лишь вам. Когда мы получим от вас и эти сведения, мы сможем наконец
полностью покончить с этим делом. Видите ли, вся загвоздка в том, что
задержанные ни в чем во признаются и не называют тех, кто еще находится на
свободе. И все потому, что рассчитывают на сокровище. Это их козырь. Лишив
их этого козыря, мы выбьем у них почву из-под ног. Одно дело - годы
тюрьмы, если в перспективе миллионы, и совсем другое, когда на получение
этих миллионов не останется надежды. Тут они наверняка заговорят,
рассчитывая на более мягкое наказание.
Ну что ж, все это звучало логично, да и сам гость не выглядел
нахалом, и я склонна была продолжить беседу, но ее прервал Дьявол.
- Извини, пожалуйста, но я не могу найти сахар, - сказал он, ставя на
столик кофе.
Меня это удивило, так как с утра сахарница была полна сахару.
Пришлось отправиться на кухню. Действительно, сахарница оказалась пустой,
и я не сразу нашла пакет с сахаром, засунутый вглубь шкафчика. Странно,
куда мог подеваться сахар, ведь детей нет дома. Насыпав сахар, я вернулась
с ним в комнату в тот момент, когда гость говорил по-немецки:
- Вы представляете, что значит для них инвентарь? Если мы одним махом
конфискуем все их игорные столики, все рулетки - от такого удара не
оправиться.
Очень правильно он рассуждал. Сейчас наверняка последуют вопросы об
адресах притонов и игорных домов на Ближнем Востоке. Я взяла свою сумку и
вынула из нее календарик Дома книги, в котором у меня все эти адреса были
записаны.
Меж тем представитель Интерпола продолжал:
- Это означало бы полное банкротство... - Он не договорил, увидев мой
календарик. Я заметила, как они с Дьяволом переглянулись.
- У тебя это записано? - В голосе Дьявола было столько удивления, что
я сразу поняла - он имел в виду шифр покойника. Не считая нужным отвечать
на глупые вопросы, я лишь постучала себя по лбу. Алчность, с которой они
оба смотрели на книжечку, всколыхнула все мои подозрения. Не выпуская из
рук календарик, я насыпала сахар в кофе и принялась неторопливо его
помешивать. В этот момент зазвонил звонок.
- Двадцать четыре восемнадцать? - спросили меня.
- Да, это я. Слушаю.
- Липа, уважаемая пани! То есть я хочу сказать, что он такой же
представитель Интерпола, как я кардинал.
- Хорошо, что вы поставили меня об этом в известность, - со вздохом
сказала я, почти не удивившись.
- Он еще там?
- Ага.
- Ничего ему не говорите. И еще полковник сказал, чтобы вы были
осторожны, вам может грозить опасность. Еще просил передать, что насчет
Кордильер вы оказались правы, - он сказал, что вы поймете. У вашего дома
дежурят два наших сотрудника, достаточно только позвать.
- Лучше бы на лестнице, - заметила я. - У самой двери.
- Хорошо, один будет на лестнице. Ну, желаю успеха.
- Спасибо, - ответила я и повесила трубку.
- Кто звонил? - спросил Дьявол.
- Это насчет обивки мебели, - пояснила я. - Мастер сказал, что нашел
подходящий материал.
Итак, военные действия против меня продолжаются. Я вернулась к столу
и взялась за кофе, лихорадочно обдумывая линию своего поведения. Перед
лицом явной опасности волнение мое, как всегда в таких случаях, постепенно
перерастало в злость и ярость.
- А как поживает шеф? - ядовито поинтересовалась я.
- Шеф? - Гость был явно ошарашен таким поворотом.
- Шеф. Главная фигура. Шефа вы тоже поймали?
- Увы, к сожалению, шеф скрылся от нас, - сказал он, притворяясь
огорченным. - И как раз лишение его всего богатства...
- А сейф? - прервала я.
- Какой сейф?
- Его сейф в замке Шомон. Раз вы проводите акцию по ликвидации всего
гангстерского синдиката, вы наверняка произвели обыск в замке Шомон.
