мне постоянно предлагал отвезти пакет самой. Я конечно протестовала...
- И совершенно правильно, совершенно правильно, - поспешно заверил
меня пан Паляновский. - Здесь произошло некоторое недоразумение, он пана
Шефа действительно не знал, это было не его дело, а Басеньки. Басенька
должна была сообщить о прибытии посылки, но в силу обстоятельств не смогла
этого сделать. Мы этого попросту не предвидели, тем более, что пана Шефа
не было в Варшаве... А он таким образом хотел узнать о ее делах и
знакомствах, притворяясь, что о них знает...
Мне было очень интересно, как пан Паляновский объяснит глупое
упущение с пакетом и я смотрела на него, как собака на кость, когда он
путался в зарослях лжи. Чем больше я смотрела, тем больше он путался, пока
мне не пришло в голову, что как человек простодушный, легковерный и ничего
в деле непонимающий, я вообще не должна этим заниматься. Это вообще не
должно меня касаться. Я добровольно сменила тему, доставив ему явное
облегчение, и разъяснила вопрос о товарище по прогулкам.
- Можете ему кланяться, но даже не обязательно любезно, - вежливо
проинструктировала я Басеньку. - Это чужой человек, пару раз я говорила с
ним о чем попало. О погоде и о хулиганах. Он к вам цепляться не станет.
- А мы уже беспокоились, что вы завязали близкое знакомство, - нервно
рассмеялся пан Паляновский. - Это было бы неприятно.
Я чуть было не ответила, что если и да, то не как Басенька, а как я.
Психическое истощение стало на меня действовать. Надо было как можно
скорее заканчивать с этим опасным допросом и убираться. Убраться
наконец-то отсюда, в живых и собственной персоной!
Пан Паляновский заметил мой взгляд на часы:
- Вы спешите? Не хотелось бы быть невежливым, но вы, кажется,
нервничаете? Может произошло что-то еще?..
- Это еще только случится, когда сюда примчится мой муж, - ответила я
не скрывая раздражения. - Странно, почему это вы не спешите? Во всяком
случае, я предпочла бы закончить этот маскарад. Получиться получилось, но
уже три недели я живу в напряжении и заявляю вам, что с меня хватит. Можем
поговорить в другой раз.
Пан Паляновский будто очнулся. Он сорвался с места, взволнованный и
обеспокоенный, выразил сожаление и погнал Басеньку, которая наконец-то
слезла с дивана. Возвращение в себя доставило мне громадное удовольствие.
Героиня фальшивого романа переодевалась в собственный пурпур и фиолет, я
же срывала с себя ее шкуру. Долой идиотскую родинку, долой мертвый зуб,
долой челку, долой недовольную косметику! Под париком у меня образовался
плотный ком, перекраситься было нечем, но ничто не было в состоянии лишить
меня неописуемого удовольствия. Вернуться в человеческий вид я решила уже
дома.
Пол часа, которые я ожидала выхода Басеньки несомненно принадлежат к
самым длинным в моей жизни. Пан Паляновский развлекал меня вялым
разговором, блуждая мыслями в другом измерении. Наконец, он на минуту
остановился, несколько раз обеспокоенно откашлялся, после чего произнес:
- Если вы позволите, я еще хотел бы... Очень прошу не считать это
злоупотреблением вашей любезностью! Мог бы я надеяться... Пока это не
точно, но после минут полнейшего счастья так трудно вернуться к мерзкой
действительности! Если только это будет возможно, не согласились бы вы...
Может, всего на несколько дней, в крайнем случае - на неделю... Конечно,
за отдельное вознаграждение...
Даже если капитан не имел с этим ничего общего, я бы согласилась без
колебаний. Я была готова заплатить ему, и на все, что угодно, лишь бы
убраться отсюда. В первый момент я не поняла, куда он клонит, и ожидала
предложения, от которого застынет кровь в жилах, например, остаться у него
дома, проехаться к безлюдным окраинам, выпить этот кофе или чего-нибудь
подобного, против чего пришлось бы яростно протестовать...
