переговорного пункта, тепло попрощался с Зульфией, обещал звонить ей.
Из переговорной позвонил в Киев. Повезло - Василь оказался на месте.
Выслушав сообщение, Брыкайло переспросил о вояже Мельника и Закалюка в
Австрию, заинтересовался транзитным платежом через банковский счет
Дулибского филиала, напомнил о венском банке "Радебергер", дескать,
постарайся узнать, не в этом ли банке держит Матвеев валютные средства
"Атланта". Но особый интерес Брыкайло вызвала фигура Кошарного.
- Кое-что о нем я знал, но не связывал с греком. Теперь картина во
многом проясняется. Молодец, что проявил.
Он помолчал, а затем спросил озабоченно:
- Не растревожил ли ты своей любознательностью этот гадючник? - а
поскольку Олег медлил с ответом, досадливо хмыкнул. - Все, кончай разведку
и отходи огородами... Что значит, не можешь? У тебя в запасе еще одна
жизнь? Ах, дела! Серьезный довод. Но боюсь, что наш супротивник не примет
его во внимание. Сколько времени потребуется на завершение твоих дел? Ну,
афганец, задал же ты мне работенку! Ладно, так и быть - учту твой довод.
Родственную мне структуру от супротивника отключу немедля, он еще имеет
там поддержку. Но окончательно репутацию ему смогу испортить не раньше чем
через неделю. А потому сроку тебе на все про все даю не более суток.
Запомни адрес: Топольная двадцать один, квартира пять, передашь от меня
привет... Не задавай детских вопросов! Отходи только через этот пункт, но
добирайся туда с оглядкой. Теперь ясно? И вот что прими к сведению, может
пригодиться: с сегодняшнего дня кислород греку перекрыт во всех банках
Украины...
Олег не испытывал чувства удовлетворения собой, хотя узнал что хотел,
что интересовало его не меньше Брыкайло. Но это была не более, чем удачно
проведенная разведка. А вот Закалюк с Матвеевым не сидели сложа руки -
использовали валюту "Атланта" и по существу выкупили Дулибский филиал.
Правда, тут можно зацепиться - санкции за несвоевременную оплату
оборудования составят довольно приличную сумму, погасить которую Закалюк
уже не сумеет. Стало быть, есть чем его прижать. Вот только времени в
обрез - с Кошарным шутки плохи.
Но Олег не жалел, что проявил засекреченного полковника. Теперь он
знал, кому предъявить счет за гибель капитана Тысячного и свои многолетние
мытарства. Надо было лишь определить, в какой форме и когда предъявить
этот счет.
В гостиницу вернулся в начале седьмого.
Вначале он не придал значения, казалось бы, случайному хотя и
неприятному эпизоду в лифте. Два великовозрастных оболтуса, которые
устремились в кабину следом за ним, не позволив войти туда другим
постояльцам, пытались порезвиться за его счет. Один из них с наполовину
обритой головой и петушиным гребнем на темени наступил массивным башмаком
на ногу Олегу, а второй с носом-бананом рванул замок на его модной куртке.
То, что они не на того напали - хулиганы поняли с запозданием и не без
ущерба для себя. Петуха с полубритой головой - тот стоял сбоку, Олег
ударил локтем под дых, да так, что тот согнулся пополам, а затем рухнул на
пол. Наглеца же, пытавшегося снять с него куртку, ухватил зажимом двух
пальцев за нос-банан, сжал что было сил и спросил, не повышая голоса:
- Сломать?
- Пусти!
- К старшим обращаются на "вы".
- Пустите, дядя. Мы пошутили. Больше не будем, - загундосил наглец.
Парню было не меньше двадцати лет, и его мальчишеское хмыкание
развеселило Олега.
Дежурная по этажу передала ему просьбу Винницкого зайти к нему в
номер, что Олег не замедлил сделать.
Были обнадеживающие новости. Звонил Шумский, сообщил, что глава
областной администрации Мельник ходатайствует перед Правительством о
выделении из состава объединения и передаче в ведение областного фонда
коммунального имущества Дулибского филиала. Смысл понятен: как только
филиал перейдет в ведение муниципальных властей, он будет тут же
приватизирован, а иными словами продан.
- Шумский встретился с Атаманчуком из Минэкономики, которому поручено
разобраться с этим делом, и предупредил его, что у нас имеются серьезные
претензии по филиалу. Договорились, что пока Закалюк не удовлетворит все
наши требования, ходатайство Сосновского губернатора не будет
рассматриваться. Заодно Атаманчук сообщил, что в госзаказе на "оборонку"
объединению отказано наотрез.
