Детектив

жения машины с раненым командиром, он обратил внимание, что  только  не-
нормальный водитель или водитель, который совершенно не знает местности,
может таким путем пытаться добраться до больницы города Аргун.  А  когда
машина вообще стала удаляться от места назначения, Умар понял,  что  это
не незнание местности или безумие, а целенаправленное движение к границе
с Азербайджаном.
   Оставляя надежду на то, что все это происходит по приказу Мушмакаева,
он скрыл ото всех свои выводы и, дав наскоро своим  людям  перекусить  и
опохмелиться, приказал сесть в машины, и они двинулись  полным  ходом  в
направлении того селения, где в последний раз видели  таинственный  "уа-
зик".
   По прямой ехать было гораздо быстрее, чем группе Савелия, двигавшейся
в силу необходимости странными зигзагами, и, останавливаясь лишь однажды
для заправки, они к утру сумели достичь того самого поста. К их счастью,
оказалось, что дежурит та же самая смена, что дежурила и пять  дней  на-
зад. Когда Умар представился и объяснил цель их поисков, старший группы,
дотошный парень лет тридцати пяти, очень подробно рассказал о той встре-
че, решив поделиться даже своими сомнениями.
   - И что тебя насторожило? - спросил Умар.
   - Не то чтобы насторожило... - замялся тот, - но  сомнения  кое-какие
посеяло.
   - И что же конкретно?
   - Понимаешь... как бы тебе сказать... И пароль вроде правильно назва-
ли, и довольно сильно сокрушались, когда выяснили, что едут не той доро-
гой, даже едва не подрались между собой, и мне даже успокаивать их приш-
лось. - Сейчас, пытаясь объяснить свои сомнения, парень вдруг понял, что
ничего путного сказать не может, и замолчал.
   - Что ж ты замолчал? - нахмурился Умар.
   - Собственно, не знаю, что и говорить...
   - Что значит, не знаешь? Что-то  же  тебя  насторожило?  -  продолжал
приставать Умар.
   - Насторожило, - твердо подтвердил тот.
   - Но что?
   - А черт его знает! Как я могу передать свои ощущения на словах? - Он
сделал паузу, наморщив лоб, потом вдруг спросил: - Вот ты был  когда-ни-
будь в театре?
   - Ну, был! И что?
   - Вроде бы и пьеса очень хорошая, и актеры классно играют, и ты иног-
да даже забываешь, что это действие не взаправду,  а  потом  очнешься  и
стукаешь себя по лбу: это же театр, все понарошку! Понятно говорю?
   - Хочешь сказать, что когда они уехали, то ты почувствовал, что перед
тобой играли, так, что ли? - Умар все больше начинал убеждаться, что его
командир попал в беду.
   - Вот именно, - обрадовался тот, - играли. Вроде бы во все веришь,  а
когда они  уехали,  то  осталось  впечатление,  что  тебя  провели,  как
мальчишку.
   - В каком направлении они поехали?
   - В том, которое я им и указал. - Он виновато замолк.
   - Говори все, - строго потребовал Умар.
   - Это может остаться между нами? - Парень понизил голос.
   - Обещаю.
   - Вернуться-то они вернулись, но я, как  мне  тогда  казалось,  любо-
пытства ради, проследил за ними в бинокль...
   - И что? - нетерпеливо спросил Умар, уже почувствовав, что и сам зна-
ет ответ.
   - Вон, видишь тот пригорок? - указал рукой старший поста.
   - Ну...
   - Когда они доехали до него, я уже хотел  прекратить  слежку  и  даже
стал смотреть в другую сторону и там-то...
   - Увидел их машину? - полувопросительно договорил Умар за парня.
   - Точно! Я даже глазам своим не поверил, подумал, не галлюцинация  ли
это от усталости: к тому времени мы почти сутки уже  дежурили,  присмот-
релся - они! Помнится, я тогда еще подумал, что Мушмакаев напрасно  дер-
жит такого водителя.
   - А ты, случайно, не знаешь, кто дежурил в тот  день  в  направлении,
куда уехал "уазик"? - неожиданно поинтересовался Умар.
   - Как не знать? Там мой приятель дежурил в тот день, Руслан  его  зо-
вут. Мы с ним сдружились сразу же, как он только из Москвы приехал.
