Сан-Антонио.
Причесывая жирафу.
Глава 1
- Дамы и господа, примат, которого вы здесь видите, вопреки всякой оче-
видности, не обезьяна. Разве обезьяны разговаривают? Нет, дамы и госпо-
да! А это странное существо говорит, и мы представим вам доказательство
этого.
- Послушай,- сказал я, обращаясь к мохнатому существу, сидящему посреди-
не площадки,- скажи несколько слов нашей дорогой публике.
Огромное существо, бородатое, толстокожее, с длинными волосами на затыл-
ке и с голой верхушкой черепа, с налитыми кровью глазами, с толстыми гу-
бами, с испорченными и вставными зубами, с мощными мускулами, огромным
животом и тяжелыми веками,- это существо подняло голову и сказало:
- Какая сегодня забавная публика!
Совершенно необъяснимая, эта не слишком умная фраза вызвала бурю апло-
дисментов.
Тогда чудовище подняло тяжелую, покрытую вьющимися волосами голову.
- Все в порядке, парни! - заявило оно.- Не надо проводить манифестации в
публичном месте. Не забывайте, что мы находимся посредине площади, и,
если поднимется купол, вас обрызгает свет звезд!
Снова гром аплодисментов.
- Однако то, что он говорит,- верно,- заметила одна дама, сидящая внизу.
Она оказалась итальянкой.
Я вмешался:
- Безусловно, мадам, этот индивидуум говорит как любой из нас. И он ду-
мает. Он умеет считать! Хотите доказательства?
Я нагнулся к монстру:
- Сколько будет пятью шесть, джентльмен?
Его брови нахмурились, а взгляд помрачнел.
- Двадцать девять! - наконец ответил он.
- Вы немного недосчитались, джентльмен. Это будет тридцать!
- А удержание в пользу фирмы, дружок? - заметил примат.- Ты это будешь
выкладывать из своего кармана?
Смех среди публики.
- Вы можете убедиться, дамы и господа, что этот джентльмен не лишен
чувства юмора. Вывод: это действительно человек.
- Если у какой-нибудь красотки есть сомнения на этот счет,- заявил
монстр,- она может прийти ко мне в фургон после представления, и я со-
вершенно бесплатно докажу ей, что я мужчина.
Снова бурные аплодисменты.
Я поднял обе руки в положение "я вас понял".
- Леди и джентльмены! - продолжал я.- Если я заостряю ваше внимание на
том, что присутствующий здесь индивидуум - самый настоящий мужчина, нас-
тоящего телосложения, то это лишь потому, и вы сами убедитесь в этом,
что его поведение и поступки в еще большей степени, чем его внешность,
могут заставить вас сомневаться в этом.
Этого мужчину зовут Беру. Ему сорок лет, и его родители были совершенно
нормальными людьми. Его отец был сельским полицейским, мать - сиделкой.
Его младший брат работает в береговой охране, а он, дамы и господа,-
кладезь! В первый раз в жизни вы будете присутствовать при совершенно
уникальном номере - булимии. А точнее так: присутствующий здесь Беру
способен проглотить все что угодно, за исключением металлических предме-
тов. При этом, когда я говорю о металле, я делаю исключение для ртути,
которая в соединении с любым вином - особенно "Божоле" - является его
весьма любимым напитком. Ртуть для него - настоящее лакомство, и он каж-
дое воскресенье ломает дюжину градусников и поглощает из них ртуть для
возбуждения аппетита.
Он держит рекорд Европы по булимии всех категорий сидячего положения с
тех пор, как один раз поглотил: тридцать две дюжины устриц вместе с ра-
ковинами, два женских зонтика, шляпу кюре, пластинку Жана Клода Паскаля,
французско-русский словарь, очки авиатора, тачку навоза, две восковые
свечи, шесть дохлых крыс, три горшка хризантем и фотографию Бриджит Бор-
до!
Я перевел дыхание, в то время как публика бушевала. Толстяк скромно кла-
нялся. Я прочистил горло:
- Особ, желающих предложить феномену предметы для поглощения, просят
спуститься на площадку. Месье Беру голоден. Дамы и господа, ведь он ни-
чего не ел в течение двадцати минут! Это значит, что то, что вы предло-
жите ему, будет с радостью принято.