В глазах гостя промелькнул столь явный интерес, что я испытала
мстительное наслаждение при одной мысли, какую грандиозную свинью я
подложила шефу.
- Произвели... разумеется... - рассеянно произнес он, думая о чем-то
своем. Похоже, я доставила ему чрезвычайно важную информацию для
размышлений.
- Ах, я не спрашиваю вас о подробностях, - продолжала щебетать я. -
Понимаю, что это секрет. Мне просто интересно, как вы открыли сейф. Ведь
существуют две возможности...
В этот момент опять зазвонил телефон. Намереваясь с помощью жестов
пояснить, как открывается сейф и какие две возможности имеются в виду, я,
неловко взмахнув рукой, опрокинула свою чашку кофе, которого даже не
успела попробовать, и схватила телефонную трубку, но в ней сразу
послышались короткие гудки.
Извинявшись за свою неловкость, я принялась салфеткой вытирать
разлитый кофе. Гость вернулся к прерванной теме:
- Мы говорили о сейфе. Вы можете рассказать, как он открывается?
Я уже собиралась сделать это, радуясь тому, как растет подложенная
шефу свинья, но тут опять зазвонил телефон. Я подошла, подняла трубку, он
опять выключился. Я встревожилась - а что, если мне звонят из автомата,
чтобы предупредить о новой опасности? Сейф отодвинулся на второй план,
беседа прервалась. Гость сидел и ждал, а Дьявол молча вытирал стол.
Я не успела вернуться к столу, как телефон зазвонил в третий раз. Я
переждала несколько сигналов, прежде чем поднять трубку, но с тем же
результатом: звякнуло - и отбой. Тогда я села у телефона, так как мне
надоело бегать к нему, и стала ждать нового звонка.
Гастон Мёд поднялся с кресла. "В случае чего, - в панике подумала я,
- стукну его телефонной трубкой по голове!" Но, оказалось, в этом не было
нужды.
- Я полагаю, что нам еще о многом стоит поговорить, - сказал он, не
подходя ко мне. - Если не возражаете, давайте встретимся завтра. А сейчас,
к сожалению, мне пора. Если не возражаете, я позвоню вам завтра, чтобы
договориться о времени и месте встречи.
- К вашим услугам, месье, - ответила я в полном недоумении, в то
время как он любезно раскланивался со мной. Что такое с ним приключилось?
Ведь мы же прервали нашу беседу на самом интересном месте.
Я еще немного посидела у телефона, пытаясь разобраться в случившемся.
Потом бросилась к балконной двери, выходящей на улицу. У дома стоял серый
"оппель-рекорд". Гастон Мёд открыл дворцу и сел с той стороны, где сидит
пассажир...
Еще один удар... Придя в себя и выпив в ванной холодной воды, я вошла
в кухню и увидела, что Дьявол моет кофейные чашки. Я сразу же все поняла и
только потому не пала мертвой на месте, что была уже неплохо закалена
несчастьями и переживаниями последних месяцев.
Вот уже много лет всю посуду в нашем доме, до последней ложки, мыла
приходящая домработница. Всю жизнь мытье посуды было для меня самой
ненавистной домашней работой, и я целиком предоставила ее домработнице.
Все остальные - мои сыновья и Дьявол - с готовностью следовали моему
примеру, и не было случая, чтобы они что-нибудь вымыли добровольно, всю
грязную посуду складывали в раковину. И вдруг он ни с того ни с сего сам
моет чашки!
Я разлила свой кофе, даже не отпив... Три раза был странный звонок...
Гастон Мёд прервал разговор на самом интересном месте и поспешно ушел,
ничего не узнав от меня...
Ясное дело, телефонный звонок был условным сигналом, наверняка это
они согласовали заранее. В моей чашке с кофе что-то было. Думаю, не яд, а
какое-нибудь снотворное. Поскольку я никогда ничего подобного не принимаю,
на меня могла подействовать самая малость.