В данной же ситуации мы договорились в мгновение ока. Удачливость
предсказаний капитана наполняла меня надеждой на его скорый успех. С
полным безразличием я согласилась с суммой в десять тысяч злотых, с тем же
успехом пан Паляновский мог предложить мне и десять миллионов и пятьдесят
грошей. Я подтвердила, что для меня лично, будет лучше сохранить все в
тайне, хотя бы из-за документов. Все еще неуверенная, не встретит ли меня
какая-нибудь неприятность на лестнице, не хлопнется ли на голову тяжелый
предмет из окна, не заинтересуется ли мной в подъезде гориллоподобный
бандит, испытывая райское наслаждение, я оставила апартаменты преступника.
Одновременно я утеряла способность сохранять спокойствие. Было около
семи. Мне надо было забежать за деньгами, забрать машину, вернуться к себе
домой, привести в порядок размазанное лицо, переодеться и любой ценой
успеть в скверик! Мысленно я представила неописуемые осложнения: я
опаздываю, блондин приходит, натыкается на эту чертову куклу, обращается к
ней, она ему отвечает ни в пень ни в колоду, он пытается выяснить, что
произошло, моя ложь открывается, я приезжаю туда как я, Басенька видит
меня вместе с ним, моя ложь выявляется еще больше, они убивают не только
меня, но и его, огромное количество трупов портит безобидный скверик. Или
Басенька меня не видит, но он видит нас обеих, она больше похожа на меня,
то бишь на себя, неизвестно кто из нас я, заваривается каша, опять-таки,
из-за меня все выясняется, полковник и капитан выражают мне благодарность
в виде долговременного заключения. Или происходит еще что-нибудь, чего я
не в состоянии предвидеть, но последствия тоже плачевны. Общий плач и
скрип зубовный...
Я поймала такси, заскочила домой за деньгами, счастливо избежав
взгляда в зеркало, буквально в последнюю минуту ввалилась в мастерскую, не
выслушав рекомендации по поводу смены масла, бросилась в машину и
вырвалась на улицу. С визгом я затормозила перед собственным подъездом и
галопом пронеслась по лестнице. Когда я рисовала себе настоящее лицо, руки
у меня дрожали, я надела блузку задом наперед, уронила часы и поломала на
парике расческу.
На улицу возле скверика я подъехала после восьми. Чертова Басенька,
как назло, прогуливалась по самым освещенным местам, видная издалека, как
Статуя Свободы. Я объехала скверик вокруг, припарковала машину в тени,
прорвалась сквозь зелень кустов, выбирая самые темные места, после чего
уселась на лавку под деревом, вдали от фонаря, в полной темноте, получив
обзор во все стороны. Блондина все еще не было. Я немного успокоилась,
хотя предвиденные осложнения до сих пор не снимались.
Я попыталась разработать план действий. Надо его поймать, прежде чем
он заметит Басеньку, подипломатичнее объяснить ему, что теперь я выгляжу
так, женщины всегда изменчивы, подипломатичнее утащить его с этого
идиотского места и подипломатичнее уговорить его проехаться куда-нибудь на
машине. И проделать все так дипломатично, чтобы избежать подробных
объяснений...
Первый пункт программы был выполнен безукоризненно. Я заметила его,
входящим в аллейку недалеко от припаркованной машины, сорвалась со
скамейки и рысью бросилась в его сторону. Басенька, к счастью, в этот
момент шла ко мне задом. Я обо что-то зацепилась в темноте и рухнула на
него, чуть не перевернув нас обоих.
- Уходите отсюда! - поспешно произнесла я, забыв о правилах
дипломатии. - То есть, пойдемте, это место мне надоело! Есть и другие,
получше и покрасивее, мы поедем туда на машине!
Он не только не протестовал, но и не высказал ни малейшего удивления.
