а не какие-то там сантименты по поводу сложных отношений отца с сыном.
На дачу он, видите ли, не ездил! Ну и что? Вон у Настиных родителей тоже
дача есть, а толку? Настя на ней и была-то всего один раз, исполняла
долг вежливости, приехала лет семь назад посмотреть на родительское при-
обретение. На дачу ее никаким калачом не заманишь, она существо городс-
кое, к природе тяги не испытывает. Ей надо, чтобы горячая вода была, ко-
фе и обязательно телефон под рукой. Компьютер тоже желателен. И чтобы
никаких комаров и прочих очаровательных кусачих кровососов. Одним сло-
вом, в своей однокомнатной квартире на Щелковском шоссе ей самое место.
Удобно и привычно.
Опять мысли куда-то в сторону ускакали. Нет, лесная тишина и засне-
женные деревья определенно не способствуют конструктивному мышлению.
Итак, что нужно сделать? Первое: встретиться с Лерой Немчиновой и попод-
робнее поговорить с ней о взаимоотношениях Барсукова с ее дедом. Второе:
повидаться с Василием Петровичем, познакомиться и сделать хотя бы приб-
лизительные прикидки. Третье: плотно заняться институтом, в котором
учился Барсуков. Максим Заточный уже назвал фамилии слушателей, которые
могут знать о Барсукове больше, чем он сам. С ними сейчас работает Юра
Коротков, ему убийство раскрывать надо. А Настя вступит в дело чуть поз-
же, когда поутихнет горячка первых дней расследования.
И все-таки почему Немчинов-старший не ездил на свою дачу, не ездил, а
потом вдруг приехал и убил сына и невестку? Бред какой-то, с досадой по-
думала Настя. Ну чего мне всякие глупости в голову лезут? Какое это име-
ет значение? Никакого. Не ездил он на дачу полтора десятка лет назад, а
Сашу Барсукова убили на прошлой неделе. Кстати, любопытно было узнать,
бывает ли Василий Петрович на своей даче сейчас? Дача стоит, никуда не
делась, после пожара ее восстановили и никому не продали. Судя по всему,
Немчинов на нее по-прежнему не ездит, иначе полковник Белкин обязательно
сказал бы об этом. Что ж, ничего удивительного, мало кому захочется при-
езжать в то место, где в пьяном угаре убил двоих человек. Да не чужих,
не случайных собутыльников, а родителей своей единственной внучки.
"Уймись, Анастасия, - сердито сказала она себе, - тебя будто приворо-
жил этот Немчинов. Ты его и не видела-то еще ни разу, а ни о чем, кроме
него, думать не можешь. Дался он тебе..."
Впереди показалась платформа, и Настя с удивлением поняла, что уже
дошла до станции.
Ее до сих пор охватывала дрожь каждый раз, когда она подходила к его
дому. Впервые она пришла сюда три года назад, еще пятнадцатилетней соп-
люшкойшкольницей. Адрес узнать было нетрудно, у каждого знаменитого пев-
ца есть фанаты, которые знают о нем все, начиная с адреса и заканчивая
любимым цветом презервативов. Лера тоже была фанаткой, но не такой, как
все. Так, во всяком случае, она считала. Для всех других Игорь Вильданов
был знаменитым и уже одним этим заслуживал поклонения. Для нее факт его
известности значения не имел. Значение имело лишь одно: он пел песни ее
отца и тем самым как бы продлевал его давно оборвавшуюся жизнь. Было и
еще одно обстоятельство, признавать которое Лера не любила, но и забыть
о нем не могла. Вильданов был не просто красив, он был прекрасным прин-
цем из ее девичьих снов. Ну просто один в один, точно такой же, каким
грезился ей первый и единственный на всю жизнь возлюбленный. Она даже
рисовала его портреты, никому, правда, не показывала, но рисовала и ког-
да ей было девять, и десять, и двенадцать, и четырнадцать. А в пятнад-
цать вдруг впервые увидела Игоря по телевизору и поразилась сходству
придуманного и вымечтанного образа с живым и вполне осязаемым человеком.
