немного приободрило меня. По намеченному плану мне следовало
оставаться в воде, пока баржа не войдет в порт либо по крайней
мере не скроется в завесе дождя, но сейчас было не до
умозрительных выкладок. Главная и единственная в эту минуту
забота заключалась в том, чтобы остаться в живых. И я поплыл за
удаляющейся кормой баржи так быстро, как только мог.
Этот спортивный подвиг длился не более десяти минут и был
вполне под силу прилично подготовленному шестилетнему ребенку.
Не стану утверждать, что совершил невероятное, но повторить это
плавание я не взялся бы ни за что на свете. Когда каменные
очертания порта стали явственно различимы, я свернул, оставляя
навигационные знаки по правую руку, и наконец выбрался на
берег. И как по заказу: стоило мне, хлюпая набравшими воды
туфлями пересечь пляж. дождь перестал. Я осторожно взобрался на
небольшую возвышенность, верхушка которой находилась на одном
уровне с краем портовой стены, растянулся на мокрой земле и
тихонько приподнял голову.
Порт Хейлер состоял из двух маленьких прямоугольных
бухточек, вроде плавательных бассейнов, соединенных узким
проливом, а к внутренней бухточке сбегал словно сошедший с
открытки городок Хейлер: одна длинная улица вглубь острова, две
коротких - параллельно берегу, остальное - красивый лабиринт
крутых закоулков с хаотичным нагромождением домов, выкрашенных
главным образом в зеленое и белое и установленных на высоких
фундаментах - на случаи наводнения. На первый этаж каждого дома
вела с улицы деревянная лестница.
Я вернулся взглядом к порту. Баржа стояла у пристани,
разгрузка шла полным ходом. Два маленьких портальных крана
вытаскивали из грузового трюма ящики и мешки, вполне легальный,
разумеется, груз, который ничуть меня не интересовал. Что же до
металлического ящичка, поднятого с морского дна, я был твердо
уверен, что это-самый нелегальный груз, какой только можно
себе представить. Так что следовало все внимание сосредоточить
на рубке и уповать на бога, что не опоздал, хотя и трудно было
представить - как это могло произойти.
И действительно, я поспел вовремя, в самый последний
момент, наблюдение за рубкой продолжалось неполных тридцать
секунд, когда показались двое, один из которых нес перекинутый
через плечо мешок. Содержимое мешка обозначалось выступами, и
это не оставляло сомнений, что его-то я и ждал. Оба мужчины
сошли на берег. Некоторое время я наблюдал за ними, чтобы
составить общее представление о направлении их движения, затем
сполз по грязному склону - очередной пункт в графе моих
расходов, потому что одежда моя понесла этой ночью непоправимый
урон, - и двинулся следом.
Следить за ними было легко. Не только потому, что у них,
очевидно, не было ни малейших подозрений на этот счет. Хейлер
был раем для слежки-благодаря всем этим своим узким и крутым
улочкам. Наконец мои подопечные остановились перед
приземистым продолговатым строением на северной окраине
городка. Первый этаж - вернее подвал - был сооружен из бетона.
А на следующем, куда надо было подниматься по деревянной
лестнице, подобной той, за которой я укрылся на безопасном
расстоянии ярдов в сорок, все окна были забраны такими густыми
решетками, куда и кошка протиснулась бы не без труда. Две пары
металлических скоб на дверях были заложены деревянными
брусьями.
Мужчины поднялись по лестнице, тот, что шел налегке, снял
засовы, толкнул двери, и оба исчезли внутри. Почти сразу же они
показались снова, заперли за собой двери и ушли. Груза при них
теперь не было.
Импульсивно я пожалел, что вес моего пояса с орудиями
взлома вынудил оставить его этой ночью в отеле, по хотел бы я
посмотреть на того, кто отправляется вплавь, опоясавшись
изрядным грузом металла. Впрочем сожаление тут же прошло. Не
говоря - уже о том, что на двери этого богатого решетками дома
выходило с полсотни окон и любой обитатель Хейлера тут же
обнаружил бы чужака. Еще не пришла пора открывать карты. Для
кого-нибудь, может, и плотва - недурная пожива, но я охотился
на акул, и железная коробка должна была послужить отличной
приманкой.
