плачь - хоть вешайся. И мне так необходимо было услышать от Алины ка-
кие-то теплые, нежные слова... Время - первый час ночи, я сижу в своей
квартире сам не свой, мечусь, как волк в клетке, тоска меня душит. Звоню
Алине, спрашиваю: "Лина, ты меня любишь?" Да мне всего-то и нужно было,
что услышать от нее: "Конечно, милый, я очень тебя люблю. Очень люблю".
Вот и все. Меня бы сразу отпустило.
- А что Алина вам сказала?
- А она сказала: "Совсем обалдел со своими глупостями? Я сплю уже". И
трубку повесила. И ведь она так сказала не потому, что не любила меня,
просто ей такие переживания были недоступны. Она не умела их слышать и
понимать. А мне так больно стало тогда... Ведь понимаете, я все ее не-
достатки видел, я же не слепой, не юный глупый влюбленный, а все равно
любил ее. Чем больше видел - тем сильнее любил.
- Андрей Львович, а кроме вас ее недостатки вообще видел кто-нибудь?
Или вы были единственным, к кому Алина поворачивалась негативными сторо-
нами?
- Ну что вы, Юрий Викторович, конечно, я не был единственным. В Али-
не, знаете ли, была одна особенность. Она очень плохо говорила. Речь мо-
нотонная, невыразительная. Для меня-то это никакого значения не имело, я
любил ее такой, какая она есть, и меня ее полудетская речь даже трогала,
умиляла как-то. Но из-за этого неумения говорить, излагать свою точку
зрения, настаивать на своем, ссориться, скандалить, доказывать, требо-
вать Алина и производила на окружающих впечатление мямли, бесхарактерной
и безответной дурочки. А на самом деле она вовсе не была бесхарактерной
и безответной, просто эти черты никогда не проявлялись в вербальной фор-
ме.
- А в чем же они проявлялись? - заинтересовался Коротков.
- В поступках, Юрий Викторович, в поступках. Это для многих было нео-
жиданным. Именно поэтому, как я подозреваю, у Алины было столько врагов.
Именно поэтому ее так ненавидели многие.
Коротков сделал "стойку", как охотничий пес. Неужели ему удалось на-
щупать что-то важное? Мотив ненависти и враждебности пока просматривался
только у Семенцовой и Мазуркевич. Но это и все. А Смулов говорит - мно-
гие...
- Люди не любят чувствовать себя обманутыми, это одна из основных ис-
тин. Обманутый чувствует себя униженным, потому что обманщик оказался
умнее и хитрее, а человек, нормальный человек, не любит убеждаться в
том, что он глуп и простодушен. Если с самого начала знать, что, к при-
меру, Иван Петрович Сидоров - негодяй и подонок, то ты и ведешь себя со-
ответственно, подстраховываешься, стараешься поменьше с ним общаться, а
когда он все-таки делает тебе подлянку, вздыхаешь, мол, чего еще от него
ждать-то. А вот с такими, как Алина, все иначе. Ее держат за мягкотелую
безмозглую дурочку, а когда эта дурочка выкидывает фортель, ты чувству-
ешь, что тебя ловко провели. Ну, есть у нас на киностудии парочка из-
вестных сплетниц, и все, что от них исходит, принято делить на семнад-
цать или на сорок пять, они вечно все преувеличивают, придумывают детали
на ходу. К их рассказам вообще никто всерьез не относится. Сказали - ну
и сказали, даже не обижается никто, хотя сплетни бывают ох какие гнус-
ные. А уж если Алина про кого-то что-то нелестное скажет - это уже удар
ниже пояса. Надо же, гадюка, змея подколодная, молчальница, слова из нее
не выдавишь - и на тебе. И это при том, что Алина может сказать чистую
правду, пусть неприятную, но правду, а вовсе не сплетню.
- Пример можете привести, Андрей Львович? Кого Алина таким образом
обидела, настроила против себя?
- Самый свежий пример - Харитонов. Впрочем, о нем вы, наверное, уже
знаете. Вы бы слышали, как он удивился, когда я ему позвонил по просьбе
Алины. То есть такое было искреннее удивление, словно ему инопланетянин
позвонил. Он-то, когда у нее деньги брал, наверняка рассчитывал, что она
постесняется напоминать и будет терпеть и ждать. Она, кстати, действи-
тельно стеснялась. Понимала, что все равно ничего строгого и жесткого
сказать не сможет, будет слова жевать и извиняться за настойчивость...
