Детектив

тысячу, устроиться в жэк  сантехником  и  выжимать  трешки  из  жильцов...
Вскоре он орудовал заступом на  кладбище:  калымных  доходов  должно  было
хватить.
     На ноябрьские он полетел к  невесте.  Жил  у  них  дома.  Со  вздохом
предупредил, что свадьба невозможна до возвращения родителей.  Снизошел  к
её горю - согласился подать заявление.
     Рассеивая подозрения, Комоген показал фотографию "родителей", спертую
у  приятеля.  Прочитал  "их  письмо",  написанное  под   диктовку   другим
приятелем. Он был одет в "их подарки", купленные в комиссионке.
     Через неделю после свадьбы Комоген похоронил родителей в  авиационной
катастрофе.
     - Проходимец!..- прорычал тесть за плотно закрытой дверью.
     - Откуда я сначала знал, кто ее родители?
     - Подонок!.. А когда узнал, то что?
     - Испугался, что для вас это неравный брак.
     - Почему не сказал правду? Мы что, феодалы?
     - У вас будет внук.
     Тесть отвесил зятьку затрещину,  сунул  в  рот  валидол  и  рухнул  в
кресло.  Комоген  твердой  рукой  вел   корабль   своей   карьеры   сквозь
предусмотренную грозу. Он заплакал и склонил повинную голову под  меч:  "Я
не откажусь от любви... Никогда не  приму  от  вас  ни  копейки...  Можете
вышвырнуть меня вон..."
     - Вышвырнуть! А ребенок? А люди что скажут? А обо мне ты подумал?
     По здравом размышлении, щадя  самолюбие  и  во  избежание  пересудов,
легенду Комогена решено было вслух  поддерживать.  Будущее  молодой  семьи
подверглось нелегкому обсуждению и  оказалось  совсем  не  столь  мрачным.
Новый родственник рассуждал здраво. "А, разве не часто молодые  честолюбцы
хватались за выгодных невест..."
     - Я в жизни многого добьюсь, не разочаруетесь. После второго курса он
перевелся на  местный  юрфак.  Ему  исполнилось  двадцать  четыре,  и  все
слагаемые  карьеры  теперь  наличествовали:  биография,   личные   данные,
родственные связи, начальная зацепка. Он ощутил под ногами  твердую  почву
для разбега и взлета; холодное пламя успеха сжигало его.
     Взрослый мужчина, он  смотрел  на  наивных  сокурсников  с  затаенным
превосходством. Его уважали, признавая его достоинства.  Он  был  прост  и
открыт, скромен, но солиден, он перевелся "по семейным обстоятельствам" из
столичного университета, о чем тонко напоминал, не  хвастая.  Он  грамотно
одевался,  весомо  молчал,  незаметно  льстил,  убежденно  поддакивал.  Он
усвоил, что главное для карьеры -  это  умение  произвести  наивыгоднейшее
впечатление на тех, от кого зависит твое продвижение.
     Ему нравилось думать о себе, как об отлаженном механизме для  делания
карьеры. Больше он ничего не умел и не хотел.
     Он  зубрил  самое  необходимое,  не  стараясь  понимать.  Налегал  на
общественные  дисциплины.  Не  пропускал  ни  одной  лекции,   ни   одного
мероприятия. И неизменно  выступал  на  собраниях.  Клеймил  прогульщиков,
требовал ответственнее проводить политинформации,  ратовал  за  борьбу  со
шпаргалками и призывал активизировать работу народной дружины.
     К весне, присмотревшись, его кооптировали в партбюро курса.  Ввели  в
контрольную комсомольскую комиссию факультетского комитета ВЛКСМ. Летом  в
стройотряде он, с учетом опыта, был поставлен комиссаром.
     На четвертом курсе  его  избрали  вторым  секретарем  факультета.  Он
привел отчетность в ошеломительный порядок, расписав все от и до. Того  же
добился от курсовых бюро.  Итоги  соцсоревнования  подводили  по  отчетным
документам - юрфак занял  первое  место.  Комоген  поделился  успехами  на
университетской  конференции.  Летом  он  выехал  на  стройку   комиссаром
сводного университетского отряда.  Согласно  отчетности,  культмассовая  и
политико-пропагандистская  работа  в  отряде  была  поднята  на  небывалую
высоту. Отряд получил районное знамя. Комоген удостоился еще одной грамоты
и благодарности в личном деле. Осенью  он  был  избран  в  университетский
комитет. К  юбилею  Октября  последовали  некоторые  награждения;  заслуги
Комогена выглядели столь  неоспоримыми,  что  он  получил  "Знак  Почета".
