что вы оголяете свой участок работы и перекладываете ее на коллег. Кроме
того, зря тратите время и деньги. Посмотрим, кто окажется прав: вы или
я. Кстати, доложите, чем вы занимались сегодня весь день.
Выслушав доклад, подполковник отпустил Сизова. Когда дверь за опера-
тивником закрылась, Мишуев обмяк, подпер голову руками и тяжело задумал-
ся. Он вышел из сложившейся ситуации единственно возможным способом и
даже оставил за собой последнее слово. Но что дальше?
В семьдесят восьмом-кабинете раскрасневшийся Фоменко учил жизни Губа-
рева:
- Да гори она огнем, эта ментовка! Ты что, не заработаешь свои две
сотни на гражданке? Беги, пока молодой! Потом затягивает: надбавки за
выслугу, стаж для пенсии... А чуть оступился, уволили до срока, вот пен-
сия и накрылась.
Он достал из-за тумбы стола на три четверти опустошенную бутылку, с
сожалением взболтнул содержимое.
- Надо бы две взять... Давай стакан.
- У меня есть. - Губарев показал, что не выпил до конца.
- Как хочешь. - Фоменко вылил остатки водки себе, придвинул графин с
водой поближе, приготовил кружок колбасы.
- Давай за то, чтоб я дослужил до полной выслуги! А ты... чтоб не
уродовался на этой проклятой службе. А то дадут по башке, как мне...
Ладно, будь!
Он залпом выпил водку, лихорадочно плеснул из графина, запил и при-
нялся жевать колбасу.
- До сих пор башка раскалывается, особенно осенью и весной. Так и бо-
юсь, что еще схлопочу по ней, тогда каюк... Как дотяну до выслуги - сра-
зу уйду. Так еще хрен получится: видишь, какая каша заваривается? Крути-
лин с генералом тягается, Мишуев чего-то на Старика взъелся... А я ниче-
го не хочу, только чтоб не трогали. И на Старика удивляюсь: у него давно
выслуга есть, а уходить и не думает... Хотя он настоящий сыщик, ему жиз-
ни нет, если по следу не бежать, комбинации не разыгрывать...
На площадке второго этажа Сизов снял и перебросил через плечо пиджак,
ослабил и сбил на сторону галстук и развинченной походкой пошел по лест-
нице вниз.
В вестибюле стоял длинный болезненно худой Бусыгин - самый противный
сотрудник инспекции по личному составу, рядом - Шаров из политотдела, в
дверях дежурной части напряженно застыл ответственный - майор Семенов.
- Товарищ майор, можно вас на минуту? - обратился Бусыгин к Сизову.
И, когда тот подошел, спросил: - Почему вы в таком странном виде?
- Жарко, - невнятно буркнул Старик, отвернув лицо в сторону. Он ви-
дел, как Семенов досадливо махнул рукой и скрылся за дверью. Бусыгин
оживился:
- Жарко? А чем от вас пахнет?
- Не знаю, - так же невнятно ответил Старик. - Капли выпил от сердца.
- Ах капли! - Бусыгин совсем расцвел. - Тогда попрошу пройти на се-
кундочку в дежурную часть.
Он показал рукой, будто Старик не знал, куда надо идти.
- Прошу! - Сизов на ходу надел пиджак, привел галстук в нормальное
положение и первым вошел в дежурку. Семенов уже сидел за пультом, а в
углу, под схемой расстановки патрульно-постовых нарядов, приткнулся на
табуретке фельдшер из медпункта.
- Здравствуй, Андрей. - Сизов протянул Семенову руку. - У тебя есть
акт на опьянение? Тут Бусыгин какой-то цирк устроил, надо его проверить.
Как раз удачно - и доктор здесь, и индикатор трезвости наверняка побли-
зости. Давай оформляй.
Семенов захохотал и от полноты чувств врезал кулаком по подлокотнику
кресла.
- Надумал щенок поймать матерого волка... Ну, давайте попробуем, кто
из вас того...
Шаров тоже не смог сдержать улыбку, а до Бусыгина дошло не сразу: он
всматривался в Сизова, и лицо его постепенно принимало обычное кислое
выражение.
- Чего смешного? Был сигнал, мы обязаны проверить, - угрюмо выговорил
он.
- Сигнал, говоришь? - продолжал веселиться Семенов. - Какая же это...