   - Он что, русский?
   - Нет, чеченец. Только долго в Москве прожил, с родителями. А  потом,
узнав, что творится на родине, бросил родителей и встал в наши ряды. - О
своем друге он рассказывал с такой гордостью, словно давал характеристи-
ку на представление его к ордену.
   - А ты не можешь связать нас с ним? - спросил Умар и достал из карма-
на трубку сотового телефона.
   - В том-то и дело, что не могу. - Парень явно переживал  свою  оплош-
ность.
   - Хочешь сказать, что он тоже пропал? - тут же предположил Умар.
   - Откуда ты знаешь?
   - Что я знаю?
   - Что пропал не только он, но и весь наряд: пять или  шесть  человек,
точно не помню.
   - А когда это случилось?
   - Как раз в тот самый вечер... - начал парень и вдруг воскликнул: - В
тот вечер, когда и проезжала эта машина с Мушмакаевым! - Он вдруг  прис-
вистнул. - Ты хочешь сказать, что это связано между собой?
   - Не исключено, - кивнул Умар и тут же добавил: - Но об  этом  никому
ни слова! Понял?
   - Еще как понял!
   Вернувшись к своим соратникам, Умар сказал:
   - Парни, все несколько усложняется.
   - О чем ты, командир? - спросил Ваша.
   - Судя по всему, нашего командира успели вывезти из  Чечни,  -  недо-
вольно ответил Умар.
   - И куда же? Неужели  в  Азербайджан?  -  осторожно  предположил  Ма-
суд-Али.
   - Можешь радоваться: я отлично помню, что там  у  тебя  живет  родной
брат.
   - Знаешь, сколько лет мы с ним не виделись?!  -  обиженно  воскликнул
тот.
   - Вот и увидишься... - Умар взглянул на часы,  -  ...через  несколько
часов, на, звони ему.
   - Ты не шутишь?
   - Какие могут быть шутки? Звони и говори, чтобы  встречал,  возможно,
понадобится его помощь. Насколько я помню, он вроде бы на таможне  рабо-
тает?
   - У тебя отличная память, командир, - польстил Масуд-Али, затем  взял
телефонную трубку и стал набирать номер...

   Пока чеченская группа, возглавляемая хитрым  Умаром,  вышла  на  след
группы Говоркова, в Москве  бурную  деятельность  развил  Краснодарский.
Имея довольно большой авторитет в криминальных кругах бывшего Советского
Союза, он бросил клич по своим знакомым, описав довольно детальный порт-
рет Савелия и дав понять, что любое сообщение о его  возможном  местона-
хождении будет щедро оплачено. Не прошло и суток, как он начал  получать
сообщения - сначала из Чечни, но в них  не  было  ничего  существенного,
кроме одной детали, которая сразу насторожила Краснодарского.
   В сообщении указывалось, что в последний раз машину с Мушмакаевым ви-
дели недалеко от границы с Азербайджаном. Прочитав это сообщение.  Крас-
нодарский сразу почувствовал, как  внутри  него  натянулись  все  струны
охотничьего азарта. Он - как хорошая  ищейка,  что  почувствовала  дичь,
сделала стойку и повела по сторонам своим чувствительным носом,  пытаясь
определить по запаху, в какую сторону броситься, чтобы продолжить  прес-
ледование этой дичи.
   Еще большая ясность появилась после второго сообщения, пришедшего  на
его факс, которое гласило: "По предварительным выводам объект,  подходя-
щий под описание, был замечен в небольшом городке, который является пос-
ледним крупным населенным пунктом перед границей с Турцией.  Не  успевая
связаться с вами, мы решили попытаться задержать их  машину,  в  которой
находились четверо активных мужчин и один то ли раненый, то ли  больной,
однако наши попытки ни к чему не привели. Ранены двое наших ребят. Прес-
ледование не удалось: незадолго до границы мы их потеряли. Судя по  все-
му, у них был проводник, отлично знакомый со всеми  нелегальными  тропа-
ми... "
   Дальнейший текст, в отличие от предыдущего, напечатанного на машинке,
был дописан от руки:
   "Ты извини, Сема, что не только не смог оказать реальную  помощь,  но
и, скорее всего, насторожил твою дичь. Если могу  что-то  исправить,  то
цинкани, и я подключусь.
