зультате какой-то тяжелой болезни. Может быть, эта болезнь связана со
смертью его жены Светланы? Интересно, отчего она умерла? Насколько Настя
знала, Владимир и его супруга были ровесниками, стало быть, умерла она
совсем молодой, еще и сорока не исполнилось.
- Ты обещала приехать в субботу, - заметил Соловьев. - Ты стала нео-
бязательной, Ася?
- Я же предупреждала тебя, что изменилась. Вероятно, в чем-то - в
худшую сторону. А ты меня ждал?
- Ждал.
Он улыбнулся ей так тепло и нежно, что на какоето мгновение она опять
обо всем забыла.
- А твой мальчик, похоже, твоих чувств не разделяет, - сказала она
уклончиво. - Может быть, он ревнует?
- Почему он должен ревновать? - удивился Соловьев. - Он же не сын,
который бывает недоволен, когда вдовый папаша приводит в дом новую жен-
щину.
"Он, конечно, не сын, - ответила мысленно Настя. - Но он может ока-
заться гомосексуалистом. Так же, между прочим, как и ты, когда-то
страстно любимый Соловьев". Но вслух она произнесла совсем другое:
- Знаешь, когда мужчина занимается женской работой, у него появляется
и женская психология. Твой Андрей чувствует себя хозяйкой в твоем доме,
он здесь убирает, поддерживает чистоту, готовит, ухаживает за тобой, и
вдруг появляется какая-то... Носит грязь с улицы, мешает тебе работать,
а он ей еще кофе подавать должен.
- Не говори ерунды, - отмахнулся Соловьев. - Расскажи лучше о себе.
Как жила все эти годы, чем занималась.
- Это неинтересно. Жила скучно, занималась одним и тем же, в переры-
вах подрабатывала переводами. А ты?
- А я... - Он как-то странно усмехнулся. - Я прожил несостоявшуюся
жизнь.
- Как это?
- Моя жизнь могла бы быть совсем другой, но в результате стала такой,
какой стала.
- В результате чего?
- Всяких событий. Я дважды собирался уехать за границу на постоянное
жительство, и дважды у меня ничего не получалось. Просто рок какой-то
надо мной висит. В итоге я стал инвалидом и теперь уж совершенно точно
никуда не уеду не то что из России, а даже из Москвы.
- И почему так получилось? Тебе что-то помешало?
- Что-то? - иронично переспросил он. - Судьба. Судьба мне помешала. Я
хотел развестись, жениться на другой женщине и уехать с ней. В этот мо-
мент Света погибла, и я не мог оставить здесь сына одного. Женщина та
уехала, как и планировала, а я остался.
- А во второй раз?
- Во второй... Ноги подвели. Куда я в таком виде поеду?
Настя видела, что ему не хочется вдаваться в детали. Ладно, все, что
нужно, можно выяснить и без него. Но вообще-то странно, что у него не
возникает потребности поделиться с ней. Насколько она знала Соловьева,
тот всегда любил поныть и пожаловаться, подробно рассказать, какой он
несчастный и как его обидели. Он всегда нуждался в сочувствии. Впрочем,
это было двенадцать лет назад. Теперь он, наверное, стал совсем другим.
Как и она сама.
- Интересно, что ты сказала мужу, когда поехала сюда? - неожиданно
сменил тему Соловьев.
- Какую-то неправду. Это несущественно. Он знает, что я целыми днями
занята по работе, и не контролирует меня.
- Значит, он у тебя не ревнивый?
- Абсолютно, - солгала Настя не моргнув глазом.
Бедный Лешка! Да он с ума сходит от ревности к Соловьеву, несмотря на
все ее уговоры и объяснения. Она вынуждена заставлять его страдать ради
того, Чтобы попытаться раскрыть тайну исчезновения юношей. Да стоит ли
эта тайна его мучений? Есть ли вообще что-нибудь в этой жизни, ради чего
имеет смысл Заставлять страдать самого близкого ей человека? Конечно,
Алексей больше ей слова не скажет по этому поводу, будет молча злиться и
переживать, но разве от этого легче?
