Прежде чем она обрела дар речи, Кнудсен поднялся с кресла, согнутым
пальцем сделал знак мужчинам и Сьюзен идти за ним и направился к двери.
Все встали и последовали его примеру. Вульф задумчиво созерцал спины
отступающих противников. Не сразу уловив, откладывают ли они нашу встречу
до лучших времен или просто берут небольшой тайм-аут, я некоторое время
сохранял занятую позицию, но потом, увидев, как Шульц, выходивший
последним, плотно закрывает за собой дверь в прихожую, решил, что
небольшая разведка никогда не повредит. Я отложил в сторону свою записную
книжку, подошел к двери, распахнул ее и ступил за порог. Четверка тесно
сгрудилась под нашей большой ореховой вешалкой.
- Не нужна ли вам какая-нибудь помощь? - спросил я вежливо.
- Нет, - ответила Сьюзен, - мы совещаемся.
Я вернулся в кабинет, закрыл за собой дверь и доложил Вульфу:
- У них там совещание. Если пойти в соседнюю комнату и приложить ухо
к замочной скважине, то, пожалуй, можно будет кое-что и уловить. В конце
концов, ведь это же ваш дом.
- Пф-ф-ф, - брезгливо произнес Вульф и закрыл глаза. Я позволил себе
широко зевнуть, потом потянулся и посмотрел на часы. Было без двадцати
семь.
За сегодняшний день это было уже второе долгое ожидание. Без
пятнадцати семь я включил радио, чтобы узнать, как "Гиганты" сыграли с
"Филлисами", но и тут не было ничего утешительного. Хорошо было бы,
конечно, как-нибудь пробраться на кухню и подкрепиться стаканом молока,
ведь ужин обещал оказаться весьма поздним, но единственный путь туда лежал
через прихожую, а мне совсем не хотелось нарушать совещание. Без пяти семь
я напомнил Вульфу, что через пять минут ожидается появление Гарольда
Роллинса, но он в ответ только кивнул, даже не открывая глаз. В семь часов
две минуты в дверь позвонили, и я вышел из кабинета.
Они все еще жужжали под вешалкой, но при моем появлении рой сразу же
распался, они обернулись, и я увидел их лица. На крыльце стоял высокий
худой мужчина. Я прошел мимо группы под вешалкой, открыл дверь и сказал:
- Мистер Роллинс? Проходите.
Вообще-то лично у меня была мысль поместить Роллинса в соседнюю
комнату и продержать его там, пока не закончится совещание и нам не
объявят его результаты, но если бы Вульф хотел, он бы сам мне об этом
сказал, у меня же не было никакого желания вступать в противоречие с его
"я", пока оно не угрожает моему. Так что я принял у Роллинса пальто и
шляпу и провел его прямо в кабинет. Я уже вошел вслед за ним и закрывал за
собой дверь, когда послышался голос Сьюзен: "Мистер Гудвин!".
Я толкнул дверь назад и вместе с ней оказался в прихожей. Когда я
подошел, она спросила:
- Это ведь один из них? Тот, которого зовут Роллинс?
- Совершенно верно. Гарольд Роллинс из Берлингтона, штат Айова,
профессор истории в Бемисском колледже.
Она взглянула на своих дружков. Их головы пришли в движение,
повернулись на пару сантиметров влево и вновь вернулись в исходное
положение. Она посмотрела на меня.
- Мистер Вульф спрашивал, нет ли у меня комментариев относительно
того, что он рассказал мне про мисс Фрейзи. Он спросил, не считаю ли я,
что здесь есть о чем поговорить. Так вот, в данный момент у меня нет
комментариев, но они будут. Было бы просто оскорбительно ждать...
Кнудсен поспешно дернул ее за рукав, и она замолчала. Потом она
гневно стрельнула глазами в его сторону и по-ястребиному резко повернула
голову в мою сторону.
- У меня нет комментариев, - почти провизжала она и потянулась к
вешалке за пальто. То же самое сделали одновременно с ней и мужчины.