   С приветом! Твой братан Вазо".
   С Вазо они познакомились очень давно:  лет  пятнадцать  назад,  когда
Краснодарский впервые окунулся за колючую проволоку. На этой командиров-
ке усиленного режима был сплошной беспредел, и это не нравилось ни  мен-
там, ни деловым людям. Получилось так, что они с Вазо пришли на эту  ко-
мандировку почти одновременно, но впервые общнулись через пару  месяцев,
загремев в ШИЗО почти что по одинаковой причине: и тот, и другой  решили
кулаками наставить на путь истинный беспредельщиков: Краснодарский, тог-
да еще просто Сема, сломал челюсть одному скорому  на  язык  торгашу  из
Тбилиси, а Вазо, тогда еще просто Зураб Квинихидзе,  поставил  на  место
зарвавшегося вольного мастера.
   Оказавшись в одной камере, они быстро  сблизились  и  все  пятнадцать
дней разрабатывали план, благодаря которому довольно скоро  добились  не
только более-менее нормального порядка в зоне, но и уважения  коллег  по
несчастью. Освободившись на полгода раньше Зураба. Краснодарский приехал
к нему в гости. За эти полгода Зураб достиг определенных успехов и  смог
не только достойно встретить приятеля, но даже и ссудить его  на  первое
время внушительным капиталом, с помощью которого Семен  довольно  быстро
освоил Краснодар, раскрутился по-нормальному и вернул долг, но и солидно
встал на ноги, заслужив, как бы в награду, прозвище Краснодарский.
   Почувствовав, что Краснодар для него стал пройденным этапом,  он  пе-
ребрался в Москву, в которой у него к тому времени появились нужные зна-
комства, давшие ему возможность зацепиться в столице. Краснодарский  об-
ладал одним ценным качеством, которого недостает многим людям:  он  умел
сглаживать острые углы и старался ни с кем не  обострять  отношений,  но
если не видел другого выхода, то шел, как хирург, на решительные меры по
удалению злокачественной опухоли.
   В свое время Дудаев действительно прикрыл его задницу,  когда  конку-
ренты внаглую подставили Краснодарского и менты объявили на него  охоту.
С Дудаевым их познакомил именно Вазо. В то время Дудаев толькотолько на-
чинал свой подъем к вершине руководства Чечней, и Краснодарский,  словно
интуитивно почувствовав, что Дудаев может оказаться полезным ему в буду-
щем, помог тому на выборах не только финансами, но  и  в  полном  смысле
слова физически. А долг платежом красен.
   Когда над Краснодарским нависла угроза ареста,  Дудаев  сначала  взял
его к себе в охрану, а потом, используя свои московские связи, и  вообще
добился закрытия уголовного дела. Когда Дудаев объявил  ему  об  этом  и
спросил, чего бы ему сейчас хотелось больше всего на свете, Семен  вдруг
заявил, что скучает по Москве, хотя всегда ощущал себя  рядом  с  ним  в
полном "комфорте и удовольствии", а за спасение  своей  задницы  считает
себя должником и по первой же просьбе Дудаева сделает все, что тот  поп-
росит.
   Несколько минут Дудаев молча смотрел в глаза  своему  любимцу,  недо-
вольный его неожиданными словами, потом подумал, что льстецов  полно  на
каждом шагу, а честных друзей раз-два и  обчелся.  Лучше  вдалеке  иметь
друга, чем вблизи иметь льстеца, которому нельзя доверять. Обняв Красно-
дарского, Джохар крепко прижал его к себе, дружески похлопал по спине  и
с чувством заверил:
   - Я сблизился с тобой, и ты мне действительно дорог. Помни: если что,
то здесь тебя всегда ждет кусок хлеба и ночлег.
   - Спасибо, дорогой Джо! - Казалось, что он сейчас прослезится, но это
только  казалось:  Семен  Краснодарский  отлично  умел  сдерживать  свои
чувства.
   - Только не Джо, - усмехнулся Дудаев, - не люблю аналогий.
   - А чем тебе не нравится Сталин?
   - Тем, что его до сих пор многие люди проклинают и  будут  проклинать
еще не одно поколение!
