могла быть оставлена весточка для меня, тоже ничего не дало, да
и занимался я этим скорее из добросовестности, чем в надежде
что-либо найти. Наконец, заперев дверь, я отправился в "Новый.
Бали". Для ночного ресторана это был, разумеется, слишком
ранний час, так что, как и следовало ожидать, двери оказались
запертыми. Двери эти были достаточно массивны, но, к счастью,
мне все же удалось достучаться; в замке повернулся ключ и одна
створка чуть приотворилась. Я всунул ногу в эту щелку и слегка
расширил ее - настолько, чтобы заметить голову и плечи
выцветшей блондинки, целомудренно придерживающей халат высоко
под шеей. Учитывая, что в последний, раз я видел ее одетой
единственно в тоненький слой прозрачных мыльных пузырей, это
можно было признать немного неестественным.
- Я хотел бы повидаться с управляющим.
- Мы открываем только в шесть.
- Не собираюсь заказывать столик. И не ищу работы. Мне
надо увидеться с управляющим. И сейчас же.
- Его нет.
- Ах так... Надеюсь, следующее место вашей службы будет
таким же прибыльным, как это.
- Не понимаю... - Ничего удивительного, что вчерашней
ночью освещение в ресторане было таким приглушенным - при ярком
свете это покрасневшее лицо выгнало бы людей из заведения так
же успешно, как известие, что у одного из клиентов чума. - Что
вы хотите этим сказать?
Я понизил голос, что полагается делать, когда говоришь с
доверительной весомостью:
- Попросту то, что вы потеряете место, если управляющий
узнает, что я приходил по крайне срочному делу, а вы меня к
нему не допустили.
Она посмотрела на меня неуверенно, потом решилась:
- Подождите, - и попыталась закрыть дверь, но я оказался
значительно сильнее, так что она вскоре сдалась и ушла, чтобы
через полминуты вернуться в сопровождении мужчины, еще не
успевшего сменить вечерний костюм на что-нибудь более
подходящее для бела дня.
Не могу сказать, что он пришелся мне по вкусу. Подобно
большинству людей, я недолюбливаю ужей, а именно ужа он мне
навязчиво напоминал. Очень высокий и очень худой, он двигался
со змеиной грацией. Изнеженно элегантный и мускулистый, он
отличался нездоровой бледностью, свойственной любителям ночной
жизни. Алебастровое лицо, гладкие черты, почти неразличимые
губы, расчесанные на пробор и плоско приклеенные к голове
волосы. Смокинг его был скроен недурно, однако с портным ему
повезло меньше, чем мне: выпуклость слева под мышкой была
явственно заметна. В худой, белой холеной руке - нефритовый
мундштук. На лице застыло пренебрежительное и немного
брезгливое выражение, вероятно, постоянное. Одно это было, на
мой взгляд, достаточным поводом, чтобы дать ему в зубы. Он
выпустил тонкую струю сигаретного дыма.
- В чем дело, мой дорогой? - Выглядел он французом или
итальянцем, но, судя по произношению, был англичанином. - Наш
ресторан еще закрыт.
- Сейчас уже открыт, - возразил я. - Вы управляющий?
- Я его представитель. Если вы сочтете возможным прийти
попозже, - и он выпустил еще немного этого отвратительного
дыма, - значительно позже, то...
- Я адвокат из Англии, и у меня срочное дело, - моя
визитная карточка подтвердила, что я адвокат из Англии. - Есть
вещи не терпящие промедления. Дело идет о больших деньгах.
Если такое выражение лица, как у него, может смягчиться,
то именно это и произошло, хотя надо было иметь наметанный
глаз, чтобы это заметить.
- Ничего не обещаю, мистер Харрисон, - эта фамилия
значилась на визитной карточке. - Возможно, мистер Даррел даст
себя склонить ко встрече с вами.
