по всем правилам, этим человеком должна быть я!..
Если бы не этот чертов ключик, подозрения могли бы пасть на
таинственного взломщика, но, по неизвестной причине, ключик оказался в
моем распоряжении. А капитану я позвонила только для дезориентации
противника.
- Если б я знала, что из этого выйдет, даю вам слово, выбросила бы
его на улицу, - сказала я разнервничавшись. - Что хоть это было? Что я
украла?! Вы должны мне сказать хоть это!
- Полковник расскажет, - буркнул капитан. - Я лично считаю, что это
не вы, но официально исключать этого нельзя...
- Ну хорошо, а почему не я? - обиженно вмешался муж, посчитав
несправедливым, что его не подозревают.
- Вы отпадаете, у вас не было возможности. И вообще, убирайтесь
отсюда! Берите все свое, оставьте чужое, чем быстрее вы исчезнете, тем
лучше. Вы - к полковнику...
- Замечательно. Полковник очень обрадуется, когда я приду к нему
босиком, в ночной рубашке, - злорадно заметила я. - Все мои вещи у
любовника.
- У меня свои только подштанники, - одновременно забеспокоился муж. -
То есть, извините... Остальное осталось у того лысого паразита, то есть, у
гримера...
Выражение с которым посмотрел на нас капитан стоило запомнить на всю
жизнь! Никогда еще милиция на меня так не смотрела. Свежая трудность
появилась от того, что вместе с нами меняли и одежду, это ускользнуло от
внимания заинтересованных лиц, теперь преодоление непредвиденных
препятствий вызвало некоторое замешательство.
Но в результате энергичных действий, у полковника я появилась
полностью одетой.
- Вся ответственность за вас лежит на мне, - сообщил он холодным
голосом. - Было решено ваше участие в этом деле официально не отмечать,
кроме всего прочего, для вашей безопасности. Последствия таковы, что все
исходит от меня, будто я и был женой, я за вас отвечаю. Вам это ясно?
Мне было ясно. Я выразила ему сочувствие и принесла соболезнования.
Он за меня отвечает, а я тут краду из шкатулок что ни попадя...
Полковник не стал ходить вокруг да около и задавал вопросы прямо, в
конце-концов, мне удалось из них выяснить, что вся шайка поймана, чета
Мачеяков и пан Паляновский в панике во всем признались, их примеру
последовал шеф со своими сообщниками, после чего взорвалась бомба. Все
упомянутые перепуганными преступниками предметы нашлись, пропало лишь то,
что было в шкатулке. И кроме того, пропало загадочным образом.
- Господи, да скажите же наконец, что там было! - в отчаянии
потребовала я. - Глупо будет, если я предстану перед судом не зная, что
сперла!
- Так вы еще не знаете? Двадцать шесть штук бриллиантов, стоимостью
около ста тысяч долларов. Точно оценить трудно, потому что их нет.
Если он хотел меня потрясти, это ему удалось. Бриллианты, лежащие в
шкатулке, в доме где я жила больше трех недель... Я призналась в обладании
ключиком от этой шкатулке, и мало того, куш стоил сто тысяч долларов! Ни в
чем подобном меня еще ни разу не обвиняли.
- Минутку, - сказала я, полностью выбившись из колеи. - Вы не
ориентируетесь, когда я это украла?
- Да. Примерно. Сразу после визита в магазин Яблонекса. Строго между
нами, что вы там делали?
К счастью, за последние месяцы в магазине Яблонекса я была
единственный раз и достаточно легко вспомнила зачем. Я увидела на витрине
черную брошку, какую давно хотела, и зашла, чтобы ее купить, но отказалась
от этого намерения, не зная, для кого ее в сложившейся ситуации покупаю,
для себя или для Басеньки. Я во всем призналась полковнику.
- Одного не пойму, - добавила я. - В Яблонексе же не продают
настоящие бриллианты? Или я украла поддельные?