- Я, конечно, прошу прощения, джентльмены, - проговорил я как можно
дружелюбней, - но моя бабушка из Огайо любила спрашивать меня, не
проглотил ли я язык. Меня это всегда очень удивляло. А сейчас я думаю,
может, с вами как раз и произошло такое несчастье?
Ни ответа, ни привета. Я сдался, открыл дверь и выпустил их на улицу.
8
Вернувшись в кабинет, я, не подходя к своему столу, сразу же занялся
освещением. В кабинете было восемь осветительных средств различного вида и
назначения. Одна лампа была вделана в потолок; это была огромная
перехваченная обручем алебастровая чаша восточного происхождения, которая
приводилась в действие с помощью стенного выключателя, вторая размещалась
на стене прямо за креслом Вульфа, третья стояла на его столе, четвертая -
на моем, пятая призвана была освещать наш большой глобус, и еще три лампы
предназначались специально для освещения книжных полок. Та, что
размещалась на столе Вульфа, была зарезервирована исключительно для
деловых занятий - таких, как, например, разгадывание кроссвордов. Лампа на
стене за его спиной служила для чтения. Все остальные мне, идя навстречу
пожеланиям Вульфа, надлежало держать одновременно включенными. Обойдя все
выключатели, я взял свою записную книжку и удостоил взглядом Роллинса.
- Они ушли? - спросил Вульф.
- Да, сэр. Никаких комментариев.
Роллинс непринужденно, будто у себя дома, развалился в нашем
краснокожем кресле, хотя, честно говоря, ему за глаза хватило бы и кресла
половинного размера. При этом он, в отличие от Кэрол Уилок, отнюдь не
производил впечатления человека, страдающего от недоедания - все, что от
него осталось, выглядело вполне здоровым. На лице при беглом осмотре можно
выло заметить только широкий подвижный рот да очки в массивной темной
оправе. Правда, если хорошенько приглядеться, можно было заметить еще нос
и подбородок, но для этого уже надо было сконцентрироваться.
Конечно, при таких очках трудно что-нибудь утверждать наверняка, но
мне показалось, что он ответил на мой взгляд.
- Вас ведь зовут Гудвин, не так ли? - спросил он.
Я признался.
- Значит, это вы натравили на меня этого Янгера? Надеюсь, вы не ждете
от меня благодарности? Я во всяком случае ее не испытываю, - он
переключился на Вульфа. - Ну что ж, не будем терять времени. Должен
признаться, что я пообещал прийти сюда и выполнил свое обещание, только
чтобы убить время. Я, знаете ли, оказался в жутко тяжелой ситуации, даже
не вижу, как выбраться из нее, сохранив честь и достоинство, так стоит ли
еще отказывать себе в удовольствии лично познакомиться со знаменитой
ищейкой? - он улыбнулся и потряс головой. - Нет-нет, я вовсе, не хочу
никого обидеть. Мне ли в моем положении еще кого-то обижать. Так о чем же
мы с вами будем говорить?
Вульф внимательно разглядывал собеседника.
- Мне кажется, мистер Роллинс, вы слишком уж предаетесь отчаянию.
Моим клиентом является фирма "Липперт, Бафф и Асса", но во многих
отношениях ваши интересы здесь совпадают, и их честь и достоинство
затронуты в этом деле не меньше, чем ваши. И все это еще можно спасти. Вы
же вдобавок к спасенной чести можете получить еще и приличную сумму денег.
Значит, вам пришлось не по вкусу предложение мистера Янгера?
Он продолжал улыбаться.
- Разумеется, я знаю, что мне следует проявлять снисходительность.
- Вы имеете в виду мистера Янгера?
- Да нет, вас всех. Ведь мы с вами мыслим совершенно различными
категориями, у нас разные системы ценностей. Для меня эта ситуация в
высшей степени унизительна, но мне некого винить, я оказался в ней только
из-за своего же собственного безрассудства. Я сам вырыл себе могилу, все
это правда, но понимать и признавать это вовсе еще не значит не испытывать
отвращения при виде могильной плесени и кишащих червей. Вы можете вернуть
мне мою работу?
