расстоянии от него.
- Я думаю, что коров ты тоже перепугала, - упрекнула я ее.
- Свиней, - поправила Люцина. - Даже здесь было слышно, как они
подпрыгивают и визжат. Я думала, вы там в хлеву друг друга убиваете.
- Была возможность его поймать, - горько сокрушался Марек. - А теперь
- все. Мама, ради бога, оставьте этот дрын, а я на всякий случай еще
посторожу, хотя очень сомневаюсь, что он сегодня вернется. Шанс мы
упустили.
- Зато он не засыпал колодец, - победно сказала моя мамуся, тщательно
пряча дрын за кухонный буфет.
Во дворе радостно и добродушно затявкал Пистолет, который только что
вернулся со свидания. Я снова открыла уже закрытое окно.
- Дурачок, - сказала я ему. - Если бы ты был здесь раньше и охранял
дом, как положено порядочной собаке, у тебя была бы возможность налаяться
вдоволь...
В воскресенье, на восходе солнца, из глубины колодца донеслось глухое
рычание Ендрека, известившее нас, что он докопался до дна. Аудитория у
него была многочисленной, поскольку вся семья уже была на ногах. Вокруг
ямы высились громадные кучи камня, которые никто не хотел относить далеко
- все равно закапывать. То, что ни один камень не свалился на Ендрека,
можно отнести на счет его исключительного везения.
Колодец был сухим - несколько лет назад проводилась мелиорация почв и
уровень воды понизился на добрых два метра. Марек спустился вниз, вдвоем
они окончательно расчистили яму и приступили к тщательному осмотру. Они
старательно проверили колодец сверху вниз и снизу доверху, обстучали
каменную кладку, заглянули в каждую щель и наконец вылезли.
- Как я и думал, там ничего нет - авторитетно заявил Марек. - Обычный
добротный колодец, вот и все. Теперь вы успокоитесь?
- Как это? - удивилась моя мамуся. - Действительно ничего? Зачем же
он нам мешал?
- Может, и ему казалось, что есть, - разочарованно заметила тетя Ядя.
- Зря только напрягался...
- Теперь тебе его жалко? - поинтересовалась Тереза.
- Черт с ним, а вот мы... - пробормотал Ендрек.
Франек тяжело вздохнул.
- По правде говоря, я тоже надеялся, что этот чертов колодец
что-нибудь прояснит, - грустно признался он. - Он мешал так, будто что-то
знал... Ну что ж, жаль, ничего не поделаешь.
- И что дальше? - беспомощно спросила моя мамуся.
- Ничего, в понедельник обратно засыплем, - решил Марек. - А пока
прикроем досками...
Интерес к тайне слегка ослаб. Деятельность нашего противника
наполняла нас надеждами, и теперь неопровержимо доказанная полная
невиновность колодца вызвала разочарование. Возможно, этот злоумышленник
попросту сошел с ума, а его болезнь вылилась в приступы работоспособности.
Возможно, в ночь с воскресенья на понедельник у него опять будет приступ,
он завалит яму и мы про нее забудем. Никто из родственников не выспался,
но предстоящая спокойная ночь давала хоть небольшое утешение.
Ночь и действительно прошла спокойно, зато утром в понедельник меня
разбудило что-то новенькое. Это были гуси. Периодически, через каждые
десять секунд, возникал скрипящий пронзительный гогот, такой сильный,
будто гуси уселись на подоконник. Мне было просто необходимо нормально
выспаться, поэтому, за десять секунд перерыва я попыталась уйти в себя и
заснуть, но это оказалось невыполнимо. Гуси без труда побеждали. Через
пятнадцать минут я встала и выглянула в окно. Внутри разгорался
действующий вулкан.
Большое стадо гусей расположилось за дорогой, на краю луга. Они
стояли и болтали между собой. Начинал один, ему отвечал другой, после чего
все вместе взрывались этим ужасным звуком. Наибольшую активность проявлял
пестрый гусь, который переступал с ноги на ногу чуть в стороне от стада.
- Чтоб ты сдох! - сказала я ему шепотом, наполненным искренней
ненависти.