- Наоборот. Украли настоящие и заменили на поддельные. Мне очень
жаль, но на вас тоже падает подозрение...
Из дальнейшего разговора мне удалось понять, в чем состояла вся соль.
Чета Мачеяков свое состояние потихоньку помещала в бриллианты, часть из
которых происходила из довоенных лет, была унаследована от предков,
прадедов и прабабок, остальное добыто при помощи различных махинаций за
последние годы. Басенька держала их в маленькой деревянной шкатулке в
ящике секретера. Меняясь со мной, она собиралась забрать их оттуда, но
произошло недоразумение с ключиком. Ключик был только один. Муж покинул
дом первым. Басенька решила, что по ошибке он взял ключик с собой, не
успела с ним связаться, вместо него с минуты на минуту должен был прибыть
двойник, пан Паляновский ждал вместе со мной, она растерялась и ушла,
понадеявшись, что муж забрал и бриллианты. От этого и волнение у любовника
и большая часть упущений, пан Паляновский тоже нервничал, не зная судьбы
сбережений. Утешало их одно - даже если бы мы и взломали ящик, шкатулки бы
не нашли. Ее открывал особый механизм, включаемый только ключиком. Самое
большее, что мы могли сделать - испортить замок. Кроме того, содержимое
шкатулки должно было почивать в кармане у мужа.
Вскоре успокаивающие мысли испарились. Оказалось, что у мужа нет не
только бриллиантов, но и ключика. Он оставил его дома, в другом ящике
секретера, и думал, что Басенька об этом знает, потому что он ее
предупреждал. Но Басенька не знала. В переполохе и спешке по массовому
производству выбрыков, эта информация не задела ее внимания. Они тряслись
за свои бриллианты до того момента, когда, вернувшись, нашли ключик на
месте и шкатулку в тайнике. Они пересчитали бриллианты, их было ровно
двадцать шесть, и успокоились. После этого результат экспертизы был для
них громом среди ясного неба...
Оценивающий драгоценности милицейский эксперт был в курсе событий,
интересовался тем, что увидит, и с нетерпением ждал добычи. Он немедленно
занялся бижутерией Басеньки и содержимым шкатулки и сразу понял, что в ней
лежат двадцать шесть очень хорошо отшлифованных стеклышек, вероятнее всего
из Яблонекса. Как Мачеяки, так и пан Паляновский в первую минуту не хотели
в это поверить и пытались бросить на милицию подозрение в жутком обмане,
потом подозрение перенесли на меня и на мужа, потом поссорились между
собой и опустили руки. Брошенное на меня подозрение подтвердилось тем, что
у меня, как оказалось, тоже был ключик. Неблагородная подмена благородных
камней никем не обсуждалась, потрясение Мачеяков говорило само за себя.
- Ну хорошо, но откуда, черт побери, этот ключик появился в чае?! -
разволновалась я. - Он же был только один! Они подбросили его специально,
из вредности??
- Этого, извините, никто не знает, - грустно заметил полковник. - Их
ключик был у них. Получается, что ключиков было два, но откуда взялся
второй - неизвестно. Его могли сделать вы. Вы могли и бриллианты
подменить, раз были в Яблонексе...
- И я выковыривала их там из предлагаемых украшений? Насколько я
знаю, россыпью их не продают!
- Вы могли и купить несколько ожерелий, или еще что-то, а наковырять
дома. Теоретически эту возможность тоже надо принимать во внимание. Тем
более, что их не просто украли, а заменили на стекла, что опять-таки
указывает на вас. Вам было ни к чему, чтобы кража раскрылась, как только
вы покинете дом.
Мне становилось то жарко, то холодно.
- Теоретически возможно, - признала я. - Но вы же сами знаете, что
это чепуха!
- Чепуха, - согласился полковник. - Тем более, что официально вы в
этой операции вообще не существуете, в качестве жены выступаю я, выходит
так, что я и украл эти бриллианты. Как вы думаете, что мне теперь делать?
