американцами опрос советских граждан в конце семидесятых годов. Что это
был за опрос, какова была выборка респондентов? Я хотела бы, чтобы это
непременно было в статье.
- Вы думаете, нужно? - засомневался Павлов. - По-моему, это не очень
интересно. Давайте не будем это включать.
- Хорошо, - покладисто согласилась журналистка. - Вы критикуете рабо-
ту Сьюзан Роуз-Эккерман, которая предлагает математическую модель, поз-
воляющую определять вероятность того, будут ли чиновники при той или
иной иерархической структуре брать взятки. Чем вас не устроила эта мо-
дель и чем отличается от нее ваша концепция?
- Да что вы, Лариса, неужели вы собираетесь терзать читателей этими
тонкостями? Зачем им математика? Они дочитают до этого места, и им ста-
нет скучно. Не надо портить материал, - убедительно уговаривал Павлов.
- Как скажете. Это ведь ваше интервью.
Лариса, казалось, ничуть не обижается.
- Вы пишете, что пользуетесь классическим определением коррупции, ко-
торое сформулировал Наг. Вы сами перевели с английского формулировку или
пользовались опубликованным русским переводом?
- Я где-то прочитал определение. Сейчас уже запамятовал. У вас еще
много вопросов?
- Много, - вполне серьезно ответила Лебедева. - Но я боюсь вам надо-
есть, и вы в отместку оставите меня без ужина. Мне бы не хотелось ос-
таться голодной.
Когда официант принес кофе, Лариса посмотрела на часы.
- В моем распоряжении ровно тридцать минут.
- А что будет через тридцать минут? Пробьют часы, и вы превратитесь
из принцессы в Золушку? - пошутил Александр Евгеньевич.
Брови Ларисы приподнялись, губы изогнулись в легкой улыбке, но глаза
ее не улыбались. Они были серьезными и странно неподвижными. "Будто
спрятанный в лесу капкан, - подумал Павлов. - Неподвижно стоит и ждет,
когда в него попадется дичь. Опасная, чертовка".
- Через полчаса меня будет ждать муж с машиной. Вы же не думаете, что
я вечером поеду одна в общественном транспорте.
- Я бы проводил вас. Это доставило бы мне удовольствие.
- Пешком? Или на такси? - Лариса тихо рассмеялась своим хрипловатым
смехом. - Не усложняйте, Александр Евгеньевич. Муж сейчас у родителей,
на Бронной. Через полчаса он встретит меня возле "Макдоналдса", и все
будет прекрасно. Если мы пойдем теперь же, то можем не спеша прогу-
ляться.
Они медленно шли по бульвару от Арбата до Тверской. Женщина чувство-
вала горьковатый запах туалетной воды, которой пользовался ее спутник.
Ей нравилось слушать его тихий напряженный голос, его недосказанные мно-
гозначительные фразы, нравилось ощущать прикосновения его руки к своему
обнаженному плечу, как бы случайные, но исполненные страсти. Ей нрави-
лось чувствовать, что она желанна. Но ей не нравился сам Павлов.
Не доходя до "Макдоналдса", Лариса остановилась.
- Меня уже ждут. Дальше я пойду одна. Я вам позвоню.
Она на мгновение приблизилась к Павлову, ровно настолько, чтобы кос-
нуться его грудью и дать ему почувствовать сладкий запах своих духов.
Потом порывисто повернулась и почти бегом направилась к серебристому
"вольво", припаркованному на углу Тверской.
Машина была другой, но водитель - тот же. Захлопывая дверь, женщина
восхищенно сказала:
- Роскошная тачка.
- Я же все-таки работник МИДа, - улыбнулся мужчина за рулем. - Сказа-
ла бы, что я слесарь, я бы на "москвиче" прикатил.
Женщина расхохоталась.
- Димка, ты - прелесть. Поехали скорее домой, глаза болят - сил нет
терпеть. Как будто песку насыпали. Ты не забыл, что сегодня ночуешь со
мной?
- Как же, забудешь, - шутливо проворчал Дима. - Не каждому такое
счастье выпадает - провести ночь с самой Каменской.