Настя просидела у Соловьева около двух часов. Они болтали, ужинали,
вспоминали общих знакомых, старательно обходя острые моменты, связанные
с их прошлыми отношениями и возможными отношениями сегодня. Настя то и
дело ловила на себе настороженные взгляды помощника, но старалась не об-
ращать внимания. Распростились они вполне дружески.
Домой она вернулась поздно и сразу кинулась к телефону звонить мате-
ри.
- Мама, ты помнишь своего аспиранта Володю Соловьева?
Голос Надежды Ростиславовны сразу стал холодным и напряженным. Она
была в курсе тех давних событий.
- Помню. Но гораздо хуже, что его помнишь ты, - сдержанно ответила
она.
- Да ладно тебе, мам, - рассмеялась Настя. - Я же не виновата, что у
меня от природы хорошая память, я вообще ничего не забываю.
- В связи с чем ты его вспомнила? - продолжала допытываться мать.
- Я случайно с ним столкнулась по работе. Оказывается, его жена ка-
кое-то время назад погибла, а сам он теперь инвалид, ходить не может. Ты
ничего об этом не слышала?
- Нет.
- А не могла бы разузнать? Он же из вашей среды, лингвист. Наверняка
кто-нибудь из твоих коллег знает подробности.
- Почему бы тебе не спросить у него самого?
- Я пыталась, но он уклоняется. Давить не хочется. Ну мам...
- Ладно, - смягчилась Надежда Ростиславовна. - Я попробую узнать. Он
что-то натворил?
- Да Бог с тобой! Что может натворить Соловьев? Он, прежде чем сде-
лать шаг, сто лет думает, а потом ничего не делает. Просто мне нужно
знать подробности, чтобы правильно себя вести. А то ляпну что-нибудь не
то, он обидится или рассердится, и контакта не получится.
- Странно, что тебе понадобились дополнительные условия для контакта
с ним, - сухо заметила мать. - Раньше, по-моему, ты прекрасно с ним об-
щалась.
- Мама!
- Ладно, ладно, не злись. Узнаю, что смогу. Алеша знает?
- Конечно.
- Господи, ну кого я вырастила! - вздохнула Надежда Ростиславовна. -
В тебе никогда не было деликатности. Зачем ты его мучаешь?
- Я работаю, мама. А не развлекаюсь со старым любовником, - устало
сказала Настя.
Она очень любила свою мать. Но в последние годы Надежда Ростиславовна
совсем перестала ее понимать. Особенно после нескольких лет, проведенных
за границей. С отчимом Настя чувствовала себя гораздо уютнее, он всю
жизнь проработал в милиции и все ее проблемы, что называется, ловил на
лету.
Мать позвонила ей на работу на следующий день вечером, когда Настя
уже собиралась уходить.
- Ты знаешь, это ужасная история, - взволнованно сообщила Надежда
Ростиславовна. - Оказывается, Володина жена уехала в дом отдыха и пропа-
ла. Ее искали почти месяц, потом нашли в лесу. Какой-то подонок
польстился на ее фотоаппарат. Убить из-за какой-то камеры! В голове не
укладывается.
- Где это случилось?
- Не знаю, где-то в средней полосе. Но на Волге, это точно.
- А что случилось у него с ногами?
- С ногами что-то непонятное. Никто толком не знает, что за хворь его
подкосила. Он ни с кем не делился. И только один человек сказал, что
вроде бы Володю жестоко избили.
- Кто этот человек?
- Ты его не знаешь.
- Значит, узнаю, - жестко сказала Настя. - Так кто он?
- Малышев Артур Николаевич, доцент института иностранных языков. Ты
будешь с ним связываться?
- Обязательно.
- Зачем?
- Затем. Так нужно, мама. Если его избили, я хочу выяснить, почему об
этом ничего не известно в милиции. Если же нет, то нужно понять, с чего
твой Малышев это взял.
- Какая тебе разница, с чего он это взял, если окажется, что это неп-
равда?
- Разница очень большая, - терпеливо объясняла Настя. - Потому что
даже самая дикая сплетня не возникает ниоткуда. Кто-то зачем-то ее при-
думал и пересказал другому. Даже если под ней нет никакой реальной фак-
туры, все равно в основе - чей-то замысел. Или умысел. А если фактура
есть, то всегда следует разобраться, какая именно.