Мне становилось еще жарче и еще холоднее.
- Взломщик, - с душераздирающим стоном подсказала я.
- Да, взломщик несколько ослабляет подозрения. Но это должен быть
кто-то из шайки, посторонний преступник не морочил бы себе голову с
подменой. Только тот, кто боялся, что после того как факт кражи откроется,
поднимется такой шум и переполох, который всех деконспирирует. Или тот,
кого они легко могли раскрыть. Но шайка сидит вся, а бриллиантов ни у кого
не нашли. Теперь вы сами видите, что получается из того, что вы не
раздумывая реализуете любую идею, которая придет вам в голову...
Я попыталась хоть как-то выбраться из-под обрушившейся лавины
обвинений:
- Во-первых, не любую, во-вторых, эту последнюю шутку придумала не я,
а в третьих, одного вы достигли наверняка - даже если я действительно их
уперла, под тяжестью подозрений, до конца жизни ими не воспользуюсь. Ради
бога, нельзя ли их найти, хоть для того, чтобы доказать мою невиновность?!
- Заверяю вас, что этого мы желаем также горячо, и не только из-за
вашей невиновности. Тем не менее, вы под подозрением и должны с этим
считаться. Если вы собираетесь куда-то поехать, ничего не выйдет.
- И в Сопот нельзя? - уныло спросила я через минуту.
- Что-что?
- В Сопот...
- Одна?
- Нет не одна...
Полковник задумался и вдруг посмотрел на меня с чрезвычайным
интересом:
- Ах да, в Сопот езжайте. Но предупреждаю, больше никуда!
- Не думаете же вы, что я сяду в лохань и попытаюсь бежать в Швецию!
- разозлилась я. - И вообще, пусть капитан найдет тот кусок картона со
следом ботинка и ищет по ботинкам, а не по драгоценным камням! Чтобы след
не затерли, я заклеила его целлофаном...
- Мы вам за это очень признательны, - ехидно остановил меня
полковник, - также, как и за ценные указания. Не преминем
воспользоваться...
Свежая мысль о том, что при подозрении в краже такого размера меня
должны сразу посадить, посетила меня лишь к вечеру, когда я направлялась в
скверик, на встречу с Мареком. Отношение полковника ко мне казалось
странным. С одной стороны, он уперся, что я коварно увела сто тысяч
долларов, а с другой - отпускает на побережье. Одну. Сопровождения мне не
дал, ни одна собака мной не интересовалась, никто за мной не следил, что
все это значит?..
- Хуже всего, что от волнения я даже не попыталась его спросить о
непонятном. Половины до сих пор не пойму, - с горечью сообщила я, когда ко
мне подсел Марек и мы медленно ехали по темным улицам нижнего Мокотова. -
По дороге мне удалось кое-что выжать из капитана, кое о чем я начала
догадываться после вопросов, которые мне задавали, но потом все заслонили
бриллианты, остальное забылось. Мне кажется, что это еще не конец аферы.
Про взломщика милиция ничего не знает, а кроме того, не вижу главаря всего
предприятия. Раньше я думала, что это шеф, но нет, не похоже. Я начинаю
думать, что главного так и не поймали. Мне ясно, как это происходило. Они
переправляли все, что попадалось, под подходящим прикрытием. Дега и Коссак
проходили как олени на водопое, иконы - как чеканка на патриотические
темы, шпага придворного Зигмунта Августа вероятно выбиралась в путешествие
в виде чупаги, а в рукояти ее был рубин с кулак величиной. Кто-то это
скупал или воровал, потом кто-то переделывал, кажется, именно у шефа была
мастерская по производству этих художественных произведений, но все это не
вяжется с передачей ему пакета... Потом кто-то искал людей, отправляющихся
в путешествие. Все это наверняка было перемешано, все занимались всем, но
кто-то должен был все организовать и за всем следить. Кто? И зачем капитан
гоняется за комодом? Но самое странное не это...
Марек терпеливо, ничем не выдавая своих эмоций, слушал.