такие сигналы дает? Вы теперь с того сигнальщика спросите!
- По телефону... Как тут спросишь...
Бусыгин резко повернулся и почти выбежал из дежурной части.
Придя домой, Сизов позвонил Губареву.
- Как дела, Валентин?
- Ничего, обошлось, - крякнул Губарев. - Фоменко рвался через цент-
ральный подъезд выйти, еле оттащил. А там инспекция пьяных отлавлива-
ла... Откуда узнали-то, Игнат Филиппыч?
- Узнал... Значит, рвался? Ну ладно, будь!
Не кладя трубку. Старик набрал номер Веселовского.
- Как жив-здоров, Александр Павлович?
- Кто это? - быстро спросил тот.
- Неужто не узнал? Несколько секунд телефон молчал.
- А-а-а, здравствуйте, Игнат Филиппыч! Преувеличенно бодрый тон не
мог скрыть напряжения в голосе.
- Бусыгин передал тебе привет.
Снова пауза.
- А я-то при чем? Я ничего... Что Бусыгин?
Сизов опустил трубку на рычаг.
Глава восьмая
До Москвы Сизов долетел за полтора часа, затем сутки провел в вагоне
поезда Москва-Воркута. Вынужденное безделье вопреки ожиданию не тяготило
его, привыкшего к каждодневной круговерти срочных заданий, неотложных
дел и всевозможных забот. Половину дороги он проспал, а потом бездумно
смотрел в окно, отказавшись играть в карты и выпивать с тремя хо-
зяйственниками средней руки, успешно решившими в столице какой-то свой
вопрос. Он не любил случайных знакомств и избегал досужих расспросов,
обычных при дорожном общении.
В Микуни он вышел из вагона, провожаемый любопытными взглядами попут-
чиков: режимная зона, здесь царствовало управление лесных колоний и вы-
саживались, как правило, только люди в форме внутренней службы - граж-
данские объекты поблизости отсутствовали.
По однопутке допотопный паровоз потащил короткий состав в глубь тай-
ги, и через несколько часов Сизов шагнул на перрон маленькой станции,
которая, казалось, выплыла из начала сороковых годов: игрушечный вок-
зальчик красного кирпича, бревенчатая пристройка "Буфет", давно забытые
медные краны и указатель "Кипяток".
И патруль, безошибочно подошедший к нему - единственному штатскому
среди пассажиров вагона.
- Гражданин, ваши документы и цель приезда, - козырнул старший лейте-
нант с заношенной красной нарукавной повязкой, на которой когда-то белые
буквы составляли непонятную непосвященным аббревиатуру ДПНК (дежурный
помощник начальника колонии). У двух подтянутых настороженных прапорщи-
ков на повязках были другие надписи: Кон. ВН (контролер войскового наря-
да).
Сизов предъявил удостоверение и расспросил, как пройти в "Комилес".
Управление располагалось рядом со станцией в новой четырехэтажке из
красного кирпича. Любому приезжему бросалась в глаза скрытая связь между
вокзалом и управлением: во всем поселке только эти два здания были выст-
роены из нетипичного для лесного края стройматериала. Но лишь человеку,
знающему о соотношении бюджетов "Комилеса" и местного исполкома, было
ясно, кто кому оказал похозяйски "шефскую помощь".
Начальник оперативно-режимного отдела - шустрый молодой капитан, при-
выкший схватывать вопрос на лету и тут же с ним разделываться, затратил
на Сизова пять минут.
- Батняцкий? Фамилия ничего не говорит. Значит, не отличался. Какое
учреждение? Тройка? Тогда быстро...
Он нажал клавишу селектора, вызывая дежурного.
- Лезвин еще не уехал? У тебя? Быстренько ко мне.
И пояснил:
- Начальник "стройки". Его как раз только сейчас выдрали, по дороге
обязательно будет вам жаловаться, приготовьтесь. Зато вечером наверня-
ка...
Он звонко щелкнул себя по горлу и подмигнул.
- Так что можно и потерпеть. Верно?
Сизов Промолчал. Он не любил фамильярности.
- А вот и Лезвин, знакомьтесь! В кабинет вошел пожилой майор с лицом
неудачника. Впрочем, Сизов подумал, что если бы на его плечах были пол-
ковничьи погоны, он бы не выглядел пожилым и не казался неудачником -
просто хмурый усталый мужик лет под пятьдесят.