Я вытер мокрый от пота лоб и ободряюще посмотрел на зрителей.
Они шепотом совещались.
Наконец, один из зрителей отважился и протянул что-то вроде миниатюрной
лопатки.
- А что это такое? - спросил я, разглядывая предмет.
- Шадела,- ответил проявивший инициативу. Я по-прежнему ничего не понял,
хотя меня считают очень образованным для моего возраста.
- А что вы называете шаделой, дорогой месье?
- Это печенье Боржуана.
Я вам не сказал, что в этот вечер наш цирк давал представление в Боржуа-
не (департамент в Ивер), на полдороге между Лионом и Греноблем, и что
толстяк и я в первый раз предстали перед публикой.
Его Величество проглотил печенье в два глотка. Зрители аплодировали сла-
бо, так как не находили в этом ничего особенного. Они сами в юном воз-
расте проделывали то же самое.
- Это безделица! - сказал я.- Ну же, дамы и господа, немного воображе-
ния, пожалуйста! Булимик в нетерпении. Если вы не успокоите его аппетит,
он начнет пожирать центральную мачту, и купол цирка обвалится на вашу
голову!
Подошел молодой человек, развязывая на ходу галстук. Не говоря ни слова,
он протянул его Ненасытному.
Беру жадно схватил его.
- Очаровательно,- сказал он.- Он полосатый, а я такие обожаю.
Он с аппетитом съел галстук, в то время как в рядах зрители дрожали от
восторга.
Я бросил взгляд на кулисы. Среди людей, обслуживающих арену, я заметил
крепкую фигуру месье Барнаби, директора цирка.
Он был одет в большой фланелевый костюм и огромную ковбойскую шляпу. У
него были вьющиеся бакенбарды и большой, заросший шерстью нос. Он курил
сигару лишь немногим короче Вандомской колонны. Этот вечер был испыта-
тельным: если номер пойдет, он нас оставит у себя, если же мы провалим-
ся, то можем рассчитывать на его прощальный поклон. Вот почему толстяк
должен был сделать все возможное для нашего успеха.
Разделавшись с галстуком, он затем уничтожил горшок с цветами под овации
публики.
- Вот это называется немного закусить после галстука! - бросил я.
Один тип, несколько жирноватый, подошел со своей каскеткой. Беру осмот-
рел ее.
- Она, кажется, как раз в меру жирная,- сказал он.- Он вцепился в нее
крепкими зубами. Но это - лишь манера выражаться, так как его "универ-
сальная молотилка" была более похожа на старый гребень, чем на колье из
жемчуга.
Я остановил его на втором закусе.
- Спасибо, джентльмены! - сказал я.- Демонстрация замечательная.
- Я хочу закончить козырек,- запротестовал Беру,- я обожаю его хруст.
Теперь публика заторопилась, неся разные штуки. Маленький старичок при-
нес свою палку, одна дама фотографию своей свекрови, ребенок протянул
программу вечера, а старая англичанка, протиснувшаяся на арену, дала
толстяку кусок пудинга собственного производства.
Огромный монстр стоически принимал все: пудинг, трость, фотографию,
программу. Он съел также подошву от ботинка, лист бумаги, велосипедное
седло, живую жабу, блюдечко, баранью кость, двадцать восемь метров кара-
мелек, пакет ваты, экземпляр ежемесячника "Дом и сад", букет гвоздик,
лифчик, шерстяной носок ручной вязки, две пряжки от пояса, пару подтя-
жек, игру в таро, кость цыпленка, шестнадцать гашеных марок, Полное соб-
рание сочинений Жана Кокто, чучело белки, коробочку ароматной мази, неч-
то вроде амулета, солнечные часы, пакет корма для попугаев, дипломати-
ческую ноту, четырнадцать призывов о помощи, "Вальпургиеву ночь", слу-
жебную лестницу, три толстенных книги, два луча солнцаЄ
Триумф, друзья! Иступленный восторг! Никогда ни Сара Бернар, ни Элвис
Пресли, ни Робинзон или Спингбоки не знали подобного успеха.
Толстяк, когда он в ударе, если его не остановить, способен проглотить
цирк, Боржуан и весь департамент Ивер целиком! В своем порыве, проглотив
вселенную, он может проглотить и самого себя!