- А что? - спросил он, когда я остановилась, чтобы подозрительно на
него посмотреть.
- Они разрешили мне додуматься до всего, - пробормотала я через
минуту. - Полковник не слепой, он прекрасно видел, о чем я догадываюсь, и
вообще этим не интересовался. Он не посадил меня за бриллианты. Позволил
самостоятельно раскрывать разные служебные тайны. Что ему от этого? Он не
тот человек, который делает все не думая, у него должна быть цель, но
какая? Пока я вижу одну...
- Ну? Какую?
- Главарь существует Его не поймали. И этот главарь - ты. Зная, что я
все тебе расскажу, он попытался спугнуть тебя моей болтовней, надеясь, что
ты ошибешься. Так всегда делают с самыми закоренелыми преступниками,
которым ничего не пришьешь. Ты должен ошибиться сейчас, убить меня,
возможно на это он и рассчитывал. Не знаю, где мы, но место мне кажется
подходящим, никак не пойму, почему я тебя не боюсь. Где мы?
- Кажется на Садыбе. Тут ворота кооперативных садов. Никто не ездит,
можно остановиться.
Я развернулась задом к воротам, въехала в заросли сорняков и
остановила машину. У меня возникали все новые идеи. Марек выслушивал мои
рассуждения с явным интересом, возможно, заметив в них долгожданные
симптомы мышления.
- Одного я никак не пойму, - продолжала я, немного сменив тему. - Что
случилось с таможенниками, напились, что ли? Как можно было не обратить
внимания на такую мазню?!
- Это я могу тебе объяснить.
- Как?! Ты знаешь?
- Примерно. Мне удалось додуматься. Это не предназначалось для
вывоза...
Как всегда он остановился на некоторое время, после чего начал
объяснять. Все оказалось неописуемо сложным.
- Предприятие было довольно разветвленным, а все заинтересованные
лица соблюдали основы конспирации, не встречаясь друг с другом. Один из
ближайших помощников шефа перепугался, от того, что милиция
заинтересовалась его братом, стянувшим мешок муки с государственной
мельницы. Помощника учили, что для золота, прежде всего, надо показать его
вес. Желая побыстрее избавиться от опасного товара, он показал вес, что
получилось не лучшим образом. Не имея понятия о начинаниях Мачеяков, он
отправил пакет обычным путем и воспользовался чужим человеком, как
посыльным. Что касается картин, их качество никого особенно не заботило,
порядочные люди из лучших побуждений посылают и не такую мазню. В данном
случае, это должна была быть семейная реликвия для кого-то эмигрировавшего
еще до первой мировой войны, скорее всего, еще несовершеннолетним...
- Ну ладно, а рамы?.. - растерялась я. - Кто видел такие рамы?!
- У них было даже письмо, в котором эмигрант просил сделать рамы для
картин из камня с поля его предков...
- Мрамор с поля?..
- Это деревня под Хенчиным, рядом с каменоломнями...
Довольно долго я не могла прийти в себя. Трюк с пакетом для шефа от
начала до конца превосходил человеческое понимание.
- Откуда, ради бога, ты все это знаешь?
- Какой там знаю, догадался. До этого легко было додуматься...
Я обиженно и недоверчиво посмотрела на него:
- Конечно, додуматься легко... А легче всего было догадаться о мешке
муки. После краж муки с мельниц всегда бывают такие последствия. Все
нормально. Ты меня в могилу вгонишь... Слушай, а зачем им было меняться на
нас? Зачем им это понадобилось?
- А ты не догадалась?
Я чуть не задохнулась:
- Послушай-ка, сокровище мое, - разозлилась я. - Если бы все
догадывались до всего самостоятельно, в мире не было бы ни тайн ни
неожиданностей. Никакая информация не понадобилась бы, а пресса и радио
разорились. Перестань меня учить! Да, догадываюсь, они тоже догадывались,
что за ними следят, и решили незаметно исчезнуть. Пожалуйста, это я знаю.
