда, мы из Советского Союза, а ваши западные прави-
тельства варварски попирают свободу торговли, и мы, к сожалению, вашу
коробочку купить не можем. Так жаль!
Мы встаем и уходим. Отошли на тридцать шагов. Завернули за угол. Сме-
шались с толпой.
- Ну что? Настоящая коробка или макет?
- Настоящая! Иди вербуй!
Технические эксперты со мной ходят для умного разговора да для того,
чтобы пощупать товар перед покупкой, Меня-то обмануть можно. Их нет, Я к
стенду возвращаюсь. Портфель мой в рухах. Он меня узнает. Улыбается. Я
мимо иду. Тоже улыбаюсь. Вдруг, как бы на что-то решившись, я поворачи-
ваюсь к нему: не хотели бы со мной вечером выпить по рюмочке?
Улыбка его гаснет. Долгим холодным взглядом он смотрит мне в глаза.
Затем - на мой портфель. Снова в глаза и утвердительно кивает головой. Я
протягиваю ему карточку с рисунком и адрес: Hotel du Lac в Монтре. На
карточке я еще вчера написал "21.00". Это чтобы сейчас времени на объяс-
нения не тратить.
От стенда я на крыльях лечу. Вербовка! Он согласен! Он уже мой сек-
ретный агент! Черт побери! Только бы к потолку от восторга не начать
прыгать. Только бы улыбку ликующую с лица стереть. Только бы сердце так
не билось. Я догоняю своих спутников и говорю, что вербовку произвел.
Мы обходим еще несколько стендов. Беседуем. Восхищаемся. Качаем голо-
вами. Пьем кофе. А не открыть ли наш портфельчик еще раз? Не вербануть
ли еще одного? Глаза у меня огнем загораются. Две вербовки! Но я старого
доброго еврея дядю Мишу вспоминаю. Нет. Не будем вербовать второго. Жад-
ность фраера губит.
6.
На Plaine de Plainpalais половодье машин. Толпа настоящая. От гори-
зонта до горизонта все машинами заставлено. Ищи своих. Вот машина со-
ветского генерального консула. Он на месте, значит, его помощь не потре-
бовалась. Значит, все идет хорошо. Значит, проведены десятки ценнейших
вербовок без проколов, без осложнений. Вон там огромный автобус среди
десятков столь же огромных своих братьев-автобусов. Там Навигатор прини-
мает самых успешных из своих учеников. Но я пока не дорос до такой чести
- докладывать о результатах своей работы лично Навигатору. Я подчинен
его первому заместителю - Младшему лидеру. Где же он, черт побери?
Ах, вот он. Среди бесконечных рядов машин я пробираюсь к нашему авто-
бусу.
Он уж полон. Все передние ряды офицерами информации ГРУ и ВПК (Воен-
но-промышленный комитет) заняты. Теми, кто помогал нам сейчас вербовать.
Задние ряды свободны. Вроде бы от солнца занавески опущены. Там, на зад-
нем сиденье, - Младший лидер. Он нас по одному подзывает. Шепотом доло-
жи. Он, как полководец на поле выигранного сражения, первые рапорта о
несметных трофеях принимает.
А мы все, борзые да варяги, в проходе столпились. Вроде как бес-
цельно. Шум. Толкотня. Шутки. Но это очередь. Очередь на доклад. Каждому
не терпится.
У каждого глаза горят. Хохот.
Младший лидер мне кивает. Мое время.
- Вербанул. За 6 минут 40 секунд. Сегодня вечером первая встреча.
- Молодец. Хвалю. Следующий.
7.
Я завербовал ценного агента, который будет десятилетиями поставлять
нам самую современную электронную технику для самолетов, для артиллерии,
для боевых вертолетов, для систем наведения ракет. То, что он завербо-
ван, - в этом ни у меня, ни у Младшего лидера сомнений нет.
Правда, о новом секретном агенте ГРУ мы знаем только то, что на его
визитной карточке указано. О его аппаратуре известно больше: у нас две
небольшие вырезки из газет об аппарате RS-77. Но это не беда. Это совсем
не главное. Главное то, что его аппарат нужен нам, и он будет нашим. А о
секретном агенте мы скоро узнаем больше. Главное, что он согласен тайно
работать с нами.
За неполных семь минут вербовки я сообщил ему множество важных вещей.
Я сказал самые обыкновенные фразы, из которых следовало, что:
- мы официальные представители Советского Союза;
- нас интересует самая современная военная электроника, в частности
его аппараты,
- мы готовы хорошо платить за них, и он теперь знает нашу точную це-
ну;
- мы работаем скрытно, умело, осторожно, не давим и не настаиваем;
- нам не нужно много экземпляров прибора, а лишь один для копирова-
ния.