Чтобы выбраться из городка, его плана не требовалось.
Порт лежал на западе, так что конец дороги через дамбу должен
быть в восточной стороне острова. Я миновал несколько похожих
друг на друга тесных улочек, вовсе не будучи в настроении
отдавать должное их удивительному старомодному очарованию,
которое из года в год притягивало десятки тысяч туристов, и
добрел до моста, дугой переброшенного через узкий канал. Тут
мне впервые за все время повстречались местные жители - три
матроны, одетые в свои традиционные богатые наряды. Они глянули
на меня без малейшего любопытства и так же безразлично отвели
глаза, словно это естественнейшая вещь на свете - наткнуться
спозаранок на улицах Хейлера на человека, - который, очевидно,
только что одетым искупался в море.
В нескольких ярдах за каналом неожиданно широко
раскинулась автомобильная стоянка, правда, в этот час на ней
отдыхало всего несколько машин да с полдюжины велосипедов,
хозяева которых совершенно не опасались кражи и не тратились на
колодки, цепи и тому подобные страховочные приспособления.
Видимо, воровство не числилось среди социальных проблем острова
Хейлер, что ничуть меня не удивило: когда почтенные местные
жители - брались за преступления, они делали это на куда более
высоком уровне. На стоянке не было живой души - слишком ранний
час даже для обслуживающего персонала. Чувствуя себя более
виноватым, чем за все вместе взятые действия, совершенные с
момента посадки в аэропорту Схипхол, я выбрал самый с виду
надежный велосипед, подвел его к запертой калитке, перекинул
через нес, потом перелез сам и налег на педали. При этом не
услышал за спиной ни возгласов "Держи вора!", ни чего-нибудь в
этом роде.
Уже много лет не доводилось мне сидеть на велосипеде, а
кроме того я был не в лучшей спортивной форме, чтобы снова
ощутить, как некогда, прекрасное, беззаботное упоение. Тем не
менее старые навыки восстановились довольно быстро. Хотя езда и
не доставляла наслаждения, она была все же лучше, пешего марша,
к тому же приводила в движение некоторое количество моих
красных кровяных телец.
Я оставил велосипед на маленькой деревенской площади, где
по-прежнему стояло полицейское такси, поглядел в раздумье на
телефонную будку, а потом на часы, сделал вывод, что звонить
еще рано, сел в машину и отправился в путь.
В полумиле на пути от деревни к Амстердаму показался
старый овин, стоящий поодаль от хозяйского дома. Поставив
машину так, чтобы овин оказался между ней и тем, кто мог
ненароком выглянуть из дома, я открыл багажник, достал серый
бумажный сверток, забрался в овин, который, естественно, не
запирался, и переоделся в сухое. Это не преобразило меня, да и
озноб никак не проходил, но все же без сковывающей движения
ледяной оболочки сразу стало легче. Еще через полмили я
наткнулся на придорожное строение, вроде маленького бунгало,
вывеска которого зазывающе гласила, что это- мотель. Мотель или
не мотель, он был по крайней мере открыт, а ничего другого мне
и не требовалось. Пухлая хозяйка предложила позавтракать, но я
дал ей понять, что нуждаюсь совсем в другом. В Голландии есть
прелестный обычай-наполнять стаканчик виски по самые края.
Правда, хозяйка с удивлением и явной тревогой наблюдала, как
мои дрожащие пальцы пытались поднести напиток к губам. На
стойку пролилось не больше половины, сущий пустяк, тем не менее
женщина, судя по выражению лица, раздумывала, не вызвать ли
полицию или скорую помощь, чтобы кто-нибудь из специалистов
занялся тяжелым алкоголиком в разгаре запоя либо - возможно -
наркоманом, потерявшим свой шприц. Однако у нее хватило
благородства принести мне вторую порцию виски, из которой я
расплескал всего четверть, а из третьей - ни капли, зато
отчетливо почувствовал, как уцелевшие кровяные тельца приходят
в себя и энергично берутся за дело.