Он развернулся, позволил дотащить себя до машины и затолкать внутрь. Я
сорвалась с места, как пожарная машина, поставила рекорд трассы и
остановилась около одного из широко рекламируемых красивых мест на
Рацлавской, возле районного сада, въехав левыми колесами в какую-то
грязную яму. Я сдала назад, выехала из ямы и заглушила двигатель, временно
потеряв способность к дальнейшим дипломатическим действиям.
- Вы прекрасно сегодня выглядите, - сказал он, с улыбкой
присматриваясь ко мне в слабом свете далекого фонаря, так, будто мы до сих
пор стояли на аллее скверика, будто не было сумасшедшей гонки к красивому
месту и перерыва после приветствия. - По-моему, в вас что-то изменилось.
Прическа?.. Кажется, еще форма глаз и рта... Так вам лучше.
- Мне вообще лучше, - убежденно ответила я, пытаясь забыть о
переживаниях. - Во всех смыслах. Я собираюсь и дальше оставаться такой
прекрасной, особенно при плохом освещении. Вам необходимы прогулки в том
скверике?
- Если бы это было так, я не разрешил бы себя оттуда забрать. Вам
перестало там нравиться?
- Ноги моей там больше не будет... - вдруг начала я, но вспомнила
договор с паном Паляновским, остановилась и довольно-таки вяло закончила:
- ...как минимум неделю.
- Через неделю вы возобновите оставленную работу?
- Откуда вы знаете? - спросила я, подозрительно уставившись на него.
- Вы, кажется, лицо абсолютно частное?
- Естественно, я частное лицо! Кем мне еще быть?
- Не имею понятия. Я думала над этим, но в голову ничего не приходит.
Как лицо частное вы не можете знать того, что знаете.
- Допустим, что я частное лицо исключительное любопытное и
любознательное. Я обладаю способностью к дедукции и делаю выводы из
предпосылок. Предпосылки вы предоставили мне сами, в количестве
достаточном, чтобы разогнать самый густой туман, а выводы вы
подтверждаете. Вот только вы не сообщили пока своего имени.
- Готова поклясться, что вы знаете! - с раздражением выкрикнула я.
- Даже если и знаю, предпочитаю, чтобы назвали его вы...
Из этого получилось нечто совсем невероятное. Действительность
превзошла область действия воображения настолько, что романа с блондином я
не могла и представить. Я доходила до знакомства с ним, выяснения взаимных
симпатий и ни шагу дальше. Он должен был остановиться на этом месте,
остаться в этой фазе, быть может окаменеть, или дематериализоваться,
исчезнуть с глаз, предложить платоническую дружбу, или, в конце-концов,
задушить меня для собственного спокойствия... Все было бы понятно! Но то,
что развивалось и расцветало возле садов, пробуждало во мне набожное
ангельское недоумение, изгоняя из моего сознания все остальное.
Ясно было только одно, а именно то, что роман с таким блондином
должен стать настоящим романом всех времен!
Пан Паляновский позвонил через восемь дней, застав меня врасплох
предложением поменяться с Басенькой на следующий день пополудни. Я не была
расположена к аферам и мистификациям и почти забыла про дела Мачеяков,
согласиться получилось с трудом. В последний момент я прикусила язык,
чтобы не спросить: "А мужа тоже меняют?".
Капитан, которому я сообщила по телефону о планах шайки, утешил меня
заверением, что теперь это продлится не дольше трех дней. С Мареком я
договаривалась встретиться вечером. Я плохо представляла, как объяснить
ему ситуацию, за все время мы не единым словом не затронули темы моих
таинственных похождений в скверике. Меня это даже не удивляло, я считала,
что он все знает и просто не считает нужным об этом говорить.
- Слушай-ка, дорогуша, - со вздохом произнесла я, как только он сел в
машину. - У меня для тебя новое, свежее предложение. Тебя случайно не
тянет на вечерние прогулки?
- Хорошо выглядишь, - ответил он, мешая вести машину. - С каждым днем
ты становишься все лучше.
- Не бойся, завтра подурнею. Слушай же, что я говорю, это очень
важно. Ты будешь встречаться со мной в скверике или нет?
