ко потом приступили к осмотру внутренней проволоки.
- И ничего не обнаружили?
- Нечего было искать. Я затер следы крови.
- Чертовски неблагородно, Кэвел.
- Да, сэр. - Его реакция была хорошим предзнаменованием. - Затем я
посетил Брисона и Чиперфильда. Это пара прямых надежных характеров. На-
чинают пить в пять тридцать вечера и проливают виски мимо стакана, нали-
вая в него. Миссис Брисон дымит табаком, как заводская труба, а до этого
никогда в жизни не курила. Обстановка плохо скрываемого отчаяния, но все
прозрачно.
- Кто на подозрении?
- Генерал Кливден и полковник Уйбридж. Первый был во время убийства в
Лондоне. Хотя он появлялся всего два-три раза с тех пор, как стал рабо-
тать в Мортоне, но имеет доступ к секретным папкам и, возможно, знает о
денежных затруднениях Хартнелла. Странно также, что такой храбрый солдат
не вызвался войти в лабораторию первым вместо меня. Это его долг, а не
мой, он ведь управляет Мортоном.
- Слова "храбрый" и "солдат" не обязательно синонимы, - сухо заметил
Шеф. - Запомните, он доктор, а не воин.
- Да, это так. Я все же вспоминаю иных докторов, награжденных парой
медалей за храбрость. Но это так, между прочим. То же относится к Уйб-
риджу. Плюс его постоянное обитание в Мортоне. У него вообще нет алиби.
Грегори подозрителен, потому что слишком настойчиво возражал, когда отк-
рывали дверь лаборатории. Однако настойчивость, сама по себе столь оче-
видная, может снять подозрение, так же как и тот факт, что шкаф с укра-
денными культурами был открыт ключом, а у доктора Грегори, как полагали,
был единственный ключ. Что мы на самом деле знаем о Грегори?
- Очень многое. Каждый его шаг со дня рождения. Он не британский под-
данный, и это заставило нас с двойной строгостью проверять его. Это с
нашей стороны. Но перед приездом в Англию он занимался чрезвычайно сек-
ретной работой в Турине для итальянского правительства. Можете себе
представить, как его там проверяли. Он совершенно вне подозрений.
- И это должно заставить меня отказаться попусту тратить на него вре-
мя. Однако здесь имеется одна-единственная загвоздочка: расследование
показывает, что каждый из них вне подозрений. В любом случае имеются
трое подозреваемых. Думаю, у Харденджера тоже возникла мысль о ком-то из
них.
- Вы ему это внушили? Так?
- Не нравится мне игра, сэр. Не нравится, потому что Харденджер очень
открытый человек, и нет желания работать у него за спиной. Не хочется
намеренно путать и обманывать его. Харденджер очень проницателен, и,
чтобы не вызывать его подозрения, приходится тратить столько же времени
на маскировку, сколько на расследование.
- Не думайте, что мне это нравится, - со вздохом сказал Шеф, - но что
поделаешь! Мы столкнулись с умным и решительным противником, чье главное
оружие - таинственность, хитрость и...
- И сила.
- Ну хорошо. Таинственность, хитрость и сила. Мы должны победить про-
тивника на том поле, какое он сам выбрал. Необходимо использовать наи-
лучшие средства. Не знаю другого, кто решился бы поучать вас в таких ве-
щах. Таинственность. Хитрость. Сила.
- Пока я не перехитрил никого.
- Не перехитрили, - согласился Шеф. - С другой стороны, я не прав,
утверждая, что вы заварили кашу. Инициатива постоянно в руках преступни-
ков. Ну, какая разница, что вы полезнее самостоятельной работой, а Хар-
денджер полезен всей организацией полицейской службы. Организация требу-
ет вести расследование в официальных рамках, разбрасываться, лишает ини-
циативы, не сохраняет секретности - эти факторы уменьшают шансы на ко-
нечный успех. Тем не менее организация эта необходима и вам. Она делает
всю черновую работу, ведет обычное следствие, которое вы сами не могли
бы проделать. Кроме того, она отвлекает внимание и подозрение от вас,
поскольку Харденджер непреднамеренно сбивает с толку преступников, стре-
мящихся узнать о ходе расследования. Это уже хорошо. Вот и все, что я от
него хочу.