Я воспользовался электробритвой, а потом проглотил
гигантский завтрак, состоявший из яиц, мяса, ветчины, сыров,
четырех сортов хлеба и примерно галлона кофе. Еда была
отменной. Вероятно, этот мотель совсем недавно родился, но у
него было будущее. Затем я получил доступ к телефону.
До отеля "Тауринг" удалось дозвониться за несколько
секунд, зато куда больше времени пришлось ждать отклика из
номера Мэгги и Белинды. Наконец, отозвался заспанный голос
Мэгги.
- Алло! Кто говорит?
Воображение легко нарисовало ее - сонную и позевывающую..
- Нагулялись вчера вечером? - спросил я сурово.
- Что? - она еще не пришла в себя.
- Не слишком ли вы крепко спите до полудня? - Стрелка
часов только-только подбиралась к восьми. - Ни дать, ни
взять, пара ленивиц в мини-юбках.
- Это... это вы?
- А кто же еще, как не хозяин и повелитель? - Несколько
порции виски подействовали, хотя и с опозданием.
- Белинда! Он вернулся!
- Я так рада! - голос Белинды. -Я так рада! Ведь мы...
- Твоя радость - мелочь в сравнении с моей. Можешь
возвращаться обратно в постель. А завтра утром постарайся
встать до прихода молочника.
- Мы не выходили из номера, - она ужасно смутилась. -
Разговаривали, почти не сомкнули глаз и думали...
- Извини, что перебиваю. Мэгги, оденься. Не трать времени
на ванну и завтрак...
- Без завтрака? Держу пари, что вы завтракали! - Нет,
все-таки Белинда дурно влияла на эту девушку.
- Да.
- И провели ночь в роскошном отеле?
- Таковы привилегии начальства. Возьми такси, оставь его
на окраине города, вызови по телефону другое и поезжай в
сторону Хейлера.
- Туда, где делают эти куклы?
- Именно. Встретишь меня, я еду тебе навстречу в
желто-красном такси, - я назвал номер. - Вели шоферу
остановиться. И ради бога, поспеши.
Я положил трубку, расплатился и тронулся в путь. Я
радовался, что жив. Да, радовался. Минувшая ночь была из тех,
которые не сулят утра. Но я был жив и радовался этому. И
девушки тоже радовались. Мне было сухо и тепло. Еда вернула
силы. Виски разгоняло мою кровь. Цветные нити сплетались в
прекрасный узор, и к концу дня все уже должно быть позади. Еще
никогда я не чувствовал себя так хорошо.
И уже никогда не суждено мне было чувствовать себя так
хорошо.
Неподалеку от предместья из какого-то желтого такси мне
дали знак остановиться. Я перешел на другую сторону шоссе в тот
момент, когда Мэгги выходила из машины. На ней был темно-синий
костюм и белая блузка. Если она и провела бессонную ночь, по
ней этого не скажешь. Выглядела она прекрасно, впрочем, она так
выглядела всегда, но в это утро было в ней что-то особенное.
-Ну и ну, - сказала она, - что это за призрак! Он
выглядит совершенно здоровым. Можно вас поцеловать?
-Разумеется нет, - заважничал я, - Отношения между
начальником и подчиненной...
Перестань, Поль, - она поцеловала меня без разрешения. -
Что я должна делать?
- Поехать на Хейлер. Близ порта есть множество кафе, где
сможешь позавтракать. Есть также некое место, за которым ты
должна наблюдать прилежно, но с перерывами, иначе это бросится
в глаза. - Я описал ей заинтересовавшее меня строение и его
расположение. - Постарайся разобраться, кто входит в этот дом и
выходит оттуда и что там происходит. - И не забывай:
ты-туристка. Все время держись других людей, как можно ближе к
ним. Белинда еще у себя?
