МАКЛИН АЛИСТЕР
ЗОЛОТОЕ РАНДЕВУ
1. Вторник. Полдень - 17.00.
Рубашка моя только по названию оставалась рубашкой. На самом деле она
давно превратилась в липкую, бесформенную, пропитанную потом тряпку. Но-
ги жгла раскаленная сталь палубы. Распухающую голову все сильнее сжимал
кожаный обруч белой фуражки, неуклонно приближавшийся к своей мрачной
цели: содрать с меня скальп. Глаза слепил голубой блеск солнечных лучей,
отраженных металлом, водой и выбеленными зданиями порта. Мучила нестер-
пимая жажда. Я чувствовал себя до предела несчастным.
Несчастным был я. Несчастным был экипаж. Несчастными были пассажиры.
Несчастным был и капитан Буллен, и это последнее обстоятельство делало
меня несчастным вдвойне, ибо, когда обстоятельства восставали против ка-
питана Буллена, он неизменно перекладывал бремя их тягот на плечи своего
старшего помощника. Его старшим помощником был я.
Склонившись над поручнями, я прислушивался к скрипу тросов и следил,
как грузовая стрела с трудом поднимает с причала тяжеленные контейнеры,
когда кто-то коснулся моей руки. Опять капитана принесло, подумал было
я, но потом осознал, что, хотя у капитана Буллена и хватало причуд,
употребление духов "Шанель" N 5 в их число не входило. Скорее, это мисс
Бересфорд.
Так оно и оказалось. Аромат духов, изящное белое шелковое платье и та
лукавая, чуть завлекающая улыбка, которая сводила с ума почти всех офи-
церов корабля, но меня лишь раздражала. У меня есть свои слабости, одна-
ко высокие, холодные, утонченные, язвительные светские молодые дамы к
ним не относятся.
- Добрый день, мистер старший помощник, - приветливо пропела она. У
нее был нежный, мелодичный голос, приобретавший едва уловимый оттенок
превосходства или скорее снисходительности при беседе с особами низшего
ранга вроде меня. - А мы удивлялись, куда вы пропали. Ведь аперитив вы
обычно не пропускаете.
- Действительно. Виноват, мисс Бересфорд.
То, что она сказала, было лишь отчасти верно: она не могла знать, что
к аперитиву с пассажирами я регулярно выхожу не по своей воле. Инструк-
ции компании гласили, что развлечение пассажиров входит в обязанности
офицеров точно так же, как и управление кораблем, а поскольку капитан
Буллен ненавидел всех своих пассажиров лютой ненавистью, развлечение это
легло опять-таки на мои плечи. Я кивнул на огромный контейнер, зависший
над люком пятого трюма, затем на ряд, выстроившийся на причале:
- Боюсь, что не смогу оторваться. Часа четыре еще, по меньшей мере.
Сегодня и пообедать-то толком не успел, а вы об аперитиве.
- Оставьте это "мисс Бересфорд", Сьюзен, - похоже было, что из моих
слов она выслушала лишь самые первые. - Сколько раз мне надо вас про-
сить?
"Пока в Нью-Йорк не придем", - чертыхнулся я про себя. Вслух же ска-
зал с улыбкой:
- Не надо ставить меня в затруднительное положение. Инструкции требу-
ют, чтобы мы обходились со всеми пассажирами учтиво, почтительно и пре-
дупредительно.
- Вы безнадежны, - рассмеялась она. Такая ничтожная песчинка, как я,
не могла пробить сверкающую броню ее самодовольства. - И без обеда, бед-
няжка. Мне показалось, что вы какой-то угрюмый здесь стоите, - она пере-
вела взгляд на матросов, вручную отводивших подвешенный контейнер на
предназначенное ему место в трюме. - Ваши люди тоже что-то не проявляют
энтузиазма. Угрюмая компания.
Я мельком взглянул на своих подчиненных. Компания, действительно, уг-
рюмая.