- Но, я надеюсь, у Артура Николаевича не будет неприятностей, если
окажется, что избиение - это выдумка? - встревоженно спросила мать.
- Успокойся, ничего с ним не будет, с твоим драгоценным Малышевым.
Если, конечно, не он сам это придумал. Телефон его дашь или мне самой
выяснять?
Надежда Ростиславовна обреченно вздохнула и продиктовала адрес и те-
лефон. Положив трубку, Настя стала собираться домой и уже достала из
шкафа куртку, когда в кабинет ворвался Юра Коротков.
- Аська, кажется, мы его нащупали! - выпалил он. - Ой, сил нет ника-
ких, убегался я сегодня. Сделай кофейку, будь человеком.
Он плюхнулся на стул и блаженно вытянул ноги. Настя молча повесила
куртку обратно в шкаф и включила кипятильник. Поход домой откладывался
как минимум на час.
- Рассказываю, - торжественно начал Коротков. - Неделю назад кто-то
обчистил палатку, где продаются видеокассеты. Следов навалом осталось,
но по учетам не проходят. Вор нам раньше никогда не попадался. Владелец
палатки обозрел имущество и сказал, что украли не все подряд и не то,
что в одной стопке лежало. Кассеты выбирали. Список украденного он сде-
лал, но принцип отбора неясен. Не то чтобы сплошь детективы, или трилле-
ры, или боевики, или фантастика, или эротика. Всего по чуть-чуть. Итого
четырнадцать штук. И нашелся среди розыскников ушлый парнишка, который
сказал, что смотреть все эти фильмы, чтобы понять, что в них общего,
времени, натурально, нет, а вот титры просмотреть вполне можно, дело по-
сильное. Нашли компьютер какой-то навороченный, который умеет с видеоп-
ленок кадры распечатывать на бумагу, посмотрели и обнаружили во всех
фильмах одного и того же актера. Не звезда, конечно, так, эпизодник, имя
неизвестное, да и на экране появляется в общей сложности минут на
пять-семь в каждом фильме. Но внешность!
- С ума сойти, - тихо ахнула Настя. - Неужели похож?
- Один в один, - подтвердил Коротков, отпивая дымящийся кофе. - Я с
фотографиями пропавших сличал. С Олегом Бутенко - просто одно лицо.
Олег Бутенко был первым из пропавших юношей. Сентябрь 1995 года. Об-
наружен мертвым в декабре. Значит, все-таки маньяк-гомосексуалист. Хуже
не придумаешь. Маньяков ловить - дело трудное и неблагодарное. С потер-
певшими их обычно ничто не связывает, предварительного знакомства зачас-
тую нет, личного мотива тоже нет. Как ловить? Как потом доказывать, если
сам не признается?
Правда, в этом деле были хоть какие-то зацепки. Во-первых, следы, ко-
торые преступник оставил на Месте кражи видеокассет. Во-вторых, у него
должно быть место, где он держит несчастных мальчиков, пока они не ум-
рут. И в-третьих, тоненький и зыбкий след, ведущий в район коттеджной
застройки "Мечта"...
Трясясь в пустом вагоне метро, Настя мысленно рисовала схему необхо-
димых действий. Первое: прояснить вопрос с охраной палатки. Почему она в
ту ночь оказалась такой уязвимой? Все палатки в этом месте не имеют сиг-
нализации или только эта одна? Кто мог знать, что ночью палатка останет-
ся незащищенной? Второе: почему обокрали именно эту палатку? А не дру-
гую, в другой части города, на другой улице? Потому, что только она не
охраняется, или потому, что вор живет поблизости? Третье: откуда вор уз-
нал, что в этой палатке есть все интересующие его кассеты? Подходил,
спрашивал? Или действовал наугад, потому что набор кассет в принципе
одинаков всюду? Четвертое: не давали ли в этой палатке кассеты напрокат?