   - О памяти людской заботишься? Не рано ли?
   - Это  почти всегда бывает поздно и никогда рано, -  глубокомысленно,
с некоторой грустью проговорил Дудаев...

   Что ж, нужно отдать должное господину Дудаеву за столь мудрый  вывод.
В чем кроется мудрость? А в том, что действительно человек, если он нас-
тоящий и по-настоящему хочет оставить хорошую память о себе, должен едва
ли не с самого детства заботиться об этом. Есть  даже  такое  выражение,
принадлежащее одному классику: "Первую половину жизни  человек  работает
на свое имя, а вторую половину жизни имя работает на него".  Автору  ка-
жется, что это очень мудрое  суждение,  помнить  которое  должен  всякий
здравомыслящий.

   Когда в различных средствах массовой  информации  сообщили  о  гибели
Джохара Дудаева, Краснодарский не поверил и тут же стал звонить по  мно-
гим телефонам, пытаясь узнать истину. Его попытки не увенчались успехом,
хотя разговаривал он и с теми, кто отлично знал их с Дудаевым отношения.
Прошло несколько месяцев, и он уже начал сомневаться в своей правоте, но
однажды, среди ночи, раздался звонок, и он услышал знакомый голос.
   - Не ожидал? - с довольной усмешкой спросил Дудаев.
   - Честно говоря, нет, - признался Краснодарский, - хотя и не  поверил
ни одному слову ни в газетах, ни на телевидении!
   - Я был уверен, что ты все правильно поймешь,  -  заметил  Джохар.  -
Звонить раньше не мог: нужно было дождаться, когда все успокоится вокруг
моей персоны.
   - Я могу быть чем-то полезным?
   - Нет, у меня все в полном ажуре, просто  захотелось  услышать  голос
человека, которому Я верю, - многозначительно произнес Дудаев.
   - Рад это слышать. Ты в пределах досягаемости?
   - Не совсем... однако, кто знает... - Он  усмехнулся.  -  Через  пару
дней с тобой свяжется мой человек, который передаст от меня привет,  мо-
жешь ему доверять, как мне.
   - Ему нужна будет моя помощь?
   - Нет, просто он передаст тебе мои координаты, которые ты должен  за-
помнить, не записывая, - сказал Дудаев.
   - Понял, очень рад тебя слышать, приятель!
   - Я тоже. Как у тебя дела?
   - У меня все отлично!
   - Ну и хорошо, так и держи! Удачи тебе!
   - Спасибо, тебе тоже...
   Как ни странно, но этот звонок был для Краснодарского не только  при-
ятным, но и настораживающим. Столько времени не звонил и вот, на тебе...
Скорее всего, за этим звонком что-то стоит, просто он не мог все расска-
зать по телефону. Скорее всего, ясность внесет его посланец.  Интересно,
какого рода помощь понадобилась его чеченскому  приятелю?  Для  него  он
сделает все, что угодно, кроме одного... Оставалось надеяться, что он не
обратится с просьбой убрать Президента России.
   Дни до встречи с посланцем Дудаева он провел в некоторой тревоге,  но
когда наконец встретился с ним, то с облегчением узнал, что его опасения
были совершенно беспочвенны: посланец, симпатичный стройный  брюнет  лет
двадцати восьми, передав привет от Дудаева,  бросив  быстрый  взгляд  по
сторонам, наклонился к уху Краснодарского и дважды быстро прошептал  но-
мер телефона.
   - Запомнил? - спросил он.
   - Запомнил, - кивнул Семен.
   - Отлично! В таком случае пока. - Он протянул ему руку.
   - Стоп! И это все, что ты должен был мне передать? - удивленно  спро-
сил Краснодарский.
   - Все. - Парень пожал плечами.
   - Хоть имя свое назови.
   - Извини, здесь я не прав. Мироном меня зовут. - Он крепко пожал руку
собеседнику и протянул ему  свою  визитку,  на  которой  Семен  прочитал
вслух:
   - Помощник президента по связям с общественностью... Какого президен-
та? - нахмурился он.
   - Как какого? Конечно же. Президента Чечни! - Он впервые улыбнулся. -
Звоните, если что.
   - Надолго в Москве?
   - Завтра улетаю назад, а что?