Почти всю дорогу он молчал. "УАЗ" ходко углублялся в тайгу. С двух
сторон выложенную из бетонных плит дорогу обступала глухо шумящая зеле-
ная стена. Из леса сильно тянуло сыростью. С каждым километром пляшущее
над бетонкой облако гнуса уплотнялось.
Сизов представил эти места зимой. Мороз, жесткий, как наждак, снег,
безлюдье...
- Снега много наметает? - спросил он, чтобы завязать разговор.
Лезвин уверенно вел машину. Сизова вначале удивило, что он обходится
без водителя, но, судя по манере езды, начальник колонии часто садится
за руль.
- Снега? - отозвался он. - Скоро покажу...
Сизов не понял, что ему собираются показать: было тепло и невозможно
представить, что где-то, даже в самой чащобе, сохранился снег.
Бетонные плиты кончились, машину затрясло по бревенчатой лежневке.
Лезвин сбавил скорость.
- Вон, справа, видите? Сквозь поредевшую стену леса просматривалась
обширная вырубка. Бросалась в глаза одна странность: высоченные, до по-
лутора метров, пни.
- Вот столько наметает. - Лезвин выругался. - За это я в прошлом году
выговор схлопотал.
- За снег? - снова не понял Сизов.
- Да не за снег, - досадливо сказал Лезвин. - За своих долбо... Они
перед тем, как пилить, должны утоптать до земли, чтобы от корня оставить
не больше десяти сантиметров. А это работа нелегкая и в план не идет.
Вот и срезают там, где снег заканчивается!
- Есть же бригадир, мастер...
- Такие же долбо... - повторил Лезвин с прежней досадой. - И так же
заинтересованы в кубометрах. К тому же сразу в глаза не бросается, а
когда растает, лесная инспекция и поднимает тарарам... Штрафы, предписа-
ния, протоколы. Кто виноват? Зэков-то пайки не лишишь, а начальнику в
самый раз строгача закатать.
Лезвии притормозил, мягко перекатившись через прогнившее бревно.
- А лесовики не отстают: проведите санитарную расчистку леса - и все!
Поспиливайте до положенного уровня - и баста! А кто будет из-за этих ог-
рызков человеко-часы затрачивать?
- Так вас сегодня из-за этого? - поинтересовался Сизов.
- Да нет. Дважды за одно не бьют. Два офицера рапорта на увольнение
подали...
Лезвин тяжело вздохнул.
- Их тоже понять можно. Службу закончили, хотят отдыхать, а я их по-
сылаю лежневку чинить. Конечно, не нравится. А кто меня поймет? Бревна
то гниют, то расходятся на болоте, без ремонта за сезон можно дорогу по-
терять. На пятый ЛЗУ сейчас только на вездеходе проедешь.
- А почему офицеров? Бригаду осужденных поставить - и все дела!
- А кто будет кубики давать? У нас каждый день в пять часов селектор,
и знаешь, что генерал спрашивает? Не про оперативную обстановку, не про
политиковоспитательную работу, не про подготовку к освобождению. Вопрос
один: выполнен план? И не дай Бог сказать "нет". Так что зэков на это
дело отвлекать нельзя. Что остается? Обстоятельства на меня давят, а я
на офицеров. В результате "неумение работать с личным составом" и оче-
редной выговорешник!
Лезвин снова выругался.
- Я уже двадцать лет майор, десять - здесь, на полковничьей должнос-
ти. Видно, майором и сдохну.
Впереди показались сторожевые вышки.
- Приехали, - утомленно сказал Лезвин. - Сейчас попаримся, банька
должна быть готова - и на ужин. Заночуете у меня, жена полгода как уеха-
ла.
После бани Лезвин немного размяк. Чувствовалось, что владевшее им
внутреннее напряжение прошло. Сноровистый сержант накрыл стол в не-
большой кухне типовой квартиры - если не выглядывать в окно, можно было
легко представить, что находишься в новом микрорайоне Свердловска, Моск-
вы или Тиходонска. Только обилие на столе грибов - жареных, маринован-
ных, соленых, банка моченой брусники и мясо тетерева выдавали месторас-
положение жилого блока лесной исправительно-трудовой колонии строгого
режима.