Он ушел походкой балетного танцора и через минуту
вернулся, кивнул мне и чуть отодвинулся, пропуская меня впереди
себя в широкий, слабо освещенный коридор; этот профессиональный
жест мне не понравился, но пришлось примириться. Коридор
кончался дверью, ведущей в ярко освещенную комнату. Поскольку
очевидно, предполагалось, что я войду без стука, я так и
поступил. И при этом успел заметить, что подобную дверь
директор сокровищницы Английского Банка - если такой существует
- отверг бы, как превосходящую его требования. Внутри комната
тоже сильно напоминала сокровищницу. В одной из стен - два
шкафа, достаточно большие, чтобы вместить человека. Вторая
стена была предназначена для ряда металлических шкафчиков -
вроде автоматической камеры хранения на вокзале. Остальные две
стены, видимо, тоже не имели окон, но поручиться за это было
трудно - их целиком закрывали ярко-красные и фиолетовые
драпировки.
Впрочем, сидящий за столом мужчина вовсе не выглядел
директором банка, во всяком случае, английским банкиром,
который обыкновенно имеет здоровый вид человека, много времени
проводящего на свежем воздухе, - благодаря любви к гольфу и
коротким часам, отсиживаемым за рабочим столом. Передо мною же
был бледный обладатель восьмидесяти фунтов лишнего веса, жирных
черных волос и прищуренных желтоватых глаз. Темно-синий костюм
едва сходился на нем, руки, казалось, придавлены к столу
тяжестью многочисленных перстней, а лицо кривилось в явно для
него непривычной приветливой улыбке.
- Мистер Харрисон? - он даже не попытался подняться,
рассудив, что мое посещение не стоит таких усилий. - Приятно
познакомиться. Я-Даррел.
Возможно, теперь он так и именовался, но родился
наверняка под другой фамилией. Несмотря на это, я поздоровался
с ним так любезно, как если бы он и вправду был Даррелом.
- Вы хотите обсудить со мной какое-то дело? - Он не был
лишен сообразительности и знал, что адвокаты не приезжают из
самой Англии без солидного повода, причем-как правило -
финансового свойства.
- Собственно, не с вами. С одной из ваших служащих.
Приветливая улыбка отправилась в холодильник - до следующего
раза:
- Служащих?
- Да.
- Почему же вы обращаетесь ко мне?
- Потому что не застал ее по домашнему адресу. А работает
она как будто здесь.
- Кто же это?
- Ее зовут Астрид Лимэй.
- Сейчас, сейчас, - он внезапно расплылся в готовности
помочь мне.. - Астрид Лимэй? Вы уверены, что она работает
именно здесь? - Он наморщил лоб. - Разумеется, у нас служит
много девушек. Но это имя я слышу впервые.
- Мне говорили об этом ее знакомые,-возразил я.
- Это какая-то ошибка. Марсель? Человек-уж снисходительно
усмехнулся:
- У нас нет никого с такой фамилией.
- И никогда не было?
Марсель пожал плечами, подошел к одному из шкафов, вынул
папку, положил ее на стол и кивнул мне:
- Тут все девушки, которые у нас работают либо работали в
прошлом году. Проверьте сами. Я не дал себе такого труда.
- Значит, меня плохо проинформировали. Извините, что
напрасно вас побеспокоил.
- Может, вы поискали бы ее в каком-нибудь другом ночном
ресторане, - Даррел, по обыкновению деловых людей, уже писал
что-то на листке, давая понять, что разговор окончен. - До
свиданья.
Марсель уже подошел к двери. Я двинулся за ним, но на
пороге обернулся и смущенно улыбнулся:
- Мне очень жаль...
- До свиданья.
Он даже не потрудился поднять головы. Я снова неуверенно
улыбнулся и аккуратно прикрыл за собой дверь. Она выглядела
звуконепроницаемой. Марсель, стоя в коридоре, одарил меня своей
теплой улыбкой и даже не пытаясь заговорить, дал небрежный знак
- идти перед ним по коридору. Я кивнул и, проходя, сильно и с
удовлетворением ударил его в живот и, хотя этого было вполне
достаточно, добавил - рубанул ребром ладони по шее. Потом
достал пистолет, привертел глушитель, схватил лежащего Марселя
за ворот пиджака, подтащил к двери кабинета и открыл ее
рукой, в которой держал пистолет.