- Закалюка не обрадует эта новость, - удовлетворенно кивнул Олег.
- Думаю, он уже в курсе. Вскоре после того, как вы уехали, ко мне
приходил Матвеев, просил склонить вас к отказу от требований по филиалу.
Сказал, что взамен Закалюк пойдет на уступки по Октябрьскому комплексу,
который в ближайшее время будет акционирован в составе всего объединения.
Дал понять, что, нажми мы посильней, и Закалюк уступит нам контрольный
пакет акций.
- Матвеев приходил по поручению Закалюка?
- У меня сложилось такое впечатление.
- Стало быть Матвеев не скрывает, что заинтересован в филиале?
- По-моему и Закалюк уже не будет этого скрывать. Отказ в госзаказе -
приговор ему как генеральному директору. А филиал он еще в состоянии
переварить: Матвеев и здесь уступит ему кресло - старику пора на покой. Но
он хочет обеспечить себе этот покой.
- Прохиндеи! - возмутился Олег. - Только под себя гребут. А Головное
предприятие, комплекс с молотка пускают.
- Идея акционирования не так уж плоха, - возразил Винницкий. - И вряд
ли она принадлежит Закалюку, но он вынужден ее реализовывать. Поэтому не
стоит вставлять ему палки в колеса, компания только выиграет при
акционировании. Контрольный пакет, конечно, блеф, но поторговаться стоит.
Сейчас Закалюк заинтересован в нас больше, чем мы в нем, его секретарша
уже дважды справлялась о вас, а за несколько минут до вашего прихода
звонил Корзун, просил чтобы вы, как только появитесь, связались с ним.
Олег был доволен: обстоятельства складывались как нельзя лучше. Но
звонить Роману не спешил: если Закалюку припекло - пусть немного
посуетится, порастрясет спесь. Спросил Винницкого о другом - отправил ли
тот Елену Аполлинарьевну?
- Если бы вы знали чего это мне стоило! - всплеснул руками старый
инженер.
- Вы о билете на самолет?
- Я считал вас более остроумным. Это стоило мне прединфарктного
состояния. Она не хотела уезжать. В гостиничном баре к ней пристал
элегантный супермен, говорящий с иностранным акцентом, соблазнял поездкой
на Багамские острова. И она хотела, чтобы вы знали об этом.
- Багамские острова не хуже Ливадии, а я не конкурент супермену.
- Вы смеетесь, а мне едва удалось убедить ее, что этого типа подослал
Шестопал с целью заманить ее вовсе не в курортную зону.
- И она поверила?
- Даже я поверил. Этого супермена я как-то видел в бильярдной клуба
"Транзистра", он играл на интерес с маркером Степаном, был одет намного
проще и говорил без акцента.
- Выходит вы спасли Елену Аполлинарьевну от шестопаловского гарема?
- В гареме не уверен, но то, что люди, подрядившие этого и ему
подобных типов, интересуются не только нашим юристом, но и вами - убежден.
Вы обратили внимание в холле нашего этажа на стриженного под ежик
мордоворота, который делает вид, что читает газету?
- Внимания не обратил, но читателя заметил.
- Он читает эту газету уже третий час. Было начало пятого, когда я
пошел проводить Елену Аполлинарьевну, и он уже сидел там. А спустя
полчаса, когда я вернулся, увидел, как он, вслед за горничной, выходил из
вашего номера.
- Может быть... - начал Олег, но Винницкий перебил его.
- Не может быть! Завидев меня, мордоворот принялся интенсивно тискать
горничную, что, если мне не изменяет память, делают до, а не после. К тому
же горничной это не нравилось, но она не смела возражать.
- Вывод делать самому?
- Не надо так плохо думать обо мне, - обиделся Винницкий. - Я сделал
не только вывод, но и кое-какие звонки. В этом городе у меня неплохие
связи. Не все еще выяснил, но кое-что уже обрисовалось: пасет вас не
милиция, какие-то наймиты. Мне обещали разобраться с ними. Но пока этого
не произошло, прошу ставить меня в известность о всех своих передвижениях.
