Александра Маринина
Стечение обстоятельств
Изд. "Эксмо", 1995 г.
OCR Палек, 1998 г.
Глава 1
Убийц было трое - Заказчик, Организатор и Исполнитель.
Лучше всех в эту ночь чувствовал себя Заказчик. Он принял решение,
дал нужные указания и теперь ждал, когда ему доложат о результатах. Нет,
конечно, само решение далось ему трудно после долгих раздумий и расче-
тов, после многочисленных попыток решить дело другими, более мягкими ме-
рами - деньгами, уговорами, угрозами. Заказчик вовсе не хотел стано-
виться убийцей, но рисковать своим статусом он хотел еще меньше. К ны-
нешнему служебному положению Заказчик пришел из крепкого комсо-
мольско-партийного прошлого и к своим сорока двум годам стал профессио-
нальным начальником. Это означало, что главным для него было родить
идею, с которой можно выслужиться перед вышестоящим руководством, пра-
вильно выбрать человека, который сможет организовать воплощение идеи в
жизнь и с которого, кстати, можно спросить за невыполнение указаний. За-
казчик, как и все такого рода начальники, никогда ничего не делал сам.
Дав указания, он облегченно вздыхал и не тревожился мыслями о возможной
неудаче, ибо был твердо уверен: раз он велел - все будет сделано. Основа
исполнительности - страх. А заставить исполнителей бояться себя он умел.
И на этот раз он, приняв решение, переложил все заботы на Организатора,
а сам впервые за последние полгода спал спокойно.
Организатор, наоборот, потерял сон. С того самого дня две недели на-
зад, когда Заказчик внезапно объявился и потребовал встречи. Организатор
занимал теперь положение, пожалуй, повыше, чем его старый знакомый, и с
неудовольствием думал, что тот будет о чем-нибудь просить, слегка шанта-
жируя их прошлыми отношениями. Но все оказалось куда хуже. Вокруг Заказ-
чика мог разгореться скандал, и в орбиту этого скандала, если дело зава-
рится круто, может попасть и он, Организатор. Все зависит от того, нас-
колько глубоко будут копать. А уж если выплывет имя Организатора или хо-
тя бы даже намек на него, то эти шакалы из группы Ковалева сгрызут его в
мгновение ока на радость себе и газетчикам. Прошлое у Организатора было,
прямо скажем, грязноватое. Просто пока никому и в голову не приходило в
нем разбираться. Но если начнут - конец.
Получив заказ, Организатор нашел Исполнителя и передал ему все сведе-
ния, которые получил от Заказчика. Срок Исполнителю дали до понедельни-
ка. Сегодня пятница, вернее, уже суббота. Пока он не звонил. Организатор
четвертую ночь не спит, плетет жене какую-то чушь о срочном докладе в
аппарат Президента, сидит на кухне и с ужасом ждет. Чего он ждет? Сооб-
щения о том, что опасность устранена и скандала не будет? Или о том, что
у Исполнителя ничего не вышло и нужно искать другой выход? Какое бы из-
вестие он ни получил, для него это будет означать только отсрочку: либо
его скинут политические противники, либо посадят за соучастие в
убийстве. Вопрос только в том, кто быстрее обернется. Конечно, Исполни-
тель - парень надежный, с хорошими рекомендациями. И сейчас только от
него зависит, превратятся ли Заказчик и Организатор из респектабельных
должностных лиц в банальных уголовников. Все в его руках. Все.
Исполнитель тоже не спал, но не от тревоги и беспокойства. Он был на
работе. Он ждал жертву.
