Богумил РАЙНОВ
УТРО - ЕЩЕ НЕ ДЕНЬ
1
Не знаю, как в других сферах человеческой деятельности, но я давно
убедился, что в нашей значительно больше историй, которые хорошо
начинаются, нежели таких, которые хорошо заканчиваются. Вообще в наших
кругах поговорка: "Утро день определяет" - не очень популярна; чем больше
проходит лет, тем больше убеждаешься, что солнечное утро не всегда
предвещает погожий день.
Конечно, наша профессия такова, что надо предвидеть все и носить
зонтик даже тогда, когда над головой безоблачное небо. Иначе говоря,
работаешь по детально разработанному плану, но при этом всегда имеешь
запасные варианты на случай, если события будут развиваться не так, как
предполагал. А когда ты вынужден что-то решать немедленно, перед угрозой
опасности, шансы ошибиться невероятно возрастают.
Автострада Брюссель - Льеж, по которой я сейчас еду, просторная и
удобная, даже скучно держать руль, и наверное, именно скука наводит меня
на такие размышления - не очень-то интересные и не такие уж новые. И
думаешь обо всем этом машинально, без эмоций, особенно когда, как в данном
случае, операция позади и была она осуществлена почти по плану. А такое,
как я уже говорил, случается не каждый день.
Напряжение и опасность уже миновали. Впереди спокойное возвращение.
Две тысячи километров пути - этого достаточно, чтоб спало нервное
напряжение и ты снова почувствовал, что жизнь не такая уж и плохая вещь.
Почти настоящий бельгийский паспорт, хороший автомобиль с отличным
мотором, наконец - чудесная погода.
Заметив впереди ресторан, я медленно отпускаю педаль газа. Сбавляю
скорость, и делаю это очень своевременно - как раз на повороте к ресторану
стоит мужчина и подает мне знак остановиться. Это Борислав.
Мы с Бориславом выполняли совместную работу и прошлым вечером
распрощались до скорой встречи на родине, хотя и не очень надеялись на
это. И вот встреча состоялась: даже слишком быстро. Настолько быстро, что,
увидев, как мой товарищ торчит на обочине шоссе, я почувствовал, как
похолодело у меня в груди. Такое случается и с людьми нашей профессии.
Даже если ты успешно завершил операцию.
Останавливаюсь на мгновение, чтобы дать возможность Бориславу
устроиться рядом со мной, затем резко нажимаю на газ и включаю кассетный
магнитофон.
- Чем ты меня обрадуешь? - спрашиваю своего коллегу, когда бас
покойного Армстронга заглушил рокот мотора.
- Срочное распоряжение из Центра. Ты должен вырвать Радева из
Мюнхена.
- Какого еще Радева?
- Да Петко Земляка. Неужели не помнишь?
Как не помнить, когда мы вместе работали! Только я помню его как
Земляка, а не как Радева. Невысокий, смуглый, с поседевшими волосами, лицо
всегда какое-то печальное; он имеет привычку называть каждого "земляком".
Не удивлюсь, если он, и обращаясь к баварцу, скажет: "А, земляк!.."
Медленно веду автомобиль по крайней полосе справа, предназначенной
для таких, как я, черепах, и краешком глаза наблюдаю в зеркальце, что
делается сзади, пока Борислав, как всегда лаконично, излагает суть дела:
- Радев занимался какими-то эмигрантами. Они раскусили его, втянули в
грязную уличную драку, обвинили в вооруженном нападении и напустили на
него полицию. Ему удалось выскользнуть, и он скрылся в толпе. Твое задание
- найти его.
- Пустяки, - говорю я. - Мюнхенская толпа вряд ли превышает полтора
миллиона человек.
Пустяки это или нет, но я чувствую, что истома в груди начинает
отступать. Хорошо хоть, что все остальное у меня закончилось. А что
касается нового задания, которое только что возникло перед тобой... то у
нас так заведено: одно кончается, другое начинается.