Но тогда еще мысль о том, чтобы прийти к нему, не появилась. Пришла
эта мысль к ней спустя два месяца, когда Лера услышала, как Вильданов
исполняет одну из лучших песен отца, "Реквием". С этого момента она пе-
рестала сомневаться. У нее не только есть огромное желание быть рядом с
ним, у нее и право на это есть, ведь она - дочь композитора Немчинова,
чьи песни поет Игорь.
Узнав адрес, Лера смело отправилась к дому, где жил певец. Конечно,
так ее и пустили к нему, разбежалась! Таких, как она, фанаток, к кумирам
на пушечный выстрел не подпускают, потому они обычно и дежурят на улице,
возле подъезда, в ожидании, когда объект обожания появится хоть на три
секунды, которые нужны, чтобы сделать пять шагов от двери до машины. За
эти три секунды можно успеть не только увидеть его вблизи, но и вдохнуть
запах его туалетной воды, и потрогать за рукав куртки, и поймать на себе
его рассеянный и утомленный взгляд, а уж если совсем повезет - то и ав-
тограф получить. В тот раз возле подъезда околачивались десятка полтора
восторженных малолеток. Заметив неуверенно приближающуюся незнакомую де-
вицу, малолетки впились в нее настороженными глазенками: как же, конку-
рентка, чужая. Ведь чем больше народу толчется возле двери, тем меньше
шанс, во-первых, близко подобраться к кумиру, когда он соизволит пока-
заться, а во-вторых, быть им замеченной. Но Лера вовремя сообразила сде-
лать надменное лицо, добавила уверенности походке и вошла в подъезд,
будто так и надо, будто вовсе не Вильданов ей нужен, а совсем другой че-
ловек. Однако до лифта ей дойти не удалось. Здесь же, в холле, сидел не
то вахтер, не то консьерж, не то охранник, здоровенный детина с пустыми
глазами. Детина дело свое знал и на появление молоденькой девушки отреа-
гировал моментально.
- Ты к кому, девочка? - спросил он неожиданно высоким голосом.
Ее покоробило это небрежное "девочка". Какая она ему девочка? Это те,
возле подъезда толкущиеся дуры - девочки, даже не девочки, а девицы. А
она - совсем другое дело.
- Я к Вильданову, - холодно ответила она, стараясь скрыть внезапно
охвативший ее испуг.
- А он тебя звал? - продолжал допрос тонкоголосый детина.
- Да, - соврала она, тут же устыдившись собственной глупости. Какой
смысл врать, когда каждое ее слово он может проверить? Вон и телефон
стоит прямо перед ним.
- А если я позвоню ему и спрошу, что будет? - насмешливо осведомился
охранник.
Лера набрала в грудь побольше воздуха и сказала:
- Скажите ему, что пришла дочь композитора Немчинова.
Детина хмыкнул, но глаза перестали казаться пустыми, в них мелькнуло
что-то вроде любопытства. Будто нехотя снял он трубку и набрал номер.
- Вячеслав Олегович? Это дежурный. Тут к Игорю девочка пришла, гово-
рит, что она дочь композитора какого-то...
- Немчинова, - тут же подсказала Лера, - Геннадия Немчинова.
- Геннадия Немчинова, - послушно повторил за ней детина. - Не знаю,
спрошу сейчас. Тебя как звать? - обратился он к Лере.
- Валерия Немчинова.
- Валерия, - произнес он в трубку. - Ага, ладно.
Положив трубку, дежурный несколько мгновений разглядывал Леру не то
скептически, не то с интересом.
- Поднимайся, - наконец процедил он. - Шестой этаж.
- А квартира?
- Тебе откроют.
Она поднялась в лифте на шестой этаж и, когда автоматические двери
раздвинулись, сразу увидела мужчину, стоявшего к ней лицом. В первый мо-
мент она его не узнала.
- Лерочка? - взволнованно сказал мужчина, и тут она вспомнила его го-
лос.
