попрощавшись со мной, удалился.
- Допустим, Назаркевич все это рассчитал. Но зачем ему такие
сложности городить? Ведь он мог просто заявить: "Каскетку, которую нашли у
меня в машине, я не надевал уже месяц. Валяется она на всякий случай".
Согласитесь, таких каскеток, наверное, тысячи: одинаковой расцветки и
одного покроя.
- Вы хотите сказать, что Омелян видел не Назаркевича, а другого
человека? - Скорик выпрямился.
- Не утверждаю, но допускаю, - кивнул я. Скорик, как мне показалось,
был раздражен, возможно тем, что Миня отмолчался и как привередливый
зритель покинул наскучивший спектакль. Не дожидаясь ответа Скорика, я
продолжал: - Виктор Борисович, с вашего разрешения я хотел бы задать
несколько вопросов тому, кто осматривал одежду Кубраковой и Назаркевича.
- Это делал Войцеховский.
- Если можно, пригласите его.
Он снял трубку, позвонил:
- Адам Генрихович? Может зайдешь, тут Артем Григорьевич Устименко
хочет тебя видеть?.. Хорошо, ждем.
Вскоре Войцеховский пришел, мы поздоровались. Вопросы, как и
положено, я задавал ему через Скорика:
- Адам Генрихович, экспертизу одежды Кубраковой и Назаркевича, как
зафиксировано в деле, проводили у вас?
- Да.
- На пиджаке и брюках Назаркевича обнаружены микрочастицы кофты
Кубраковой, в которой она была в день убийства. Из показаний Омеляна нам
известно, что Кубракова сидела сзади водителя. Адам Генрихович, у вас
автомобиль есть?
- Есть.
- Как часто вы оказываетесь на заднем сидении?
- Практически никогда. В этом нет нужды, - он, видно, понял, куда я
клоню, сказал: - Но мы же не можем исключить, что где-то по дороге, по
какой-то неизвестной нам причине Назаркевич остановил машину и пересел к
Кубраковой. Может быть ради какого-то разговора.
- Разумеется. Адам Генрихович, вы лично делали экспертизу на
наложение микрочастиц?
- Нет, мой помощник, стажер. Я в тот день уезжал - изнасилование в
Клинцах.
- Вы не могли бы пригласить его сюда?
- Конечно можно, - Войцеховский позвонил: - Роман, оставь все, зайди
к Скорику.
Романом оказался молодой человек лет двадцати шести, он смущенно
стоял у двери.
- Садись, - сказал ему Войцеховский. - Артем Григорьевич Устименко,
адвокат Назаркевича. У него к тебе есть вопросы, - Войцеховский указал на
меня.
- Роман, ваше отчество? - спросил я.
- Степанович.
- Роман Степанович, вы готовили к экспертизе одежду Назаркевича и
Кубраковой на наложение микроволн?
- Да.
- Как? Опишите пожалуйста.
Он посмотрел недоуменно на Войцеховского, затем на Скорика,
записывающего мои вопросы и его ответы.
- Сперва выложил на стол мужской костюм из мешка N_1, потом упаковал
его обратно и достал женскую кофту из мешка N_2.
- И куда выложили?
- Ну, на стол, на этот, он покрыт оргстеклом.
- Значит содержимое обоих мешков вы осматривали на одном и том же
столе? - уточнил я.
- Да.
- Я же тебе сказал делать это на разных столах! - багровея,
Войцеховский уперся взглядом в лицо стажера - понял, что произошло.
- Второй стол был занят, Адам Генрихович, - поникнув, тихо произнес
стажер. - Там были разложены пять экземпляров какой-то рукописи, вы не
велели их трогать. А стекло я маленько протер, - голос его совсем сел от
волнения, горло пересохло.
Войцеховский досадливо махнул рукой.
- У меня больше вопросов нет, - сказал я.
- И ко мне? - спросил Войцеховский.
- И к вам тоже, Адам Генрихович.
Резко поднявшись, Войцеховский вышел, за ним понуро последовал
стажер.
- Какова цена этой экспертизы для суда? - обратился я к Скорику.