Если так, то, возможно, вор брал там кассеты, и не один раз, потому и
осведомлен об имеющемся ассортименте фильмов. И если он бывал там неод-
нократно, то мог случайно услышать информацию, касающуюся охраны в ноч-
ное время. Надо проверить все пункты проката видеокассет, взять у них
тетради регистрации и выписать всех, кто брал те фильмы, которые были
украдены. Работы - море, но не делать ее нельзя. Все-таки это реальный
след. Пятое: почему он украл кассеты, вместо того чтобы просто их купить
без всяких хлопот? Дорого? А держать мальчишек на наркотиках неделями -
не дорого? Можно ведь было и не покупать, а взять напрокат, что намного
дешевле, и переписать. Правда, для этого нужен второй видак. Что, неуже-
ли взять не у кого?
Человек, обокравший палатку, никак не увязывался в Настином представ-
лении с человеком, похищающим юношей, который держит их подолгу в своей
домашней тюрьме и от души кормит наркотиками. Впрочем, она напрасно пы-
тается увязать одно с другим. Логика сумасшедшего не похожа на логику
психически здоровых. Может быть, для него принципиально важно было имен-
но украсть эти кассеты. Может, он от этого кайф ловил.
Когда Настя вышла из метро на "Щелковской", было уже совсем темно. От
напряженной работы и множества выкуренных в течение дня сигарет голова
была тяжелой, и ей захотелось немного пройтись. Она двинулась было мимо
автобусной остановки, но спохватилась, что уже поздно и Лешка, наверное,
волнуется. Лучше сесть в автобус. Сегодня она не брала у мужа машину, и
Алексей может быть совершенно уверен, что она не у Соловьева. Не пота-
щится она в такую даль без машины. Но он же все равно волнуется. Тем бо-
лее что год назад ее чуть не убили прямо рядом с домом, когда она вот
так же вечером возвращалась с работы. В тот раз ее спасло чудо в лице
человека, который сам погиб спустя несколько дней после этого. Второго
такого чуда уже не будет, нечего и рассчитывать.
Проехав четыре остановки на автобусе, Настя вышла и пристроилась за
парочкой, которая шла в нужном ей направлении. Дорога от остановки до
дома была неприятной во всех отношениях - неосвещенной, пустынной, в
колдобинах, так что поздним вечером прогулка здесь не приносила ничего
радостного. Увлеченная друг другом парочка благополучно "дотащила" Настю
до самого подъезда и проследовала дальше, вероятно, в поисках счастья
или, на худой конец, уединенного местечка.
В подъезде тоже было темно, но уже не так страшно, все-таки своя тер-
ритория. Выйдя из лифта у дверей своей квартиры, она внезапно вспомнила
дом Соловьева. Просторная прихожая, широкое крыльцо...
Ключи забились куда-то в угол необъятной сумки, Настя никак не могла
их нашарить, бросила бесплодные попытки и нажала на кнопку звонка. К ее
удивлению, по ту сторону двери было тихо. Может быть, Лешка смотрит те-
левизор и не слышит? Она позвонила еще раз. Никакой реакции. Пришлось
все-таки искать ключи.
А Алексея дома не было. Настя припомнила, что и машины его она возле
подъезда не видела. Это было странно и почему-то неприятно. Она быстро
разделась, закуталась в теплый халат и уселась на кухне, постазвив перед
собой огромную миску с салатом из огурцов и помидоров с петрушкой и ук-
ропом.
Она любила свою квартиру, здесь ей всегда было хорошо, уютно, спокой-
но. Правда, квартирка крошечная, однокомнатная, в прихожей двоим не ра-
зойтись, санузел совмещенный, но Насте не было тесно. Даже вдвоем с Леш-
кой они чувствовали себя нормально и вполне удобно. Однако после того,
как она побывала в "Мечте", ее собственная квартира стала казаться ка-
кой-то не такой. И ведь дело не в том, что Настя до этого ни разу не ви-
дела хорошего жилья. Вовсе нет. Взять хотя бы квартиру ее сводного брата
Саши - хоромы, за час не облетишь. Настя бывает в семье брата раз или
два в месяц, но никогда после этого квартира на Щелковской не кажется ей
чужой, тесной и смешной. Может быть, оттого, что брат Саша изначально
был другим, не таким, как она сама. У него другое образование, другое
мышление, другая профессия. Александр Каменский - бизнесмен, банкир, че-
ловек богатый, энергичный, с мозгами, настроенными на коммерческую вол-
ну. Поэтому тот факт, что и живет он совсем по-другому, воспринимался
как нечто совершенно естественное.