- Если он узнает об этом, сэр, то ему вряд ли понравится.
- Если узнает, Кэвел. А там уж моя забота. Кто еще на подозрении?
- Четверо техников. Но их всех видели вместе, и если предположить,
что убийца проник в лабораторию между шестью и семью часами вечера, то
они вне подозрений. Это касается пока только убийства. Харденджер сейчас
проверяет их действия буквально по минутам. Один из них мог быть приман-
кой, как и тысячи других. Приманке не обязательно иметь дело с лаборато-
рией номер один. Хартнелл тоже кажется вне подозрений. Его алиби нас-
только наивно, что кажется гениальным. Но все же у меня чувство, что с
ним творится нечто странное. Зайду к нему еще раз.
Затем Чессингем. Здесь - большой вопросительный знак. Для ассистента
ведущего химика его зарплата не фонтан. А он содержит большой дом, имеет
служанку и держит дома сестру, которая смотрит за его матерью. Служанка
появилась два месяца назад. Его мать, между прочим, в очень плохом сос-
тоянии. Доктор утверждает, что перемена климата могла бы ей добавить
несколько лет жизни, а она утверждает, что не хочет никакой перемены.
Очевидно, не хочет затруднять сына, который, она знает, не может для нее
ничего сделать. Возможно, Чессингем хотел получить деньги, чтобы отпра-
вить мать лечиться. Я даже уверен в этом. Семья у них очень дружная. Не
хотелось бы, чтобы ими занимался Харденджер. Нужно узнать счет Чессинге-
ма в банке, неотрывно следить за его перепиской, проверить у местных
властей, получал ли он водительские права, проверить в армейском соеди-
нении, где он служил, водил ли он когда-либо грузовик, и, наконец, про-
верить, числится ли он в списках местных ростовщиков. Он, конечно, зака-
бален не Тариэлом и Ханберри, крупными акулами, но в радиусе двадцати
миль от его дома существует и дюжина других. А Чессингем никогда не ухо-
дит далеко от дома. Возможно, он берет деньги взаймы у какой-нибудь лон-
донской конторы почтой.
- И это все, что вы хотите? - спросил Шеф с нескрываемой иронией.
- Считаю все это существенным, сэр.
- В самом деле? А как оцениваете отличное алиби, представленное им:
фотографии прохождения Юпитера? Может ли это с точностью до секунды ука-
зать на его присутствие дома? Верите вы этому?
- Верю только, что эти снимки точно скажут, когда они сделаны. Но не
обязательно Чессингем был дома в момент фотографирования. Он не только
прекрасный ученый, но и необычайно умный парень с золотыми руками. Он
сделал сам себе автоматический фотоаппарат, радио и телевизор. Он пост-
роил рефлекторный телескоп, даже сам шлифовал линзы. Для него не соста-
вило бы труда сделать механизм автоматической съемки в определенных ин-
тервалах. Мог и кто-то другой делать снимки вместо него, если он отлу-
чался. Чессингем слишком умная птица, чтобы сразу сказать о снимках и
обеспечить ими себе алиби. Он притворился в разговоре со мной, что не
сразу вспомнил о них. Он решил, что слишком подозрительно выглядит, что
снимки уже просушены и обрезаны.
- Вы, наверное, не поверите самому святому Петру, Кэвел. Не так ли?
- Возможно, и поверил бы, представь апостол совершенно независимых
свидетелей, подтверждающих имеющееся у него алиби. Дать кому-нибудь пре-
имущество находиться вне подозрений такая роскошь, какую не могу позво-
лить себе. Вы знаете это, сэр. И у Чессингема не будет этого маленького
преимущества, так же как и у Хартнелла.
- Гм. - Он внимательно вгляделся в меня из-под густых бровей и вдруг
отрывисто спросил: - Истон Дерри исчез, потому что слишком близко был к
огню. Интересно, много ли вы скрываете от меня, Кэвел?
- Почему вы об этом спрашиваете, сэр?
- Бог его знает. С моей стороны наивно об этом спрашивать. Даже если
бы вы все сказали. - Он налил себе виски и, не отхлебнув, поставил ста-
кан. - Что за всем этим кроется, мой мальчик?