   - Думал, посидим где-нибудь, девочек пощекочем...
   - В другой раз; я довольно часто бываю здесь: тричетыре раза в  месяц
точно.
   - В таком случае еще более рад знакомству.
   - Мне тоже очень приятно. До встречи.
   С этим парнем они встречались довольно часто, пока  Краснодарский  не
узнал, что Мирон погиб: в его машину попал случайный осколок,  и  смерть
была мгновенной...
   Встрече с банкиром Велиховым, от которого он получил "привет" от  Ду-
даева, Краснодарский был очень рад: над ним висел долг, который он давно
хотел оплатить. Услышав о Бешеном, он с удвоенной энергией подключился к
этому делу. И когда пришла информация о том, что племянника Дудаева  вы-
везли в Турцию, он сразу же послал свою группу по следу.

   Пока над головой Савелия только начали сгущаться облака, над его при-
ятелем, Олегом Вишневецким, уже нависли грозовые тучи. Когда провалилась
попытка связать Олега со взрывом на Котляковском кладбище, его врага ор-
ганизовали группу, которая вплотную  занялась  поисками  любых  уязвимых
мест в его окружении. То есть началась настоящая охота,  с  привлечением
профессиональных "охотников".
   Вишневецкий не был ангелом, и, конечно же, рано или  поздно,  команда
недругов наковыряла бы что-нибудь против него или его близких  сотрудни-
ков. Как говорил Иисус Христос: пусть бросит  в  меня  камень  тот,  кто
безгрешен! И, как помнит уважаемый Читатель, не нашлось ни одного  чело-
века, который решился бы бросить этот камень...

   Однако давайте вернемся к нашим героям. Недруги Олега Вишневецкого не
только имели зуб на него за то, что он не позволял им бесчинствовать  на
государственных постах, они никак не могли пережить, что  такой  лакомый
кусок, как Ассоциация "Герат", находится вне сферы их влияния.  Гератов-
цев никак нельзя было прижать: они не имели, как Фонд ветеранов - афган-
цев", налоговых и таможенных льгот, они  никак  не  зависели  от  чинов-
ничьего произвола, вовремя платили налоги. И в то же  время  работали  с
таким успехом, что все больше и больше разрастались,  открывали  филиалы
не только на территории бывшего Советского Союза, на и в  дальнем  зару-
бежье. Как говорится, близок локоток, да не укусишь.
   К середине лета, когда все вроде бы разлетаются на  отдых,  чиновник,
наиболее ненавидящий Олега, остался  возглавлять  отдел,  контролирующий
работу частных фирм, проводив на Кипр своего начальника,  который  мешал
ему действовать более жестко.
   Геннадий Жарковский в прошлом был  деятельным  комсомольским  вожаком
районного уровня. У него была довольно неприметная внешность, но велико-
лепная память. Каждого человека, стоящего чуть-чуть выше него по служеб-
ной лестнице, он знал по имени-отчеству, помнил все  знаменательные  для
этого человека даты: от дня рождения его самого до дня рождения  любимой
собачки, если таковая имелась  в  наличии.  При  любой,  даже  случайной
встрече с начальством он, чуть пригибаясь из-за своего  высокого  роста,
подобострастно выплескивал поток комплиментов, готов  был  бегом  бежать
хоть на самый край города, чтобы выполнить любое поручение.  Его  рвение
было столь заметно, что ему пророчили большое будущее по  партийной  ли-
нии.
   К моменту крутого поворота в судьбе страны Жарковский уже добрался до
ЦК комсомола, возглавив небольшой отдел, и втайне потирал руками,  лелея
свою давнюю мечту - стать одним из секретарей. Однако его мечтам не суж-
дено было осуществиться: все рухнуло в августе девяносто первого года. В
одночасье потеряв своих покровителей, он несколько месяцев болтался, пе-
реживая крах своей мечты и пытаясь найти новое русло, чтобы снова  попы-
таться выплыть.
   Трудно сказать, сколько бы еще продолжались  его  попытки,  но  помог
случай. Однажды ему попалась в газете знакомая фамилия, которая  звучала
достаточно громко для человека, который был не у дел. Набравшись наглос-
ти, он купил огромный букет роз, к которым тот был неравнодушен, и  зая-
вился к нему домой в день его рождения. Именинник был настолько  растро-
ган тем, что парень помнит не только о его дне рождения, но и о его сла-
бости, что он принял его как дорогого гостя.