Тереза, укрытая с головой, спала как убитая. Гуси радостно гоготали.
Вид они являли достаточно живописный - белое стадо на зеленом лугу,
освещенном лучами восходящего солнца, но акустически были невыносимы. В
бессильной ярости я смотрела в окно и придумывала способ их уничтожения.
На подоконнике лежала коробка спичек. Я высунулась из окна и изо всех сил,
не надеясь на успех, швырнула коробок. Он не долетел даже до дороги.
Когда я была снаружи, а это пришлось как раз на короткий момент
тишины, послышался какой-то дополнительный звук. Я напрягла слух, но гуси
вновь принялись за свое и все заглушили. Я ждала, высунувшись за окно,
гуси замолчали, и снова донесся этот шум. Звучал он странно и ни на что
непохоже, напоминая протяжный стон или глухой вой. Было пять утра, в селе
было тихо, люди уже работали в поле, с большого расстояния доносился рокот
какой-то машины. Вблизи были слышны только гуси и этот странный звук,
глухой, еле слышный, протяжный и в тоже время какой-то жалобный.
Я высунулась еще сильнее и локализовала его источник. Звук доносился
как бы из-за коровника, со стороны развалин. Сон как рукой сняло, я
схватила халат и выскочила из комнаты.
Миновав угол коровника, я поняла, что жалобный вой доносится из
колодца. Сердце мое екнуло, я осторожно подкралась к колодцу. Два
последних метра я продвигалась на четвереньках, и, вытянув шею заглянула
вниз.
Открывшаяся картина могла вызвать нервный шок. Железной лестницы не
было, а деревянная, которую мы вчера забыли вытащить, стояла у стены
колодца. Две верхние ступеньки исчезли, а на следующей стоял какой-то тип
и пронзительным голосом звал на помощь, задрав вверх свое упыриное лицо.
Если бы я не подбиралась к колодцу на четвереньках, то спикировала бы
вниз, в объятия к упырю. Жуткая морда, обращенная вверх, вообще не
походила на лицо человека. Окровавленная, измазанная землей,
деформированная громадной шишкой на лбу, ужасно искаженная, она казалась
искусственным образованием на человеческом теле. Одной рукой это странное
создание держалось за боковую стойку лестницы, вторую прижимало к себе,
глаза его, кажется, были закрыты, потому как на появление сверху моей
головы оно никак не отреагировало, продолжая рычать и выть.
Я кое-как превозмогла внутреннее и внешнее оцепенение.
- Тихо!!! - заорала я дурным голосом. Рычание упыря не давало
собраться с мыслями.
Вой как ножом обрезало, а легкое изменение внешности упыря
продемонстрировало - возможно, он открыл глаза. Переведя дыхание, он
отозвался очень жалобным человеческим голосом.
- Спасите!!!.. Помогите, люди!!!.. Мне отсюда не выбраться!!!..
Спасите!!!
Место абсолютного вакуума в моей голове занял полный хаос. Я жутко
разволновалась. Наконец-то кто-то появился. Новый труп. Нет, трупы не
воют. Новая жертва или новый убийца, кажется, в колодце что-то нашли, но
где же клад!.. Что, черт побери, делать с этим фантом?!!..
- Тихо, - яростно повторила я. - Что вы там делаете?! Да тише же,
черт возьми, перестаньте дрожать!
- Я не могу отсюда выбраться!...
- Не надо было забираться! На кой черт вы туда полезли?
- Я не лез! Что-то меня столкнуло! Помогите мне! Кажется, я сломал
руку! О боже, черт побери!..
- А что вы вообще здесь делаете?
- Ничего! Не могу выйти! О господи, спасите!..
Я до сих пор стояла на четвереньках, заглядывая вглубь колодца.
Парень нетерпеливо дергался на лестнице и домогался помощи. Я прикинула,
что этот колодезный диалог ничего не даст - под ним сломается следующая
ступенька, и дальнейшие переговоры будут исключены. Надо действовать. Я
уже немного пришла в себя, попросила его заткнуться и спокойно подождать,
после чего вскочила и побежала за Мареком, который спал на сеновале.