Но зачем?!
- Что зачем?
- Исчезать! Зачем?! Что они собирались сделать за то время, пока их
не было. Что-то же хотели, мне теперь никто не докажет, что они заперлись
в лесной избушке и втроем занимались любовью! А исчезали, чтобы не смущать
молодых милиционеров!!!..
- Конечно нет, им надо было другое. А как ты считаешь? Подумай, с
какой целью?
От злости меня посетило вдохновение:
- Выкапывали в лесу спрятанные сокровища, - раздраженно сообщила я. -
Встречались с контрабандистами на какой-то из границ. Собственноручно в
укрытии изготавливали мазню. Убили кого-то. Обокрали музей. Обделывали
свои делишки.
- Вот, очень близко. Именно обделывали делишки. Подумай, если у них
намечалась сделка, они хотели что-то купить или украсть... Или заменить
картины, оригиналы на копии, возможно в церкви, или еще что-нибудь...
- Да, они не могли это сделать, зная, что за ними следят. Ладно, будь
по-твоему, я догадываюсь, что они делали полезные приобретения, спокойно,
без помех. Это действительно было так срочно и так выгодно, чтобы
заниматься трюком с заменой?
- А если у них было несколько срочных дел? Если в последние месяцы их
деятельность была затруднена, если они боялись милиции и не имели свободы,
если добра собралось столько, что об утрате они и думать не хотели?..
- Понятно, миллионы рядом, а добраться нельзя. Даже если они и купят
что-то, переправить не смогут, потому что за ними следят. И шефу не
отнесут, и вообще ничего не сделают. А не мог эти сделки провернуть кто-то
другой? Обязательно они?
- Все считали, что за ними следят. Кому-то была нужна свобода
действий, вот они ее и получили. Благодаря этому, после многих месяцев
проволочек, они смогли увидеться с разными людьми, получить у них всякие
ценные вещи, завербовать новых, чистых людей, выезжающих за границу...
- А!.. Все, кто с ними встречался, засвечивались и контролировались?
- Вот именно. А им надо было столкнуть все оставшееся имущество,
потому что они собирались ликвидировать предприятие. Ты понятия не имеешь,
насколько подвижны они были, объехали всю Польшу...
- Им приходилось избегать гостиниц и самолетов, чтобы не называть
имен, - заметила я. - Скорее всего, они ночевали у частников. В Кракове
купили иконку, в Познани уговорили кого-то отвезти посылку в Париж...
- Примерно так все и было. Только умножь все на десять. Ну и самое
главное, они должны были встретиться с тем, кто охранял остатки баронских
сокровищ, и встретиться так, чтобы его не обнаружить. То есть тайно.
- Что ж, я действительно неплохо догадалась. А во второй раз они
хотели проделать то же самое?
- А как ты думаешь?
- Лично я думаю, что они хотели смыться. Доделать кое-что, домой не
возвращаться и исчезнуть в синей дали. Зная, что никто за ними не следит,
милиция сидит в кустах и наблюдает за подставными мужем и женой. Так?
- Вот видишь, как легко догадаться, стоит только подумать...
- Подожди. У меня снова не сходится. Я правильно думаю, что комод
как-то связан с мифическим главарем?
- Возможно и правильно.
- А мифический главарь связан с бриллиантами?
- Не знаю, тоже возможно.
- В таком случае, опять какая-то бессмыслица. Зачем я здесь? Может
все дело в тебе? Если ты не главарь, может ты подменил бриллианты?
Испугавшись павшего на меня подозрения, ты помчишься в милицию и во всем
признаешься, чтобы спасти меня. Как ни крути, у меня получается, что ты
здесь замешан, и я не знаю, кто здесь я - ловушка, приманка или упрек
совести?
- Может, что-то еще? Например, допинг.
- Как это? Для кого?
- Для тебя. Допинг для мышления. Ты не желаешь оставаться под
подозрением, начинаешь думать...