Исполнитель знал, что человек, которого ему поручили устранить, нахо-
дится в командировке и на работу выйдет в понедельник. В такой ситуации,
как он рассудил, люди приезжают домой или в четверг, а пятницу прогули-
вают, или в пятницу-субботу. На всякий случай Исполнитель занял свой
пост в квартире жертвы в четверг днем. Он был уверен, что никто другой
сюда не придет. Уже тридцать шесть часов он сидит здесь, натянув на руки
хирургические перчатки и обвязав кроссовки полиэтиленовыми пакетами. Ис-
полнитель был истинным охотником, и томительное ожидание его не нервиро-
вало. Он мог часами сидеть неподвижно, словно погрузившись в анабиоз, не
издавая при этом ни малейшего шороха. Периодически он вставал, разминал-
ся, пил чай, жевал принесенные с собой бутерброды и шоколад, заходил в
ванную, умывался и снова садился в кресло. Иногда он снимал перчатки и,
держа руки на весу, давал коже подышать. Исполнителя развлекала мысль о
том, что прямо напротив дома, где он находился, располагалась Московская
школа милиции. Под влиянием этого факта он внес небольшие коррективы в
продуманный заранее план убийства и слегка развеселился. Вообще-то Ис-
полнитель был человеком серьезным, даже суровым, и юмор у него был мрач-
ным.
Он совсем не думал о том, что от успеха операции зависит чье-то бла-
гополучие, даже жизнь. Он был на работе и думал только о том, что от ис-
хода дела зависит его репутация и, стало быть, будущие заказы и плата за
их выполнение. Он никогда не имел дела с теми, кого пресса называет "ма-
фиозными группировками", считал их людьми недалекими и неинтересными. Он
работал на больших людей, для которых важно, чтобы даже само слово
"убийство" ни у кого в голове не возникло. Исполнитель был специалистом
по несчастным случаям и скоропостижным смертям. До сих пор у него не
случалось осечек, хотя в последний год работать стало неизмеримо труд-
нее. Год назад умер человек, который был его, Исполнителя, крестным от-
цом - в том смысле, что учил его мастерству: выдержке, аккуратности,
терпению, Предусмотрительности. Он был не только учителем, но и первым
Заказчиком, проверившим его в деле и давшим ему своими рекомендациями
"путевку в жизнь". По части безопасности и заметания следов он был блес-
тящим специалистом. Когда он умер, Исполнитель понял, что за этой "ско-
ропостижной" смертью стояло тщательно спланированное убийство. Работу
профессионалов опытный глаз видит сразу. Что ж, большая политика грязи
не любит. Пока крестный был жив, Исполнитель имел дело с людьми его кру-
га, многократно проверенными и стопроцентно надежными. Теперь же осто-
рожность приходилось удваивать, потому что новым заказчикам рекомендаций
никто не выдавал. Вот и это задание он получил неизвестно от кого. Прос-
то обнаружил в почтовом ящике открытку с приглашением в Москву на пяти-
десятилетний юбилей, который будет праздноваться в ресторане гостиницы
"Белград" 6 июня в девятнадцать ноль-ноль. Он сел в поезд, приехал в
Москву и в указанный день, в одиннадцать часов вечера подошел к гостини-
це (ко времени, написанному в приглашении, следовало прибавить четыре
часа). Дальше все шло по годами отработанной схеме. Уже через десять ми-
нут Исполнителю изложили заказ, продиктовали медленно и четко нужные
сведения и передали задаток. Вот и все. Никаких лишних разговоров. В
этой среде испокон веков существуют свои правила, здесь не ведут разго-
воров о гарантиях и не пытаются друг друга надуть. Отлаженная система
контроля никому не позволяет выкидывать фортели, и Исполнитель знал:
есть люди, которые позаботятся о том, чтобы оплату за свой труд он полу-
чил вовремя и полностью, и которые проследят за тем, чтобы он не схалту-
рил.
Дурные предчувствия не томили Исполнителя. Он не тешил себя мыслями о
своей исключительности и неуязвимости, прекрасно понимая, что рано или
поздно либо сам совершит ошибку, либо обстоятельства сложатся особенно
неблагоприятно, и относился к этому философски. Он не был садистом и не
получал удовольствия от своей работы. Просто он умел ее делать хорошо и
нашел среду, в которой на эту работу всегда есть спрос.
Толпа у стойки регистрации поредела, и Захаров тронул за локоть свое-
го спутника.
- Пойдемте, Аркадий Леонтьевич. Регистрация на ваш рейс заканчивает-
ся.
Пожилой субтильный Аркадий Леонтьевич нервно поправил очки и двинулся
к стойке.