Даррел поднял голову. Глаза его расширились, как только
могут расшириться глаза, когда они почти погребены в складках
жира. И тут же лицо окаменело, как каменеет лицо, хозяин
которого хочет скрыть свои мысли или намерения.
- Не делай этого, - посоветовал я. - Не делай ни одной из
своих пакостей. Не нажимай никаких кнопок или выключателей в
полу и не будь так наивен, чтобы дергаться за оружием, которое,
наверно, в правом верхнем ящике, ведь ты правша.
Он проявил безупречное послушание.
- Отодвинь кресло назад, на два шага.
Он отодвинул кресло на два шага. Я опустил Марселя на
пол, пошарил за спиной, закрыл дверь, повернул в замке
замысловатого вида ключ, спрятал его в карман и скомандовал:
- Встань!
Даррел встал. В нем было не больше пяти футов росту, а
сложением он очень напоминал жабу. Я кивнул на ближайший из
двух больших сейфов:
- Открой!
- Так вот в чем дело! - Он неплохо владел своим лицом,
лучше, чем голосом, в котором проскользнула нотка облегчения. -
Грабеж, мистер Хариссон?
- Иди сюда! - Он подошел. - Ты знаешь, кто я?
- Кто вы? - Удивлению его не было границ. - Минуту назад
вы говорили...
- Что меня зовут Харрисон. Кто я?
- Не понимаю...
Он взвыл, от боли и схватился рукой за сразу окрасившееся
кровью пятно, оставленное глушителем моего пистолета.
- Кто я?
- Шерман, - ненависть в глазах и хриплом голосе. -
Интерпол.
- Открывай этот сейф.
- Невозможно. У меня только половина комбинации. У
Марселя...
Следующий вопль был громче, а ссадина на другой щеке-
больше.
- Открывай.
Он набрал цифры и открыл дверь. Внутри сейфа было
достаточно места, чтобы разместить очень много гульденов, но
если слухи об этом ресторане - насчет игорных столов и
значительно более интересных представлений в подвале, а также о
богатом ассортименте товаров, которых обычно не бывает в
магазинах, - были хоть отчасти верны,-то размеры эти вряд ли
можно считать удовлетворительными.
Я кивнул на Марселя:
- Ну-ка засунь его внутрь!
- Внутрь? - Это почему-то его поразило.
- Не хочу, чтобы он пришел в себя и прервал нашу
дискуссию.
- Дискуссию?..
- Ну?!
- Он задохнется. Тут воздуха всего минут на десять..
- Если мне придется попросить еще раз, то перед этим
всажу тебе пулю в колено, так что ты никогда больше не сможешь
ходить без палки. Ты мне веришь?
Он мне верил. Не будучи полным идиотом, а Даррел им не
был, всегда можно понять, когда кто-то говорит серьезно. Он
засунул Марселя в сейф, что было, вероятно, самой тяжелой
работой, какую ему довелось выполнять за последние годы:
пришлось попыхтеть, чтобы так уместить Марселя, что он не мешал
двери закрыться. Наконец, это удалось.
Я обыскал Даррела. Никакого оружия при нем не оказалось.
Зато, как и можно было предвидеть, в правом ящике стола лежал
большой автоматический пистолет неизвестной мне марки, что,
впрочем, неудивительно, потому что всю жизнь изучение оружия
сводилось у меня лишь к тому, чтобы целиться и стрелять из
него.
- Астрид Лимэй, - напомнил я. - Она тут работает?
- Да.
- Где она сейчас?
- Не знаю. Бог свидетель, не знаю!.. - Голос его сорвался
на крик, потому что я снова поднял пистолет.
- Можешь узнать?
- Каким образом?
- Неведение и неразговорчивость это, конечно, защита, -
согласился я. - Но за ними-только страх. Страх перед кем-то и
чем-то. Думаю, ты станешь более осведомленным и учтивым, когда
научишься бояться чего-то другого больше, чем теперь. Открой
сейф.