Да, в этот вечер Беру был чем-то вроде конца света, или еще похлеще.
По сравнению с ним водородная бомба - маленький смирный кролик.
Мы выиграли, ребята! Я понял это по широкой, во все лицо, улыбке мистера
Барнаби.
Когда мы покинули арену, директор бросился к нам и стал с завидным рве-
нием растирать бицепсы толстяка.
- Черт возьми! - закричал он.- Это самый исключительный номер из всех,
которые я когда-либо видел! - Он быстро увел нас к своему роскошному
фургону.
О нем мне следует вам рассказать, братцы. Это Версаль среди фургонов.
Внутри он весь из мрамора, в нем есть центральное отопление, кондициони-
рованный воздух, ванная комната с плавательным бассейном вместо ванны,
гостиная двенадцать на шестнадцать метров, спальная комната, обтянутая
тисненым бархатом, кухня, по сравнению с которой кухня Раймонда Оливера
похожа на печку в кемпинге, и холл, полный доспехов и тигровых шкур.
Барнаби выразил нам свое удовлетворение. Беру получил комплименты и при-
нял их со своей обычной скромностью. Мадам Барнаби, самая что ни на есть
законная супруга большого босса, была в восторге от подвигов юного героя
и с вожделением смотрела на него своими студенистыми глазами. Эта "кра-
сивая" светловолосая кукла была примерно с полтонны весом и с лицом
столь же выразительным, как банка яблочного компота. Она подмазалась го-
лубым, зеленым, розовым, красным и, вероятно, использовала для этого
мастерок каменщика.
Бриллианты, которые она таскала на себе, гарантировали устойчивость бюд-
жета семьи минимум лет на двадцать, серьги напоминали люстры в салоне
Гранд-отеля в Париже, а браслеты были таковы, что она не в состоянии бы-
ла протянуть руку без опоры на треногу от пулемета. Что касается ее оже-
релья, то оно было похоже на цепь землемера, сделанную из массивного зо-
лота.
- Нет ли у вас питьевой воды? - спросил Беру, всегда готовый на флирт.
- Зачем? Вас переутомил ваш номер? - забеспокоился наш уважаемый патрон.
- О! Ни в коей мере,- запротестовал Напыщенный.- Только там была старая
англичанка, которая сунула мне кусочек невероятного пудинга.
К вашему сведению, я бы отправил в туалет всю британскую кухню, не при-
коснувшись к ней, а особенно этот пудинг, растертый с калом. К тому же
он, кажется, заплесневел. Короче, он потревожил желудок Беру.
Толстяк отправил себе в желудок большую порцию бикарбоната и, проглотив
лекарство, заявил, что теперь уже все газует, что и доказал, переключив-
шись на шампанское.
- Если бы у вас нашелся небольшой бисквит,- обратился он к мадам Барна-
би,- я был бы не против его съесть.
Это заявление полностью убедило директора, и он заговорил о нашей рабо-
те.
Мы были ангажированы на неплохой кусок в сто тысяч франков за представ-
ление. Я же, кроме работы конферансье, должен был еще причесывать жирафу
и сторожить слона, и, будучи всегда в превосходных отношениях с жирафоч-
ками и любя слоновую кость, я охотно принял это условие.
Нам предстояло золотое будущее, вроде вышитого платья мадам Барнаби.
Когда мы чокались бокалами, в дверь постучали. Метрдотель заявил нам,
что какой-то журналист просит об интервью.
Это был хороший признак.
Барнаби излил смех, как лопнувший томат.
- Пусть немедленно войдет!
Появился парень с бархатными глазами, который оказался не кем иным, как
моим другом Марком Перри из "Дофин Либерс". Это старый приятель, который
знает меня отлично.
- Вот так сюрприз! - воскликнул он со своей обычной манерой.- Когда я
увидел тебя на арене, я стал страшно икать.
Я выдал ему такой выразительный взгляд, что он был ошеломлен.
- Старина Марк! - закричал я, кинувшись ему на шею.
Сжимая его в объятиях, я шептал в его отверстия для окурков:
- Ни слова о том, что я флик, я потом тебе все объясню.
Перри - это тип, у которого столько сообразительности, что он не знает,
куда ее девать. Он оставался таким же невыразительным, как рыбье филе в
стеклянной банке.