- Дядя Слава! Ну конечно, это же дядя Слава, папин друг! Лера не ви-
дела его семь лет, с тех самых пор, как родителей не стало, но когда они
были еще живы, трех дней не проходило, чтобы дядя Слава не пришел в гос-
ти. Надо же, как все обернулось! Знала бы она, что дядя Слава близок к
Игорю Вильданову, давно бы уже познакомилась со своим прекрасным прин-
цем. Во всяком случае, не сейчас, а еще два месяца назад, когда впервые
увидела его и поняла: "Это он". Целых два месяца потеряно! Два месяца,
шестьдесят восемь дней (она точно подсчитала) по двадцать четыре часа в
сутки она мечтала о встрече с Ним и строила планы один невероятнее дру-
гого, как бы познакомиться с Ним и обратить на себя Его внимание?
Вблизи Вильданов оказался еще лучше, чем по телевизору. Леру оконча-
тельно покорила его обаятельная улыбка и негромкий ласковый голос. Она
очень боялась, что знаменитый певец будет держаться с ней заносчиво и
высокомерно, но ничего этого не произошло. Только дядя Слава все портил.
"Лерочка, деточка..." Разговаривал с ней, как с маленьким ребенком. А
она уже не ребенок, она взрослая самостоятельная девушка, ей пятнадцать
лет. Джульетта в ее возрасте замуж выходила. И Игорь вслед за дядей Сла-
вой смотрит на нее как на дитя малое, а вовсе не как на молодую женщину.
И вот уже три года, как она постоянно рядом с Игорем. Нет, живет она,
конечно, у себя дома. Ни старая тетя Зина, ни ненавистный дед даже не
догадывались, что она знакома со звездой отечественной эстрады, и не
просто знакома, а вхожа к нему в дом. И бывает в этом доме по два-три
раза в неделю. Сначала, первые два года, просто сидела тихонько в уголке
и наблюдала за своим божеством, бегала в магазин, варила и подавала ко-
фе, разговаривала с дядей Славой, отвечала на телефонные звонки, когда
Игорь уходил или уезжал и просил "покараулить", если кто-то очень ему
нужный выйдет на связь. Мыла посуду по утрам после бурных вечеринок (на
сами вечеринки ее, разумеется, не приглашали), ездила по поручениям Иго-
ря. Молча глотала слезы, встречая девушек, с которыми Игорь спал. Молча
терпела его снисходительное "Киска", не понимая, как он может не видеть,
что она его любит и что она лучше всех на свете, во всяком случае лучше
тех потаскух, с которыми он ложится в постель. Она - необыкновенная, и,
наверное, Игорю просто нужно время, чтобы это понять. Лера терпеливо
ждала и дождалась своего часа. Год назад это наконец произошло. Она еще
училась в одиннадцатом классе, когда стала любовницей Игоря Вильданова.
Дядя Слава был в ужасе. Он, конечно, узнал об этом первым, потому что
у него были ключи и от городской квартиры Игоря, и от его загородного
дома, и он мог прийти когда угодно. Вот он и пришел, а Лера с Игорем в
этот момент сидели в пенной ванне.
- Ты что, рехнулся? - орал дядя Слава. - Она же несовершеннолетняя!
Под суд пойдешь!
- Не свисти, - лениво отозвался Игорь, поднимая руками огромную бе-
лоснежную шапку из пены и нахлобучивая ее на голову Леры, - теперь зако-
ны гуманные. Ей семнадцать, после шестнадцати она уже не малолетка и мо-
жет трахаться с кем захочет. Если по доброй воле, конечно. Ты же по доб-
рой воле, правда, Киска?
Лера смотрела на него сияющими от счастья глазами и умирала от вос-
торга. Да, она не такая, как все. Вон их сколько, этих "всех", толпами
за Игорем ходят, на каждом шагу караулят, а заметил и приблизил к себе
он только ее одну.
Счастье, однако, было безмятежным лишь в первую неделю. Потому что
уже дней через десять снова появились другие девицы. Кроме того, Игорь
ездил на гастроли, и уж что он там себе позволял - можно было только до-
гадываться. Не говоря уже о том, что ключей от своей квартиры он Лере
давать не думал и категорически запрещал приходить без его разрешения.
Она должна была сначала позвонить и спросить, можно ли ей прийти. И за-
ветное "можно" в ответ она слышала далеко не всегда.