"На нашей территории не совершено никакого преступления..." Того и
гляди совершат, и я выступаю в качестве приманки. Ну как мне выдержать
весь этот кошмар? Теперь в собственном доме я буду бояться есть, в
собственной кровати бояться заснуть. Нет, надо что-то придумать. К
примеру, назвать место, какое-то время займет проверка, не наврала ли я
опять, как в случае с Кордильерами. По крайней мере у меня будет хоть
несколько спокойных дней. Поговорю с полковником. Придется ему
удовольствоваться пока только попыткой покушения на меня.
- Надоела мне вся эта история, - сказала я Дьяволу нормально
раздраженным тоном. - С чего это он вдруг сорвался?
- Не знаю. Ты разговаривала с ним по-французски, откуда я могу знать?
А где спрятаны ценности, ты ему сказала?
- В том-то и дело, что нет. Только собралась рассказать, как он
подхватился и был таков. Ничего не понимаю.
Дьявол не поддержал разговора. Он вытирал чашки, не глядя на меня, и
я видела, как он напряженно чего-то ждет. Я знала чего.
- Ты ведешь себя, как кретин, - продолжала я. Ну что ж это такое? Как
видно, во всей этой истории мне суждено играть роль - сладкой не сладкой,
но, во всяком случае, идиотки. - Напускаешь туману, делаешь глупости, а
зачем? Не лучше ли было сразу сказать, что ты действуешь в контакте с
милицией. Чего ты мне морочишь голову, что связан с Интерполом?
- С какой милицией?
- С нашей. Польской. С нашими отечественными блюстителями порядка.
Зачем ты заставляешь меня еще больше нервничать? Видишь ведь, что я и так
нахожусь в состоянии истерии, так ты еще добавляешь нервотрепки.
- А ты откуда знаешь, что я действую в контакте с милицией?
- От полковника. Из-за твоей таинственности я попадаю в глупое
положение.
- Мне не велели говорить тебе, - спокойно сказал он, идя в комнату. -
Видимо, полковник изменил первоначальное намерение. Ну, ладно, теперь ты
знаешь, поэтому хватит валять дурака. Где это место? Я завтра передам ему,
и ты покончишь с этим делом. С меня тоже достаточно.
- Хорошо, - вздохнув, согласилась я. - Так и быть, скажу тебе, и
отцепитесь вы все от меня. Раз и навсегда.
Я еще думала, не слишком ля это рискованно, но Дьявол уже вытаскивал
атлас.
- Ну, так где?
- В Родопах, - неохотно сказала я. - На греческой территории недалеко
от болгарской границы.
Очень редко можно было что-то понять по его лицу, но то выражение,
которое появилось сейчас, я знала. Оно появлялось в тех редких случаях,
когда при игре в бридж ему приходила выдающаяся карта, карта-чудо, о
которой потом долго рассказывают друзьям в зимние вечера. Невероятная,
сказочная удача! Надо было очень хорошо его знать, чтобы заметить это
выражение, промелькнувшее на его лице. Он поверил!
Склонившись над картой Греции, я лихорадочно пыталась найти на ней
что-нибудь правдоподобное.
- Здесь, - сказала я, показывая пальцем точку в горах. - Покойник
назвал цифры и условные обозначения, которые я потом нашла на карте шефа.
- И ты не обозначила это место на карте для себя?
- Нет, это невозможно. Нужно знать расстояние в метрах. Те самые
цифры.
- Какие? Что он говорил?
Я закрыла глаза, спешно пытаясь восстановить в памяти те цифры,
какими были обозначены линии на карте в Родопах. Если я ошибусь, они сразу
поймут, что я говорю неправду. Какое все-таки счастье, что у меня такая
хорошая зрительная память!
- Все сложено... - медленно начала я. И в этот момент мне
представилось, что я опять оказалась в темном промозглом подземелье, так
что следующие слова я чуть не заорала изо всех сил, подняв голову к
потолку: - ...сто одиннадцать от двадцати девяти и тысяча тридцать два от
А как Альберт. Опущено на глубину пятнадцать метров...