   Жарковский, имея за плечами огромный опыт  общения  с  номенклатурой,
скромно молчал за столом и лишь один раз поднял тост за "самого умного и
талантливого деятеля, заслуги которого до сих  пор  не  ценят  в  прави-
тельстве". Нужно было видеть слезы радости именинника, чтобы понять, что
тостующий точно почувствовал его настроение и потому стал "лучшим другом
дома".
   Когда веселье подходило к концу, Геннадий  решил  удалиться  "по-анг-
лийски", но сделал все, чтобы виновник торжества это заметил.  Тот  при-
нялся уговаривать посидеть еще, но Жарковский виновато ответил,  что  он
был бы рад быть рядом с таким человеком всю жизнь, но ему нужно  зараба-
тывать детям на хлеб: он подрабатывает ночным дежурным в  одной  частной
фирме. Как вы могли догадаться, чиновник почувствовал себя несколько ви-
новатым, вспомнив, какой дорогой букет был получен от несчастного  моло-
дого человека. И конечно же, предложил ему утром явиться к нему на служ-
бу, заметив при этом, что было бы кощунственно использовать "талантливо-
го человека" на столь непродуктивной работе.
   Опасаясь, что именинник мог это произнести лишь под воздействием вин-
ных паров и особого настроения, Геннадий, скромно  потупив  очи,  явился
поутру, как и было сказано. На его счастье, в кабинете находилась и жена
вчерашнего именинника, которая отметила для себя "вежливого и услужливо-
го молодого человека", только вчера "с огромным удовольствием"  помогав-
шего ей на кухне. Усилия Жарковского не  пропали  даром:  жена,  которую
бывший именинник немного побаивался, сделала все, чтобы Геннадий получил
приличную должность.
   Постепенно знакомясь с делами, Жарковский понял,  что  с  "застойных"
времен для госслужащих мало что изменилось. Все так же  брались  взятки,
все так же имела значение "мохнатая рука", на которую можно опереться  в
случае опасности, все так же процветала зависть к вышестоящим и  пренеб-
режение к тем, кто стоит ниже.
   День за днем Жарковский набирался опыта и вскоре  сумел  так  крутить
делами, что его стал побаиваться даже  его  непосредственный  начальник.
Все было бы хорошо, но однажды накатанная вроде бы колея вдруг преврати-
лась в сплошные колдобины. Создав определенный круг людей, каждый из ко-
торых каким-то образом зависел от другого, Жарковский иногда смело  обе-
щал сделать то или иное и получал за  это  определенное  вознаграждение,
которым всегда делился со своей "мохнатой лапой".
   И вдруг, когда ему было необходимо получить очередные финансовые вли-
вания, президент фирмы "Твоя  надежность"  отказался  платить.  То  есть
прервалась наработанная цепочка, и он, чтобы не вызывать у своей "мохна-
той лапы" подозрений в своей некомпетентности и не потерять его располо-
жения, должен был выплачивать ему из своих личных средств. Кому это  мо-
жет понравиться? Только не Жарковскому. И он  решил  действовать,  чтобы
другим неповадно было. Когда провалился план с  Котляковским  кладбищем,
он почувствовал, что его карьера снова может рухнуть в  одночасье,  если
он быстро не предпримет что-нибудь серьезное.
   Попытки поговорить со своим начальником тоже ни к  чему  не  привели:
тот был довольно пожилым человеком и не хотел идти на риск,  желая  спо-
койно доработать до пенсии. Оставалось ждать момента, чтобы самому взять
на себя всю ответственность. Такая возможность и появилась  после  ухода
начальника в отпуск. Встретившись с нужными людьми, не боящимися  запач-
кать руки (они уже не раз выполняли его заказы), он попросил их  органи-
зовать тщательную слежку за Олегом Вишневецким, записывая все,  что  они
увидят или услышат. Те рьяно взялись за дело. Когда  попытки  установить
прослушивающие устройства в кабинете Вишневецкого провалились, они поня-
ли, что им действительно придется попотеть на "наружке".
