этот анализ, Настя приходила к Айрумяну и с благодарностью выслушивала
его пространные консультации, обильно пересыпанные "рыбками", "птичками"
и "звездочками".
Что ж, решила Настя, исходной информации пока достаточно, чтобы про-
думать обстоятельства смерти Филатовой. О мотивах и личности убийцы речь
пока не идет. Сейчас важно понять, Действительно ли имела место инсцени-
ровка или это все-таки несчастный случай. И вообще, как все это происхо-
дило и может ли быть замешан в этом Дима Захаров. Хорошо бы, конечно,
поговорить с инженером-электротехником, которого вызывали в квартиру Фи-
латовых, но в конце концов характер неисправности для ее рассуждении по-
ка не особенно важен. Совершенно очевидно, что плита не могла вдруг ис-
портиться за тот час, который прошел с половины второго, когда, по ут-
верждению Зубова, кипятили чайник, до половины третьего ночи, когда то-
ком ударило Ирину. Это означает, что либо плиту умышленно испортили в
течение этого часа, либо теплый чайник - плод фантазии, одновременно по-
сетившей и Захарова, и криминалиста Зубова, либо, наконец, что тот, кто
кипятил воду, знал о неисправности и принимал меры предосторожности,
например, надевал плотные резиновые перчатки. Других вариантов быть не
может.
Найдя отправную точку для размышлений, Настя Каменская начала гото-
виться к работе. Это был целый ритуал, истинный смысл которого состоял
единственно в том, чтобы оттянуть момент "погружения". Настя не торопясь
сварила кофе, запив им принесенный из дома бутерброд, выкурила сигарету,
приготовила три новых листка, сделала на них аккуратные надписи: "Фанта-
зия", "Повреждение с 1.30 до 2.30" и "Повреждение заранее". Заперла из-
нутри дверь кабинета. Все. Начали.
В первую очередь был отработан вариант "Фантазия", как наиболее прос-
той. Никакого теплого чайника не было и в помине, а Захаров и Зубов
дружно лгут, потому что Захаров - убийца, а Зубов знает об этом и по ка-
ким-то причинам его покрывает. Это казалось полным бредом, но таково уж
было Настино правило: рассматривать все возможные варианты, какими бы
чудовищно нелепыми они ни выглядели. Итак, Захаров - убийца, Зубов - со-
общник. Захаров поднимается в квартиру Филатовой и убивает ее. Как? На-
чинает у нее на глазах ковыряться в плите? А если он убивает ее другим
способом, то каким? Чем еще он может вызвать остановку сердца? Каким-ни-
будь нервно-паралитическим газом. Айрумян ничего в легких не обнаружил.
Да и не это главное. Главное в том, что кроме них в квартире находились
следователь, два оперативника с Петровки, один - из местного отделения
милиции, инженер-электротехник и понятые. И любой из них, а то и все
вместе могут заявить, что разговоры о теплом чайнике - чистая липа.
Настя с облегчением разорвала листок с надписью "Фантазия" и приня-
лась за следующий вариант.
Она еще раз прокрутила в уме свои доводы против того, что плита ис-
портилась без постороннего вмешательства. Если Филатова в момент гибели
была в квартире одна, то кроме травм, не обнаруженных судебным медиком,
был бы шум, от которого наверняка проснулись бы соседи. Если в квартире
был человек, ожидающий ее и не желающий ее смерти, то он либо знал о по-
ломке и должен был ее предупредить, либо не знал, и тогда картина была
бы точно такая же: падение, ушибы, грохот. Миша Доценко соседей опраши-
вал, и никто ничего не слышал. Только двое стариков из соседней квартиры
проснулись, когда Ирина в половине третьего ночи отпирала замок и захло-
пывала дверь. Старые люди спят чутко и засыпают плохо. Шум в квартире
Филатовой, раздавшийся в течение ближайших десяти минут, они бы тоже ус-
лышали.
Кажется, ничего не упущено. Перейдем к умышленной поломке в течение
часа от 1.30 до 2.30...
