с двух сторон. Откуда-то снова появились те самые красные "Жигули". Выс-
кочившая из машины девица тоже вихрем подлетела к ним и аккуратно вынула
шприц из его сжатых пальцев. Задняя дверца "Жигулей" распахнулась, вышли
двое мужчин и подошли ближе.
- Начнем, пожалуй, - скучным голосом сказал один из подошедших. - Ва-
лентина, отвези Татьяну Григорьевну домой и возвращайся сюда. Коля,
съемку сделал?
- Обязательно, - отозвался один из тех, кого он не видел, потому что
этот человек стоял у него за спиной и крепко держал за локоть.
- Ну и славненько. Ребятки, быстро фиксируем обстановку на месте, все
шприцы и ампулы маркируем - и в управу. Гражданин, может, вы нам сразу
скажете, какой препарат пытались ввести?
Он, конечно, молчал. Но в общем-то понимал, что эта мера временная и
абсолютно бесполезная. Он попался. Ах ты, черт возьми! Как же так? Неу-
жели они его заманили в ловушку?
Настя не помнила, приходилось ли ей когда-нибудь так кричать. То есть
она, конечно, не кричала в полном смысле слова, но говорила на таких по-
вышенных тонах, что сама себе удивлялась.
- Как ты мог?! Как ты посмел?! Вводить беременную женщину в комбина-
цию! У тебя в голове есть хоть капля разума?
Коротков ничего не мог с собой поделать. Он в глубине души признавал,
что Аська права, но все равно не мог справиться с улыбкой, помимо воли
растягивавшей его губы.
- Ну чего ты кричишь? - увещевал он ее как малого ребенка. - Чего ты
кричишь? Во-первых, Таня сама предложила эту идею. Во-вторых, ее муж
Стасов ее поддержал. В-третьих, ты же знаешь Валюшку, она машину водить
научилась раньше, чем по земле ходить. К твоему сведению, она с восем-
надцати лет состоит в ассоциации каскадеров и систематически снимается в
кино со всякими автомобильными трюками. Для нее поставить такую сцену -
плевое дело. Гарантия безопасности - двести пятьдесят процентов. Татьяне
всего-то и нужно было в определенный момент тихонечко опуститься на ко-
лени, вот и все. Чего ты психуешь?
- А вдруг что-нибудь не получилось бы? Вдруг она упала бы, ударилась,
испугалась? Ты об этом подумал?
- Но она же не упала и не ударилась, - возразил Коротков. - Аська, не
порти мне праздник. Ты же мечтала найти хоть одного убийцу. Вот я тебе
его доставил на блюдечке с упоительными розочками, а ты все недовольна.
У него полная сумка всякой отравы, при помощи которой он собирался ли-
шить Таню и Стасова их ребенка. Теперь ты можешь вцепиться ему в глотку
и разматывать весь клубок до самого фонда. Ну, Ася, перестань дуться. У
нас же все получилось.
- Получилось у них, - проворчала она, все еще кипя от возмущения. -
Самоделкины несчастные. Бить вас некому.
- Как это некому? А Колобок на что? Мы еще от него получим все, что
причитается. Так что ты, подруга, можешь отдыхать пока.
Я не понимал, о чем она говорит. Какое наследство? Какие миллионы?
Да, мать как-то упоминала, что у моего деда были дальние родственники,
которые эмигрировали из России еще до революции, но с тех пор от них не
было ни слуху ни духу. Мать даже фамилии их не знала.
- Троюродный брат вашего деда оставил все состояние вашей матери. Со-
ответственно, и вам, поскольку ваша мать недееспособна, а вы являетесь
ее опекуном, а потом и наследником. Фонд вступил в сговор с адвокатами
наследодателя, и они в частном порядке через одного московского юриста
стали разыскивать наследников. Как только этот юрист выяснил, что нас-
ледниками являетесь вы с матерью, его быстренько убрали. Он стал не ну-
жен и опасен, ибо обладал знанием о ситуации. И принялись за вас. Теперь
понятно?
- Я не могу... Не могу поверить в это.
- Вам придется, - мягко сказала Каменская. - Вам же не зря Лутов го-
ворил, что вы можете прийти в центр босым и голым, но все ваши последую-
щие доходы будут обращены в их пользу. Вот они, эти последующие доходы.
Ради них все и затевалось. Вы написали бы официально заверенный документ
о том, что доверяете юристам фонда распоряжаться всем вашим имуществом,
и на этом все закончилось бы. У нас в России законы другие, но на Западе
это в порядке вещей. А введение вас в наследство происходило бы именно
там. Вы по-английски говорите?
- Нет...
- А по-французски?
- Нет. Я учил немецкий, - зачем-то уточнил я.
- Ну вот, видите. А коль адвокаты наследодателя являются лицами заин-
тересованными, то будьте уверены, вас бы обвели вокруг пальца в пять се-
кунд. Вы бы и заметить ничего не успели. Вам скажут, что ваш двадцатию-
родный дедушка оставил вам маленький домик для гостей в своем поместье,
вы распишетесь в том, что не претендуете на него и дарите благотвори-
тельному фонду помощи людям, попавшим в кризисную ситуацию, и на этом
все закончится. Вы никогда и не узнали бы, что на самом деле вам отошли
миллионы. Вот к чему подводил вас Лутов.
Она давно уже ушла, а я все сидел в том самом кафе на Колхозной пло-
щади, где мы с ней когда-то встречались. Что стало с моей жизнью? Во что
она превратилась?
Миллионы долларов. Что мне с ними делать? Наверное, можно начать ка-
кое-то свое дело, но я этого не умею, у меня к этому нет вкуса. Я не ор-
ганизатор, я журналист. Можно просто жить на эти деньги без забот и хло-
пот. Просто жить... как жить? Как?
Говорят, если перекрыть доступ кислорода в мозг даже на три минуты,
могут начаться необратимые изменения и человек становится инвалидом на
всю оставшуюся жизнь. Вот и со мной произошло то же самое. Всего нес-
колько недель я был живым мертвецом, но больше я уже не оживу. Я потерял
Вику, я потерял друзей, потерял работу. Мне ничего больше не хочется в
этой жизни. Даже жить не хочется. Этих нескольких недель оказалось дос-
таточно, чтобы я утратил всякую связь с окружающей меня жизнью. После
того, как я поступил с Викой, я не смогу больше любить никого, даже ее.
После того, что со мной сделал Лутов, я не смогу никому верить. После
того, что я сделал со своей жизнью, я не могу жить.
Все стало ненужным и неинтересным. У меня не может быть никакого
"завтра", потому что вчера я уже умер.
Апрель - август 1997 г.