Он перестал демонстрировать ту черту характера, которой, как я думала
ему не хватает, и задумчиво посмотрел на меня.
- Понятно, от прогулок ты дурнеешь... И надолго ты перевоплощаешься в
эту таинственную особу?
- Кажется, на три дня, - ответила я слегка вздрогнув. - С завтрашнего
дня. Вечером уже пойду гулять, как она. А ты?
- Тоже пойду, но не как она. Скорее, как я. Я бы хотел, чтобы твое
участие в этом деле наконец-то закончилось.
Я вздрогнула еще сильнее, повернула направо, съехала на обочину и
остановила машину.
- Это невыносимо, - твердо сказала я. - С меня хватит. Отупение от
чувств к тебе тоже имеет свои границы. Поговорим серьезно. Что ты
собственно знаешь про это дело и откуда?
Некоторое время он молчал. Он всегда так делал, когда хотел сказать
мне что-нибудь стоящее, важное, сенсационное, и заставить меня
задохнуться, потому что я ждала этого рассказа остановив дыхание.
- Вообще-то все, - наконец признался он. - Или почти все. Во всяком
случае достаточно, чтобы о тебе беспокоиться.
- Во-первых, ты не сказал, откуда знаешь, а во-вторых, зачем
беспокоиться? Со мной пока ничего не случилось, не случится и дальше.
- Это будет не то же самое. Не знаю, отдаешь ли ты себе отчет в том,
как мало людей знало о том, что эта женщина с челкой - это ты. Все они
предпочитали держать язык за зубами. Теперь произойдут некоторые
радикальные изменения и весь обман может вскрыться.
- Ну и что? Не я же это придумала.
- Я имею ввиду, что может всплыть твое соглашение... с некоторыми
особами...
- Ага, и тогда другие особы с радостью перережут мне глотку?
- Что-то в этом роде.
- Но другие особы ни о чем не узнают, пока не будут пойманы. А тогда
станет трудно что-либо перерезать.
- Милая моя, не будь наивной. Нельзя быть уверенной, что поймают
всех. Есть и такие, которые ждут слишком больших прибылей, чтобы перед
чем-то остановиться, а ты поразительно легкомысленна...
- Преувеличиваешь, - твердо прервала я. - Я просто думаю логично. Это
же не убийцы, смертная казнь никому не грозит, отсидят свое и все. Никто
не станет меня убивать, чтобы получить больше. Если и существует кто-то,
кому есть чего терять, то я о нем ничего не знаю, и, следовательно, для
него не опасна. Я подумала об этом и перестала бояться.
Задумчиво он смотрел на меня, с легким нетерпением и унынием.
- Не знаю, как тебя убедить... Этот кто-то может не знать, что ты не
знаешь...
- Перестань меня пугать. Ладно, уговорил, если ты считаешь это
необходимым, буду бояться как черт. Я теперь, будь любезен, объясни мне,
откуда ты все это знаешь!
- Ты мне сама сказала. Сначала я понял, что ты подставлена вместо
кого-то другого, я без труда проверил, кого. Про эту женщину я тоже
кое-что знал, присматривался к ней довольно долго. Мне самому было
интересно, когда и как милиция доберется до этого туземного царька...
- Так ты и про шефа знаешь! - крикнула я, печально качая головой. -
Одно из двух, или ты принадлежишь к шайке преступников, или друг
полковника.
- Друзьям служебные тайны не выдают.
- Значит, ты ясновидец. Нет, извини, преступник. Может, в таком
случае ты объяснишь...
- Меня смущает только одно, - остановил он меня, как-будто вдруг
что-то вспомнил. - Каким чудом все это получилось? Что ты такое делала,
что они дали себя обмануть?
- Кто дал себя обмануть?
- Наши власти.
- А!.. Ничего особенного. Я работала.
- Каким образом?