Марека не было, я не знала, куда он мог деться. Не было и никого из семьи
Франека, собаки и вообще ни одной живой души. Меня бесило, что в такой
дурацкой ситуации я должна была остаться абсолютно одна.
Надо было как-то извлекать жертву из колодца. Даже если не вспоминать
о ступеньках, оставить в яме человека со сломанной рукой и такой рожей
попросту негуманно. Я решила рискнуть, нашла железную лестницу, приволокла
ее к колодцу и вставила внутрь. После долгих церемоний этот тип, шатаясь,
с большим трудом, наконец-то выбрался наружу. Вся помощь, которую я могла
предложить - поймать его за шиворот и тянуть вверх. Не ожидая, пока он
встанет на ноги, не отпуская воротника, я потребовала от него анкетных
данных. Не сопротивляясь, он вытащил из кармана и показал мне права, из
которых следовало, что его зовут Евгений Больницкий. Потом он стал
объяснять, что здесь делает. Он как раз находился в отпуске, возвращался
ночью от одной дамы и тут на него что-то напало. Что, он не знает. Я
отпустила воротник и разрешила ему выпрямиться.
- Вы были пьяны? - спросила я сурово.
- Естественно, пьян! Будь я трезвый - убился бы! Что за чертово
место, повымерли все, что ли? Я кричу, кричу...
- И долго кричали?
- Не знаю. Когда я очнулся, было уже светло...
Я уставилась на него, не решаясь поверить. В голосе этого типа
звучали горечь и обида, было похоже, что он говорит правду. Двигался он
очень неуклюже, пробовал по очереди подергать обеими ногами и одной рукой,
попытался пошевелить второй и охнул, скривив свою маску упыря. Ноги его
были в порядке, должно быть, он свалился головой вперед, даже жалко его
стало.
- Умойтесь, - посоветовала я. - Я впущу вас в ванну.
- Сейчас... - ответил он неуверенно. - Я это... Мне плохо...
Я разволновалась, как пить дать - сотрясение мозга! Вел он себя
как-то странно, переступал с ноги на ногу и крутил головой. Я решила
отложить умывание, засунуть его в машину и отвезти в ближайшую больницу.
Тип не протестовал против моих планов, но по прежнему был сам не свой.
- Мне плохо, - повторил он. - Извините, пожалуйста... Я это... Ну,
сейчас я вернусь...
Нетвердым шагом он направился к сеновалу и исчез за ним, пройдя
сквозь распахнутые настежь двери. Я хотела бежать за ним, но решила, что
вежливее будет подождать. Вытащив железную лестницу, я оттащила ее в
сторону и приволокла обратно, решив, что она понадобится, чтобы достать
деревянную. Во время этой операции я споткнулась о доски и сразу
вспомнила, что колодец был хорошо закрыт. Чтобы свалиться туда, надо было
его открыть. Пострадавший сразу перестал казаться мне невинным, я отложила
лестницу и посмотрела на сеновал, опять не зная что делать. Со стороны
дома подошла тетя Ядя с фотоаппаратом в руках.
- Никого нет, - доложила она. - Не знаешь, куда все подевались? В
смысле, твоя мать и Люцина, потому что Тереза спит. Кто это здесь был?
Кто-то чужой?
- Пока не знаю, - подавленно ответила я, поглядывая в сторону
сеновала. - Он был в колодце...
- Где был?!..
- В колодце. Я нашла его. Из-за гусей...
Тетя Ядя сразу не поняла, о чем я - пришлось объяснить подробнее. Я
постепенно приходила в себя, а тетя Ядя проявила живой интерес.
- Ничего себе! Живой?!.. И где он?
- Пошел за сеновал.
- Зачем?
- Думаю, что по личному делу. Его уже долго нет...
Тетя Ядя заметно обеспокоилась.
- Может, с ним что-то случилось? Может, посмотреть?
- Может, и надо, но подглядывать как-то неудобно...
Стоя у колодца, мы с нетерпением ждали и все сильнее волновались.