Удивительное в ней было сочетание внутренней холодности и жесткости и
внешней мягкости, вялости какой-то, даже, пожалуй, неуверенности. Еще
пример: недавно у меня "пробовалась" Зоя Семенцова, роль крошечная, эпи-
зодик, но все-таки. В общем, показала она себя плохо, но знаете, мы все
Зою жалеем, она перенесла такую трагедию... Вам рассказывали?
- Да-да, я в курсе. Продолжайте, пожалуйста.
- В общем, я решил Зою взять на этот эпизод. Из жалости. И потом, ес-
ли вы в курсе истории с "Трубадуром", то, наверное, понимаете: у меня
постоянное чувство неловкости перед Зоей. Никакой моей вины тут нет, я
даже вообще в "Сириусе" еще не работал, когда это случилось, но раз я
люблю Алину, то я вроде как делю с ней все, в том числе и неприязнь, ко-
торую к ней испытывают другие люди. Не знаю, понятно ли вам... Короче
говоря, я знал, что Алина отобрала у Зои роль, и как близкий друг Алины
чувствовал себя ответственным за отношения с Семенцовой. Хотел их сгла-
дить... А Алина взвилась. Нет, и все, категорически! Дескать, там, где
речь идет об искусстве и большом успехе, не должно быть места никчемной
жалости. Зоя - спившаяся, потерявшая человеческий облик сумасшедшая, ну
и все в таком же роде. Господи, как она кричала! И конечно, стала всем
рассказывать, что я беру Зою на эпизод из жалости, потому что пробы отк-
ровенно плохие, и Зоя загубит работу... Ну и так далее. Все, что Алина
говорила, было чистой правдой. И пробы плохие. И брал я Семенцову из жа-
лости. И спившаяся она, страшная и старая. Но зачем же было всем это
рассказывать? И Зоя, конечно, узнала. Некрасиво вышло.
- Как давно это случилось?
- На прошлой неделе. Совсем недавно. Зоя впала в такую ярость! Припо-
мнила, конечно, что Алина отняла у нее Азучену - ее последний шанс сде-
лать роль второго плана. В общем...
Смулов как-то неловко махнул рукой с зажатой в пальцах сигаретой, от
резкого движения столбик пепла сломался и упал на ковер, но режиссер,
казалось, даже не заметил этого, погруженный в свои переживания.
- Зато в истории с Ксенией Алина вся как на ладони. Весь ее характер
виден. Вам уже рассказали?
- Да, мне говорили, что Ксения Мазуркевич грубо оскорбила Алину на
людях. Но что было дальше, я не знаю.
- В том-то и дело, что ничего не было. Алина даже не попыталась ей
ответить, не остановила ее, не пресекла эту гадость. Молча выслушала,
стоя за спиной у Ксении. Та, кстати, даже не подозревала, что Алина ее
слышит, пьяная была, как всегда, и выступала на публику. Так вот, Алина
дослушала тираду до конца и ушла, не сказав ни слова. Народ тут же, ко-
нечно, заволновался. Ксении объяснили, что та говорила слишком громко и
Алина ее слышала. Ну, с нее-то как с гуся вода, ей всю жизнь все с рук
сходило, весь "Сириус" ее дружно покрывал. Она и осталась в убеждении,
что никто и на этот раз ее не тронет, хотя говорила она такую мерзость,
что уши вяли слушать. А Алина на следующий же день занялась поисками те-
лефона Козырева, отца Ксении. Понимаете? О похождениях жены президента
знали все, ее сто раз видели в самых пикантных ситуациях, но все мы мол-
чали, потому что реноме Ксении - это наша работа и наши деньги. А вот
Алина решилась. Представляете? Не ответила Ксении при всех, не устроила
скандал, этого она совсем не умела, я вам уже говорил. А спокойно на
следующий день начала действовать исподтишка. Алину можно понять, ос-
корбление было очень грубым, непростительно грубым, а она теперь - звез-
да, что ей деньги Мазуркевича. Она и без них проживет, ее вон уже Рудин
пасет, проходу не дает, миллионные контракты предлагает.