- Да, -улыбнулась Мэгги. - Ей звонили, когда я одевалась.
Кажется, добрая весть.
- Кого же это Белинда знает в Амстердаме? - спросил я
резко. - Кто звонил?
- Астрид Лимэй.
- Что ты бормочешь, черт побери! Астрид сбежала за
границу. У меня есть доказательства.
- Ясное дело, сбежала, - Мэгги явно забавлялась. -
Сбежала, потому что ты дал ей очень важное задание, а она не
могла его выполнить: за каждым ее шагом следили. Вот она и
вырвалась, вышла в Париже, получила деньги за свой билет до
Афин и прилетела обратно. Теперь живет с Георгом под
Амстердамом у друзей, которым можно доверять. Велела тебе
передать, что последовала твоим указаниям, что была в Кастель
Линден и...
- О боже! - выкрикнул я - Боже!..
Она стояла передо мной с улыбкой, медленно угасающей на
губах, и в какой-то миг мне захотелось яростно броситься на
нее - за легкомыслие, за глупость, за это улыбающееся лицо, за
пустую. болтовню о доброй вести, но я тут же устыдился этого
припадка ярости, ведь вина-то была не, ее, а моя. Я обнял ее за
плечи и сказал:
- Мэгги, я должен сейчас же, немедленно тебя покинуть.
Она снова улыбнулась, на этот раз слабо и неуверенно.
- Извини, я не понимаю...
- Мэгги...
- Да, Поль?
- Как ты думаешь, откуда Астрид Лимэй узнала телефонный
номер вашего нового отеля?
- Боже мой! - Теперь и она поняла.
Я бросился к своей машине, не оглядываясь, и с места
выжал полный газ, как сумасшедший, которым, пожалуй, и впрямь
стал в эти минуты. Включил полицейскую мигалку, а заодно и
сирену, потом натянул наушники и начал отчаянно
манипулировать кнопки рации. Никто не показал мне, как ими
пользоваться, а сейчас не было времени учиться. Машину наполнил
пронзительный рык надрывающегося двигателя, вой сирены, треск и
помехи в наушниках и наконец то, что казалось мне самым громким
- мои хриплые, бешеные и бесплодные проклятья, сопровождающие
попытки запустить это чертово радио. Внезапно в наушниках
стихло, и секундой позже я услышал чей-то спокойный, твердый
голос.
- Комиссариат полиции? - крикнул я. - Дайте мне
полковника де Графа! Неважно, кто я! Быстрее, слышите, быстрее!
Наступила долгая, доводящая до бешенства тишина, во время
которой я успел буквально продраться через утреннюю пробку на
перекрестке, затем голос в наушниках произнес:
- Полковника де Графа еще нет на месте.
- Так разыщите его дома! Наконец, его нашли дома.
- Полковник де Граф? Да, да, да. Не будем об этом. Та
кукла, которую мы видели вчера. Я уже раньше видел такую
девушку. Астрид Лимэй... - Из де Графа так и посыпались
вопросы, на я прервал его: - Бога ради, все это неважно.
Магазин... думаю, она в смертельной опасности. Мы имеем дело с
убийцей-маньяком. Поспешите, ради бога!
Я сбросил наушники и сосредоточился на дороге и
проклятиях, которыми теперь осыпал себя. Если кто-нибудь ищет
человека, которого легче всего оставить в дураках, думал я в
бешенстве, то Шерман как раз тот, кто ему нужен. И в то же
время я отдавал себе отчет, что я несправедлив к себе. Я имел
дело с превосходно налаженной преступной организацией, но с
организацией, в которой был невычислимый психопатический
элемент, делавший нормальное предвидение почти невозможным.