Рядом паслась коза, и я прикрыла дыру досками. Жертва все не появлялась.
Меня охватили самые недобрые предчувствия, в яме этот тип еще как-то
держался, а теперь мог сломаться, потерять сознание, лежать там за
сеновалом и даже умирать. Вежливость вежливостью, но главное не
переборщить, умирающего человека бросать нельзя...
- Пойдем, - сказала я тете Яде, - посмотрим, что он так долго делает.
Осторожно выглянем, чтобы, в случае чего, его не торопить.
Мы выглянули - за сеновалом никого не было.
Сначала мы беспомощно оглядывались вокруг, потом заглянули на сеновал
и обшарили все закоулки. Пусто. Жертва растаяла как сонное видение.
- Сбежал? - удивилась тетя Ядя.
Я уныло кивнула головой.
- Хорошо, что ты его тоже видела, а то получилось бы, что у меня
галлюцинации. Как видно, он чувствовал себя лучше, чем выглядел. Черт бы
его побрал...
Сидя на ступеньках крыльца, я дождалась возвращения с поля семьи и
собаки, и сразу же сообщила им о происшествии. Все столпились вокруг, с
удивлением и страхом глядя на меня.
- Права у него были такие затасканные, что скорее всего настоящие, -
грустно закончила я. - Звали его Евгений Больницкий, а адреса я не
помню...
- Как его звали?!.. - недоверчиво вытаращив глаза прервала меня
Люцина.
- Я же сказала - Больницкий. Евгений...
Люцина, по-видимому, лишилась дара речи, и ее сменила моя мамуся.
- Больницкий? Так это же родственник, - произнесла она с радостным
удивлением. - Наша бабка была в девичестве Больницкой.
В этот момент меня как обухом по голове ударило, ко мне внезапно
вернулась память. Я вскочила с крыльца. Как я могла забыть, что прабабка
носила девичью фамилию Больницкая?!.. Я не задушила Больницкого!.. Мне в
руки попался один из призраков прошлого, и я отпустила его без слова
объяснения!.. Какая же я дура!!!
Перед крыльцом Франека произошло извержение вулкана. Все говорили
одновременно и сходились только в вопросе моего умственного развития, во
всем остальном возникли разногласия. Наконец, слово получила Тереза,
раздраженно допытывающаяся, каким образом Больницкий может быть
родственником, если прабабка была Больницкой только в девичестве, ни один
из ее детей этой фамилии не носил, а единственный брат прабабки погиб на
дуэли, не оставив потомков. Тут моя мамуся припомнила, что был еще и
другой брат.
- Бабушка никогда про него не рассказывала, - сказала она неуверенно.
- Об этом первом брате и дуэли говорила, а про второго - нет. Откуда я про
него знаю, не помню.
- Кажется, от дедушки, - вспомнила Люцина. - Он как-то сказал, что
этот второй брат нашелся, а до этого куда-то пропал.
- В любом случае, откуда-то этот Больницкий взялся, - мрачно заметила
я. - Он мог быть сыном этого второго брата... Хотя - нет, исключено, он
младше меня и должен быть как минимум внуком...
- Хватит с меня всех этих внуков! - рассердилась Тереза.
- Одну возможность о чем-то узнать испортила мама, - ехидно заметил
Марек, - вторую ты. Расскажи хотя бы, как он выглядел.
Наполнившись отвращением к себе, я снова уселась на ступеньки.
- Понятия не имею - как он выглядел. На лбу у него была шишка
размером с дыню, нос расквашен, рожа измазана, глаз подбит. Наверняка, в
повседневной жизни он выглядит иначе. Что касается одежды, на нем были
джинсы и куртка неизвестного цвета. Кроваво-черные. Кровавый цвет он,
конечно, смоет, а черный - сожжет или просто выбросит. Но зато я знаю, где
он живет.
- Как это? Ты же говорила, что не помнишь адреса!
- Адреса - нет, а город - да. Замосч. Или Забже. Я уверена, что
название короткое, на "За".