Из всего этого он уже сам может заключить, что:
- мы не являемся конкурентами его фирмы;
- если подобное производство будет налажено в СССР, то он от этого не
теряет, а выигрывает: возрастет спрос и на его аппаратуру, а может быть,
западные армии закажут нечто еще более дорогое и современное;
- продав нам только один экземпляр аппарата, он может это легко
скрыть от властей и от полиции, один - это не сто и не тысяча;
- наконец, ему совершенно ясны наши предложения, - он знает, чего мы
хотим, и поэтому не боится нас, он понимает, что продажа аппарата может
быть квалифицирована как промышленный шпионаж, за который на Западе по-
чему-то меньше наказывают.
Ему ясны все аспекты сделки. В одном предложении я сообщил ему наши
интересы, условия и цены. Поэтому, когда он кивнул головой, согласившись
встретиться, он совершенно отчетливо сказал "да" советской военной раз-
ведке. Он понимает, что мы занимаемся запрещенной деятельностью, и сог-
лашается иметь с нами контакты. Значит...
Мой короткий вербовочный разговор - это примерно то же самое, что мо-
лоденькой красивой студентке объяснить, что я богатый развратник и за
половые сношения с хорошенькой девочкой готов щедро платить. Да деньги
показать и сказать, сколько именно. И тут же ей предложить встретиться и
наедине послушать музыку. Если она согласна, что же еще обсуждать? О чем
еще говорить?
Именно так осуществляются мгновенные массовые вербовки на выставках:
это нам интересно, готовы платить, где встретимся?
С другой стороны, если бы весь мой разговор с ним записали на пленку,
то в нем не было решительно ничего криминального. Мы посмотрели на при-
бор, сказали, что хотели бы его купить, но это не разрешено. А потом я
вернулся и предложил вечером выпить вина.
8.
Я молод и неопытен. Мне пока прощают семь минут на вербовку. Вооб-
ще-то мгновенная вербовка и должна делаться мгновенно. Десятью словами.
Одним предложением. Одной доброй улыбкой.
Вербовка должна быть немедленно и надежно скрыта: я должен обойти
сотни стендов, говоря примерно то же самое, улыбаясь примерно так же. Но
не вербуя. Если за мной следят, то как определить одного иэ сотни, кото-
рый сказал "да" советской военной разведке? Нас много на выставке. Много
вербующих, много обеспечивающих. Каждый закрывает свою вербовку сотней
других встреч. На выставке тысячи людей. Поток. Водоворот. Шанхай. Поди
уследи, попробуй.
Нового человека нужно немедленно уводить далеко. Уже сегодня ночью
мои более опытные товарищи проведут встречи с вновь эавербованными аген-
тами на территории Франции, Италии, Западной Германии. Я встречаюсь в
Монтре. Кто-то проводит тайные встречи в Базеле, Цюрихе, Люцерне. Дальше
от Женевы! Еще дальше!
Это только первые встречи. Вторые встречи будут проводиться и в
Австрии, в Финляндии, в США. Дальше от Швейцарии! Еще дальше!
Я долга путаю следы. Меня хорошо обеспечивают. Если за мной следили,
то меня давно потеряли. Я испарился. Меня нет. Я растворился в огромных
магазинах. Я потерян в бескрайних подземных гаражах. Я ускользнул в пе-
реполненном лифте.
В багажнике с дипломатическим номером меня выводят из Женевы в Лозан-
ну. Это первое обеспечение. Это варяги из дипломатической резидентуры
ГРУ в Женеве. Они не видели меня и не знают обо мне. Они поставили свою
машину в подземном гараже в точно определенное время, ушли, оставив ба-
гажник незапертым. Такова инструкция, Они, наверное, догадываются, что
их обеспечение как-то связано с выставкой. Но как? Они не имеют права
смотреть в багажник своей машины. Они стремительно несутся по автостра-
де. Они не менее четырех часов проверяли, нет ли слежки за ними. Они
проверяют это и сейчас.
Подземный гараж в Лозанне. Темное место со множеством этажей, лестниц
и выходов. Если следят за ними, следят ли за машиной? Наверное, нет.