- Ищи его в "Кауфхофе", - слышу голос Борислава, который старается
перекричать бас певца. - Он должен крутиться где-то там. В "Кауфхофе"
Радев встречался со своим связным - Лазаровым, ты его знаешь...
Следовательно, это единственное место, где его можно найти.
- Почему же сам Лазаров не поискал его?
- Потому что он влип в ту самую историю, только с ним еще хуже: его
задержали.
- В какое время они встречались в "Кауфхофе"?
- Об этом они договаривались между собой. Посидишь и подождешь.
- Чтоб сказать ему "добрый день"?..
- Может, вообще ничего не скажешь. Достаточно и того, что передашь
ему паспорт на новую фамилию. Документ уже готов. Получишь его в
Висбадене. Запомни адрес.
Борислав медленно выговаривает адрес, и я, прежде чем зафиксировать
его в памяти, вслух повторяю, чтоб не произошло какой-то ошибки. Потом
подытоживаю:
- Погорел, бедолага.
- Но не так, как ты в Копенгагене, - напоминает Борислав. Он из тех
людей, которые всегда успокаивают себя тем, что бывает еще хуже.
- В Копенгагене? О чем это ты?
- А ты даже не помнишь, что когда-то был в том городе?
- Возможно, и был. Вылетело из головы.
- Если ты в самом деле забыл, то с тобой все хорошо. Как хорошо было
бы, если б мы могли стирать из памяти плохие воспоминания!
Какое-то время в автомобиле слышен лишь хриплый речитатив певца,
который, не переводя дыхания, переходит от "Хелло, Долли" к "Мекки
Мессер". Я поглядываю в зеркальце. За спиной у нас время от времени
возникают автомобили, быстро догоняют и исчезают. Словно издалека, слышу
голос Борислава:
- Может, ты все же развернешься на каком-то перекрестке и отвезешь
меня назад. Я не собираюсь переходить границу.
- Не волнуйся, я тебя не перевезу через границу, - рассеянно бросаю
я.
Совсем рассеянно, ибо в этот момент я занят тем, чего вообще не
следует делать, - представляю себе, что может случиться.
Пообедать я остановился уже на территории Федеративной республики.
Время обеда давно прошло, и я могу блаженствовать в полупустом ресторане,
зная, что тебя обслужат без лишней задержки.
Столик мой возле огромного окна, откуда открывается вид на соседний
сосновый лес. Борислав напомнил мне ту датскую историю.
Датская полиция разыскивала меня, обвиняя в убийстве, к которому я
был непричастен. Агенты ЦРУ подстерегали меня, чтобы свести счеты.
Никакого пути к отступлению. Никакой связи с Центром. И к тому же гнетущее
сомнение - что, если Центр давно уже считает меня предателем? Погибнуть от
чужой пули на чужой земле - это обычный риск для людей моей профессии, но
остаться в памяти своих изменником...
Развязка тогда немного затянулась, мастерски организованная тем
ужасным человеком - Сеймуром, который и до сих пор приходит иногда ко мне
во сне со словами: "У вас нет никакого выхода, Майкл. Вы в западне..."
Думать про Сеймура и одновременно с аппетитом есть - невозможно. Но
от кофе в голове проясняется, и мои мысли переключаются на теперешние
события. Заполненная заботами повседневность - лучшее лекарство от плохих
воспоминаний.
Мысль о том, что сейчас Петко Земляк скрывается в Мюнхене так же, как
я когда-то скрывался в Копенгагене, заставляет меня быстро рассчитаться и
снова выехать на шоссе.
В Висбаден я прибываю еще засветло. По старой привычке сперва еду по
указанному адресу, осматриваю место, не останавливаясь. Тихая улочка в
тихом жилом квартале. Вот и нужный мне одноэтажный дом с маленьким
садиком. Опасность быть замеченным и зафиксированным тут намного больше,
чем на многолюдном бульваре.