- Обычно, чертила за столом Басеньки, - пробормотала я, потому что
вдруг почувствовала себя необычайно интеллигентной, у меня прояснилось в
голове. - Я могу это делать намного лучше, чем она, я взяла ее работу, не
колеблясь ни мгновения. А за окном сидел рыжий дебил...
- Что сидело?!
- Рыжий дебил, тупой, грязный и толстый. Он жевал резинку и смотрел
мне на руки с самого первого дня.
- А, рыжий дебил!..
- Наверняка, теперь окажется, что это один из способнейших
сотрудников милиции, - расстроенно сказала я, увидев выражение его лица. -
Они меня всегда обманывают. Я не удивлюсь, если кто-то из них переоденется
страусом. Тебе легко было разобраться в этом обмане, потому что с тобой я
сглупила с первого слова. А они знали только то, что Басенька с родинкой
на лице сидит за столом и продолжает узор. Людей, которые в этом
разбираются мало. Не знаю, известно ли тебе, что такой шаблон должен
идеально повторяться во все стороны...
- Знаю, для них это было исключительно благоприятное стечение
обстоятельств. Меня немного беспокоит пакет для шефа. Здесь должно было
произойти какое-то недоразумение.
- Я вижу, что ты наконец перестал говорить намеками и мы переходим к
подробностям, - ехидно заметила я. - Ты следил за тем, что происходит в
доме через перископ?
Он начал смеяться.
- Подробности, только для посвященных. С того момента, как ты начала
думать самостоятельно, я могу себе это позволить.
- Я знала, что из-за тебя случиться что-то плохое! Думать! Мышление
вредит. Кстати о пакете. Я надеялась, что ты сможешь мне объяснить, а то я
ничего не понимаю.
- Пока никто не понимает. Кое о чем я догадываюсь, но говорить об
этом рано.
- Так может ты знаешь, что теперь будет?
- Знаю. Теперь милиция должна взять всех сразу, в нужный момент,
самое трудное, выбрать этот момент. А ты должна во все это не вмешиваться,
сидеть спокойно и быть как можно осторожнее. Чтобы я за тебя не боялся...
Как и в прошлый раз, метаморфозе я подверглась в апартаментах пана
Паляновского, на этот раз я была нормально одета и очень недовольна.
Гримера не было, родинки, челки и зубы мы с Басенькой делали сами. Пан
Паляновский настойчиво бредил о глубоких чувствах и неделе счастья,
Басенька же вяло вспоминала о прислуге и генеральной уборке, которую та
произвела. Я не знала, считать это упреком в мой адрес, или информацией о
переменах, но сильно не интересовалась, успокоенная заверением, что
служанки снова не будет.
В дом я вступала осторожно, приготовившись к присутствию ловушки в
виде настоящего пана Мачеяка. В гостиной сидел человек, известный мне как
муж, выглядевший более жалко, чем раньше. Увидев меня, он безмолвно
сорвался с кресла, подскочил к окну и начал стучать по стеклу, чуть его не
разбив. Я сняла туфель и помахала у него перед носом:
- Угомонись, а то сейчас побежишь к стекольщику, - не удержалась я. -
Что это ты так плохо выглядишь? Болеешь?
Муж бросил демонстрировать пароль и ухватился за грудную клетку:
- Боже, эти контрабандисты меня до инфаркта доведут! То, что я
пережил, переходит все границы! Ты это, или не ты?
Я заверила его, что это я, и поинтересовалась происшедшим.
- Ты была здесь, когда я пришел, - взволнованно, с испугом сообщил
он. - То есть это была не ты, а жена. Точно такая же, но это, должно быть,
была не ты, потому что, когда я начал стучать, она посмотрела на меня, как
на дурака. До туфлей она и не дотронулась, никаких камушков!.. Я
сообразил, что это не ты и чуть не помер. Хорошо, что она сразу ушла. Я
здесь давно, почти с самого утра.
Я забеспокоилась:
- Ты с ней разговаривал?
- Что ты! Я же говорю, у меня речь отнялась. Меня вообще парализовало
у окна!