В том, что Винницкий не страдал излишней подозрительностью, Олег
убедился, когда пошел в свой номер: в холле четвертого этажа, прикрывшись
газетой, все еще сидел "мордоворот". И в своем номере Олег обнаружил следы
чьего-то беспардонного любопытства - "кейс" был открыт, а находящиеся в
нем документы, вещи небрежно переворошены. Не оставлены в покое ящики
письменного стола, шкаф, даже постель. Ничего не пропало, но в том, что
это было не просто любопытство, а обыск, постояльцу предоставили
возможность убедиться воочию. Вызвать дежурного администратора, поднять
шум Олег посчитал неразумным. Если Винницкий не ошибся, и это проделка
наймитов, то под шумок "мордоворот" исчезнет, убедившись что цель -
нагнать страх на постояльца, достигнута. Ту же цель преследовали в лифте
Петух и Банан, а возможно и светлая "шестерка" на улице Пекарской. Все это
было взаимосвязано и безусловно координировалось одним и тем же человеком,
на роль которого бывший сексот Кошарный подходил, как нельзя лучше. О том,
что вызвало такую активность с его стороны, тоже можно догадаться.
Оставалось только определить, кто предупредил Кошарного об интересе к его
особе Олега Савицкого? "Мордоворот" появился в гостинице около шестнадцати
часов, еще до того, как Олег встретился с директором бассейна "Динамо".
Значит, не Сероштан первым забил тревогу... Олег не хотел плохо думать о
Мирославе, но в такой ситуации ее нельзя было сбрасывать со счетов. Они
расстались около четырех и уже через несколько минут она могла позвонить
Леониду, сообщить о разговоре в сквере, тот незамедлительно
проинформировал Кошарного, который направил в гостиницу "мордоворота",
Петуха и Банана. Нет, по времени и это не получается... Можно
предположить, что Кошарный является доверителем адвоката Кривошапко,
который пожаловался своему клиенту на несговорчивость вице-президента
компании "Скиф-Холдинг". Сомнительно! Строптивых контрагентов обламывают
по-другому. К тому же конфликт компании с объединением "Транзистр" получил
широкую огласку и, случись с вице-президентом компании беда, причастные к
этому лица проявятся поневоле. Закалюк не может не понимать этого, а
потому на крайние меры не пойдет.
Стало быть, нервозность Кошарного объясняется другим - интересом к
его особе бывшего следователя Савицкого. А сообщить ему об этом, помимо
Сероштана, мог только Роман. После того, как Мирослава обмолвилась о
сильных мира сего, по требованию которых генеральный директор "Транзистра"
"поставил на кадры" отставного подполковника милиции, а тот начал
заниматься непотребными делами в угоду своим покровителям, его связь с
Кошарным можно вычислить без особого труда. И не случайно вчера Роман так
настойчиво приглашал свояка в сауну позабавиться с девицами. Эта сауна
очень напоминает ту, о которой рассказала Зульфия. Поэтому не исключено,
что, помимо девиц-резвушек, Олега Савицкого там поджидали весьма серьезные
люди. Должно быть, это очень неприятно, когда тебя, завернутого в ковер,
опускают вниз головой в воду. Хорошо, что отклонил приглашение. Но горько
сознавать, что старый приятель предал тебя. Впрочем, не мешает убедиться в
этом.
Олег уже собирался звонить Роману, но тот опередил его.
- Олег Николаевич, куда ты запропастился? - забубнил в телефонной
трубке голос Романа. - Я полдня тебя разыскиваю. Леонид Максимович хочет
встретиться с тобой. Будешь на месте? Он заедет к тебе... Одну минуту,
сейчас уточню.
Пока он уточнял, Олег отметил полуофициальное обращение свояка. Так
говорят в присутствии посторонних с товарищем, занимающим более высокое
положение, чтобы подчеркнуть, как свое близкое отношение к этому товарищу,
так и уважение к его чину.
Когда Роман снова взял трубку и сказал, что Леонид сейчас выезжает,
его тон стал раскованней, из чего можно было заключить, что посторонний, а
судя по всему это был сам Леонид, покинул его кабинет. Роман упрекнул
Олега за демарш в конференц-зале, сказал, что со стороны это выглядело
мальчишеством и породило различные кривотолки, что не будет способствовать
достижению согласия с руководством объединения.
- В таком случае непонятно, зачем Леонид ищет встречи со мной?
- Ему неприятно, что так получилось, - выкрутился Роман. А затем
спросил, казалось бы, ни с того ни с сего:
- После того, как вы уехали, ты виделся с Мирославой?