Они вошли в квартиру Гордеева-младшего, где на всякий случай должны
были изображать семейную пару. Прямо от порога Настя бросилась в кресло
и вытянула ноги.
- Господи, как же все болит! - простонала она. - Муки адские. По-мое-
му, босоножки с кожей срослись. Эй! - позвала она. - Муж ты или не муж?
Помоги больной жене.
Захаров опустился перед ней на колени и начал осторожно снимать с
Насти обувь.
- У тебя ноги красивые, - сказал он, проводя рукой вверх от лодыжки
до колена.
- Только сейчас заметил? - насмешливо спросила Настя.
- Ты же в джинсах все время, как тут заметишь.
- Подай мне, пожалуйста, вон ту коробочку, - попросила она.
Отвинтив крышки с двух пластмассовых емкостей с физраствором, Настя
быстро и умело вынула из глаз контактные линзы, сделавшие ее светлые
глаза шоколадно-коричневыми. Проделав эту операцию, она облегченно
вздохнула.
- Теперь можно жить. Ты так и будешь сидеть на полу?
- Буду. Отсюда смотреть удобнее.
Настя откинулась в кресле, закрыла глаза, отдыхая.
- И что же ты видишь со своего удобного места? - спросила она, не
открывая глаз.
- Что ты очень красивая.
- Не выдумывай. Это все грим. Сейчас я соберусь с силами, повду в
ванную, смою с себя этот маскарад, сниму парадные тряпки и опять превра-
щусь в серую мышку.
Настя говорила медленно, лениво, едва шевеля губами. Целый день в об-
разе темпераментной энергичной журналистки дался ей нелегко.
- Павлов, наверное, умирал от желания?
- Умирал, - равнодушно подтвердила Настя.
- А ты? Тебя это не будоражит?
- Нет. Если бы это был не Павлов, тогда - может быть.
- Ая?
- Что - ты?
Дима осторожно поцеловал ее колено. Настя не шевельнулась.
- Ты очень красивая.
- Ты уже говорил. У меня с памятью все в порядке.
- И еще раз повторю.
- Зачем?
- Чтобы ты это запомнила.
- Я запомнила.
- Но не поверила?
- Нет.
- А почему именно этот типаж ты выбрала? Павлов любит рыжих?
- Не знаю. - Настя чуть заметно шевельнула плечом. - Просто увидела
такую женщину на улице, она мне понравилась. Срисовала.
- А кого еще ты можешь изобразить?
- Кого угодно. Много лет тренируюсь. У меня хобби такое - менять
внешность. Мама часто за границей бывала, привозила всякие игрушки.
- Какие игрушки?
- Ну, грим, краски для волос, линзы всех цветов. Остальное я сама
придумывала. Училась менять голос, жесты, походку. Очень хорошо отвлека-
ет.
- От чего отвлекает?
- От мыслей о бренности существования. - Она усмехнулась. - Так что
если меня выгонят из милиции, без работы не останусь. Пойду на киносту-
дию фильмы озвучивать.
Дима подвинулся ближе, положил голову ей на колени.
- Если ты все это умеешь, то почему не пользуешься?
Настя лениво подняла руку, безвольно свисавшую с подлокотника кресла,
запустила пальцы в его волосы.
- Зачем своих обманывать? Какая есть - такая есть.
- Мужики по тебе сохли бы.
- Мне неинтересно.
- Почему? Нормальной женщине это должно быть интересно.
- Я - не нормальная женщина. Я вообще не женщина. Я - компьютер на
двух ногах. И потом, они все равно увидели бы меня после ванны. И вся
любовь тут же кончилась бы.
- Не наговаривай на себя. Ты - нормальная молодая красивая женщина.
Только в тебе огня нет.
- Огня нет, - согласилась Настя.
- Может, ты не хочешь его зажигать?
- Может, не хочу. Перестань меня уговаривать. Я очень устала. У меня
сил нет дойти до душа, а ты мне рассказываешь про высокую страсть. Ну
нет ее во мне, что я могу поделать?
- Хочешь, я тебе помогу?
- В чем? - Настя открыла глаза, внимательно посмотрела на Захарова.
- До душа дойти. Раз в тебе нет высокой страсти, тебя это не должно
смущать.