- Шантаж. В том или ином виде. Наш приятель с дьявольским микробом и
ботулинусным вирусом в кармане имеет самое прекрасное оружие для шанта-
жа, какое только видел мир. Возможно, ему нужны деньги, крупная сумма
денег. Если правительство хочет получить эти культуры обратно, то при-
дется раскошелиться и заплатить непомерно крупную сумму. И еще дополни-
тельный шантаж: если правительство не согласится на его условия, он про-
даст культуры какой-либо другой стране. Надеюсь, что это так. Опасаюсь
лишь одного - что мы имеем дело не с преступником, а с сумасшедшим. Не
возражайте, что безумный не смог бы все это организовать, иные из них
гениальны. Если это безумец, то наверняка обуреваемый благородной идеей,
что человечество должно уничтожить войну или война уничтожит человечест-
во.
В этом случае опасность будет, как понимаете, наименьшей: Англия вы-
нуждена будет уничтожить Мортон или я уничтожу Англию. Нечто в этом ду-
хе. Может прийти по почте письмо в одну из больших национальных ежеднев-
ных газет с сообщением, что он владеет культурами и какие дальнейшие ша-
ги предпримет.
Шеф взял стакан виски и внимательнейшим образом стал разглядывать со-
держимое, будто предсказатель, ищущий ответ в магическом кристалле.
- Что заставляет вас так думать? Я говорю о письме.
- Ему придется так поступить, сэр. Давление - сущность шантажа. Наш
приятель с опасными культурами бактерий нуждается в гласности. Напуган-
ное население окажет такое страшное давление на правительство, что тому
останется только подчиниться или сразу подать в отставку. Ведь есть чего
ужасаться, это понятно всякому сведущему.
- Где вы находились между девятью сорока пятью и десятью часами се-
годня вечером? - резко спросил он.
- Где был я... - Так же пристально я глядел на него, как он только
что, затем тихо сказал: - В отеле "Вогоннер" в Альфингеме. Разговаривал
с Мэри, Харденджером и констеблем в штатском по фамилии Джонсон.
- Я впадаю в старческий маразм, - раздраженно покачал головой Шеф и,
достав лист бумаги с полки над камином, протянул его мне: - Лучше прочти
это, Пьер.
Обращение по имени означало, что дела оборачиваются скверно. И в са-
мом деле, все складывалось очень и очень скверно. Хуже некуда. В Агент-
ство Рейтер пришло послание, отпечатанное на машинке заглавными буквами:
"Человечество должно уничтожить войну, или война уничтожит челове-
чество, - так начиналось послание. - Сейчас в моей власти уничтожить са-
мую опасную форму войны, которую когда-либо знал или узнает мир, - бак-
териологическую войну. У меня в распоряжении восемь ампул токсина боту-
линуса, которые я взял сутки назад в Мортонском исследовательском центре
близ Альфингема, Уилтшир. Сожалею, что были убиты двое, но не очень пе-
чалюсь: что значат две жизни, когда на карту поставлена судьба всего че-
ловечества? Умело использованное содержимое только одной из этих ампул
может полностью уничтожить жизнь в Англии. Я буду бороться с огнем ог-
нем, уничтожу зло силой зла.
Мортон должен прекратить свое существование. Оплот Антихриста должен
быть уничтожен, чтобы не осталось камня на камне. Я призываю прекратить
отныне все эксперименты в Мортоне, а здания, в которых идет эта злая ра-
бота, взорвать динамитом и разровнять бульдозером. Вы передадите по ут-
ренней программе радио Би-биси подтверждение и согласие завтра в девять
часов.
Если меня не послушают, вынужден буду предпринять эффективные шаги, о
которых не смею даже думать. Но я пойду и на это. Это воля Единственно-
го, который велик и желает навсегда покончить с войной на земле, и я яв-
ляюсь исполнителем его воли. Человечество должно быть спасено челове-
чеством". Я дважды перечел послание и положил лист. Значит, Макдональд.
Никто за пределами Мортона не знал, что было украдено восемь ампул.
- Ну и как? - спросил Шеф.
- Безумец, - сказал я. - Абсолютно тронутый. Обратите внимание на
изысканный стиль текста.