Нельзя поклясться, что тесть никак не приложил к этому руку.
     Ему требовалось продлить свое  пребывание  в  студентах,  и  он  взял
академотпуск, мотивируя занятостью на комсомольско-партийной работе. В эту
работу он ушел целиком, всеми силами добиваясь максимальной в и д и м о  с
т и результата. Он был прям, как столб,  и  положителен,  как  букварь.  В
двадцать восемь лет он стал первым секретарем  университетского  комитета,
приравненного в правах к райкому,-  освобожденная  должность.  В  двадцать
девять его перевели в обком.
     И, выйдя на прямую линию, он попер,  как  танк  по  шоссе.  До  мозга
костей он проникся гениальностью бюрократизма:  вниз  передается  бумажный
водопад директив, вверх -  встречный  поток  сведений  об  их  успешном  и
досрочном выполнении.
     Как только начались разговоры о  мелиорации,  он  тут  же  загромыхал
лозунгами, заглушая робкие трезвые голоса, ссылающиеся на природу и науку:
мол, у нас не те места. Комоген рьяно принялся за дело,  угрохав  тридцать
миллионов рублей и загубив территорию площадью с Бельгию; на  месте  болот
образовалась торфяная выветривающаяся пустыня, а ряд мелких речек  пересох
навсегда, что немедленно сказалось на урожае. Но Комоген  успел  подняться
на две ступеньки по служебной  лестнице,  а  за  победные,  фанфарозвучные
доклады получил орден.
     Одиннадцать миллионов стоил  скоростной  трамвай.  Гигантская  канава
через весь город осталась памятником нелепой затее: городу  не  был  нужен
скоростной  трамвай,  да  и   грунты   оказались   тверже,   чем   обещала
наиэкономичнейшая, как водится, принятая смета.
     Он запросто решил квартирный вопрос путем вселения двух-трех одиноких
людей  в  двухи  трехкомнатные  квартиры.  Через  два  года  неблагодарные
одиночки переженились, родили детей и прописали  родню,  так  что  очередь
разбухла вдвое против прежнего. Но  Комоген  успел  вовремя  отрапортовать
наверх и, как работник расторопный и умелый,  был  переведен  с  очередным
повышением.
     ...Ну, значит, в командировке покупаю я местную  газетку,  на  первой
странице фото: "Такой-то и такой-то  Геннадий  Петрович  Юкин  выступил  с
речью перед собравшимися". Смотрю я на это лицо... фамилия редкая,  и  имя
сходится, и возраст подходящий, и сходство чудится. Вот,  думаю,  сказочка
была бы...
     Взял в справочном номер,  позвонил.  Секретарша  допрашивает  строго:
кто, что, по какому вопросу. Доложите  срочно,  рублю  командным  голосом,
доктор Звягин оттуда-то. Лечил его в восьмом классе,  остальное  Гена  сам
знает. Через минуту соединяет.
     - Леонид Борисович?
     - Так точно. Хочу с вами встретиться, если найдете время.
     - Вы надолго? Так... Остановились где?
     - В гарнизонной гостинице.
     - В пять будьте у подъезда, пришлю за вами  машину.-  Бряк  трубку  -
отбой.
     Ты понял? Моими планами он даже не поинтересовался. Стиль  общения  -
приказной.  И  обижаться  нельзя  -  проявил  знак  высочайшего   ко   мне
расположения.
     В пять подруливает,  презирая  правила  движения,  черная  "Волга"  с
занавесочками, на номере - три нуля и единица.  Шофер  вышколен  -  дверцу
распахивает, и он как бы естественно наклоняется при  этом,  а  как  бы  и
кланяется из огромного почтения к гостю с а м о г о.
     А разукрашен город - куда там ВДНХ: плакаты,  лозунги,  транспаранты,
призывы: "Горожанин! Коль ты душой хорош - благоустраивай город, в котором
живешь!"
     Из  подъезда  выходит   встречающий,   делает   посольский   жест   и
экскортирует меня по мраморной лестнице, устланной  ковровой  дорожкой.  В
приемной, средь дубовых панелей и  кожаной  мебели,  встает  секретарша  -
эдакая кинозвезда по стойке смирно,  глазищами  ест,  и  выражают  глазища
безмерную преданность и готовность исполнить любые мои желания по  первому
же намеку.