Марек недоуменно пожал плечами и пошел посмотреть на следы вокруг
ямы. Он решительно отмел предположение, будто Больницкий свалился в
колодец случайно. Он лично закрывал яму досками и сделал это очень
старательно. Кто-то должен был эти доски снять. Может, Больницкий и не
виноват, возможно, его действительно столкнули, но на кой черт он сюда
забрел, яма же выкопана не посреди дороги!
Вся семья помчалась за Мареком. Следы за коровником сохранились
отлично, потому что никто там не шлялся. Ощупав и обнюхав по всем
холмсовским правилам - почти на четвереньках, все вокруг, Марек обнаружил,
что над каменным колодцем сидели два человека. С одной стороны я, с другой
- еще кто-то. На дне колодца нашелся разбитый фонарик. Мои тапочки
отпечатались отлично, а тетя Ядя сюда вообще не подходила. Часть следов я
стерла, пока таскала доски и железную лестницу, остальные следы вокруг
колодца и развалин принадлежали трем собакам, одной корове, двум свиньям и
нескольким людям.
Моей мамусе пришло в голову посыпать всю территорию желтым песочком и
хорошо его разровнять. Марек поддержал идею, правда, он был сторонником
серого песочка, которого вокруг было предостаточно, с желтым могли
возникнуть проблемы.
Все дело приобретало новую окраску. Появление очередного внука,
по-видимому, принадлежащего к родственникам, явно указывало, что за всем
этим скрывается что-то важное. Необходимо было браться за дело с новыми
силами. Тот факт, что Больницкий ушел живым, обнадеживал.
- И что дальше? - оживленно поинтересовалась Люцина.
- Теперь надо сделать все сразу, - энергично ответила я. - Я еду в
Варшаву за вспышкой, оказывается, уже сегодня она могла пригодиться. Вам
придется заняться этим песочком. Возможно, надо найти этого Больницкого и
засыпать колодец...
- Дура, если мы засыплем колодец, зачем тогда вспышка? Сюда все равно
никто не придет.
- Значит, колодец можно оставить. Не знаю, что еще...
- Еще у нас есть второй колодец, - радостно напомнила моя мамуся.
- О, боже!... - вздохнул Ендрек.
- Я на самом деле приехала сюда раскапывать колодцы предков? -
зловеще спросила Тереза. - Или других способов узнать, в чем здесь дело
нет? Или это какое-то проклятие?..
В Варшаву я в тот день не поехала, потому что куда-то пропала
косметичка, в которой лежали все документы. Я вытащила ее из сумки, когда
искала пилку для ногтей, положила на столик у окна и сразу не спрятала.
Это было роковой ошибкой: оказалось, что сразу после этого Тереза
прибирала в комнате.
- Это конец, - пожаловалась я Люцине и мамусе. - Там были мои права и
документы на машину. Кажется, придется писать донос на Франека, будто он
держит в доме секретные документы. Придут из контрразведки, произведут
тщательный обыск, тогда косметичка и найдется. По-другому не получится.
Моя мамуся и Люцина обеспокоенно посочувствовали. Опыт всей нашей
жизни показывал, что мои предположения верны. Там, где хоть раз прибирала
Тереза, найти что-либо было невозможно. Очень много вещей пропало
безвозвратно. Что еще хуже, Тереза не выносила беспорядка и занималась
уборкой очень часто, пряча все, что лежало сверху, не уделяя ни малейшего
внимания месту сокрытия. Как обычно, она заявила, что о косметичке впервые
слышит, после чего обиделась на мои дурацкие претензии и удалилась на
свежий воздух. В поисках мне помогали ее старшие сестры.
- Я с ней больше не живу, - сказала я твердо. - Под кроватями тоже
нет. Люцина, поменяйся со мной местами.
- Ты что, я с ней тоже не живу. Она спрячет мои очки - я всегда
оставляю их на виду.
- С тобой поменяется Ядя, - сказала моя мамуся, - у нее ангельское
терпение, мы вместе можем поменяться.
Обыскав верх шкафа, я слезла с кресла и задумалась.