- О боже, Кэвел! - Лицо Шефа посуровело, а серые глаза стали злыми. -
При таком сообщении вы только делаете... слабую...
- Что вы хотите от меня, сэр? Чтобы я надел саван и посыпал голову
пеплом? Конечно, это ужасно, но этого и следовало ожидать. Или чего-то в
этом роде. Если когда и нужно задуматься, а не впадать в эмоции, то
именно сейчас.
- Ты прав, - вздохнул он. - Конечно, прав. И чертовски точен оказался
в своих предположениях!
- Послание доставили по телефону из Альфингема? Между девятью сорока
пятью и десятью ноль-ноль вечера?
- Извини, но я готов подозревать самого себя. Послание пришло в Рей-
тер, в Лондон. Очень медленно продиктовано. В Рейтере сочли это шуткой,
но на всякий случай дали знать в Альфингем. Новость о краже и убийстве
еще не опубликована официально - типично армейская глупость. Половина
Уилтшира уже несколько часов знает об убийстве. Знают и на Флит-стрит.
На запросы Рейтер они отказались дать комментарий, но именно это и убе-
дило Рейтер, что в воздухе пахнет жареным. Около двух часов, веришь или
нет, они ходили вокруг да около, спорили, нужно ли печатать об этом в
газетах. Запрещение пришло сверху. Они известили Скотланд-ярд, оттуда
сообщили мне. Уже за полночь. У меня оригинал сообщения. Думаешь, это
безумец?
- Возможно, у него и недостает пары винтиков, но мозги варят прекрас-
но. Он уверен, что гласность посеет ужас и окажет нужное воздействие, а
чтобы потом еще более ужаснуть, делает вид, будто не знает, что в трех
ампулах находится дьявольский микроб. Если общественность узнает, что он
в действительности обладает дьявольским микробом и может по ошибке ис-
пользовать его, то устроит истерику и даст ему все, что угодно, лишь бы
он возвратил ампулы.
- А вдруг он на самом деле не знает, что обладает дьявольским микро-
бом? - Никогда раньше я не видел Шефа таким нерешительным, мрачным и
взволнованным. - У нас нет уверенности, что ему все известно, - сказал
он.
- А я уверен. Ему все известно. Кто бы он ни был, а знает. Вы хотите
скрыть письмо от печати?
- Мы выиграем время. Как ты говорил, ему нужна гласность.
- А само преступление? Проникновение, убийство.
- Об этом к утру будет в каждой газете, газетчики уже на улицах.
Местные уилтширские корреспонденты пронюхали обо всем еще рано утром. В
итоге мы не могли ничего сделать, остановить новость уже никак нельзя.
- Весьма любопытно будет понаблюдать за реакцией населения. - Я допил
виски, встал. - Должен ехать, сэр.
- Чем будешь заниматься?
- Скажу вам, сэр. Должен бы начать с Брисона и Чиперфильда, но это
отнимет много времени зря. Они не заговорят. Слишком боятся за жизнь
своих детей. Кроме того, уверен, они и не видели человека, который их
заставил пронести людей в ящиках, да и этих они не видели. Начну опять с
работающих в лаборатории номер один. Сделаю пару телефонных звонков
Кливдену и Уйбриджу. Смутно намекну, посмотрим, как они прореагируют.
Затем пойду к Чессингему, Хартнеллу, Макдональду, Грегори и техникам.
Ничего умного, ничего оригинального. Буду брать на испуг, сделаю вид,
что многое знаю. Нужно найти хотя бы малую зацепку у любого из них. За-
тем такого я затащу в подвал, разберу на части и добьюсь признания.
- А если ты ошибаешься? - Шеф в задумчивости уставился в пространс-
тво.
- Тогда снова соберу. Если сумею, - спокойно ответил я.
- Мы никогда не пользовались такими методами, Кэвел.
- Но мы никогда и не имели дело с лунатиком, который может нас сте-
реть в порошок.
- Так, так, - покивал он головой. - Кто станет первым объектом твоего
внимания?