Он открыл. Марсель все еще был без сознания.
- Полезай!
- Нет! - Вместо крика получился хрип. - Говорю вам, там
нет воздуха, он закрывается герметически. Мы двое... умрем
через несколько минут...
- В таком случае тебе придется умереть намного быстрее.
Он влез в сейф, дрожа всем телом. Кем бы он ни был, я уже
понимал, что это-не крупная рыба. Руководитель торговлей
наркотиками, как правило, отличается абсолютной твердостью и
жестокостью, а этот не обладал ни тем, ни другим.
Следующие пять минут я провел в бесплодном осмотре всех
доступных ящиков и бумаг. Все обнаруженное было так или иначе
связано со вполне законными делами, что, впрочем, само собой
разумелось - Даррел не производил впечатления человека,
оставляющего компрометирующие документы в местах, где они могли
бы попасть в руки, скажем, уборщицы. Через пять минут я
открыл сейф.
Даррел ошибся относительно количества воздуха внутри.
Переоценил его. Он полулежал, опершись коленями о спину
Марселя, который, к своему счастью, по-прежнему был без
сознания. Во всяком случае, так мне показалось. И я не дал себе
труда проверить, а схватил Даррела за плечо и вытащил. Это было
похоже на вытаскивание лося из болота, но в конце концов он
позволил себя сдвинуть и тяжело вывалился на пол. Некоторое
время полежал, потом неуверенно поднялся на колени. Я терпеливо
ждал, пока хрипение перешло в сравнительно нормальное сопение,
а цвет лица - из сине-фиолетового во что-то, что можно было бы
признать здоровою розовостью, если бы я не знал, что обычный
оттенок его кожи сравним разве что со старой газетой.
Поддерживая его, я помог ему встать, что удалось далеко не с
первой попытки.
- Астрид Лимэй, - повторил, я.
- Она была здесь сегодня утром... - Мне пришлось
наклониться, чтобы разобрать его шепот. - Говорила, что
возникли какие-то очень важные семейные дела. И должна срочно
уехать из Голландии.
- Одна?
- Нет, с братом.
- Он тоже был тут?
- Нет.
- Она не сказала, куда едет?
- В Афины. Она оттуда.
- И она что, пришла сюда только затем, чтобы сообщить вам
это?
- Должна была получить жалованье за два месяца. Не было
денег на билеты.
Я приказал ему влезть обратно в сейф. Это стоило
некоторых хлопот, пока он не пришел к выводу, что это все же
лучше, чем пуля. У меня и в мыслях не было его мучить, просто
не хотелось, чтобы он слышал мой разговор.
Пришлось подождать, пока на аэродроме Схипхол меня
соединили с тем, с кем надо было переговорить.
- Это инспектор ван Гельдер из комиссариата полиции, -
отрекомендовался я. - Меня интересует сегодняшний утренний рейс
на Афины. Вероятно, КЛМ. Проверьте, были ли на борту двое -
Астрид Лимэй и Георг Лимэй. Их приметы таковы... да?
Голос в трубке поведал мне, что они были на борту. Вроде
бы возникли некоторые трудности с Георгом - и медицинская, и
полицейская службы аэродрома сомневались, разумно ли пускать
его в таком состоянии в самолет, но мольбы девушки перевесили.
Я поблагодарил и повесил трубку.
На сей раз дверь сейфа была закрыта всего пару минут,
которые, разумеется, не могли сильно повредить узникам. Так и
оказалось. У Даррела только зарумянились щеки, а Марсель не
только пришел в себя, но зашел так далеко, что силился достать
пистолет, который я по небрежности забыл забрать. Когда же я
отобрал оружие - единственно, чтобы он не причинил себе
вреда, - то подумал, что живучесть Марселя поразительна. И
вынужден был с горьким сожалением вернуться к этой мысли
несколько позже - в обстоятельствах, куда менее для меня
благоприятных.