- Нет, ничего не выйдет. Та комната больше. Кроме того, с тобой я
тоже не живу, ты с четырех утра шелестишь газетами. Люцина, поменяйся с
Терезой, скажи ей подипломатичнее, что ты их не выносишь, пусть она окажет
тебе услугу.
- Отлично, я их действительно не выношу: Ядя храпит, твоя мать
шелестит, а по вечерам они заставляют меня выключать свет...
Тереза охотно услужила Люцине, пояснив, что никак не может со мной
ужиться. Я с облегчением подумала, что наконец-то смогу все раскидывать.
Понадеявшись, что при переезде косметичка найдется, я отказалась от
дальнейших поисков, но вечером надежды оказались напрасными. Я все еще
была лишена прав.
Зато Марек получил информацию о Больницком. Сельские ребятишки
сообщили, что, во-первых, чужой мужик, выглядевший как жертва катастрофы,
умывался в корыте для скота на краю села, а во-вторых - чужой мужик уехал
на мотоцикле, который был спрятан за курятником соседа Франека. По дороге
мужик стонал и вел мотоцикл одной рукой. Марек сообщил, что не собирается
тратить время на пустяки и во вторник, на рассвете, скрылся.
Косметичка нашлась тоже во вторник, к полудню. Точнее, ее нашла
Ванда, которая собирала вещи для стирки. Вытащив из шкафа свой купальный
халат, она обнаружила косметичку в кармане. Перед этим халат висел под
моим плащом, но мне не пришло в голову его проверить, хотя карманы плаща я
прощупала. Прижав к себе вновь обретенные документы, осознавая всю
важность своей миссии и наполнившись новыми надеждами, я отправилась за
вспышкой.
Обладателем вспышки был один из моих друзей - Тадеуш. До Варшавы я
добралась уже к вечеру, в конторе его не застала, а телефон дома не
отвечал. Поэтому, чтобы хоть что-то выяснить, пришлось ехать прямиком к
Еве - его подруге. Оказалось, что Тадеуш поехал к слесарю в Миланувку, где
должен оставить автомобиль и вернуться поездом. Я знала и слесаря, и как
его найти. Поездом Тадеуш мог возвращаться бог знает сколько времени, и я
предложила за ним съездить.
Ева охотно согласилась. Выходя из ее флигеля, я увидела какого-то
парня, стоящего посреди двора и разглядывающего довоенную часовенку. Я
сентиментально вздохнула:
- Каждый раз, когда я к тебе прихожу, мне вспоминается двор моего
детства, - сказала я поворачиваясь к Еве. - Он выглядел точно так же и был
совсем рядом, на Хмельной сто шесть...
- Сволочь!!! - возмущенно заорала Ева вместо ответа.
Парень возле часовни повернулся, как пораженный молнией. Ева
погрозила кулаком в его сторону и топнула ногой.
- Домой, сволочь! Где ты шляешься по ночам?!..
Я слегка удивилась, в голове мелькнула мысль о Тадеуше. Но не
разобравшись в явно интимной ситуации, я тактично промолчала. В глаза
бросилось выражение лица обруганного человека. Он выглядел одновременно
алчным, страшно удивленным и полностью остолбеневшим. Ева продолжала
грозить ему кулаком и топать ногами.
- Ты знаешь его? - спросила я с подозрением.
- Кого? Сволочь?! Конечно же?!..
- Господи, ну почему сволочь? Выглядит он довольно пристойно!.. Ты
про него не рассказывала...
- Про кого... О, боже!..
Из-за спины человека выскочил большой, красивый, абсолютно черный
кот, шмыгнул по двору и запрыгнул прямо в открытое окно. Повернувшийся к
нам молодой человек казался парализованным. Испуганная и сбитая с толку
Ева окаменела. Я сразу поняла в чем дело.
- Я понимаю, что ты слегка пожурила своего кота, - съехидничала я. -
А теперь объясни этому человеку, что ты ругала не его, а то как-то глупо
получается.
Ева сразу пришла в себя, два раза шагнула и, не задумываясь, сделала
реверанс, точно так же, как исполняла его двадцать лет назад.
