получилась искаженной.
— Беспрецедентный случай в нашей практике,— развел
дуками замначальника Шутов, грузный мужчина с хриплмм,
надсаженным голосом.— Естественно, паника. Самые крутые меры.
Переборщили, словом.
— В случае с Хлыбовым прецедент имелся. Однако все
повторилось, до мелочей.
Крук помолчал и, не дождавшись возражений, продолжал
разворачивать перед членами оперативно-следственной группы
общую невеселую картину. Алексей слушал с возрастающим
интересом, хотя все так называемые претензии знал наперед до
последнего слова. По редким, настороженным взглядам вокруг он
видел, что остальнае члены группы испытывают те же чувства, что
и он. Доверия здесь никто ни к кому не питал, тем более к
словам. То, что Крук называл "непрофессионализмом", на самом
деле было сработано достаточно профессионально под
непрофессионализм. Сейчас на его глазах в
номенклатурно-бюрократических играх начинался новый этап.
Начальство, пусть нехотя, сквозь зубы, но признает допущенные в
ходе следствий "ошибки и просчеты". Следующим шагом будут
намечены неотложные меры по их исправлению на основе "глубокого
анализа". Все это протоколируется и будет подшито с
единственном и абсолютно шкурной целью — обезопасить себя на
будущее, если, не приведи господи, когда-нибудь придется
держать ответ.
Новый этап может означать одно: следствие по делу
окончательно загнано в тупик. Все настолько безнадежно, что
любые мероприятия при любой глубине анализа с привлечением
следственных работников самой высокой квалификации ни к чему не
приведут. Начальство в этом, кажется, уверилось, поэтому не
исключено, что для следственной работы будет предоставлена
необходимая свобода действий.
Особый интерес у Алексея вызвала фигура самого Крука,
который лишь на днях принял к своему производству дело Хлыбова
и, похоже, намеревался объединить оба дела в одно. По прежней
своей работе в Первомайской районной прокуратуре ему не раз
приходилось встречаться с Круком. Похоже, именно ему выпала
роль следственного работника самой высокой квалификации,
который, возглавляя группу, своими умными, по-немецки
скрупулезными действиями при полной и всесторонней поддержке
местных органов дознания блестяще докажет в конце концов полную
безнадежность этих дел, ибо все возможное и даже невозможное
будет сделано. В результате, "непрофессиональные" действия
заинтересованных лиц на начальном этапе расследования окажутся
полностью реабилитированы и, возможно, забыты.
Любопытно, знает ли Крук о назначенной ему роли? Или "его
играют" втемную?
Атмосфера подозрительности и безнадежности особенно
сгустилась, когда следственные и оперативные работники по
настоянию Крука один за другим стали отчитываться за отработку
закрепленных за ними в ходе официального расследования версий.
Крук, помимо отчета, предлагал каждому внести собственные
предложения или сделать выводы из проделанной ранее работы;
двум следователям из соседнего района учинил настоящий допрос,
подняв их на ноги, как школьников. Видно было, что Крук таким
способом хотел переломить прежнее исполнительское, равнодушное
отношение к делу. Но его расчет задеть самолюбия, оскорбить,
быть может вызвать огонь на себя и заставить высказать обиды,
чтобы в конечном счете извлечь из заварухи рациональное зерно,
успеха не имел. Самолюбия были давно растоптаны, обиды всерьез
никто не принимал, даже напротив: такого рода накачки и разгоны
были привычны и почитались за должное. Поэтому стена недоверия
вместо того, чтобы рухнуть, продолжала расти.
Было бы лучше, подумал Алексеи, если бы Крук явился на
оперативку со свежей, неординарной идеей. Тогда он без труда
втянул бы присутствующих в обсуждение и тем самым заставил
людей откровенно высказаться. Скорее всего, такой идеи у Крука
не было.
Некоторую разрядку внес своим выступлением
оперуполномоченный Ибрагимов. В очередной раз не добившись
результата, Крук остановил взгляд полусонных глаз на смуглом,
непроницаемом лице уполномоченного.
— Рафик Хамматович, вы имеете что-то добавить к словам
коллеги?
Ибрагимов поднялся.
— Прошу вас.