- Помоги. - Она опять расслабленно прикрыла глаза.
Дима включил в ванной воду, налил в нее пенящийся "Бадузан", вернулся
в комнату. Не поднимая Настю с кресла, осторожно снял с нее мини-юбку,
потом аккуратно, стараясь не касаться тела руками, стянул бирюзовую май-
ку на бретельках.
- А грудь-то! - Он укоризненно покачал головой. - Это надо совсем се-
бя не любить, чтобы такую красоту прятать.
- Аяинелюблю.
Настя по-прежнему не открывала глаз.
- А что ты любишь?
- Задачки решать.
Он легко подхватил Настю на руки, отнес в ванную и осторожно опустил
в воду. В горячей воде она быстро приходила в себя, бледные щеки порозо-
вели. Дима уселся на край ванны, продолжая с любопытством рассматривать
Настино умытое лицо.
- Сколько раз тебя Павлов видел в натуральном виде?
- Два.
- И ты не боялась, что он тебя узнает? Рисковая ты девушка.
- Никакого риска. Меня почти невозможно запомнить. Я - никакая. Вот
ты столько лет меня знаешь, а описать словами не сможешь. Во мне нет ни
одной яркой черты.
- Кто тебе сказал, что ты - никакая? Сама придумала?
- Отчим. Это случайно вышло. Мне тогда пятнадцать лет было. Он по те-
лефону разговаривал, не думал, что я слышу. Когото распекал, что слишком
заметного парня куда-то послали. Он тогда еще в розыске работал. И гово-
рит: "Он должен быть таким, как моя Аська. Никаким. Сто раз мимо прой-
дешь и не запомнишь". Я, естественно, в слезы. Он понял, что я слышала,
утешать начал. Вот тогда-то он мне и сказал: "У тебя лицо как чистый
лист бумаги. На нем что угодно можно нарисовать. И красоту, и уродство.
Это редчайший дар природы, им надо уметь пользоваться". Кроме того, Ди-
муля, мы ведь не черты лица запоминаем, а масть, мимику, моторику, го-
лос, манеры. А это все легко меняется, было бы желание. Так что, повто-
ряю, риска не было ни малейшего.
- Ты с ним и голос меняла?
- Конечно.
- Скажи что-нибудь, мне интересно, как ты с ним разговаривала, - поп-
росил Дима.
Низким голосом, в котором явственно слышались англоязычные интонации,
Настя произнесла:
- Мне кажется, Дмитрий Владимирович, вы предпринимаете попытки меня
соблазнить. Я полагаю, что вы человек трезвомыслящий и отдаете себе от-
чет в полной безнадежности вашего предприятия.
Она скользнула вниз, и белая пена укрыла ее до самого подбородка.
- Ну, ожила? - спросил Захаров, когда Настя, укутанная в длинный ха-
лат, вышла из ванной. - Я чай заварил. Садись, рассказывай.
- Мне перед сном чай нельзя, - помотала головой Настя. - Я яблоко
погрызу. Значит, так, Димуля. Первое. Александр Евгеньевич Павлов хорошо
ориентируется в тексте своей диссертации, помнит его и достаточно связно
излагает. Но я абсолютно убеждена, что он ее не писал. Он всего лишь
добросовестно выучил ее. Он не смог ответить ни на один вопрос, на кото-
рый ответил бы любой настоящий автор.
- Значит, Филатова не преувеличивала, когда говорила мне в машине,
что начальникам диссертации пишут профессора? Я, честно говоря, ей не
поверил.
- Зря. Очень распространенная практика. Я это специально выяснила.
Теперь второе. Свою монографию Ирина Сергеевна Филатова писала, несом-
ненно, сама. Среди ее бумаг есть переводы всех зарубежных работ, на ко-
торые она ссылается, причем переводы не официальные, а рукописные, вы-
полненные ею же. Она хорошо владела английским. Стиль, логика, подача
материала - все указывает на ее авторство.
- А что, были какие-то сомнения?