     И вот с тяжкой плавностью плиты,  обнажающей  жерло  ракетной  шахты,
отходит последняя дверь. Ну антураж, ну интерьер, ну Комоген!..
     В огромном затененном кабинете, за массивным полированным  столом,  в
темно-сером дорогом костюме, в  ослепительной  сорочке  с  безукоризненным
галстуком, с сановной благожелательностью на лице сидит и м п е р а т о р.
Буквально воздух проникнут его значительностью. В первый момент  я  бы  не
удивился, увидев на стене портрет Наполеона.
     - Прошу,- произносит он поставленным голосом. И слегка  указывает  на
стул у другого стола, примыкающего к его столу буквой Т.
     -  Здравствуйте,  Геннадий  Петрович,-  говорю  я  и  жду,   как   он
отреагирует на обращение по имени-отчеству. Принял как должное.
     - Здравствуй, Леня,- и руку протягивает, не вставая.-  А  чего  ты  в
форме?
     Я ваньку валяю, докладываю по уставу: так, мол, и так,  по  окончании
института   был   призван   в   ряды   Вооруженных   Сил,   направлен    в
воздушно-десантные,   хирург   медсанбата   майор   Звягин   в   служебной
командировке.
     - - Да,- кивает,- как судьба-то не сложилась. А ведь помню, блестящие
надежды подавал. Думал, ты уже  профессорствуешь.  Какой  у  тебя  ко  мне
вопрос?
     - Никакого, Геннадий Петрович.  Случайно  увидел  портрет  в  газете,
вспомнил, порадовался, захотел поздравить вас... Он в селектор:
     - Меня нет.- И мне: - Ну пошли, посидим. В панели у  него  незаметная
дверь, а за ней - будуар для отдыха: бар, стереоаппаратура, ванная-туалет.
Утопает он в кресле, наливает коллекционного коньячку,- наслаждается.
     - Рад встрече, Лешенька. Приятно иногда вспомнить,  с  чего  начинал.
Оглянешься - и не верится, какую крутизну одолел. А сколько еще впереди!..
     - Да,- говорю,- я сразу в вас разглядел большого  человека,  Геннадий
Петрович.
     - Я тогда несчастный пацан был, щенок  мокрохвостый.  Годами,  годами
себя в кулаке держал! По пять часов спать научился,  выступления  наизусть
перед зеркалом заучивал. Другие молодость провеселились, а я работал,  как
каторжный.
     Направление беседы ясно: поддакиваю я, как умный дятел, а он отмякает
мечтательно и говорит об единственном интересном ему и любимом предмете  -
о себе. Роли наши сменились, теперь  главный  он,  а  я  -  сознающий  его
превосходство благодарный слушатель, это ему приятно, и поглядывает он  на
меня с искренним расположением, почти как на младшего друга.
     - А съездим-ка мы с тобой в баньку! Ты каких девочек предпочитаешь?
     - Спасибо, Геннадий Петрович, хотелось бы просто  с  вами  поговорить
еще. Я завтра с утра на базу "Медтехники", в комендатуру -  и  на  вокзал,
убываю. Жалко времени.
     Банька за городом, у речки, снаружи неказистая, изнутри - люкс. Камин
уже пылает, сауна прогрета. Шофер в машине у ворот остался.
     Ночь, коньяк, воспоминания,- рассказывает  Комоген  о  своем  славном
пути.
     - Как наивен ты был тогда, Лешенька. Как примитивно представлял  себе
путь наверх. Сейчас я бы мог прочитать тебе курс  технологии  карьеры,  да
закваска в тебе не та.
     - Прочитайте, Геннадий Петрович, буду благодарен за урок.
     Вызывает он звонком шофера и приказывает привезти из дому синюю папку
из верхнего правого ящика письменного стола.
     Часа полтора читал я его заветные записи, а  он  попивал  "Наполеон",
покуривал "Кент" и комментировал:
     - Салага был твой Макиавелли!
     "З. Позаботься о первом впечатлении о себе: оно многое определит.  Ты
не должен давать поводов для зависти, жалости или опасений. Будь собранием
добродетелей - не подчеркивая, лишен пороков - неприметно. Не  торопись  -
промах в начале пути тяжело исправим".