- Много я надумаю, кот наплакал. Того, что я надумала до сих пор, он
как-то в расчет не принимает. На кой черт мне подбрасывать ключик в свой
чай?
- Ты же его достала, а в чае его никто не видел.
- Поэтому капитан так разозлился?
- Возможно...
- Ну, хорошо, а взломщик? Стояли люди у дома, или нет? Если стояли,
должны были его увидеть! Мало того, ключик в чай тоже кто-то бросил,
причем в последний момент, потому что банкой я пользовалась все время. Не
зря капитан ругал меня за открытое окно! Почему не разбирались, влазил ли
кто-то в окно? Они перестали следить?
- Возможно и перестали. Нужны-то были не вы, а настоящие Мачеяки.
- Значит, у меня нет доказательств того, что кто-то влез и подбросил?
Меня можно бесконечно пугать подозрениями?
- Да, можно.
Я на минутку остановилась, пытаясь освоиться с новыми ощущениями.
- Так я на это не согласна, - твердо решила я. - Извините. Сделай
что-нибудь!
Марек засмеялся:
- Ну и посмотри, как здорово ты исполнила желание полковника, не
зная, что ему надо...
Домой я возвращалась полная подозрений и сомнений, с чувством
отвращения ко всем бриллиантам мира. Обидевшись на то, что меня
подставляют, я сказала:
- Поехали в Сопот. Лучше послезавтра. Если полковник с таким
энтузиазмом дал разрешение, что-то там произойдет.
Насчет сглазить, у меня оказался особый талант...
Я сама выбрала себе комнату со стороны улицы, из-за вида на море.
Когда я представила себе шум машин, подъезжающих ночью к Гранд Отелю
напротив, и попыталась поменяться на комнату в боковом крыле, оказалось,
что все занято. Пришлось с шумом мириться.
Девушку, живущую рядом, в первый раз я увидела на четвертый день
всеобщего помешательства. Я появилась в коридоре как раз тогда, когда она
закрывала свои двери. Она закрыла их, посмотрела на меня и удалилась в
сторону лестницы. Я, естественно, присмотрелась к ней и испытала
облегчение при мысли, что на этот раз имею дело не с девкой, а с
порядочным человеком, для которого красота сама по себе ничего не значит.
Девушка была очень красивой. Скорее всего ее следовало бы называть
женщиной, потому что ей могло быть и 35 лет, чего, ясное дело, по ней не
было видно, и о чем не догадался бы ни один мужчина. Выглядела она на 25,
пользовалась дорогой косметикой и имела асимметричные брови, которые
прибавляли ей красоты. Кроме того у нее были красивые волосы, прелестная
фигура, она была очень худой, гибкой, какой-то чертовски ловкой и
подвижной. Мне показалось, что в ней есть нечто знакомое, вызывающее
неприятные ассоциации, хотя наверняка я не видела ее ни разу в жизни. У
меня хватило сообразительности ничего о ней не говорить.
В следующий раз я увидела ее в тот же день вечером, когда мы, как
всегда опаздывая, спускались на ужин. Она поднималась наверх, мы
столкнулись на лестничной клетке. Я не стала проверять, какое впечатление
она произвела на Марека, мне было достаточно того впечатления, которое
произвел на нее он. Этот взгляд на него и сразу же на меня... В мире не
найдется женщины, которая не знала бы, что это значит, у меня возникли
смешанные чувства.
- У нее интересно раскрашены глаза, - сказал он, усаживаясь за
столик. - Ты заметила? Теперь так модно?
Я кивнула, наполнившись легкомысленным удовлетворением. Если бы он
ничего не сказал, я бы забеспокоилась - девушка бросалась в глаза, а он
замечал все.
- У нее несимметричные брови, и она умело это подчеркивает, -
ответила я. - Она прибавляет выражение лицу. Глаза у нее действительно
раскрашены неплохо, и я пока не могу найти никакого недостатка, который
можно было бы подсунуть тебе под нос. Кроме того, что она намного старше,
чем выглядит.