- Но как же так, Андрей Львович, - удивился Коротков. - Ведь деньги
Мазуркевича - это и ваша работа, а не только работа для Алины. Пусть она
от этих денег уже не зависит, но вы-то! Что же, она о вас совсем не по-
думала? Ей безразлично, что вы не сможете снимать свои фильмы?
- Ну что вы. - Смулов слабо улыбнулся, впервые за все время, что Ко-
ротков беседовал с ним. - Конечно же, ей это не могло быть безразлично.
Я просто не стал акцентировать это, мне, право, неловко... Я ведь тоже
звезда. И даже в известном смысле больше звезда, чем Алина. Потому что
"Извечный страх" прославил ее впервые, а меня - во второй раз. Я уже был
однажды звездой, после моего первого фильма, правда, это было больше де-
сяти лет назад, но меня еще помнят, особенно поклонники жанра. И люди
Рудина из концерна РУНИКО стали предлагать мне контракты даже раньше,
чем Алине. Так что, даже если Мазуркевич потеряет источники дохода, я
без работы не останусь.
- Я могу узнать, почему вы все-таки остались в "Сириусе"? Почему не
ушли к Рудину?
- Какое это имеет отношение к смерти Алины? Ну не ушли - и не ушли,
какая разница почему.
- Андрей Львович, я настаиваю на том, чтобы вы мне ответили.
- Ну хорошо. У Рудина, видите ли, очень плохая репутация. Минувшим
летом он организовал и провел кинофестиваль "Золотой орел", вы, навер-
ное, слышали о нем.
Коротков молча кивнул.
- Так вот, на фестивале один за другим погибли четыре человека - две
актрисы, актер и режиссер. И Рудин Борис Иосифович, вместо того чтобы
после первого же убийства закрыть работу фестиваля и добиться, чтобы из
Москвы прислали самых лучших следователей, преспокойненько довел фести-
валь до победного конца, получив в результате еще три жертвы. Служба бе-
зопасности у него организована из рук вон плохо, но не это главное.
Главное - он абсолютно безнравственный тип, он, понимаете ли, не захотел
ссориться со спонсорами, которые собирались получить за время работы
фестиваля большие прибыли за счет размещения рекламы. Между прочим, и
наш начальник службы безопасности отказался работать в РУНИКО, он тоже в
курсе этой отвратительной истории с фестивалем. В общем, кинематографи-
ческая общественность как бы объявила бойкот Рудину и его киноконцерну.
Поэтому и мы с Алиной...
Он не договорил, только судорожно сглотнул и глубоко затянулся сига-
ретой. Смулов очень много курил, прикуривая одну сигарету от другой, ру-
ки его дрожали, голос иногда прерывался, но держался он все-таки мужест-
венно, вызывая у Короткова не только сочувствие, но и уважение.
- И последнее, Андрей Львович. Давайте еще раз вернемся к пятнице, 15
сентября. Вспомните все, что касается Алины.