У них тысяча дел. Они ходят по городу, совершая совершенно непонятные
маневры. Они возвращаются к машине и едут дальше. Снова стоянки. Снова
подземные гаражи. Они сами не знают, есть ли что в багажнике или уже
нет. Там, конечно, ничего нет. Я давно еду в поезде. В вагоне без желтой
полосы над окнами. Второй класс. Серый вагон. Серый билет. Серый пасса-
жир. Я еду далеко. Я внезапно схожу. Я меняю поезд. Я снова еду. Я исче-
заю в подземных переходах, в толчее, в подвалах пивных, в темных переул-
ках. Это новая страна для меня. Но я знаю ее наизусть. Кто-то тщательно
подготовил для меня все проходы. Кто-то месяцами выискивал и описывал
их. Кто-то беспросветно работал в борзых, обеспечивая мою вербовку.
Существует только четыре возможности, которые могут привести к прова-
лу:
- если за мной следят;
- если под контроль взяты все люди, с которыми я встретился сегодня;
- если мой новый друг - провокатор полиции или, испугавшись, доложил
в полицию и теперь стал провокатором;
- если на месте встречи нас совершенно нечаянно узнает кто-то, кто
доложит в полицию.
Из четырех возможностей я отбрасываю три. Во-первых, за мной не сле-
дят. Во-вторых, я встретил сегодня около сотни людей. Установить конт-
роль за каждым невозможно. В-третьих, место проведения встречи подобрано
женевскими борзыми ГРУ совсем неплохо. Вероятность столкнуться со знако-
мыми почти исключена. Остается только мой новый друг. Но и его проверить
нетрудно. Сегодня ночью эксперты ГРУ проверяют доставленный им аппарат.
Если он действует, значит, друг с полицией не связан. Вряд ли полиция
будет так дорого платить секретами, не получая ничего взамен.
Место встречи подобрано для меня совсем неплохо. Это тоже некий без-
вестный борзой искал. Описывал. Доказывал преимущества. Если мне место
не понравится, я могу пожаловаться Младшему лидеру завтра, еще через
день об этом узнает начальник ГРУ и спустит Тузика на женевского Навига-
тора. Но я жаловаться не буду. Место нравится мне. Отель должен быть
большим. Там никто ни на кого не обращает внимания. Отель должен быть
хорошим, но не лучшим. Все именно так и подобрано. Но самое главное, я
должен иметь защищенный наблюдательный пункт и следить за всем происхо-
дящим по крайней мере в течение часа до начала встречи. Есть такой
пункт. Если друг доложил о встрече, если полиция готова следить, то вок-
руг места встречи возможно какоето подозрительное движение.
Я жду час. Но ничего подозрительного не происходит. В 20.54 появляет-
ся он. Он один, в желтом "Ауди-100". Номер машины я запоминаю. Это важ-
ная деталь. Никто не подъехал вслед за ним. Он заходит в ресторан, огля-
нувшись по сторонам. Это очень хороший признак. Если он под полицейской
защитой, то не озирался бы. Смотреть по сторонам это очень не профессио-
нально, но я ему этого не скажу. Будут другие встречи. Его всегда будут
контролировать. Пусть озирается. Нам от этого спокойнее. Значит, он в
дружбе с полицией не состоит.
В 21.03 я покидаю свой наблюдательный пост и захожу в ресторан.
Мы улыбаемся друг другу. Самое главное сейчас - успокоить его, отк-
рыть перед ним все карты или сделать вид, что все карты раскрыты. Чело-
век боится только неизвестности. Когда ситуация ясна, человек ничего не
боится. А если не боится, то и глупостей не делает.
- Я не собираюсь вас вовлекать ни в какие аферы. - В этой ситуации я
говорю "я", а не "мы". Я говорю от своего имени, а не от имени организа-
ции. Не знаю почему, но это действует на завербованных агентов гораздо
лучше. Видимо, "мы", "организация" пугают человека. Ему хочется верить,
что о его предательстве знают во всем мире он и еще только один человек.
Только один. Этого не может быть. За моей спиной - сверхмощная структу-
ра. Но мне запрещено говорить "мы". За это меня карали в Военно-диплома-
тической академии.
- Я готов платить за ваш прибор. Он нужен мне. Но я не настаиваю.
- Отчего вы решили, что я пришел работать на вас?
- Мне так кажется. Отчего же нет. Полная безопасность. Хорошие цены.
- Вы действительно готовы платить 120000 долларов?
- Да. 60000 немедленно. За то, что вы меня не боитесь. Еще 60000, как
только я проверю, что прибор действует.
- Когда вы сможете в этом убедиться?
- Через два дня.
- Где гарантия, что вы вернете и вторую половину денег?
- Вы очень ценный человек для меня. Я думаю получить от вас не только
этот прибор. Зачем мне вас обманывать на первой же встрече?