- Откуда ты знаешь? Вы знакомы?
- Нет, я ее в первый раз вижу, и вообще не знаю, кто это. Она живет
рядом с нами. Я просто к ней присмотрелась.
- Выглядит она всего на двадцать восемь, - критически заметил он. -
Но по-моему, ей тридцать два...
- Тридцать пять, - безжалостно поправила я, - а может и шесть. Я в
этом разбираюсь.
Больше мы про девушку не говорили, были более интересные темы. Однако
не следующий день я утвердилась в мысли, что Марек ей глянулся. На это
неумолимо указывали незаметные признаки. Я самого начала знала, что его
должны уводить, особенно личности агрессивные и уверенные в себе, но из-за
этой черепахи я чуть не лопнула от злости. Было в ней что-то такое...
После ужина я задержалась. Мы опять заканчивали последними, как
опоздавшие. Кто-то предложил ей партию в бридж, за одним столиком уже
играли, а за другим искали четвертого.
- Может быть вы?.. - сказал нам с надеждой известный композитор.
Я собиралась отказаться, но Марек меня опередил.
- Сыграй, - предложил он, - ты же любишь, и давно не играла. Хочешь?
Я заколебалась. У меня появились плохие предчувствия. Она тоже
играет, береженого бог бережет, но не выманиваю ли я волка из лесу?..
- А ты как? - осторожно спросила я.
- А я с удовольствием посмотрю. Я предпочитаю болеть. Сыграй,
сыграй...
Эта агитация показалась мне немного подозрительной, но композитор уже
не отставал. Я взяла карты, девушка попала ко мне в партнерши и села
напротив, женщины против мужчин. Марек поставил себе кресло рядом со мной.
Собственно говоря у меня не было к ней никаких претензий, она пока не
сделала мне ничего плохого, а красоту ее я могла в конце концов и
простить.
- Накажем мужиков, хотите? - добродушно предложила я.
- Охотно, - ответила она улыбаясь уголком рта, тоже как-то
несимметрично. Асимметрия казалась главной чертой ее красивого лица.
Понятно, что в карты я смотрела только одним глазом, а вторым
присматривалась к партнерше. Играть она умела, это не вызывало сомнений.
Мы бы конечно обыграли мужчин, если бы она не пробросилась. Она надолго
задумалась, держала карты в руке, противник очень долго колебался, делать
импас под даму или нет, импас был бессмысленным, все показывало, что он
этого не сделает, я бы и сама держала готовой эту малку, но он вдруг
решился, положил валета, а она, не смотря ни на что, сбросила валета.
Когда карта ложилась на стол, она уже опомнилась, но не успела
отреагировать.
- Ох! - крикнула она и со страхом закрыла лицо рукой. - Ну, знаете!..
Вы не должны были импасовать! Извините меня...
- Ничего, - ответила я вместе с противниками. - Я знала, что вы
положите то, что держите в руке, потому что на стол вы не смотрели. Я и
сама так могу. Ерунда, все равно мы их обыграем.
- Наглые бабы, - подвел итог композитор.
Ее жест позволил мне заметить один недостаток в ее сказочной красоте.
У нее были деформированы два ногтя на правой руке, на среднем и безымянном
пальцах. Из-за тщательного маникюра это не бросалось в глаза, и я
подумала, что двух ногтей для создания неприязни мне может не хватить.
В Марека с этого момента будто что-то вселилось. До сих пор он сидел
тихо, а теперь вдруг оживился и начал ей ассистировать. Зажигал ей
сигарету, заказывал кофе, подвигал пепельницу, почти готов был усесться с
нею, чтобы согреть. Он окружил ее облаком внимания большим, чем меня, как
бабку на базаре, и было видно, что она принимает это как явное ухаживание.