- Вы знакомы? - удивился Барнаби.
- Мы - земляки,- объяснил я.
Марк сжал губы и заявил:
- Ваш номер, парни, исключительный! Соединенные Штаты широко распахнули
бы для вас двери!
- Падре ди дио! Не сейчас,- запротестовал Барнаби.- Мы с этими господами
проделаем тур по Европе: Италия, Швейцария, Германия, ГолландияЄ
Мы откупорили две бутылки "Поммери". Марк, у которого палец был всегда
на спуске фотоаппарата, сделал несколько снимков толстяка в домашней
обстановке.
Потом мы покинули нашего дорогого директора, чтобы вернуться в наш собс-
твенный фургон.
Очутившись в нашей усадьбе на колесах, Марк Перри тяжело оперся о стену.
- Ну и свиньи,- пробормотал он,- я надеюсь, ты расскажешь свою историю
вдоль и поперек, а?
Я упал в кресло, уронив на ковер руки, как брошенные весла (хорошая ме-
тафора, а?).
Что касается толстяка, то он убирал в шкаф свои брюки из кожи, а также
панталоны и пиджак из медвежьей шкуры.
- Послушай, мой дорогой Марк,- сказал я,- я буду с тобой откровенен, по-
тому что ты мой друг. Но если, к несчастью, ты напишешь хоть ничтожную
долю истории прежде, чем я дам тебе зеленую улицу, я заставлю тебя прог-
лотить свою авторучку и газету, в которой будет напечатана твоя статья.
Сообразил?
Марк провел рукой по вьющимся волосам и пожал плечами.
- Угрозы ни к чему,- сказал он.- Достаточно обращения к моему благоразу-
мию.
- Благодарю, братец.
Я вытащил из-под дивана бутылку виски.
- Вот, пропусти в себя глоток этого супергорячего, пока я расскажу тебе
обо всем. Ты - работник прессы и, вероятно, находишься в курсе всех краж
картин, которые произошли в различных музеях?
- Да, месье,- ответил Перри, вливая себе за галстук, который он по ошиб-
ке забыл надеть, сто грамм чистого солодового продукта.- Ты имеешь в ви-
ду того, кого мои парижские коллеги назвали Арсеном Люпеном Музеев?
- Совершенно точно. В Лувре украли Мане, в Тулузе - Коро, Фрагон украден
в Марселе, Сезанн - в Жесе в Провансе и Фра-Анжелико - в Лионе. Хоро-
шенький счет, понимаешь?
- Понимаю. Ты производишь следствие?
- Уже два дня.
- И ты нашел след?
- Не знаю.
Марк нахмурил брови.
- Нехорошо скрывать от меня, Сан-Антонио.
- Я ничего от тебя не скрываю. Я сказал грустную правду: я не знаю, на-
хожусь ли я на следе или нет.
- Но тогда что же ты делаешь в этом цирке?
- Я принюхиваюсь. Арсен Люпен Музеев действует с исключительным мастерс-
твом, никогда не оставляя ни малейшего следа. Но я вывел одно заключе-
ние, которое может оказаться полезным.
- Не дай мне умереть от любопытства,- умолял Марк.- Я чувствую, что сей-
час это случится.
- В каждом городе, в котором происходили кражи, цирк Барнаби давал
представление именно в тот день, когда исчезали картины.
Перри упал на диван и звонко поцеловал бутылку виски.
- Кроме шуток?
- Да. Может быть, дело идет о простом совпадении, заметь это.
- Нет,- тихо возразил Перри,- пять совпаденийЄ это слишком!
- Я тоже так подумал, и тогда мне в голову пришла мысль пожить немного
внутри цирка, чтобы поближе познакомиться с поведением каждого его
участника.
- И ты нанял булимика, чтобы он помог тебе?
- Совсем нет, этот проклятый господин, которого ты видишь, одетый в ха-
лат и поглощающий сэндвич, не кто иной, как мой сотрудник, главный инс-
пектор Александр-Бенуа Берурье.
Беру поклонился: он заканчивал день легким ужином.
- Беру,- пояснил я,- всегда обладал исключительным аппетитом, а в насто-
ящий момент у него еще завелись солитёры. Когда мы искали возможность
проникнуть в цирк, у него появилась эта идея. Судя по тому, как идут де-
ла, надо думать, что он попал в яблочко.