- Мистер Макдональд. Не считаете ли вы странным, сэр, что из всех ос-
новных действующих лиц лишь один Макдональд не бросил на себя ни единой
тени подозрения? Это очень любопытно. Возможно, он забыл о себе, когда
наводил подозрения на других? Наш мир необычайно грязен, и я немедленно
настораживаюсь, когда вижу человека чище свежевыпавшего снега. Шеф молча
посмотрел на меня, затем глянул на часы.
- Когда возвратишься, поспи пару часов.
- Высплюсь, когда верну дьявольский микроб на место.
- Трудно долго продержаться без сна, Кэвел, - сухо сказал он.
- Я все быстро закончу. Обещаю. Через тридцать шесть часов дьяволь-
ский микроб будет в Мортоне.
- Через тридцать шесть часов... - Он долго и многозначительно молчал.
- Если бы это сказал кто-то другой, я рассмеялся бы ему в лицо. Но тебя
я слишком хорошо знаю. И все же... тридцать шесть часов! - Он покачал
седой головой. Воспитанный в старых традициях, он был слишком вежливым,
чтобы обозвать меня дураком или хвастуном. - Дьявольский микроб, гово-
ришь... А как же... а как же с убийцей?
- Важно вернуть эту страшную культуру бактерий. Это главное. А убийс-
тво сейчас дело второе: кто убил - сам или другому поручил, - пусть те-
перь остерегается.
- Я больше за тебя опасаюсь. Будь предельно осторожен, Кэвел, не мне
тебя учить, но учти: преступник умнее и опаснее тебя. - Он протянул руку
и коснулся моего рукава чуть ниже левого плеча. - Полагаю, ты не расста-
ешься с "хэкати" и ночью. Я ведь не давал тебе разрешения на ношение
оружия.
- Я им только беру на испуг, сэр.
- Доводить людей до сердечных приступов не значит пугать. Не задержи-
ваю тебя, мой мальчик. Как Мэри?
- Хорошо, сэр. Передает вам привет.
- Из Альфингема, конечно. - Он на минуту забыл, что я был единствен-
ным подчиненным, который не съеживается под его суровым взглядом. - Не
одобряю, что ты вмешиваешь в эту историю моего единственного ребенка.
- Мне нужно на кого-то опереться. Кроме Мэри, не на кого. Вы знаете
свою дочь так же хорошо, как и я. Она не любит нашу профессию, но чем
больше не любит, тем больше труда стоит держать ее в неведении. Она счи-
тает, что мне нельзя оставаться одному. Словом, последние сутки она об-
ретается в Альфингеме.
Шеф пристально поглядел, тяжело кивнул и повел меня к выходу.
Макдональд - большой, грузный человек, в возрасте далеко за сорок, с
хорошей гладкой кожей лица и наигранно твердым взглядом, какой часто
встречается среди определенного слоя праздных землевладельцев, большую
часть времени проводящих на открытом воздухе, в седле, охотясь на лисиц.
У него были рыжеватые волосы, рыжие брови, рыжие усы, а полное глад-
кое лицо, покрытое красноватым загаром, указывало на его пристрастие к
вкусной еде, хорошему винному погребу, ежедневному бритью и на пошалива-
ющее сердце. Несмотря на высокомерие, на гусарство, Макдональд был до-
вольно привлекательным субъектом, но в тот момент он выглядел не лучшим
образом. Да и кто выглядел бы хорошо, протирая заспанные глаза при
встрече непрошеного гостя в шесть шестнадцать утра.
- Приветствую. - Возможно, я выбрал не то слово.
- Какого черта! С чего это вы приходите сюда и барабаните в дверь в
кромешной тьме? - возмутился Макдональд, еще плотнее запахнул халат и
поежился, вглядываясь в рассветные сумерки, чтобы убедиться, что это
действительно я. - Кэвел! Что это, черт возьми, значит?!
- Прошу прощения, Макдональд. - Я терпеливо и вежливо пытался нала-
дить разговор. - Конечно, время неподходящее, но нам серьезно надо пого-
ворить.
- Нет на свете ничего столь важного, черт возьми, из-за чего стоит в
такое время вытаскивать человека из постели, - зло сказал он. - Все, что
мне известно, я уже сообщил полиции. Если есть еще вопросы, то можете
увидеть меня в Мортоне. Простите, Кэвел. До свидания. Или доброе утро. -
Он сделал шаг назад и хотел хлопнуть дверью перед моим носом.