И все равно она его любила и была предана ему, как собака. Смотрела
восторженно снизу вверх. Все сносила. Все терпела. Ибо знала: другие де-
вицы дольше месяца у него не задерживаются, а с ней Игорь уже целый год.
Значит, она не такая, как все. Она - особенная. И уже одним этим она бы-
ла счастлива.
А потом случилась беда. И так вышло, что помочь Игорю могла только
она, Лера. Сначала ей показалось, что все очень просто. Надо только
спросить деда, и не просто спросить, а потребовать, чтобы он ответил. Но
уже в следующий момент оказалось, что разговаривать с дедом так, как ей
нужно, она теперь не может. Между дедом и внучкой выросла стена отчужде-
ния, которую внучка сама же и возвела старательно и укрепляла каждый
день. Дед теперь и пикнуть не смел, не говоря уж о вопросах типа "где ты
была? ", "куда ты идешь?" или "как учеба? ". Они едва перебрасывались
парой слов в день. Обычно дед робко спрашивал:
- Лерочка, тебе на ужин картошку поджарить или макароны сварить?
На что Лера грубо отвечала:
- Без разницы.
На этом их общение заканчивалось. И как теперь подходить к нему с
вопросами? Сказать: "Дедушка, скажи, пожалуйста..." Нет, невозможно. Она
никогда не обратится к нему ласково и никогда не скажет "пожалуйста". Он
- ее враг на веки вечные, и возведенная Лерой стена держится только на
ее молчании, грубости и жесткости, а если дать поблажку и пробить в этой
стене брешь, то вся конструкция очень скоро рухнет и ненавистный отвра-
тительный дед вообще на голову сядет. Нет, нет и нет.
И Лера решила обратиться к своему поклоннику Саше Барсукову, который
с недавнего времени пытался за ней ухаживать. Саша пока еще только учит-
ся, но он будущий оперативник, будет работать в уголовном розыске, он
уже сейчас носит звание рядового милиции. И пусть он только на втором
курсе, но чему-то его, наверное, уже научили. Конечно, пришлось ложиться
с ним в постель, нынче бескорыстных ухажеров не найдешь.
Но Саша погиб, так ничего и не узнав. Надо что-то предпринимать,
что-то делать, чтобы помочь Игорю. Но как ему помочь?
Глава 3
Давно уже у Насти Каменской не было такого хорошего настроения. И де-
ло даже не столько в том, что оно было хорошим, сколько в том, что оно
было хорошим стабильно. То есть не портилось через полтора-два часа, а
устойчиво держалось день за днем. И причин-то никаких особых для радости
не было, а вот хорошим было состояние ее духа. И немалый вклад в поддер-
жание душевного тонуса вносил новый сотрудник Павел Михайлович Дюжин.
Павел был, по Настиным представлениям, человеком абсолютно непра-
вильным, в том смысле, что никак не соответствовал существовавшему в ее
голове образу серьезного работника кадрового аппарата. Таких, как Дюжин,
Настя называла "простой, как памятник". Или "как пряник". В первый же
день знакомства капитан спросил:
- Слушай, это правда, что у тебя отец на кафедре оперативнo-розыскной
деятельности преподает?
- Не отец, а отчим, - осторожно поправила его Настя. - А что?
- Надо одному мужичку помочь, он как раз твоему родственнику в зимнюю
сессию экзамен сдавать будет.
От такой простоты Настя даже оторопела. Ни разу за все годы работы
никто не посмел обратиться к ней с подобной просьбой, хотя на Петровке
было более чем достаточно людей, учившихся в том же вузе, где работал
Леонид Петрович. Одного раза, самого первого, оказалось достаточно, что-
бы попытки добиться протекции прекратились навсегда. В тот самый первый
раз к Насте "подъехал" начальник одного из отделов, хлопотал за сына.
Она тогда ответила коротко и внятно:
- Не получится. Если ваш мальчик не знает основного предмета мили-
цейской науки, вам самому должно быть стыдно. Сядьте и позанимайтесь с
ним. Если не можете - присылайте сына ко мне, я подготовлю его к экзаме-
ну. А просить не буду.