— Давайте попробуем исходить из характера потерпевшего
Хлыбова. Это человек крайне самолюбивый, свои обиды он никому
никогда не прощал. Здесь многие с ним работали, думаю мои слова
подтвердят. Предположим, Хлыбов вдруг узнал, чем занималась его
жена наедине с потерпевшим Шуляком. Какие могли быть
последствия, нетрудно догадаться. Если кто-то все же
сомневается, вспомните загадочную смерть первого мужа Хлыбовой,
который оказался у него поперек дороги.
При обыске у Анны Хлыбовой был изъят ключ от квартиры
потерпевшего Шуляка. Что если этот ключ на короткое время попал
в руки Хлыбова, и он им воспользовался?
Крук криво усмехнулся.
— По-вашему, заполучив ключ, Хлыбов зарезал любовника
жены? Потом угрызения совести заставили его покончить жизнь
самоубийством?
— Ударом ножа в спину,— послышалась мрачная реплика.
Ибрагимов выставил ладонь.
— Мы все хорошо знаем, что потерпевший Шуляк и жена
Хлыбова относились к возникшему у них чувству серьезно. Зато
семейные отношения Хлыбова с супругой день ото дня ухудшались и
часто заканчивались скандалом или запоями. Поэтому не
исключено, что во время скандала в состоянии опьянения или
аффекта Хлыбова схватилась за нож и нанесла тот роковой удар.
Другой вариант: потерпевший Хлыбов сам спровоцировал удар
ножом, когда однажды рассказал ей, как он расправился с
любовником, наверняка зная, что доказать на него она не сумеет.
Наконец, Хлыбова могла знать сама или подозревать мужа в смерти
любовника. Долгое время она вынашивала свой замысел мести, это
в какой-то степени объясняет характер нанесенного удара. Сзади
в спину. То есть, способом, которым был убит Шуляк.
— У вас имеются доказательства?
— Я изложил свою версию.
Крук пожал плечами.
— Выходит, от фонаря?
— Вы прекрасно знаете, Евгений Генрихович, каким ножом
был убит потерпевший Хлыбов. Коли бы преступник был кто-то
другой, я не думаю, чтобы он пошел убивать в расчете, что
найдет орудие преступления по месту жительства своей будущей
жертвы. И последнее. Не слишком ли доверчиво опытный розыскник,
прокурор района подставлял свою спину возможному убийые? Или
убийца находился у него вне подозрений, что маловероятно, или
убийцей являлась его собственная супруга.
— Разрешите мне,— подал голос исполняющий обязанности
районного прокурора Сапожников.
— Прошу, Семен Саввович.
— С покойным Вениамином Гавриловичем бок о бок я
проработал около пятнадцати лет и достаточно хорошо его знал.
Так вот, прошу принять к сведению: до женитьбы Хлыбов запоями
не страдал. Выпивал, это случалось, но как все нормальные люди.
Не более. И еще момент. До женитьбы около двух лет Хлыбов
втайне от первого мужа крутил с чужой женой что называется
преступную любовь. После женитьбы, не прошло и двух лет,
преступную любовь втайне от Хлыбова начал крутить с его женой
Шуляк.
— В итоге, мы имеем три трупа,— просипел Шутов.
Сапожников поморщился от подобной категоричности, однако
опровергать не стал.
— Во всяком случае, закономерность просматривается.
Алексею сделалось не по себе. Предложенная версия своей
простотой и наивностью напоминала кувалду и была столь же
сокрушительно. Беспрецедентная резня в районною прокуратуре
исчерпывалась таким образом обычной любовною интрижкой и
обрубала все концы. Бедная Анна!
После непродолжительного молчания Крук остановил
полусонный взгляд вновь на Ибрагимове.
— Рафик Хамматович, дело за малым. Вам осталось
объяснить, каким образом Анна Хлыбова умудрялась оказаться дома
в то самое время, когда она сидела в гостях? У подруги,
кажется? На этот счет у вас тоже имеются соображения?
— Имеются,— невозмутимо подтвердил оперуполномоченный.—
Если помните, в тот роковой вечер подозреваемая Хлыбова
находилась в состоянии сильного алкогольного опьянения.
— Не только Хлыбова,— перебил Шутов.— Они затем и
собирались у этой... подруги.