- Ну, спасибо, Дима, - напряженно улыбнулся он, забирая у девушки-ре-
гистратора свой билет. - Мне было приятно с вами общаться. Передайте ва-
шему шефу благодарность от меня. У вас чаевые, как я понимаю, не приня-
ты?
- Ни в коем случае, - подтвердил Захаров. - Оплата только через фир-
му.
- Жаль, - огорченно вздохнул Аркадий Леонтьевич. - Я хотел бы отбла-
годарить вас лично. Вы мне очень понравились. Но нельзя так нельзя.
- Для нас лучшая благодарность - повторное обращение в нашу фирму.
Произнося эту дежурную фразу, Дима легонько подтолкнул своего клиента
к выходу на посадку. "Иди уж наконец, - устало подумал он. - Время два
часа ночи, я хочу спать, а ты мне своей благодарностью голову морочишь".
- Счастливого пути, Аркадий Леонтьевич! Будете в Москве - мы к вашим
услугам.
- Да-да, непременно, Дима, непременно. Буду иметь дело только с вашим
агентством. Еще раз спасибо!
Расставшись с Аркадием Леонтьевичем, Дима Захаров облегченно вздох-
нул. Нелегкая это работа - обеспечивать охрану трусливого миллионера.
Выйдя из здания аэропорта, Дима бегом припустился к машине. За те без
малого два часа, что он проторчал с клиентом в аэропорту, дождь не
только не прекратился, но стал, кажется, еще сильнее. Захаров завел мо-
тор и уже начал было трогаться, когда заметил женщину, медленно бредущую
со стороны зоны прилета. Она была без зонта, несла в руке большую спор-
тивную сумку и показалась Диме ужасно несчастной. Автобусы до городского
аэровокзала уже не ходили, и Дима сочувственно подумал, что женщине при-
дется либо ждать в аэропорту до утра, сидя на своей сумке в насквозь
мокрой одежде, и наверняка получить простуду, либо ехать на такси, выло-
жив за это сумму, раза в два превышающую ее зарплату.
Захаров мигнул фарами и медленно подкатил к женщине.
- Вам в город? - спросил он, опустив стекло на задней двери.
- Юго-Запад, улица Волгина. Подвезете? - В голосе ее Дима не слышал
ни радости, ни облегчения. Какая-то безысходная покорность судьбе.
- Садитесь. - Дима быстро поднял стекло и открыл ей дверь.
Прежде чем тронуться, он спросил:
- Знаете, сколько это будет стоить?
- Догадываюсь, - усмехнулась пассажирка, пристраивая сумку на коле-
нях.
- Штуку, - уточнил Захаров, выжидающе глядя на нее. Про себя он ре-
шил, что все равно повезет женщину в город, даже если денег у нее нет,
потому что ехать-то из Внукова так или иначе Придется через Юго-Запад.
Но равнодушие пассажирки, которой на голову свалилась такая редкостная
удача - доехать глухой ночью из аэропорта до дома за треть цены, - его
задело.
- Да-да, конечно, - рассеянно бросила женщина. - Обычно берут дороже.
Или я ошибаюсь?
- Не ошибаетесь, - улыбнулся Дима. - Таксисты и частники берут за та-
кой маршрут ночью минимум три тысячи.
- А вы?
- А я не частник. Я товарища провожал и собирался ехать домой. Увидел
вас, такую промокшую, несчастную, с тяжелой сумкой, и стало мне вас жал-
ко чуть не до слез. Ведь за три тысячи вы бы не поехали, правда?
- Правда, - сухо ответила пассажирка. И все-таки Дима Захаров был
уверен, что денег у нее нет, даже тысячи.
В свете фонарей Дима пытался исподволь разглядеть свою попутчицу. Лет
тридцать или чуть больше, лицо усталое, сильно накрашенное, короткие
черные волосы, одежда недорогая, украшения - бижутерия. На повороте жен-
щина чуть качнулась к нему, и Дима уловил запах редких дорогих духов
"Циннабар", а уж в духах он разбирался неплохо. "Надо же, - удивленно
подумал Дима, - духи у нее стоят столько же, сколько вся одежда вместе
взятая".