Начальник тот обиделся и по всей Петровке рассказывал, какая эта Ка-
менская сука. Было противно, но зато урок был усвоен накрепко. Больше
никто получить оценку на экзамене таким способом не пытался.
Но капитан Дюжин на Петровке не работал, с Настей и ее коллегами зна-
ком не был и на том печальном уроке не присутствовал. А потому счел де-
лом вполне нормальным похлопотать за приятеля.
- А что, твой дружок хилый и убогий? - зло спросила она. - Предмет
выучить не может?
- Да времени у него нет, - пустился в объяснения Дюжин. - Он же на
вечернем, работает как лошадь.
Когда ему учить-то?
- Он же мужик. Пусть упрется и выучит.
- Ну не может он. Запарка жуткая, ни минуты свободной.
- И все равно - нет, - твердо сказала Настя.
- Да почему же? На лице у капитана было написано неподдельное изумле-
ние, словно он ожидал чего угодно, только не отказа. Он готов был выслу-
шать уточняющие вопросы, например, фамилию его товарища, номер группы и
дату экзамена, готов был к тому, что ему назовут условия в виде денежной
суммы или некоторого набора услуг, короче, Павел Михайлович Дюжин готов
был к чему угодно, только не к этому категорическому "нет" без всяких
объяснений и оправданий.
- Ни почему, - пожала плечами Каменская. - Нет - и все. Я никогда
этого не делала раньше, не буду делать и сейчас.
- А почему не делала? - с искренним любопытством спросил Павел. - У
тебя с отчимом в отношениях напряженка?
От такой наглости Настя буквально обомлела. Первый день знакомы, а он
не только с просьбами пристает, но еще и в семейную жизнь лезет.
- Объясняю тебе, Паша, если ты сам не понимаешь, - спокойно сказала
она. - Основной предмет не знать стыдно. Это неприлично. Человек, кото-
рый собирается профессионально бороться с преступностью, не имеет права
не знать предмет, который называется "оперативно-розыскная дея-
тельность". Впрочем, он обязан равным образом знать и все остальные
предметы. Знаешь, чем отличается сыщик от врача или инженера? Инженер
или врач имеют полное право не знать подробностей восстания под предво-
дительством Спартака или дату первого заседания Генеральных штатов, это
не повлияет ни на способность правильно ставить диагноз и назначать ле-
чение, ни на надежность конструкций. А сыщик должен уметь втереться в
любую среду, он должен быть способен поддержать разговор с любым собе-
седником и завоевать его расположение. И никогда не знаешь, кого тебе
завтра придется "раскручивать": философа, историка, бомжа, писателя, му-
зыканта, физикаядерщика или священника. Поэтому, кстати, если бы мой от-
чим преподавал культурологию или религиоведение, я бы все равно его про-
сить не стала. Еще вопросы есть?
- Есть, - весело откликнулся Дюжин. В его голосе Настя не уловила ни
малейших признаков обиды. - А ты сама знаешь про эти Генеральные штаты
или твои высокие требования распространяются только на других?
- Генеральные штаты были в 1302 году. Про Спартака рассказать или не
надо?
- Понял, - мгновенно отреагировал Павел. - Все вопросы снимаются.
Значит, насчет экзаменов к тебе на кривой козе не подъедешь. А что с те-
бя можно поиметь?
- В каком смысле? - не поняла Настя.
- В смысле твоих возможностей. Может, у тебя знакомства в медицинском
мире есть или в посольствах каких-нибудь насчет виз?
Она расхохоталась. Простота и прямолинейность капитана Дюжина внезап-
но перестали ее злить, ибо были такими непосредственными и открытыми,
что сердиться было невозможно.
- Паша, с меня взять ровным счетом нечего, - сказала она, улыбаясь. -
Вот такая я неудалая. Так что извини.
- Ну это ты загнула, - уверенно заявил он. - Так не бывает. У каждого
человека есть связи и знакомства, другое дело, что многие их не ценят,
потому что сами не пользуются. У тебя муж есть?
- Утром был, кажется, - пошутила Настя.
- Он у тебя кто?
- Математик.
- Вот видишь, значит, может помочь с репетиторством каким-нибудь бал-
бесам.