Настя чертила на листках квадратики и стрелки, вписывала отдельные
слова и целые фразы, набрасывала вопросы, которые надо будет задать кри-
миналисту, соседям, отцу Филатовой. Количество окурков в пепельнице уве-
личивалось, количество кофе в пачке уменьшалось. На столе появились но-
вые листки с надписями: "Запланированное", "Случайное", "Кроссовки",
"Замок". Наконец перед ее глазами встала картина преступления, в которую
укладывалось все, что к настоящему моменту она знала. В этой картине был
и утопленный ригель замка входной двери, и аккуратно расшнурованные
кроссовки, и неисправная плита, и теплый чайник, и вышедший из подъезда
мужчина, и странная тишина, и "неправильность" ушиба.
"Да, Ирина Сергеевна, - мысленно сказала Настя Каменская, глядя на
любительскую фотографию Филатовой, - вы не погибли от несчастного слу-
чая. Вы были убиты. Преднамеренно и хладнокровно. Вы убиты человеком
опытным и предусмотрительным. Он не мог знать, что внизу в машине вас
ждет Захаров. Если бы не это, ваш труп обнаружили бы только сегодня, и
чайник бы уже давно остыл. И он не мог предполагать, что вы окажетесь в
числе тех десяти - пятнадцати процентов, о которых пишет учебник, что на
вашем теле не останется меток от электротока и поэтому найдутся люди,
которые не поверят в случайную смерть. Расчет у вашего убийцы был пра-
вильный. Просто обстоятельства сложились не в его пользу. Что же с вами
произошло, Ирина Сергеевна? Кому вы досадили или помешали? Кого обиде-
ли?"
Измученная духотой, Настя Каменская вышла из автобуса, не доехав до
нужной остановки. Еще чуть-чуть, и она упала бы в обморок. Настя, кото-
рая могла сутками не есть и не спать, погрузившись в решение интересной
аналитической задачи, Настя, за восемь лет ни разу не взявшая больничный
и переносившая все болезни "на ногах", та самая Настя имела двух закля-
тых врагов - толпу и духоту. С ними она бороться не умела. Организм от-
казывался ей повиноваться, издевательски нашептывая: "Ты моришь меня су-
хими бутербродами и травишь никотином, ты меня не лечишь и не обихажива-
ешь, ты на меня плюешь - так вот же тебе, получай! Именно тогда, когда
ты смертельно устала или опаздываешь на нужную встречу, я заставлю тебя
идти пешком!" Все эти хитрости капризных сосудов были Насте давно и хо-
рошо известны, и она научилась подстраховываться, таская в сумочке ампу-
лу нашатырного спирта, но главным образом - умело составляя свои маршру-
ты, на которые время отводила с большим запасом. Ни разу в жизни Настя
Каменская никуда не опоздала.
Медленно, словно опасаясь сделать лишнее мышечное усилие, она шла по
направлению к своему дому, заглядывая по пути в магазины. Большая сумка,
висящая через плечо, становилась все тяжелее, ноги, отекшие от многоча-
сового неподвижного сидения в жарком кабинете, невыносимо болели, сопри-
касаясь с влажной кожей туфель. У Насти был собственный метод ведения
"продуктового" бюджета. Получая зарплату, она раскладывала деньги на
"целевые кучки", затем продуктовую сумму делила на число дней в месяце.
Получившееся в результате деления частное и было тем лимитом, выходить
за который она себе запрещала. Поэтому получалось, что чем дольше не хо-
дишь в магазин, тем больше вкусных (и дорогих) продуктов можно купить.
Если ходить в магазин каждый день, то придется сидеть на хлебе, молоке и
яичнице с помидорами. А вот если проводить это мероприятие раз в пять
дней, а еще лучше - раз в неделю, то можно позволить себе копченую кури-
цу, сыр, буженину и даже арбуз. Помимо возможности устраивать маленькие
кулинарные праздники, в таком ведении хозяйства был еще один плюс, са-
мый, пожалуй, главный. Дело в том, что Настя Каменская была необыкновен-
но, просто фантастически ленива.
На скамейке у подъезда она заметила рыжего лохматого парня, увлеченно
уткнувшегося в книгу. Рядом с ним лежали сваленные в кучу полиэтиленовые
сумки, из которых торчали зеленые перья лука, длинный золотистый батон,
матово и аппетитно просвечивали сквозь прозрачную пленку алые помидоры.