- Грош, - раздраженно он бросил на стол ручку. - Даже если перенос
волокон с кофты Кубраковой на пиджак Назаркевича произошел не на столе,
как полагаю я... Какие у вас еще ко мне просьбы или ходатайства? - уже
откровенно недружелюбно спросил Скорик.
- Я хотел бы еще раз выслушать пленку на автоответчике, если вы не
возражаете.
Ничего не ответив, Скорик вытащил из сейфа автоответчик Кубраковой:
- Можете устроиться в соседнем кабинете, там никого, люди в отпуске,
- он отодвинул маленький столик с графином, открыл дверь в смежную
комнату...
Я запустил кассету. Запись пошла с монолога-угрозы Назаркевича,
поскольку, видимо, Скорик был сосредоточен именно на этой улике. Мне тоже
хотелось вновь услышать и слова Назаркевича, и их интонацию. Когда голос
его умолк, после краткой паузы заговорил Яловский: "...куда это вы
запропастились? Уже половина первого ночи..." Затем несколько секунд
пленка до самого конца была "немой", никакой записи. Щелчок - и аппарат
автоматически выключился. Посидев какое-то время в раздумьях, снова
оценивая грозные слова Назаркевича, финальную фразу "Вы еще об этом
пожалеете", я стал "перегонять" пленку к началу, к тому месту, с которого
начал слушать, но, похоже, не рассчитал, отмотал слишком много, и когда
нажал клавишу пуска, ничего не услышал, пленка была чистая, без записи, а
потом возник голос Кубраковой: "Меня нет дома. Говорите", а за ним мужской
голос: "Елена Павловна, это Ставицкий с авиаремонтного. Я смогу, как и
обещал, дать вам немного бериллиевой бронзы. Надеюсь и вы мне поможете.
Жду вашего звонка". Стоп! Бериллиевая бронза! Кольца... из бериллиевой
бронзы!.. Покрыты каким-то сверхпрочным лаком... Так сообщил офицер
польской полиции... Бутылка с поликаувилем в гараже... как его...
Бронича... Бериллиевая бронза... Зачем она Кубраковой?.. Но ведь
обращалась же к какому-то Ставицкому на авиаремонтный за бронзой!..
Бериллиевой... Ни я, ни Скорик еще при первом прослушивании кассеты,
естественно не обратили внимания, ибо история с кольцами всплыла через два
с лишним месяца. Оба мы были загипнотизированы одним: монологом-угрозой
Назаркевича, тут мудрено было вспомнить записанный на автоответчике звонок
какого-то Ставицкого с авиаремонтного завода - обычный деловой, как и
звонок Яловского. Наружу выпирали только слова Назаркевича - они для
Скорика слишком плотно вписывались в его версию! Все же остальное выпало,
как пустяки чисто служебного свойства!..
Вернув запись к звонку Ставицкого, я выключил прибор и вошел к
Скорику. Тот читал какие-то бумаги.
- Закончили? - отвлекшись, равнодушно спросил он.
- Виктор Борисович, хочу познакомить вас с одним сюжетом, - я опустил
на стол перед ним автоответчик.
- Что еще, - сдерживая недовольство, спросил он.
- Послушайте вот это, - стоя перед ним, я включил прибор.
Все заняло секунд десять. Скорик был не дурак, дослушав, сразу усек
ход моих мыслей.
- Любопытно, - слабо улыбнулся он. - Как вам пришло в голову? -
искренне вырвалось у него.
- На то же самое натолкнулись бы и вы, отмотав пленку к началу. Чисто
механически, случайно, как и я.
- Надо будет попросить Агрбу... заняться.
- Конечно. - И чтобы укрепить его в этом желании, когда наши интересы
впервые совпали, я добавил: - С самого начала до места, где начинаются
записи, пленка чистая. Либо ничего не записывалось...
- Либо стерто Кубраковой, - перебил он. - Скорее последнее, -
включился он в ход моих рассуждений. - Иначе какой смысл отматывать чистую
пленку почти до конца и оставить кусочек для трех последних разговоров? Но
почему Кубракова не стерла ее всю?
