разоблачить перед старой женщиной и устроить обыск? А если ошибка? Если
ничего обнаружено не будет, Крошин вновь выскользнет из рук правосудия. А
его мать? Если семидесятилетняя женщина, пережившая блокаду, честно
трудившаяся всю жизнь, не выдержит удара и умрет? Кто возьмет на себя
такую ответственность? Можно ли ради изобличения преступника рисковать
жизнью человека?
Тут же возникла и вторая версия. При выяснении биографии Логинова
было установлено, что он после войны жил пять лет в Ленинграде и чуть ли
не ежегодно ездил туда в отпуск к племяннице. Племянница проживает в одном
доме с "покойной" матерью Крошина. Логинов знал мать Крошина, знал, что
старушка жива. Если все это звенья одной цепи? Если истинный мотив
убийства не месть, а стремление убрать опасного свидетеля? Почему Крошин
"похоронил" мать?
Один из братьев Птицыных вылетел в Ленинград, передал старушке привет
от сына, почитал его письма. Мать готова была рассказывать о сыне с утра
до вечера. Сейчас он "знаменитый строитель", разъезжает по стране.
Три-четыре раза в год навещает старушку-мать. Он внимателен и помогает
деньгами. Детство у Сашеньки было трудное, но он всегда был очень
талантлив. Инспектор с последним согласился, сказал между прочим, что
Крошин просил привезти ему кое-какой инструмент, хранившийся в оставленном
у матери чемодане. Робкая попытка обнаружить ценности успеха не принесла.
Но когда инспектор уголовного розыска заговорил о соседке и сказал, что
случайно знаком с ее дядей, старушка сообщила, что тоже знает старого
наездника, весной он вновь приезжал На несколько дней в гости.
Предположение, что Крошин хранит в доме своей матери валюту и
ценности, стало совсем реальным. Цепь почти замкнулась, оставалось
чуть-чуть.
Весь вчерашний разговор был прелюдией, подготовкой. Сегодня
следователь так резко сменил тон и ритм беседы, так легко, как о само
собой разумеющемся, произнес фразу о матери, что Крошин невольно выдал
себя.
- Из-за вашей матери я и не арестовываю вас, - сказал следователь. -
Нам известно, что валюту и прочие ценности, приобретенные вами в Москве,
вы храните у матери. - Крошин впервые за все время опустил голову,
следователь понял, что победил, и, как о само собой разумеющемся, сказал:
- С вами в Ленинград полетят два наших товарища, вы заберете свою "казну",
скажете матери, что улетаете на Крайний Север...
- Вы не сказали?..
- Не изображайте из себя любящего сына... - перебил Крошина
следователь. - Мы не сказали.
В воскресенье над ипподромом развевались разноцветные флаги.
Разыгрывался главный приз сезона.
В ложе Лева тоном бывалого человека давал пояснения отцу, матери и
несколько растерявшейся от суматохи и шума Клаве. Генерал был при параде,
Саша настояла, пришлось надеть форму и все ордена. Когда Лева убежал на
конюшню, в ложе появился работник ипподрома и спросил:
- Простите, товарищ генерал, вы отец Льва Ивановича?
- Что? - генерал не понял вопроса. - Я генерал-лейтенант...
- Вижу, что генерал, - перебил мужчина и виновато улыбнулся. - Но вы
папаша инспектора уголовного розыска Гурова?
- Папаша, папаша, а я мамаша, - сказала мама и рассмеялась.
Работник ипподрома исчез, явился через минуту со стульями, расставляя
их, говорил:
- Будьте любезны, садитесь, пожалуйста. - Он разместил четыре стула,
спросил: - Программа у вас есть? Хотите бинокль? У меня есть собственный,
цейсовский.
- Спасибо, не надо, - ответила мама, глядя на кипевшего от
негодования генерала.
Клава, которая, казалось, и не слышала ничего, села на стул, одернула
юбку и солидно сказала: - Это ты у себя генерал, Иван, а в жизни ты Левы
Гурова отец. Садись уж, - и она отвернулась.
Лева держал Гладиатора. Рогозин и Николай запрягали. Нина сидела на
погнутом колесе, мяла в руках пустой пакет из-под молока и задумчиво
смотрела себе под ноги.
- Нашел время, когда явиться, - шипел на Леву Рогозин. - Большой
приз, понимать должен. Двухлетка!
Нина села в "американку", приняла от Рогозина вожжи, скользнула на
Леву безразличным взглядом.
Гладиатор напрягся, выдержал паузу и пошел, не рысью, шагом, он знал
себе цену.
- Уйди сегодня с глаз моих долой! - уже в голос заявил Рогозин.
- Лев Иванович, - поддержал Рогозина Кунин, - Нина Петровна в большом
призу едет, вы мешаете.
- Девчонка с разминки вернется, чтобы духу твоего не было. Уйди,
говорю! - Рогозин наступал на Леву.
Он повернулся и пошел.
- То я в призу, то она в призу, - бормотал Лева обиженно.
- Какого-то Ринга здесь называют, Отеллу какую-то, - сообщила Клава,
когда Лева вернулся в ложу. - Ну-ка, Лев Иванович, - она достала кошелек,
стала вынимать аккуратно сложенные купюры, - поставь там на моего
Григория.
- Клава!
- Что Клава! - она с вызовом взглянула на генерала. - Какая еще
Отелла, когда мой Григорий едет?
Мама тоже раскрыла сумку, генерал же демонстративно отвернулся.
Лева купил билеты и вернулся в ложу, когда рысаки двинулись за
стартовой машиной. Нина на Гладиаторе принимала восьмым колесом и в первый
поворот вошла лишь четвертой.
- Ты когда жениться думаешь? - глядя на летящих лошадей и скрывая
охвативший его азарт, спросил тихо генерал.
- Я сам решу, отец, - ответил Лева.
На противоположной прямой Гладиатор переместился на третье место.
Ринг и Отелло шли голова в голову. При выходе из последнего поворота
Гладиатор захватил их. Лошади голова в голову летели к финишу.
- Завтра, отец! Завтра! - бормотал Лева, и ему казалось, что это он
сам борется на дорожке с соперниками.
г========================================================================¬
¦ Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory ¦
¦ в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2" ¦
¦————————————————————————————————————¦
¦ Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент ¦
¦ (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov ¦
L========================================================================-