Женщина между тем открыла молнию на сумке, достала маленькое полотен-
це и стала вытирать волосы.
- Как же вы без зонта в такой-то ливень? - посочувствовал Дима.
- Не люблю в командировку лишние вещи таскать, - коротко ответила
пассажирка. Потом, видно, спохватилась и решила быть повежливее. - Ни-
когда не знаешь, где окажешься, поэтому сумка должна быть легкой. Верно?
- Часто приходится ездить? - поинтересовался Захаров.
- Когда как. - Женщина пожала плечами. - Случается, целый год сидишь
в Москве, никто тебя не трогает, а потом командировки начинают сыпаться
одна за другой, не успеваешь сумку разобрать, как уже надо опять соби-
раться.
- Что же это у вас за работа такая? - Дима был вовсе не прочь потре-
паться "ни о чем", чтобы дорога не была скучной.
- Обычная работа. Якобы научная.
- Почему якобы? - удивился Дима.
- Потому что те, кто этой работой занимаются, считают ее научной. А
все остальные полагают, что мы проедаем государственные деньги без вся-
кой пользы и занимаемся не наукой, а болтологией.
- Но вас же посылают в командировки, значит, в вашей работе какую-то
пользу все-таки видят. Разве не так?
- Не так. Нас используют не как научных работников, а как дешевую ра-
бочую силу. Например, при проведении инспекторских проверок, когда нужны
лишние рабочие руки. Как это ни грустно, наши знания никому не нужны.
- Но почему?
- Да потому что есть три сферы, в которых каждый считает себя специа-
листом: политика, воспитание детей и борьба с преступностью. Все поче-
му-то считают, что в этих вопросах все совершенно очевидно на уровне
обычного здравого смысла. И никакая наука здесь не нужна. Вам приходи-
лось видеть, как люди гадко усмехаются при словах "кандидат педагогичес-
ких наук"?
- А вы кандидат именно педагогических наук? - Дима не смог сдержать
улыбку.
- Нет, я юрист. Но мое положение ничем не лучше. Знаете, как минис-
терские чиновники смотрят на нас, когда мы им приносим документы? Как на
попрошаек-графоманов. Мол, опять принесли какую-то чушь, все пишут и пи-
шут, прямо спасу от вас, ученых, нет, нам надо вал преступности останав-
ливать, а вы у нас, таких занятых, время отнимаете, заставляете всякие
глупости ваши читать. А потом, недели так через две-три, откроешь газе-
ту, а в ней - интервью с сотрудниками министерства, где черным по белому
твои же слова из этого самого документа приводятся, только авторство уже
не твое. И гонорар не ты получаешь.
- И большие гонорары?
- Копеечные. Да не в них же дело! Просто противно, когда тебя считают
полным дерьмом, ничтожеством, у которого можно украсть мысль и даже не
поблагодарить, я уж не говорю об извинениях. И знаете, что самое забав-
ное? Большинство таких начальников очень даже не прочь заиметь канди-
датскую степень. Сами они, конечно, написать диссертацию не могут. Их
пристраивают соискателями к какому-нибудь маститому профессору, который
и пишет им в обмен на ящики с коньяком, дары юга и отдых на взморье. А
после защиты эти новоиспеченные кандидаты с еще большим рвением начинают
давить науку, приговаривая: "Я сам кандидат наук, я не хуже вас знаю!"
Смешно?
Дима промолчал. Он мог бы тоже разоткровенничаться и рассказать своей
случайной попутчице, что больше десяти лет работал в милиции, что среди
практических работников отношение к милицейской науке было именно таким,
как она рассказывает.
Мог бы посетовать на недальновидность начальников и несправедливость
судьбы. Мог бы рассказать ей, что, уйдя из милиции, он начал работать в
частной фирме, занимающейся тем, что весьма обтекаемо называется "ком-
мерческой безопасностью". Их разговор, возможно, стал бы более професси-
ональным и более доверительным, они, несомненно, нашли бы с дюжину общих
знакомых, может быть, даже прониклись бы друг к другу симпатией, и их
знакомство закончилось бы совсем по-другому. Все это могло случиться. Но
не случилось. Дима Захаров промолчал.