Он смотрит на меня, слегка улыбаясь. Он понимает, что я прав. А я
смотрю на него, на своего первого агента, завербованного за рубежом. Бе-
зопасность своей прекрасной страны он продает за тридцать сребреников.
Это мне совсем не нравится. Я работаю в добывании оттого, что нет у меня
другого выхода. Такова судьба. Если не здесь, то в другом месте система
нашла бы для меня жестокую работу. И если я откажусь, меня система сож-
рет. Я подневольный человек. Но ты, сука, добровольно рвешься нам помо-
гать. Если бы ты встретился мне, когда я был в Спецназе, я бы тебе, гад,
зубы напильником спилил. Я вдруг вспоминаю, что агентам положено улы-
баться, И я улыбаюсь ему.
- Вы не европеец?
- Нет.
- Я думаю, что нам не надо встречаться в вашей стране, но не нужно и
в Швейцарии. Что вы думаете по поводу Австрии?
- Отличная идея.
- Через два дня я встречу вас в Австрии, Вот тут, - Я протягиваю ему
карточку с адресом и рисунком отеля. - Все ваши расходы я оплачу. В том
числе и на ночной клуб.
Он улыбается. Но я не уверен в значении улыбки: доволен, недоволен? Я
знаю, как читать значение сотен всяких улыбок. Но тут, в полумраке, я не
уверен.
- Прибор с вами?
- Да, в багажнике машины.
- Вы поедете в рощу вслед за мной, и там я заберу ваш прибор.
- Не хотите ли вы меня убить?
- Будьте благоразумны. Мне прибор нужен. - На хрена мне твоя жизнь?
Ты мне живой нужен, добавляю я уже про себя. Я на первом приборе оста-
навливаться не намерен. Зачем же тебя убивать? Я миллион тебе готов пла-
тить. Давай только товар.
- Если вы готовы платить так много, значит, ваша военная промышлен-
ность на этом экономит. Так?
- Совершенно правильно.
- За первый прибор вы платите 120000, а экономите себе миллионы.
- Правильно.
- В будущем вы мне заплатите миллион, а себе сэкономите сто миллио-
нов. Двести. Триста.
- Именно так.
- Это эксплуатация! Я так работать не желаю. Я не продам вам свой
прибор за 120000.
- Тогда продайте его на Западе за 5500. Если у вас его купят. Если вы
найдете покупателя, который вам заплатит больше, чем я, дело ваше. Я не
настаиваю. А я тем временем куплю почти такой же прибор в Бельгии или в
США.
Это уже блеф. На крупную фирму не пролезешь. Ребра поломают. Нет у
меня другого выхода к приемникам отраженного лазерного луча. Но я спо-
койно улыбаюсь. Не хочешь, не надо. Но ты не монополист. Я в другом мес-
те куплю.
- Счет, пожалуйста!
Он смотрит мне в глаза. Долго смотрит. Потом улыбается. Сейчас свет
падает на его лицо, и поэтому я уверен, что улыбка не таит в себе ничего
плохого. И я вновь улыбаюсь ему.
Он достает сверток из багажника и передает мне.
- Нет, нет, - машу я руками. - Мне лучше его не касаться. Несите его
в мою машину. (В случае чего можно будет сказать, что ты нечаянно свер-
ток забыл в моей машине. Никакого шпионажа. Просто забывчивость.)
Он садится в мою машину (это, конечно, не моя, а взятая для меня нап-
рокат теми, кто меня обеспечивает).
Двери изнутри запереть. Такова инструкция. Аппарат - под сиденье. Я
расстегиваю жилет. Это специальный жилет. Для транспортировки денег. В
его руки я вкладываю шесть тугих пачек.
- Проверяйте. Через два дня вы привезете техническую документацию, я
заплачу остающиеся 60000 и еще 120 000 за документацию.
Он кивает головой.
Я жму ему руку.
Он идет к своей машине. Я, рванув с места, исчезаю в темноте.
9.
Сколько офицеров ГРУ обеспечивают только меня? Не знаю точно. Но се-
годня у меня еще две встречи. Во-первых, полученный прибор должен как
можно скорее оказаться за стенами советского посольства. Во-вторых, я
должен отдать взятую напрокат машину и получить свою дипломатическую.
Через полчаса на горной просеке в теплом тумане я встречаю второго
секретаря советского посольства в Берне. У него белая машина "Пежо-504".
Ее еле видно в густых лохматых клубах тумана.
Мой пакет уже упакован в зеленый плотный брезентовый мешок, заперт и
опечатан двумя печатями. Дипломат - подполковник ГРУ. Но и ему не поло-
жено знать - ни кто я, ни что находится в пакете. Ему приказано встре-