- Тогда нужно начать с предыдущего дня, с четверга. Шел рабочий прос-
мотр отснятого материала, после него все кинулись поздравлять меня и
Алину за тот эпизод, в котором она так удачно сыграла. Ну тот, где она
бледнеет и сереет на глазах. Мастерство невероятное! Но я уже говорил,
Алина - актриса с великим будущим. То есть могла бы быть... Да, прости-
те. Так вот. Все поздравляют, говорят хвалебные слова, аплодируют. Алина
взбудоражена, она ведь и не подозревала, что ей удалось так сыграть, а
тут своими глазами увидела. Она уехала домой, а я остался, мне нужно бы-
ло с Леночкой Альбиковой подготовиться к завтрашней съемке. Проработали
мы примерно до половины девятого, потом я позвонил Алине. Мы решили, что
мне нет смысла приезжать к ней ночевать. Алина очень внимательно относи-
лась к своей форме, я имею в виду профессиональную форму. Если утром ра-
но предстояла съемка, мы никогда не ночевали вместе. Наверное, не нужно
мне вам это говорить, но чтобы вы поняли... В общем, Алина, как правило,
не очень хорошо выглядела, если мы проводили ночь вместе. Мы обычно
очень долго не засыпали, и утром у нее под глазами залегала синева, по-
являлись морщинки. Ей обязательно нужно было спать не меньше десяти ча-
сов, чтобы хорошо выглядеть и хорошо играть. Так она была устроена. В
четверг, когда я ей позвонил, мы прикинули, что если ей нужно встать в
шесть утра, то надо уже ложиться. А встать нужно было даже раньше, пото-
му что утром ей к семи надо было быть уже в павильоне. У нас всю неделю
были утренние съемки, с семи до часу дня, а с часу дня в павильоне рабо-
тал уже другой режиссер с другой киностудии. У нас ведь нет собственного
павильона, мы арендуем, покупаем съемочные часы то на Мосфильме, то на
бывшей студии имени Горького. То есть маленькие павильоны у нас есть,
если нужно снять сцену в квартире, в кабинете или, скажем, в купе поез-
да, то тут мы обходимся своими силами. А если нужно большое пространство
и объемные декорации, то, конечно, приходится в ножки кланяться и клян-
чить. Вся минувшая неделя была как раз такая, с семи до тринадцати в
арендованном павильоне.
- Я понял, Андрей Львович, продолжайте, пожалуйста. Вы позвонили Али-
не в четверг часов около девяти вечера и...
- И мы решили, что мне лучше поехать домой, иначе к семи утра Алина
будет как мороженый судак. Это ее собственное выражение. Я поговорил с
ней и уехал домой. На следующее утро, в пятницу, мы встретились в па-
вильоне на съемке. Я удивился, что Алина выглядела не очень хорошо, нес-
мотря на то, что рано легла спать. Она сказала, что вчерашний просмотр
так ее взбудоражил, что она долго не могла уснуть, проворочалась без сна
почти до рассвета. И играла она в то утро явно не в полную силу, это вся
группа наша заметила. Короче, до часу дня мы отработали, а потом я поп-
росил Алину привести себя в порядок. Я все понимаю, мировая слава, пре-
мия "Оскар", секс-символ русского кино - это, конечно, будоражит кровь и
лишает сна, но работа есть работа, тем более работа в арендованном па-
вильоне. У нас оставались только суббота и воскресенье, в воскресенье
срок аренды кончался, а денег на продление срока пока нет. Так что, если
актриса не в форме и мы не сумеем хорошо отснять все запланированные
эпизоды, возникнут новые трудности. Поэтому я предложил Алине сразу же
после окончания съемки поехать домой, принять что-нибудь успокоительное
и уснуть. Во всяком случае, отдыхать, лежать и, по возможности, ни с кем
не общаться, чтобы не обсуждать то, что ее так волнует, и не будоражить
нервную систему. Алина пообещала мне так и сделать.
- После того, как она уехала домой, вы ей звонили?
- Один раз. Это было примерно часов в семь вечера. Она сказала, что
приняла какое-то успокоительное лекарство, не то валерьянку, не то пус-
тырник, и валяется в постели, подремывает. Я предупредил ее, что больше
звонить не буду, на тот случай, если вдруг она будет спать, чтобы не бу-
дить ее. Она попрощалась со мной до завтра, то есть до утра субботы. В
субботу в семь утра снова была съемка. Ну а дальше вы знаете.
- Да, - подтвердил Коротков. - Дальше я знаю. У меня еще один вопрос,
совсем маленький, и на сегодня я оставлю вас в покое. Скажите, пожалуйс-
та, имела ли обыкновение Алина прятать деньги и ценности в каком-то осо-
бом месте? И если да, то что это за место?
- Я не знаю, - покачал головой Смулов. - За четыре года мне ни разу
не довелось видеть ничего такого. Деньги всегда вынимались или из ко-
шелька, или из ящичка в мебельной стенке. Драгоценности Алина держала в
шкатулке, которая стояла на полке в той же самой стенке. Стояла совер-
шенно открыто, хотя и была заперта на ключ. Ключик висел на общей связке
вместе с ключом от квартиры и почтового ящика. На этой же связке Алина
носила и запасные ключи от своей машины, и от гаража. Но это ведь только
то, что происходило на моих глазах. Чем дольше я знал Алину, тем больше
допускал, что совсем не знаю ее. Впрочем, это я, кажется, уже говорил...