- Почему спрашиваешь? - насторожился Олег.
- Насколько разбираюсь в таких вещах, она положила на тебя глаз.
- Допустим виделся.
- Что ты с ней сделал?
- Ничего особенного, - удивился вопросу Олег, но тут же попытался
контратаковать: - Во всяком случае в динамовскую сауну ее не приглашал.
- При чем тут сауна? - в свою очередь удивился Роман. - Я не в том
смысле. Час назад она явилась ко мне впервые без крика, шума и я не
поверил своим ушам - извинилась за ту статью. Ты что-то рассказал ей?
- Рассказал. Тебя интересует, что именно я рассказал?
- Нет, просто так спросил. Уж очень необычно она повела себя.
- А вот я хочу спросить не просто так, с интересом, - завелся Олег.
- Слушаю.
- Оперативная светлая "шестерка" с наружной антенной числится за
розыскниками или за гаишниками?
- При мне за розыском такая машина не значилась.
- Сегодня во второй половине дня в городе было какое-нибудь ЧП?
- Такими сведениями не располагаю.
- А теперь вопрос, относящийся к нашему вчерашнему разговору. Тогда
на шоссе в составе группы захвата был младший опер Шевченковского угро
Мирон Корж. Где он сейчас?
- Мирон Корж, - словно припоминая кто это такой, но скорее всего
выигрывая время, чтобы сообразить, что стоит за этим вопросом, переспросил
Роман. - Как же, помню Мирона. Вскоре после этого случая он перешел в
ОБХСС, потом окончил высшую школу милиции...
- А потом? - поторопил Олег.
- Потерял его из виду. Как тебе известно, с ОБХСС мы не очень-то
контачили.
- Даже, когда им проламывали головы в подъездах? Но мне известно, что
такие происшествия не оставались без ведома уголовного розыска. Впрочем, у
начальника розыска в данном случае могли быть особые соображения.
- Что-то не пойму тебя, Олег Николаевич, - разом осипшим голосом
прохрипел Роман.
- Зато я понял тебя, Роман Семенович. Очень хорошо понял! Так вот,
передай Григорию Михайловичу и сам прими к сведению, что номер в подъезде
со мной не пройдет. А в лифте уже не прошел, что могут подтвердить Петух и
Банан. И еще: своих шпиков-мордоворотов замените на более респектабельных,
все-таки интуристовская гостиница, не базарный шалман... - После чего
положил трубку.
Пользуясь терминологией Мирославы, можно было сказать, что удар по
мозгам нанесен. Оставалось ждать результата. В том, что бывший начальник
уголовного розыска является не последней фигурой в команде Закалюка и
Матвеева уже не приходилось сомневаться, так же как в том, что этот
разговор будет доведен Романом для сведения и соответствующего
реагирования своим шефам. Теперь все зависело от того, кто в этой команде
принимает ответственные решения. Если Кошарный может поступать по своему
усмотрению, не считаясь с мнением сообщников, надо быть готовым к самому
худшему. Однако поступить по-другому Олег не мог - тактика выжидания
исчерпала себя и надо было заставить противника раскрыться. Ни Роману, ни
тем более Кошарному в голову не придет, что Олег Савицкий действует на
свой страх и риск.
24
До прихода Закалюка успел связаться с Шумским, сообщил о предложении
Матвеева, согласовал позиции по филиалу, условия участия компании в
акционировании. Шумский был несказанно рад уплате тридцатимиллионного
долга, высказал соображения по филиалу, вопросам акционирования...
Леонид пришел без четверти семь. Вел себя как ни в чем не бывало. Но
если для Закалюка роль невозмутимого, стоящего над событиями человека была
привычной, то Олегу понадобилось немалое усилие, чтобы не уступать ему.
Многое зависело от того, известно ли Леониду о его визите к Сероштану,
нелицеприятном объяснении с Романом, непростом разговоре с Мирославой. Но
определить это сразу Олегу не удалось - генеральный директор был озабочен
только судьбой Дулибского филиала.
Начал с того, что ему, дескать, неприятен инцидент в конференц-зале,
в чем повинны "оборонцы" - во главе с Шестопалом. Он не поддерживал
вице-президента компании только из тактических соображений, и Олег должен
понять его - руководителя многотысячного коллектива неоднозначно мыслящих
людей, чьи судьбы накрепко связаны с объединением, а головы забиты
заклинаниями демагогов всех мастей. Олег сказал, что понимает его и
сожалеет о своей несдержанности. Сожаление было не совсем искренним, о
своей горячности Олег не очень жалел. Но Леонид был удовлетворен и не
удержался от сентенции, суть которой сводилась к тому, что настоящая
победа это та, при которой выигрывают обе стороны. Олег согласился с ним.