Марк был восхищен.
- Цирк отправляется в Италию? - спросил он.
- Да, сын мой. Италия - это страна музеев. Я надеюсь, что мы там что-ни-
будь да засечем.
- Ты будешь держать меня в курсе дела?
- Обещаю.
- Ты только подумай, как будет отлично, если я первым сообщу о затрав-
ленном зайце.
- Ты сможешь это сделать, когда я раскрою это дело, но в настоящий мо-
мент мы играем в молчанку.
Мы еще немного поговорили, но в конце концов Марк поднялся с дивана. Он
уже подошел к двери, когда заметил, что потерял электрическую лампочку
от своего фотоаппарата. Он встал на четвереньки, чтобы поискать ее, но
толстяк сконфуженно пробормотал:
- Прошу прощения, господин журналист, но мне кажется, что я ее съел.
Глава 2
Я не знаю, парни, жили ли вы когда-нибудь в цирке. В сущности, с вашими
идиотскими башками, в этом не было бы ничего удивительного.
Я отлично представляю вас в зверинце, братцы, между американскими ман-
густами и шимпанзе. Вы очаровательны в вашей красивой клетке! Вам меняют
подстилку два раза в день, так как обслуживание там роскошное! А кроме
того, плохо верится, но у публики доброе сердце.
Даже трудно себе представить, что они могут швырнуть вам на угощение. Но
пусть не это вас соблазняет, а чудесная жизнь без забот и огорчений!
Мы поочередно давали представления в следующих городах: Тур-де-Нин, в
Понде Боавуази, в Бойро и в Гренобле. Так как в последнем имеется музей,
я ожидал новой кражи, но как бы не так: было полное спокойствие. Повсюду
толстяк производил фурор со своим номером булимии. В нем пробудился ог-
ромный талант!
Время от времени, будучи в особенном ударе, он ошеломлял нас, поедая
червяков, промокательную бумагу или зонтик, но это была лишь забава, ес-
ли я могу так выразится. (А почему бы я не мог так выразиться? Вы не мо-
жете запретить мне это.) В каждом городе, где мы выступали, нас ожидал
триумф. Нашему появлению предшествовала необычайная реклама. Все ждали
толстяка, а журналисты осаждали его, лишь только появлялся Барнаби. Его
заставляли давать автографы, восхищенные дамы приносили ему в фургон ла-
комства: бараньи кости, битую посуду и тому подобное.
Примите во внимание: все эти вещи богаты кальцием.
Его Светлость существенно изменился. Теперь, став звездой, он свысока
посматривал на меня и принимал позы. Скоро мне придется им заняться!
Однажды вечером, это было, кажется, в Шамбери, он сказал мне:
- Я заявляю тебе, Сан-Антонио, что я собираюсь подать Старику заявление
об отставке.
Я нахмурил брови.
- В самом деле?
- Да, месье. Ты отлично понимаешь, что мне нет никакого основания тянуть
лямку в течение долгих лет, тогда как здесь я за два дня зарабатываю
столько, сколько за месяц службы в полиции.
- Как хочешь, толстяк.
- Это тебя огорчает? - обеспокоился Ужасный.
Так как я не ответил, он продолжал:
- Понимаешь, Сан-Антонио, нужно обеспечить себе старость. Мне нужно кор-
мить жену, а она ест почти столько же, сколько я, ты же знаешь.
- Есть только одна вещь, которую я понимаю, Беру: мы начали следствие, и
мы его закончим. Когда следствие будет закончено, ты сможешь делать все,
что захочешь.
Он нахмурился.
- Судя по тому, как сейчас идет дело, это твое следствие еще не скоро
будет закончено.
Тут он сказал сущую правду. Все, казалось, идет хорошо в этом цирке.
Каждый выполняет свою работу как можно лучше.
Теперь разрешите мне, раз уж мы заговорили об этом, рассказать вам о но-
мерах, составляющих программу.
Там юыли знаменитые клоуны Вома и Ранго; знаменитые антиподисты (эпитеты
взяты из программы) Градос; мадам Кавальери со своей легкой кавалерией;
профессор Пивуникони, престижератор; мисс Мугуэт и ее слоны; Эксобрутос
на воздушной трапеции и Спранет, первый жонглер мира.