- Моего кота зовут Сволочь. Вы извините, но он вчера не ночевал дома,
пришлось сказать ему пару слов, очаровательно объяснила она. - Это
относилось не к вам. Прошу прощения.
Человек отреагировал достаточно необычно. Не обращая внимания на
очаровательную Еву, он бросился к нам и уставился на меня.
- Кто вы?!!! - взволнованно заорал он.
Теперь пришла моя очередь остолбенеть. Я не могла так сразу сказать,
кто я. Идиотский вопрос, я - никто. Ева начала подозрительно фыркать.
Парень ответа не ждал:
- Вы сказали, что жили на Хмельной, сто шесть!!! Где люди с Хмельной,
сто шесть??!!! Может, вы их знали?! Может, вы слышали фамилию
Влукневский?!!..
Я пришла в себя также быстро, как перед этим Ева, и мне стало жарко.
Конечно, это был он, совпадающий с описанием Франека, тот, что спрашивал
про нас весной. Молодой, высокий, худой, с темными волосами.
- Вас интересует Франтишек Влукневский? - осторожно спросила я.
- Франтишек!.. О, боже! Вы его знали?!..
- Так сложилось, что он был моим дедом, - сказала я сухо, осторожно
приглядываясь к нему, пытаясь побыстрее оценить - негодяй он или
порядочный человек. - Мы уже знаем, что вы были у Франека. Надеюсь, вы
объясните, в чем тут дело?
- Ты его знаешь? - поинтересовалась Ева.
- Нет, но я про него слышала. Он искал нас у родственников.
- Прабабки?
- Нет, прадеда.
- И чего он хотел?
- Откуда мне знать? Вся семья уже целый месяц ломает над этим
голову...
Мы могли продолжать разговаривать на любую тему, поскольку этот тип
был ни на что не способен. Возможно, у него отнялась речь. Он замер,
всматриваясь в меня, как в икону, на лице его застыла маска восторженного
недоверия. Я подумала, что он навсегда останется стоять памятником у Евы
во дворе и будет мешать прохожим. Надо ему помочь:
- В том, что я внучка своего деда, нет ничего удивительного -
осуждающе заметила я, - теперь можете расслабиться. Да издайте же хоть
звук!
Парень издал звук. Таких последствий своего невинного предложения я
не ожидала! Над довоенным двором разнесся могучий звериный рев, молодой
человек сошел с ума - он хлопнул в ладоши, притопнул, исполнил что-то
среднее между чардашем и канканом, дополняя все элементами разбойничьих
плясок. Гремящий протяжный рев перерос в радостные выкрики, что привело к
появлению в окнах многочисленных зрителей. Наконец, запыхавшись, он
немного овладел собой. Он позволил увлечь себя к дверям, на этом, из-за
соседей, очень настаивала Ева. Горячо, беспорядочно и совсем непонятно он
объяснил мне, что мечтает о потомках моей бабки - Полины Влукневской. Они
снятся ему по ночам, он должен с ними увидеться, должен, и все тут! Во
всем мире для него это единственные люди, достойные внимания!
Длилось все это довольно долго, до тех пор, пока мы не достигли
какого-то взаимопонимания. С большим трудом я добилась от этого психа его
персональных данных. Звали его - Михал Ольшевский, он был смотрителем
музея в Ливе. В Ливе!.. Почти у нас под носом. Я пыталась выведать еще
что-нибудь, но псих не хотел разговаривать. Он издавал только радостный
восклицания, свидетельствовавшие о том, что дело поразительно важное.
Принимая во внимание количество трупов, я легко этому поверила.
Не стоит и говорить, что эту добычу я из рук не выпустила.
- Никаких ожиданий до завтра, - твердо сказала я. - Насколько я
разбираюсь в жизни, как пить дать, до завтра вас кто-нибудь грохнет, и вся
эта бодяга начнется заново... Едем со мной и никаких возражений!
Ева одобрительно закивала, а Михал Ольшевский засиял еще больше, хотя
это и казалось невозможным. Он искренне признался, что испытывал некоторые
опасения и собирался следовать за нами на такси. Полное совпадение желаний
позволило нам приступить к действиям.