- Пашенька, мой муж репетиторством не занимается, у него других забот
полно.
- Ничего, деньги будут нужны - займется. Про отчима твоего я уже по-
нял. А матушка твоя?
- Матушка - лингвист, специалист по разработке методик обучения
иностранным языкам.
- Тоже потенциальный репетитор, - удовлетворенно кивнул Дюжин. - А ты
говоришь! Братья-сестры есть?
- Родных нет.
- А двоюродные?
- Есть сводный брат, сын моего отца от второго брака.
- Он кто?
- Банкир.
- О! И ты мне после этого будешь утверждать...
- Все, Паша, уймись, - засмеялась Настя. - Я рассказываю тебе о своей
семье вовсе не для того, чтобы ты делал далеко идущие выводы. Просто у
тебя, как у любого нормального кадровика, информационный зуд, тебе хо-
чется узнать обо мне побольше, а доступа к личному делу у тебя теперь
нет. Я интеллигентно пошла тебе навстречу, чтобы ты не нервничал. Так
что с меня ты можешь поиметь только одно: я попытаюсь научить тебя азам
аналитической работы. Больше от меня все равно никакого толку.
- Ладно, - легко согласился капитан, - тогда пошли учиться.
Этот разговор происходил в кабинете, где сидел Дюжин. Поскольку, кро-
ме самого капитана, там размещались еще трое сотрудников, то процесс
совместной работы, естественно, должен был происходить в кабинете у Нас-
ти: ей как главному эксперту-консультанту полагалось отдельное помеще-
ние. И вот тут капитан Дюжин поразил Настю еще больше. Просто-таки сра-
зил ее наповал, причем куда радикальнее, чем своей непосредственностью и
пряничной простотой.
Едва переступив порог ее кабинета, Павел поежился, несколько раз рез-
ко втянул носом воздух, потом повернулся к двери.
- Я сейчас вернусь, - бросил он, выскакивая в коридор.
Вернулся он через несколько минут. Войдя, плотно прикрыл дверь, поис-
кал глазами ключи, торчащие с внутренней стороны, и запер замок.
- Зачем? - спросила Настя, которой этот жест крайне не понравился,
ибо заставлял предполагать самое неприятное и ненужное: совместное рас-
питие в честь знакомства.
- Погоди, сейчас увидишь.
Павел достал из кармана тонкую церковную свечу и коробок спичек. Едва
вспыхнув, пламя задергалось в разные стороны, свеча начала потрескивать
и коптить.
- Я так и чуял, - он покачал головой. - У тебя здесь плохо. Видишь,
как свеча коптит? Здесь поле плохое.
- А где хорошее? - насмешливо спросила Настя, наблюдая за этим непо-
нятным ей спектаклем.
- Там, где пламя ровное и по форме похоже на перевернутую каплю. Но
ты не беспокойся, это все можно поправить. Святая вода есть?
- Что?!
- Понятно. Темнота ты, Настя. А туда же: опер все должен знать и
уметь поддержать беседу на любую тему. Только рассуждать горазда, а ос-
нов нормальной жизни не знаешь.
- Слушай, Павел, прекрати, пожалуйста, устраивать здесь цирк, - сер-
дито сказала она. - Нам работать надо.
- Никуда твоя работа не денется. А, кстати, работать в такой атмосфе-
ре очень вредно. Я вообще не понимаю, как у тебя голова может что-то со-
ображать в этой комнате. Надо срочно принять меры.
- Какие, например?
- Самое первое - побрызгать все углы святой водой. Потом носить свечу
по всему помещению и ждать, пока пламя выжжет все зло, которое здесь
скопилось. А если уж не поможет, тогда придется рамочку принести. Учти,
пока свеча не перестанет коптить и пламя не станет ровным, я здесь рабо-
тать не буду.
- Значит, так. Дюжин, - жестко произнесла Настя. - Святой воды у меня
нет, и ходить по комнате со свечой в руках я не стану. Никаких рамочек
приносить не надо. Каждый человек имеет право на своих тараканов в голо-
ве, и отказать тебе в этом праве я не могу. Но не пытайся, будь добр,
переселить своих тараканов в мою голову. У меня своих достаточно.