- Есть два объяснения: или три последние записи: звонки Ставицкого,
Назаркевича и Яловского она хотела сохранить, как важные для нее, или не
успела стереть перед отъездом в Германию.
- Едва ли. Почему-то хотела сохранить. Ну, звонок Назаркевича
понятно... А вот предыдущий - Ставицкого и последующий Яловского, - он
пожал плечами. - Тут, возможно, был какой-то интерес у нее.
Мы так оживленно и согласно обсуждали мое открытие, что со стороны
казалось, будто беседуют, подбадривая друг друга, единомышленники. В
действительности же каждый из нас преследовал свою цель: Скорик надеялся
усилить свою обвинительную позицию, где Назаркевич уже виделся ему
связанным не только с поликаувилем, найденным в гараже Тадеуша Бронича, но
и с бериллием для фальшивых колец; я же рассчитывал на противное - вдруг
все откроется таким образом, что получу еще один козырь против обвинения.
Правда, интуитивно побаивался, что Скорик тут имеет предпочтение, но
пренебречь открывшимся обстоятельством я не мог. Несколько смущало меня
(а, возможно, и Скорика, но он умолчал об этом), каким образом тут
замешана Кубракова: Ставицкий с авиаремонтного обещал бериллий именно
ей?!..
34
Телефонограмма пришла утром: Тадеуш Бронич на машине "Вольво" с
польскими номерами миновал Ростов-на-Дону, движется в сторону Украины.
Для Агрбы оставалось неясным, где Бронич решит пересекать границу:
тут или через Волынь махнет на Брест, в Белоруссию. Проанализировав всю
ситуацию, Проценко и Агрба пришли к выводу, что логичнее ждать тут -
польская граница и таможня рядом, отсюда до дома Броничу рукой подать.
Такого же мнения придерживался и майор Чеслав Ендрых. Поэтому все было
сориентированно на этот вариант...
Выйдя от Проценко, Джума уехал на авиаремонтный завод к Ставицкому,
предварительно выяснив, что таковой на заводе имеется, и что он
замдиректора по режиму. Созвонившись, Джума договорился о времени встречи.
"Приезжайте, пропуск будет на проходной", - заверил Ставицкий...
В комнатке на проходной сидел солдатик с красной нарукавной повязкой.
Агрба протянул в окошечко удостоверение. Солдатик с интересом глянул на
фотографию Джумы в форме, а затем на Агрбу в неприметном штатском одеянии,
выписал пропуск, оторвал от корешка, протянул Джуме, объяснил, как пройти
в заводоуправление и открыл автоматический турникет.
Замдиректора по режиму уже ждал Джуму. Агрба подал удостоверение с
вложенным внутрь пропуском.
- Садитесь, товарищ Агрба. Слушаю вас.
- Георгий Семенович, вы Елену Павловну Кубракову знали?
- Да. Иногда она к нам обращалась.
- А вы знаете, что она погибла?
- Я был на похоронах.
- На кассете ее автоответчика есть запись вашего телефонного звонка
по поводу бериллиевой бронзы.
- Я звонил ей, сообщил, что она может получить, я ей обещал.
- Как часто она обращалась к вам за бериллием?
- Это впервые. А что вас смущает?
- Институт, в частности лаборатория Кубраковой им никогда не
пользовались. А что вы рассчитывали получить взамен?
- Они испытывали новое антикоррозионное покрытие на нескольких
автомобилях. Я тогда купил "Жигули-пятерку" и предложил ее в качестве
подопытного кролика. И им хорошо, и мне полезно. Елена Павловна пообещала.
- И попросила бериллий?
- Нет. А вот недели через три от ее имени позвонил человек и попросил
с килограмм бериллиевой бронзы.
- Назвался?
- Просто сказал, что от Елены Павловны. Мне этого было достаточно.
- Он был у вас?
- Нет.
- Георгий Семенович, расскажите-ка все это подробно, с мелочами, -
попросил Агрба.