Вот это спектакль!
Вначале нас приняли очень мило, но после огромного успеха Его Величества
люди стали сторониться нас. Тем более, что Барнаби изменил порядок номе-
ров. Отныне в звездах вместо Эксобрутоса ходил Беру. Все они были очень
недовольны и старались нам напакостить. Только мисс Мугуэт была любезна
с нами. Во-первых, потому, что я занимался ее животными, и, во-вторых,
потому, что она не осталась равнодушной к моему шарму. В особенности,
когда я устремлял на нее свой чарующий взгляд.
Это была совсем еще молоденькая девчонка, натуральная блондинка с голу-
быми глазами, выразительными губами и высокими скулами. Поверьте мне, ее
мамаша не поскупилась на ее грудную клетку, а также на ее возможности
отдавливать подушки. Я уже давно решил предложить себе эту богиню, и,
уверяю вас, скоро это произойдет.
Итак, в течение доброй недели мы блуждали по юго-востоку Франции без ма-
лейших происшествий. Наконец мы приехали в Италию. Я вел себя весьма
скромно. И не потому, что я не хотел привлекать чьего-либо внимания.
Единственным интересным фактом было то, что ни одна картина после Лиона
не была украдена. Может быть, Арсен Люпен Музеев уже заполнил свою кол-
лекцию и отказался от краж?
Цирк Барнаби раскинул свой шатер на площади Равиоло Ракуи в окрестностях
Турина.
Время проходило тихо и скучно. Беру храпел в фургоне в ожидании часа
представления, а я, взобравшись на высокую лестницу, расчесывал жирафу
Зо.
С моего насеста открывался обширный вид. Зо, доброе животное, на самом
деле менее опасна, чем можно было бы предположить.
Я привел ее в приличный вид и собирался слезать, когда увидел, как на
площадь въехала американская машина и остановилась у края нашего шалаша.
Из нее выдавился шофер в белой блузе и голубой кепи и подошел к фурго-
ну-кассе, в котором мадам Барнаби продавала билеты.
Я подумал, что это какой-нибудь представитель пьемонтского капитала пос-
лал своего слугу за билетами для своих щенят.
Но вместо того, чтобы оторвать ему билеты, мадам Барнаби указала ему на
фургон Градос.
Шофер направился туда и постучал в дверь. Ему открыли, и он вошел.
Вы меня, надеюсь, знаете? А если вы все же не знаете, то пойдите и сва-
рите себе два яйца, утренний соня.
С безразличным видом я приблизился к машине, чтобы взглянуть на нее. Ин-
тересно, что понадобилось ее владельцу? Путешественники, как говорят
журналисты, лишены поэзии, и у них нет привычки принимать важных визите-
ров.
Машина - "кадиллак", если вам это нравится, а если не нравится, я ничего
не могу поделать, черный снаружи и белый внутри. Приписана к Турину. Но-
мерные знаки у нее посеребренные, руль из позолоченного серебра, а кол-
паки колес из золота. Роскошная машина, можете себе представить. Украше-
ния внутри машины были из платины. Заднее сиденье отделено от переднего
литым стеклом, чтобы не смешивать тряпки с портфелем.
Мне бы хотелось, чтобы вы увидели внутренность этой машины! Сколько
угодно холодной и горячей воды! Погребок для вин! Телевизор, магнитофон,
машинка для поджаривания хлеба, сушилка для волос, гимнастический зал,
бильярдная, теннисный корт. Утонченность зашла слишком далеко. Имелась
даже статуя Виктора-Эммануила в углу салона, не знаю во сколько раз
больше натуральной величины. Короче говоря, эта машина была не для всех.
Шофер вышел из фургона в сопровождении Донато Градос-старшего, одетого в
темно-синий костюм. Кроме того, на нем была надета белая рубашка из шел-
ка и галстук тоже из белого шелка. В бутоньерке у него был искусственный
цветок. У него был очень элегантный вид, и он шел с профессиональной
легкостью, так как, по заверениям злых языков, он самый настоящий пед.
Донато и Поль Градос создали вдвоем экстраординарный номер.