- Посуди сам. План на следующий год верстается в сентябре. До этого
долгое время Филатова отказывается заниматься докторской диссертацией,
она постоянно загружена текущей научной работой. Наконец, после дли-
тельных уговоров она заявляет в план монографию, происходит это в сен-
тябре прошлого года, а уже к Новому году книга отпечатана начисто. Ее
адъюнкт получает экземпляр, по его словам, сразу после праздников. Когда
она успела ее написать?
- Бывает же, что все материалы и наброски уже готовы, остается только
скомпоновать их. Это не занимает много времени.
- Бывает, - согласилась Настя. - Но где эти наброски? Я не нашла ни-
чего, ни одного самого малюсенького листочка. Такое может быть только в
том случае, если книгу ей кто-то написал. Или она украла рукопись. Но
все это не так, потому что, повторяю, ее авторство сомнению не подлежит.
- Ты видишь какую-то связь между диссертацией Павлова и этой моногра-
фией? - недоверчиво спросил Дима.
- Самую прямую. - Настя вздохнула. - Тексты абсолютно идентичны. Сло-
во в слово. Только названия разные. У Павлова - "Криминологическая ха-
рактеристика консенсуальных деликтов в сфере советского государственного
управления", а у Филатовой "Криминология. Коррупция. Власть". Да по су-
ществу и названия не так уж отличаются, консенсуальные деликты в сфере
государственного управления - это эвфемизм, характерный для того перио-
да, когда Павлов защищался. На самом деле это завуалированное название
коррупции.
- Ничего не понимаю. В восемьдесят седьмом году кто-то пишет Павлову
диссертацию, а спустя четыре года Филатова самостоятельно пишет точно
такую же работу? Настя, не морочь мне голову.
- А ты не допускаешь, что этим "кто-то" и была Филатова? Почему бы ей
не написать Павлову диссертацию за деньги? Тогда, по крайней мере, ясно,
что Павлов действительно давно знает ее, но не хочет афишировать деловой
характер знакомства и прикрывается амурными делами. Здесь многое не схо-
дится, согласна, но в качестве рабочей гипотезы подойдет. Во всяком слу-
чае, эта гипотеза объясняет отсутствие черновых материалов и невероятную
скорость написания книги. Павлов чем-то очень обидел Ирину, и она реши-
лась на публикацию давно написанной рукописи. Если бы Павлов поднял
скандал и обвинил ее в плагиате, она бы в два счета доказала свое ав-
торство.
- А что у тебя не сходится? По-моему, вполне правдоподобно.
- Нет, в этой гипотезе дыр больше, чем связок. В одну дыру у меня
провалился автореферат диссертации Павлова, который Филатова искала по
названию, а не по фамилии автора. В другой дыре торчит голова какого-то
Владимира Николаевича. И вообще это не вяжется с ее характером: написать
кому-то работу, получить за это деньги, а потом пытаться при помощи этой
же работы пролезть в докторантуру. Мошенническим путем собрать два уро-
жая с одного посева. Нет, не вяжется. Если бы она написала диссертацию
за деньги, то не стала бы публиковать книгу. И наоборот, она опубликова-
ла бы книгу только в том случае, если бы не было этой истории с диссер-
тацией. Или - или. И анализ статистики по Энской области никак сюда не
приклеивается. Ирина искала компромат на Павлова, это совершенно очевид-
но. Зачем?
- Может быть, чтобы он не возникал, когда она опубликует книгу?
- Слишком сложно, - покачала головой Настя. - Ей незачем было бояться
этого. Любая филологическая экспертиза подтвердит ее авторство. И потом,
заткнуть рот Павлову - вовсе не решение вопроса. Кто угодно может прочи-
тать и диссертацию, и монографию, тем более что они посвящены одной
проблеме. Нет, тут что-то другое. Но самое главное - непонятно, какое
отношение все эти научные дела имеют к убийству. Пойдем-ка спать, Диму-
ля. В постели лучше думается.
- Женщина, у которой постель ассоциируется с местом для размышлений,
совершенно безнадежна, - шутливо вздохнул Захаров.
Но Дима Захаров ошибался, Настя вовсе не была так уж безнадежна.
Просто она привыкла решать задачи последовательно, по мере их возникно-
вения.