Добравшись до торговых улиц, не сразу нахожу место для стоянки в
маленьком переулочке. С полчаса жду в какой-то пивной, пока стемнеет, и
снова еду по указанному адресу.
Металлическая калитка сада оказалась открытой. Вхожу и нажимаю на
звонок. Ни звука. Звоню снова. На этот раз слышно, как поворачивают ключ,
затем отодвигают засов, снимают цепочку; наконец появляется женское лицо.
Выражение его не очень приветливо.
- Господин Шмитхаген дома? - спрашиваю я.
- Его нет.
- Он мне нужен по поводу автомобиля.
- Я же вам сказала: его нет.
Кажется, я оторвал ее от телевизора, потому-то она явно не желает
продолжать разговор.
- Разве он вас не предупреждал, что его будут искать по поводу
автомобиля? - настаиваю я, пристально глядя на нее.
Мой пристальный взгляд, видимо, освобождает ее от телевизионного
гипноза, и она бормочет:
- Собственно, да. Говорил, чтоб вы приехали завтра утром.
"Завтра утром" - это не раньше семи часов. А еще надо проехать
пятьсот километров до Мюнхена. Даже при наилучшем развитии событий встреча
с Петко до обеда не состоится.
Но и тут крутиться и привлекать внимание соседей не следует. Трогаюсь
снова в центр, оказываюсь на какой-то площади с церквушкой и сквером.
Ночь, цепочка уличных фонарей, красная неоновая надпись: "Кюраско".
Наконец хоть что-то знакомое среди этой чужой обстановки! Рестораны
Кюраско известны своеобразным меню: в них подают только жареную говядину,
причем тех животных, которых специально откармливают в Аргентине. Прохожу
в центр зала в поисках свободного места и вдруг слышу знакомый голос:
- Вы одни, Майкл?
Первое впечатление такое, словно я сплю и надо немедленно проснуться.
И сразу возникает желание превратиться в невидимку.
- Один, Уильям.
- В таком случае прошу ко мне. Я тоже один.
И чтоб я не подумал, что он набивается ко мне в компанию, Сеймур
добавляет:
- Все равно не найдете свободного столика. Это последний.
Да, это Сеймур. Такой же, каким я помню его по Копенгагену, такой,
каким я его вижу в своих снах. Седоватые волосы, серые холодные глаза,
мужественное лицо с чуть заметным выражением уныния.
Мне не остается ничего другого, как играть в непринужденность.
Неторопливо опускают на стул напротив и спрашиваю:
- Вы уже заказали?
- Нет. Ждал вас. - На его тонких губах появляется что-то похожее на
улыбку. - Конечно, я вас не ждал. Но знаете, Майкл, я всегда был уверен,
что мы когда-то еще увидимся.
- Вы мне льстите, Уильям. Я думал, что вы уже давно забыли обо мне.
- Для меня в самом деле было бы удобнее забыть вас. Да что поделаешь:
я никогда не забываю свои поражения.
Уильям протягивает пачку "Кента" и сам по старой привычке зажимает
сигарету в правом углу рта.
- Чтоб не испортить вам аппетит, хочу сразу сказать, что та история в
Копенгагене для меня - дело прошлое. Нет, я ее не забыл, однако уже давно
сдал в архив. Следовательно, можете спокойно есть филе с полной
уверенностью, что вам ничто не угрожает.
- Другого я от вас и не ждал, Уильям.
- Конечно, когда некоторые инстанции узнают, что вы продолжаете
подвизаться в этой части света, это, наверное, им не очень понравится. Но
я не уполномочен заниматься вами и в данный момент нахожусь тут по чисто
личному делу.
- Я также, Уильям.
- Так еще лучше. Следовательно, будем считать, что мы с вами - двое
туристов, которые познакомились когда-то во время отпуска и встретились
снова во время второго отпуска.
- Отпуск - чудесная вещь, - соглашаюсь я. - Хотя, между нами говоря,
тот первый отпуск чуть не стоил мне жизни.