— Это так,— подтвердил Ибрагимов.— Но вначале они
занимались сеансами спиритизма. Крутили тарелочки и вызывали
духов. После очередного сеанса Хлыбова почувствовала
недомогание и ушла в спальню. Хозяйка проводила ее и тут же
вернулась к столу. Сколько прошло времени с момента ухода и до
момента появления подозреваемой, остальные гости, занятые
вызыванием духов, сказать не могли. От десять минут до
получаса, такой разброс мнений. Я специально еще раз уточнил.
Теперь... Дом частный, окно спальни легко открывается и выходит
в сад. Давайте на минуту допустим, что подозреваемая неожиданно
решила вернуться домой и, чтобы не мешать сеансу, выбралась
через окно. Я проверил хронометраж, получается
десять-двенаддать минут быстрой ходьбы. Обратно после
случившегося под влиянием сильного душевного волнения
подозреваемая могла добежать за пять-семь минут. И лечь в
постель. В том виде, как ее застала впоследствии хозяйка. Таким
образом,— подытожил Ибрагимов,— алиби подозреваемой
представляется весьма сомнительнвм.
Крук молчал. Подполковник Савиных сосредоточенно крутил в
руках красно-синий керандаш и тоже не спешил с заключительным
вердиктом.
Следует отдать Ибрагимову должное, его версия удачно
разрешала многие запутанные и противоречивые моменты. При умело
подобранном доказательственном матяриале местные
правоохранительные органы в перспективе могли свалить с плеч
сразу несколько дел из разряда безнадежнх, связанных с тяжкими
преступлениями. Это становилось опасно. Еще несколько минут
подобной болтовни, и ни один аргумент в пользу Анны не станут
даже слушать.
Алексей попросил слова.
— Насколько я понял, Рафик Хамматович пока не имеет ни
одного проверенного факта, который мог бы его версию
подтвердить. Поэтому нам не следует на уровне догадок и
сомнительных предположений выносить Анне Хлыбовой окончательные
оценки.
— Какие опенки? Вы о чем? — не понял Шутов.
— Пожалуйста, могу повторить. Низкий
морально-нравственный облик подозреваемой,— Алексей интонацией
выделил слово "подозреваемая" и подождал, пока смысл сказанного
вполне дойдет до присутствующих.— Пристрастие к употреблению
алкоголя. Вплоть до запоев. Преступная любовь. Хотелось бы
знать, уважаемый Семен Саввович, на какую статью в Уголовном
кодексе вы ссылаетесь, оценивая это деяние как преступное? В
итоге, мы с вами договорились до того, что готовы повесить на
подозреваемую ни много ни мало — целых три трупа.
— А что? Три трупа вокруг одной дамы — не факт?
Подполковник Савиных постучал карандашом в стол, пресекая
начинающиеся разговоры. Затем с ворчливой нотой в голосе
заметил:
— Критиковать чужие версии мы умеем неплохо. Вероятно,
Алексей Иванович, у вас есть своя, более взвешенная?
— В состав оперативной группы меня включили вчера. По
настоянию Евгения Генриховича Крука, вы это знаете. Поэтому с
материалами дела я знаком поверхностно.
Подполковник откинулся на спинку кресла и сделал глубоко
разочарованное лицо. Дескать, о чем вообще можно говорить с
человеком, который не владеет материалом.
— У вас все, Алексей Иванович?
— Не совсем. Ради пользы дела я могу предложить вниманию
группы версию Игоря Бортникова.
— Не нужно! — отрезал Савиных.— Все соображения
Бортникова в материалах дела имеются. Советую ознакомиться,
молодой человек. И побыстрее.
По его налитому свинцом, отчужденному взгляду Алексей
понял, что слова не получит, если немедленно, сию минуту не
выложит крупный козырь. Чтобы ударило по мозгам.
— Кстати, накануне отъезда следователь Бортников в моем
присутствии предсказал районному прокурору Хлыбову смерть.
Он произнес фразу спокойным, без выражения голосом, но у
старого лицедея, несмотря на известную выдержку, отвалилась
челюсть.
— Разумеется, лучше узнать все от самого Бортникова. Еще
лучше включить его в состав следственной группы.
— Игорь переходит в коммерческую структуру,— заметил
Крук.
— Я знаю. Но в помощи он не откажет, особенно если
гарантировать ему определенную свободу действий.
— Это каким же образом Бортников предсказал смерть
Хлыбову? Что за чушь? — Савиных хотя и заглотил наживку, но
глядел с подозрением.