Машина стояла перед светофором на залитом светом перекрестке.
- Я знаю, о чем вы сейчас думаете, - вдруг сказала пассажирка. - Вы
пытаетесь прикинуть, есть у меня деньги или нет.
- Я решил, что денег у вас нет, - честно признался Захаров, оторопев
от неожиданности.
- Почти правильно. С собой, действительно, нет, а дома есть. Так что
не переживайте. - Она улыбнулась. - Я понимаю: если судить по моему
внешнему виду, трудно заподозрить меня в расточительности.
Через несколько минут они подъехали к зданию школы милиции на улице
Волгина.
- Сейчас налево, - сказала женщина, - и еще раз налево вдоль дома.
Вот здесь возле арки.
Вдоль фасада шел широкий газон, и Дима подумал, что пока она до идет
до подъезда, опять вымокнет. Ему стало жаль ее, женщину, которая мотает-
ся по командировкам, которую никто не встречает и которая, судя по все-
му, привыкла надеяться только на себя.
- Давайте я въеду под арку, до подъезда будет ближе, - предложил За-
харов.
- Спасибо, - благодарно сказала женщина, открывая сумочку. - Я вам
паспорт оставлю в залог, ладно? Или, может быть, подниметесь со мной?
- Ну нет, - хмыкнул Дима, - в наше время машину и на секунду оставить
нельзя - разденут. А закрывать ее, снимать зеркала и дворники, потом
снова надевать - дольше выйдет. Давайте паспорт.
- Я быстро, - пообещала пассажирка, выходя из машины.
Дима развернулся, поставил машину так, чтобы было удобно выезжать
из-под арки, заглушил мотор и притушил фары. Сидя в теплой машине, он
курил и неторопливо прикидывал распорядок на завтрашний день. В десять
надо быть на работе, в двенадцать тридцать забрать Веру из школы и от-
везти к бабушке на дачу, успеть обернуться до пяти, потому что в пять
семнадцать на Белорусский вокзал поездом "Берлин - Москва" приезжает
очередной сумасшедший клиент, напуганный разговорами о разгуле преступ-
ности в русской столице. Клиента надо будет отвезти в гостиницу. Вечер
пока трудно планировать: шеф дал понять, что клиент непростой и ему,
кроме личной охраны, могут понадобиться услуги, как он выразился, инфор-
мационного характера...
Дима посмотрел на часы. Без двадцати три. Он ждет уже пятнадцать ми-
нут. Странно. На "динамистку" она не похожа, да и паспорт оставила. Не
может деньги найти? Уехала в командировку, а муж-пьяница все пропил. Или
сын-балбес все на жвачку истратил. Дима пролистал паспорт. Филатова Ири-
на Сергеевна, москвичка, фотография, безусловно, ее, штамп о регистрации
брака, штамп о расторжении брака, прописка. Дети в паспорте не записаны,
стало быть, их нет.
Дверь подъезда открылась, на асфальт упал прямоугольник света. Дима
потянулся было к рукоятке, чтобы опустить стекло, но из дома вышел ка-
кой-то мужчина. Сколько можно ждать, в конце концов? Дима снова открыл
паспорт на странице с пропиской, посмотрел номер квартиры и решительно
вышел из машины.
Глава 2
В понедельник Настя Каменская проснулась, как всегда, разбитая, она
была настоящей "совой", засыпала поздно, и подъем в семь утра был для
нее мучительной процедурой. Настя с трудом вытащила себя из сна и, тяже-
ло волоча ноги, поплелась в ванную.
Господи, как же противно на себя смотреть. Лицо припухшее, под глаза-
ми мешки - угораздило же выпить на ночь две чашки чая, знает ведь, что
за два часа до сна нельзя ни капли жидкости, иначе к утру лицо отекает.
Ох, как хочется спать...
Настя встала под душ, включила воду, сначала горячую, потом прохлад-
ную, и стала терпеливо ждать, пока организм проснется. Обычно на это
уходило минут десять. Вяло орудуя зубной щеткой, Настя попыталась умно-
жить тридцать семь на восемьдесят четыре. Сбилась. Сонный мозг отказы-
вался производить простейшие операции. Сменила числа и попробовала еще
раз. Получилось. Начала перемножать трехзначные числа. Процесс пробужде-
ния шел успешно, потому что произведение получалось с первой попытки.