- Не беспокойтесь, у них будет перерыв на обед. У ребят сплошные неп-
риятности. Там, в трюме, температура за сорок. Существует неписаный за-
кон: в тропиках днем команда в трюме не работает. И потом, они до сих
пор не могут смириться с ущербом. Не забывайте, что не прошло и трое су-
ток после свирепого обыска, устроенного таможней на Ямайке.
Таможня конфисковала у сорока с лишним членов экипажа двадцать пять
тысяч сигарет и свыше двухсот бутылок крепких напитков, которые следова-
ло перед заходом в воды Ямайки занести в таможенную подписку корабля.
То, что в нее не внесли бутылки, вполне объяснимо: команде строго-наст-
рого запрещено провозить алкоголь. Сигареты же не попали туда ввиду на-
мерения команды по обыкновению с немалой выгодой "толкнуть" питье и ку-
рево на берегу. Беспошлинные "белые лошади", "черно-белые собаки" и
"верблюды" ходко шли у ямайских друзей животных, всегда готовых щедро
вознаградить матросов за умеренный риск, которому те себя подвергали. А
тут вдруг впервые за пять лет на вест-индских линиях "Кампари" был обша-
рен от киля до клотика с безжалостной и неумолимой тщательностью. Это
был черный день.
И нынешний не лучше. Утешения мисс Бересфорд, потрепавшей меня по
плечу и произнесшей несколько дежурных слов, которые слабо сочетались с
насмешливыми огоньками в ее глазах, до меня не доходили. Я уже заметил
спускавшегося по трапу с верхней палубы капитана Буллена. Мрачное выра-
жение его лица не предвещало ничего хорошего. Подходя к мисс Бересфорд,
он героическим усилием изобразил на лице некое подобие улыбки и ухитрил-
ся даже удержать эту гримасу две секунды - пока проходил мимо нее. Этот
шедевр мимического искусства отнял у него столько сил, что ко мне он об-
ратился еще более мрачным, чем был. Человеку, одетому с ног до головы в
ослепительно белое, невероятно трудно создать своим приближением впечат-
ление надвигающейся грозовой тучи. Но капитану Буллену это удавалось без
особых усилий.
Он был плотным, на редкость крепко сбитым мужчиной, шести футов двух
дюймов ростом, с соломенными шевелюрой и бровями, плоским красным лицом,
которое не брал никакой загар, и ясными голубыми глазами, не мутневшими
при принятии любых доз виски. Буллен бросил взгляд на причал, на трюм,
потом на меня - все с тем же беспричинным неодобрением.
- Как идут дела мистер? - угрюмо поинтересовался он. - Без помощи
мисс Бересфорд уже не справляетесь?
Когда капитан пребывал в дурном расположении духа, то называл меня не
иначе как "мистер". В среднем настроении было принято обращение "стар-
ший", а при хорошем настроении, которое, честно говоря, редко бывало у
капитана, я неизменно именовался "Джонни-малыш". Я был бдителен и про-
пустил мимо ушей намек на мою некомпетентность. На следующий день он по-
ворчит и сам признается, что был неправ. Всегда так бывало.
- Не слишком плохо, сэр. Небольшая заминка на берегу, - я кивнул в
сторону грузчиков, тщетно пытавшихся зацепить стропами огромный контей-
нер, шесть на шесть футов в сечении и футов восемнадцать в длину. - Мне
кажется, докеры Карраччо не очень-то привыкли справляться с такими гру-
зами.
Некоторое время Буллен следил за грузчиками на причале.
- С такой сноровкой телегу толком не загрузишь, - подвел он, наконец,
безрадостный итог. - К шести вы управитесь, мистер?
Песчаную отмель у входа в гавань мы могли пройти только на вершине
прилива, в противном случае пришлось бы ожидать еще десять часов.
- Думаю, да, сэр, - и чтобы отвлечь его от неприятностей, я перевел
разговор на другую тему: - Что в этих контейнерах? Автомобили?
- Автомобили? Вы с ума сошли? - он скользнул взглядом по беспорядоч-
ному скоплению белых домишек города, по крутым темно-зеленым склонам
обступавших его холмов. - Да в этой дыре клетку для кроликов на экспорт
не смогут сделать, не то что автомобиль. Оборудование. Так по накладным
значится. Генераторы, электромоторы, холодильники, кондиционеры. Все в
Нью-Йорк.