Я открыла глаза и добавила:
- Вот почему я считаю, что это спрятано в расщелине или пещере.
Расстояние надо отсчитывать от определенного меридиана и определенной
параллели. Здесь их нет, карта шефа более подробная.
- Сто одиннадцать чего?
- Откуда я знаю? Может, метров, а может, футов, а может, каких других
единиц, понятия не имею. Наверное, они между собой договорились об этом.
Думаю, что без карты шефа никто не сможет найти это место. Параллели и
меридианы, как правило, на местности не прочерчены. На его карте они были
привязаны к точкам на местности.
Он записал цифры, которые я сообщила, изо всех сил стараясь скрыть
охватившее его волнение. Я наблюдала за ним со сжавшимся сердцем. Неужели
это все из-за Мадлен? Да нет, он вообще не способен на такие сильные
чувства. Так в чем же дело? Он был похож на человека, который долго пробыл
в неволе и перед которым неожиданно раскрылись двери на свободу.
И вдруг пришло прозрение.
- Я думаю, - устало сказала я, - что теперь ты можешь уже уйти от
меня. Ты достиг своей цели, больше тебя ничто не удерживает.
- Ты хочешь этого? - спокойно спросил он.
- Хочу. Больше всего на свете не люблю недоговоренности. Ты это
прекрасно знаешь. Я была бы рада, если бы ты завтра начал собираться.
- Если тебе так этого хочется, я потороплюсь, - обиженно заявил он. -
Я могу забрать все свои вещи?
- А на кой черт мне твои вещи?
- Как знаешь. Я думал, что нас еще что-то связывает...
- Связывало. Шифр покойника. Ты его получил. Беги, используй.
- Хорошо, я сделаю, как ты хочешь. Завтра уйду.
Он очень хотел изображать смертельную обиду, но у него не получилось.
Сохранить на лице непроницаемое, каменное выражение - это он умел, но ему
не удалось погасить блеск глаз...
Первый раз за много дней я отправилась спать спокойно, зная, что по
крайней мере в эту ночь мне ничто не угрожает.
Когда телефонный звонок разбудил меня, было уже позднее утро.
- С вами будет говорить полковник Едлина, - сказал приятный женский
голос. В телефоне что-то трещало, слышались какие-то помехи. Потом
раздался голос полковника:
- Алло, вы меня слышите? Не могли бы вы через час приехать на
кладбище в Пальмирах? Вы знаете, где это?
- Знаю, конечно, - сказала я немного озадаченная. - А что случилось?
- Мы завершаем нашу операцию, вы увидите, чем она закончится. А кроме
того, вы нужны, чтобы опознать одного человека. Итак, через час в
Пальмирах. До встречи!
Положив телефонную трубку, я какое-то время обдумывала услышанное.
Почему полковник не назвал пароль? Такое явное пренебрежение к моим
тревогам и опасениям обидело меня. Ведь сам же согласился, что для меня
последние месяцы не были усыпаны розами. Я хотела тут же позвонить ему и
высказать свои претензии, но у меня не было под рукой его телефона, а
разыскивать через Главное управление милиции не хотелось. Да и времени не
было, если я собиралась через час быть в Пальмирах. Но почему именно в
Пальмирах?
Через полчаса я уже ехала. Предстояло пробиться на север через весь
город. Хоть я и успела выпить чаю, но еще не совсем проснулась, что, по
всей вероятности, и спасло мне жизнь.
Сразу же за Ломянками на почти пустом шоссе передо мной появился
какой-то человек и взмахнул милицейским жезлом. Если бы это был просто
пассажир, который просил подвезти, я наверняка бы не остановилась, так как
спешила. Милицейский жезл - другое дело. Я остановила машину и подкатила к
нему задним ходом.
- Я ожидаю вас по распоряжению полковника Едлины, - сказал он. - Мне
поручено показать вам дорогу. Разрешите?
- Пожалуйста. А пароль он вам сообщил?