Лезвин отпустил сержанта, оценивающе глянул на Старика и поставил на
стол две бутылки водки и граненые стаканы.
Притомившийся с дороги и не евший целый день, Сизов сразу охмелел и
усиленно принялся за закуску. Лезвин лишь цеплял вилкой скользкие мари-
нованные грибы.
- Через два года пенсия - уеду в Ташкент. Не бывали? Жаль, расспросил
бы... Правда, говорят, нельзя резко климат менять. С минус пятидесяти до
плюс пятидесяти - даже чугунный котелок растрескается. А организм-то
привык за десять лет...
Лезвин хлопнул ладонью по столу.
- Десять лет! Срок! Они там, - он показал рукой в стену, - мы здесь.
Вот и вся разница. А мороз, глушь, лес кругом - это общее. Не задумыва-
лись?
- Преувеличиваете, устали, наверное, - с набитым ртом ответил Сизов.
- Устал, точно... Не обращай внимания. Со свежим человеком всегда на
болтовню тянет, дело-то к старости. А тут как? Сижу один, даже выпить не
с кем. С подчиненными невозможно - надо дистанцию держать. Одному -
страшно... Раз, два - и готово. Сам не заметишь, как сойдешь с катушек.
Но в последнее время позволяю.
Лезвин с силой провел рукой по лицу, снова наполнил стаканы.
- Жена, правда, пообещала вернуться, дотерпит два года. А одному
здесь труба. Давай.
Глухо звякнуло толстое стекло.
- Брусникой попробуй закуси, - переведя дух, посоветовал Лезвин. И
без всякого перехода сказал: - А ты такой же... - Он замялся, подбирая
слово, но так и не нашел подходящего. - С какого года? Постарше меня,
значит... А тоже майор. И жены, видно, нет.
- Откуда знаешь? - удивился Старик.
- Вижу. Я ведь тоже сыскарь. Начинал инспектором оперчасти, так и
прошел всю лестницу - до начальника.
Лезвин хитро улыбнулся.
- Скажешь, в огороженной зоне легче преступника ловить, чем по всей
стране? И за банку сгущенки мне любое преступление раскроют?
Сизов промолчал. Все аргументы в вечном споре оперативников ИТК и сы-
щиков уголовного розыска были ему хорошо известны и собственная позиция
определена предельно четко. Но обижать хлебосольного хозяина не хоте-
лось.
- Но это только на первый взгляд все просто, - запальчиво продолжал
Лезвин. - Ты с нормальными людьми работаешь - свидетели, потерпевшие,
вообще все вокруг. А здесь какой контингент? Светлых пятен нету!
Лезвин открыл вторую бутылку.
- Развелся? - неожиданно вернулся он к прежней теме.
- Ага... - Сизов придвинул стакан. - Бес попутал на молодой же-
ниться...
Они снова выпили. Лезвин заметно опьянел и начал рассказывать про
свою жизнь. Старик этого не любил, но сейчас раздражения не испытывал. В
черноте за окном шумела невидимая тайга, сзади, со стороны охраняемой
зоны, изредка доносились резкие выкрики часовых. Тиходонск остался
где-то далеко-далеко, и все заботы куда-то бесследно исчезли. Он ощущал
приятную истому и умиротворенность, которой не испытывал уже давно.
Лезвин разбудил его в шесть утра. Он был бодр, подтянут и официален.
Гладко выбритые щеки, запах хорошего одеколона, выглаженная форма.
Через сорок минут, позавтракав остатками вчерашнего ужина и выпив
крепчайшего, приготовленного Лезвиным чая, они были в кабинете начальни-
ка колонии.
- Хотелось бы вначале получить ориентирующую информацию о Батняцком,
- усевшись на жесткий стул у приставного столика, сказал Сизов. - Кто
он, чем дышит, как ведет и так далее.
- Знаем такого... - сказал Лезвин, подходя к картотеке и выдвигая
ящичек с наклеенной буквой Б. - Я их всех знаю. Сейчас найдем...
Через несколько минут Лезвин извлек прямоугольную карточку из плотной
бумаги.
- Так, вот он. Судим за хулиганство к двум годам, отбыл год. Второй
раз - причинение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпев-
шего, - двенадцать лет. Осталось ему, сейчас скажу... Пять лет шесть ме-
сяцев и семнадцать дней. Поощрения, взыскания...