Когда Настя поравнялась со скамейкой, парень оторвался от книжки и при-
нялся судорожно собирать пакеты.
- Аська, ну что же ты, в самом деле... Мы же договорились с тобой
устроить праздник. Ты сама сказала, чтобы я пришел к шести, а уже почти
восемь...
- Чучело, - беззлобно сказала Настя. - Эти шесть часов были в пятни-
цу, а сегодня понедельник. Я в пятницу тебя весь вечер прождала. - Она
вошла в подъезд, придержав дверь для нагруженного сумками рыжего.
- Как в пятницу? - растерянно пробормотал парень, пытаясь справиться
одновременно с дверью, выпадающей из-под мышки книгой и сползающими с
носа очками. - Я был уверен, что пятнадцатого. Пятнадцатое сегодня?
Правда? Неужели мы договаривались на пятницу? Опять я все напутал...
Они поднялись на лифте на восьмой этаж, Настя отпирала квартиру, а ее
спутник все продолжал сокрушенно сетовать на свою рассеянность.
- Ну хорошо, - устало сказала Настя, бессильно опускаясь в прихожей
на стул и вытягивая ноги, - с памятью у тебя плохо. Но с логикой-то
должно быть все в порядке. Ты же математик. Кто устраивает праздники по
понедельникам? Все, не хочу больше говорить на эту тему. Если б я знала,
что ты явишься с продуктами, я бы не истязала свое нежное тело хождением
по магазинам.
Рассеянный и чудаковатый математик Леша был, однако, не настолько не
от мира сего, чтобы не заметить перемену в настроении своей подруги.
"Истязание нежного тела" - это уже намек на юмор, на улыбку, а значит -
его готовы простить.
Леша и Настя были знакомы почти двадцать лет, в физикоматематической
школе они учились в одном классе. Все эти годы он преданно, как-то очень
по-детски любил Настю. Ее бесцветная внешность не имела для него никако-
го значения, он, казалось, просто не знал, как выглядит его возлюблен-
ная. Периодически Леша вдруг распахивал глаза и замечал вокруг себя кра-
сивых, эффектных женщин, неистово влюблялся в них, терял голову от обу-
ревавших его желаний, но все это длилось до тех пор, пока объект его бе-
зумной страсти не удостаивал рыжего математика десятиминутной беседой.
Пылкое чувство тут же умирало, ибо каждый раз выяснялось, что разговари-
вать и вообще проводить время он может только с Настей. Со всеми ос-
тальными женщинами, равно как и с большинством мужчин, ему было скучно.
После своих неудачных эскапад он приходил к Насте и со смехом рассказы-
вал, как он в очередной раз разочаровался в красивых женщинах. Настю это
не раздражало - ей было с ним удобно.
Все в этот вечер было как обычно. Леша усадил Настю на кухне, поста-
вив ей под ноги таз с холодной водой, и начал проворно готовить ужин,
одновременно рассказывая, как он провел те несколько дней, что прошли с
их прошлой встречи. Красиво накрыл на стол, налил Насте мартини со
льдом, себе открыл пиво. Посмотрели по телевизору детектив. Настя слуша-
ла своего рыжего гения вполуха, умиротворенно думая, как хорошо, что на
свете существуют такие вот Леши, которые ничего от тебя не требуют, в то
же время давая тебе возможность не чувствовать себя старой девой.
Леша уснул, утомленный бурным проявлением чувств, а Настя все лежала
с открытыми глазами, думая об Ирине Сергеевне Филатовой. Запущенный на
полную мощность мозг никак не хотел отключаться. Настя осторожно встала,
накинула халат и вышла на кухню. Достала из сумки захваченную с работы
фотографию, сделанную в квартире Филатовых, прислонила ее к керамической
вазочке на кухонном столе. Что же в этом снимке не так? Что не так? Что?