- Работу?
- Да, работу. Я преподаю историю в Бемисском колледже, но это
продлится уже недолго. Думаю, вас весьма позабавит, если я расскажу вам...
нет, пожалуй, вернее будет сформулировать это иначе... Меня весьма
позабавит - так лучше, - если я расскажу вам одну историю. Однажды осенью
один мой коллега шутки ради показал мне объявление об этом конкурсе,
представляете, он сказал, что это может заинтересовать меня как ученого и
как преподавателя. Первая головоломка оказалась простой до идиотизма, не
умнее была и вторая, их показал мне все тот же коллега. Мне стало
любопытно, как долго может продолжаться подобный идиотизм, и я стал по
мере их появления доставать себе все новые стихи. Вскоре я обнаружил, что
меня это стало задевать. Дело в том, что я поставил себе цель разгадывать
стихи, не обращаясь ни к каким книгам, но на двенадцатом мне пришлось
нарушить зарок, просто чтобы освободиться, а то это уже превращалось в
какую-то навязчивую идею.
Он скривил губы.
- Сказал ли я вам, что не участвовал в конкурсе?
- Нет.
- Ну так вот, я в нем не участвовал. Я смотрел на это как на
развлечение, как на забавную игру. Но после того как мне удалось разгадать
двадцатый, который, должен признаться, оказался довольно простым, я взял и
послал сразу вступительную анкету вместе со своими ответами. Если вы
спросите меня, почему я это сделал, я ничего не смогу вам ответить.
Полагаю, что па низших уровнях моего сознания постоянно бродят какие-то
грязные примитивные страстишки и вот в какой-то момент им почему-то
удалось одержать верх. Они не имеют непосредственной связи со мной как
таковым. На следующее утро я пришел в ужас от содеянного. Я стал
профессором в тридцать шесть лет. Я был серьезным и способным ученым, на
моем счету уже две монографии, и у меня были вполне четкие честолюбивые
планы, которые я намеревался во что бы то ни стало осуществить. Если я
выиграю приз в парфюмерном конкурсе, духи называются "Пур амур", это будет
несмываемое пятно на моей карьере, а если мне выпадет получить
какой-нибудь из главных призов, полмиллиона или четверть миллиона, то
этого мне никогда не пережить.
Он улыбнулся и потряс головой.
- Вы, конечно, вправе мне не поверить, но я действительно был в
ужасе, ведь как только меня уведомили, что я вместе еще с семьюдесятью
участниками вышел в полуфинал и выслали еще пять стихов, которые надо было
разгадать за неделю, я за четыре дня нашел ответы и тут же их отправил.
Могу уповать только на то, что, возможно, у шизофрении есть разные формы и
она может протекать самым невероятным образом. В противном случае мне не
останется ничего другого, как обратиться к демонологии. Помню, когда-то на
меня очень большое впечатление произвела одна немецкая книга, ее написал
некто Роскофф и называется она "Geschichtedes Teufels", что значит
"История дьявола". Короче говоря, я послал эти ответы, меня пригласили
приехать в Нью-Йорк, и уже двадцать четыре часа, как я здесь. И вот теперь
я оказался замешанным не только в парфюмерном конкурсе - меня и так уже,
наверное, называли бы теперь Роллинс Пур Амур, - но вдобавок к этому еще и
в убийстве, прогремевшем на всю страну cause celebre [известный случай
(франц.)]. Так что я уже конченый человек. Даже если я не уйду из колледжа
сам, меня все равно оттуда уволят. Вы не можете найти мне работу?