Я оставил их обоих сидящими на полу. И поскольку все
сколько-нибудь существенное уже было сказано, ни один из них не
подал голоса. Не прощаясь, я открыл дверь, запер ее за собой на
ключ, мило улыбнулся выцветшей блондинке и, очутившись на улице
перед рестораном, опустил ключ в канализационную решетку. Даже
если у них не было запасного ключа, телефон и сигнал тревоги
остались в их распоряжении, а с помощью ацетиленовой горелки
открыть такую дверь можно за каких-нибудь два-три часа. На
такое время воздуха должно хватить. Впрочем, это меня не
особенно заботило.
Вернувшись в дом, где жила Астрид, я сделал то, что
должен был сделать сразу: расспросил соседей, не видели ли они
ее утром. Двое видели - и их показания совпадали: Астрид и
Георг с несколькими чемоданами уехали на такси часа два тому
назад.
Астрид ускользнула. И я чувствовал себя совершенно
опустошенным - не потому, что она обещала помочь мне и не
помогла, а потому, что этим поступком лишила себя единственного
пути к спасению.
Не убили ее по двум причинам. Во-первых, знали, что я
свяжу их с ее смертью, а это уже было чересчур рискованно. И
во-вторых, она уехала - и перестала представлять для них
непосредственную опасность. Страх, если он достаточно велик,
может замкнуть уста не менее надежно, чем смерть. Я
сочувствовал ей и охотно увидел бы ее снова счастливой.
Осуждать ее не имело ни малейшего смысла. Тем более, что теперь
перед ней не осталось ни одной открытой двери.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Вид с высоты стрельчатого Хавенгебоу, портового
небоскреба, несомненно, лучший в Амстердаме. Однако в это утро
я интересовался не столько видом, сколько возможностями, какие
давал этот наблюдательный пункт. Сияло солнце, но на такой
высоте было ветрено и холодно. Да и на уровне моря ветер морщил
серо-голубые волны неровными пенистыми гребешками.
Наблюдательная площадка была забита туристами, в руках у
большинства-бинокли и фотоаппараты, но и без фотоаппарата я,
пожалуй, не отличался от них. Разве что - целью моего
пребывания там.
Я облокотился на перила и поглядел на море. Этим биноклем
де Граф оказал мне поистине неоценимую услугу: при идеальной в
этот день видимости мощность бинокля не оставляла желать ничего
лучшего.
Наконец, в поле моего зрения оказался каботажный пароход
водоизмещением примерно в тысячу тонн, который как раз
сворачивал к порту. И почти тут же я разглядел большое ржавое
пятно на корпусе - и то, что идет он под бельгийским флагом.
Время - перед полуднем - тоже совпадало. Мне показались, что он
описывает более широкий круг, чем несколько пароходов до него,
и проходит, пожалуй, слишком близко от бакенов, обозначающих
фарватер, но, возможно, именно там было глубже всего.
Когда, наконец, он вошел в порт, я смог прочитать немного
стертое название на заржавелом носу: "Марианна". Коли говорить
о пунктуальности, капитана следовало признать педантом.
Оставался ли он педантом по отношению к законам, - это уже
другой вопрос.
Я спустился в "Xавенресторан" и пообедал. Не потому, что
был голоден, просто с момента прибытия в Амстердам успел
убедиться, что время, чтобы поесть, тут выпадает нечасто и
нерегулярно. Кухня "Хавенресторана" пользуется хорошей
ррепутацией и вероятно, вполне заслуженно, но не могу
припомнить, что у меня было в тот день на обед.
В отель "Тауринг" я прибыл в половине вторго. Признаться,
я не ождал, что Мэгги и Белинда уже вернулись. И был прав.
Администратору я сказал, что подожду в холле, но не
очень-то люблю холлы, особенно тогда, когда необходимо
проштудировать такие документы, как те, что находились в папке,
взятой нами в фирме Моргенштерна и Муггенталера, так что я
подождал, пока администратор на минутку отлучился, поднялся
лифтом на третий этаж и забрался в номер обеих девушек. Он был
чуть получше прежнего, а тахта, которую я немедленно опробовал,
чуть пошире, но этого могло не хватить, чтобы Мэгги и Белинда
прыгали козочками от радости.