- Значит, обратился он от ее имени. У меня как раз в наличии не было
бронзы. Порекомендовал ему связаться со мной через две недели. Но металл
поступил раньше. Вечером я позвонил Елене Павловне домой, попал на
автоответчик, я передал все, что нужно. Дня через три этот человек
позвонил, я велел ему приехать на следующий день. Так и было: назавтра он
объявился на проходной - мне дежурный солдат дал знать. Заказал я пропуск.
- На чью фамилию?
- Вот этого не помню. Фамилия, как говорится, рядовая,
незапоминающаяся да и минуло уже дольше двух месяцев, где тут удержать в
голове, за это время такое количество людей пребывало, всех не упомнишь! У
нас у бюро пропусков очереди случаются, к нам едут из разных регионов, мы
на округ единственные. В тот раз, наверное, так и было: пока он достоялся,
пока выписывали пропуск, пока шел ко мне через всю территорию, как и вы, -
мы-то, видите, аж где находимся, - меня срочно вызвало начальство: в одном
цеху ЧП случилось, взорвался баллон с кислородом, рабочему кисть оторвало.
Я бегал туда. Пробыл там часа полтора, а может и два. Этот, от Кубраковой,
видимо, не дождался. Через день-два я позвонил ей на работу, сказали
уехала в Германию. А потом вот - погибла. За бронзой больше никто не
пришел...
- Где в городе она еще может использоваться? На каких предприятиях?
- В радиоэлектронике, в точной механике.
- А поступает откуда?
- С металлобазы.
- Сколько бронзы просил человек от Кубраковой?
- С килограмм.
- Так мало?!.. "Килограмм с любого склада, с любой базы можно
вынести, никто и не почухается", - подумал Агрба. - Жаль, что вы не
запомнили его фамилию... Георгий Семенович, а корешки пропусков у вас
сохраняются? Можно по ним установить фамилию этого посетителя?
- Сможем. Порыться только надо. Месяц и день определим, ведь он
приходил, когда у нас ЧП случилось с баллоном, день памятный.
- Как быстро вы сможете это сделать?
- К концу недели. Как вас найти?
- Запишите мои телефоны, служебный и домашний, а еще следователя
прокуратуры товарища Скорика, если не дозвонитесь ко мне, - Джума
продиктовал...
35
- Ну что? - спросил меня Назаркевич, когда мы в очередной раз
встретились в СИЗО.
- По-моему все идет нормально, - и я пересказал ему, что уже мною
сделано.
- Ну-ну, - он ухмыльнулся.
- Сейчас меня занимают две вещи: каким образом колпачок от газового
баллончика очутился в кармане чехла вашей машины, и - самое главное -
майор Агеев, которому вы разбили "Москвич" в ту злополучную среду.
- На первый вопрос у меня есть банальный ответ: колпачок подбросили.
Неужели вы сами не могли прийти к элементарной мысли? - раздраженно
спросил он. - Я говорил вам, что правая передняя дверца не запирается,
замок испорчен.
- Где это могли сделать?
- Да где угодно! Во дворе у моего дома, на стоянке возле института.
- Если во дворе, то только человек, который знает ваш адрес. Если на
стоянке, значит тот, кто осведомлен о месте вашей работы, номере машины и,
возможно, что в нее можно беспрепятственно проникнуть. В обоих случаях -
человек знающий вас неплохо.
- Забавно, - он со странным интересом посмотрел на меня.
- Теперь майор Агеев. Постарайтесь, Сергей Матвеевич, вспомнить
абсолютно все, о чем вы тогда на шоссе с ним говорили.
- Я уже рассказывал об этом и следователю, и вам! К чему эти повторы!
Я не страдаю амнезией! - резко сказал Назаркевич.
- Случается, что человеческая память отторгает какие-то мелочи. Они
несущественны для обычной ситуации, - сдержался я. - Наша же с вами
ситуация по понятным вам причинам необычна.
- Ничего, кроме того, что я уже говорил, не было. Я его стукнул, он
меня обматерил, я уплатил деньги, он отбуксировал меня домой.