Последняя проверка - вспомнить десять слов на шведском языке. На этот
раз Настя называла про себя слова, обозначающие предметы кухонного оби-
хода. Вообщето она не учила шведский язык, равно как и множество других,
но любила запоминать слова, как она сама признавалась, для умственной
гимнастики. Настя знала примерно по пятьсот слов из всех европейских
языков. Дело в том, что ее мать была уникальным специалистом по состав-
лению программ компьютерного обучения иностранным языкам, и все свои
идеи и методические находки профессор Каменская пробовала и отрабатывала
на дочери.
На девятом слове Настя почувствовала, что замерзает, - вода оказалась
слишком холодной. Она напрягла память, извлекла из ее недр шведский си-
ноним слова "сито" и быстро схватила полотенце.
Полдела сделано, мозг приведен в рабочее состояние. Теперь нужно зас-
тавить тело двигаться. Настя пошла на кухню и принялась молоть кофе. По-
ка закипала вода, она открыла холодильник, вытащила пакет апельсинового
сока и лед. Удовольствие, конечно, дорогое, в который раз отметила Нас-
тя, пакета хватает на четыре дня, если пить сок только по утрам, а это
две тысячи без малого в месяц. В мае она была в отпуске, никуда не пое-
хала, вместо этого взяла "халтуру" - перевод с французского детективного
романа Шарля Эксбрайя, и весь гонорар тут же истратила на такие вот до-
рогие удовольствия: купила тридцать пакетов сока, несколько банок кофе,
три блока хороших сигарет. А еще Настя купила свой любимый мартини -
единственный напиток, от которого она получала наслаждение.
Тело медленно, как бы неохотно, отзывалось на каждый глоток ледяного
кисло-сладкого сока. Под горячий кофе дело пошло совсем на лад, а после
первой сигареты Настя почувствовала себя совсем хорошо.
Позавтракав, она скинула халат и снова подошла к зеркалу. Отечность
спала, на себя уже можно смотреть без отвращения. Настя критически разг-
лядывала свое отражение. Что ж делать, не дал бог красоты. И ведь нет в
ней откровенно уродливого. Черты лица правильные, фигура ладная, пропор-
циональная, с длинными ногами, тонкой талией. Все в отдельности было хо-
рошо, а вот вместе складывалось во что-то неприметное, стандартное,
гладкое - глазу не за что зацепиться. Явным дефектом были только светлые
брови и белесые ресницы, но даже подкрасив их, Настя казалась серой мыш-
кой. Мужчины на таких не оглядываются.
Натянув джинсы и футболку, сделав легкий макияж, Настя Каменская отп-
равилась на работу.
Собирался на работу и Виктор Алексеевич Гордеев, начальник отдела МУ-
Ра, - невысокий, круглоголовый, почти совсем лысый, с солидным брюшком,
имевший среди подчиненных прозвище Колобок.
Виктор Алексеевич был ярким олицетворением, можно сказать, живым воп-
лощением истины об обманчивости внешности. Из пятидесяти трех прожитых
лет тридцать два года он служил в милиции, и из этих тридцати двух лет
двадцать шесть работал в уголовном розыске. За двадцать шесть лет он по-
нял, как нужно раскрывать преступления, поэтому, когда он возглавил от-
дел в МУРе, работа под его руководством пошла куда успешнее, чем до не-
го. Мягкий, неизменно доброжелательный, Гордеев был фантастически злопа-
мятен и недоверчив. А кроме того, он никогда и ничего не боялся, потому
что был весьма удачно женат.
История женитьбы Колобка являла собой подтверждение старой истины,
гласящей, что брак по расчету может быть счастливым, если расчет сделан
правильно. Дело в том, что Колобком Гордеев не стал. Он им родился. И
вплоть до окончания средней школы был неизменным предметом насмешек и
издевательств со стороны одноклассников. Закомплексованный, злой на весь
мир, толстый, но, несмотря на это, ловкий и сильный, Витюша Гордеев пос-
ле службы в армии пошел работать в милицию только потому, что это было в
те времена престижно и почетно и могло хоть как-то компенсировать
чувство собственной ущербности.