- Андрей Львович, а откуда у Алины такие драгоценности? Вы сказали,
что в шкатулке обычно лежали два кольца, одно золотое с большим брилли-
антом, другое из платины и тоже с бриллиантом. Три пары серег - и снова
золото, платина, бриллианты, изумруды. Два колье, одно другого толще и
дороже. Пять браслетов, в том числе один - из платины, в пару к кольцу.
- Коротков закрыл блокнот, глядя в который он перечислял Смулову похи-
щенные у Алины ценности. - Откуда все это?
- От покойной матери, - пояснил Смулов. - Отец Алины был, собственно
и есть, человек сухой и лишенный сантиментов, Алине было в кого вырасти
такой холодной. Но разницу между первой и второй женой он видел четко.
Первая жена Софья, Сонечка, - мать Алины и двух его сыновей, и оставшие-
ся после нее драгоценности должны были перейти только к Алине. Инга, ее
мачеха, к ним даже прикоснуться не имела права. Алина мне как-то расска-
зывала, что ее отец поднял голос на Ингу только один раз. За то, что та,
протирая пыль, обтерла шкатулку, да и заглянула в нее. Отец застал ее за
разглядыванием Сониных украшений. Ох, что было... Отец был вне себя от
ярости. Кричал, что эти драгоценности принадлежали той, которая родила
ему троих детей, и в будущем будут принадлежать его дочери, которая ро-
дит ему внуков. А она, Инга, если хочет иметь бриллианты, должна для на-
чала родить ребенка, чтобы доказать свое право на них. Сонечка же, Алина
рассказывала, была из очень богатой семьи. Теперь все ее родственники по
линии матери уже в Израиль уехали, так что у Алины вообще одна латышская
родня осталась. А это все равно что никого.
- Почему? Я что-то не понял, - нахмурился Коротков.
- Да потому, что... Не хочу я повторять те гадости, которые Ксения
про Алину наговорила, но зерно правды в них есть. Кто у Алины отец и ма-
чеха? Латыши с хутора. Русских ненавидели всю жизнь, все русское им по-
перек горла стояло. Вам не рассказывали, как Валдис Вазнис женился на
Сонечке Швайштейн? Соня с родителями отдыхала в Прибалтике. И сделался у
нее роман с местным хуторянином. Дело молодое, ночи звездные... А потом
беременность. Валдис, как человек порядочный, конечно, руку и сердце
предложил, но ведь о том, чтобы девушка из богатой еврейской семьи уеха-
ла из Москвы в латышский хутор, и речи быть не могло. Валдис, как насто-
ящий мужчина, конечно, уступил, пошел навстречу, переехал в Москву сам.
Пока Соня была жива, в семье еще как-то поддерживался дух цивилизован-
ности и русской культуры. А потом, когда в дом вошла Инга, - все, конец.
Нет, ради Бога, я ничего не хочу сказать против нее, тем более что и са-
ма Алина никогда ее худым словом не поминала. Но... Но. Все русское -
плохо. Все московское - плохо. Читать можно было только Вилиса Лациса,
Яна Райниса или Пятраса Цвирку. Смотреть только фильмы Рижской киносту-
дии, музыку слушать только Раймонда Паулса и только в исполнении Ольги
Пирагс. Никакой Аллы Пугачевой. Когда Алина сказала, что поступила во
ВГИК, в семье это было воспринято как обещание после окончания вуза сни-
маться на Рижской киностудии. А когда выяснилось, что Алина снимается в
русских фильмах, Валдис и Инга перестали с ней разговаривать. Братья,
конечно, не такие чумовые, как старшее поколение. Младший, Алоиз, вообще
нормальный, вполне "новый русский". Имеет собственный бизнес, женился на
девице из Хельсинки, живет то тут, то там. Старший, Имант, конечно, по
духу близок Валдису, деятельность Алины не одобрял. Особенно его раздра-
жало, что мы живем с ней вне брака. Я как-то краем уха услышал, как он
называет ее шлюхой и проституткой, которая с самого детства только и ду-
мает, что о мужских ширинках. В общем, с Валдисом, Ингой и Имантом Алина
отношений практически не поддерживала. Более или менее тепло она обща-
лась только с Алоизом, но и то он подолгу в Москве не бывает. Алина,
знаете ли, Юрий Викторович, была очень, очень одинока. Осмелюсь утверж-
дать, что на всем свете у нее только и были, что я да брат Алоиз. Ну а
если уж совсем почестному, то только я один.