- Пароль? Нет, никакого пароля не назвал.
- Как бы мне не пришлось на него рассердиться, - пробурчала я и резко
взяла с места.
До дороги, сворачивающей к Пальмирам, было недалеко. И даже не
столько недалеко, сколько совсем близко, так что я, находясь все еще в
полусонном состоянии, с ходу проскочила ее. Когда же у меня перед глазами
мелькнул указатель, я так резко затормозила, что мой спутник, который
полез в карман за сигаретами, вынужден был обеими руками упереться в
приборную доску. При этом у него что-то упало.
- Ох, простите, - сконфуженно извинилась я. - Мы проскочили поворот,
и я не успела предупредить вас, что торможу.
Пришлось развернуться, и тут мой мотор вдруг чихнул. Раз чихнул, два
чихнул, а потом тихонько забулькал и замолк. По инерции я съехала на
обочину и остановилась как раз перед указателем поворота на Пальмиры.
- Что случилось? - встревожился мой спутник.
- Не знаю, - раздраженно ответила я. - То есть знаю, я просто забыла
заправиться.
- С ума сошла! - рявкнул он с такой совершенно неожиданной злостью,
что я была поражена. В конце концов, в спешке люди забывают и о более
важных вещах, не только о каком-то там бензине. Я уже собиралась сказать,
что у меня есть с собой канистра бензина, которую я, хорошо зная себя,
всегда вожу с собой, как вдруг почувствовала какой-то подозрительный
запах. Едва уловимый знакомый запах, который всегда ассоциировался у меня
с больницей.
Я замерла. Мягкая рукавица датского полицейского... У этого типа
что-то только что упало... Полковник не назвал пароль...
Не раздумывая, я открыла дверцу и вышла из машины. Он тоже вышел и
тупо уставился на меня, не зная, что предпринять.
- Мне кажется, раз мы так торопимся, имеет смысл вам отправиться к
полковнику пешком, - посоветовала я. - А я подожду здесь на дороге, может,
кто-нибудь даст мне немного бензина, и я догоню вас. Поспешите же!
- Пожалуй, вы правы, - согласился он со мной, как мне показалось, с
облегчением, и чуть ли не рысью бросился в сторону Пальмир.
Я закурила и, глядя ему вслед, медленно приходила в себя. Их темпы
меня ошеломили: так быстро, так сразу? Поставив себя на их место, я
представила, как бы они действовали. Все очень просто. В это время года и
дня в Пальмирском лесу всегда пустынно. Они одурманили бы меня той
пакостью, вонь которой еще чувствуется в машине, стукнули бы чем-нибудь в
левый висок, инсценировали несчастный случай - ну, вроде автомашина
врезалась в придорожное дерево, - потом продырявили бы переднюю левую
покрышку, а поблизости оставили бы следы колес какой-нибудь машины - и
катастрофа готова. Или можно врезаться в дерево той стороной, где бак, и
поджечь машину. Тоже неплохо.
Очень живо представив себе все это, я пришла в соответствующее
настроение. Погасив сигарету, я открыла багажник и только сейчас
сообразила, что канистра полная, что в ней двадцать литров бензина и что
мне ни в жизнь ее не поднять, не говоря уже о переливании бензина в бак. Я
подумала о шланге, но тут, к счастью, увидела приближающуюся машину, и
замахала рукой.
Прекрасный черный БМВ-2000, направляющийся в сторону Варшавы,
затормозил, поравнявшись со мной. За рулем сидел симпатичный на вид
человек, хотя лицо его и не выражало восторга от того, что пришлось
остановиться.
- Что случилось? - спросил он, открыв дворцу.
- Очень прошу извинить меня. - Я сокрушенно вздохнула. - Но не могли
бы вы помочь мне поднять эту штуковину?
- Штуковину? - переспросил он, наморщив брови, как бы пытаясь
отыскать в памяти это слово.
Я посмотрела на номер его машины. Французский. Может, он иностранец?
- Канистру, - пояснила я. - В ней двадцать литров. Мне ни за что не
поднять, а бензин налить надо.