Он молча смотрит на меня, сощурив правый глаз от дыма сигареты, что
торчит в углу его рта. Потом, немного поколебавшись, говорит:
- Может, мне бы и не следовало вам этого говорить, потому что вы не
поверите, но фактически своей жизнью вы обязаны мне, Майкл.
- Я не сомневаюсь в этом.
- Не собираюсь переубеждать вас, но так оно и есть. Если бы я провел
операцию по вашему задержанию как следует, вас непременно поймали бы. Но я
провел ее кое-как. Это вас и спасло.
- В таком случае я не знаю, как понимать ваш жест.
- Все очень просто. Это негласная благодарность за ваш собственный
жест в тот вечер, на квартире. У вас была возможность ликвидировать меня,
но вы удовлетворились тем, что усыпили меня.
- Даже не предполагал, что заслужил благодарность с вашей стороны.
- Вы считаете моим поражением то, что вы убежали. Нет, мое поражение
в том, что я не смог сделать из вас своего человека. Потом ваша судьба
меня особенно не волновала. Игра закончилась. Какой же смысл бросать вас
на съедение зверям! В какой гостинице вы остановились? - спрашивает
Сеймур.
- Ни в какой. Я только что прибыл.
- Я бы вам посоветовал "Черного козла". Я - в нем.
- Это близко?
- В двух шагах отсюда.
Останавливаться в гостинице не предусмотрено моим предыдущим планом,
однако я уже выбит из колеи плана и пребывают в ненадежной зоне
импровизации.
"Черный козел" в самом деле оказался совсем рядом. Вопреки моим
надеждам, администратор сообщает, что есть свободная комната.
- Ну, Майкл, я пошел, - бросает Сеймур. - Возможно, завтра утром не
увидимся, поэтому - счастливого пути.
- Вам также, - отвечаю я. - Пойду подгоню автомобиль.
Я выхожу из гостиницы и медленно отправляюсь улицей, убедившись, что
никто не идет за мной следом. Потом сворачиваю в первый же переулок и
какое-то время наблюдаю. В самом деле - никого.
До площади, где остался мой автомобиль, не больше трехсот метров, но
я петляю, втрое увеличивая это расстояние, верный правилу, что кружные
пути иногда короче прямых.
Закончив все эти привычные для меня маневры, я подхожу к церкви и из
темноты сквера изучаю обстановку вокруг автомобиля.
Сажусь в БМВ и выбираюсь из вереницы автомобилей, чтоб отправиться в
уже знакомый мне жилой квартал. Окна того дома, который меня интересует,
темны. А впрочем, не совсем темны. В крайнем справа вспыхивают мерцающие
цветные отблески, свидетельствуя, что телевизор до сих пор работает.
Ставлю машину подальше от уличных фонарей, но ближе к дому, чтоб
следить за входом. "Он вернется поздно ночью", - сказала женщина
критического возраста. Будем надеяться, что она не брякнула это наугад и
что Шмитхаген еще не пришел.
Снова обдумываю свои дальнейшие действия, делаю это главным образом
для того, чтоб не заснуть. Без четверти час наконец вижу мужчину, который
приближается к садовой калитке. Однако на этот раз калитка заперта, и,
пока он ее отпирает, я оказываюсь около него.
- Господин Шмитхаген...
Мужчина вздрагивает, но не утрачивает самообладания.
- Я пришел за машиной.
- В такое время? - взволнованно говорит мужчина, невольно нарушая
текст пароля.
- Я пришел за серым "мерседесом", - заканчиваю я свою часть пароля.
- ...не пришли ли вы за черным "вольво", - добавляет Шмитхаген. -
Только, боже мой, в такое время... Идите вслед за мною.
Хозяин обходит дом и ведет меня во внутренний двор.
- Я не могу принять вас в доме, - тихо предупреждает меня Шмитхаген,
прежде чем провернуть ключ в замке. - Проснется жена. Сядьте вон там, на
скамье.
Через пять минут он уже сидит рядом со мной, а я прячу во внутренний
карман толстый конверт.