А Володя Соловьев был из той же породы, что и сама Настя. Человек,
имеющий способности к иностранным языкам и живущий этим. Обыкновенный
гуманитарий. Не делец, не фирмач. Переводчик. Настя могла бы точно так
же работать в издательстве и переводить книги, если бы не отдала в свое
время предпочтение милиции, зловонным трупам, плачущим пострадавшим и
сомнительным радостям разоблачения преступников. И то обстоятельство,
что она могла бы жить так же, как живет сейчас Соловьев, делало ее
взгляд, которым она обводила свою квартиру, более пристальным и придир-
чивым.
"Почему я живу в таком убожестве? - думала она, машинально глотая са-
лат и не чувствуя вкуса. - Почему? Я же не нищая, если судить по общеп-
ринятым меркам. Врачи и учителя получают гораздо меньше, не говоря уж о
пенсионерах. Куда деньги деваются? Их хватает каждый раз строго до дня
зарплаты. Наверное, я не умею их правильно тратить. И еще очень важный
момент: у меня совсем нет свободного времени. А это означает, что я вы-
нуждена покупать дорогие продукты. Когда я училась в университете, то
покупала в мясном магазине почки, они стоили очень дешево, но на приго-
товление нужно было убить полдня. Сначала вымачивать часа четыре, потом
вываривать, потом тушить. Сейчас у меня нет на это времени, я прихожу
домой хорошо, если в десять вечера, а утром убегаю в восемь". Ходить по
магазинам днем возможности нет, и ей приходится покупать продукты в па-
латках возле метро, а это значительно дороже. Раньше можно было купить
"докторской" колбасы, и хотя она была омерзительной, процентов на девя-
носто из крахмала и бумаги, но, поколдовав над ней полчасика, можно было
получить нечто вполне съедобное. Сначала поварить в воде со специями,
потом положить на толстый кусок хлеба, намазать кетчупом, посыпать мелко
нарубленной зеленью и чесноком, сверху положить кусок сыра - и в духовку
или в сковороде под крышкой на маленький огонь. После таких манипуляций
бумажнокрахмальную колбасу можно было употреблять в пищу даже не без
удовольствия, но ведь сами манипуляции требовали времени. А какое уж тут
время, когда приходишь домой в десять и чуть не в обморок падаешь от го-
лода? Вот и приходится покупать карбонад или построму, это раза в три
дороже, зато вкусно и не требует готовки. Отрезал - и можно есть.
Все равно, даже если бы Настя вдруг начала экономить на еде, ей не
удалось бы скопить денег на такой дом, как у Соловьева. Это совсем дру-
гой уровень доходов. И она никак не могла понять, почему человек, знаю-
щий три иностранных языка, может жить в таком удобном и красивом доме, а
другой человек, знающий пять языков, да к тому же приносящий обществу
пользу своей тяжелой, грязной, но такой необходимой работой, так вот
этот второй человек вынужден по своим доходам жить в крошечной тесной
квартирке с совмещенным санузлом. Она ни минуты не сомневалась в том,
что ее бывший возлюбленный - человек честный. Он не вор и не мошенник. И
деньги у него чистые, честно заработанные. Просто есть некоторая непра-
вильность, что ли, в том, как устроена наша сегодняшняя жизнь. И
следствием этой неправильности как раз и является то различие, которое
существует между Настей и Соловьевым и которого, по строгому счету, быть
вообще-то не должно.
Внезапно она поймала себя на том, что с удовольствием думает о Со-
ловьеве. И о том, что завтра опять поедет к нему.
"Ты не права, Настасья, - устало сказала она себе. - Ты должна рабо-
тать, а ты продолжаешь думать об удовольствии. Выкинь из головы всякие
глупости, ты уже не в том возрасте, когда простительно делать такие
ошибки. Тем более во второй раз".