Глава 3
Из морга на улице Россолимо провожающие в последний путь Ирину Фила-
тову отправились на Пятницкое кладбище у Рижского вокзала, где была по-
хоронена ее мать. Желающих проститься с Ириной оказалось на удивление
много. Юра Ковалев шел в толпе, крепко держа под руку Люду Семенову,
подругу и сослуживицу покойной. Ему нужен был человек, хорошо знающий
окружение погибшей и способный во время скорбной церемонии отвечать на
вопросы, а не биться в истерике.
Володя Ларцев, который вместе с Мишей Доценко опрашивал женщин, посо-
ветовал обратиться к Семеновой, а чутью Ларцева Юра Коротков доверял бе-
зоговорочно.
- Вы, наверное, считаете меня бесчувственной? - тихо спросила Людми-
ла. - Я в своей жизни столько близких похоронила, что стала относиться к
смерти философски. Если бы одни люди умирали, а другие - нет, тогда
смерть можно было бы считать трагической несправедливостью. Почему умер
этот человек, а не другой, почему одному выпало жить вечно, а другому
нет? Но уж коль скоро бессмертия нет, то смерть надо воспринимать как
явление нормальное и неизбежное. Я не права?
- Не знаю, - серьезно ответил Коротков. - Я не готов вам ответить.
Посмотрите, кто идет рядом с отцом Филатовой? - Он кивком головы указал
на крепкого темноволосого мужчину с усами и восточным разрезом глаз.
- Бывший муж, Руслан Баширов. А с ним рядом - его новая жена.
Поймав изумленный взгляд своего спутника, Людмила чуть улыбнулась.
- Вот такая была наша Ирка. Ни с кем никогда не ссорилась. Она всегда
говорила, что самое ценное в жизни - это хорошие отношения с людьми. Ес-
ли мужчина и женщина расстаются, это ведь не означает, что кто-то из них
непременно плохой. Просто им перестало быть хорошо вместе. Мало ли по
каким причинам. Но если люди не могут жить вместе и спать в одной посте-
ли, это не означает, что им заказано общаться и дружить. Новая жена Рус-
лана, кстати, прекрасно относится к Ирине... то есть относилась. Ирка со
своими поклонниками даже к ним в гости ходила.
- Действительно, не совсем обычно, - согласился Юра. - Кроме мужа
здесь есть еще... как бы это поделикатнее сказать... мужчины, с которыми
Ирина... - Он замялся. Обстановка кладбища не позволяла ему употребить
обычное слово "любовник".
- Вы не стесняйтесь, Юра. - Семенова чуть сжала его локоть. - Я ведь
сама бывший следователь. Задавайте мне любые вопросы. И можете быть уве-
рены, что я, в свою очередь, не стану задавать вам такие вопросы, на ко-
торые вы не можете отвечать.
- Людочка, - искренне произнес Коротков, - вы - чудо. Если бы вы не
были замужем, я бы сделал вам предложение.
- Так сделайте, - неожиданно просто ответила Семенова.
- Не шутите так. Мы с вами все-таки на похоронах. - Юра легонько пог-
ладил ее пальцы, спокойно лежащие на его предплечье.
- А я не шучу. - В голосе женщины послышалась горечь. - Вы женитесь
на мне, а он - на своей мамочке. И мы будем ходить друг к другу в гости.
"Знакомая история, - грустно подумал Коротков. - Обожает властную,
нетерпимую мать и всю жизнь сравнивает с ней жену, которая в сравнении
неизменно проигрывает. Добрая половина известных мне супружеских пар как
раз так и живет".
- Почему Филатова больше не вышла замуж? - вдруг спросил он. - Нас-
колько я понял, недостатка в поклонниках у нее не было.
- Возраст, Юра, увы, возраст. После тридцати женщины вынуждены об-
щаться либо с заплесневелыми холостяками, которые безумно боятся, что их
затащат в загс, либо с женатыми мужчинами. Чтобы выйти замуж за первую
категорию, надо быть полной идиоткой, а вторую надо разводить. На это у
Ирины никогда не хватало энтузиазма. И потом, жилищная проблема. Привес-
ти мужа в крошечную квартирку к немолодому больному отцу - этого она ка-
тегорически не хотела. А у разведенного откуда площадь? Он ее жене и де-
тям оставил бы.