Я провалялся на той тахте добрый час, просматривая записи
магазина, которые оказались неинтересными и вполне безобидными.
Однако среди прочих названий одно повторялось с поразительной
частотой, а поскольку происходящие оттуда изделия совпадали с
направлением моих растущих подозрений, пришлось это название
запомнить.
В замке повернулся ключ, и вошли Мэгги и Белинда. При
виде меня их первой реакцией было облегчение, которое, впрочем,
тут же сменилось явным раздражением. Я невозмутимо
поинтересовался:
- Что-то случилось?
- Мы беспокоились за вас, - холодно ответила Мэгги. -
Администратор сказал, что вы ждете в холле, а вас там не
оказалось.
- Мы ждали полчаса, - добавила Белинда чуть ли не с
упреком. - И решили, что вы ушли.
- Я очень устал. И должен был прилечь. А теперь, когда
все объяснилось, не расскажете ли, как вы провели сегодняшнее
утро?
- Ну что ж. - Мэгги не особенно смягчилась. - С Астрид
нам не повезло,
- Знаю. Администратор мне передал. Можно оставить Астрид
в покое. Она уехала.
- Уехала?
- За границу.
- За границу?
- В Афины.
- В Афины?
- Послушайте, - не выдержал я, -давайте отложим этот
скетч на потом. Она с Гордом уехала сегодня утром.
- Почему? - спросила Белинда.
- Испугалась. Злые люди нажимали на нее с одной стороны,
а добрый человек, то бишь я, - с другой. Так что предпочла
исчезнуть..
- Откуда вы знаете, что она уехала? - поинтересовалась
Мэгги.
- От одного человека из "Нового Бали", я не стал
распространяться на эту тему: если у них еще сохранились
какие-нибудь заблуждения насчет своего шефа, не стоит разрушать
их своими руками. - И проверил на аэродроме.
- Гм... -Мои утренние достижения не произвели большого
впечатления на Мэгги, она склонна была винить меня в том, что
Астрид сбежала, и, как обычно, была права. Ну, так кто первым:
Белинда или я?
- Сначала это, - я подал ей листок с цифрами 910020. -
Что эти значит?
Мэгги осмотрела листок, перевернула его и глянула на
другую сторону.
- Ничего...
- Покажите-ка мне, - живо вмешалась Белинда. - Люблю
анаграммы и кроссворды. И неплохо их решаю. И она тут же
убедила меня, что не хвастается:
- Это надо перевернуть. 02.00.19. Два часа утра
девятнадцатого, то есть завтра.
- Совсем недурно, - похвалил я. Мне самому понадобилось
полчаса, чтобы до этого дойти.
- И что должно тогда произойти? - подозрительно спросила
Мэгги.
- Тот, кто дал мне эти цифры, забыл объяснить, - ответил
я уклончиво, потому что уже по горло был сыт собственным
враньем.- Ну, теперь ты, Мэгги. Она села и разгладила свое
зеленое хлопчатобумажное платьице, которое выглядело как бы
сильно отжатым после тщательной стирки.
- Я надела в парк это новое платье. Труди его еще не
видела, и платок, потому что дул ветер, и...
- И темные очки.
- Именно, - сбить ее с толку было нелегко. -
Прогуливалась с полчаса, уступая дорогу пенсионерам и детским
коляскам. А потом ее увидела... верней эту огромную, толстую,
старую... старую...
- Ведьму?
- Ведьму. Она была одета так, как вы говорили. А потом
заметила Труди - в белом платье с длинными рукавами. Она никак
не могла устоять на месте, скакала, как овечка, - Мэгги
помолчала и добавила задумчиво, - она и вправду славная.
- У тебя очень добрая душа, Мэгги.