     "5. Изучай нужных людей. Узнай все:  его  семья,  прошлое,  привычки,
вкусы, болезни, увлечения, симпатии и антипатии, враги и друзья,  слабости
и пороки. Пойми, чего  он  хочет  и  не  хочет,  любит,  боится,  уважает,
ненавидит. Надо знать, каков он на самом деле,  каким  представляет  себя,
каким его представляют другие. Только тогда можно вызвать  у  него  нужную
реакцию. "
     "9. Лесть должна казаться человеку правдой.  Любую  лесть  проглотят,
если уверены в вашем уме, доброжелательности, компетентности, бескорыстии.
Открытое восхваление раскроет умному человеку  твой  расчет...  "Случайная
лесть" - льстить за глаза так,  чтоб  человек  "случайно"  это  подслушал.
"Косвенная лесть" - как бы передавать  человеку  мнение  других,  особенно
тех, к кому он прислушался бы. "Рикошетная лесть"  -  лъстшт  за  глаза  с
расчетом, что близкие люди ему передадут. "
     "10.   Умелая   клевета   неуязвима.   Анонимки   и    организованные
лжесвидетели...  Провоцировать  на  неосторожный  ответ...  Объяснять  его
поступки низкими побуждениями...  Осуждать  "нелепый  слух",  излагая  его
содержание. Защищать человека от слуха, рассказывая ему таковой..."
     "11. Искусство интриги состоит в том, чтобы определить нужных  людей,
знать, как они поступят при соответствующих условиях и обстоятельствах,  и
эти поступки соединить, как звенья в цепь, идущую от тебя  к  твоей  цели.
Преимущество  интриги  состоит  в  том,   что   люди   несравненно   более
могущественные, чем  ты,  добиваются  твоих  интересов  со  всем  напором,
полагая, что  действуют  в  интересах  собственных.  Безопасность  интриги
заключается  в  том,  что  ко  всему  происходящему  вы  якобы  не  имеете
отношения..."
     "19. Избавляться от всех конкурентов: явных, скрытых и потенциальных.
Возлагать на них ответственность за явно невыполнимое  дело.  Поощрять  их
ошибочные действия до  полного  конфуза  и  провала.  Успехи  замалчивать,
недостатки раздувать. Провоцировать на грубости и  проступки.  Стравливать
между собой. Дергать по пустякам, мотать нервы..."
     "Зб. Не будь мстителен и  злопамятен:  это  отвлекает  силы  от  пути
наверх. Напротив, великодушие располагает к тебе.."
     "44. Умей внушать страх: люди ценят доброе расположение того, за  кем
знают силу и  власть  смять  их,  кого  боялись  бы  иметь  врагом,  -  но
пренебрегают тем, кто всегда добр и не может быть им опасен..."
     "46.  Демонстрируй  справедливость  и   доброту,   публично   помогая
несчастным, которые мелки и  абсолютно  неопасны,  жалеемы  окружающими  и
будут славить тебя потом всю жизнь. "
     Скинул он махровую простынку,  потрепал  покровительственно  меня  по
загривку, плеснул в бокалы: "За силу сильных!". Пошли в парилку,  сели  на
полок.
     - О чем задумался?
     - О том, что если бы не все люди, которые тебе  помогали,  начиная  с
меня, то остался бы ты мерзавцем куда более мелким.-
     - Что-о?! - Улыбнулся он опасно так, зловеще.
     - Комоген,- говорю,- дрянцо, ты меня помнишь, мое слово верное. Как я
скажу - так и будет. А будет с  тобой  знаешь  что?  Он  побелел,  задышал
часто.
     - Ну-ну... Повякай, майор, пока я позволяю.
     - Раньше или позже снимут тебя  отовсюду  со  страшным  треском.  Или
хватит тебя от  волнений  кондрашка  во  время  проверки  из  Москвы.  Или
разобьешься в автомобильной катастрофе.
     - Это вряд ли. А твое будущее могу,  могу  предсказать,  Лешенька.  Я
тебя уничтожу,- обещает голосом ласковым и сдавленным.
     - А самая главная твоя беда, Комоген,- это то, что ты меня  встретил.
Потому что меня учили не дожидаться милостей от природы. И сделаю я сейчас
следующее. Врублю регулятор до отказа, чтоб нагрелось тут градусов до  ста
пятидесяти, скручу ручки за спину, прикрою тебе рот - и подержу,  пока  не
станет на  свете  одним  подлецом  меньше.  А  потом  вызову  "скорую".  И
чин-чинаром: злоупотребил коньячком и перепарился, обычное дело.