- Не хотите ли вы сказать, - деликатно уточнил я, - что хунта в ка-
честве объявленной компенсации американским компаниям за некогда рекви-
зированные предприятия отправляет теперь на Север их же оборудование?
Воровство у собственного народа?
- Воровством называется акт индивидуального незаконного присвоения
чужой собственности, - мрачно отчеканил Буллен. - Когда мошенничеством в
крупных масштабах занимается правительство, это называется экономикой.
- Должно быть, у хунты неважно с деньгами?
- А вы как думаете? - проворчал Буллен. - Никто так и не знает,
сколько людей было убито во время переворота. А в наше время голыми ру-
ками не убивают. Нужно оружие, а оно стоит денег. Кредиты хунте отпуска-
ются в неограниченном количестве. Чтобы тут же вернуть их в качестве
компенсации за национализированные предприятия и выплат по процентам.
Туристов теперь сюда калачом не заманишь. Так что в казне у них хоть ша-
ром покати.
Буллен отвернулся и устремил взор на гавань. Он стоял, опершись тяже-
лыми руками на поручень, неестественно прямо, будто только что проглотил
аршин. Я тут же уловил, в чем дело. После трех лет совместного плавания
это было совсем не сложно. Ему нужно было что-то сказать, выпустить из
себя некоторое количество распиравшего его пара, и не было для этой цели
лучшей отдушины, нежели испытанный, надежный предохранительный клапан в
лице старшего помощника Картера. Но дернуть за веревочку клапана следо-
вало собеседнику капитана. Самолюбие не позволяло ему начать разряжаться
по собственной инициативе. Догадаться о том, что его мучило, не состав-
ляло труда, и я решился.
Тоном непринужденного собеседника я начал:
- Как с теми радиограммами, что мы слали в Лондон? Ответ пришел?
- Десять минут назад, - он повернулся лениво, будто суть дела уже вы-
летела у него из головы, но багровый оттенок лица его выдавал. - Они от-
шили меня, мистер, вот что они сделали. Меня отшили. Моя собственная
компания. И министерство транспорта. Распорядились забыть об этом, сооб-
щили, что мои протесты выходят за всякие рамки, предупредили о возможных
последствиях отказа от сотрудничества с соответствующими властями. Какие
там еще, к черту, соответствующие власти? Меня! Моя собственная компа-
ния! Тридцать пять лет я проплавал на кораблях "Голубой почты", а те-
перь...
Кулаки у него сжались. Его душил гнев. Повисла зловещая тишина.
- Не иначе, на них кто-то нажал, - пробормотал я.
- Конечно, мистер, конечно, - голубые глаза стали совсем ледяными, он
сжал поручень с такой силой, что побелели пальцы. Буллен был капитаном,
но не только капитаном. Он был коммодором флота "Голубой почты". Даже
члены совета директоров ходили перед ним на цыпочках. Пусть это преуве-
личение, но во всяком случае как с мальчиком на побегушках не обраща-
лись.
- Если мне когда-нибудь доведется добраться до доктора Слингсби Кэро-
лайна, я сверну его проклятую шею, - закончил он почти нежно.
Капитан Буллен мечтал добраться до персоны со странным именем Слинг-
сби Кэролайн. Аналогичное стремление влекло десятки тысяч американских
полицейских и агентов ФБР, включившихся в настоящую охоту за упомянутым
доктором. Та же мысль владела миллионами обывателей, облизывавшихся на
жирный кусок награды в пятьдесят тысяч долларов за сообщение сведений,
способствующих его поимке. Но заинтересованность капитана Буллена и ко-
манды "Кампари" была особой: пропавший человек был главным виновником
всех наших неприятностей.