В конторке "Черного козла", как я и надеялся, произошла смена. Сонный
дежурный вежливо выслушивает мое объяснение - к сожалению, я вынужден
немедленно выехать.
Холл пуст. Улица перед гостиницей - тоже. Сажусь в автомобиль и
трогаюсь.
Фары прорезают во мраке световой туннель, и я лечу в этом туннеле вот
уже столько времени под равномерное гудение мотора, словно оторванный от
окружающего мира, и только сине-белые дорожные знаки напоминают о том, что
окружающий мир еще существует: Умлайтунг - поворот, Аусфарт - выезд из
населенного пункта, "Нюрнберг - 75 км"...
Гоню автомобиль со скоростью двести километров в час - не потому, что
надо очень спешить, а потому, что большая скорость возбуждает нервы и не
дает уснуть за рулем. Не доезжая до предместья Мюнхена, сворачиваю с
автострады на узенький проселок и останавливаюсь около соснового леса;
выключаю мотор автомобиля и пробую сделать то же самое с мотором в голове:
на сон у меня осталось ровно два часа.
Первый из этих двух часов проходит в каком-то идиотском разговоре:
"Вы один, Майкл?"
"Один или нет, какое вам до этого дело, Уильям?"
Да, кажется, постепенно я засыпаю, потому что, когда в моем мозгу
звонит будильник, стрелки на циферблате часов показывают семь. Закуриваю
сигарету, чтобы окончательно проснуться, и снова выезжаю на шоссе.
В Мюнхен я прибываю как раз вовремя. Пью кофе - затрачено четверть
часа, еще четверть на то, чтоб найти место для автомашины. Но вот я уже
стою перед универмагом "Кауфхоф" - за пять минут до торжественного
открытия дверей к сокровищам серийной продукции.
Если бы "Кауфхоф" был лавочкой галстуков или газовых зажигалок, все
было бы очень просто. Стоишь где-нибудь поблизости, так чтобы в поле
зрения попал тротуар перед входом, и ждешь, пока появится Радев.
В "Кауфхофе" есть и галстуки, и зажигалки. Но, к сожалению, там есть
еще миллион других вещей, ибо это четырехэтажный универмаг, который тяжело
даже обойти - где уж там все разглядеть!
Для начала я мог бы воспользоваться методом элиминации: исключить
секторы, где по той или иной причине Земляк вряд ли мог быть. Например,
отделы женской одежды. Толкаться там - значит все время попадаться людям
на глаза. В те джунгли платьев, костюмов и юбок редко проникают мужчины, а
если и проникают, то держатся около своих жен. Или этаж ковров - там
слишком мало покупателей, чтобы остаться незамеченным, если задержаться
немного дольше. Или огромный сектор парфюмерии и косметики, где продавщицы
все время предлагают вам свою помощь. Или первый этаж - гастрономия, - где
нескончаемый людской поток не позволяет задержаться на одном месте.
Итак, порядочно секторов магазина отпадает. Остается сравнительно
небольшое число отделов, на которых можно сосредоточить внимание. Книжный
отдел. Вполне естественно, люди тут задерживаются дольше, разглядывая
альбомы с цветными снимками. Стенды с сувенирами. Тут также можно бродить
сколько хочешь, не вызывая подозрения, ибо выбор сувениров - вещь сложная
и деликатная в том отношении, что никогда не найдешь того, что ищешь. Этаж
модной одежды для мужчин, где каждому разрешено тратить время, созерцая
товары. И наконец, кафе на верхнем этаже - людей там не очень много и не
так уж мало, короче говоря, вполне подходящее место для кратковременной
встречи, участники которой не стремятся быть зафиксированными в памяти
человечества или в архивах полиции.
Элиминация - чудесный метод, которым пользуются миллионы. Объекты
моих наблюдений сведены до минимума - десяток мест, разбросанных на
четырех этажах магазина. Вот если б можно было раздробить и себя на
десяток частей, чтоб одновременно быть везде, - тогда все было бы хорошо.