     И говорю я ему это почти всерьез. Встаю в дверях. И  ненавижу  его  с
редкой силой, аж жжет.
     Есть  мнение,  что  сильное  чувство  передается,   сильное   желание
исполняется. Не знаю... А только обернулось все немного неожиданно. Потому
что привстал Комоген, замахнулся - и вдруг сделался серо-чугунного  цвета,
крякнул и стал валиться на бок.
     Подхватил я его, выволок в предбанник;  пульс  еле  прощупывается,  в
горле хрип. Высунулся, ору шоферу. Телефон есть - вызываю "скорую".
     У них там оч-чень приличная аптечка обнаружилась... М-да... Откачиваю
я его, и не могу отделаться от невольной мысли: как же так получается, что
сами собой сбылись мои слова, а я его спасаю;  парадокс.  В  аптечке  даже
ампула строфантина оказалась. Ввел я ему  и  строфантин  в  вену,  да  без
толку: давление по нулям, сердце встало*. Массирую - не  запускается.  Ну,
прибыла бригада,- отсос, дефибриллятор; поздно.
     Приключеиня майора Звягина
     1 Жестокое лукавство Звягина может быть понятно лишь  посвященным:  в
ампуле строфантам  один  кубик,  и  если  ввести  в  вену  не  четверть  и
постепенно, а весь кубик и сразу, то любое сердце встанет,  как  милое;  в
медицине есть немало  нюансов,  необнаруживаемых  никакой  патанатомией  и
судмедэкспертизой. Похоже, что он сказал - то и сделал.
     Вот такой странноватый и символический конец  оказался  у  всей  этой
истории. Если кто хочет вывести мораль - пожалуйста.
     - Помогать надо с разбором,- сказал сын.
     -  "Я  тебя  породил,  я  тебя  и  убью,-  сказал   Тарас   Бульба",-
процитировала дочка.
     - Жалко мне того несчастного восьмиклассника,-  помолчав,  произнесла
жена.- Ведь если подумать, мы сами его таким сделали.
     Звягин  взвесил  на  ладони  синюю  папку,  открыл  латунную   дверцу
кафельной печи, оставшейся с прежних времен, отодвинул вьюшку.
     - Символической истории полагается иметь символический конец,- сказал
он и чиркнул спичкой.
     В тишине белесое пламя с нежной фиолетовой кромкой облизало картон  и
загудело, устремляясь в трубу. Звягин взглянул на часы.
     - В "Титане" идет "Покаяние", и мы еще  успеем  на  последний  сеанс.
Обожаю семейные культпоходы в кино, когда Юрка приезжает на каникулы. Есть
в этом элемент доброй патриархальности. Перед сном  в  постели  жена  тихо
спросила, глядя в темноту:
     - О чем ты думаешь?
     - Что из Юрки выйдет.
     - Все, что зависело от нас, мы сделали...
     - Наверное. А теперь все зависит от него самого. Она  села,  обхватив
колени. Профиль отчетливо вырисовался на фоне  окна,  освещенного  уличным
фонарем.
     - Страшную историю ты рассказал... Почему ты ничего  не  говорил  мне
раньше?.. Я прекрасно помню ту твою командировку.
     - А зачем? Свежо в памяти было. Да и не так приятно  расписываться  в
некоторых поступках. В  своей  вине.  Она  медленно  обернулась,  спросила
севшим голосом:
     - Какой вине?.. Почему ты молчишь? Послушай,  иногда  мне  становится
страшно, как мало я тебя знаю.
     - Ты ж всегда заявляешь, что знаешь меня насквозь,- легко сказал он.
     - Иногда я тебя боюсь. Мне кажется, что ты способен на что угодно.
     - Это лучший комплимент мужчине.
     - Леня,- прошептала она,- ты думаешь,  я  не  догадываюсь...  Неужели
ты...
     -  Ты  романтичная  школьная  учительница,  начитавшаяся   мелодрам,-
перебил Звягин.- Сейчас не время догадываться,  сейчас  время  спать.-  Он
зевнул и повернулся на бок. Ночью, когда она проснулась,  Звягин  стоял  у
окна.
     - Ты плохо себя чувствуешь?