- Но не все же оставляют квартиру жене. Многие разменивают, - возра-
зил Юра.
- За мужика, который, уходя к любовнице, начинает делиться с женой и
детьми, Ирка бы в жизни замуж не вышла, - уверенно ответила Люда. - Она
терпеть не могла жлобов и скобарей. Был момент, когда она собиралась
вступать в кооператив, но в последний момент все сорвалось.
- Почему?
- У нее не оказалось денег, на которые она рассчитывала. А в долг она
не брала никогда. Даже до зарплаты не перехватывала. Она вообще была по-
мешана на том, чтобы никому не быть в тягость и никому не быть обязан-
ной. Просто пунктик какой-то. Всю жизнь все делала сама, ни к кому за
помощью не обращалась. И не из гордости, заметьте, не для того, чтобы
доказать, что вот, мол, она какая, справляется без посторонней помощи.
Вовсе нет. Она другого боялась. Бывает, что обращаешься за помощью, че-
ловеку неудобно тебе отказать, хотя ему самому это причиняет определен-
ные неудобства. Он тебе помогает, а сам в душе клянет и тебя с твоими
просьбами, и себя, за то, что отказывать не умеет. Ирине очень не хоте-
лось попасть в такую ситуацию. Хотя сама она очень отзывчивая, и, между
прочим, если кто и не умеет сказать "нет", так это именно она. Абсолютно
безотказная. - Людмила все время сбивалась, говоря о подруге в настоящем
времени.
- Так что же такое произошло с деньгами на кооператив? - Юра свернул
на тему, которая показалась ему любопытной. - Она рассчитывала на нас-
ледство?
- Не знаю, - вздохнула Людмила. - Это было до того, как я пришла ра-
ботать в институт. Она как-то обмолвилась об этом, вот и все. А я не
стала допытываться. Если вас интересуют ее мужчины, то вон тот, в серой
рубашке, видите, - ее последняя пассия. Работает в Российском бюро Ин-
терпола. Высокий блондин, полный такой, через два человека справа от вас
- преподаватель из нашей Академии. С ним Ирина рассталась в прошлом го-
ду. В смысле - роман у них закончился. А общаться, конечно, продолжают.
Продолжали, - поправилась опять Семенова. - Корецкого я что-то не вижу,
хотя уж он-то должен быть обязательно.
- Почему? - насторожился Юра. - Кто такой Корецкий?
- Женя Корецкий - врач-хирург из нашей ведомственной поликлиники. Это
был самый длительный роман у Ирины, дольше даже, чем она замужем пробы-
ла. Женя наблюдает ее отца, Сергея Степановича. Печень. Так что он
по-прежнему вхож, так сказать, в дом.
- Послушайте, - взмолился Коротков, - у вашей подруги был хоть один
роман вне милицейского круга или она специально себе любовников из МВД
выбирает?
- А других-то где взять? - возразила Людмила. - Вся жизнь только дома
и на работе. С другими и познакомиться негде. Это в двадцать лет бегают
на дискотеки и студенческие вечера. А в нашем возрасте обходятся профес-
сиональным кругом. Ирина однажды привезла роман из отпуска. Долго потом
на воду дула, так обожглась. С виду интеллигентный, красивый, неглупый,
а оказался дважды судим. Видели бы вы, что с ней было!
- А что было? Переживала сильно? - поинтересовался Юра.
- Да ни одной минуты. Мгновенно порвала с ним. И не за то, что судим,
судимости-то были автотранспортные, а за то, что скрывал и замуж звал,
собирался развестись. Должен ведь был понимать, что ей, майору милиции,
иметь дважды судимого мужа не с руки.
- Как же она узнала о судимостях, если он скрывал?
- Случайно. Это ее взбесило. Ирина терпеть не могла, когда ее прини-
мали за дурочку. Этот Валера был, насколько мне известно, единственным
мужчиной, с которым она по-настоящему рассталась. Как отрезала. А все
остальные даже и не догадываются, что их роман с Ирой закончен. Я ведь
уже говорила, она ни с кем не обостряла отношений. Вот и создавала у
своих "бывших" иллюзию, что все по-прежнему, только обстоятельства не
складываются: то работы много, то командировка, то хаты пустой нет. Она
к ним ко всем искренне расположена, только спать с ними не хочет. Иначе
разве они были бы сейчас здесь, на кладбище?