- От этого ты и стал таким жалким?
- Муж глубоко дышал, и постепенно приходил в себя.
- В третий раз меня не уговорят, даже если вся милиция на колени
встанет! Я же абсолютно не выспался. Сутки напролет мы с приятелем
работали над этими тряпками, все идет как по маслу, денег будет куча! Пока
у меня для тебя полторы штуки. Мачеяк сказал, что нанимает меня на неделю,
и всю эту неделю я буду спать, просто я хотел проверить, кто здесь будет -
она или ты, а теперь ложусь.
- Какая неделя, капитан говорил, только три дня. Так что, спи скорее.
Видишь, как необходимо было договориться о пароле? А больше ничего нового?
- Не знаю. Я сплю. Мне кажется, чего-то здесь не хватает, но чего -
не знаю. Может ты разберешься?
Я быстренько осмотрелась. Не хватало гипсовой вазы со столиком, на
котором она стояла. Я вспомнила разговор о генеральной уборке и,
охваченная предчувствиями, побежала наверх, в комнату Басеньки.
- Товарищ капитан, - таинственно сообщала я в трубку через две
минуты. - Докладываю вам, что из этого дома исчезли следующие вещи:
небольшая картина Ватто, возможно, оригинал, пара серебряных подсвечников
и комод в стиле рококо. Не знаю, как они хотят его вывезти. Кроме того,
гипсовая ваза, кажется, восемнадцатого века, и китайский лаковый столик.
Серебряные ложки, ножи и вилки, старинные. Были и сплыли. Кроме того,
какая-то картина из комнаты мужа, какая - не знаем.
- Комод был старый? - безразлично поинтересовался капитан.
- Старый, - злорадно подтвердила я. - Лет эдак в двести пятьдесят.
Все было не новое.
Некоторое время со стороны капитана царило молчание.
- Вы узнаете этот комод? - спросил он с неожиданным оживлением в
голосе.
- Узнаю, если его не обновили. У него были особые приметы. А что, вы
держите его у себя?
В ответ капитан опять некоторое время молчал, после чего дал мне
особое задание. А именно, с утра, отправившись за покупками от имени
Басеньки, я должна навещать всех столяров, мебельные склады и тому
подобные организации, какие мне только встретятся. Он сразу же дал мне
несколько адресов. Если я увижу знакомый комод, мне надлежит сохранять
спокойствие, не бросаться на него с криками, никому не задавать никаких
глупых вопросов, вернуться домой и сразу же сообщить ему. И вообще, я
должна заниматься этим тактично, дипломатично и ненахально. Осознавая свои
дипломатические таланты, я согласилась не очень уверенно, хотя идея
посмотреть на старую мебель меня достаточно привлекала.
Муж, как и обещал, завалился спать очень рано. Заинтригованная
комодом, я отправилась в скверик и первое, что сделала - сообщила Мареку о
замеченных в доме переменах. Это его заинтересовало.
- Комод был большой?
- Довольно большой, как довоенное бюро.
- Сколько он может стоить?
Я думаю больше ста тысяч. Насколько больше, не знаю, на такие вещи
нет постоянной цены. В основном от того, что и вещей таких нет.
Все мысли об оценке, которую даст моему поведению полковник, я
старательно прогоняла, надеясь, что комментарии любимого мужчины позволят
мне совершить какое-то открытие. Надежды оказались напрасными,
единственное, о чем я узнала, что настоящая я нравлюсь ему намного больше,
чем я, как Басенька. Это утешало и совпадало с моим мнением, но в вопросе
аферы помочь не могло.
Вечером следующего дня он вернулся к этой теме. За целые сутки не
произошло ничего необычного, муж наверху храпел так, что было слышно
внизу, а в остальном царили тишина и спокойствие. Столяров я посещала без
видимого эффекта. На прогулку я отправилась очень рано, но Марек уже ждал.
Из того, что ты вчера говорила, я понял, что тебе нравится старинная
мебель, - пригласил он меня к разговору. - Может, захочешь кое-что
посмотреть?