- А, пожалуйста. Где она у вас?
Он вышел из машины, а я с сомнением смотрела на него. Он был высокий,
худощавый, опять же очень похож на интеллектуала. Хватит ли у него сил? Но
канистру я показала и бак открыла.
- А не помочь ли вам? - вежливо предложила я. - Может, мы вдвоем
поднимем ее.
Он как-то странно посмотрел на меня и одной рукой так легко поднял
канистру, будто в ней было не больше ста граммов. Открутив крышку, поднял
канистру и вылил ее содержимое в бак. Мало кто сумеет одним духом перелить
двадцать литров бензина из высоко поднятой канистры так, чтобы руки не
дрожали. Казалось, для него это вообще не тяжесть. Поразительно!
Думаю, что к восхищению женщины ни один мужчина не останется
равнодушным. Вот и этот улыбнулся, по собственной инициативе завернул
крышку, положил канистру на место и запер багажник. Мне показалось, что и
он почувствовал ко мне симпатию.
- Может, еще что-нибудь нужно?
Я очнулась и отвела от него восхищенный взгляд.
- Ах, нет, большое спасибо. Как изумительно вы это сделали! Громадное
спасибо и прошу извинить, что остановила вас. Ведь вы наверняка спешили.
- Пустяки. Для меня это было только приятно. Всего хорошего!
Усаживаясь в машину, он бросил взгляд на моего "ягуара" и, как мне
показалось, хотел что-то сказать, но передумал и жестом показал, чтобы я
первая тронулась. Теперь я заколебалась, так как уже настолько пришла в
себя после испытанного страха, что подумывала, не устроить ли мне
нападение на засаду, поджидающую меня в Пальмирах. Я могла бы, например,
таранить их "ягуаром"... Нет, пожалуй, воздержусь. И я двинулась обратно в
Варшаву, а за мной ехал БМВ.
Приблизительно за две недели до этого перед маленьким домиком в
Биркерде поздно вечером остановилась машина. Алиция выглянула в окно кухни
и позвала Торкильда:
- Посмотри, "вольво-144". Уж не Иоанна ли приехала?
Мы с Торкильдом очень любили друг друга, причем мое доброе отношение
к нему было вполне обоснованно, а вот за что он меня любил - совершенно
непонятно. Оба они с Алицией восприняли мое исчезновение как большое
личное несчастье, очень радовались, что я отыскалась, и теперь оба
помчались к выходу. В дверях они столкнулись с инспектором Йенсеном.
- Прошу извинить за столь поздний визит, - сказал господин Йенсен, -
но дело срочное. Ваша подруга опять исчезла.
- Это уже стало у нее дурной привычкой! - воскликнула взволнованная
Алиция и пригласила инспектора пойти.
Спокойно и по-датски основательно инспектор изложил суть дела.
Основываясь на телеграмме, посланной мною Алиции - разумеется, Алиция
известила о ней инспектора, - а также на сведениях, полученных из датского
посольства в Париже, меня уже два дня ожидали в Дании. А меня все нет. Не
звонила ли я ей?
- Не знаю, - ответила Алиция неуверенно. - Муж перекапывал сад и
повредил кабель, так что наш телефон не работал какое-то время. На работу
мне кто-то звонил, но меня как раз не было. Так что не знаю.
Инспектор Йенсен очень огорчился. Подумав, он спросил Алицию, где, по
ее мнению, я могла бы находиться. Алиция попросила объяснить, в чем,
собственно, дело. Господин Йенсен объяснил.
Начатая Интерполом в конце прошлого года кампания близилась к концу.
Было арестовано много людей, занимающихся преступной деятельностью,
прикрыто много притонов, конфискованы значительные суммы. И это все.