Из Миланувки Тадеушу пришлось возвращаться в многочисленной компании.
Как оказалось, вспышки у него не было. Две недели назад он одолжил ее
человеку, который теперь всячески избегает встреч с ним, откуда можно
сделать вывод, что вспышка отправилась ко всем чертям. Наверное, он ее
разбил. Слегка обеспокоившись, я потребовала от Тадеуша приложить побольше
энергии и уведомить меня, когда он получит прибор. Вместе с Евой они могут
привезти ее прямо в Волю, где, благодаря происходящим событиям, жизнь
протекает достаточно интересно.
- Я сейчас поеду туда с этим человеком, - на всякий случай добавила
я. - Если по дороге меня убьет неизвестный, вы знаете, что сказать
следствию.
Михал Ольшевский сидел тихо и в наши разговоры не вмешивался.
Выглядел он так, будто изнутри его распирала неизвестная субстанция,
выделяющая свет. Его присутствие заставило меня отказаться от поисков
вспышки по другим знакомым и махнуть рукой на ловушку, которую должен был
заменить живой источник информации. От дома Тадеуша я направилась прямиком
в Волю.
- Какого черта вы шлялись по двору Хмельной, сто двадцать два, если
знали, что Влукневские жили на Хмельной, сто шесть? - спросила я,
выбравшись на люблинскую трассу. - Хоть это вы скажете?
- Я шлялся по всем дворам, - с выражением безграничного счастья
ответил Михал Ольшевский. - Того, что я пережил, словами не опишешь.
- Нас было трудно найти?
- Трудно!.. Ха-ха! Вообще невозможно! Вы извините, но про это я могу
рассказать сразу!
С большим интересом я выслушала описание тернистого пути к потомкам
моих бабки и деда. От Влукневских из села Михал Ольшевский узнал, что
Франтишек и Полина имели трех дочерей, которые скорее всего вышли замуж и
сменили фамилии. Новых фамилий он, естественно, не узнал. В адресном столе
ему не помогли. Влукневские были, он получил много адресов и потратил
массу времени на то, чтобы понять, что это совсем не те люди, которых он
ищет. Они были разбросаны по всей Польше, некоторые не отвечали на письма,
поэтому он наездился досыта. Еще больше времени он потратил в Тарчине, где
Влукневские жили во время войны, там он даже нашел семью, которая их
когда-то знала, но его преследовали неудачи: единственный член этой семьи,
хорошо помнивший Франтишека Влукневского, как раз недавно умер, остальные
ничего не знали и понятия не имели о фамилиях повыходивших замуж дочерей.
Что еще хуже, он выяснил, что этих Влукневских искал кто-то другой,
немного раньше, и этот другой успел переговорить с покойным членом семьи
еще при жизни. Он страшно переволновался и начал исследовать кладбища. В
Повонзках, обойдя могилу за могилой, прочитав надпись за надписью, он
понял, что обеспечит себе работу на ближайшие десять лет, поэтому перешел
к администрации кладбищ. Ни в одной конторе во всем воеводстве он не нашел
имени Влукневских. Обидно.
- Вы правильно не нашли, потому что Влукневские лежат в склепе, а
склеп записан на имя моей мамуси. И вообще, откуда вы взяли Повонзки?
Начинать надо было с Брудна!
- Семья старая, я и начал с самого старого кладбища...
Потерпев поражение на кладбищах, Михал сменил направление
деятельности и нашел село Голодоморицы, где также надеялся добыть
кое-какую информацию. Он ее получил, но такую, что волосы на голове стали
дыбом...
- Хо-хо!.. - вырвалось у меня и я прикусила язык.
- Извините? - заинтересовался Михал.
- Ничего, ничего. Говорите дальше...
Михал подозрительно посмотрел на меня и продолжил рассказ. Информация
из Голодомориц окончательно его расстроила, в приступе отчаяния он начал
часами блуждать по Хмельной улице. Жили же здесь когда-то эти чертовы
Хмелевские, должен же их кто-то знать! Кто-то мог вернуться домой после