Ясно, Астрид выдала Джимми Дуклоса, ей пришлось выбирать между
ним и Георгом. Георг был ее братом. Потом ее послали следить за
мной, ведь самой ей неоткуда было знать, что я остановлюсь в
отеле "Рембрандт", а она вместо того, чтобы обеспечить себе мою
помощь и сочувствие, в последнюю минуту струсила. Тем временем
я приказал за ней следить - и именно тогда начались
сложности, когда из приманки она превратилась в обузу. Начала
встречаться со мной - либо я с ней - без ведома тех, кто желал
знать о каждом ее шаге. Возможно, за мной следили, когда я
тащил Георга от этой паршивой шарманки на Рембрандтплейн либо
из церкви, вероятно, меня дожидались и те двое пьяниц перед ее
жилищем, которые вовсе не были пьяницами...
В конце концов те пришли к выводу, что лучше ее убрать,
но, так, чтобы я не подумал, что с ней произошло что-то плохое.
Они полагали - и вполне справедливо, что если я допущу, будто
она увезена насильно и находится в опасности, - брошу все
надежды достигнуть моей конечной цели и сделаю то, что - как
они теперь знали - было последним из всего, что мне хотелось бы
сделать: пойду в полицию и открою все, что знаю, а у них были
основания подозревать, что знаю я очень много. Как ни забавно,
тут наши желания совпадали - для них это тоже было последним
среди желаний: хотя, раскрываясь полиции, я отказался бы от
главной задачи, я мог так серьезно повредить их организации,
что понадобились бы месяцы, а то и годы, чтобы ее восстановить.
Поэтому Даррел и Марсель, рискуя головой, точно сыграли свои
роли вчера утром в "Новом Бали", в то время как я явно
переиграл свою, и убедили меня, что Астрид и Георг улетели в
Афины. И они действительно улетели, но в Париже их заставили
покинуть самолет и вернуться в Амстердам. Когда Астрид
разговаривала с Белиндой, к ее виску был приставлен пистолет.
А теперь, конечно, она уже стала для них бесполезна. Она
перешла на сторону врага, а такие заслуживают только одного. Ну
и, естественно, нечего было опасаться какой-либо реакции с моей
стороны - ведь я утонул в два часа ночи в транспортном порту.
Сейчас у меня был ключ ко всему происходящему, я знал, почему
они выжидали. Но знал также, что ключ этот нашел слишком
поздно, чтобы спасти Астрид.
Я ни во что не врезался и никого не задавил в этой гонке
через Амстердам-но лишь потому, что у его жителей прекрасная
реакция. Углубившись в старый квартал и не снижая скорости, я
приближался к магазину ведущей туда узкой улочкой, как вдруг
увидел полицейский заслон, полицейскую машину, перегородившую
дорогу, и вооруженных полицейских по обе ее стороны. Тормоза
еще визжали, когда я выскочил из машины. Рядом тут же возник
полицейский.
- Полиция,-сообщил он на случай, если бы его приняли за
страхового агента или кого-нибудь в том же роде.
- Не узнаете собственной машины? - гаркнул я. - Прочь с
дороги!
- Проезд запрещен. Прошу вернуться.
- Все в порядке. - Из-за угла появился де Граф, и если
полицейской машины было недостаточно, выражение его лица не
оставляло сомнений. - Там не очень-то приятное зрелище,
господин майор.
Не говоря ни слова, я миновал его, свернул за угол и
глянул вверх. С такого расстояния похожая на куклу фигура,
медленно раскачивающаяся у конца подъемной балки на фасаде
магазина Моргенштерна и Муггенталера, казалась немногим больше
куклы, которую я видел вчера утром, но ту я разглядывал вблизи,
так что эта была больше, намного больше. Точно такяя же
традиционная одежда, что и на кукле, которая качалась там еще
так недавно, и не надо было подходить ближе, чтобы понять, что
лицо вчерашней куклы было точной копией этого лица... Я
вернулся за угол, де Граф за мной.
- Почему вы ее не снимете?-Собственный голос слышался мне
как бы издалека, холодный, спокойный и совершенно бесцветный.
- Наш врач только что приехал. Он пошел наверх.