Работая в милиции и став студентом вечернего отделения юрфака, Витя
избавился от насмешек, но продолжал страдать. Ему, низкорослому и толс-
тому, до обмирания сердца нравились высокие худощавые брюнетки. Особенно
долго мучился он от безответной любви к сокурснице Люсе Хижняк, в кото-
рой всего было много: роста, каблуков, худобы, изящества и шарма. Все
это сооружение имело в высоту сто восемьдесят три сантиметра и казалось
Гордееву недосягаемым идеалом.
Прострадав курса примерно до четвертого, Витюша пришел к неутеши-
тельному выводу, что любовь и брак имеют между собой мало общего, а поэ-
тому жену надо выбирать не из тех, в кого влюбляешься, а из тех, с кем
можно ужиться. На одной из студенческих вечеринок он и познакомился с
Наденькой Воронцовой, не уступавшей ему ни по весу, ни по степени за-
комплексованности. У Наденьки с детства был нарушен обмен веществ, и в
двадцать лет она была тучной и неуклюжей. Разница состояла лишь в том,
что если осознание своей неполноценности у Гордеева сопровождалось зло-
бой, то Наденька компенсировала свой дефект тем, что была душой компа-
нии. Она училась в педагогическом институте, обожала детишек, мечтала
стать учителем младших классов и страшно боялась, что ученики будут над
ней смеяться.
Ухаживание было развернуто стремительно и по всему фронту, и уже че-
рез два месяца Витя Гордеев обзавелся женой, с которой можно ужиться, а
также тещей инженером и тестем врачом, а дальше намеченная схема дала
сбой.
Одним прекрасным утром, примерно через полгода после свадьбы, На-
денька, надевая юбку, обнаружила, что между тем местом, где теоретически
предполагалась талия, и поясом юбки свободно проходит ее пухлая ладошка.
Наденька, озабоченная в те дни мыслями о возможной беременности, особого
значения странностям одежды не придала. Но через две недели истина все-
таки открылась и повергла Гордеева в полное изумление: его жена была бе-
ременна и от этого худела. Тесть долго хохотал, но сказал, что это впол-
не возможно, хотя и случается крайне редко. Видимо, объяснил он, перест-
ройка организма, вызванная беременностью, привела к нормализации обмена
веществ.
Родив Гордееву сына и сбросив десяток килограммов, Наденька категори-
чески заявила, что будет рожать до тех пор, пока не приобретет фигуру
кинозвезды. Гордеев насмешливо поддакивал, но тем не менее был сильно
удивлен, когда и вторая беременность пошла явно на пользу супруге. Одут-
ловатость лица исчезла, и вдруг оказалось, что у Наденьки прелестный но-
сик и изумительные глаза. Одним словом, Гордеев, который женился на
толстушке-дурнушке, имея в виду, что и она сама, и ее родители будут ему
за это по гроб жизни благодарны, этот самый Гордеев нежданно-негаданно
оказался мужем чуть ли не красавицы. Но на этом его несчастья не кончи-
лись!
Спустя еще некоторое время ничем не примечательный тесть нанес Горде-
еву сокрушительный удар, придумав новый, невероятно эффективный способ
хирургических операций на сердце, после чего резко пошел в гору. Гордеев
опомниться не успел, как стал зятем профессора, а вскоре и директора
Института кардиологии. Этого самолюбивый Гордеев снести уже не мог.
Вступая в брак, он надеялся, что его будут на руках носить за то, что он
работает в уголовном розыске. Номер не прошел, и ему пришлось искать
путь, чтобы, так сказать, соответствовать. И этот путь Виктор Алексее-
вич, к тому времени уже майор, нашел в американских книгах по теории и
психологии управления.
В конце концов расчет себя оправдал. Наденька превратилась в уважае-
мую Надежду Андреевну, директора весьма престижного в Москве лицея.