АЛИНА ВАЗНИС ЗА ЧЕТЫРЕ ГОДА ДО СМЕРТИ
"Почему все делают из Джильды невинное дитя, чистое и непорочное?
Глупости это все, Леонид Сергеевич. Прочтите еще раз либретто "Риголет-
то", вдумайтесь в каждое слово, и вы сами увидите то, что увидела я.
Когда происходит действие оперы? Во времена короля Франциска Первого.
Вы хоть помните из курса истории, что это были за времена? Вы читали
книги Дюма? Слышали о Бенвенуто Челлини? О том, что такое девственность,
при Франциске Первом даже и не вспоминали. Нравы были более чем свобод-
ные. И, кстати, то, что вытворял герцог Мантуанский, не было ничем из
ряда вон выходящим. Так вели себя все герцоги в Италии того времени, это
было нормально и общепринято. Но если так вели себя все, то на психоло-
гии женской части населения это не могло не сказаться. А теперь вернемся
к Джильде.
Где она познакомилась с герцогом? В церкви. И что она об этом расска-
зывает, помните? "В храм я вошла смиренно, Богу принесть моленье, и
вдруг предстал мне юноша, как чудное виденье. Слова я с ним не молвила,
но взоры сказали страсть мою". Каково, Леонид Сергеевич, а? Да вы вду-
майтесь хоть на секунду в эти слова, и вам все станет ясно. Вы можете
представить себе, как все вышеописанное происходит с целомудренной, чис-
той девицей, которая пришла в церковь помолиться? Не смешите меня. Зато
напрашивается совсем другое: юная Джильда, нормальная веселая девушка,
которая прекрасно знает, откуда дети берутся, сидит дома, потому что ти-
ранотец запрещает ей выходить на улицу. Единственное исключение - цер-
ковь, отец разрешает ей ходить только туда, а больше - ни-ни. Разумеет-
ся, запрет этот не соблюдается, Джильда прекрасно общается с подружками,
бегает на разные свидания и находится вполне в курсе современных сексу-
альных проблем. Есть служанка Джиованна, которой Риголетто велит прис-
матривать за дочерью. Но по ходу оперы мы видим, что Джиованна (тоже,
между прочим, нормальная и весьма далекая от идеала женщина) берет
деньги от герцога и помогает ему устроить свидание с Джильдой. Как мы с
вами можем быть уверены, что Джиованна взяла деньги впервые? Да она их
брала уже десятки раз от каждого поклонника Джильды и устраивала им
встречи в саду. Докажите мне, что это не так!
Итак, Джильда приходит в церковь и, будучи молодой, веселой и привле-
кательной, начинает стрелять глазами. Ну и конечно же, попадается на
глаза герцогу, который в одежде простолюдина тоже пришел в церковь
"пострелять", авось какая-нибудь курочка и попадется. Безмолвная игра
глазами, в которой Джильда уже хорошо натренировалась, - и знакомство
состоялось. Вот это и означает: "слова я с ним не молвила, но взоры ска-
зали страсть мою". Для того чтобы взоры могли "сказать страсть", нужны
как минимум два условия: испытать эту самую страсть и суметь передать ее
глазами. Для опытной кокетки задача ерундовая, а для девицы, которая ни-
когда... и ничего... и ни в одном глазу? Да сумеет ли она глаза-то под-
нять на объект своей безумной страсти, даже если и сможет эту страсть
внезапно испытать? Сомневаюсь.
Идем дальше. Герцог-простолюдин приходит (при помощи Джиованны) на
свидание к Джильде. А что же наша девица? Она скрывает от отца, что поз-
накомилась с молодым человеком и он назначил ей свидание. Почему? Потому
что знает: поступает нехорошо. Знает, но все равно делает. Иными слова-
ми, мы не можем утверждать, что Джильда - невинная жертва обмана, не
ждала ничего плохого, а с ней вон как обошлись. Ждала она плохого, очень
даже ждала, потому и отцу ничего не сказала.