Терпение мое лопнуло. Я сунул пятку правой ноги в дверь раньше, чем
был повернут ключ, и резким толчком д0 распахнул ее. Удар по больной но-
ге дверью был довольно ощутим, но это ничто по сравнению с болью, кото-
рая досталась от двери Макдональду. Он схватился за локоть и заплясал
танец дервиша с подходящими к данному случаю проклятиями. Выкрики были
впечатляющи. Я вошел в дверь, но прошел еще десяток секунд, пока он
осознал, что я стою рядом.
- Убирайтесь, - зарычал он с искаженным от боли лицом. - Вон из моего
дома сейчас же!.. Вы... - Он хотел ударить меня в пах, но я пресек его
попытку.
- Двое убиты, Макдональд. На свободе безумец, имеющий возможность
увеличить эту цифру до двух миллионов. У вас есть шанс не попасть в их
число. Мне немедленно нужно получить от вас кое-какие разъяснения.
- Ему нужно! Да кто ты такой?! - Его толстые губы изобразили полуус-
мешку, полугримасу. - Все знаю, Кэвел. Изгнан из Мортона за то, что не
мог держать язык за зубами и держать пасть закрытой. Обыкновенный част-
ный детектив, рассчитывающий поживиться на крупном деле, вместо того
чтобы заниматься маленькими грязными бракоразводными делишками. Бог зна-
ет, как вы пробрались сюда, но я позабочусь, чтобы вас вышибли отсюда с
треском. Кто вам дал право допрашивать меня? Вы не полицейский. Где ваши
документы? Покажите! - Все это он произносил с презрительной издевкой.
Я не мог ему предъявить никаких документов, но зато вытащил "хэкати",
считая, что этого будет достаточно для прекращения показного шума и уг-
роз. Но получилось иначе. Зря я думал, что этого будет более чем доста-
точно доктору Макдональду.
- Боже! - засмеялся он отвратительным, отнюдь не похожим на звон се-
ребряных колокольчиков смехом. - Размахивать пистолетом! В шесть утра! А
дальше что? Дешевый приемчик. У меня есть номер вашего телефона, Кэвел,
клянусь господом! Один звонок старшему инспектору Харденджеру поставит
вас на место, мистер дешевый мелкий детектив.
Он и после работы старался, очевидно, соблюдать точность: возможно, я
и был дешевым, но все же на пару дюймов выше него и несколько тяжелее.
Телефон стоял на столике рядом. Он сделал два шага к нему, а я один к
Макдональду, направив пистолет чуть пониже груди. Когда он прыгнул на
меня с большим складным ножом, я успел отскочить, и он тут же рухнул на
пол. Удар был жестокий, мне это даже самому не понравилось, но мысль о
безумце с дьявольским микробом не нравилась мне еще больше. Нужно было
беречь каждую секунду. Позже, когда все кончится, я принесу извинения
Макдональду. Но не сейчас. Он катался по полу, обхватив руками живот,
скуля от боли и пытаясь глотнуть широко раскрытым ртом воздух. Через ми-
нуту он сделал попытку встать на ноги, все еще держась за солнечное
сплетение и задыхаясь. Лицо его посерело, а глаза налились кровью.
Злость на него прошла.
- Вам крышка, Кэвел, - прохрипел он, задыхаясь. - Слишком много вы на
себя берете. Нападение без причины... - Он вздрогнул и умолк, увидев
приближающуюся к лицу рукоять "хэкати". Инстинктивно он закрыл лицо обе-
ими руками, но тут же застонал от боли, получив удар под ложечку. На
этот раз он лежал бездыханным дольше прежнего, а когда наконец, шатаясь,
поднялся на ноги, то выглядел довольно неважно. - Его глаза по-прежнему
светились яростью, но теперь в них был еще и страх. Подняв "хэкати", я
сделал два шага к нему. Макдональд машинально отступил на столько же на-
зад и, наткнувшись на кушетку, тяжело плюхнулся на нее. Лицо его выража-
ло гнев, возмущение и боязнь получить еще удар. Мы оба злились. Я - за
свой поступок, он - потому, что вынужден был подчиниться мне. Макдональд
не хотел говорить, но оба мы знали, что он заговорит.