Настя доела салат, вымыла миску, постояла минут пятнадцать под горя-
чим душем, чтобы расслабиться и согреться, и залезла в постель. Она хо-
тела было позвонить родителям мужа в Жуковский - может быть, он поехал
их навестить. Уже потянулась к телефонной трубке, но остановилась. Не
надо. Подумает еще, что она его проверяет. И потом, а вдруг его там нет
и родители не знают, где он? Уж что-что, а задачи "поймать" Лешку она
себе никогда не ставила. И совсем не потому, что была стопроцентно уве-
рена в его бесконечной верности. Леша - нормальный живой мужчина, кото-
рому в любой момент может понравиться красивая, интересная, сексуальная
женщина, совсем не похожая на Настю, такую невзрачную, холодноватую и
совершенно лишенную сексуальности. С точки зрения теории вероятностей,
это было вполне допустимо, но Настя никогда не считала, что ей необходи-
мо об этом знать. Зачем? Из без малого тридцати шести прожитых лет она
знакома с Чистяковым двадцать. Больше половины жизни. Они состарятся
вместе, они всегда будут рядом, и, что бы ни случилось, они останутся
самыми близкими друг другу людьми. Это утверждение проверено опытом и
сомнению не подлежит. И потом, разве сама она без греха? Вот уж нет.
Короче говоря, Лешкиным родителям она звонить не стала. Но когда уже
собралась погасить свет, зазвонил телефон.
- Настя? - послышался в трубке неуверенный голос.
Павел Иванович, отец Саши Каменского. Ну и Настин, разумеется, тоже.
- Да, я слушаю, - ответила она, пытаясь скрыть удивление.
Каменский-старший звонил крайне редко. С Настиной матерью он развел-
ся, когда Настя была совсем крохой, и с дочерью общался только по
большим праздникам, и то по телефону. Правда, после того, как Настя под-
ружилась с сыном отца от второго брака Александром и его женой Дашей,
Павел Иванович вроде бы тоже начал звонить почаще. Но все равно он как
был, так и остался для Насти абсолютно чужим человеком, к которому она
не испытывала ровно ничего - ни симпатии, ни неприязни. Второго мужа ма-
тери, своего отчима, Настя обожала, боготворила и всю жизнь называла па-
пой, а Павла Ивановича для нее как бы не существовало.
- Настя, я звоню, чтобы предупредить... - Павел Иванович замялся. -
Там с Дашенькой беда, и твой Алексей поехал Саше помочь.
- Что с Дашей? - перепугалась Настя.
- Ну... там... это... - мямлил Каменский-старший, но Настя уже сама
догадалась.
Даша была беременна, четвертый месяц. Наверное, выкидыш.
- Как это случилось?
- Не знаю. Саша позвонил примерно часа два назад уже из больницы.
Сказал, что Алексей должен привезти какого-то хорошего врача. Заодно
попросил меня тебе позвонить, чтобы ты не волновалась. Ты не сердись,
Настя, что твоего мужа на ночь глядя из дома выдернули, но Саша в такой
панике, он так переживает за Дашеньку. Пусть Алексей побудет с ним. Хо-
рошо?
- Хорошо. Спасибо, что позвонил, - ответила Настя.
"Спасибо, что позвонил сегодня, а не завтра, - добавила она мысленно.
- Я пришла домой час назад. И, будь у меня другой характер, я за этот
час уже с ума сошла бы от волнения, куда это мой муж подевался без пре-
дупреждения, даже записки не оставил. А ты, папенька, вместо того чтобы
звонить мне каждые пять минут, стараясь поймать прямо у порога, когда я
приду, и не заставлять нервничать, звонишь черт знает когда. Кино, что
ли, по телевизору смотрел? Твое счастье, что у меня характер спокойный и
я в панику не впадаю с первой же секунды. С Дашенькой беда... Меня ты за
всю жизнь ни разу не назвал Настенькой. Боже упаси, я не ревную. Дашка -
изумительное существо, живое чудо с синими глазами, я сама ее люблю
ужасно, и мне трудно представить человека, который мог бы ее не любить.
Но ведь я твоя дочь. Или нет? Или я для тебя просто ребенок женщины, на
которой ты когда-то был женат, совершенно случайно, по глупости и очень
недолго?"
Но думать о Павле Ивановиче было неинтересно, он слишком мало значил
в Настиной жизни. Гораздо больше ее обеспокоило здоровье жены брата.