Доктор Слингсби Кэролайн исчез, что вполне соответствовало его фами-
лии, в штате Северная Каролина. Он работал в одном правительственном,
сверхсекретном военном исследовательском центре к югу от города Колум-
бия. Как стало известно за последнюю неделю, центр этот занимался разра-
боткой ядерного оружия малой мощности, предназначенного для истребите-
лей-бомбардировщиков и тактических ракет ближнего радиуса действия. В
сравнении с уже испытанными мегатонными монстрами эти боеприпасы были,
конечно, сущим пустяком, ибо не обладали и тысячной долей их мощности и
способны были испепелить все живое лишь на какой-нибудь квадратной миле.
Хотя тротиловый эквивалент пять тысяч тонн - тоже не шутка.
И вот в один прекрасный день, а если говорить точнее, то ночь, доктор
Слингсби Кэролайн исчез. Поскольку он был директором исследовательского
центра, это уже само по себе достаточно серьезно, но гораздо большую
тревогу вызывало одновременное исчезновение рабочего прототипа атомного
заряда, который доктор прихватил с собой. Очевидно, его пытались задер-
жать два ночных охранника, но он убил обоих, как предполагалось, из бес-
шумного пистолета, так как никто не заподозрил неладное. За рулем собс-
твенного "шевроле" универсала он выехал через проходную института около
десяти часов вечера. Охранники у ворот, хорошо знавшие машину, владельца
и его привычку засиживаться на работе допоздна, пропустили его без вся-
кой проверки. Они последние, кто видел доктора Кэролайна и "Твистера",
как по невеселому совпадению назвали ядерное оружие. Что касается голу-
бого "шевроле", то его нашли в окрестностях Саванны спустя десять часов
после преступления и менее чем через час после того, как подняли трево-
гу.
А нам просто крупно не повезло: "Кампари" зашел в Саванну именно в
тот день, когда все случилось.
Через час после обнаружения тел двух убитых охранников приостановили
движение на всех внутренних и международных, морских и воздушных линиях
юго-востока США. Всем самолетам приказали приземлиться для срочного дос-
мотра. С семи утра полиция начала задерживать и подвергать тщательному
обыску любой грузовик, пересекающий границу штата. И уж конечно, любому
судну, превышающему размером гребной ялик, был запрещен выход в море. К
несчастью, грузо-пассажирский теплоход "Кампари" вышел из порта Саванна
в шесть утра. И его автоматически зачислили в список наиболее вероятных
мест пребывания исчезнувшего преступника.
Первая радиограмма пришла в восемь тридцать. Не затруднит ли капитана
Буллена немедленно вернуться в Саванну? Капитан, человек прямолинейный,
запросил, за каким чертом это понадобилось. Ему разъяснили, что возвра-
титься нужно в силу крайней необходимости. Капитан отказался до получе-
ния по-настоящему убедительных доводов. Они отказались привести таковые,
и капитан Буллен подтвердил свой отказ вернуться. Переговоры зашли в ту-
пик. Но выбора не было, и федеральные власти, принявшие дело от адми-
нистрации штата, сообщили капитану факты.
Капитан запросил подробности. Его интересовало описание исчезнувшего
ученого и бомбы, чтобы самолично проверить, нет ли их у него на борту.
Последовала двадцатиминутная пауза, необходимая для получения санкции на
разглашение сверхсекретной информации. Затем описания все-таки передали.
Между беглецами существовало любопытное сходство. Как оказалось, и
"Твистер", и доктор Кэролайн имели по сто восемьдесят восемь сантиметров
"длины". Оба весьма стройные - диаметр бомбы всего двадцать восемь сан-
тиметров. Доктор весил семьдесят два килограмма, "Твистер" тянул на все
сто десять. "Твистер" облачен в модерновую цельнокроеную оболочку из по-
лированного анодированного алюминия, доктор - в более старомодный серый
шерстяной костюм-двойку. На головке "Твистера" красовался колпак из се-
рого пирокерама, голову доктора покрывали черные волосы с седой прядью
на макушке.
Относительно Кэролайна предписание гласило: опознать и задержать; по
поводу "Твистера": опознать и ни под каким видом не притрагиваться. Сам
по себе ядерный заряд вроде бы был абсолютно надежен и безопасен. Поста-
вить его на боевой взвод мог лишь кто-то из двоих, достаточно разбирав-
шихся в его устройстве, да и то не меньше, чем за десять минут. Но никто
не мог представить себе, как подействует тряска при вынужденном путе-
шествии на тонкий механизм взрывателя "Твистера".