Меня все время так и подмывало попросить его снять очки, очень уж
хотелось посмотреть ему в глаза. Конечно, если судить по его
непринужденным манерам, голосу и снисходительной улыбке, то все вроде
получается вполне правдоподобно - прекрасный мужественный рыцарь, не
роняющий достоинства под ударами злой судьбы. И все-таки, как бы упорно
мне ни навязывали этот товар, что-то мне с трудом верилось, что с понятием
"несчастье" может ассоциироваться сумма в полмиллиона долларов, даже если
речь идет о столь высокообразованном человеке. Вот мне и хотелось
заглянуть в его глаза. Но увы, все, что мне удавалось увидеть, это
отражение верхнего плафона в стеклах его очков.
- Положение действительно сложное, - согласился Вульф, - и все-таки
вы слишком отчаиваетесь. На эти деньги вы могли бы, например, учредить
какую-нибудь академическую стипендию.
- Да, я уже думал об этом. Но вряд ли это существенно облегчило бы
мое положение, - он улыбнулся. - Самым простым было бы признаться в
убийстве. Вот это бы мне помогло.
- Но ведь для этого нужны доказательства Они у вас есть?
- Боюсь, что нет. Я не смогу описать его квартиру и даже не знаю,
каким пользовались оружием.
- Тогда это безнадежно. В такой ситуации единственный выход - найти
убийцу и стать национальным героем. Успех сгладит бесчестье. Вы, конечно,
не профессиональная ищейка, но у вас определенно есть умственные
способности. Для начала вы можете припомнить все подробности встречи,
которая была вчера вечером. Как все они вели себя, что говорили? Не
проявлял ли кто-нибудь из них признаков алчности или фанатизма? Но главное
- что они сказали и сделали, когда мистер Далманн показал эту бумагу,
уверяя, что в ней ответы?
- Ничего. Абсолютно ничего.
- Сначала, понятно, все были шокированы. А потом?
- И потом тоже ничего примечательного не было. - Его улыбка
становилась все надменней. - Думаю, вам нет нужды объяснять, что там была
за обстановка. Мы все были словно тигры, припавшие к земле и готовые
броситься на одну и ту же жертву. Или как ястребы, кружащие над трупом,
стремясь первыми выклевать сердце и печень. Все любезности были
вынужденными и фальшивыми. Мы разошлись сразу же, как только закончилась
встреча, каждый сжимал в руке свой конверт, каждый в душе желал другому
всяческих напастей, а может, даже и смерти.
- Значит, у вас нет никаких соображений относительно того, считал ли
кто-нибудь выходку мистера Далманна шуткой.
- Ни малейших.
- Ну, а вы сами?
- Ну, наконец-то, - Роллинс выглядел явно польщенным. - Это уже ближе
к делу, правда, я ожидал, что вы будете действовать тоньше. Я знаю,
полиция мне ни за что не поверит, впрочем, и вы тоже. Но я действительно
не знаю. Я был словно в каком-то кошмаре. Мой демон привел меня туда с
единственной целью - выиграть конкурс за счет своего собственного ума и
изобретательности. Мне было совершенно безразлично, были ли написаны
ответы на той бумаге, что он нам показал, или нет. Даже если бы
безрассудный случай дал мне их прямо в руки, я все равно сжег бы их, даже
не взглянув, что там написано, причем мною двигала бы не совесть, но
гордость. Мне очень жаль вас разочаровывать, но я не могу вам сказать,
думал ли я, шутит Далманн или нет, потому что я вообще не думал ни так, ни
иначе. Полагаю, теперь вы захотите узнать, что я делал вчера вечером после
встречи?
Вульф отрицательно покачал головой.
- Да нет, пожалуй, не особенно. Вы ведь, конечно, уже рассказали все
это полиции, а они экипированы гораздо лучше меня, чтобы проследить ваши
передвижения и проверить ваше алиби. А потом, я ведь не расследую это
убийство.
- А чем же вы тогда, в сущности, занимаетесь?
- Я пытаюсь найти способ уладить конкурс так, чтобы это было
приемлемо для всех заинтересованных сторон. Вы говорили, что с вами
разговаривал мистер Янгер. Что же он вам сказал?