- Конечно, - кивнул я невпопад и добавил: - Она, пожалуй,
не может быть там давно. Жила еще неполный час тому назад.
Наверно, магазин был открыт задолго до...
- Сегодня суббота. По субботам он не работает.
- Конечно,-повторил я машинально. Другая мысль пришла мне
в голову, мысль, - пронзившая меня еще большим страхом и
холодом. Астрид, с пистолетом, приставленным к голове,
позвонила в отель "Тауринг". Но позвонила, чтобы передать мне
известие, которое не имело значения, не могло, не должно было
иметь значения - ведь я-то лежал на дне порта. Оно имело бы
смысл, если б мне его передали. То есть в том единственном
случае, если бы те, кто приставлял пистолет к голове Астрид,
знали, что я по-прежнему жив. А откуда они могли знать, что я
жив? Кто мог им это сообщить? Меня никто не видел, за
исключением трех матрон на острове Хейлер. А с чего бы они
стали заниматься чем-нибудь подобным?
Но было и еще кое-что. Почему Астрид приказали позвонить,
а потом подвергали риску самих себя и свои планы, убивая ее,
если совсем недавно так усиленно старались убедить меня, что
она жива, здорова и невредима? Внезапно мне явился точный
ответ. Они о чем-то забыли. Я - тоже. Они забыли о том, о чем
забыла Мэгги: что Астрид не знала номера телефона нового
отеля девушек. А я забыл, что ни Мэгги, ни Белинда никогда не
разговаривали с Астрид и не слышали ее голоса. Я вернулся в
переулок. Цепь и крюк под крышей магазина по-прежнему
раскачивались, но уже избавленные от груза.
- Позовите доктора, - попросил я де Графа. Тот явился
через несколько минут, молодой, наверно, только что получивший
диплом, и, полагаю, бледнее, чем обычно. Я резко спросил: - Она
мертва уже несколько часов, не правда ли?
Он кивнул:
- Четыре-пять часов, более точно я смогу сказать позже.
- Благодарю, - я отошел в обществе де Графа. На его лице
читалось множество вопросов, но у меня не было охоты на них
отвечать.
- Это я ее убил, - сказал я. - Думаю, что, возможно, убил
еще кое-кого.
- Не понимаю, - де Граф и впрямь выглядел растерянным.
- Видимо, я послал Мэгги на смерть
- Мэгги?
- Извините, я вам не говорил. У меня были с собой две
девушки, обе из Интерпола. Одна из них - Мэгги. Вторая сейчас в
отеле "Тауринг", - я дал ему фамилию и номер телефона Белинды.
- Свяжитесь с ней от моего имени, хорошо? Скажите ей, чтобы
заперлась в номере на ключ и никуда не выходила, пока я ей не
скажу, и чтобы не реагировала ни на какие звонки и письменные
вести, которые не будут содержать слова "Бирмингем". Сделаете
это лично?
- Разумеется.
Я кивнул на его машину:
- Вы можете связаться по радиотелефону с Хейлером? Он
покачал головой:
- Только с полицейским управлением. Пока де Граф давал
водителю указания, из-за угла показался мрачный ван Гельдер. В
руке была дамская сумочка.
- Это сумка Астрид Лимэй? -спросил я, он кивнул. - Дайте
ее мне.
- Не могу. В случае убийства...
- Отдайте ее майору, - распорядился де Граф.
- Спасибо, - поблагодарил я его и начал диктовать: - Рост
пять футов четыре дюйма, длинные черные волосы, голубые глаза,
очень красива, синий костюм, белая блузка и белая сумка. Должна
быть в окрестностях...
- Минуточку! - Де Граф наклонился к водителю и почти
сразу же выпрямился: - Связь с Хейлером мертва. Положительно,
смерть ходит за вами по пятам майор.
- Позвоню вам позже! - и я бросился к своей машине.
- Я поеду с вами, - быстро вставил ван Гельдер.
- У вас и тут полно работы. Там, куда я еду, не
понадобятся никакие полицейские. Ван Гельдер кивнул:
- Это означает, что вы выходите за рамки закона.