- Но у вас же был еще разговор с ним об этом... как его... декодере.
- Какой там разговор! Просто он сказал, что может достать мне, их
через его руки проходит сотни. Вот и все. Может он служит в
радиотехнических войсках. Мало ли сейчас в армии радиоэлектроники! Если
вам так нужен этот Агеев, почему не поищите его через ГАИ?
- Сергей Матвеевич, я никакого не имею права искать, это прерогатива
следствия. Но, насколько мне известно, они искали и через ГАИ. Обнаружили
нескольких Агеевых, но, увы, во-первых, все они гражданские, а во-вторых,
ездят не на "Москвичах": двое на "Жигулях", один на "Ниве", двое на
"Волгах", еще один на иномарке и еще двое на "Волыни".
- Получается, что нужный нам Агеев ездит без прав, без техпаспорта на
незарегистрированной машине? Чушь какая-то!
- Сергей Матвеевич, Агеев нужен не столько мне, сколько нам обоим, а
ежели уж совсем точно, прежде всего вам. Далее: машина может быть его
жены, брата, свата, а ездит он по доверенности.
- А почему они не ищут его через адресное бюро? У нас же и мышь без
прописки нигде проживать не может.
- Искали. Нет такого. Вернее Агеевы есть, но не те, кто нам
необходим... Я виделся с вашей женой. Она просила передать, чтоб вы не
волновались, у нее все в порядке. Ее брат договорился с какими-то хорошими
мастерами отремонтировать вашу машину. Что ей передать?
- Придумайте сами. Что я могу отсюда передать?..
Я старался разговаривать с Назаркевичем сдержанно, не реагировать на
его колкости, вспышки. Мерзкий характер! Я догадывался, как сложно с ним
сослуживцам, друзьям, если таковые имеются, наконец, в быту - домашним,
близким. Моя же временная роль в его судьбе предписывала терпение...
Глянув на часы, я понял, что в прокуратуру уже не успевал, хотя очень
хотелось узнать, что выяснил Скорик о бериллиевой бронзе с авиаремонтного
завода; но было уже около четырех, а в пять обещал прийти мастер из
телеателье, которого я ждал всю минувшую неделю...
Дома никого не было: жена повела внука на корт на очередную
тренировку. Наскоро пообедав, я уселся за письменный стол, раскрыл блокнот
с записями по делу Назаркевича. Хотелось подвести предварительный итог и
подумать, как быть дальше. Ничего не переоценивая, я все же пришел к
убеждению, что пробил в доказательствах Скорика ощутимые дыры: эпизод с
каскеткой, в которой водителя "Жигулей" видел в Богдановске Омелян, обрел
уже два толкования, как и отпечатки пальцев Кубраковой, обнаруженные на
докладной Назаркевича, изъятой из "бардачка" его машины; что же касается
результатов криминалистической экспертизы одежды Назаркевича и Кубраковой,
то теперь эта улика выпадала. Скорик не посмеет отправлять дело в суд: с
такими прорехами его завернут на доследование еще в распорядительном
заседании. Как я догадывался, всю надежду Скорик отныне возлагал на
выплывшего поляка Тадеуша Бронича, на Ставицкого с авиаремонтного.
Поликаувиль и Назаркевича Скорик встроил в центр этой связки. И я пожалел,
что не выспросил у Назаркевича, знает ли он что-нибудь о бериллиевой
бронзе, о Ставицком. Мой разговор с ним два часа назад вроде ничего не
дал. Но все же... привел меня к несложному умозаключению, что колпачок от
газового баллончика подкинуть в машину Назаркевича мог только свой,
знавший точно, где это можно сделать и - не менее важно, - когда это нужно
сделать...
От размышлений меня оторвал звонок в дверь, я пошел открывать. Это
явился мастер из телеателье.
- Что у вас? - спросил он, поставив свой чемоданчик.
- Это уж вы определите - что. Рвется изображение, дергается.
- Идемте, посмотрим...
Смотрел он недолго, вертел какие-то ручки позади телевизора, потом
изрек:
- Строчник полетел, надо менять.