Первому ребенку - маленькому Сашеньке - не было еще и года, он родился в
начале июня. Настя с самого начала не была уверена, что Даша поступает
правильно, собираясь рожать второго ребенка с таким маленьким интерва-
лом. Но ей очень хотелось девочку. И Саня был так счастлив! Бедная Да-
шунька, будет жаль, если ребенка не удастся сохранить. Хотя, с другой
стороны, какие ее годы! Двадцать лет. Еще успеет родить с десяток, было
бы желание. Главное, чтобы сейчас не случилось ничего серьезного, влияю-
щего на способность к зачатию и вынашиванию плода в будущем.
Значит, Лешка где-то в больнице, рядом с Сашей. Что ж, это правильно,
Лешка человек уравновешенный и хладнокровный, иногда даже чересчур, но в
данном случае это как раз то, что нужно, чтобы сдерживать паникующего
Сашу. И врачи экстра-класса среди его знакомых действительно есть. Он
когда-то работал на полставки в НИИ медтехники, разрабатывал программы
компьютерной диагностики и с тех пор оброс обширными знакомствами в ме-
дицинских кругах. Привез, наверное, какое-нибудь светило. Настя предста-
вила себе, как позвонил Саша и срывающимся от страха голосом заорал, что
у Даши кровотечение и он не знает, что делать. Дашка умирает! Саша Ка-
менский обладал удивительной способностью мгновенно начинать видеть все
в черном свете и считать, что все кончено и поправить уже ничего нельзя.
Причем, что характерно, его бизнеса это почему-то совершенно не касалось
и проявлялось только тогда, когда речь шла о Даше. Наверное, он ее любил
до умопомрачения и совершенно терял рассудок, когда с ней что-нибудь
случалось. Конечно, Леша тут же сорвался и поехал приводить Саню в
чувство и брать дело в свои руки. Какие уж тут записки...
Внезапно Настя снова включила свет и потянулась к телефону. Номер Со-
ловьева она успела набрать прежде, чем ответила сама себе на вопрос: за-
чета она это делает?
- Я тебя разбудила? - виновато спросила она, услышав в трубке его
мягкий голос.
- Нет, я поздно ложусь.
- Как твои дела?
- Спасибо, хорошо. Ты звонишь, чтобы спросить об этом?
- Честно говоря, я сама не знаю, зачем звоню. Но, по всей видимости,
мне этого очень захотелось. Иначе я бы этого не сделала.
- Логично, - усмехнулся Владимир Александрович. - Даже в таком тонком
и эмоциональном вопросе ты пытаешься оперировать логикой. А как твои де-
ла?
- Тоже нормально. Как обычно.
- Ты дома?
- Конечно. Где еще я могу быть в такое время?
- А как же муж? Не боишься, что он услышит, как ты со мной разговари-
ваешь?
- Не боюсь. Если бы боялась, не звонила бы.
- Тоже логично, - согласился он. - В любом случае я рад, что ты поз-
вонила.
- Правда?
- Правда.
В его голосе она снова услышала те интонации, от которых когда-то на-
чинала кружиться, голова.
- Человек быстро привыкает к хорошему, - продолжал Соловьев. - Позав-
чера ты мне позвонила, вчера приехала, и сегодня у меня уже появилось
чувство, что мне чего-то не хватает. А вот ты сейчас позвонила, и я по-
нял, чего именно. Я уже соскучился по тебе.
- Я тоже, - улыбнулась она. - Я завтра приеду, если у тебя нет других
планов.
- В котором часу?
- Около восьми. Договорились?
- Я буду ждать.
- Целую тебя, - мягко сказала она. - Спокойной ночи.