Лезвин протянул карточку Сизову - тот быстро просмотрел убористый
текст.
- Благодарность за опрятный внешний вид, выговор за курение в неполо-
женном месте... Мелковат масштаб.
- Правильно подметили, - кивнул Лезвин. - А поначалу записного урку
изображал: жаргон, рассказы про громкие дела... Только птицу видно по
полету - здесь его быстро раскусили, поутих. Отрицаловка не признала, в
актив не пошел, так и болтается посередке. Статья у него серьезная, гор-
дится ею, по их ублюдочным порядкам это вроде институтского диплома. Хо-
зяйственники, мужики, бытовики приходят - он перед ними хвост распуска-
ет, воровскому "закону" учит. И с начальством старается не ссориться. В
общем - и нашим, и вашим.
Как-то записался на прием, спрашивает: если на следствии и в суде
неправду сказал, что делать? У них у всех это бывает: психологический
кризис - невмоготу больше сидеть, и все! Тут глаз да глаз нужен: может в
петлю влезть, или на запретку под пулю сунуться, или в побег пойти, хотя
куда здесь бежать... Чаще начинают биографию выправлять, писать во все
концы: мол, чужую вину взял или враги оговорили... Пишут, ответа ждут,
получают, читают, снова пишут, а время катится, глядишь, кризис и про-
шел. Так и с Батняцким - объяснил ему порядок пересмотра дела, только
он, кажется, и не подавал.
Лезвин посмотрел на часы.
- Через полчаса их выводят на лесоучасток. Хотите поговорить с ним
сейчас - я дам команду. А если еще что-то надо подработать, может, при-
говор почитать, тогда до вечера, когда вернутся.
- Приговор я читал. Давайте сразу к делу. - Сизов приготовил свои бу-
маги.
Лезвин набрал две цифры на диске старого телефонного аппарата, резко
бросил в трубку:
- Батняцкого из второго отряда ко мне! - И, повернувшись к Сизову,
другим тоном сказал: - Разговоры у вас доверительные пойдут, так что я
мешать не буду. Садитесь на мое место. Он вообще-то спокойный, но если
что - здесь кнопка вызова наряда.
Сизов усмехнулся. Подождав, пока за Лезвиным закрылась дверь, он
по-хозяйски занял место начальника и осмотрелся. Кабинет напоминал
сельский клуб: просторная пустоватая комната, голые стены и окна без за-
навесок, вдоль стен - ряды допотопных стульев с лоснящимися дерматином
сиденьями. Только сейф, шкаф картотеки и решетки на окнах выдавали спе-
цифическое назначение помещения.
В дверь тихо постучали, и порог переступил приземистый человек в чер-
ной засаленной на предплечьях робе.
- Осужденный Батняцкий, второй отряд, статья сто восьмая часть вто-
рая, срок двенадцать лет, явился по приказанию начальника колонии. А где
же он?
Вошедший, озираясь, завертел стриженой шишковатой головой на короткой
шее.
- Садитесь, Батняцкий. Майор Лезвин вызвал вас по моей просьбе, -
сказал Сизов, внимательно рассматривая осужденного. Невыразительное ли-
цо, мясистые губы, маленькие прищуренные глазки.
Батняцкий сел, облокотился на стол и довольно улыбнулся, показав два
ряда железных зубов.
- Чему радуешься?
- Ясно чему! Отряд на работу повели, а меня - сюда. Что лучше - лес
валить или разговоры разговаривать? Вот и радуюсь. - Он оглянулся на
дверь и потер руки. На каждом пальце был вытатуирован перстень, тыльную
сторону ладони украшало традиционно восходящее солнце и надпись "Север".
- А о чем собрался разговаривать?
- Об чем спросите. У кого карты есть, кто чифир варит, кто пику име-
ет. Что вам интересно, про то и расскажу. А могу и написать, почерк у
меня хороший, разборчивый.
Батняцкий замолчал, присматриваясь к собеседнику, и понимающе покивал
головой.
- Сразу не распознал, хотя почуял: что-то не так. У наших рожи крас-
ные, загрубелые, глаза от ветра со снегом воспаленные... А вы издалече,
никак из самой Москвы? Чифир вас, стало быть, не интересует... Ну да я
про все в курсе, давно сижу, могу, если надо, и про начальство наше -
как бдят они, как службу несут. Вы по званию кто будете?