Я знала, как к этому относиться, и если бы это была противная старая
мымра, я не имела бы ничего против, кто знает, может в моем сердце даже
проснулась бы жалость, но в присутствии ее внешности во мне поселился
протест. Где-то внутри, меня грызла ядовитая змея.
Мощный, красивый, прекрасный удар я получила на следующий день, перед
обедом. Красясь у зеркала над умывальником, через закрытые двери я
услышала, как он обхаживает ее в коридоре. Мерзкая дива видимо вернулась
из города, у нее были какие-то пакеты, что-то у нее упало, естественно,
она выбрала для этого как раз тот момент, когда он вышел из комнаты. Я
слышала, как он вошел к ней, помогал освободиться от этих пакетов,
возможно, снял с нее плащик, наверняка повесил, и, кто знает, не снял ли
он туфли с ее паршивых ножек. В эту минуту я бы не вышла, даже если бы
комната загорелась, скорее погибла бы в пламени. Я разбираюсь в жизни и
понимаю, что имеет смысл, а что - нет.
Но все-таки у меня никогда не было добродушного английского характера
и никогда я не любила изображать достойную сожаления жертву. Моральные
муки никогда не были для меня желанным испытанием. Я не стала надолго
откладывать выяснение отношений и сразу бросилась на него выпустив когти,
сразу после выхода на прогулку, на парапете первой же встретившейся
набережной.
- Послушай-ка, сокровище, - зловеще сказала я. - Я к тебе уже
привыкла и поверила, что ты будешь любить меня до конца света. Что
означают эти афронты?
- Какие афронты? - искренне удивился он, как типичный мужчина. - Что
ты имеешь в виду? Не понимаю.
Для меня это было слишком. Последние события, в которых я принимала
непосредственное участие, прикончили бы и слона-флегматика. Сначала я две
недели панически переживала в образе чужого человека, боясь не того, кого
следует, потом на меня падает подозрение в краже бриллиантов и милиция
предостерегает, что если я не отдам бриллиантов, дело кончится плохо,
потом в мои руки попадает великолепный блондин, я настраиваюсь на из ряда
вон выходящий роман, сама испытываю глупые чувства, и тут дорогу мне
переходит сногсшибательная дива, чудо красоты, и блондин немедленно
оказывается обыкновенным мужчиной, жеманность и кокетство которого, я
терпеть не собиралась! Не дай бог!
Я разволновалась. К скандалам у меня всегда был талант. Придуманное
счастье слушало, сначала недоуменно, потом с живым интересом, а потом
отреагировало полностью неожиданно.
- Так ты ревнивая?! - он обрадовался, как будто было с чего.
Тоже мне, повод радоваться... Естественно, ревнивая!
- А ты думал нет?
В жизни я никого еще так не смешила, как его этим адом. В высшей
степени расстроенная, я присматривалась к его нетактичным приступам
веселости, задумываясь о том, что, черт побери, он видит смешного в моих
протестах против обслуживания мерзкой гарпии. Успокоиться он не мог. Это
уже было нетипично, и, в довершение, вместо того чтобы восстановить мое
внутренне равновесие, он сказал:
- Ты же сама надеялась, что в Сопоте случится что-нибудь
необыкновенное. Потерпи и увидишь.
Бог свидетель, я имела в виду совсем не то! В заигрывании с
прекрасной гетерой не было ничего необычного, как раз наоборот, было бы
необычно не обращать на нее внимания. Но его слова прозвучали как-то
удивительно таинственно, настолько таинственно, что полностью меня
заблокировали. На дне души поселилось что-то интригующее, неопределенное,
нечто, что хоть и отодвигало в сторону вопрос амуров с гетерой, но
беспокоило в другом. Я вспомнила, что с таким блондином все должно
перевернуться с ног на голову, но отуманенная ситуацией, не посвятила
пророческому голосу достойного внимания.
- Хотя бы не занимайся ей так активно, - недовольно сказала я.
- Я не занимаюсь ей так активно. По отношению к ней я веду себя так
же, как и со всеми.
Он опять меня разозлил.