     - Я всегда чувствую  себя  отлично.  Старая  проблема:  долг  солдата
иногда вступает в противоречие  с  долгом  врача.  Спасать  или  наоборот?
Обычно за тебя решают другие. А надо решать самому.
     - Ты хочешь сказать...
     - Нет на моей совести пятен,- сказал Звягин.- Ошибки -  есть,  как  у
каждого. А пятен - нет. Ты это хотела знать?
     - Да,- сказала она...- Я люблю тебя.
     - Ну наконец-то,- хмыкнул  Звягин.-  Слушай,  ночью  почему-то  очень
хочется есть. В холодильнике котлет много осталось?  И  молоко?  На  самом
деле очень глупо отдавать ужин врагу. Правда, Прагу вообще глупо  отдавать
что бы то ни было. Все  животные  любят  поесть  на  ночь  и  лечь  спать,
спокойно это переваривая. Недаром после  еды  клонит  в  сои.  Природу  не
обманешь.


                          Глава V. ВЫТРЕЗВИТЕЛЬ

     И все-таки зачем  женщине  заниматься  толканием  ядра  или  метанием
диска, подумал Звягин.
     Несерьезная эта мысль возникла ассоциативно  по  конкретному  поводу:
навстречу по вечерней улице женщина вела пьяного. Вела - не совсем  точное
слово, но "тащила" или "несла"  тоже  не  полностью  исчерпывали  характер
происходящего: рослый мужчина висел на ней, криво переставляя  волочащиеся
ноги.
     Заметив  взгляд  Звягина,  женщина  остановилась,  переводя   дух   и
поудобнее   перехватывая   руку   пьяного   на   своих   плечах.   Секунду
поколебавшись, она в отчаяньи тихо воззвала:
     - Извините!.. Помогите, пожалуйста, довести... Тут недалеко.  Видимо,
холодное лицо  Звягина  сочувствия  не  выразило,  потому  что  она  стала
поспешно оправдываться:
     - С дня  рождения  веду...  милиция  ведь  заберет...  мне  одной  не
справиться дальше... Помогите, пожалуйста.
     - Крупный он у вас,- бесстрастно констатировал Звягин.
     - Сил нет...- она стерла пот рукавом плаща. В свете  уличного  фонаря
Звягин принял пьяного, как раненого на рисунке в методичке, и  двинулся  с
центнером малоподвижного груза за женщиной, облегченно отдувающейся.
     - За уголок налево... вон уже дом виден...  всего  на  третий  этаж,-
благодарно суетилась она.
     Прохожие  поглядывали  отчужденно,  не  без  брезгливости.  Пьяный  с
шарканьем тянул по асфальту вялые ноги, пускал слюну и  всем  видом  являл
картину малопотребную. Спасибо хоть темно.
     В квартире на шум показался заспанный мальчишка лет  шести,  бросился
было обрадованно к матери, но, увидев незнакомца с висящим на  нем  отцом,
поджался и юркнул обратно.
     Уложив ношу на диван ("Вот спасибо вам... вот  выручили..."),  Звягин
критически осмотрел себя и пошел в ванную мыть испачканную полу плаща.
     Разутый и укрытый одеялом пьяный храпел, а женщина накрывала в  кухне
на стол:
     - Хоть отдохните пять минут...  не  откажите,-  поставила  лапотевшую
бутылку, рюмку.
     - Спасибо.- сказал Звягик.- Я играю в другие игрм.
     - Ну, чайку...
     Выражение у нее было умоляющее. Потребность  оправдаться  томила  ее,
поговорить с кем-то, не оставаться одной...
     - Несладко? - посочувствовал Звягин, оставаясь скорее из любопытства,
чем из) жалости. Случайная встреча, это приключение  в  миниатюре,  всегда
сохраняет заманчивость неизвестности, привлекает отклонением с  наезженной
колеи обыденности.
     - "До тридцати лет совсем почти  не  пил,-  исповедывалась  она  -  В
общежитии жили, деньги копили  на  все:  он  шофером  хорошо  зарабатывал.
Мечтали - квартиру купим, мебель, телевизор цветной. И в тридцать лет  уже
все у нас  было:  сын  растёт,  машину  купили,  долги  раздали.  Он  ведь
работящий у меня, деловитый. Вроде жить  бы  да  радоваться...  Тут  он  и
начал... Все наладили,- говорит,- чего еще? Теперь  и  пить  можно".  И  -
вот...