- Где вы были, когда убили Бакстера и Кландона? - спросил я, все еще
держа наготове "хэкати".
- Узнайте у Харденджера, - вяло ответил он. - Дома. С тремя друзьями
играл в бридж. Почти до полуночи.
- С друзьями?
- Старый сослуживец, местный доктор и викарий. Этого вам достаточно,
Кэвел? - Вероятно, он приходил в себя.
- Никто лучше докторов не разбирается в смертях. Раньше и священники
лишались сана за это. - Я поглядел на серый набивной ковер: если кто
уронит бриллиантовую галстучную булавку в такой ворс, то придется вызы-
вать ищейку. Потом произнес спокойно: - Гляньте на рисунок этого ковра,
доктор. Пятьсот фунтов зарплаты не дают возможности покупать такие ков-
ры.
- Вы приехали меня оскорблять, Кэвел? - К нему возвращалось самообла-
дание, а я хотел только, чтобы он не вел себя глупо и не схлопотал еще.
- Тяжелые шелковые портьеры, - продолжал я, - стильная мебель, прек-
расная хрустальная люстра, большой дом. Спорю, что весь он богато обс-
тавлен. Откуда у вас деньги, доктор? Играете в пульку? Шулер?
Он с минуту глядел на меня так, будто собирался послать к черту, я
даже приподнял "хэкати" ровно настолько, чтобы заставить его отказаться
от своего намерения.
- Я холостяк, иждивенцев не имею. Могу потрафить своим вкусам, - за-
дыхаясь от гнева, сказал он.
- Счастливец. Где были прошлой ночью между девятью и одиннадцатью ча-
сами?
- Дома, - нахмурившись, сказал он.
- Уверены?
- Конечно, уверен. - Он, по-видимому, решил, что лучше всего и безо-
пасней изобразить скрытое негодование.
- Свидетели есть?
- Я был один.
- Всю ночь?
- Всю ночь. Моя домработница приходит утром в восемь.
- Это может плохо для вас обернуться, отсутствие свидетелей.
- На что вы намекаете? - озадаченно спросил он.
- Скоро узнаете. Вы не водите машину, доктор, не так ли?
- Как ни странно, вожу.
- Но в Мортон ездите в военном автобусе?
- Да, я предпочитаю... Это вас не касается.
- Верно. А какую машину вы водите?
- Спортивный автомобиль.
- Какой марки?
- "Бентлик-континенталь".
- "Континенталь". Спортивный автомобиль, - я буравил его взглядом, но
он уставился в ковер - возможно, все же обронил бриллиантовую булавку
- Ваш вкус к машинам такой же, как и к коврам.
- Это старая машина. Подержанная.
- Когда купили?
- Какое это имеет значение? Под что вы подкапываетесь, Кэвел? - резко
спросил он.
- Когда купили?
- Два месяца назад. Или три. - Он вновь уставился в ковер.
- Говорите, машина старая? Сколько ей лет?
- Четыре года.
- Четыре года! Такой "континенталь" не продают по цене консервной
банки. Он стоит пять тысяч фунтов. Откуда у вас появилось пять тысяч
фунтов три месяца назад?
- Наличными я заплатил всего тысячу, а остальные буду отдавать три
года. Так многие покупают, вы это знаете.
- Расширенная кредитная система после долгих уговоров. Это для таких,
как вы. Для меня и мне подобных это считается дорогой покупкой. Давай-
те-ка поглядим на ваше дорогостоящее соглашение. - Он показал мне дого-
вор. Беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться в правдивости его
слов. - Какое у вас жалованье, доктор Макдональд? - спросил я.
- Немногим больше двух тысяч в год. Правительство не очень щедро.
Он перестал возмущаться и злиться. Интересно, почему?
- Итак, после уплаты налогов и вычета прожиточного минимума у вас не
останется и тысячи в конце года, а в три года вам не набрать трех тысяч.
И все же, согласно соглашению, вы должны в три года выплатить четыре с
половиной тысячи плюс проценты. Как вы думаете решить эту математическую
шараду?
- У меня имеются два страховых полиса, по которым я получу в будущем
году. Сейчас их вам покажу.
- Не беспокойтесь. Скажите лучше, доктор, чем вы так расстроены?