Так я размышляю, делая пробный обход этажей магазина. Потом снова
стою у входа. Ведь попасть в "Кауфхоф" можно только через входную дверь, и
значит, это надежнейший контрольный пункт.
Одна беда - тут два входа с двух разных улиц. Я стою около одного из
них, куря сигарету и оглядывая толпу. Надо искать оптимальные решения
проблемы, а не торчать перед этим входом, тогда как Петко может пройти
вторым.
Две женщины, видимо, не найдя в магазине того, что искали,
разговаривают, остановившись рядом со мной.
- Лучше заглянем к Херти, - говорит одна.
- Или в другой "Кауфхоф", - предлагает ее подруга.
Следовательно, существует еще и второй "Кауфхоф". Надо решить -
обходить их целый день по определенному графику или рискнуть и задержаться
в одном из них. Короче говоря, попробовать самому найти Радева или дать
ему возможность найти тебя.
Оба способа имеют свои плюсы и минусы. Первый, если посчастливится,
скорее даст результаты, но может случиться и такое, что мы разминемся.
Хотя, если двое ходят по одним и тем же местам, они не могут разминаться
бесконечно. Конечно, остановиться на углу и торчать там до полного
отупения - способ намного надежней. Но топтанье целый день на одном месте
бросается в глаза. А мне никак не хочется привлекать внимание.
Мысль о том, что не стоит привлекать к себе внимание, возникает
одновременно с тем, что я замечаю, как молодая женщина, остановившись
около магазина напротив, мастерски распределяет свое внимание между
дамскими сумочками и моей персоной. Если учесть, что в витрине сумочки
самые модные, то сам факт, что мною интересуются в такой же степени, как и
ими, должен был бы меня радовать.
Первый порыв в таких случаях общеизвестен: раствориться в толпе.
Однако я давно уже перерос возраст первых порывов, так же как и возраст
иллюзий.
Начинаю довольно нахально разглядывать даму. Внешне она не богиня, но
заслуживает внимания: слегка скуластое округлое лицо, другие части тела
еще округлей. Одним словом, породистая немка.
Мой нахальный взгляд сразу же замечен и расшифрован. Вместо
приветливой улыбки, женщина поворачивается ко мне спиной и медленно
удаляется. Она не из тех, кто занимается любовью.
Теперь как раз время скрыться в толпе. Надо оставить этот квартал
хотя бы временно, чтоб заглянуть в другой "Кауфхоф".
Я должен быть благодарен той упитанной немке за то, что она перегнала
меня из одного магазина в другой. Ибо как раз там я и обнаруживаю Петко.
Уже под вечер, когда едва держусь на ногах от хождения туда-сюда. Конечно
же, нахожу его около стенда с рыболовным снаряжением.
Я подошел к нему, когда он сосредоточенно проверял механизм
спиннинговой катушки.
- Здравствуй, Земляк, - бормочу я. Не глядя на него, делаю вид, что
прилип к стенду, и словно нечаянно касаюсь его. - Паспорт, деньги и
инструкции - в кармане твоего плаща. Выезжай первым же поездом на Пассау.
- Эх, браток, бывай здоров... - тихо говорит Петко перед тем, как
покинуть рыболовецкий рай.
А я захожу в какой-то "Винервальд". Говорю "какой-то", ибо
"Винервальд", так же как и "Кюраско", не название конкретного ресторана, а
сеть заведений.
Выбираю стол подальше от входа и витрины и заказываю официантке в
тирольском наряде цыпленка. Если уж мне суждено попасть в западню, так
пусть хоть не с пустым желудком.
Так что же это за женщина, что появилась утром перед "Кауфхофом"?..
Если это не какое-то приятное недоразумение, ее присутствие
свидетельствует о внимании со стороны Сеймура к моей скромной персоне. В
случае, если американец установил за мною наблюдение, мое прибытие в
гостиницу заметили и одновременно засекли мой автомобиль - марку, цвет,
номер. Отныне серенький незаметный БМВ становится моей ахиллесовой пятой.