Тесть, всемирно известный кардиолог, профессор, стал депутатом российс-
кого парламента. А Виктор Алексеевич Гордеев, добросовестно пройдя все
ступени иерархической лестницы, остановился на должности начальника от-
дела в МУРе, претворяя в жизнь все интересные находки, которые он отка-
пывал в умных книгах. Он никого не боялся, потому что с ним никто не хо-
тел ссориться. В конце концов, у всех есть дети, которых хорошо бы
пристроить в лицей, а сердечно-сосудистыми заболеваниями страдает каждый
третий.
...Подавая мужу завтрак, Надежда Андреевна сказала:
- У нас билеты в "Современник" на премьеру. Пойдем или детям отдадим?
- Кто принес? - коротко поинтересовался Гордеев.
- Гражевич. Он там в главной роли.
- Опять Гражевич, - недовольно заворчал Виктор Алексеевич. - Если я
не ошибаюсь, это уже в четвертый раз. У него сын двоечник, что ли?
- Да нет, - пожала плечами жена, - мальчик учится нормально. Почему
непременно двоечник?
- Потому что ради двоечника есть смысл ублажать директора. А если па-
рень хорошо учится, то чего ж там стараться? - пояснил Гордеев, стара-
тельно жуя гренку с сыром.
- Витюнчик, я тебе сто раз говорила, но и в сто первый раз повторю, -
ласково сказала Надежда Алексеевна, обнимая мужа и целуя его в макушку.
- Если бы ты на мне не женился, я бы никогда не смогла родить и, следо-
вательно, не похудела бы. Если я сейчас нравлюсь мужчинам, то это заслу-
га только твоя и ничья больше. Я это помню, ценю и никогда не забуду.
Поэтому прекрати, пожалуйста, свои гнусные инсинуации на тему ревности.
Между прочим, не исключено, что Гражевич подбивает клинья не ко мне, а к
тебе. Мальчик-то большой уже.
- Понял, - кивнул Гордеев, допивая чай. - Сегодня же наведу справки.
Если у сыночка хоть один привод или даже намек на привод, билеты вернешь
с извинениями. Если у мальчика все в порядке, пойдем на премьеру. Дого-
ворились?
С этими словами, поцеловав жену, вышел из квартиры и отправился на
работу полковник милиции Виктор Алексеевич Гордеев по прозвищу Колобок.
Понедельник на Петровке, 38 начался с того же, чем окончилась преды-
дущая пятница: с обсуждения вопроса о том, будут ли с первого июля повы-
шать оклады, как обещали, или опять обманут. Обман заключался в том, что
обещанное имело место не в том месяце, с которого оно официально вводи-
лось, а в следующем. То есть если оклад повышался с первого июля, то в
июле все получали прежнюю зарплату, а в августе - новую, повышенную,
плюс то, что недоплатили в июле. При стабильных ценах в этом не было бы
ничего страшного, но сейчас, когда инфляция растет быстрее, чем успевают
разворачиваться банки, недоплата сегодня оборачивается тем, что завтра
на эти деньги уже ничего не купишь.
В отделе, которым руководил Гордеев, обсуждение было в самом разгаре,
когда по коридору, заглядывая во все двери, промчался Юра Коротков.
- Народ, к Колобку!
Оперативное совещание Виктор Алексеевич начал, как обычно, длинным
приветствием, сказал, что рад видеть всех в добром здравии, отметил цве-
тущий вид вернувшегося из отпуска Коли Селуянова. Гордеев не был велере-
чив, просто он понимал, что еще минуту назад люди, только что пришедшие
на работу после выходных, о чем-то говорили, обменивались новостями, об-
суждали какие-то, вполне вероятно, не совсем рабочие проблемы. Надо дать
им возможность расслабиться, а потом сосредоточиться.
- Начнем со старых "хвостов", - объявил Гордеев. - Убийство Плешкова,
генерального директора фирмы "Парнас". Слушаю, Коротков.
С этими словами Колобок снял очки и сунул дужку в рот. Это означало
высшую степень внимания и сосредоточенности.
- Проверка версий об убийстве Плешкова по мотивам мести, ревности или