     Нередкая история жизни, пускаемой пьянством под откос, вставала за ее
причитающим говорком. Все шло прахом...
     - А вы кем работаете? - запоздало  поинтересовалась  она,  поднимаясь
вслед    за    прощающимся    Звягиным.    Ухоженным    выглядел    гость,
небрежно-подтянутым,- располагающе выглядел.
     - Врачом.
     Его профессиональная принадлежность вызвала у  нее,  очевидно,  некие
подспудные надежды на могущество и помощь медицины.
     -  Как  врач  не  посоветуете:  что  делать,  а?..  Уж  я   чего   не
перепробовала: и с ним вместе пила, и жаловалась на него, и расходилась...
Несколько месяцев подержится - и опять в запой...
     - Лечиться надо,- пожал плечами Звягин. Она понурилась, покраснела:
     - Лечился уже. Полгода прошло  -  и  снова...  Неужели  человек  себя
пересилить не может? Не понимаю... Раньше-то не пил!
     Открывая ему двери, промакивая  полотенцем  влажноватую  полу  плаща,
решилась попросить:
     - Может, есть какие-нибудь новые средства? В газетах  писали  -  есть
такие врачи, в  Свердловске  один,  в  Крыму  еще...  Телефон  бы  ваш  не
оставили: вдруг, если чего узнаете, я позвоню, а?
     Звягин  сказал  ей  телефон  и  заторопился  домой:  он  уже  на  час
задержался после дежурства.  Жену  его  опоздание  даже  не  рассердило  -
привело в печаль.
     - Всем ты увлекался, только  пьяных  еще  по  домам  не  разводил!  -
отреагировала она, выслушав оправдания. Встала  изза  стола  с  тетрадями,
погасила настольную лампу.- В ытрезвителе ему место! Ты тут при чем?..
     - Ни при чем,- отрекся Звягин.- Жену его пожалел... И остался бы этот
незначительный эпизод без всяких последствий, если б та женщина,  Анучина,
не позвонила через не-делю.
     - Вы ничего случайно не узнали?..- извинившись, безна дежно  спросила
она.
     - Да нет,- признался Звягин.- Что - пьет?
     - Пьет... Может, у вас  какой-нибудь  знакомый  врач  есть,,  который
помог бы?..- Чувствовалось, что она и сама не очень, верит в  свои  слова,
просто  отчаялась  и  пытается  искать  любые  средства.-  Может,  узнаете
что-нибудь?
     - Попробую,- неопрсдсленно и без охоты пообещал Звягин.
     - Сына жалко,- сказала АнучинаСовсем дерганым  мальчик  стал,  боится
его... Разводиться придется... а как жить?..
     Впереди у Звягина было два свободных дня после  суточного  дежурства,
срочных дел никаких, сентябрь стоял тихий. теплый, умиротворяющий  душу...
Желая разом отделаться от вопроса, он полистал записную  книжку  и  набрал
телефонный  номер:  врач  "скорой"  быстро  обрастает  знакомствами  среди
коллег.
     - Ты за  него  просишь?  -  деловито  осведомился  нарколог,  молодой
человек новой формации.
     - Еще не хватало,- хмыкнул ЗвягинТак, узнать.
     - Будет направление - возьмем на лечение.
     -  Он  уже  лечился.  Ты  погулять  после   работы   не   хочешь?   В
Александровском саду шуршала листва, роняли звон  куранты  Адмиралтейства.
Черный ворон сидел на желтом суку. как знак осени. Нарколог сказал:
     - Избитая истина: мы ничего не можем сделать,  если  человек  сам  не
имеет сильного  желания.  К  сожалению,  алкоголик,  как  правило,  такого
желания не имеет.
     Презирающий пьянство как форму распущенного хамства,  Звягин  впервые
мысленно углубился в вопрос, почему вообще человек становится алкоголиком.
     - Зачем тебе это? - удивился нарколог.
     - Гимнастика для мозгов,- лениво ответил Звягин.- Разбираться в  сути
реального явления интереснее, чем играть шахматы или болеть в хоккей.
     Правду гонорят, что ты одного неудачника вылечил от  невезения?  -  с
любопытством спросил нарколог, играя каштаном.
     - Он добрый,- о своем продолжал Ззягян.- Порядочный,  обязательный...
А как запьет - совершенно другой человек.
     - Типичный случай,- подтвердил нарколог.- Все они в  основном,  когда
трезвые,- тихие, добрые; иначе говоря - слабые.