Панихида подошла к концу. Шестеро плечистых мужчин подняли гроб на
плечи, и провожающие двинулись к могиле. Юра поискал глазами ребят из
оперативно-технического отдела, которые вели съемку похорон скрытой ка-
мерой.
- Посмотрите внимательно, Людочка, - попросил Коротков. - Здесь много
людей, которых вы не знаете?
- Почти никого, - быстро ответила она. - В основном все наши, инсти-
тутские. Вот девочки из информационного центра, у них Ира брала статис-
тику. Те, что рядом с отцом, - родственники. Следом за нашим начальником
идет мужчина - его я не знаю. И в самом конце двое с большими гладиолу-
сами - их тоже впервые вижу. Странно все-таки, что нет Корецкого.
Коротков остановился. Он сам не понимал, почему ему так не хочется
отпускать от себя Люду Семенову, доверчиво опирающуюся на его руку. Но
дальше тянуть уже неприлично.
- Спасибо вам, Люда, - тихо сказал он. - Не буду больше вас терзать.
Вы идите, попрощайтесь с Ириной. А мне пора.
Он прошел сквозь медленно двигающуюся толпу, на секунду замедлив шаг
сначала возле невысокого смуглого мужчины в роговых очках, потом приос-
тановился около двоих с огромным букетом гладиолусов, почти полностью
закрывавшим их лица. Теперь он был уверен, что видеокамера зафиксирует
всех троих крупным планом.
Шагая по Крестовскому мосту и почти задыхаясь от заполнявшего легкие
тяжелого зноя, Юра Коротков пытался настроиться на дело Плешкова, кото-
рому предстояло посвятить часть дня. Но мысли съезжали куда-то в сторо-
ну, упорно выталкивая на поверхность тихий голос: "Я не шучу. Женитесь
на мне".
"... Она тянула на себе весь план отдела. Свои темы закрывала, к чу-
жим подключалась. Пахала, как ломовая лошадь. В субботу выходила, в
воскресенье, на праздники брала работу домой. Начальник наш на нее бук-
вально молился. А она стеснялась лишний раз с работы отпроситься..."
"Боялись ее очень, особенно если давали ей тексты на рецензирование.
Ирина Сергеевна въедливая была необыкновенно, к каждому слову цеплялась.
Когда она мне диссертацию вернула, там все поля были карандашом исписа-
ны, представляете? Все поля на каждой странице. А в конце еще несколько
листов вложено с замечаниями. Это не потому, что я такой особенно тупой.
Она все диссертации так читала. Зато все знали, что если учесть ее поп-
равки и замечания, то работа пройдет без сучка без задоринки. Ей поэтому
многие старались свои диссертации подсунуть, она никому не отказывала,
хотя и своей работы у нее всегда было много. Были, конечно, такие умни-
ки, которые, забрав у нее диссертацию с замечаниями, всем говорили, что
"сама Филатова читала", а не поправили ни одной буквы. У Ирины Сергеевны
репутация была, что и говорить. После ее правок работу можно было и не
читать, смело рекомендовать в совет, на защиту. Вот они и пользовались.
А когда она однажды эту уловку обнаружила - ох, что было! Не поленилась,
пришла на защиту, выступила неофициальным оппонентом и в буквальном
смысле смешала диссертанта с грязью. Все могла простить - лень, глу-
пость, но мошенников терпеть не могла. Ее прямо переворачивало всю..."
"... Враги? У Иры? Да откуда?!"