Спустя три часа капитан Буллен уже мог доложить, что ни пропавшего
ученого, ни заряда на борту нет. Невозможно передать словами тщатель-
ность, с которой был обшарен каждый квадратный фут. Капитан Буллен отбил
радиограмму федеральным властям и на этом успокоился.
А в Кингстоне нас подстерегал удар. Не успели войти в гавань, как к
нам пожаловала администрация порта и потребовала разрешения на обыск
"Кампари" специальной поисковой группой с американского эсминца, дрейфо-
вавшего неподалеку. Команда эта - около сорока человек - уже выстроилась
на палубе эсминца.
Там она и оставалась еще добрых четыре часа. Капитан Буллен несколь-
кими простыми, доходчивыми, хорошо подобранными словами, далеко и отчет-
ливо разнесшимися над залитыми солнцем водами гавани Кингстона, сообщил
администрации, что ежели военно-морским силам США угодно средь бела дня,
в британской гавани, вломиться на борт британского корабля, то они воль-
ны предпринять подобную попытку. Вольны они также, как он добавил, поми-
мо человеческих жертв, понести еще и материальный ущерб, который опреде-
лит постановление Международного суда по морскому праву. Факт пиратского
нападения будет налицо, а заседает вышеупомянутый суд не в Вашингтоне,
округ Колумбия, а в Гааге, страна Голландия, многозначительно уточнил
капитан Буллен.
Это умерило их энтузиазм. Администрация ретировалась для переговоров
с американцами. Как мы узнали позднее, последовал обмен шифрованными ра-
диограммами между Лондоном и Вашингтоном. Капитан Буллен был непрекло-
нен. Наши пассажиры, на девяносто процентов американцы, с энтузиазмом
поддерживали его действия. От дирекции компании и министерства транспор-
та были получены радиограммы, требующие от капитана Буллена сотрудни-
чества с ВМС США. Это уже был нажим. Буллен порвал послания и как богом
ниспосланную благодать принял предложение портового радиотехника провес-
ти настройку судовой радиостанции, благо срок очередной проверки давно
истек. Под этим предлогом были сняты с вахты радисты, а старшина, стояв-
ший на вахте у трапа, получил приказ не принимать никаких депеш.
Эта комедия продолжалась тридцать часов. А поскольку беда никогда не
приходит одна, в это же утро Гаррисоны и Кертисы, две связанные родс-
твенными узами семьи, занимавшие первые каюты на палубе "А", получили
радиограмму о том, что кто-то из их семейств погиб в автомобильной ка-
тастрофе. И те, и другие тут же отбыли самолетом на родину. На "Кампари"
воцарилось мрачное уныние.
Ближе к вечеру дело сдвинулось с мертвой точки благодаря командиру
американского эсминца - дипломатичному, учтивому и очень смущенному мо-
лодому человеку по фамилии Варси. Он был допущен на "Кампари", не отка-
зался от предложения выпить и, не переступая рамок строгой почтительнос-
ти, предложил свой план выхода из создавшегося положения: чтобы обыск
провели не его люди, а британские служащие таможни в порядке исполнения
прямых служебных обязанностей. Американцы же будут присутствовать исклю-
чительно в качестве наблюдателей. Капитан Буллен довольно долго хмыкал и
мямлил обиженно, но в итоге согласился. Это предложение позволяло ему
сохранить достойную мину и не запятнать свою честь. Он к тому времени
оказался в безвыходном положении и знал это. Кингстонские власти отказы-
вались до завершения обыска дать ему медицинскую визу, а без нее нельзя
было разгрузить шестьсот тонн привезенного продовольствия. У властей ос-
тавалась в запасе еще возможность отказать нам в визе на выход из порта.
И вот, кажется, всех таможенников Ямайки оторвали от семейного очага.