- Он сказал, что Гудвин сообщил ему про мисс Фрейзи, и хотел, чтобы
мы с миссис Уилок присоединились к нему, наняли бы все вместе адвоката и
возбудили дело. Кроме того, он хотел, чтобы мы предложили мисс Тешер и
мисс Фрейзи поделить поровну первые пять призов. Я ответил ему, что ни с
первым, ни со вторым ничего не получится.
- А что бы вы предпочли?
- Ни то, ни другое. Раз уж мне все равно придется платить музыкантам,
я лучше потанцую. Далманн говорил, что эти пять стихов намного труднее
всех остальных, и я ему вполне верю. Сомневаюсь, чтобы они оказались по
силам друзьям мисс Фрейзи, и удивлюсь если их сможет отгадать мисс Тешер.
Прямо отсюда я пойду в одну из самых богатых частных библиотек Нью-Йорка и
проведу там всю ночь. Я даже уже знаю, с какой книги начну. Вот один из
стихов:
С Джеком я познала страсть,
Под венец с ним собралась;
Только в день счастливой свадьбы
Чарлза мужем не назвать бы.
Он поднял руку к очкам, но лишь сдвинул их немного на нос.
- Вам это о чем-нибудь говорит?
- Нет, - многозначительно ответил Вульф.
- А вот мне говорит. Нет, я еще не знаю никаких подробностей, но уже
чувствую некий привкус, аромат. Еще не имею ни малейшего понятия, как ее
имя, но кажется, уже знаю, где его искать. Может, я и не прав, но не
думаю, а если прав, то один ответ у меня уже есть.
Может, он у него и, правда, был. Либо его посетило счастливое
озарение, либо он был большим знатоком по части ароматов, либо он
просто-напросто вытащил ответы из бумажника Далманна, а теперь
подготавливает почву, чтобы объяснить, каким образом он их добыл. Конечно,
я бы мог немного сбить с него спесь, если бы спросил, не с мемуаров ли
Жака Казановы он собирается начать, но если бы я к тому же добавил, не
Кристиной ли ее зовут, и посоветовал ему сразу взять второй том и
поинтересоваться тем, что напечатано, начиная со страницы сто семьдесят
второй и кончая двести первой издания его знаменитых "Приключений", он мог
заподозрить меня в чем-нибудь неблаговидном.
Вульф вдруг резко произнес:
- Что ж, раз вы собираетесь работать, то не смею вас больше
задерживать. Борьба с демонами - не мое амплуа. - Он ухватился за край
стола, отодвинул кресло и встал. - Надеюсь, мистер Роллинс, мы с вами еще
увидимся, но постараюсь как можно меньше отвлекать вас от ваших занятий.
Прошу меня извинить.
Он направился к двери и исчез.
Роллинс посмотрел на меня.
- Что это значит? Он что, обиделся? Или, может, я чем-то себя выдал,
и он отправился за наручниками?
- Да бросьте вы, - успокоил я его, вставая. - Вы что, не чувствуете
аромата?
Он втянул воздух.
- Да нет, пожалуй, ничего особенного. А что?
- Сразу видно, что вы не ищейка, - бросил я снисходительно. - Это
жаркое из косули со сливками, приправленное петрушкой, кербелем, зеленым
луком, майораном и лавровым листом. Это уже его демон, во всяком случае
один из них. У него их целый ассортимент. Вы уже уходите? Одну минуту,
если вас не затруднит, что это была за дама, кажется, девятый номер? Там
про нее говорилось:
Закон, что он издал до нашей встречи,
Женой его мне зваться запретил,
Закону своему смиренно повинуясь,
До дней последних он меня любил.
Он обернулся в дверях, улыбка его стала уже сверхснисходительной.
- Но это же так ясно, Аспазия и Перикл.
- Да, конечно. Мог бы и сам догадаться.
Мы вышли в прихожую, и я подал ему пальто. Когда я уже открыл дверь,
он спросил:
- Когда я пришел, здесь ведь была мисс Тешер, не так ли?
Я подтвердил.