- Какие тут рамки! Астрид Лимэй мертва. Джимми Дуклос
мертв. Мэгги, возможно, тоже. Я хочу побеседовать с людьми,
которые отнимают жизнь у других.
- Думаю, вы должны отдать нам оружие, - спокойно сказал
ван Гельдер.
- А что, по-вашему, у меня должно быть в руке, когда я
буду с ними разговаривать? Библия? Чтобы помолиться за их души?
Можете забрать у меня оружие, но сперва вам придется меня
убить.
- У вас есть какая-то информация и вы скрываете ее от нас?
- спросил де Граф.
- Да.
- Это и невежливо, и неумно, и незаконно.
- Что до ума, то его вы оцените позже. А вежливость и
законность меня не касаются.
Я запустил мотор, и в этот момент ван Гельдер двинулся ко
мне, но послышался голос де Графа:
- Оставьте его, инспектор- Оставьте его...
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Надо сказать, что по пути в Хейлер друзей у меня не
прибавилось, а впрочем, я к этому и не стремился. В обычных
условиях такое безумное и совершенно безответственное вождение
вызвало бы, по меньшей мере, с полдюжины катастроф, причем
тяжелых, но полицейские мигалка и сирена обладали магической
силой расчищать дорогу. И встречные, и попутные машины
тормозили еще за полмили до моего приближения и прижимались к
обочинам. Правда, некоторое время за мной гналась какая-то
полицейская машина, у водителя которой было больше
осмотрительности, но значительно меньше причин для спешки, чем
у меня, так что, в конце концов, он рассудил, что нет никакого
смысла погибать, если в лучшем случае он может заработать на
этих гонках недельное жалование, - и отстал. Я не сомневался,
что он немедленно поднял тревогу по радио, но ни заграждения,
ни прочие подобные неприятности мне не грозили: едва в
комиссариате узнают номер машины, меня оставят в покое.
Конечно, я предпочел бы проделать этот путь на другой
машине или на автобусе. Желто-красному такси не хватало одного
качества, а именно - неприметности, но скорость теперь была
важнее, чем тайна. В виде компромисса я проехал последний
отрезок шоссе по дамбе с относительно умеренной скоростью,
потому что вид желто-красного такси, приближающегося к городку
со скоростью сто миль в час, дал бы повод к некоторым догадкам
даже отменно нелюбопытным голландцам.
Я запарковал машину на быстро заполняющейся стоянке, снял
пиджак, подмышечную кобуру и галстук, закатал рукава и вышел из
машины, неся пиджак небрежно переброшенным через левую руку и
держа под ним пистолет с навинченным глушителем.
Щедрая на капризы голландская погода заметно изменилась к
лучшему. Еще когда я выезжал из Амстердама, начало проясняться,
и сейчас редкие пухлые облака лениво проползали по безмятежному
небу, а в жарком солнце слегка дымились дома и прилегающие к
городку поля. Неторопливо, но и не слишком медленно я
направился, к зданию, наблюдение за которым поручил Мэгги.
Двери его были распахнуты, и можно было видеть движущихся,
внутри людей - одни женщины все в тех же традиционных костюмах.
Время от времени одна из них выходила и направлялась в город, а
изредка выныривал какой-нибудь мужчина с большой картонной
коробкой и, поставив ее на тележку, двигался в том же
направлении. Вероятно, тут располагался какой-то крестьянский
промысел, но извне трудно было определить-какой. Впрочем,
наверняка совершенно безобидный: проходящих мимо туристов
иногда с улыбкой приглашали внутрь - посмотреть. Кто входил,
неизменно выходил оттуда, так что зловещим это место не
назовешь. К северу от дома раскинулось широкое пространство
лугов, и в отдалении группка все так же одетых женщин ворошила
сено, чтобы высушить его под утренним солнцем. Мне
подумалось, что мужчины Хейлера сумели, видимо, недурно
устроиться: судя по всему, ни один из них вообще не работал.