Она уловила колкость и продолжала деловым тоном:
- Время от времени они присаживались на лавку. Я сидела
на другой, шагах в тридцати, и глядела из-за журнала.
Голландского.
- Хороший вкус, - похвалил я.
- Потом Труди начала заплетать косичку этой кукле...
- Какой кукле?
- Той, которую держала в руках, - терпеливо объяснила
Мэгги. -Если вы будете все время перебивать, мне не припомнить
всех подробностей. Итак, когда она это делала, подошел мужчина
и сел рядом с ними. Высокий, в темной одежде со стоячим
воротником, с седыми усами и волосами. Он выглядел очень мило..
- Не сомневаюсь, - вставил я машинально, легко представив
себе преподобного Таддеуша Гудбоди, человека очаровательного,
может быть, за исключением половины четвертою утра.
- Труди он явно очень нравится. Через несколько минут она
обняла его за шею и что-то шепнула на ухо. Он сделал вид, что
огорчен, но не всерьез, полез в карман и что-то сунул ей в
руку. Наверно, деньги. - Я уже хотел спросить, уверена ли она,
что не шприц, но не стал ее смущать. - Потом Труди встала,
прижимая к себе куклу, и побежала к тележке мороженщика. Купила
рожок и направилась прямо ко мне.
- И ты ушла?
- Заслонилась журналом, - с достоинством ответила Мэгги.-
Но это была излишняя предосторожность. Она прошла совсем рядом
со мной к другому открытому лотку, который стоял в двадцати
шагах.
- Чтобы поглазеть на кукол?
- Откуда вы знаете? - Мэгги и не пыталась скрыть
разочарование.
- С каждого второго лотка в Амстердаме продаются куклы.
- Она не только смотрела - трогала их, гладила.
Старик-лоточник пытался изображать, что сердится, но разве
можно сердиться на такую девушку? Она обошла вокруг лотка и
вернулась на лавку. И все время потчевала куклу мороженым.
- И ничуть не огорчалась, что кукла его не хочет. А что
тем временем поделывали старуха и священник?
- Беседовали. Видимо, им было, о чем поговорить. Когда
Труди вернулась, они еще немного поболтали, пастор похлопал
Труди по плечу, потом поднялись, он снял шляпу, поклонился
старухе, как вы ее называете, и все трое ушли.
- Идиллическая картинка. Ушли вместе?
- Нет. Он пошел в другую сторону.
- Ты не пыталась идти за кем-нибудь из них?
- Нет.
- Послушная девочка. А за тобой не следили?
- Не думаю.
- Не думаешь?
- Вместе со мной уходила целая куча людей. Человек
пятьдесят-шестьдесят. Было бы глупо утверждать, что никто меня
не видел. Но сюда никто за мной не шел.
- А ты, Белинда? - Почти напротив этого маленького отеля
"Париж" есть кафе. В отель входило и выходило из него множество
девушек. Но только за четвертой чашкой кофе я распознала одну
из тех, что были вчера вечером в церкви. Такая высокая, с
каштановыми волосами, сногсшибательная, как выразились бы вы.
- Откуда ты знаешь, как бы я выразился? Вчера она была
одета монахиней?
- Да.
- Как же ты могла увидеть, что у нее каштановые волосы?
- У нее родинка высоко на левой щеке.
- И черные брови? - вставила Мэгги.
- Точно, она, - откликнулась Белинда.
Я сдался. Нельзя было не верить им. Когда одна красивая
девушка приглядывается к другой красивой девушке, ее глаза
превращаются в мощнейшие телескопы.
- Я шла за ней до Калверстраат, - продолжала Белинда. -
Тут она вошла в большой магазин. И, казалось, кружит по залу
без всякой определенной цели, но это была только видимость,
потому что довольно скоро она остановилась у прилавка с
надписью "Сувениры - только на экспорт". Как бы нехотя оглядела
полки, но я видела, что интересуется она одними куклами.
- Ну-ну, - прервал я ее. - Снова куклы. С чего ты взяла,
что она интересуется именно ими?