- А кто были эти трое мужчин?
- Ее советники, она привела их с собой. Может, вы даже о них слышали.
Они оказались так разговорчивы, что загнали в угол самого мистера Вульфа.
Мне показалось, что он хотел спросить что-то еще, по наложил на это
вето и вышел. Я запер дверь и уже было направился в кухню, чтобы поскорее
сообщить Вульфу про Аспазию и Перикла, но телефонный звонок снова загнал
меня в кабинет. Я снял трубку, провел со звонившим короткий обмен
мнениями, дошел до кухни, где Вульф проводил совещание с Фрицем, и
оповестил его:
- Толбот Хири будет здесь в четверть десятого.
Он уже и так был на пределе, а тут не выдержал и зарычал:
- Прикажете из-за этого комкать весь ужин?!
Я ответил ему извиняющимся тоном, что, боюсь, у него просто не будет
другого выхода. Ведь на ужин оставалось всего каких-нибудь полтора часа.
9
Застольные беседы в доме Вульфа - неважно, при гостях или без - могли
вестись о чем угодно, от политики до полиомиелита, лишь бы они не
затрагивали наших текущих дел. О делах - ни слова. Строго говоря, тот ужин
не был исключением, но он был очень к этому близок. Похоже, где-то среди
дня Вульф улучил минутку и пробежал в энциклопедии статью о косметике, так
что за ужином его так и распирало от желания поделиться добытой
информацией. Для начала, покончив с супом из каштанов и томясь в ожидании,
пока Фриц принесет знаменитое жаркое, он наизусть процитировал билль,
представленный на рассмотрение английского парламента еще в семнадцатом
столетии. Он, в передаче Вульфа, гласил:
"Женщина любого возраста, сословия и достатка, будь то девственница,
девица в возрасте или вдова, совратившая с помощью духОв, румян,
косметических снадобий, искусственных зубов, фальшивых волос, испанской
шерсти, железных корсетов, обручей, башмаков на высоких каблуках или
накладных бедер одного из поданных Ее Величества и склонившая его к браку,
отныне, согласно настоящему Акту, подлежит наказанию наравне с лицами,
обвиняемыми в колдовстве, а заключенный обманным путем брак признается
недействительным и подлежит расторжению".
Я спросил его, что такое испанская шерсть, и поймал его на этом. Он
не знал, а поскольку его всегда бесило, если он не понимал смысла
какого-нибудь слова или выражения, которое случалось увидеть его глазам
или услышать его ушам, испросил, почему он не посмотрел в словаре, он
ответил, что смотрел и что там ничего не оказалось. Следующим номером
нашей программы оказалась королева Мария Шотландская, которая, как
выяснилось, регулярно принимала винные ванны, то же самое проделывали и ее
старшие придворные дамы, младшим же, которые не могли себе позволить
подобной роскоши, приходилось довольствоваться молочными. Потом разговор
перешел к египетским гробницам. Выяснилось, что обнаруженные в них кувшины
с притираниями еще хранили запах, хотя пролежали там тридцать пять
столетий. Затем я узнал, что законодательницы римской моды во времена жены
Цезаря - той, которая вне подозрений, - отбеливали лицо каким-то мылом,
которое вывозилось из Галиции. А Наполеону нравилось, когда Жозефина
пользовалась косметикой, и все это ей по его указаниям доставлялось с
острова Мартиника. Потом оказалось, что Клеопатра и другие египетские дамы
красили себе под глазами зеленым, а веки, ресницы и брови - черным. Для
этого они пользовались специальной черной краской, нанося ее палочками из
слоновой кости.