Верхушке гангстерского синдиката во главе с шефом не только удалось
скрыться от правосудия, но и скрыть почти весь капитал шайки, а Интерпол
очень рассчитывал его захватить, что было бы равносильно отсечению главной
головы гангстерской гидры. А теперь вышеупомянутая гидра отращивает новые
головы, в целом ряде мест появляются новые притоны, и все свидетельствует
о том, что акция Интерпола может тянуться до бесконечности. Из каких-то
неведомых источников Интерпол узнал, что все богатство шайки где-то
спрятано, но никто не знает где. С другой стороны, стало известно также,
что в полиции бандиты имеют своего человека, но опять же никто не знает,
кто он. В довершение во всему, в Северной Африке наблюдается
подозрительное оживление в области развлекательного бизнеса, причем это
оживление идет вразрез с гангстерской деятельностью в Европе. Полиции,
разумеется, это очень на руку, но тем не менее она очень хотела бы знать,
в чем все-таки дело.
Бот почему моего прибытия ожидали с таким нетерпением, рассчитывая,
что кое-что я смогу прояснить, что смогу назвать им хоть некоторых
представителей гангстерской элиты. Польское и датское посольства в Париже
уже заручились моим согласием побеседовать с кем надо, и вдруг я исчезаю.
Разумеется, поиски продолжаются. Если я покинула Францию, то должна была
где-то пересечь границу. Как раз этот момент находится сейчас в центре
внимания полиции. Известно, что я приобрела бежевый "ягуар", хотя не
исключено, что могла бросить машину и уехать на чем-нибудь другом. Причем
никто не поручится, что под собственной фамилией. В связи с вышеизложенным
не приходит ли в голову моей приятельницы какие-нибудь предположения?
Алиция глубоко задумалась и выдвинула предположение.
- Она поехала в Польшу, - решительно заявила моя подруга. - Ее
телеграмма и то, что вы, господин инспектор, рассказали, позволяют
предположить, что ее преследуют и что ее жизни угрожает опасность. А я
знаю - вы уж извините, но человеку позволительно иметь хобби, - так вот,
моя подруга полагается только на польскую милицию. Я уверена, что она
поехала в Польшу.
Стремление добраться до родины как последнего прибежища не показалось
инспектору Йенсену столь уж странным. Он опять немного подумал, заявил,
что проверит, и очень просил немедленно сообщить ему, если от меня придет
какая-нибудь весточка.
Весточка действительно пришла. Это было мое письмо. Алиция получила
его спустя две недели после визита инспектора. Алиция прочла три раза мое
послание и очень расстроилась. Семь раз звонила она инспектору Йенсену,
никак не могла его застать и расстроилась еще больше. Наконец дозвонилась,
и поздно вечером он опять нанес ей визит.
Господин Йенсен выглядел растерянным.
- Мы нашли вашу подругу, - сказал он Алиции почему-то грустным
голосом. - У нее был представитель Интерпола из Парижа. К сожалению, ваша
подруга не пожелала с ним разговаривать, даже не впустила его в квартиру и
обошлась с ним... гм... невежливо, невзирая на присутствие польской
милиция. Мы не знаем, как это объяснить.
К этому времени Алиция выучила мое письмо наизусть и знала, как это
объяснить.
- Я давно знала, что этому человеку нельзя доверять. Сколько раз я ей
это говорила! - в гневе выкрикнула Алиция и добавила: - Вы должны
поторопиться! Я совсем не хочу, чтобы мою подругу убили.
Господин Йенсен ничего не имел против того, чтобы поторопиться, но не
понял, о каком человеке говорит Алиция. Тогда Алиция перевела ему
отдельные фрагменты моего послания, те, в которых я описывала, как
нарвалась на гангстеров, переодетых полицейскими, о присутствии в Польше
Мадлен, о фактах, свидетельствующих против Дьявола и о моих подозрениях.
Многое из того, что прочитала Алиция, подтверждалось информацией,
имеющейся в распоряжении инспектора. Он внимательно слушал, кивая головой.
Затем он так же внимательно выслушал то, что ему сочла своим долгом
сказать Алиция, и глубоко задумался. Подумав, он заявил, что все понял.