— Каким образом, знает только он сам. А произошло это при
следующих обстоятельствах. В ночь перед отъездом я зашел к
Бортникову в номер гостиницы. Мы переговорили, и он собрался
уходить, когда в номере появился Хлыбов. Между собой они
находились в неприязненных отношениях, и разговаривать с ним
Бортников не захотел. Стоя в дверях, одетый, он сказал Хлыбову,
что тот по сути уже покойник. "У тебя, Хлыбов, времени осталось
— выкурить последнюю трубку и успеть проститься с женой," —
его дословная фраза. На следуюдень, вы знаете, Хлыбова нашли
мертвым.
Рассказанный эпизод произвел эффект разорвавшейся бомбы.
Даже Крук утратил обычное сонное оцепенение и слегка подался
вперед.
— Выходят, Бортников знал, кто убийца?
— Предполагал, вы хотите сказать? Не думаю. Скорее всего
он хорошо просчитал обстоятельства и вывел систему координат.
Смерть Хлыбова, я полагаю, вписывалась в эту систему с
точностью до минут.
В данном случае Алексей блефовал, но разыгрывать
парапсихологические пассажи перед подобной аудиторией сейчас
было бы неразумно.
— Знал и не предотвратил,— буркнул подволновник, буровя
следователя глазами.
— Он предупредил Хлыбова. Имеищий уши да услышит.
-Вы знакомы с его системой? — осведомился Крук, уводя
разговор от опасного направления.
— В общих чертах. Я бы назвал это методом исключений.
— Продолжайте.
— Прежде всего Бортников поднял все дела, которые Шуляк
вел в течение года. И тщательно проанализировал. Одно из дел о
крупных хищениях в совхозе "Северный" он изложил в качестве
примера. От пересказа я сейчас воздержусь, отмечу только
результат. Совхоз разворован дотла, по сути его больше не
существует. Кстати, Шуляк составил два любопытных списка:
список обескровленных совхозных объектов, с одной стороны, с
другой, список левых объектов, на которых работали шабашники,
используя совхозные стройматериалы, технику, а также деньги,
вырученные от продажи неучтенной сельхозпродукции. Вот этот
второй список с именами так называемых владельцев после смерти
Шуляка таинственным образом исчез. Исчезли подобные списки по
другом делам, а вместе с ними многие документы, имеющие
доказательственное значение. Но, как вы понимаете, Шуляк
работал не в одиночку. Одновременно была задействована масса
людей, назначались экспертизы, финансовые проверки, живы и
здравствуют многочисленные свидетели. Короче, за
непродолжительный срок Бортников сумел многое восстановить из
утраченного. Картина привела его в шок. Во время нашей
последней встречи он выразился коротко:
— У власти воры. Практически у Шуляка не было ни одного
шанса выжить.
Напомню, что во время осмотра квартиры Шуляка, когда его
впервые обнаружили мертвым, неизвестно откуда на голову
сдедственной группы свалился генерал-майор милиции Свешников.
Господин Свешников, кек выяснилось, проживает и благоденствует
в Москве. Но именно он один из организаторов официального
расследования. Его имя, кстати, тоже числится в списке, который
удалось восстановить Бортникову.
— Бред! — рявкнул подполковник с плохо скрытой угрозой в
голосе.— Бред сивой кобылы, господин начинающий!
— Заговорила вохра лагерная,— пробормотал кто-то у
Алексея за спиной.
— Не стоит так волноваться, Василий Васильевич. Вас ни в
одном из списков нет. Но ваше понятное чувство долга, привычку
военного человека подчиняться распоряжениям сверху, наконец
ваше личное мужество используют иногда не лучшим образом.
Алексей выдержал налитый кровью, свирепый взгляд
подполковника.
— Мне продолжать?
— Василь Васильич? — Крук вопроситаяьно вскинул бровь,
повернувшись к подполковнику. Савиных явно колебался. Однако
прекратить разговор лично для него означало признание
собственной вины. Он махнул рукой.
— С убийством Шуляка, а затем Хлыбова господа свешниковы
поторопились,— продолжал Алексей.— Сейчас все без разбору
хозяйственные преступления именуются бизнесом. Крупные хищения
социалистической собственности — приватизацией. Но убийство,
пусть даже в интересах бизнеса, пока квалифицируется как тяжкое
преступление.
— Давайте ближе к делу,— буркнул Шутов.