Лучше было бы остановить его. Но, к сожалению, это невозможно.
Автомобиль для меня - единственный способ незаметно пересечь границу в
каком-то маленьком отдаленном приграничном пункте. Конечно, при условии,
если Сеймур не определил наперед моей судьбы. Если же он это уже
предусмотрел, мое положение одинаково безнадежно с автомобилем или без
автомобиля.
Чем я рискую? По меньшей мере - засудят за умышленное убийство; это
то, чего я едва избежал в Копенгагене. То обстоятельство, что я
путешествую с фальшивым паспортом, немного добавит к моим грехам.
Что выиграет американец, воскресив давно забытую историю? Конечно,
ничего. Даже если он по каким-то причинам хотел учинить надо мной
расправу, почему он этого не сделал, когда я был в его руках? Зачем было
отпускать меня, чтоб потом гоняться снова? Ведь я теперь мог быть уже за
границей Федеративной республики, если бы не эта задержка в Мюнхене ради
Петко.
Та женщина в самом деле была похожа на "хвост" - у меня на такие вещи
глаз наметан, - но где гарантия, что она следила именно за мной? Даже если
ее послал американец, это еще не означает, что он имеет намерение
задержать меня.
Через пятнадцать минут я принимаюсь за кофе и прихожу к твердому
выводу, что все выяснится, как только я возвращусь к своему БМВ. Очень
рискованная проверка, но она неизбежна. Без автомобиля я ни на что не
годен. И наконец, если существует какая-то опасность, лучше узнать об этом
тут, около автомобиля, чем потом, на границе, в присутствии лиц в
униформе. Рассчитываюсь с официанткой и выхожу.
Автомобиль стоит у дома "Дрезденер банк" и плотно зажат спереди и
сзади двумя другими машинами. Это уже не случайность. Я мог бы
возвратиться назад, пока меня не заметили, еще есть такая возможность, но
будет ли от этого какая-то польза?
Уверенно приближаюсь к автомобилю. Что и говорить - его хорошо
забаррикадировали. Если бы мне только удалось хоть на полметра подвинуть
зеленый "мерседес" впереди...
- Это вам не удастся, - слышу спокойный женский голос именно в тот
миг, когда пытаюсь воплотить в жизнь свой замысел.
Дама выходит из-под темной арки, где она нашла себе укрытие, и делает
несколько шагов ко мне. Вряд ли надо понять, что это та самая.
- Так включите мотор и продвиньтесь немного вперед, - замечаю я,
прекращая свои тщетные физические упражнения. - Надо как-то разойтись.
- Зачем расходиться? - так же спокойно спрашивает дама. - Вы лучше
заходите!
Она открывает правую дверцу "мерседеса" и приглашает меня садиться на
место рядом с водителем, которое называют местом покойником.
- Вот это да! - говорю я. - Мы поедем к вам?
- Может быть, когда-нибудь, - отвечает женщина. - Но не сейчас.
- Следовательно?
- Вас хочет видеть один ваш знакомый.
- Кто именно? У меня много знакомых.
- Могли бы догадаться, - говорит она.
2
Ресторан на первом этаже с видом на Карл-плац. Уютное заведение с
модерновой мебелью, кельнеры в смокингах. Сеймур устроился за столиком
около широкого окна. Он чуть заметно кивает нам и говорит:
- Прошу, Альбер. Я думал, что мы вместе поужинаем, но вы очень
опоздали.
- Я не голодна, - замечает дама, когда мы садимся. - Разве что выпить
бы чего-нибудь, а то немного замерзла.
- Я тоже поужинал, - заявляю я, в свою очередь.
Альбер... Следовательно, он уже знает мое новое имя - из тех, какими
я уже пользовался. Альбер Каре - бельгиец по национальности, торговец по
профессии. Почему бы не возвратиться к нему снова, если это лицо не
скомпрометировало себя! Оформить новые документы не так просто.