Я выслушал все это с большим интересом и даже удержался от вопроса,
каким образом все эти знания помогут нам выяснить, кто же именно стащил у
Далманна бумажник, - ведь этот вопрос прямо касался бы наших дел. Даже
когда мы уже покончили с сыром и кофе, покинули столовую и, пройдя через
прихожую, оказались в кабинете, я все равно его не тревожил, дав ему
возможность спокойно переваривать ужин. Я подошел к своему столу и набрал
номер Лили Роуэн. Когда я сказал ей, что не смогу завтра прийти на "Поло
Граундс", она начала обзывать Вульфа всякими словами и даже ввела в оборот
несколько новых прозвищ, которые говорили о ее обширном опыте и тонком
чувстве языка. Мы все еще продолжали болтать, когда раздался звонок в
дверь, но поскольку я заранее предупредил Фрица насчет Хири, то смог
завершить нашу беседу пристойным образом. Когда я повесил трубку и
повернулся на крутящемся стуле лицом к аудитории, Хири уже восседал в
нашем краснокожем кресле.
По размерам - как вертикальным, так и горизонтальным - он подходил к
нему куда больше, чем Роллинс или миссис Уилок. В вечернем пиджаке, из-под
которого виднелась белоснежная рубашка, он выглядел даже шире, чем в
первый раз. Он уже явно успел оглядеться, потому что сразу же заметил:
- Очень милая комната. Весьма оригинальная, наверное, отражает вкус
хозяина. Вы ведь любите желтый цвет, не так ли?
- Это совершенно очевидно, - проворчал Вульф. Подобные замечания его
раздражали. И его можно понять, ведь это действительно было очевидно,
поскольку все здесь, начиная от штор, чехлов и диванных подушек и кончая
пятью находившимися в зоне видимости креслами, было абсолютно желтого
цвета.
- Желтый цвет непростой, - заявил Хири. - У него, конечно, есть
большие преимущества, но и недостатков тоже полно. Вызывает много
нежелательных ассоциаций. Желтые полосы. Желтая пресса. Желтая лихорадка.
Желтым часто пользуются для упаковки товаров, но Далманн никогда бы мне
этого не позволил. Раньше я широко применял его. Ваше желтое царство
навело меня на мысль, не вернуться ли к нему опять...
- Сомневаюсь, - сухо заметил Вульф, - чтобы в данной ситуации вам
понадобилось увидеть убранство моего кабинета, чтобы наконец вспомнить о
Далманне.
- А ведь это и вправду забавно, - совершенно серьезно ответил Хири.
- Не нахожу в этом ничего забавного.
- И все-таки это забавно, потому что действительно очень странно. Я в
самом деле вспомнил о нем впервые за весь день. Ровно через десять секунд
после того, как я узнал о его смерти и о том, как он умер, я уже
погрузился в мысли, как все это отразится на конкурсе и вообще на моем
бизнесе, и с тех пор только этим и занимался. У меня действительно не было
ни минуты, чтобы подумать о самом Далманне. Вы уже встречались с
конкурсантами?
- С четверыми. А мистер Гудвин виделся с мистером Янгером.
- И что, у вас уже есть какие-нибудь результаты?
Вульф терпеть не мог работать сразу после ужина. Он назидательным
тоном проговорил:
- Я, мистер Хири, отчитываюсь только перед своими клиентами.
- И это тоже забавно. Ведь вашим клиентом является фирма "Липперт,
Бафф и Асса". А я их самый крупный заказчик, в прошлом году их доля в моем
бизнесе перевалила за полмиллиона. Это я оплачиваю все расходы по
проведению конкурса, не говоря уже о призах. И вы даже не хотите
рассказать мне о результатах?
- Разумеется, нет, - Вульф хмуро посмотрел на гостя. - Вы что,
действительно так наивны или просто прикидываетесь? Вам, я полагаю,
прекрасно известно, что такое обязательства перед клиентами. У вас есть
простой выход из положения: свяжитесь с кем-нибудь из них по телефону,
предпочтительно с мистером Баффом или мистером Ассой, и пусть они дадут
мне соответствующие инструкции.
Похоже, складывалась вполне благоприятная обстановочка, чтобы
выяснить, кто кому будет вышибать мозги, но он вдруг вскочил на ноги,
засунул руки в карманы и огляделся, по-видимому, в поисках объекта для
глаз, потому что сразу же устремился к глобусу и остановился там, вперив в
него взгляд. Вскоре он обернулся, прошел к креслу и сел.