Как и следовало предполагать, испытания, выпавшие на мою долю, сделали
меня несколько подозрительной, недоверчивой. Меня можно понять. Он сам,
например, был бы удивлен, если бы после всего пережитого я стала бы
откровенничать со всеми подряд. Напротив, моя сдержанность достойна
всяческих похвал. И тем не менее со мной надо же как-то общаться. Он
думал, что это будет нетрудно, но теперь его мнение по данному вопросу
изменилось. Собственно, оно стало меняться уже тогда, когда ему сообщили,
что парижского сотрудника Интерпола я пыталась спустить с лестницы,
публично обзывая его "лысым боровом". Может быть, в связи с вышеизложенным
моя подруга придумает какой-нибудь способ убедить меня, что тот человек,
которого ко мне направят, достоин доверия.
Алиция попросила господина Йенсена подождать и позвонила мне в
Варшаву.
После того как мы с ней убедились, что говорим именно мы, а не
подставные лица, Алиция первым делом спросила:
- Что это за лысый боров был у тебя?
В ответ послышалось разъяренное рычание:
- Очередной бандит! Маленький, с большой головой, лысый! С розовой
мордой. И она лоснилась, а из ушей торчали клочья шерстя. И блондин! С
меня достаточно блондинов!
- А почему ты его спустила с лестницы? - поинтересовалась она,
оставив в стороне вопрос, почему я решила, что он блондин, если он лысый.
- А что, я должна была встречать его с распростертыми объятиями? К
сожалению, не спустила, его поддержал какой-то кретин, который поднимался
следом за ним.
- Но ведь это был сотрудник Интерпола!
В ответ раздался иронический смех:
- Ты веришь этим сказкам? Да он просто-напросто выдал себя за
сотрудника Интерпола, как и все они тут. Представляешь, явился ко мне
после того, как им не удалось разделаться со мной в Пальмирах. Дудки, не
на такую напали!
О покушении в Пальмирах Алиция ничего во знала, так как письмо мое
было отправлено раньше. Она потребовала подробностей и узнала, как
покушались на мою жизнь, как я чудом избежала смерти - только благодаря
своей рассеянности, как за мной гнался усатый балбес, лысый и мордастый,
как меня коварно заманили в Главное управление милиции и там - представь!
- хотели заставить общаться с вышеупомянутым балбесом, вкравшимся в
доверие некоторых близоруких сотрудников польской милиции, но я его сразу
раскусила и тут же дала ему полную и исчерпывающую характеристику,
которую, к сожалению, ему перевели не полностью, после чего сбежала домой
и теперь сижу, забаррикадировавшись в своей квартире. Никому я не верю, и
обмануть меня больше не удастся.
- Ну, хорошо, - сказала Алиция, не вдаваясь пока в подробности моего
поведения. - Ты инспектора Йенсена знаешь?
- Знаю, а что?
- Веришь ему?
- Нет.
- Но почему же?
- Откуда я знаю, он мог за это время сто раз измениться.
- Ну а мне ты веришь?
- Тебе верю, - без колебаний подтвердила я.
- Ну так вот, я тебе говорю...
- Глупости, - прервала я. - Что с того, что я тебе верю, если я не
уверена, что это ты?
Алиция опешила. Придя в себя, она возразила:
- До ведь ты же со мной говоришь?
- Ну и что? Я ведь тебя не вижу. Может, держат тебя под прицелом? Ты
их не знаешь, но я-то знаю, что они способны на все!
Алиция поняла, что дело серьезнее, чем она думала. Надо что-то
предпринимать.
- Послушай, - решительно заявила она. - Обещаю тебе все самым
тщательным образом проверить, так что с человеком, который сошлется на
меня, ты сможешь смело говорить. Согласна?
- Пусть он еще мне докажет, что он от тебя, - упрямо стояла я на
своем.
- Хорошо, докажет...
Она положила трубку я задумалась. Инспектор Йенсен терпеливо ждал.
Алиция прекрасно знала и инспектора Йенсена, и характер его работы.
Тем не менее была полна решимости еще раз все проверить, так как свои