- Я из Тиходонского уголовного розыска, майор Сизов.
Батняцкий дернулся как от удара.
- На понт? А книжку свою красную покажешь? Сизов извлек удостовере-
ние, раскрыл, не выпуская из рук, протянул осужденному. Батняцкий при-
поднялся с места, долго вчитывался, потом плюхнулся на стул. Глаза его
беспокойно бегали.
- Настоящее? - Видно было, что он брякнул первое, что пришло в голо-
ву, стараясь выиграть время.
- Я вижу, парень, ты совсем плохой. - Сизов спрятал документ. - Чего
задергался? Привидение увидел?
Батняцкий почесал в затылке.
- Можно считать и так. Вчера про Сизова разговор с Изобретателем ве-
ли, а сегодня он на голову свалился. Самолично, через семь тысяч верст.
- А чего про меня говорить? Я же не председатель комиссии по помило-
ванию.
- Болтали про сыскарей да следователей, он тебя и вспомнил. Механи-
ческая собака, говорит.
Сизов усмехнулся.
- Ну-ну. Любить ему меня не за что, да вроде и не обижался.
- Да вы не так поняли! - торопливо заговорил Батняцкий. - Он по-хоро-
шему! В одной книжке вычитал: была механическая собака, ей запах челове-
ческий дадут, пускают, и амба! - неделю рыщет, месяц, год, через реки,
через горы, никуда от нее не денешься!
- Интересно. И где люди такие книжки находят?
- Да он штук сто прочел! - с гордостью сказал осужденный. - Знаете,
как у парня котелок варит?
- Знаю. Только жаль - в одну сторону: сберкассы, сейфы.
Сизов выдержал паузу, внимательно глядя на Батняцкого.
- У тебя тоже неплохо сработало, как мне зубы заговорить да испуг
спрятать. А у самого шестеренки крутятся - зачем по мою душу прибыл опер
из Тиходонска?
Батняцкий пожал плечами.
- Да мне какое дело - откуда. И чего гадать, сами скажете.
- Чифир меня не интересует, да и другие тухлые твои истории. Это ты
от небольшого ума: дескать, покантуюсь от работы, сдам оперу туфту вся-
кую да еще посмеюсь над ним с дружками-приятелями. - В голосе оператив-
ника лязгнул металл.
Батняцкий заерзал на стуле.
- Я ж сначала не врубился... Думал, кабинетный фофан с какой-то про-
веркой приехал. - Он изобразил смущение, но получилось довольно ненату-
рально.
- Ну теперь мы с тобой познакомились, и расскажи мне по порядку, да
без финтов всяких, свое дело, - четко сказал майор, в упор глядя на Бат-
няцкого. Тот отвернулся к окну.
- Эка вдруг... Полсрока отмотал, уже и забыл, за что сижу.
- Убийства не забываются. По ночам мучают, спать не дают, иной раз с
ума сводят. А у тебя легко как-то - раз и забыл!
- Не убийство, а тяжкое ранение. Тут две большие разницы. Я ж не ви-
новат, что он помер! - Батняцкий сел вполоборота и смотрел прямо перед
собой.
- А кто виноват?
- Вы к словам не цепляйтесь. Я убивать не хотел. Так и в суде объяс-
нил...
- Да ничего ты не объяснил. Ни как попал на дачу, ни как возвращался,
ни почему убил... - Сизов говорил тихо и монотонно.
- По пьянке-то... разве вспомнишь! - перебил осужденный.
- Ни кто видел тебя до или после, ни откуда нож взял, ни куда дел
его, - будто не услышав, продолжал майор.
- Пьяный был. Всю память отшибло, - повторил Батняцкий. - Какой с
пьяного спрос?
Сизов медленно, со значением, принялся перебирать лежащие перед ним
бумаги. Батняцкий напряженно следил за его руками.
- Чья пудреница на земле возле трупа валялась? - Вопрос прозвучал
резко, как выстрел.
- Про это и вообще не знаю. Может, днем хозяева потеряли...
Сизов разложил на столе фотографии. Обычная финка, "лисичка", склад-
ной охотничий, пружинная "выкидуха".
- Взгляни-ка сюда.
Батняцкий встал, посмотрел, с недовольным видом вернулся на место.