- Меняйте.
- У меня с собой нет. Завтра принесу, а этот сниму, раз уж я тут, -
он стал что-то откручивать, выпаивать.
- Скажите, - обратился я, - где можно купить декодер?
- Где вы его купите? В магазинах их не продают. Зачем он вам?
- Есть желание видеомагнитофоном обзавестись.
- Тут адрес один: наш радиотехнический имени Щорса. Там два цеха на
оборонку ишачат, декодеры и кое-что еще для каких-то систем. Если найдете
блат - будете с декодером, правда с некондиционным. Их военка обрабатывает
и на ширпотреб гонит. А если хотите кондиционный, ищите дырку к
оборонщикам.
- А кроме радиотехнического, где еще? - спросил я.
- Больше нигде, - он закончил работу, сложил инструменты. - Значит
завтра ждите меня около четырех...
Какое-то время после его ухода я стоял в оцепенении: внезапно
возникшая мысль, путаясь, сбиваясь, продиралась к своему логическому
исходу. Наконец, додумав все до конца, я взял телефонный справочник, нашел
нужный телефон. Сейчас я должен буду нарушить закон: говоря служебным
языком, заняться следственными действиями, что мне, адвокату, запрещено.
Но соблазн был очень велик, свидетелей не было. И я позвонил.
- НПО имени Щорса. Приемная, - ответил женский голос.
- Будьте добры, как связаться с вашим военпредом, - деловым тоном
спросил я.
- Вам кто из них нужен?
- Агеев Витольд Ильич, - я почувствовал, как от волнения напряглась
рука, сжимавшая трубку, я ждал, когда женщина на другом конце ответит: "У
нас такого нет". Но она поинтересовалась:
- А кто его спрашивает?
- С кафедры автоматики политехнического института, - произнес я
первую попавшуюся ложь, но, как потом понял, удачно подсказанную самой
ситуацией.
- Позвоните по коммутатору и попросите добавочный 5-73...
Не помню, поблагодарил ли эту женщину или нет. Но увидел трубку, уже
лежавшую на аппарате, и почувствовал, как ослабли мышцы лица - и рот
растянула улыбка: вот вы где, майор Агеев - самый нужный мне сейчас
человек; пообещавший на пустынном шоссе Назаркевичу декодер!.. И тут
словно кто-то одернул меня: "А если он скажет, что ничего подобного не
было и никакого Назаркевича он не знает? Разве это по какой-либо причине
исключено?.."
36
От Ставицкого Агрба уже знал: ЧП - взрыв баллона с кислородом -
произошло 30-го июня около одиннадцати утра; значит человек,
интересовавшийся бериллиевой бронзой, появился у бюро пропусков между
десятью и одиннадцатью. Корешки пропусков за этот день лежали перед
Джумой, сидевшим обок стола в кабинете Ставицкого. Завод принадлежал
военному округу, порядок с пропусками был идеальный: фамилия, имя,
отчество, серия и номер паспорта или офицерского удостоверения личности,
место работы (для гражданских) и номера частей военнослужащих. До
двенадцати часов (Агрба брал с запасом) было выписано пятнадцать
пропусков: 6 офицерам воинских частей, 2 - мужчинам из
"Укртрансагентства", 2 - мужчинам из "Аэрофлота", 1 - работнику
горисполкома (мужчина), 1 - сотруднику института (не указано какого), 1 -
женщине из Красного Креста, 2 - тоже женщины, сотрудницы КРУ. Агрба
составил список и протянул его Ставицкому:
- Давайте, - Ставицкий надел очки. - Офицеры, - он посмотрел номера
воинских частей, - это из гарнизона в Бутятичах и в Глухове. Из
аэрофлотских один замначальника отряда, я его знаю. Второй, видимо, с ним.
Мужика из горисполкома тоже знаю. Он иногда к нам заглядывает. В тот раз,
кажется, просил уголки алюминиевые для какого-то стенда. Дальше. Сотрудник
института. С этим подождем. Три женщины. Их можно вывести за скобки
вообще. Что у нас еще? Двое из "Укртрансагентства". Надо проверить, - он
снял трубку, куда-то позвонил: - Левушка, посмотри, пожалуйста, мы в июне
имели какие-нибудь дела с "Укртрансагентством"?.. Жду... Так... Так...