Но когда Закалюк заговорил о выходе филиала из состава объединения, не
стал хитрить, сказал, что ему известны условия передачи филиала в фонд
коммунального имущества и напомнил о числящихся за филиалом неустойках.
Леонид был неприятно удивлен его осведомленностью, но быстро
сориентировался и предложил засчитать причитающийся компании долг при
акционировании объединения. Олег не стал спорить, дал понять, что такой
компромисс возможен, если компанию устроят условия ее участия в
акционировании, притом, что оба эти вопроса должны решаться одновременно.
Леонид сделал вид, что обиделся: "Я даю слово. Ты что не веришь мне?" Но
Олег стоял на своем, и Закалюку пришлось согласиться.
Как бы оправдывая свои маневры, Леонид посетовал на то, что вокруг
филиала во всех инстанциях идет кулуарная возня, в которой участвуют люди,
необремененные высокой нравственностью.
Это было сказано таким осуждающим тоном, что Олег не выдержал:
- Я убедился в этом, когда мне предложили взятку в тридцать тысяч
долларов.
- За что? - почти естественно удивился Закалюк.
- За содействие в приватизации некого госпредприятия. После того как
филиал будет передан коммунальному фонду, его приватизируют, не так ли?
- Возможно.
- Вот я и подумал, что речь идет о Дулибском филиале.
- Надеюсь, не заподозрил, что идея взятки принадлежит мне?
Если бы он не задал этот вопрос, у Олега возможно еще оставались
какие-то сомнения, но сейчас все было ясно. Обострять отношения он не
хотел, но и оставлять без внимания такой выпад не собирался.
- Разумеется, нет. Ты предложил бы больше.
Закалюк обиженно поджал губы, но затем рассмеялся.
- А ты стал колючим, Савицкий! Это не упрек - констатация факта.
Понимаю: жизнь пошла такая, что только успевай отбрыкиваться, иначе
сомнут, а то и затопчут. И ты стал, как все. А жаль. Ты был, пожалуй,
единственным романтиком из всех моих знакомых. Думал, таким и останешься.
Увы!
Олег подумал, что в какой-то мере Леонид прав, но промолчал.
Об условиях компании в акционировании спорили недолго: с учетом
дополнительных инвестиций компания получала тридцать семь процентов акций.
Олег был доволен - Шумский позволил ему отступать до тридцати пяти.
- Но ты должен поддержать меня перед Мельником, - неожиданно попросил
Леонид. - Окончательно вопрос акционирования будет решать министерство, но
мнение главы областной администрации при этом учитывается не в последнюю
очередь. Мельник понаслышан о тебе, и ваша беседа в непринужденной
обстановке будет нам полезна.
Олег отметил доверительное - нам, но тут же подумал, что Леонид по
какой-то причине умалчивает о своих тесных отношениях с сосновским
губернатором, стало быть, не раскрывает своих карт.
Характеризуя Мельника, Леонид был осторожен. Сказал, что тот человек
неглупый, образованный - кандидат технических наук, владеет двумя
иностранными языками, в свое время был представителем "Союзтрансавто" в
Австрии, потом заведовал одной из кафедр Политехнического института.
Однако в производственных вопросах разбирается слабо, не очень силен в
экономике.
- Этим пользуются подхалимы из его окружения, нередко склоняя
губернатора к выгодным для них решениям. А Мельник упрям: если что-то
решил, переубедить его нелегко.
Олег полюбопытствовал, что подразумевается под непринужденной
обстановкой, в которой будет протекать беседа с губернатором.
- Презентация фонда региональной культуры в клубе объединения.
Сопредседатель фонда Полина Петровна лично приглашает тебя.
Он вручил Олегу красочно оформленный пригласительный билет. Но Олег
усомнился, что инициатива приглашения исходит от Полины. На презентации,
надо полагать, будет немало общих знакомых, для которых ее былые отношения
со своим кузеном не являются секретом, и вряд ли респектабельной даме,
каковой нынче стала Полина Петровна, нужна такая демонстрация. К тому же,
во вчерашнем разговоре по телефону, она недвусмысленно дала понять, что
они увидятся только в субботу. Значит не ей это нужно. А вот Леониду после
инцидента в конференц-зале, в финале которого он выглядел не лучшим
образом, очевидно важно появиться на людях с вице-президентом компании и
тем самым дать всем понять, что конфликт улажен без ущерба для авторитета
генерального директора. Доброе имя своей супруги он при этом в расчет не
принимает. Но не Олегу упрекать его в этом...