В 21.00 начался обыск. Продолжался он до двух ночи. Капитан Буллен кло-
котал от злости и пыхтел, как вулкан перед извержением. Пассажиры тоже
клокотали от злости, частично из-за необходимости терпеть унизительный
обыск в личных апартаментах, частично потому, что до поздней ночи не
могли лечь спать. А больше всех клокотали от злости матросы, поскольку
обычно весьма сговорчивая таможня волей-неволей взяла на заметку обнару-
женные при обыске горячительные напитки и сигареты.
Ничего другого, естественно, найти не удалось. Были принесены и от-
вергнуты с негодованием извинения. Была выдана медицинская виза, и нача-
лась разгрузка. К утру мы вышли из Кингстона. На протяжении последующих
двадцати четырех часов капитан Буллен размышлял над недавними происшест-
виями. Итогом стали две радиограммы: в штаб-квартиру компании и в минис-
терство транспорта. В них капитан выражал свое мнение о служащих этих
почтенных организаций. А теперь, судя по всему, они в ответ сообщили
свое мнение о нем. Я вполне мог понять его чувства к доктору Слингсби
Кэролайну, который к этому времени был уже, наверное, где-нибудь в Ки-
тае.
Пронзительный крик тревоги резко вернул нас к действительности. Один
из двух стропов, державших повисший над люком трюма номер четыре контей-
нер, неожиданно ослаб, контейнер клюнул в его сторону так, что затряс-
лась от натуги мощная грузовая стрела.
Этот контейнер готов был выскользнуть из второго стропа и грохнуться
на дно трюма. Так бы и случилось, если бы не сообразительность и про-
ворство двух матросов, догадавшихся повиснуть с другой стороны на нап-
равляющем тросе и не дать контейнеру соскользнуть. Но достигнутое равно-
весие оказалось весьма шатким. Контейнер вместе с отчаянно уцепившимися
за трос матросами качнулся в сторону борта. Совершенно случайно я взгля-
нул на грузчиков на причале - на лицах их был ужас. Хунта даровала свое-
му народу "свободу" и "равенство". Равенство всех граждан ответить за
любое прегрешение против режима перед военным трибуналом. Приговоры же
его оставались совершенно свободными от соблюдения требований закона.
Ужас грузчиков был вполне объясним. У трибунала разговор короткий: сабо-
таж - расстрел. Контейнер качнулся обратно к люку. Я прокричал наверняка
уже запоздалое приказание всем разбежаться и одновременно дал рукой сиг-
нал аварийного спуска груза. Крановщик, к счастью, обладал помимо боль-
шого опыта еще и отличной реакцией. Он точно уловил момент, когда раска-
чивающийся контейнер завис в мертвой точке над люком, лихо спустил его,
презрев все нормы техники безопасности, и затормозил за долю секунды до
того, как нижний угол контейнера должен был с треском врезаться в дно
трюма. Пару секунд спустя контейнер осуществил мягкую посадку. Капитан
Буллен достал из кармана платок, сдвинул фуражку на затылок и утер пок-
рытый испариной лоб. Делал это он весьма долго и сосредоточенно.
- Вот к чему мы пришли, - подвел он наконец итог. - Капитан Буллен
опозорен. Команда разобижена. Пассажиры злятся. На два дня выбились из
расписания. Корабль обшарен американцами от киля до клотика, как послед-
няя контрабандная шхуна. Впрочем, мы таковой и оказались. Пассажиры на
освободившиеся каюты пока не показываются. К шести надо выйти из гавани.
А теперь еще эти остолопы пытаются нас потопить. Нормальный человек все
это вынести не может, старший, - он водрузил фуражку на место. - У Шекс-
пира ведь есть что-то по этому поводу, старший?
- Насчет моря бед, капитан?
- Нет, я про другое. Но и это подходящая цитата, - он вздохнул. -
Пусть вас сменит второй помощник. Третий помощник проверяет трюмы. Пусть
четвертый, нет, только не этот пустомеля, лучше боцман, он, кстати,
по-испански болтает, как туземец, пусть он покомандует на причале. Будут
протестовать - мы больше ничего не грузим. А нам с вами, старший, пора
пообедать.