Понятно, - Ставицкий опустил трубку и уже Агрбе: - У них два трейлера
"Мерседес", мы им меняли поршневую группу и растачивали цилиндры, в городе
больше никто не брался... Теперь смотрите: в корешках указано, кто
заказывал пропуска. Я заказывал два, - вот первый: "Лемешко Василий
Васильевич: горисполком. Заводоуправление, Ставицкий". Лемешко был у меня.
Минут за пятнадцать до ЧП. А вот второй: "Усов Владимир Александрович,
институт. Заводоуправление, Ставицкий". Этот Усов из института ко мне уже
не попал, я убежал в цех. Он-то, выходит, и приходил от Кубраковой за
бериллием, - Ставицкий умолк, ожидая, что скажет Агрба.
- Спасибо, произнес Агрба, - все оказалось проще, чем я думал, - он
взял список, сунул в карман и шумно отодвинув стул, поднялся.
К концу дня через свою справочную Джума, имея серию и номер паспорта
Усова Владимира Александровича, уже знал, что Усову сорок два года, живет
в доме двенадцать, в четвертой квартире по улице Нечуя-Левицкого.
Созвонившись с участковым, Агрба получил краткую информацию об Усове:
алкаш, работает на заготовительной базе "Плодоовощторга" возле
локомотивного депо; разнорабочий; незлобивый, одинокий; живет в
однокомнатной квартире; жена с ребенком ушла...
Было около девяти утра, когда на конечной остановке трамвая почти за
городом Джума вышел из вагона. Новые современные складские ангары, старые
кирпичные бараки, превращенные в базы-накопители, пакгаузы с подъездными
путями, - все это раскинулось на огромной территории. Джума давно здесь не
был, и добрых минут сорок отыскивал нужную овощную базу. Попав наконец на
ее двор, у нескольких человек Джума спросил, где найти Усова, но одни не
имели понятия, кто это, другие посылали Агрбу к овощехранилищам. И только
водитель автопогрузчика сказал: "Володьку Усова? Я его только что видел у
пятого склада", - и объяснил, как туда пройти. Наконец в одном из огромных
сырых помещений с устоявшейся гнилостной вонью Агрба отыскал Усова. Тот с
несколькими рабочими грузил в машину ящики с помидорами.
- Владимир Александрович, я к вам, - сказал Джума.
Усов вытер грязные ладони о брезентовый передник, спросил удивленно:
- По каким делам?
- Давайте отойдем в сторонку, - предложил Агрба. Его одолевало
недоумение: грузчик, грязный, небритый, алкаш, от которого за пять метров
дуло перегаром, от имени Кубраковой, как сотрудник института, приходил к
Ставицкому за бериллием? Какая-то нелепость! - Владимир Александрович, я
из милиции. Мы сейчас проверяем некоторые заводы, расход у них металла, -
сказал Агрба.
- Ну а я-то при чем? Вот интересно! - Усов достал из мятой пачки
сигарету без фильтра, закурил. Несмотря на серое испитое лицо с провалами
худобы на щеках, улыбка его оказалась доброй, по-доброму смотрели и карие
воспаленные глаза. - С металлом дела не имею. Помидоры, баклажаны,
капуста, слива, яблоко - это пожалуйста.
- А по нашим данным вы были на авиаремонтном заводе, приходили за
бериллиевой бронзой.
- За чем? За чем? За какой бронзой? Это когда же?
Агрба назвал месяц, день и час.
- Это кто-то балду вам придумал про меня. Пошутили с вами. Я в ту
пору и в городе-то не был. В Закарпатье мы ездили за черешней вчетвером.
Вон, хоть у Степки спросите, вместе мы ездили. Да всех хлопцев спросите!
Эй, Степан, иди-ка сюда, тут смехота! - Усов оглянулся, позвал кого-то. Но
человек, грузивший ящик, отмахнулся.