- Но свеча же коптит, - упрямо возразил Павел. - Это неспроста. Она
не должна коптить. И пламя неровное.
- Здесь сквозняк.
- Здесь нет сквозняка, окно закрыто, и дверь заперта.
- Значит, воск недостаточно чистый.
- Но в другом помещении она не коптила и пламя было ровным. Воск тут
ни при чем. Нет, ты только посмотри, ну посмотри, что делается! И тре-
щит! Может, ты злая?
- я? От неожиданности Настя растерялась и даже забыла, что собиралась
включить кипятильник, чтобы сделать кофе.
- Ты, ты. Может быть, само помещение нормальное, просто твоя злоба
дает такое поле.
- Все, хватит! - взорвалась она. - Мне это надоело!
Немедленно загаси свечу; и начнем работать.
- Ну пожалуйста...
Голос капитана вдруг стал жалобным и очень серьезным. Он так и стоял
перед ней, стройный, в ладно сидящей на нем форме зеленовато-коричневого
цвета (ибо был капитаном не милиции, а внутренней службы), с грустными
глазами и свечой в руке. Вид у него был совершенно дурацкий, но Насте
почему-то не было смешно. Наверное, от злости.
- Ты можешь не верить, это твое дело, - тихо сказал Дюжин. - Но поз-
воль мне сделать так, как я считаю нужным. Иначе я не смогу работать в
этом помещении.
Злость ее неожиданно прошла, ей даже стало отчегото жалко Павла.
- Ладно, делай как знаешь, - махнула Настя рукой. - Только тихо, не
мешай мне.
Она налила себе большую чашку кофе и погрузилась в составление рабо-
чей программы, которую к вечеру собиралась доложить Заточному. Дюжин ку-
да-то уходил, возвращался, бродил по комнате то со свечой, то с бутылоч-
кой, брызгая по углам водой. За окном быстро смеркалось, и единственная
фраза, которую Настя произнесла за все время, была:
- Зажги свет, пожалуйста.
Прошло еще какое-то время, и наконец Дюжин возвестил:
- Все. Теперь можно жить. Смотри, какое пламя ровное. Не коптит и не
трещит.
Настя подняла голову и посмотрела на свечу. Пламя и в самом деле было
ровным, похожим на перевернутую каплю. Наверное, этому есть какое-то
объяснение, но сейчас ее больше всего интересовала работа, которую пору-
чил ей Заточный. Она не сердилась на капитана, но и объяснять ему смысл
задания ей отчего-то расхотелось. Может, он и славный парень, но, как
говорится, хороший человек - это не профессия.
- Уже шестой час, - сказала она Дюжину, снова утыкаясь в свои схемы,
- давай начнем завтра.
- Давай, - охотно подхватил Павел и тут же убежал.
Вечером, докладывая Заточному программу, она всетаки набралась храб-
рости и спросила:
- Иван Алексеевич, у Дюжина с головой все в порядке?
- А в чем дело? Он плохо соображает?
- Пока не знаю, - призналась Настя, - на сообразительность я его еще
не проверяла. Но тараканов у него в голове море. Поля какие-то, аура,
свечи, святая вода... Сегодня я терпела, но завтра могу и взорваться. Не
боитесь?
Заточный улыбнулся, откинулся в кресле и привычным легким жестом пог-
ладил пальцами виски.
- Вам придется терпеть это и дальше, Анастасия. Мне характеризовали
Дюжина как толкового парня, но предупреждали, что он не без особеннос-
тей.
- Вот даже как?
- Не беспокойтесь, он не сумасшедший. С психикой у него все в полном
порядке. Просто он от природы очень чувствителен ко всяким полям, так
мне объясняли врачи. Я ведь консультировался с ними, прежде чем взять
его к нам на работу. Есть такие люди, и их, кстати, вовсе не мало, кото-
рые остро чувствуют поля. Говорят же, что спать человеку лучше в строго
определенном положении, головой на север или на запад, я уж не помню ку-
да. Большинство из нас отлично спит там, где кровать стоит, и на все эти
тонкости внимания не обращает. Но есть ведь люди, которые не могут
спать, если положение неправильное. Короче, Анастасия, постарайтесь не
обращать внимания на чудачества нашего капитана. Ваше дело - обучить его
аналитической работе. Вот если он окажется к этому не способен, тогда
будем думать, что с ним делать.