Лежа в постели в маленькой комнате квартиры Гордеева-младшего, она
снова и снова пыталась составить такое уравнение, при решении которого в
ответе получились бы два идентичных текста и один труп. Было почти четы-
ре часа утра, когда уравнение наконец составилось.
Настя встала, накинула халат и на цыпочках подошла к комнате, в кото-
рой спал Дима. Дверь была распахнута настежь, Настя осторожно заглянула
в комнату.
- Дима, - шепотом позвала она.
Тот мгновенно открыл глаза, словно и не спал.
- Ты чего не спишь? - спросил он тоже шепотом.
- Я решила.
- Что ты решила?
- Задачку. Я все поняла. У меня возникли новые вопросы, но зато не
осталось ни одной дыры.
Дима включил лампу у изголовья и посмотрел на Настино сияющее лицо и
сверкающие от радости ярко-голубые глаза.
- Сумасшедшая! - тихо проговорил он с улыбкой. - Для тебя решенная
задачка слаще шоколадной конфеты. Иди сюда.
Настя вытянулась рядом с ним на диване, обняла за шею и возбужденно
зашептала:
- Скорей бы утро! Тогда я смогу кое-что выяснить...
- Замолчи, - одними губами произнес Дима, крепко прижимая ее к себе и
целуя. - Хватит быть умницей. Побудь хоть немного просто женщиной...
- Я думаю, произошло следующее, - рассказывала на другой день Настя
приехавшему к ней Гордееву. - В 1986 году Павлов, став начальником
следственного отдела УВД области, решает, что неплохо бы ему стать кан-
дидатом наук, для дальнейшего продвижения. О том, чтобы написать работу
самому, речь не идет. Он обращается к некоему лицу, назовем его условно
посредником, чтобы тот нашел "рабочую лошадку", желающую заработать де-
сять тысяч. В то время именно столько стоила диссертация "под ключ", то
есть с введением, заключением, списком литературы и авторефератом. Пос-
редник находит Филатову, которая остро нуждается в деньгах, потому что
из-за жилищных условий не может устроить свою личную жизнь. У нее в раз-
гаре роман с хирургом Корецким, и роман этот наверняка закончился бы
разводом Корецкого и браком с Филатовой, если бы решился квартирный воп-
рос. Ирина берется за диссертацию и занимается кооперативом, рассчитывая
на обещанный гонорар. Но Павлов - человек осторожный. Он ставит посред-
нику условие: "рабочая лошадка" ни в коем случае не должна знать, на ко-
го она работает. Ни имени, ни должности, ни даже города, в котором живет
заказчик. Он известен Ирине под вымышленным именем "Владимир Николае-
вич", она не знает даже его телефона. Она имеет дело только с посредни-
ком, который передает заказчику ее координаты. Связь, таким образом, у
них односторонняя, "Владимир Николаевич" сам звонит Ирине, согласовывает
с ней тему, содержание глав и параграфов, а когда она сообщает, что ра-
бота готова, присылает посредника за текстом. И исчезает, не заплатив.
Вот они, те десять тысяч, которых Ирина ждала, но не дождалась. Где ис-
кать недобросовестного заказчика, она не знает. Связи с посредником у
нее нет. Она понимает, что ее обманули. Будучи человеком одновременно
обидчивым и гордым, она не пытается искать обманщика. И историю эту, по
вполне понятным причинам, никому не рассказывает. На том этапе она ее
похоронила в душе.
Проходит четыре года, начальник все настойчивее рекомендует ей за-
няться докторской диссертацией, чтобы номинально соответствовать занима-
емой должности ведущего научного сотрудника. Филатова раздумывает, можно
ли использовать написанную ею работу. Может быть, заказчик не стал защи-
щать диссертацию? Передумал, обстоятельства изментись, текст не понра-
вился - да мало ли по каким причинам. Толи диссертация не защищена, то
рукопись готова к использованию. Она обращается к своему адъюнкту, и он
приносит ей ответ: диссертация защищена в тысяча девятьсот восемьдесят
седьмом году, автор - Александр Евгеньевич Павлов из Энска. По-видимому,
она наводит о нем справки и узнает, где и кем он работает. В ней подни-
мается прошлая обида, на которую наслаивается и неудавшаяся личная
жизнь, и пренебрежительное отношение к науке со стороны руководите-
лей-управленцев. Замкнутая, трудолюбивая, безотказная Ирина Филатова ис-
пытывает к Павлову такую жгучую ненависть, которую трудно было даже за-
подозрить в ней. Она понимает, что человек, "нагревший" ее на десять ты-
сяч, наверняка нечестен в работе. Опытный аналитик, она знает ще искать.