     - Почему не спиваются армяне? - спросил Звягин.
     - Или итальянцы. Потому что они имели дело с вином три тысячи  лет  -
Средиземноморье, Кавказ. Еще до нашей эры дороже всех Ценилось перегнанное
виноградное вино с печатью города Двин, выдержанное  в  дубовых  бочонках:
армяне делали коньяк, когда галлы и не подозревали, что будет такая страна
Франция  с  провинцией  Коньяк,   знаменитой   аналогичным   напитком.   И
предрасположенные к алкоголизму  вымерли  еще  тогда,  а  у  оставшихся  -
иммунитет: могут пить, могут не пить. А возьми туземцев, которым европейцы
дали водку сто-двести лет назад: Целые народы вымирают  от  алкоголизма  -
никакого сопротивления, мгновенно развивается физиологическая потребность.
     - А какого лешего он запил? Не с горя - а в полном довольстве?
     - Именно потому, что делать нечего. Многим людям  нужна  направляющая
узда - кнут и пряник: чтоб очень  стремились  к  одному  и  очень  боялись
другого. Если б он очень боялся оказаться на  улице  нищим  безработным  и
очень стремился стать директором автозавода - не пил бы, будь уверен.  Ему
и так бы хватало сильных эмоций. А  так  -  образуется  пустота  в  жизни.
Тридцать лет для большинства - вообще страшный возраст: конец  событийного
периода жизни. Все сделано, дальше будут только дети расти, а  родители  -
стареть: все уже позади. Вот и пьют.
     Они миновали памятник Пржевальскому, и Звягин невольно  подумал,  как
тосковал и  угас  Пржевальский,  когда  путешествия  и  открытия  остались
позади.
     - Пессимистично ты смотришь на вещи,- недовольно сказал он.
     - Я среди алкоголиков - семь часов ежедневно,- отозвался
     нарколог.- И для большинства из них был бы спасением  сухой  закон  и
двенадцатичасовой рабочий день с одним выходным в неделю.
     - Призываешь назад в пещеры?
     - Понимаешь, в основном это люди духовно слабые. Не умеющие  в  жизни
быть счастливыми.  Не  имеющие  реальной  высокой  цели,  не  испытывающие
потребности в  борьбе  и  победе.  Ощущения,  которые  энергичный  человек
получает от действий, они испытывают искусственно, от опьянения.
     - Но существует масса интересных занятий!
     - Им неинтересно. Не получают тех ощущений.
     - А что делать?
     - А я откуда знаю? - спросил нарколог.- Процент излеченных  оставляет
желать лучшего.
     - Ты хочешь сказать, что мы вовсе не умеем лечить алкоглизм?
     - Это полбеды. Мы не в силах изменить  психику  личности.  которая  к
предрасполагает человека к алкоголизму.
     - То есть заболевший алкоголизмом - алкоголиком и умрет?
     - В большинстве случаев  -  бесспорно.  (сколько  лет  твоему  парню?
Тридцать четыре? Автослесарь, калымная работа; добрый человек... Один  раз
уже лечился - без толку? Боюсь, что ничего тут не поделать...
     - А если у него возникнет очень сильное желание?
     - В принципе тогда возможно. Но откуда ему взяться? И надолго ли?  Он
из тех, кто плывет по течению, ему ничего особенно не хочется, середнячок.
которому некуда приложить излишек силенок...
     - Это становится интересным...- задумчиво проговорил Звягин.
     Есть такие люди, достаточно назвать им что-то невозможным, и  они  не
успокоятся, пока не разобьют себе лоб или убедятся в обратном. Встречаются
такие люди сравнительно редко, и их вроде бы трудная жизнь на  самом  деле
счастлива: им интересно жить, а легкий характер позволяет не огорчаться по
пустякам.
     У каждого человека свои слабости. Слабостью Звягина было  соваться  в
чужие дела. В силу отменного упрямства  и  энергичности  характера  он  не
терпел нерешенных проблем, а поскольку своих нерешенных  проблем  по  этой
причине у нею не было, то приходилось довольствоваться чужими.
     Результаты бывали разительны,  ибо  бороться  с  чужой  бедой  всегда
легче, чем с собственной.
     На слово никому не веря, Зкягин набрал  дома  у  нарколога  портфель,
литературы и к ночи, доцеживая второй литр холодного молока  и  отшвыривая