— Так вот, о методе исключений. Бортников сопоставил
восстановленные списки и обнаружил: если одни имена встречаются
раз, от силы два, и достаточно случайно, то другие сквозят по
всем спискам. Вместе они составляют устойчивую преступную
группу с наработанными, криминальными связями.
Убийство Хлыбова, спустя полгода после убийства Шуляка,
позволяет еще раз сократить список подозреваемых. Каким
образом? Рафик Хамматович верно заметил: опытный в прошлом
розыскник, прокурор района безбоязненно подставил преступнику
спину. Вероятно, он не подозревал его истинных намерений. Кроме
того, преступник был вхож в дом Хлыбова на правах старого
знакомого. Если кто-то сомневается, вспомните: часто ли, пусть
даже по долгу службы, Хлыбов принимал у себя дома посторонних?
Тем более, когда у него наступали запои. Это обстоятельство
ввиду служебного положения тщательно скрывалось. Отключался
даже телефон. Но преступник хорошо знал, что Анны Хлыбовой дома
нет. То есть, опять же был в курсе семейных событий. Я думаю, с
помощью Хлыбовой мы сможем установить круг лиц, которые были
вхожи в дом, несмотря на замкнутый образ жизни потерпевшего.
Надеюсь, здесь не надо доказывать, что оба убийства
совершены одним и тем же лицом. Удар хорошо поставлен. Он был
нанесен Хлыбову сквозь спинку плетеного кресла с сокрушительной
силой. Рукоять ножа вдавилась в тело вместе с элементами
плетения и оставила на коже отчетливый след. В обоих случаях он
пришелся в область сердца с точностью до квадратного
сантиметра. Среди подозреваемых, мне кажется, следует поискать
человека, проходившего службу в омоне, в ВДВ, в войсках
специального назначения, в горячих точках. Это еще раз поможет
сузить круг.
Алексей замолчал.
— Вы не допускаете, что оба убийства могут быть заказные?
— Допускаю.
Глава 4.
Обед в кафе "Лакомка" оказался на редкость отвратительным.
Красно-синий борщ из гнилых овощах, недоваренный, есть было
невозможно. Алексей отставил тарелку в сторону. На второе за
отсутствием выбора пришлось взять котлету с перловой кашей и
подливкой. Перловая каша была сварена на воде, котлета слеплена
из перловой каши, сваренной на воде с хлебом, а от подливы
пахло больницей и помоями. При таких тошнотворных обедах
администрации следовало бы на выходе завести ящик с
гигиеническими пакетами для пострадавших. А вообще, по данному
факту вполне можно было возбуждать уголовное дело, квалифицируя
его как сознательную попытку массового отравления.
— Не любите вы нас, девушки,— невесело пошутил Алексей,
возврадаясь к стойке за своим чаем, который, судя по цвету,
заваривали неделю назад.
— А за что вас любить? — огрызнулась плотная молодуха в
высоком кокошнике, едва скосив на него накрашенные глаза.
— И в самом деле,— согласился он.
Продолжать разговор молодуха не пожелала. Тяжело покачивая
бедрами, она двинулась от стойки вглубь кухни и плюхнулась там
на стул между плитой и хлеборезкой.
После кафе Алексеи заглянул к себе в канцелярию. Людмила
Васильевна хорошела день ото дня, и эту заслугу Алексей скромно
приписывал себе, опасаясь, однако, что однажды она похорошеет
настолько, что, как порядочный человек он просто обязан будет
на ней жениться. И не дай бог, ему жениться где-то на стороне.
Он даже боялся представить, с какими глазами явится однажды
сюда, в канцелярию, будучи женатым на другой. Наверное, после
этого с ним будут разговаривать точь-в-точь, как та молодуха из
кафе "Лакомка".
— Для меня что-нибудь есть?
— Две телефонограммы. Справка. Одно заключение,— мягким,
неуловимо грациозннм жестом она передала ему бумаги, и ее
пальпы невзначай коснулись его руки. Но недавний обед, с
которым молодой организм яростно сражался за выживание, помешал
ему в полной мере оценить всю прелесть момента. Не уловив
ответного движения, сдержанным тоном она добавила:
— Вас ждал Сапожников. Просил зайти, когда вернетесь.
— Почему ждал?
— Он будет через два часа.
— Угу.