   Эти ребята работали раньше в Комитете государственной безопасности  и
имели отличный опыт в подобных делах. Не выпуская из поля своего  зрения
фигуру Вишневецкого в течение месяца,  они  принесли  Жарковскому  целое
досье своих наблюдений. Внимательно изучив  этот  "труд",  он  нашел  не
очень много, гораздо меньше, чем ему хотелось. После долгих  размышлений
он пришел к выводу, что единственным слабым местом у Олега были его  ро-
дители, жена и друзья. К родителям и жене подступиться было трудно:  ро-
дители жили в другом, довольно небольшом городишке  и  выкрасть  их,  не
привлекая внимания, было архисложно. Жена, с редким именем - Лада, рабо-
тала бухгалтером в "Герате" и никогда  не  оставалась  одна.  Оставались
друзья Олега, которыми он очень дорожил. Перебрав всех, Жарковский оста-
новился на довольно непростой кандидатуре - Андрее Ростовском. Непростой
потому, что он был связан с криминальным миром.
   По оперативным данным группы слежения, Андрей занимался не совсем ле-
гальным бизнесом, что довольно сильно осложняло выполнение  задуманного.
Но Геннадий остановился на нем из-за того, что Андрей, состоя во  втором
браке с симпатичной фотомоделью, имел от первого брака сына,  в  котором
просто души не чаял. Сынишка с матерью жил в курортном городе  Пятигорс-
ке, и его, естественно, никто не охранял. Именно этот факт и убедил Жар-
ковского остановиться на Андрее. Суть идеи была стара как мир и заключа-
лась в следующем: похитить любимого сына и, шантажируя Андрея,  надавить
на его друга - Олега Вишневецкого.
   Ситуация в данный момент складывалась как нельзя более удачно: Андрей
Ростовский со своей молодой женой Оксаной находился на отдыхе в Бургасе,
Олег Вишневецкий, после того как отдохнул с  ними  и  отпраздновал  свой
день рождения, вернулся в Москву, с головой ушел в работу и  сейчас,  по
оперативным данным, принял решение уехать на несколько дней в  гератовс-
кий пансионат на Клязьме, а потом должен отправиться с женой в  Белорус-
сию, чтобы навестить родителя Лады.
   Последняя информация особенно запала в голову Жарковского, но  ее  он
решил оставить на крайний случай. Он даже и  предположить  не  мог,  что
именно эта информация и сыграет роковую роль в  жизни  не  только  Олега
Вишневецкого, но и самого Геннадия, но до этого еще должно  было  пройти
несколько недель...

   Немного придя в себя после  треволнений,  связанных  с  исчезновением
опасного изобретения, Богомолов накинулся на рутинные дела,  скопившиеся
за последнее время, лишь иногда вспоминая о своем  "крестнике".  Он  уже
перестал сердиться на него за то, что тот не выполнил приказа и пытается
доставить Мушмакаева в Москву, чтобы предать суду. Более того,  генерал,
не признаваясь никому более, втайне симпатизировал этому поступку  Саве-
лия, с сожалением сознавая, что он сам никогда бы не  смог  решиться  на
это.
   Прошло несколько дней, и однажды Богомолова вызвал к себе один из ру-
ководителей ФСБ, генерал Мамонов, по приказу которого и  пришлось  посы-
лать группу Савелия в Чечню для уничтожения Мушмакаева. После нескольких
вполне дежурных фраз типа: "Как здоровье? Как внуки? Как работа?" -  тот
неожиданно спросил, акцентировав лишь одно слово:
   - Как там с НАШИМ делом?
   - Вы имеете в виду... - начал Богомолов, но тот сразу же оборвал его:
   - Я хочу услышать: "объект" убран? - Он  вопросительно  уставился  на
генерала.
   - Не совсем, - начал Богомолов, - в данном случае, даже при всем  же-
лании, скрыть истинное положение вещей не удастся. Слишком громкая фами-
лия у "объекта". Удивительно и то, что до сих пор вся пресса не заполне-
на сообщениями о его исчезновении.
   - В каком смысле не совсем? - насторожился Мамонов.
   - "Объект" задержан и вывозится в Москву. - Он развел руками.
   - Что?! - буквально взревел начальник. - Этого нельзя  допустить!  Вы
хоть понимаете, что может произойти?