"... Ирку втихаря многие не любили. Но в основном те, кто ее не пони-
мал. Посудите сами: нестарая, привлекательная, пользуется очень большим
вниманием со стороны мужчин - и вся в работе. Здесь что-то нечисто. С
чего это она так надрывается? Перед руководством выслуживается? В трид-
цать четыре года стала ведущим научным сотрудником, а эту должность по
нынешним требованиям должны замещать только доктора наук. За что ей та-
кое продвижение по службе? А кто ее хорошо знал, те понимали, что ей ин-
тересно то, что она делает. Она мне много раз говорила, что с детства ее
любимый вопрос: почему? Почему происходит так, а не иначе? Почему случа-
ется это и случается то? И в криминологии она осталась такой же "поче-
мучкой", все ломала голову, пыталась понять, почему преступность ведет
себя именно так, а не иначе..."
"Мы все к ней бегали со своими страданиями. Она слушать умела. И уте-
шать. Поговоришь с ней - и легче становится. Она для нас была вместо
психотерапевта. А совет всегда давала один и тот же: поступай, как тебе
самой хочется, не насилуй себя, не ломай..."
"... Филатова злая была, прощать не умела. Она не мстила, нет. Боже
упаси, для этого она была слишком мягкая. Она делала для себя выводы и
потом свое мнение не меняла, хоть мир перевернись. Вешала на человека
ярлык на всю жизнь и даже от него самого не считала нужным это скрывать.
Однажды наш сотрудник занял у нее солидную сумму на неделю, а вернул
только через два месяца. Филатова ни разу ему не напомнила, ни разу не
спросила, хотя сидели они в соседних комнатах и виделись раз по двадцать
на дню. А когда он в следующий раз обратился к ней с такой же просьбой,
она ответила: "Володюшка, ты чудный парень, но денег я тебе не дам. Ты
человек необязательный и вышел у меня из доверия". Представляете, прямо
при всех заявила. Вот в этом она вся..."
"... Мы удивлялись, почему Ирина докторскую диссертацию не пишет.
Никто и не сомневался, что ей это по силам. А она отшучивалась, говори-
ла, что ей рано себя хоронить, что не нагулялась еще. Конечно, ее понять
можно: пока в совете наши зубры сидят, которые сами докторами наук стали
лет в пятьдесят, они Филатову в доктора не пропустят - больно молодая.
Но, кажется, наш начальник ее все-таки дожал, особенно после того, как
ужесточил требования к замещению должностей ведущих сотрудников. Во вся-
ком случае, в плане института на тысяча девятьсот девяносто второй год
стоит ее монография..."
"... Ирина Сергеевна очень болезненно относилась к тому, что в минис-
терстве науку ни в грош не ставят. У нее самообладание было - дай Бог
каждому, но и темперамент бешеный. Она в министерстве наслушается в свой
адрес, да и в адрес института в целом, всяких гадостей, смолчит, зубы
стиснет, а в моем кабинете даст себе волю. Особенно тяжко ей пришлось
последние дватри месяца, когда Павлов из Штаба МВД России начал к ней
цепляться. По нескольку раз возвращал ей документы на доработку, это
ей-то, за которой в жизни никто ничего не переделывал. Можете мне пове-
рить, если на свете существуют гениальные криминологи, то она - из их
числа. А Павлов этот - безграмотный тупица, путает криминологию с крими-
налистикой, в слове "перспектива" по четыре ошибки делает. Я как на-
чальник делал все возможное, чтобы Ирину Сергеевну оградить от него, да
куда там! Она, бедная, совсем сникла, как-то даже сказала мне: "Навер-
ное, мы и в самом деле никому не нужны. Вот выйдет моя книга, и уйду я в
журналистику"..."
...Уходя домой, Настя Каменская оставила в кабинете, где стояли столы
Ларцева и Короткова, лаконичную записку:
"Павлов из МВД России. Не к спеху, для общей картины. Целую. А. К. ".
Заказчик не испытывал тревоги. Только легкое недовольство. Он уже
знал, что после выполнения заказа возникли непредвиденные осложнения,
что вместо дела о несчастном случае расследуется уголовное дело об
убийстве. Но, в конечном итоге, какая ему разница? Расследование лично
для него ни малейшей угрозы не представляет. Главное - Филатовой больше
нет...
Заказчик вспомнил свою первую встречу с ней почти полгода назад, в
январе. Она сидела перед ним спокойная, сосредоточенная, готовая выслу-
шать его соображения и продумать их. А он плохо слышал сам себя, путался
в словах и все не мог отвести глаз от ее рук, пытаясь уловить хоть ма-
лейший признак волнения. Знает или не знает - вот что мучило Заказчика.