Но она ищет не просто компромат на Павлова, она не собирается его шанта-
жировать и тем более не собирается ничего доказывать. Она ищет, чем его
можно напугать, смертельно напугать, а еще лучше - уничтожить как лич-
ность, заставив жить в вечном ожидании неприятностей. И она находит. Она
находит фамилии людей, которые не простят Павлову, если вокруг него под-
нимется скандал, который может вывести на их прошлые грешки. А скандал
обязательно возникнет, если она опубликует свою книгу и найдется хоть
один человек, который сравнит ее с диссертацией Павлова. Тогда она ста-
вит книгу в план НИР Института.
Павлов тем временем объявляется в Москве, в Штабе МВД России. Ирина
никогда не видела его в лицо, фамилия у него достаточно распространен-
ная, услыхав, что в министерстве появился новый главный эксперт Павлов,
она еще ни в чем не уверена. Она "примеряет" его, думает о нем, даже за-
писывает его служебный телефон. Но их очное знакомство происходит позже,
зимой. Начальник Филатовой помнит, что он лично знакомил их у себя в ка-
бинете, представляя новому главному эксперту своего ведущего сотрудника.
Павлов понимает, кто перед ним. Некоторое время Ирина держит его в нап-
ряжении, потом дает понять, что узнала в нем своего заказчика. По-види-
мому, это произошло в марте, потому что как раз тогда Павлов начал наез-
жать в Институт, как говорит Семенова, "с цветами и подарками". Можно
предполагать, что он узнал о замысле Ирины и пытался уломать ее, как го-
ворится, добром. Убедившись, что она не поддается, принял более жесткий
тон. С середины апреля начались вызовы в министерство и морока с перера-
боткой документов. На самом деле Павлов использует любой повод пови-
даться с Ириной и уговорить при помощи денег, угроз или еще чего-нибудь,
он пробует взять ее измором. Та же Семенова утверждает, что Ирина не
умела никому говорить "нет", была очень мягкой и уступчивой. Один Бог
знает, чего ей стоило не уступить Павлову. После этих разговоров она
приезжает в институт измученная и разбитая. Видно, уж очень сильна была
обида. Мошенничества она никогда не прощала.
Но Ирина чего-то не учла, где-то просчиталась, потому что Павлов ис-
пугался этого скандала гораздо сильнее, чем она предполагала. Настолько,
что стал бояться за свою жизнь. Что-то в этой ситуации есть такое, чего
Ирина не знала и не могла знать, а сказать ей это Павлов не мог или не
имел права. Это и послужило причиной ее гибели.
Когда Павлов попал в поле нашего зрения, он начал отчаянно врать про
любовь, про то, что давно знает Ирину. Казалось бы, зачем? Все имеющиеся
в наличии экземпляры рукописи исчезли, надо думать, не без его помощи.
Про четвертый экземпляр он и знать не знал. Никто никогда не связал бы
имя Ирины с его диссертацией. Могу предположить, что дело здесь в пос-
реднике. Павлов ему не доверяет. У него нет никаких гарантий, что пос-
редник еще тогда, в 1986 году, не "сдал" его Филатовой. А вдруг Ирина
кому-нибудь об этом сказала? Он начнет отрицать их знакомство, а кто-то
станет утверждать обратное, ссылаясь на Ирину. Он решил подстраховаться,
но сделал это крайне неумело и топорно. Это влетело ему в копеечку, а
нас заставило приглядеться к нему повнимательнее. Я думаю, все было
именно так. И возникают два вопроса: чем конкретно Филатова думала испу-
гать Павлова и чего он так сильно испугался на самом деле? Понятно, что
убийство совершил не он. Убийство "заказное", это значит, что повод для
него был очень и очень серьезный...