Вот так, Соловьев. Ты уже по мне скучаешь. С чего бы это? Я-то ладно,
про меня речь не идет, я всегда неровно к тебе дышала. Но ты? Ты же меня
за человека не держал. Я для тебя была всего-навсего взрывоопасной мами-
ной дочкой, которая может причинить кучу неприятностей, если обращаться
с ней неаккуратно. Приборчик такой. Тогда, двенадцать лет назад, ты
страшно испугался, что, оттолкнув меня, навлечешь на себя гнев научного
руководителя, а близость со мной может неизбежно привести к обсуждению
вопроса о твоем разводе и женитьбе на мне. Ты меня не любил и жениться
на мне не хотел. Но тебе и в голову прийти не могло, что о нашем романе
моя мама никогда не узнает. Ты был уверен, что я все ей рассказываю. А у
меня такой привычки никогда не было. Мама узнала об этом много лет спус-
тя и, надо сказать, ужасно удивилась. Короче, испугавшись моей мамы, ты
начал со мной спать и, испугавшись ее же, впоследствии меня бросил. А
сейчас наши отношения тебе ничем не угрожают. Ты не женат, зато я заму-
жем. Поэтому ты прочно застрахован от матримониальных поползновений с
моей стороны. А если такое и случится, то твоя болезнь - лучшая защита.
Никто и ни при каких условиях не сможет заставить тебя жениться на ком
бы то ни было. Поэтому теперь можно и пофлиртовать. Сейчас жизнь у тебя
скучная, одинокая, и хоть ты и бодришься, делаешь вид, что никто тебе не
нужен, но на самом-то деле это не так. Ты всегда был душой компании, ты
постоянно был в центре внимания, а за какихто два года нельзя полностью
измениться, отойти от годами сформированных привычек и стереотипов. Тебе
нужен рядом человек, который бы тебя любил. При этом твои чувства ника-
кого значения не имеют. Можно и обмануть ради такого случая. Ты гово-
ришь, что скучаешь по мне? Возможно. Завтра ты начнешь делать вид, что
увлекся мной, и вот это уже будет неправдой. Ты будешь притворяться,
чтобы я продолжала приезжать, чтобы ты по-прежнему чувствовал мою влюб-
ленность, ощущал ее, дышал ею. Эмоциональный вампир. Господи, как сильно
я тебя любила...
Глава 4
Артур Николаевич Малышев оказался молодящимся пятидесятилетним кра-
савцем с неожиданно тихим голосом.
- Берегу горло, - пояснил он, заметив, что Настя с напряжением вслу-
шивается в его речь. - По шесть часов в аудитории каждый день - это вам
не кот начхал. А по вечерам еще курсы, подрабатываю на хлеб насущный.
Так что между занятиями стараюсь говорить почти шепотом.
О Соловьеве он знал не так уж много, они никогда не были особенно
дружны и к одной компании не принадлежали. Просто в аспирантуре учились
в одно и то же время, хотя и на разных кафедрах. О том, что с Владимиром
Александровичем случилось несчастье, Малышев узнал от жены, а та, в свою
очередь, от какой-то знакомой, работавшей в "Скорой помощи". Приятельни-
ца оказалась поклонницей "Восточного бестселлера", потому и выделила Со-
ловьева из великой массы людей, которых доставляли в больницы на машинах
"Скорой".
- Вы не могли бы припомнить точно, что именно сказала ваша жена, ссы-
лаясь на приятельницу? - спросила Настя.
- Что, мол, известного переводчика Соловьева кто-то избил и его "Ско-
рая" забрала прямо с улицы. Вот и все, больше никаких подробностей.
- А приятельница? Вы ее знаете?
- Нет, к сожалению. Даже не знаю, как ее зовут.
- Как же это может быть? - удивилась Настя. - Вы не знаете подруг
своей жены?
- Она не подруга, просто знакомая. Жена познакомилась с ней в больни-
це. По-моему, они пару раз перезванивались после этого, но у нас в гос-
тях эта женщина ни разу не была.
- В какой больнице они познакомились?
Малышев явно растерялся.
- Я... не знаю.
- Артур Николаевич, так не бывает. Вы чего-то недоговариваете?
Он покраснел и принялся сосредоточенно искать зажигалку, которая ле-
жала прямо у него перед глазами.
- Видите ли... В общем, жена делала аборт. Я в это время был в отъез-
де. Она не хотела, чтобы я знал об этом. Поэтому совершенно естественно,
что я не знаю, в какой больнице она была.
- Но вы же все равно узнали о том, что она делала аборт, - заметила
Настя.
- Да.
Малышев поднял голову и посмотрел ей в глаза.
- Нет смысла скрывать от вас. Раз вы работаете в милиции, то все рав-