- Я бы выпила скотч, - говорит дама.
- Я тоже.
- Три скотча, - заказывает Сеймур. И когда официант в смокинге
отходит, добавляет: - Надеюсь, вы уже познакомились?
- Только что узнала от вас его имя, - ответила женщина. И, посмотрев
на меня, отрекомендовалась: - Меня зовут Мод.
- Ее зовут Мод, Альбер, - подтверждает американец. - Запомните это
имя. Думаю, вы станете если не друзьями, то по крайней мере добрыми
знакомыми. Это будет только на пользу нашей совместной работе. Но не
путайте работу с развлечениями.
Мы молча выпиваем принесенный напиток, после чего Мод, словно по
невидимому знаку Сеймура, поднимается и уходит.
- Видимо, вы ждете объяснения? - говорит Сеймур, когда и мы
оказываемся на улице. - Поэтому я начну с объяснения.
Однако он не торопится - то ли обдумывает, как начать, то ли потому,
что нам надо спуститься эскалатором в подземный переход. И только после
того, как мы выбираемся из-под Карл-плац и уже идем по почти безлюдной
Нойхаузерштрассе, продолжает:
- Вчера вечером я говорил, что вам не надо меня бояться. Сказанное
остается в силе, но при определенных условиях.
- Разумеется. И мне очень неудобно, что, сделав такой жест, я теперь
вынужден запугивать вас. Но, Майкл, вы же знаете, какая у нас профессия:
человек нечасто может действовать в согласии со своими личными желаниями.
Я оставляю без внимания эти обобщения, ожидая, что будет дальше.
- Если бы я не пригласил вас заглянуть к "Черному козлу", наверное,
мы больше не увиделись бы. Но что поделаешь - одна случайность тянет за
собой другую. Один из моих помощников увидел вас в холле гостиницы. К
вашему счастью, он не знает, кто вы на самом деле, но когда-то видел вас в
компании другого господина, который в данном случае нас интересует.
- Ну и что?
- Речь идет только о том, чтоб вы узнали того человека, Майкл.
- Решили использовать меня?..
- Не волнуйтесь. Я не требую от вас предательства. Тот тип не из
ваших людей. Скорее наоборот: он западный агент.
- Я не поддерживаю связи с такими людьми.
- Поддерживали. Хотя и не дружеские. Следовательно, вы не будете
действовать вопреки вашей совести. В конце концов я не могу заставить вас
сказать: "Я его знаю..."
- Но что это за человек?
- Это скажете нам вы. Мы его знаем под одной фамилией, вы - под
другой. У нас возникло сомнение: не работает ли он на двух шефов? Только
успокойтесь: он поставляет информацию не о вас, а о наших союзниках. Ни
для кого не секрет, что союзники шпионят друг за другом.
- Что вам надо от меня конкретно?
- Собственно, ничего. Точнее, маленькая услуга. Вы будете
сопровождать Мод или ее подруг. Будете кавалером. Если не ошибаюсь, вы,
кажется, когда-то имели к этому склонность.
Несколько минут мы молча идем вдоль ярко освещенных витрин.
- Она будет спрашивать вас: "Знаете ли вы этого человека?"
Единственное, что требуется от вас, это точно отвечать на вопрос.
- Только и всего?
Очень странно. Если Уильям захочет что-то о ком-то узнать, он сможет
сделать это через другие каналы, не обращаясь ко мне. Разве что решил
скомпрометировать ту личность связью со мной, доказать, что она связана с
коммунистами? Или же он использует меня совсем с другой целью, которую я в
данный момент не могу разгадать.
Американец остановился, достал пачку сигарет, предложил мне и
закуривает сам.
- Над чем вы ломаете голову, Майкл?
- Вы назойливо называете меня Майклом, - заметил я.
- Это просто привычка. Я хорошо знаю, что вы не Майкл. Точно так же,