   - А что может произойти, если "объект" окажется в  Москве?  -  словно
удивляясь, спросил Богомолов.
   - Что, что... Многие головы полетят, вот  что.  -  Мамонов  замолчал,
нахмурив свой огромный лоб. - Почему не выполнен приказ?
   - Во время подготовки операции мои люди наткнулись на информацию, ко-
торую, как они считают, должны донести до правительства России...
   - Но при чем здесь "объект"?
   - Они уверены, что информация важна именно в сочетании  с  тщательным
допросом "объекта".
   - И что это за информация?
   - Выяснить не удалось, внезапно прервалась связь. - Константин Ивано-
вич решился на эту уловку, понимая, что иного выхода у него нет: в  про-
тивном случае, он знал наверняка, моментально был бы отдан приказ о  не-
медленном уничтожении не только Мушмакаева, но и всей группы.
   - Что вы намерены предпринять?
   - Дождаться, когда его доставят сюда, и здесь принять решительные ме-
ры.
   - Ни в коем случае! Все это бред собачий? - грубо возразил тот. - Вы-
сылайте спецгруппу наиболее  сильных  агентов  навстречу  вашей  группе.
"Объект" должен быть уничтожен до его появления в Москве! Вам понятно?
   - Но... - попытался возразить Богомолов.
   - Никаких "но"! - резко оборвал Мамонов. - Я прекрасно помню, как  вы
расхваливали своего кандидата на это задание. Как вы говорили?  Один  из
лучших?
   - Нет, я говорил, что он - самый лучший, - хмуро поправил  Константин
Иванович.
   - Что ж, если вы считаете, что самых лучших вы УЖЕ использовали, то я
могу послать своих "мальчиков", - усмехнулся Мамонов с чувством  превос-
ходства.
   О его "мальчиках" из группы специального назначения в управлении  хо-
дили настоящие легенды. Они использовались в  самых  опасных  и  горячих
местах, когда нужно было быстро, а главное, бесшумно, не привлекая  вни-
мания ни общественности, ни прессы, кого-нибудь убрать,  и  убрать  так,
чтобы человек исчез вовсе без следа. Нужно заметить,  что  они  действи-
тельно были профессионалами высочайшего класса.
   Эта группа была набрана из разных ведомств, занимающихся  подготовкой
террористов, диверсантов, профессиональных  киллеров,  разведчиков.  Как
правило, никто из них не должен был иметь семьи, они, как самураи,  вос-
питывались на своеобразном кодексе чести. У них совершенно отсутствовали
такие чувства, как жалость, сострадание, любовь к ближнему.
   "Умри, но выполни приказ!" - было девизом этой группы.
   Константин Иванович задумался: как ему поступить в  данной  ситуации?
Послать своих ребят, не предупредив, что их  цель  -  только  Мушмакаев,
значит подставить их: Савелий не из тех, кого силой можно заставить сде-
лать что-либо. Согласиться с тем, чтобы были  посланы  "мальчики"  шефа,
значило подставить под реальную угрозу жизни Савелия и всей его группы.
   - Ну, о чем задумался, генерал? Может быть, ты устал и тебе  пора  на
отдых? - с вызовом спросил Мамонов.
   Этот выпад переполнил чашу терпения Богомолова. Он всегда  недолюбли-
вал этого выскочку, жополиза, скользкого как  змея.  Решив,  что  сумеет
предупредить Савелия о том, чтобы он  поостерегся,  Константин  Иванович
спокойно, но твердо ответил:
   - Пора мне на отдых или не пора, не вам решать! А задумался я о  том,
КАК лучше выполнить приказ и КТО это может лучше сделать.
   - Не стоит обижаться, - миролюбиво произнес Мамонов, - я ж  по  друж-
бе...
   "Иметь одного такого "друга" - и врагов не нужно", - подумал  Богомо-
лов, а вслух произнес:
   - Посылайте вашу группу, здесь нужны профессионалы высшей пробы!
   - Вот и хорошо, - Мамонов обрадованно потер ладонями, - пришлите фото
своего человека и возможный маршрут его передвижения.
   - Фото? - изумился генерал. - Вы шутите? Для выполнения вашего  зада-