- Я уже сказал мисс Бересфорд, что не буду...
- Если вы полагаете, - сурово прервал меня капитан, - что я собираюсь
слушать, как эта банда звенит кошельками и плачется на судьбу, начиная с
закуски и кончая кофе, то вы наверняка спятили. Мы пообедаем у меня в
каюте.
Там мы и пообедали. Трапеза для "Кампари" была совершенно обычной, то
есть такой, о которой может только мечтать любой современный последова-
тель Лукулла. Капитан Буллен на этот раз, по вполне понятным причинам,
отклонился от железного на корабле правила, что ни он, ни офицеры за
обедом не употребляют спиртного. К концу обеда он обрел свое обычное
расположение духа и однажды даже назвал меня "Джонни-малыш". Жалко, что
это было ненадолго, но тем не менее весьма приятно, и я с большой неохо-
той вывалился, наконец, из кондиционированной прохлады капитанской каюты
на солнцепек палубы, чтобы сменить второго помощника.
Пока я подходил к трюму номер четыре, он улыбался во весь рот. С лица
Томми Вильсона вообще никогда не сходила улыбка. Это был смуглый, жилис-
тый, среднего роста валлиец, поражавший своим оптимизмом и брызжущей че-
рез край энергией в самых тяжелых жизненных обстоятельствах.
- Как дела?
- Сами можете убедиться, - он самодовольно махнул рукой на штабель
контейнеров на причале, уменьшившийся на добрую треть со времени моего
ухода. - Мастерство и тонкий расчет. Когда за дело берется Вильсон,
пусть лучше никто и...
- Фамилия боцмана до сих пор была Макдональд, а не Вильсон, - напом-
нил я.
- Так точно, - он засмеялся, взглянул на причал, где боцман, высокий,
крепко сложенный мастер на все руки, уроженец Гебридских островов, разг-
лагольствовал о чем-то с докерами, и восхищенно покачал головой: - Жаль,
что я ни черта не могу понять из того, что он говорит.
- Обойдемся без перевода. Я приму вахту. Старик посылает вас на бе-
рег.
- На берег? - его лицо еще более оживилось. За каких-нибудь два года
успехи второго помощника в береговых похождениях стали просто легендар-
ными. - Никто никогда не осмеливался заявить, что Вильсон не выполняет
приказов. Двадцать минут на душ, бритье и приведение в порядок формы...
- Контора агентства прямо за воротами порта, - прервал его я. - Можно
сходить и так. Выясните, что произошло с нашими новыми пассажирами. Ка-
питан начинает волноваться. Если они не появятся до пяти, снимаемся без
них.
Вильсон ушел. Солнце начало клониться к западу, но жара не спадала.
Благодаря опыту Макдональда и его непревзойденному знанию испанского не-
печатного фольклора штабель на причале быстро уменьшался. Вернувшийся
Вильсон сообщил, что о наших пассажирах ничего не известно. Агент был
чрезвычайно озабочен: "Это очень важные персоны, сеньор, очень-очень
важные. Один из них самый важный человек в целой провинции. На запад по
прибрежному шоссе за ними уже послан джип. Все может случиться, сеньор,
конечно, понимает, то шина спустит, то рессора полетит". Когда Вильсон
невинно осведомился, не лежит ли причина этих достойных сожаления явле-
ний в беззастенчивой коррупции администрации, разворовывающей и те жал-
кие крохи, которые отпускаются на ремонт дорог, агент еще больше раз-
нервничался и с негодованием объяснил, что все дело в паршивом металле,
из которого эти вероломные гринго делают свои машины. Вильсон ушел с
убеждением, что Детройт открыл специальную линию сборки заведомо недоб-
рокачественных автомобилей, предназначенных исключительно для этого осо-
бого района Латинской Америки.