- Они уже заплатили вам предварительный гонорар?
- Нет, сэр.
Он вынул из внутреннего кармана узкий черный кожаный футляр, открыл
его и вырвал полоску голубой бумаги, потом извлек на свет миниатюрную
авторучку, положил листок на ближний к нему край стола и начал писать.
Убрав футляр и ручку, он перегнулся и послал порхающий листок на стол
перед Вульфом со словами:
- Вот здесь десять тысяч долларов. Теперь я тоже ваш клиент или во
всяком случае моя фирма. Если этого мало, скажите.
Вульф дотянулся до чека, разорвал его пополам, потом еще и еще, потом
нагнулся и выбросил клочки в мусорную корзину. Разогнувшись, он
проговорил:
- Послушайте, мистер Хири. Я вообще не отличаюсь вежливостью, когда
мне мешают спокойно переваривать пищу. А вы как будто нарочно испытываете
мое терпение. Думаю, вам лучше уйти.
Провались я на этом месте, если Хири в эту минуту не посмотрел в мою
сторону. Желая уберечь его от новых разочарований - па случай, если он
снова предложит мне двадцатку, а то и сотню за помощь в восстановлении
дипломатических отношений с Вульфом, а мне снова придется огорчить его
отказом, - и считая, что и я тоже вправе внести свою лепту в задуманную
Вульфом экзекуцию, я поймал его взгляд и заметил:
- Когда вы действительно надумаете уходить, то имейте в виду, что
здесь у нас прямо за домом есть небольшой, но очень уютный дворик, это на
случай, если вы все еще ищете более подходящее место...
И тут он разразился хохотом - настоящим, хорошим, от души. Потом он
сделал небольшую паузу, которой едва хватило, чтобы проговорить: "Ну и
парочка!", и снова закатился. Мы сидели и смотрели на него. Насмеявшись
вдоволь, он вынул сложенный носовой платок, несколько раз прокашлялся и
снова посерьезнел.
- Ладно, - проговорил он, - сейчас я расскажу вам, в чем дело.
- Мне и так известно, в чем здесь дело, - Вульф был надменно любезен.
- Да нет... Я начал не с того конца, что ж, попытаюсь с другого.
Конечно, "ЛБА" сильно рискует во всей этой истории, но я еще больше. Если
конкурс взорвется прямо мне в лицо, то мне, может, уже не выжить. Так что,
вы готовы меня выслушать?
Вульф откинулся назад, глаза его были закрыты.
- Я слушаю, - пробормотал он.
- Я хочу рассказать вам, с чего все началось. Я основал свое дело
двадцать лет назад, начал почти с нуля. Я работал как одержимый, но мне и
везло, и самым моим крупным везением оказалось то, что мне удалось
заинтересовать одного человека по имени Липперт, он был специалистом по
рекламе. Их фирма тогда называлась "Макдейд и Липперт". У меня был хороший
товар, а Липперт был не просто хорошим специалистом, это был гений в своем
деле, и через десять лет моя компания стала по объему продаж ведущей в
отрасли. Это было сенсацией. Потом Липперт умер. Пару лет мы еще по
инерции продержались, затем дела стали идти все хуже и хуже. Нет, не то
чтобы совсем плохо, у нас были даже и взлеты, но в основном все-таки
спады. У меня по-прежнему была хорошая организация и хорошие товары, но не
было больше Липперта, и в этом-то и заключался секрет.
Он посмотрел на свой сложенный платок, как бы недоумевая, зачем он
здесь, и сунул его в карман.
- В 1950 году люди из "ЛБА" предложили несколько названий для моей
новой продукции, которую мы как раз собирались запускать в производство, и
из этого списка я взял "Пур амур". Только позднее я узнал, что это
название придумал один молодой человек по имени Луис Далманн, который не
так давно начал работать в их фирме. Вы вообще представляете себе, в какие