- Складно выходит. - Гордеев задумчиво постучал ложечкой о край чаш-
ки, из которой пил чай. - И все, что мы на сегодняшний день знаем, вроде
бы в эту картинку укладывается. А вдруг все было не так? А, Анастасия?
Может такое быть?
- Может, конечно. Просто я пока ничего другого не придумала.
- Ну что ж, раз нет пока ничего другого, будем работать с этой верси-
ей. Давайте определимся, что мы можем и чего не можем. Мы можем пойти по
тому же пути, по которому шла Филатова, поехать в Энск, поднять карточки
и архивные уголовные дела, восстановить полностью список фамилий, раз-
вернуть мощную проверочную деятельность и попытаться выяснить, чем она
напугала нашего друга Павлова. Допустим, мы это выяснили. Что нам это
дает? В нашу задачу не входит обвинение Павлова во взяточничестве, тем
более что доказать здесь практически ничего невозможно. Сами для себя мы
сделаем вывод о том, что Александр Евгеньевич нечист на руку. Ну и что?
Это ни на миллиметр не приблизит нас к убийце Филатовой. Более того,
Павлов меньше года как уехал из Энска, у него там полно своих людей, и,
если мы начнем проявлять активность, он узнает об этом через два часа. А
нам этого не нужно.
"Да, папуля, - подумала Настя, - круг и вправду тесный. Не зря ты го-
ворил, что хуже нет - работать среди своих".
- Если предположить, что Анастасия права и Павлов является инициато-
ром убийства, потому что есть некоторое обстоятельство, представляющее
для него смертельную опасность, - продолжал между тем Гордеев, - то пу-
гать его ни в коем случае нельзя.
Нельзя по двум причинам. Во-первых, убийство Филатовой произошло по-
тому, что она была единственным источником опасности. Ее устранили, и
Павлов спокойно сидит на месте. Если напутать его суетой вокруг Энска,
то что он сделает? Не сбросит же бомбу на УВД в Энске, а заодно и на
Петровку. Сбежит куда-нибудь, застрелится, но в любом случае к убийце он
нас не приведет. В этой ситуации убийца ему не поможет, слишком много
людей вовлечено в оборот. Во-вторых, пугать Павлова нельзя, потому что
его самоуверенность - наш козырь. Я надеюсь, ты его во лжи не уличала? -
обратился он к Насте.
- Ни в одном глазу, - заверила она. - Все приняла за чистую монету, и
Филатову, и диссертацию.
- Очень хорошо. Павлов достаточно осторожен, но не очень профессиона-
лен, зато весьма самонадеян. Он успел наделать массу ошибок, но не по-
дозревает об этом. И не должен подозревать. Нам удалось создать у него
иллюзию, что "научная" версия проработана и закрыта. Каменская ушла в
отпуск, а убийство мы пытаемся раскрыть со стороны Интерпола и Идзиковс-
кого. С другой стороны, мы создали у него впечатление о самом себе как о
человеке ловком, умном и хитром. Это впечатление мы должны всячески под-
держивать. Тогда мы сможем заставить его действовать так, как нужно нам.
А напуганный человек, хотя со страху и совершает много ошибок, непредс-
казуем, им невозможно управлять. Пусть Павлов думает, что он все делает
правильно. Дмитрий, - он посмотрел на Захарова, - ты как? Умываешь руки
или будем работать дальше?
- Виктор Алексеевич, я же говорил вам, вы можете на меня рассчитывать
полностью.
- Спасибо. С этим все. Теперь Ковалев, вернее Рудник. Рудник хорошо
знаком с Павловым, это я уже выяснил. Анастасия, начинаешь работать с
Рудником. Попроси Павлова составить тебе протекцию. Таким образом мы
убьем двух зайцев. Отвлечем внимание Павлова, дадим ему понять, что ты
как журналистка интересуешься не только его гениальной диссертацией и не
только проблемой коррупции. И к Руднику ты придешь не "с улицы". Уточним
легенду. Ты Павлову что-нибудь о себе рассказывала?
- Муж - работник МИДа, долго жила с ним на Востоке, мать - азербайд-
жанская турчанка. Больше ничего.