С этим глупым "угу" Алексей отправился к себе в кабинет,
испытывая нечто вроде угрызений совести. Это показалось ему
нехорошим симптомом, поскольку его совесть была кристально
чиста. В кабинете Алексеи сел на стул и, после некоторых
раздумий, пришел к выводу: если он хочет иметь чистую совесть и
не испытывать угрызений, ему следует купить цветы, бутылку
шампанского и вступить с Людмилой Васильевной в ни во что не
обязывающие отношения. Пока не обязывающие. А вообще, если у
человека есть совесть, то у него часто нет выхода.
Он вздохнул и взялся за поступившие на его имя бумаги.
@EP=Районная прокуратура
@EP=Валяеву
@CE=СПРАВКА
1. По Вашему поручению мной проверены все захоронения
трехнедельном давности на городском кладбище <186>2. Разрытых
могил и расчлененных женских трупов не обнаружено. Проверка
проведена с привлечением обслуживающего персонала и
администрации.
2. Основной квартиросъемщик Самоуков Г.Г., сдавший
квартиру в поднаем Глухову И.А., в настоящее время проживают в
п.Нефтеюганск Ханты-Мансийского национального округа. Свой ключ
от квартиры оставил сестре Самоуковой А.Г. по адресу... Ключ по
моей просьбе Самоукова А.Г. показала, а также сообщила, что
ключ не пропадал, и она никому его не передавала.
@SIG=Участковый инспектор
@SIG=Суслов
Обе телефонограммы и заключение к делу о вымогательстве
отношения не имели. Алексей отложил их в сторону. Затем
поставил перед собой пишущую машинку и начал печатать.
@CE=ПОСТАНОВЛЕНИЕ
@EP=о возбуждении уголовного дела и принятии к своему
производству.
16 июля 1990 года старший следователь прокуратуры Н-го
района, юрист 3-го класса Валяев ознакомился с заявлением гр-ки
Запольских В.И. по факту вымогательства крупной суммы денег у
дочери Глуховой Т.В. и зятя Глухова И.А. неизвестными липами с
применением угроз. В результате, 16 июля в квартиру Глуховых
вымогателями была подброшена отчлененная человеческая голова.
Принимая во внимание, что по этому делу в силу ст. 108 УПК
требуется производство предварительного следствия,
@CE=постановил:
1. Возбудить уголовное дело о вымогательстве, а также
убийстве по признакам преступления, предусмотренным ст. ст.
148, 102 УК РСФСР.
2. Дело принять к своему производству.
3. Копию настоящего постановления направить прокурору Н-го
района.
@SIG=Стар. следователь, юрист 3-го класса Валяев
В адрес ЭКО УВД Алексей отпечатал постановления о
назначении физико-химической экспертизы для определения
микрочастиц вещества, обнаруженных на шее потерпевшей по месту
отчленения. На экспертизу направлялись также частицы бумаги,
выбитые дыроколом, для определения ее вида и сферы
использования и образцы бумаги, на которых в адрес Глуховых
были написаны две угрожающие записки.
Затем через УВД области он отправил запрос в городские и
райовные отделы внутренних дел с требованием сообщить о
зарегистрированных женских трупах с признаками насильственной
смерти, расчленениях.
Еще около получаса Алексей формулировал вопросы, которые
собирался поставить на разрешение судмедэксперту Голдобиной. Он
делал это скрупулезно и не раз перемарывал, чтобы избежать
мелочных придирок вплоть до пропущенных в спешке знаков
препинания, которые Голдобина, вероятно, не снимая резиновых
перчаток, проставляла в его бумагах жирным черным фломастером.
С известных пор эта крутая дама начала презирать его за глупые
разговоры о разгуливающих по ночам мертвецах, еще пуще — за
обещанный допрос в присутствии свидетелей, который не
состоялся. А не состоялся он потому, разумеется, что предмета
для разговора, по мнению Голдобиной, попросту не существовало.
И все же, если его разговоры такие глупые, а фантазии
такие невыносимо дурацкие, то это скорее повод для смеха, и
только. Чтобы длительное время испытывать к дураку презрение,
близкое к ненависти, и не лениться при этом устраивать мелочные
придирки нужно иметь более веские основания.
Алексей представил на мгновение, что сделает с его трупом
паталогоанатом Голдобина, если когда-нибудь он попадет к ней на
стол... Брр!