- После официальной части намечается банкет, в ходе которого мы
выдернем Мельника в отдельный апартамент, где за рюмкой водки решим все
вопросы. До двадцати ноль-ноль он будет занят, поэтому начало презентации
отложено на половину девятого и у нас еще есть время.
Казалось бы, никакого подвоха в этом не было, но что-то насторожило
Олега. Следовало посоветоваться с Винницким, однако такой возможности не
было. Смущало и несоответствие своего костюма такому событию - он приехал
в слишком легкомысленной для официального приема замшевой куртке. Но
Леонид брался устранить это препятствие.
- Заедем ко мне домой, дам тебе подобающий такому случаю пиджак.
Рубашка, брюки, туфли твои в порядке. Галстук слишком пестрый, найдем
поскромнее. Переоденешься, прихватим дам и еще успеем до начала выпить по
бокалу шампанского.
- Каких дам?
Леонид недоуменно посмотрел на него.
- Полину и Славу. Ты ведь познакомился со Славой. И как я понял,
нашел с ней обоюдоинтересную тему.
Олег почувствовал, как кровь хлынула в голову.
- Мы исчерпали тему, представляющую взаимный интерес, - сквозь зубы
процедил он. - Но с тобой я готов продолжить разговор на ту же тему.
- По-моему, ты уже чокнулся на этом, - недовольно поморщился Леонид.
- Сколько лет прошло... Не знаю как у тебя, а у меня за эти годы было
предостаточно драм и если бы с каждой я носился, как с писаной торбой,
давно бы отдал концы. Слава уже сняла с меня довольно крупную стружку и
возможно она права: я не рассказывал ей всего, щадя ее память об отце. Но
оправдываться не стал - повинился. Она умная девочка и все поняла. А ее
правдоискательство не более как дань моде. Трагедия нашего с тобой
поколения в том, что мы - дети эпохи развитого социализма и уже за это от
нас требуют покаяния. Но посмотри, кто требует. Те, кто до восемьдесят
пятого фрондерствовали с оглядкой на постового милиционера, кто сотрясал
устои в кухонных словопрениях, держал фигу в кармане, читал под одеялом
самиздатовских борзописцев. И в то же время эти ниспровергатели с
аппетитом жрали копеечный социалистический хлеб, упивались дешевой
социалистической бормотухой, требовали и получали бесплатные квартиры,
санаторные путевки, вставные зубы. И плюнь тому в глаза, кто скажет, что
не пользовался соцблагами: не халтурил, не левачил, не бюллетенил после
пьянок, не тащил с завода, с колхозного поля все, что плохо там лежало. А
взамен от них, да и от нас с тобой, требовалась не работа в поте лица
своего, и даже не соблюдение приличий, а знать свое место и не
высовываться без особого на то приглашения. И будем откровенны: эти
правила устраивали если не всех, то как говорится на собраниях,
подавляющее большинство присутствующих...
За многие годы их знакомства Олег не впервые отметил удивительную
способность Леонида не уходить от неприятных разговоров, но придавать им
безопасное для себя направление. А еще подумал, что Кошарный по какой-то
причине не счел нужным поделиться с Закалюком своей тревогой, а Роман еще
не успел доложить шефу о нелицеприятном разговоре по телефону. Иначе бы
Леонид повел себя по-другому...
Когда подходили к темно-зеленому "мерседесу", что стоял в паркинге
возле гостиницы, у Олега екнуло сердце - показалось, что на месте водителя
сидит Мирослава. Но в машине никого не было, за баранку сел Леонид.
Олег вспомнил рассказ Сероштана о вояже Мельника со своим спонсором в
Австрию, откуда они вернулись на двух "мерседесах", и должен был признать,
что отказывается что-либо понимать. Музыку заказывает тот, кто платит. И
коль скоро спонсор Закалюк делает такие подношения сосновскому
губернатору, то по меньшей мере странно, что спонсор нуждается в поддержке
стороннего человека перед тем же губернатором. Что-то тут не так...