- Какой похож? Хотя бы приблизительно? - Оперативник подобрался.
- Вы чего хотите? Признался, рассказал, показал, срок получил, сижу,
чего еще надо? - жалобным голосом проныл допрашиваемый. - Чего нервы мо-
таете?
- Какой? Пусть ты его пьяным вынимал, но в карман-то трезвым клал?
Вот и покажи!
Батняцкий ткнул рукой в охотничий складень.
- Такой примерно, только ручка другая.
Сизов расслабился и собрал фотографии.
- Не в цвет, приятель.
Осужденный вскочил.
- Интересное кино! Семь лет назад что ни скажу - все в цвет, капитан
Мишуев с ходу в протокол строчит! А теперь стали концы с концами сво-
дить! Чего вдруг?
- А того, что твой нож сейчас опять объявился. Рядом с тремя трупами.
Двое - работники милиции.
Батняцкий испуганно отшатнулся, но тут же взял себя в руки.
- Чего я, за эту пику вечный ответчик? Выбросил - и дело с концом.
Откуда знаю, кто подобрал и что ею сделал?
Сизов недобро усмехнулся.
- Выбросил, говоришь? Ну-ну...
Он пристально смотрел на осужденного, пока тот не опустил глаза.
- Зачем чужое дело взял? Батняцкий молчал, оперативник ждал ответа. В
кабинете наступила тишина. За окном гудел, разворачиваясь, лесовоз.
Наконец осужденный вышел из оцепенения.
- Пустые хлопоты, начальник, - глухо сказал он. - Все сказано и забы-
то. Зря через всю страну тащились. Могли приговор прочесть.
- Читал. Но хотел сам убедиться... - Сизов криво, пренебрежительно
улыбался.
- В чем? - Батняцкий нервно дернул шеей и в очередной раз оглянулся
на дверь.
- В том, что ты такой дурак, - равнодушно бросил майор.
- Конечно... Зэк всегда дурак...
- Не за здорово живешь в зону полез. Это ясно, был замазан по уши, но
двенадцать лет мотать за дядю...
Батняцкий быстро глянул на майора и снова опустил голову.
Сизов продолжал размышлять вслух:
- "Мокр уху" взял для авторитета, вместо какойнибудь пакости, за ко-
торую свои сразу же в "шестерки" определят... Со сто семнадцатой соска-
кивал скорей всего.
- Понятно! - зло оскалились железные зубы. - Мишуев полную раскладку
дал, а ты, начальник, из себя ясновидца разыгрываешь! Чего вам теперь от
меня надо? Или интерес поменялся? Чего душу рвешь?!
- Истерику не разыгрывай, пустой номер! - повысил голос Сизов. - А
что дурак - факт. Я ведь твою жизнь внимательно изучил. Обычно пацаны
хотят летчиками стать, чемпионами, а ты о чем мечтал? С четырнадцати лет
истатуировался, железки всякие в карманах таскал, песни тюремные заучи-
вал, несовершенными кражами хвастал. Хотел, чтоб за блатного принимали!
Чтоб боялись, заискивали... Да нет, кишка гонка - сам же и подносил
хвосты настоящим уголовникам. Первый раз за что сел? Гадил пьяным на
улице. А распинался - драка, с ножами, двоих пописал... Дешевка!
Батняцкий закусил губу.
- Со стороны легко по полочкам разложить! Ну дурил по молодости - ма-
ло таких? А меня всегда норовили в землю вогнать. Загремел по первому
разу, вышел досрочно, все нормально... И опять непруха! Познакомился на
танцах с одной дурой, пообнимались, я бутылку купил - ноль восемь, выпи-
ли, чего еще надо? Думал, поладим, а она кочевряжиться стала... Я и при-
душил малость. А потом этот опер, Мишуев, говорит: знаешь, мол, что она
несовершеннолетняя? Как так, здоровая кобыла! А он статью показывает -
до пятнадцати! И позору сколько: воры ноги будут вытирать, в половую
тряпку превратишься.
У Батняцкого внезапно сел голос, он сипло закашлялся. Из мутного гра-
фина Сизов налил полстакана желтоватой, с осадком воды. Батняцкий жадно
выпил, железо стучало о стекло. Поставив стакан, он вытер рот ладонью.