О поручении капитана я ему ничего не рассказывала, но не сомневалась,
что он обо всем догадался. В этом что-то было...
- Ну? - не вытерпела я.
- Есть такая маленькая столярная мастерская на Познаньской улице, во
дворе. Там, в основном, занимаются восстановлением старой мебели. Я думаю,
тебе понравится...
Я настолько была уверенна, что комод Мачеяков стоит именно там, что,
увидев его, даже не удивилась. Он стоял себе у стены, заслоненный двумя
вольтеровскими креслами в плохом состоянии, о которых пришлось поговорить
со столяром, чтобы не вызывать нежелательных подозрений. Я сообщила
капитану, в душе поклявшись допытаться у Марека, откуда, черт побери, он
обо всем узнал. Вероятнее всего, я снова услышу, что от меня, что будет
неправдой, потому что я сама ничего не знала.
Вопреки ожиданиям, я услышала что-то новенькое:
- Твои наниматели выбросили его на свалку, - спокойно сообщил он,
когда я рассказала ему о визите к столяру.
Это была очень странная новость.
- А ты каждый день ходишь по свалкам и смотришь, кто что выбрасывает?
- спросила я. - В таком случае, почему ты не заставил меня искать его на
свалке? И откуда он взялся у столяра? Сам пришел, ему обстановка не
понравилась? И вообще, кто станет выбрасывать на свалку больше ста тысяч
злотых?!
- Как видно, бывают такие расточительные люди. А пришел он не сам,
его привезли...
- Ради бога, - рассердилась я, когда у меня кончилось терпение. -
Говори, не прерывайся, не останавливайся, я не могу не дышать столько
времени! Кто привез, если они его выбросили?!!!
- Некто, кто сразу после этого оказался на свалке, поскольку сам
привез какой-то мусор. Увидел, взял и отдал столяру.
При мысли о том как легко найти в мусоре сто тысяч злотых, у меня
перехватило дыхание. У меня закружилась голова. Что-то здесь было, но что,
я понятия не имела, не знала о чем теперь спрашивать, а ко всему прочему,
вообще не могла понять, имеет ли это значение, как составляющая
преступления, или просто, как интересная история, которую стоит запомнить.
- Ты это говоришь, чтобы я немедленно собрала весь мусор в доме и
отправилась с ним на свалку, или чтобы заставить меня думать? - осторожно
поинтересовалась я.
- А ты как думаешь?
- Я уверена, что для второго! Что за привычка, так надо мной
издеваться... Я тебе сразу скажу, что мысленная деятельность подождет,
пока у меня не будет достаточно материала. Да, мне приходит в голову, что
комод они хотели продать тайно, инсценировали вывоз на свалку и
договорились с покупателем, что он якобы случайно придет за ним. Но на кой
черт выдумывать эдакие трюки, ума не приложу. Ни к чему не лепится.
- Так подумай еще немного, может до чего и додумаешься.
- А прямо ты сказать не можешь?
- Не могу. Я сам ничего не знаю. Если ты так любишь сенсации, надо
уметь думать...
Вернулась я очень поздно, полностью убедившись в невозможности
догадаться в чем здесь дело. Комод никуда пристроить не удавалось. У меня
темнело в глазах при мысли, что если я не догадаюсь сама, то не узнаю
никогда в жизни, потому что капитан не расколется, а Марек будет и дальше
издеваться в образовательных целях. В конце-концов он докажет мне, что я
полная кретинка, которая должна мыть кастрюли, не вмешиваясь в
необыкновенные происшествия. Он не примет во внимание то, что это
необыкновенные происшествия вмешиваются в меня.
Муж продолжал храпеть с упорством достойным удивления. Я отправилась
на кухню заварить чаю, и, когда высыпала его из банки в чайник, там что-то
блеснуло. Я это что-то достала, не люблю чужеродных тел в чае. Оказалось,
что это маленький ключик особой формы. Некоторое время я бездумно
разглядывала его, после чего вдруг посчитала предметом настолько
подозрительным, что, несмотря на несоответствующее время, посчитала
необходимым позвонить капитану. Откуда ключик в чае, который я лично
покупала в магазине и пересыпала из пачки в банку?