Нельзя сказать, что Настю это хоть в какой-то мере успокоило. Заточ-
ному хорошо говорить: он не псих, а на остальное внимания не обращайте.
С этим "остальным" ежедневно придется иметь дело именно ей, а не генера-
лу. И терпеть это, и мириться. И, самое главное, не злиться и не раздра-
жаться.
Однако против ожидания чудачества капитана Дюжина Настю из себя не
выводили. Хоть и было их немало, чудачеств этих, но Павел совершенно
обезоруживал ее своей открытостью и веселым настроением. Более того, она
ужасно удивилась, когда прислушалась к себе и внезапно обнаружила, что
подсознательно пытается припомнить все, что когда-либо слышала или чита-
ла про биополя и про особо чувствительных к ним людей. Никаких система-
тизированных знаний в ее голове, конечно, не было, ибо проблемой Настя
никогда специально не интересовалась, но из глубин памяти то и дело
всплывали биопатогенные зоны и полосы, которые "есть проявление единой
субстанции, пронизывающей всю Вселенную". Ей даже, хоть и не без труда,
удалось вспомнить название книги, в которой об этом написано: "Космос и
здоровье". Книга попалась ей случайно, и Настя бездумно листала ее минут
сорок, пока ждала кого-то. Там же было написано и про Г-образные индика-
торы, и про сетки полос Карри, и про многое другое, что в тот момент по-
казалось ей ненужным, неинтересным и бездоказательным. Однако теперь,
наблюдая за Павлом, она все чаще склонялась к мысли о том, что не могут
люди, занимающиеся этой проблемой, все поголовно быть полными идиотами,
а если ей, грубой материалистке, их наука кажется шарлатанством, то, мо-
жет быть, дело не в науке, которая ей не нравится, а в ней самой, в ее
незнании, в зашоренном мышлении?
Настя с детства (разумеется, под влиянием мамы и отчима) накрепко ус-
воила простую истину: если она о чем-то не знает, это совершенно не оз-
начает, что "этого" нет и быть не может. Поэтому ей всегда было смешно и
немножко даже противно, когда приходилось выслушивать от кого-нибудь
фразы типа:
- Этого не может быть. Я ничего об этом не слышал.
Подобные аргументы казались ей сродни знаменитому чеховскому "этого
не может быть, потому что не может быть никогда". Она хорошо помнила
презрительное недоумение следователя, которому передавала материалы по
группе Сауляка. Сауляк и его люди использовали методы нейролингвистичес-
кого программирования, выполняя заказы высокопоставленных чиновников,
стремившихся убрать политических конкурентов. Следователь об этом методе
никогда не слышал и счел Настины материалы полным бредом, о чем и не за-
медлил ей сообщить. А когда разразился скандал с врачом из Новосибирска,
использовавшим в числе других и этот метод в весьма неблаговидных целях,
недоверчивого следователя Генеральная прокуратура включила в состав бри-
гады, занимавшейся этим делом. Настя до сих пор не могла без улыбки
представлять себе его мину, которая должна была бы исказить строгое ли-
цо. Она и сама до столкновения с Сауляком не слышала о нейролингвисти-
ческом программировании. Ну и что из этого? Обратилась к специалистам и
все выяснила. Оказалось, даже в научно-исследовательском институте МВД
России этой проблемой занимаются. Так что никакой псевдонаучной фантас-
тики.
Неистребимое внимание Павла Михайловича Дюжина к биопатогенным зонам
Настя, таким образом, стала воспринимать абсолютно спокойно, как только
сказала себе, что незнание - не аргумент. И причина ее хорошего настрое-
ния была отнюдь не в этом, хотя первый толчок был дан, конечно же, капи-
таном. Она вдруг поняла истину настолько простую, что даже стыдно гово-
рить. Эту истину знают все. Но знают как-то объективно, отстраненно,
словно со стороны, не применяя ее к себе и не преломляя через собствен-