В итоге люди герцога Джильду похищают и доставляют прямо в покои вы-
шеупомянутому герцогу. Джильда проводит там довольно длительное время.
После того как она оттуда выходит, заметьте себе, не в порванной одежде
и без синяков и следов насилия, Риголетто клянется отомстить. Джильда,
вполне естественно, умоляет отца смягчить гнев. Почему? Потому что она
любит герцога. Так написано в либретто. А теперь, Леонид Сергеевич, от-
кинем условности, присущие оперному жанру, и обратимся к правде жизни.
Джильда провела с герцогом в постели довольно много времени, причем ни-
каких следов физического насилия на ней нет. Вывод очевиден: она вовсе
не чувствует себя изнасилованной и опозоренной. Напротив, ей все это
доставило огромное удовольствие, и она, пытаясь быть честной, старается
уговорить отца не гневаться. А теперь представьте себе целомудренную де-
вушку, которая вообще никогда... ничего... и так далее и которую внезап-
но похищают, связывают, а развязывают уже в постели у мужчины, да мужчи-
на этот еще и половой акт с ней совершает. Дефлорирует ее, между прочим.
Вы можете себе представить девушку, которой бы все это так понравилось,
что она бы потом жизнь за этого мужчину отдала? Да не забудьте еще и то
обстоятельство, что мужчина-то ее обманул: назвался бедным студентом
Гвальтьером Мальде, а оказался герцогом Мантуанским. Иными словами, не-
винности лишил, а про жениться не может быть и речи, и будет она теперь
на всю оставшуюся жизнь обесчещенная, опозоренная, а то и, не приведи
Господь, с ребенком незаконнорожденным на руках. И за все за это Джильда
его преданно любит? Не обманывайте себя, Леонид Сергеевич. Нет таких де-
вушек. Для того чтобы Джильда вела себя так, как она ведет себя по ходу
оперы, она должна быть совсем другой. Безусловно опытной. Кокетливой.
Влюбчивой. Страстной и темпераментной. И очень порядочной в то же самое
время. Потому что даже тогда, когда герцог изменяет ей с Маддаленой, в
ней (Джильде) не вспыхивает такая ревность, которая просит смерти измен-
нику. Ей больно, неприятно, но она прекрасно понимает, что не герцог
обольстил ее, это все сказочки для папочки, а они просто встретились и
понравились друг другу, и провели вместе ночь, и им обоим было хорошо. И
несправедливо, что герцог должен теперь за это платить своей жизнью. Же-
лание было обоюдным, и удовольствие было обоюдным. Вины герцога вообще
никакой нет. А вот вина ее самой, Джильды, есть: она побоялась открыть
отцу глаза на саму себя, постеснялась сказать ему, что давно уж не деви-
ца, что ей нравилось в постели с герцогом и она сама этого хотела не
меньше, чем он. Она из трусости поддержала заблуждение отца о том, что
герцог совершил насилие и обман. Вот за это она и должна заплатить. Что
она и делает, подставляя себя под нож бандита, чтобы спасти герцога. Ко-
торый, в сущности, ни в чем не виноват... "
Глава 4
КАМЕНСКАЯ
Осенний ранний холод внезапно сменился теплым бабьим летом с ярким
солнцем и приятно прохладными ночами. Настя не обманула Стасова, когда
сказала, что дважды в месяц по воскресеньям ходит рано утром гулять в
Измайловский парк в компании с генералом Заточным. И нынешнее воскре-
сенье выпало как раз таким, "прогулочным". В последнее время к Насте и
Ивану Алексеевичу присоединился сын генерала Максим, который учился уже
в выпускном классе и готовился поступать в школу милиции, а для этого
нужно было иметь хорошую физическую форму - нормативы на вступительных
экзаменах по физподготовке были весьма жесткими. Настя с Иваном Алексее-
вичем медленно бродили по аллеям, а Максим носился туда и обратно, отме-
ряя то стометровки, то пятисотметровки, то пятикилометровые кроссы.