- А вы такую знаете - Кубракова Елена Павловна? - спросил Агрба.
- Это кто же? Не, не слыхал. Что за дамочка?
Агрба уже понял, что никогда Усов не звонил Ставицкому и не был на
авиаремонтном. Тут, возможно, другое. И он спросил:
- Владимир Александрович, а где ваш паспорт?
- Черт его знает. Дома где-то валяется. Я про него не вспоминаю, на
кой он мне ляд, кому предъявлять? Головкам капусты?
- А у вас его никто не брал?
- Брать? - вспоминая, он смешно наморщил нос. - Кто-то брал,
сдается... Кажется, сосед мой, "Проба", Женя Королец. Это кличка у него
такая. Для чего брал - не помню, давненько было.
Агрба понял, что развивать тему паспорта не надо, и сказал:
- Недоразумение значит, кто-то напутал про бронзу и про вас,
извините, - и улыбнувшись во весь рот, Агрба удалился. - Поехали в
управление, - сказал он сержанту, водителю милицейского "уазика". Джума
намеревался провести несложную операцию - поподробней выяснить, кто такой
Королец. Фамилия и имя известны, адрес тоже, как сказал Усов - сосед...
37
Я не боялся, если даже Скорик заподозрит, что я занимался
недозволенным - разыскивал майора Агеева. Нет у него ни доказательств, ни
свидетелей. Я преподнесу ему в невинной форме ходатайство о необходимости
искать Агеева, отклонить его Скорику будет трудно.
В дверях в кабинет Скорика я столкнулся с его женой, кажется, ее
звали Катей, и кажется, они не были официально супругами, но меня это
меньше всего интересовало. Я поклонился ей, она ответила, затем, сказала
шутливо:
- Артем Григорьевич, бланки договоров уже готовы. Когда вы у нас
появитесь? Вы уже решились?
- Вот схожу в отпуск, на досуге подумаю, вернусь, а там видно будет,
- также шутливо ответил я.
Она кивнула мне и зашагала по коридору, а я вошел в кабинет. Скорик
разговаривал с кем-то по телефону. Закончив, посмотрел на меня, особой
приветливости в его взгляде я не заметил.
- Слушаю вас, Артем Григорьевич, - все же любезно сказал он, опустив
трубку.
Я достал из кейса ходатайство, положил перед ним на стол:
- Тут все изложено, Виктор Борисович, но хотел кое-что устно...
Понимаете, я опять размышлял о показаниях Назаркевича по поводу майора
Агеева. Вы, разумеется, проделали большую работу, пытаясь разыскать его.
Помните, он пообещал Назаркевичу достать декодер, мол, их сотни проходят
через его руки. Где у нас могут быть декодеры? И мне пришло на ум: а не на
радиотехническом ли имени Щорса?
- А причем здесь майор? - спросил Скорик.
- Там есть цеха, работающие на оборонку. Значит есть и военпреды. А
вдруг?
- Мы искали Агеева через наше адресное бюро, он нигде не прописан, -
возразил Скорик.
В глазах его промелькнула растерянность.
- Многие военнослужащие, работающие в городе, живут в гарнизонных
домах, расположенных на территории сельских районов, - тянул я свое. -
Например, гарнизон в Дольцах, восемь километров от города, а
административно он входит в Лубенцовский район.
- Вы все это здесь изложили? - хмуро указал на ходатайство.
- Разумеется.
- Ладно, - он пожал плечами, - почитаю.
Взмокший от беготни по городу, Агрба, не дожидаясь лифта, поднялся к
себе, пыхтя, вытащил из тумбочки бутылку минеральной воды и откупорив об
угол подоконника, прикрытого шторой, выпил почти всю из горла. А бегал
Джума по аптекам в поисках какого-то "бифокола" - уже несколько дней самый
младший сын маялся животом и врач сказал, что необходимо это лекарство.
Когда речь заходила о сыновьях, об их здоровьи, все остальное в мире
переставало для Джумы существовать. "Э-э! Что ты понимаешь! - иногда он