Донато устроился на заднем сиденье "кадиллака", который тут же отъехал,
подняв тучу пыли. Да, мои красавицы, ваш Сан-Антонио был немного расте-
рян. О чем же подумал дорогой комиссар? С каких это пор ливрейные шоферы
занимаются доставкой артистов цирка? Нужно было разузнать по этому пово-
ду все.
С безразличным видом я подошел к фургону Градос и бросил взгляд в любов-
ное гнездышко этих господ.
Это была настоящая бомбаньерка: стены, обтянутые материей, мебель из
красного дерева, а на полу - персидские ковры. Поль - блондин, волосы у
него достигают шеи. Он был одет в кружевной халат.
Я не знаю, где он покупает губную помаду, но она замечательно придает
его губам естественный красный цвет.
Поль - фламандец, в то время как Донато увидел свет в Неаполе.
В тот момент, когда я рассматривал их дворец, Поль писал за маленьким
секретером в стиле Карла X, куря сигарету с золотым ободком.
Решив приглядывать за этими типами, я отправился наводить блеск на бивни
слонов при помощи замши. Мисс Мугуэт караулила меня поблизости, и не ус-
пел я проникнуть в детскую ее игрушек, как она появилась. На ней были
парчовые брюки, белый свитер и улыбка - тоже белая. (Здесь белое - это
не цвет, как утверждают шахтеры и продавцы угля.)
- Я помогу вам,- заговорила она,- так как Ипполит находится в дурном
настроении.
Ипполит - это ее самый большой слон, бестия в пять тонн весом и с отма-
хивателями от мошек столь же огромными, как занавес оперной сцены.
Она гладила его хобот, в то время как я чистил его бивни. Ипполит, в
сущности, добрый толстяк, в стиле Беру, но иногда он взрывается и тогда
становится невыносимым.
Я спросил у Мугуэт, что заставило ее заняться дрессировкой слонов, и она
ответила, что в этом виноват ее папа. Ее родитель сперва занимался де-
монстрацией блох, но после того, как он стал плохо видеть, он стал зани-
маться дрессировкой более крупных животных - сперва собак, затем тигров
и, когда зрение его стало еще хуже, слонов. Рабочая драма! После его
смерти Мугуэт продолжала предприятие - шесть индийских слонов в полном
расцвете сил.
Когда клыки Ипполита приобрели требуемую белизну, я решил, что настало
время заняться его хозяйкой.
Я приблизился к ней с четко выраженным видом, что должно было дать ей
понять о моих намерениях.
- Ему повезло, вашему слону,- проговорил я глубоким голосом.
- Почему? - пролепетала она.
- Потому, что вы его хозяйка. Мне бы очень хотелось быть на его месте.
- Какой же вы нахал! - запротестовала Мугуэт.
Моя рука обвилась вокруг ее гибкой талии (некоторые мои сотрудники при-
бавили бы "как лиана", но я предпочитаю воздержаться от этого).
- Я ваш главный и самый замечательный слон,- прибавил я, лаская ее та-
лию.
Я не знаю приходилось ли вам обнимать молодую женщину среди полдюжины
взрослых слонов. Должен вам заявить, что это впечатляюще.
- Эй, хватит лапаться, Джумба! - закричала она.
- Это не Джумба,- прошептал я, опрокидывая ее на сено.
Я не стану терять времени, описывая вам все номера высокой эквилибристи-
ки, которые мы продемонстрировали. К чему это, раз вы все равно не пой-
мете. Но девочка Мугуэт, между нами и зверинцем будет сказано, не боя-
лась таких упражнений.
Когда она вышла из помещения, в котором живут ее слоны, на ее одежде бы-
ла солома, и если у кое-кого после этого сено оказалось в ботинках, то у
нее оно было на волосах.
Я нашел Беру занятым поглощением спагетти. Это было что-то вроде трени-
ровки желудка. Он воодушевляется перед представлением.
Сидя в баре, я ожидал возвращения американской машины, но вместо этого
увидел Донато, вышедшего из такси и присоединившегося к своей "подруж-
ке".
Я не безумно богат, но охотно бы отдал свой текущий счет в банке, чтобы
узнать, куда он ездил. Так как это было пока невозможно, я стал наблю-
дать, что же произойдет дальше. Что-то говорило мне, что сегодня еще бу-
дут новости. Вы знаете, что предчувствие в нашем деле - это самое глав-
ное. Если бы у фликов не было чутья, 98 из 100 преступлений были бы не
раскрыты.