После долгих усилий я нашла капитана по одному из оставленных им
номеров.
- Я нашла в чае нечто похожее на ключик, - конспиративно сообщила я.
- Не понимаю, что это значит.
- В каком чае?
- Цейлонском.
- О, господи, где вы его нашли? В стакане? В чайнике?
- Нет, в банке. Он высыпался.
- Что за ключик?
- Маленький, - подумав сказала я. - Блестящий. Необычный.
- И что вы с ним сделали?
- Ничего, лежит здесь.
- На кой черт вы его доставали? - с неожиданным раздражением крикнул
капитан. - Вы думаете, у нас мало забот?! Ну, ничего, успокойтесь...
- Так я же спокойна, - разозлилась я. - Вы считаете, что его
следовало заварить? Может еще и проглотить?
- Нет, не глотайте... Немедленно спускайтесь в подвал...
Я ждала, что он скажет: "...закройтесь и оставайтесь там, пока мы не
разрешим вам выйти".
- ...и хорошо закройте все окна, - мрачно закончил он. - Голову даю
на отсечение, одно из них открыто. Вы совершаете недопустимые ошибки!
Злая, полностью сбитая с толку я спустилась вниз, проверила одно
окно, подергала другое и вернулась наверх. Для следственных органов афера
возможно и подходила к концу, а для меня каша заваривалась все крепче.
Чертов ключик блестел посреди стола.
- Что это? - спросил на следующий день муж, показывая на него
пальцем.
- Новый пакет для шефа, - обиженно ответила. - Трогать не советую.
- Чокнулась? Чтобы я до чего-нибудь подобного дотронулся! Издалека он
выглядит подозрительно. Маленький и блестит. Опять кто-то принес?
- Не знаю, на этот раз, кажется, я. По-моему это что-то такое же
обременительное, как и те фаршированные шедевры. Не надо его трогать.
- И не подумаю. Слушай, не пугай меня. Это значит, что каторга
продлится? Верх моих мечтаний - избавиться от всего этого! Мне приснилось,
что я остался твоим мужем и пришлось тебя поселить в моей пломбе!
- Кошмары снятся от переедания... Сплюнь, чтоб не сглазить. Понятия
не имею, что происходит, и могу тебя торжественно заверить - с меня
хватит.
- Одна радость, что выспался...
Мы блуждали по квартире Мачеяков в состоянии угрюмой решительности,
чувствуя себя так, будто мы уже умерли и на веки вечные приговорены к
чистилищу. Все казалось нам лучше, чем это ожидание. Вероятно, в
конце-концов, мы бы помешались и впали в неизлечимую меланхолию, если бы
представление неожиданно не закончилось, как-раз в ту минуту, когда ничто
не указывало на какие-либо перемены.
Около пяти вечера к дому подъехал обыкновенный фиат, из него вышел
капитан в штатском, собственной неподдельной персоной. Мы как раз кушали,
благодаря чему, переполох и колбаса нас чуть не убили. Глазам было трудно
поверить!
- Шутки кончились, - сообщил капитан. - Вы в свободны, в полном
смысле этого слова.
Я не успела спросить его, в каком смысле, потому что он сразу подошел
к столу, взял ключик, вставил его в запертый ящик секретера, открыл его, с
минуту в нем покопался и нашел в глубине шкатулку. Он тут же ее открыл. Не
ожидая ничего плохого я ко всему этому присматривалась. Открытая шкатулка
оказалась пустой.
То, что случилось потом, было вовсе непонятно. Капитан прибыл не сам,
с ним были двое, один из которых молчал, как скала, а второй принял живое
участие в разговоре. Очень нескоро до меня начало доходить - то, что
когда-то находилось в шкатулке, исчезло, пропало, кто-то это украл, и, что