Кто бы мог предположить, что они вот так встретятся? Порой она вскидыва-
ла ресницы и улыбалась. Заказчику мнилось, как-то по-особенному, с тай-
ным смыслом, но он одергивал себя, стараясь успокоиться и вникнуть в
суть дела, которое они обсуждали. А она, казалось, не замечала его вол-
нения, и руки у нее не дрожали.
После той первой встречи Заказчик быстро забыл свои страхи. Он был
уверен, что хорошо знает женщин, а женщины не умеют долго сдерживаться и
молчать. Если бы она знала, кто он такой, или хотя бы догадывалась, она
бы выдала себя.
Потом была вторая встреча и следующая. Так сложилось, что в феврале
им пришлось сталкиваться чуть ли не каждую неделю. Заказчик всматривался
в ее лицо, походку, вслушивался в спокойный, почти лишенный интонаций
голос и не обнаруживал никаких признаков нервозности. "Нет, не знает", -
облегченно вздыхал Заказчик, но в следующую же минуту в ее шутках ему
слышался злой сарказм, а в улыбке виделась насмешка, в монотонной речи
чудилась сдерживаемая ярость. А потом он узнал, что Филатова пишет кни-
гу. К этому моменту нервы его были на пределе, как мотылек к пламени,
тянулся он к этой загадочной женщине, используя любой, самый малозначи-
тельный повод для встреч, чтобы еще раз пережить мучительные сомнения и
в конце облегченно вздохнуть: нет, все-таки не знает. Книга Филатовой
тоже была поводом для разговора.
- Когда же вы собираетесь ее писать? - спросил тогда Заказчик. - Вы
ведь так загружены плановой работой.
- Открою вам маленький секрет. - Она смотрела на него открыто и дру-
желюбно. - Книга уже написана. Просто раньше у меня не было возможности
ее издать.
- Почему? Что-нибудь сверхкрамольное? - пошутил Заказчик.
- Что вы, никакой крамолы, - засмеялась она. - Просто издать книгу -
дело практически неосуществимое, если ты - никто и тебя не знают. А те-
перь у меня есть имя и репутация.
- А как будет называться ваше творение?
- Название пока ориентировочное - "Криминология. Коррупция. Власть".
Что-нибудь в таком роде.
- И о чем она, если не секрет?
- Долго объяснять. - Она поморщилась. - Если хотите, я вам лучше ру-
копись принесу. Может быть, заодно и подскажете, нельзя ли ее издать за
гонорар. У нас ведь за это не платят, сами знаете. Договорились? Завтра
же завезу вам текст.
Она поднялась, собираясь уходить. Заказчик порывисто вскочил из-за
стола, кинулся к вешалке, чтобы подать ей шубку, неловко задел локтем
пепельницу. Окурки высыпались на стол...
- Да не нервничайте вы так, Владимир Николаевич. - Филатова взялась
за ручку двери. - До завтра.
Стоял теплый слякотный февраль, в комнате было душно даже при откры-
той настежь форточке. Заказчик почувствовал, что руки его стали ледяны-
ми. Значит, все-таки знает...
Машина свернула с Садового кольца на Каляевскую улицу.
- Дальше куда? - спросил Захаров.
- Все время прямо. Знаешь, я рада, что ты меня нашел. - Настя тронула
его за плечо. - Как ты додумался?
- Большого ума не надо, - усмехнулся Дима. - Этот молодой черноглазый
- он в вашем отделе работает?
- Доценко? В нашем. Что-нибудь не так?
- Хороший мальчик. - Дима одобрительно кивнул. - Умеет спрашивать.
Фразы короткие, ни одного лишнего слова, никакого давления. Чуть-чуть
подталкивает, сразу и не заметишь. Уж на что я злой был, а разговор в
машине почти дословно вспомнил. Хороший мальчик, - еще раз подтвердил
он. - Такой незаменим в работе со свидетелями.
- Да, - рассеянно повторила Настя, - незаменим. И всетаки зачем ты