- Опер разговоры задушевные заводит да про Яблоневую дачу расспраши-
вает, и как-то само собой получается, что если я там был, то заявление
кобылы исчезает. Ну понятно - за "мокруху" лучше сидеть... Так и поднял
чужое дело! Потом уже смекнул: обвел меня опер вокруг пальца - кобыла
небось взрослой была и никакого заявления вообще не подавала...
- И не надоело лес валить?
- С моим характером на воле не удержаться, зона - дом родной. Так что
все равно... Паханы уважают, авторитет небольшой имеется, пайку дают.
Жить можно. Только климат да лес к земле гнут. Ничего, через год на по-
селение переведут, перетопчемся.
Губы Батняцкого сложились в издевательскую усмешку.
- Пожалели? Для протокола ничего не скажу, не старайтесь. Где вы
раньше были со своим сочувствием?
"Вот ведь сволочь", - подумал Старик.
- Я всегда был на своем месте. И сейчас, и тогда. А жалеть тебя нече-
го и не за что. К тому же я не больно жалостливый для вашего брата. Мне
больше людей жалко, которых вы грабите, калечите, убиваете. Так что не
попадайся мне на дороге! - Сыщик говорил тихо, но с напряжением и один
раз даже непроизвольно скрипнул зубами.
Сизов собрал фотографии, документы, сложил в папку, щелкнул застеж-
кой. Батняцкий неотрывно следил за каждым его движением.
- Как-то вы со злобой ко мне, начальник, не похорошему. А чего я сде-
лал, если разобраться?
- Ничего путного и доброго ты в своей дрянной жизни не сделал. Зато
бандитам поспособствовал: сел вместо них - пусть еще людей убивают! А
нам помочь не хочешь, хвостом крутишь, даже шерсти клок с тебя не
возьмешь! Обиженного строит! Мы эту падаль все равно отыщем, дело време-
ни! И берегись, если они еще что-то успеют заделать! Крепко берегись!
Стриженый человек в черной робе с прямоугольной нашивкой "Батняцкий.
Второй отряд" на правой стороне груди беспокойно заерзал.
- Да какая с меня помощь? Что я знаю? - просительно заныл он. - Ну
слышал краем уха, что на дачах местные ребята фраеров динамили: девчонку
подставляли и брали на гоп-стоп... А кто, что - без понятия. За что же
на мне отыгрываться?
- Вспомни, кто и что про это рассказывал, - перебил майор, не прояв-
ляя, впрочем, особого интереса.
- Век свободы не видать - не помню... Так, болтали... Девка, говори-
ли, красивая, ресторанная краля... Больше, честно, не знаю. Я ведь как
откинусь, не в Америку приеду, а в Тиходонск, какой мне резон вас драз-
нить?
Сизов нажал кнопку, и рослый сержант увел осужденного.
Почти сразу же в кабинет вернулся Лезвин. Он был в хорошем настрое-
нии.
- Как поработали? Успешно? - улыбаясь, спросил начальник колонии.
- Пока трудно сказать... - Сизов сосредоточенно делал какие-то записи
в своем блокноте. - Кое-что, похоже, зацепил.
Он дописал и захлопнул блокнот.
- А у вас, я вижу, хорошие новости? Лезвин кивнул.
- С пятого участка два лесовоза прошли, и ребята свои рапорта забра-
ли. Нормально!
Через час пожилой прапорщик вез тиходонского сыщика к поселку. На том
месте, где вчера Лезвин тормознул перед сгнившим бревном, два лейтенанта
ремонтировали лежневку. Выбравшись на бетонные плиты, "УАЗ" увеличил
скорость. Стаи мошкары красно-черными брызгами залепляли ветровое стек-
ло. Прапорщик, выругавшись, включил стеклоочистители.
Глава девятая
Тиходонск встретил Сизова обычными для лета пыльными бурями и новос-
тями. Кружащиеся по асфальту окурки, сигаретные пачки, взлетающие у лот-
ков выносной торговли обрывки газет, людей, защищающих глаза от порывов
ветра, обильно насыщенных песком, - все это Сизов увидел, как только вы-
шел из аэровокзала. Новости он узнал, когда прибыл в управление, сразу
угодив на оперативное совещание отдела.
- Общительный, веселый, представился земляком сержанта, пирожками
угостил, в общем, вошел в доверие. Дело к обеду, этот Саша зовет всех в