- Просто видела, - ответила Белинда тоном человека,
силящегося описать разнообразные цвета слепому от рождения. - А
чуть позже стала очень внимательно разглядывать одну группу
кукол, некоторое время словно сомневаясь, какую выбрать, но я
знала, что никаких сомнений у нее нет... - Я благоразумно
молчал. - Что-то сказала продавщице, и та записала это на
листке.
- Это длилось столько времени, сколько надо для...
- Для того, чтобы записать обычный адрес. - Белинда как
будто не слышала. - Потом эта девушка заплатила и ушла.
- И ты пошла за ней?
- Нет. Я тоже послушная девочка?
- Да. - И никто за мной не шел.
- Не следил? А в магазине? Например, какой-нибудь полный
мужчина средних лет?
Белинда расхохоталась:
- Целая толпа толстых...
- Ну, хорошо, хорошо. Толпа толстых мужчин средних лет
проводит кучу времени, наблюдая за тобой. А заодно - масса
молодых и худых. Меня это вовсе не удивляет, - я помолчал. -
Дорогие мои двойняшки, я очень люблю вас обеих.
Они переглянулись.
- Очень мило,-пробормотала Белинда.
- Только профессионально, мои дорогие, только
профессионально. Должен сказать, что оба ваших доклада
превосходиы. Белинда, ты видела куклу, которую выбрала девушка?
- Мне платят как раз за то, что я кое-что вижу, - скромно
заметила она.
Я пристально взглянул на нее, но пропустил иронию мимо
ушей.
- Отлично. Это была кукла в костюме с Хейлера. Такая, как
те, что мы с тобой видели в магазине.
- Откуда вы знаете?
- Мог бы ответить, что я ясновидящий. Мог бы сказать, что
гений. В действительности же у меня есть доступ к некоторой
информации, которого у вас нет.
- Ну так поделитесь с нами! - Это, конечно, предложила
Белинда.
- Нет.
- Почему?
- Потому что в Амстердаме есть люди, которые могли бы вас
схватить, запереть в укромной темной комнате и заставить
говорить.
Наступила долгая пауза. Потом Белинда спросила:
- А вы бы не заговорили?
- Возможно, и заговорил бы, - признался я. - Но прежде
всего им было бы нелегко упрятать меня в эту укромную
комнату. - Я показал им приходную книгу. - Кто-нибудь из вас
когда - либо слышал о Кастель Линден? Нет? Я тоже. Однако
оказывается, что оттуда нашим приятелям Моргенштерну и
Муггенталеру поставляют большую часть часов с маятниками.
- Ну и что?-спросила Мэгги.
- Понятия не имею, - солгал я. - Но может, тут есть
какая-то ниточка. Попросил было Астрид, чтобы проследила
происхождение некоего типа часов. Вы же знаете, что у нее была
масса разнообразных знакомств, каких она вовсе не хотела. Но
теперь ее нет. Так что займусь этим завтра сам.
- Мы это сделаем сегодня - возразила Белинда. - Можем
поехать в этот Кастель и...
- Если вы это сделаете, то очутитесь в первом же
самолете, отлетающем в Англию. У меня нет ни малейшего желания
тратить время - и вытаскивать вас со дна рва, окружающего этот
замок. Ясно?
- Да, - послушно ответили обе. И меня встревожило, что
они вовсе не считают меня таким грозным, как должны бы.
Я собрал бумаги и встал.
- Остаток дня у вас свободен. Увидимся завтра утром.
Странное дело, их не особенно обрадовало, что столько
времени - в полном их распоряжении. Мэгги поинтересовалась:
- А вы?
- Прокачусь автомобилем в деревню. Чтобы прояснилось в
голове. Потом сосну. А вечером, возможно, прогуляюсь на
пароходе.
- Этакое романтическое ночное плавание по каналам, -
Белинда старалась говорить беззаботно, но у нее не получалось.-
Вам ведь понадобится кто-то, кто бы вас охранял, а? Я тоже
поеду.
- В другой раз. А вы не выбирайтесь на каналы. Даже не