- Ну как, пап? - подбежал к ним запыхавшийся юноша.
Заточный взглянул на секундомер, который нес в руке.
- Ничего, прилично, - скупо похвалил он. - Можешь заканчивать на се-
годня с бегом, приступай к силовым упражнениям. Вон там турник стоит,
видишь? Двигай к нему, пять серий по двадцать подтягивании.
- Ужас какой! - охнула Настя. - Да вы садист, Иван Алексеевич! Зачем
ребенка истязаете? Куда ему столько подтягивании?
- Впрок, - усмехнулся генерал. - Лишними не будут.
- А по нормативам сколько требуется?
- Двенадцать.
- Тогда зачем сто? Вы не перебарщиваете?
- Ничуть. Мало ли как жизнь сложится к следующему лету. А вдруг он в
день экзамена заболеет, будет плохо себя чувствовать? Схватит ангину,
например, или грипп, или упадет неудачно и получит травму. И из-за этого
не выполнит норматив, не поступит, пропустит целый год. Ну уж нет,
нельзя так рисковать. Если сейчас натаскивать его на двенадцать подтяги-
вании, то малейший сбой - и он пролетит мимо зачета. А если он сможет
выполнить пять серий по двадцать, то даже при очень плохой физической
форме в день экзамена уж свои-то двенадцать всяко вытянет.
- Разумно, - согласилась Настя. - Хотя и жестоко.
Они присели на скамейку неподалеку от турника. Заточный следил за сы-
ном, а Настя вновь углубилась в размышления об убитой Алине Вазнис.
Итак, замкнутая, "закрытая", подруг не имела. Или имела, но не в "Сириу-
се". Плохо развитая устная речь, зато очень бойкое перо. Вдумчивая, не
склонная следовать шаблонам и проторенным путям, имеющая свою точку зре-
ния, свой взгляд. Эмоционально холодная. Наверное, еще какието детали
станут известны после того, как Коротков побеседует с режиссером Смуло-
вым, пока что все Настины построения основаны на информации, полученной
в субботу.
Из квартиры Вазнис исчезли ее драгоценности. Денег, которые должен
был привезти ей Харитонов, тоже нет. А что есть? Есть следы. Следы самой
Алины, следы Смулова, который на протяжении четырех лет бывал у нее как
минимум три-четыре раза в неделю, все равно что жил там. И есть участки
поверхностей с явными следами уничтожения отпечатков. Затертости, замы-
вание. В посудном шкафу на кухне две чашки вымыты особенно тщательно, с
содой и чистящей пастой, так, во всяком случае, утверждает эксперт Олег
Зубов. Из одной чашки пил, по-видимому, убийца. А из другой? Сама хозяй-
ка? Тогда зачем ее так тщательно мыть? Ответ очевиден: в чашке могут ос-
таться следы постороннего вещества. Но была ли Алина Вазнис чем-то от-
равлена, станет ясно только в понедельник, раньше понедельника результа-
ты вскрытия вряд ли можно будет получить. Еще протертыми оказались ручки
входной двери, кнопка звонка, ручки и дверцы холодильника и посудного
шкафа на кухне, полированная поверхность журнального столика в комнате,
все выключатели в квартире. Убийца, по-видимому, не спешил и позволил
себе быть аккуратным и осторожным.
Так, что еще? Записи, которые дал ей, Насте, Леонид Сергеевич Дег-
тярь, со всей очевидностью показывали, что Алину Вазнис очень занимали
две вещи: проблема вины и проблема мести. Не любовь, не ревность, не
предательство. А только вина и месть. Может быть, нужно поискать здесь?
- Иван Алексеевич, а вы злопамятны? - внезапно спросила она сидевшего
рядом генерала.
- Откуда такой вопрос? - удивился тот.
- Ну а все-таки, - настаивала Настя.
- Да нет, пожалуй, не особенно. То есть на память я не жалуюсь, обиды
не забываю, но запал посчитаться с обидчиком проходит быстро. У меня,
Настенька, слишком много ежедневных проблем и забот, чтобы отвлекаться
на эмоции. Голова все время занята чем-то.
- А если чувствуете себя в чем-то виноватым, вас это долго потом му-