- Откуда это все взялось? - изумленно спросил Гордеев. - Ну и фанта-
зия у тебя, деточка. А почему не внебрачная дочь короля Норвегии?
- Тип не тот, - засмеялась Настя. - Темно-рыжая, кареглазая и темпе-
раментная не может быть норвежкой. На самом деле я копировала вполне ре-
альную женщину, которую видела своими глазами. У нее был легкий акцент,
который я сохранила, чтобы не выпадать из образа. Когда Павлов его заме-
тил, нужно же было что-то сказать, сказала первое, что в голову пришло.
А в голову пришла Турция, потому что как раз перед этим я говорила с До-
ценко о турецко-карабахской версии. Вот и все.
- И что Павлов? Удовлетворился твоими объяснениями?
- Я, кажется, сумела довольно натурально смутиться, так что он вполне
может подозревать во мне иностранку. По-моему, для работы с Рудником это
будет неплохо.
- Будет неплохо, - согласился Гордеев. И добавил: - Если ты грамотно
сработаешь. И имей в виду, Рудник, по моим сведениям, в плохом состоя-
нии. Подавлен, нервничает, отправил жену в Энск, встретился со своей де-
вицей и напился до невменяемого состояния, хотя это за ним не водится.
Продумай это. И завтра приступай.
Гордеев ушел вместе с Захаровым, который вызвался его подвезти. У по-
рога Дима обернулся, стараясь поймать взгляд Насти и прочитать в нем
приглашение на вечер. Но в ее глазах он не видел ничего, никакого следа
предрассветной вспышки. Она решила одну задачу и принялась за решение
следующей.
Глава 8
А следующей задачей для Насти Каменской была подготовка к очередной
встрече с Павловым. К этой встрече должен быть готов текст статьи с из-
ложением концепции борьбы с коррупцией, а результатом встречи должен
явиться звонок Павлова Руднику и согласие последнего принять для беседы
журналистку Лебедеву. Над этой задачей Настя трудилась до позднего вече-
ра, используя в качестве подспорья монографию Филатовой, которая вполне
заменяла диссертацию Павлова и избавляла от необходимости сидеть в Ле-
нинке. Закончив печатать текст, она придирчиво пересмотрела свой гарде-
роб и остановила выбор на темно-синем комбинезоне из тонкой синтетики.
Конечно, в этом году комбинезоны уже вышли из моды, а по нынешней жаре в
синтетике ей будет не очень комфортно, но зато такая ткань легко отсти-
рывается. Сняв халат, Настя вышла на кухню и несколько раз прорепетиро-
вала. Получилось нормально. На случай, если Павлов окажется не очень
внимательным, она продумала еще пару домашних заготовок, которые при не-
обходимости можно будет пустить в дело.
Закончив работу, Настя привычно подвела итоги. Ну что, подруга, ска-
зала она себе, посмотрим, какие выводы можно сделать из вчерашнего дня.
Первое. Когда интерес мужчины к тебе является результатом твоих
собственных целенаправленных усилий, это не вызывает волнения или, как
выразился Дима, не будоражит, но оставляет чувство удовлетворения, как
от хорошо выполненной работы. Второе. Интерес, проявленный Захаровым,
был спровоцирован образом красотки-журналистки и, скорее всего, не расп-
ространялся на Настю как таковую. Она прекрасно это понимала, но Димке
удалось подловить ее в тот момент, когда она была радостно возбуждена,
решив трудную задачу. С этим все. Теперь Энск. Терпеливый и дотошный До-
ценко сумел "выжать" из Антона около трех десятков фамилий подследствен-
ных, но ни одна из них не бросалась в глаза. Статьи же, по утверждению
Антона, были в основном "хозяйственно-должностные" - присвоения, растра-
ты, взятки и только несколько общеуголовных. Любопытно, нет ли в этом
списке фамилии Рудника? Антон ее не вспомнил. Если только...
Настя схватила телефонную трубку. Ей везло не часто, но сегодня был
именно тот случай. Антон оказался в гостях у Доценко.
- Рудник? - переспросил он. - Был. Точно был. Статья сто двадцатая.