Когда наступил вечер, я устроился в углу парка и наблюдал за приходом и
уходом каждого. Так как парень Беру выступает в конце программы, то я
мог себе это позволить.
Представление открыла мадам Кавальери со своими дрессированными рыжими
лошадьми. Приятная особа эта мадам Кавальери! Она немного угловата для
своего возраста. У нее двенадцать детей и больной муж, который ничего не
делает. Его добрая жена воспитывает детей, а со старшими из них делает
номера.
Потом наступила очередь Спранета. Дьявольский жонглер! Единственный
жонглер в моей памяти, который одновременно жонглирует перьями павлина и
тяжестями в пять килограммов.
Он имел большой успех. Этот Спранет - англичанин. Жил он с одной дамоч-
кой, которая старше его,- Дафке. Она совершенно не говорит по-французски
и ревнива, как тигрица. Пока ее ростбиф проделывает свои номера, она
стоит за занавесом и наблюдает за ним, чтобы ему не пришла в голову
мысль сделать глазки какой-нибудь хорошенькой зрительнице. Когда он за-
канчивает номер, она вытирает ему лицо махровым полотенцем, на котором
изображена королева Англии на лошади, и утаскивает его домой, как паук
муху.
После Спранета выступал Пивуникони, иллюзионист. У него вид и осанка
дипломата. К тому же, он во фраке! Другого такого нет среди специалистов
по номеру с голубями. А номер с таинственным сундуком - его гвоздь. Он
запирает туда мадемуазель Лолу, его ассистентку и подружку. Доброволец
из публики перевязывает сундук вдоль и поперек. Сундук ставят на подс-
тавки. Пивуникони делает магические жесты - и все закончено! После этого
развязывают сундук: Лолы там больше нет. Она уже сидит в фургоне и при-
готавливает себе какао.
Потом появились Вома и Ранго, известные клоуны. Их номер - сплошное ве-
селье! Если бы я был автором сюжетов их номера, я бы просыпался ночью,
чтобы сказать себе, что я гений. Вамо появляется после Ранго. Он прибли-
жается к нему и говорит:
- Как поживаешь, Водеполь?
Тот отвечает:
- Как видишь, Турабрас!
Это уже страшно смешно, не правда ли?
Но подождите, это еще не конец. Вамо протестует против имени Турабрас.
Другой говорит, что не верит его протестам и считает их хитростью. Вы
продолжаете улавливать? Будет жалко, если вы пропустите это. Вамо гово-
рит, что нет никакой хитрости. Тогда Ранго заявляет, что его зовут не
Водеполь. И тут, можете мне поверить, что все присутствующие смеются.
Номер клоунов закончен. Первое отделение заканчивается выступлением Гра-
дос.
Во время представления я, как охотничья собака, не переставая сновал
между ареной и фургонами, незаметно наблюдая за артистами и рабочими
сцены. Я особенно внимательно следил за Градос, так как до сих пор не
разобрался в случае с "кадиллаком".
Когда они закончили свой номер, я стал бродить вокруг их фургона. Эти
добрые ребята стали обедать, болтая, как попугаи. Успокоенный их поведе-
нием, я направился к толстяку, чтобы велеть ему приготовиться к выходу,
так как после слонов мисс Мугуэт, после Эксобрутоса, после еще одного
выступления Пивуникони (на этот раз он должен изображать факира), и пос-
ле еще одного появления клоунов - наступит его очередь выйти на арену.
Несколько стаканов лимонада, чтобы растянуть брюхо, ложка висмута, чтобы
успокоить желудок, и он готов. В куртке из шкуры пантеры и с бородой пе-
щерного человека, он был великолепен. Его мускулистые руки производили
впечатление. Это замечательный и благородный обжора, вызывающий своими
способностями гром аплодисментов.
Я выступил со своей болтовней на кухонном итальянском языке, и сеанс на-
чался. Беру набивает свой желудок поношенным ковриком, подсвечником,
произведениями Данте, генуэзским хлебом, старым аппаратом для проделыва-
ния дыр в макаронах, шляпой борсальера, папской булой, марсельским мы-
лом, видом Флоренции, носом венецианской гондолы, неаполитанским зали-