Нигде не было ни следа Мэгги. Я отправился в сторону
порта и по дороге купил дымчатые очки, такие темные, что вместо
того, чтобы способствовать маскировке, они скорее обращали на
себя внимание, в чем, верно, и заключается секрет их
популярности, а также соломенную шляпу с обвислыми полями, в
которой даже будучи мертвым я не рискнул бы показаться нигде,
кроме Хейлера. Это нельзя было назвать совершенным
преображением, ничто, кроме грима, не могло скрыть белых
шрамов на моем лице, но все же некоторой анонимности я как
будто достиг и питал надежду, что не так уж сильно отличаюсь от
десятков других туристов, фланирующих по городку.
Хейлер- очень маленький город. Но когда ищешь взглядом
кого-нибудь, не имея понятия, где он находится, да еще когда
этот кто-нибудь прогуливается туда-сюда одновременно с тобой,
тогда даже самый маленький городок становится удивительно
пространным. Так быстро, как только мог, не рискуя привлечь к
себе внимания, я промерил шагами все улицы Хейлера и нигде не
нашел Мэгги. Было от чего прийти в отчаяние, тем более что
внутренний голос настойчиво и уверенно бубнил, что я явился
слишком поздно. К тому же поиски приходилось вести, ничем не
выдавая их поспешности. Я начал по очереди обходить все
магазины и кафе, хотя, если иметь в виду задание, которое я ей
дал, и если Мэгги еще была жива и невредима, этот обход едва ли
мог принести плоды. Но я боялся упустить хотя бы минимальную
возможность.
Как и следовало ожидать, магазины и кафе близ порта
ничего мне не дали. Тогда я стал очерчивать все более широкие
концентрические круги, если можно приложить такой
геометрический термин к хаотическому лабиринту улочек, каким
был Хейлер. И вот на последнем из этих виражей обнаружил
Мэгги-живую и здоровую.
Испытанное в тот миг облегчение можно сравнить разве что
с пришедшим чуть позже сознанием собственной глупости: я нашел
ее именно там, где должен был искать с самого начала, если бы
поработал головой так, как это сделала она. Ей было приказано
держать под наблюдением дом, но в то же время держаться других
людей, что она и делала. В большом и людном магазине сувениров
она стояла у прилавка, изредка брала в руки разные выставленные
на продажу безделушки, но почти не глядела на них, зато упорно
всматривалась в здание, расположенное ярдах в тридцати отсюда-
так упорно, что даже не заметила меня. Я шагнул внутрь, чтобы с
ней заговорить, но тут увидел нечто, заставившее меня
остановиться как вкопанного и заглядеться почти так же
неотрывно, как Мэгги, хотя и в другом направлении.
По улице приближались Труди и Герта. Труди в розовом
платьице без рукавов и длинных белых перчатках шла по-детски
вприпрыжку, с развевающимися светлыми волосами и безмятежной
улыбкой на лице. Герта в своем обычном причудливом одеянии
важно семенила рядом с большой кожаной сумкой в руках.
Все это я разглядел почти мгновенно, - затем быстро вошел
в магазин, однако направился не к Мэгги - что бы ни произошло,
я не хотел, чтобы те двое видели, что разговариваю с ней, - а
занял стратегически удобную позицию за высокой вертушкой с
открытками - в ожидании, пока они пройдут.
И не дождался. Парадные двери они миновали, но дальше не
двинулись, потому что Труди вдруг остановилась, глянула в
витрину, за которой стояла Мэгги, и схватила Герту за руку.
Потом она потащила явно упирающуюся Герту в магазин и,
оставив ее на месте, грозную, как вулкан накануне извержения,
подбежала к Мэггн и взяла ее под руку.
- Я тебя знаю! - сказала она радостно. - Знаю тебя! Мэгги
обернулась и улыбнулась:
- Я тоже тебя знаю. Добрый день, Труди.
- А это Герта, - Труди повернулась к Герте, которая