Алексей передернул плечами и повернул голову. В дверях с
сигаретой в руке стоял Вася... Василий Степанович, в своем
обычном сером костюме с галстуком и сквозь дым молча за ним
наблвдал.
— Чего тебе, Вася? — помолчав, спросил Алексей
проникновенно ласковым голосом. Таким голосом, по его понятиям,
обращались к юродивым выходящие из церковных дверей после
службы богатые прихожане. Вася, как ни странно, обращение
понял.
— Так,— односложно ответил он.— Посмотреть.
— На что смотреть, помилуй?
— На героя,— отвечал Вася. И со значением добавил.— На
живого героя.
Алексей рассмеялся.
— Ты знаешь,— признался он,— как раз сейчас я
представил себе, что я — труп. И лежу я на столе у Голдобиной,
уже вспоротый. От сих до сих... Запустила она в меня обе руки и
говорит: "Вот видишь, голубчик? А ты боялся". Потом показала
красной рукой на другой стол и засмеялась. "Зато Васенька у нас
ничего не боится. Правда, Вася?" Но ты почвму-то ей не ответил.
Вася окутался дымом.
— Почему?
— Не знаю. Наверное, задумался. Надолго.
Алексей щелкнул несколько раз пальцем по кнопкам пишущей
машинки и снова повернулся к дверям. Но Васи там уже не было, и
очередная порция черного юмора осталась невостребованной.
Вместо него в комнату сквозь тающий слоями дым вплывала Людмила
Васильевна. Было видно, что юбка на ней сегодня сантиметров на
двадцать короче обычного и явно на грани риска. Выглядела она
ослепительно. Алексей чуть дольше приличного задержал взгляд на
круглых с очаровательными ямочками коленях.
— У вас замечательно красивые ноги! — с
наивно-простодушным видом громко восхитился он. И даже покачал
головой.— Особенно левая.
— Спасибо! — фыркнула Людмила Васильевна и круто разверз
нулась, как на подиуме.— Вас просит к себе Сапожников.
Она обиженно двинулась к выходу, не забывая однако
демонстрировать ноги. Между прочим, для вызовов удобнее
пользоваться внутренней связью. Хотя это выглядит не столь
эффектно. С этой мыслью он вошел следом в приемную и
демонстративно скосил глаза под стол.
— Удивительно красивые ноги.
— Да ну вас!
Сапожников сидел на месте. В одной руке ИО держал перед
глазами заполненный бланк, другой машинально помешивал в чашке
дымящийся кофе. Едва Алексей открыл дверь. Сапожников поднялся
навстречу и предложил стул.
— Хотите кофе?
— Не откажусь.
На взгляд Алексея, Сапожников был вечный зам. На редкость
усидчивый, вполне интеллигентный человек и очень большой
дипломат, он вез на себе всю бумажную, рутинную работу в
прокуратуре, в том числе за Хлыбова. Но тот же Хлыбов однажды в
сердцах иа него прикрикнул: "Да будьте вы немного сволочью,
Семен Саввович! Нельзя же так". И это было справедливое
замечание.
— ?сть что-нибудь существенное? — спросил Сапожников,
наблюдая, как из кофеварки душистой струйкою сцеживается кофе.
Алексей понял, что его спрашивают о сегодняшнем деде, по факту
вымогательства.
— Существенного ничего.
Сапожников поставил перед ним кофе. Сел сам.
— Дело серьезное, Алексей Иванович. Все основания думать,
что объем работы предстоит большой. В общем, так. Собирайте,
какие сможете, материалы, а мы постараемся организовать
оперативио-следственную группу. Группу возглавите вы.
— Ну-у, об этом говорить рано, Семен Саввович.—
удивленно протянул Алексей.— Ни одной мало-мальски приемлемой
версии, никаких фактов. И потом, где вы возьмете людей?
— Люди найдутся. Тот же Соковнин Василий Степанович.
Алексей засмеялся.
— У Василия Степановича на шее десять поруганных
девственниц. И три замужних. Два розыскных дела. Одно
самоубийство под вопросом. Василии Степанович — конченыц
человек.
— Предоставьте нам решать...
Алексей вдруг обратил внимание, что Сапожников уже не в
первый раз говорит "мы", "нам", вроде от себя, но во
множественном числе. Это показалось ему странным. Он с
любопытством уставился на Сапожнйкова.
— В чем дело, Семен Саввович?