Машину Леонид вел осторожно, с заметным напряжением.
- Быстро скорость набирает, не привык еще, - резко затормозив на
перекрестке, стал оправдываться он. - А вот Слава будто родилась с ней:
мчит на пределе и ни одной царапины. Это у нее в крови, ее отец водил
машину с закрытыми глазами. Гонщиком был. Славе это с генами передалось:
еще девчонкой на мотоцикле гоняла, страшно было смотреть. И вообще до
семнадцати лет держалась, вела себя как мальчишка. Но потом женское начало
все-же взяло свое: появились наряды, помады, кавалеры, женихи, от которых
по сей день нет отбоя.
Он умолк, видимо ожидал расспросов, а поскольку Олег от таковых
воздержался, спросил уже напрямик: какое впечатление на него произвела его
- Леонида воспитанница? На этот вопрос Олег еще не мог определенно
ответить даже себе. Отделался обтекаемой фразой: дескать, хороша собой,
неглупа, эрудированна, но резковата, что не красит ее.
- Это у нее осталось, - почему-то улыбнулся Леонид. - Поклонники
томно-нежных жеманниц шарахаются от нее, как черт от ладана.
Это было сказано как бы безотносительно к слушателю, но Олег понял,
что это не так: Леонид хотел во что бы то ни стало выяснить его отношение
к Мирославе и должно быть к Полине, которую всегда считал томной
жеманницей. В последнем Олег мог бы возразить ему: Полина даже в
девичестве не очень-то томилась, а став замужней дамой, не слишком
жеманилась, со своим возлюбленным во всяком случае. Но должно быть с
законным супругом она вела себя иначе. Однако спорить с ним на эту тему
было бы, по меньшей мере, не корректно. Что же до Мирославы, то и здесь
надо было соблюдать осторожность - Олег вовремя почувствовал, что интерес
Леонида к тому, какое впечатление его воспитанница произвела на
вице-президента компании, не праздный. И потому посчитал за лучшее
отмолчаться...
Дом был построен в конце семидесятых годов по индивидуальному проекту
на аккуратной тихой улочке неподалеку от центрального парка. Он выгодно
отличался от других новостроек тех лет как внешним видом, так и внутренней
планировкой, отделкой, чисто прибранными подъездами, исправно работающими
лифтами, широкими лестничными пролетами, высокими потолками, массивными
дверями, ведущими в четырех-пятикомнатные квартиры с просторными
прихожими, большими кухнями, выложенными цветным кафелем ванными. И не
случайно этот дом, построенный для совпартработников, горожане в свое
время прозвали "дворянским гнездом".
Когда-то Олег с Полиной бывал в одной из квартир этого дома у ее
однокашницы Екатерины Ткачук, или просто Катьки - субтильной манерной
девицы с претензиями на аристократизм, которую Полина называла не иначе
как "моя заклятая подруга". Катька была патологической сплетницей и
интриганкой: она обзаводилась приятельницами и приятелями с единственной
целью перессорить их друг с другом. После того, как Олег стал женихом
своей кузины, Катька воспылала к обоим горячей симпатией, но уже вскоре
стала намекать Олегу, что его невеста сожительствует попеременно то с
Леонидом, то с Володей-боксером, а Полине говорила, что Олег упорно
добивается ее - Катькиного расположения. К чести Полины надо сказать, что
она оставляла без внимания эти наговоры, а отношения с Катькой
поддерживала не без нажима со стороны Петра Егоровича - что ни говори,
дочь первого секретаря горкома партии. И расчет оправдал себя - вскоре
после того, как Полина вышла за Леонида, они получили квартиру в этом же
доме, не без содействия, надо полагать, всемогущего Катькиного отца.
Припомнив это, Олег спросил Леонида об их общей знакомой.
- Цветет и пахнет, - хмыкнул Леонид. - В субботу будешь иметь
удовольствие пообщаться с ней и ее мужем-академиком на моем дне рождения.
Пришлось пригласить - академик поддерживает меня в избирательной компании,
а Екатерина Ивановна нынче советница нашего губернатора по делам культуры.
Живет в той же квартире, своих родителей переселила в кооперативную на
окраине города. Отреклась от отца-коммуниста, но не от его методов. В
областной администрации за полгода ухитрилась перессорить всех сановных
дам. По-соседски не обделяет вниманием и нашу семью: старается убедить
меня, что Стаська - не мой сын, а у Полины и Мирославы противоестественные
отношения.