- Я не расстроен.
- Не врите.
- Ладно, вру. Да, я взволнован, нервничаю. Ваши вопросы подействуют
любому на нервы. Возможно, он и прав.
- И почему это вас так волнует, доктор? - спросил я.
- Почему? Еще спрашивает! - Он со злобой взглянул на меня и снова
уткнулся в ковер, снова принялся за поиски бриллиантовой булавки. - Мне
не нравится тон ваших вопросов. Мне не нравится, куда вы клоните. И ни-
кому бы не понравилось.
- А куда это я клоню?
- Не знаю. - Он помотал головой, не поднимая глаз. - Вы хотите дока-
зать, что я живу не по средствам. Не знаю. Не знаю, куда вы клоните.
- Глаза у вас нынче красные, доктор, и, простите, от вас несет виски
так, будто вы всю ночь пили. Провели ночь за бутылкой? Нет, положительно
вам пошла на пользу пара ударов в солнечное сплетение. Любопытно, а вы у
нас всегда считались умеренно пьющим. Вы были один всю ночь, а умеренно
пьющие не пьют в одиночестве. Именно поэтому они и умеренные. Вы одиноко
пили ночью, и пили много, доктор. Любопытно, почему? Волновались? Ожида-
ли появления Кэвела с его назойливыми вопросами?
- Перед сном я обычно немного выпиваю, - сказал он, оправдываясь и
по-прежнему разглядывая ковер. Теперь он пытался скрыть выражение лица.
- И представьте, не стал от этого алкоголиком. Много ли - один стакан-
чик?
- Или два, - поддакнул я, - но когда стаканчик превращается в целую
бутылку виски, то это уже не стаканчик. - Я огляделся и спросил: - Где
ваша кухня?
- Что вы...
- Черт возьми, не тяните.
- Пройдите прямо.
Я вышел из комнаты и очутился в безупречно сияющем сталью и никелем
чудовище, которое предназначалось для операционной, но в последний мо-
мент почему-то превратилось в кухню. Это тоже требовало денег. В сияющей
раковине нашлось убедительное доказательство, что доктор Макдональд не
ограничился перед сном стаканчиком. Почти пустая бутылка виски с валяю-
щейся рядом отвинченной металлической пробкой. Грязная пепельница, пол-
ная смятых окурков сигарет. Услышав за спиною шаги, я оглянулся. У поро-
га стоял Макдональд.
- Ладно, - устало сказал он. - Да, я пил. Пил несколько часов подряд.
Я не привык к подобному, Кэвел. Я не полицейский. И не военный. Два
страшных убийства. - Его передернуло: если он играл, то играл отлично. -
Бакстер многие годы был моим лучшим другом. Почему его убили? Остановит-
ся ли убийца на этом? Знаю, что может натворить этот дьявольский микроб.
О боже! У меня есть все причины волноваться. Даже слишком много причин.
- Это так, у вас была причина, - согласился я, - и даже сейчас имеет-
ся. Впрочем, я уже напал на след преступника. Возможно, вы будете его
следующей жертвой. Об этом стоит задуматься.
- Ради бога, убирайтесь и оставьте меня в покое, бессердечный сатана,
- простонал он.
- Ухожу моментально. Держите двери на замке, доктор.
- Вы еще пожалеете, Кэвел. - Едва я сообщил о своем намерении уйти,
он снова расхрабрился. - Посмотрим, будете ли вы таким наглым, когда вас
вызовут в суд и обвинят в насилии.
- Не болтайте глупости, - коротко бросил я, - никогда вас и пальцем
не трогал. Никаких следов нет, значит, вы на меня наговариваете. Но и
тут я вас опережу.
Я вышел из дома. Увидел очертания гаража, где должен находиться
"бентлик", но меня он ни в коей мере не интересовал. Если люди хотят
иметь симпатичную, неброскую и обычную машину для воровских или тайных
дел, то никогда не будут брать в кредит "бентлик-континенталь". Я оста-
новился у телефона-автомата и под предлогом уточнения адреса Грегори
сделал два коротких звонка - Уйбриджу, который, я знал, не мог помочь
мне, и - Кливдену, который и дал нужный адрес. Оба они весьма нервно