Вильсон удалился. Загрузка трюма номер четыре упорно продвигалась
вперед. Около четырех пополудни до меня донесся громкий металлический
лязг коробки скоростей и астматический хрип мотора какого-то на диво
дряхлого рыдвана. Я было подумал, что это, наконец, пассажиры, но ошиб-
ся. Из-за угла к воротам порта подкатил ветхий грузовичок. На кузове
этого жалкого создания не осталось и пятнышка краски, белые лохмотья
корда торчали из шин, под задранным капотом помещалось нечто, с высоты
моего положения казавшееся сплошной глыбой ржавчины. Не иначе как одно
из этих уникальных творений Детройта. В косом, расхлябанном кузове поме-
щались три небольших контейнера, свеженькие, обшитые железными полосами.
Окутанный сизыми клубами выхлопных газов непрерывно стреляющего мото-
ра, трясущийся, как стакан в руке пьяницы, дребезжащий каждым болтом ра-
мы, грузовик неуклюже проехал по булыжникам и остановился в трех шагах
от Макдональда. Маленький человечек в кепке и белых парусиновых штанах
смело выпрыгнул сквозь проем, некогда содержавший в себе дверцу, постоял
пару секунд, осваиваясь с незыблемостью матери-земли, и похромал по нап-
равлению к трапу. Я узнал в нем нашего местного агента, того самого ху-
лителя Детройта, и подивился, какие еще свежие неприятности догадался он
подвезти.
Выяснилось это ровно через три минуты, когда на палубе появился капи-
тан Буллен, сопровождаемый семенящим по его пятам озабоченным агентом.
Голубые глаза капитана сверкали, обычно просто красное лицо багровело,
но усилием воли он успешно сдерживался.
- Гробы, мистер, - скупо сообщил он. - Гробы, и все тут.
Вероятно, существует некое ловкое и удачное продолжение подобным об-
разом начатого разговора, но я его не нашел и примитивно, но очень веж-
ливо переспросил:
- Гробы, сэр?
- Гробы, мистер. Кстати, не пустые. Для доставки в Нью-Йорк, - он по-
махал какими-то бумагами. - Разрешения, погрузочные документы, все в
полном порядке. Включая запечатанный приказ от самого посла. Трое их
там. Два англичанина, один американский подданный. Убиты во время столк-
новения демонстрации с полицией.
- Команде это не понравится, сэр, - заметил я. - Особенно индий-
цам-стюардам. Вы сами знаете, насколько они суеверны.
- Все будет в порядке, сеньор, - спешно вмешался в разговор коротышка
в белом. Вильсон оказался прав насчет его нервозности, здесь было даже
нечто большее - странное беспокойство, почти отчаяние. - Мы приняли ме-
ры...
- Заткнись, - коротко, но ясно сказал капитан Буллен. - Команде нет
нужды это знать, мистер. Пассажирам тоже, - было видно, что о пассажирах
он подумал в последнюю очередь, да и то случайно. - Гробы запакованы.
Вон они, на грузовике.
- Есть, сэр. Убиты во время демонстрации на прошлой неделе, - я по-
молчал и деликатно продолжил: - При такой жаре...
- Гробы изнутри цинковые. Так что можно грузить в трюм. Куда-нибудь в
угол, мистер. Один из... м-м... покойников приходится родственником на-
шему новому пассажиру. Я полагаю, не дело расставлять гробы промеж дина-
мо-машин, - он тяжело вздохнул. - Вот мы, вдобавок ко всему прочему, и
похоронной колымагой заделались. Дальше, старший, пожалуй некуда.
- И вы принимаете этот... груз, сэр?
- Конечно же, конечно, - опять встрял коротышка. - Один из них прихо-
дится двоюродным братом сеньору Каррерасу, отплывающему с вами. Сеньору
Мигелю Каррерасу. Сеньор Каррерас убит горем. Сеньор Каррерас самый важ-
ный человек...
- Помолчи, - устало сказал капитан Буллен и снова горестно тряхнул
бумагами. - Да, принимаю. Письмо от посла. Опять давление. До меня через
Атлантику долетело уже достаточно радиограмм. Слишком много огорчений.
Перед вами бедный, побитый старик, просто бедный, побитый старик, - он
склонился, опершись на поручни, и усиленно изображал бедного, побитого
старика, но совершенно в этом не преуспел. Через ворота порта по направ-
