- Это надолго?
- Не меньше двух часов, а то и все три.
- Мама... - взмолилась она.
- Ну ладно, - внезапно смягчилась мать. - Иди уж. Я вижу, ты действи-
тельно мучаешься. Смотреть жалко.
Настя обрадованно схватила Чистякова под руку и потащила его к выхо-
ду.
- Садистка, - объявил он, садясь в машину и включая зажигание. - По-
есть на халяву не дала. Будешь за это готовить ужин.
- Буду, - согласилась она. - Можешь из меня веревки вить, я на все
готова.
- Из тебя совьешь, как же, - усмехнулся он. - Удавиться проще.
- Ты что, Лешик, - насторожилась она. - Ты чем-то недоволен? Хотел
остаться?
- Конечно, хотел. Я посмотрел каталог аукциона и выбрал совершенно
изумительный пейзаж. Хотел тебе подарить. А ты... Никогда у меня с тобой
ничего не получается.
- Прости, милый.
Ей стало неловко. Она ласково погладила мужа по волосам и потерлась
носом о его плечо. Леша молча вел машину, лицо у него было расстроенное.
- Ну прости, Лешенька. Ну я дура. Что ж теперь сделаешь?
- Это точно, ничего не сделаешь, - мрачно подтвердил Чистяков. - Не
разводиться же с тобой, бестолковой.
Наутро оказалось, что в редакцию позвонили еще четырнадцать женщин.
Настя схватилась за голову.
- Ты представляешь, сколько их было, писем этих? - сказала она Леше,
который к утру уже забыл о своей обиде. - Ведь позвонили только те, кто
читает "Криминальный вестник". Или их знакомые читают, которые знают про
эти письма. А сколько ж их было на самом деле! Подумать только, сколько
крови эта сволочь людям попортила!
Коротков и Селуянов от таких известий впали в транс.
- Аська, может, вернешься? - уныло спросил Юра. - Все равно ведь не
отдыхаешь, а работаешь. Прерви отпуск, а?
- Так все равно ведь не отдыхаю, а работаю, - возразила ему Настя. -
Какая разница-то?
- Еще какая. Когда ты на работе, я к тебе без зазрения совести хожу и
требую начальственным тоном, чтобы ты мне давала советы. А так я вроде
бедного родственника, стою на пороге с протянутой рукой и клянчу хлебуш-
ка. Мне неудобно.
- Перестань, - рассердилась она. - Что ты выдумываешь! Ты и без моих
советов все знаешь. Ты загсы запросил?
- Угу. Знаешь, куда они меня послали?
- Догадываюсь. А что они предлагают взамен?
- Списки всех, кто подал заявление, и тех, кто зарегистрировался. Это
у них в компьютере есть. А сличать сами будем.
- Ну и ладно, - обрадовалась Настя. - Так даже проще.
- Чего проще-то? - хмуро буркнул Коротков. - Ты представляешь, какой
длины эти списки за три года?
- Без разницы, хоть в десять тысяч миль. Только скажи, чтобы вместе с
распечатками дали дискету. Я дома на своем компьютере все обработаю.
Программу написать - полчаса, а машина сама выдаст все фамилии, которые
есть в одном списке и отсутствуют в другом.
- Аська, ты - голова! - обрадовался Коротков. - А говоришь, что я без
твоих советов справлюсь. Куда мне. Кстати, ты обещала объяснить, зачем
тебе эти сведения. Чего-нибудь придумала залихватское?
- Не знаю, Юрик, может, это очередной бред получится, но мне показа-
лось, что если мы имеем дело с больной психикой, то это может оказаться
женщина, у которой внезапно расстроилась свадьба и она на этой почве
сдвинулась. Ненавидит всех невест. Пишет им мерзкие письма. Болезнь
прогрессирует, вот и до убийства дело дошло.
Она снова встретилась с Антоном, и они отправились объезжать очеред-
ные жертвы любителя эпистолярного жанра. Часть женщин письма сохранили,
и все они были как две капли воды похожи на те, которые они уже видели.
- Знаете, я была уверена, что это письмо написал мой сын, - сказала
одна из женщин. - Я видела, он был против, чтобы я выходила замуж.
- Почему? Ему не нравился ваш жених?
- Да нет, просто он сильно привязан к отцу и все надеется, что мы
снова сойдемся.
- Но вы у сына спрашивали?
- Нет. Я не стала выяснять отношения с ним, мужества не хватило. Сде-
лала вид, что ничего не случилось. А сейчас думаю, может, не надо было
мне замуж выходить. Сын совсем замкнулся, со мной почти не разговарива-
ет, а в присутствии мужа вообще молчит. Не любит он его. Да и я к нему
строже стала, была уверена, что письмо он написал... В общем, мужа при-
обрела, а сына, кажется, потеряла.
Она тихонько заплакала.
- Пятнадцать лет, возраст трудный, сами знаете. Не надо мне было...
- Теперь все разъяснилось, - сказала Настя. - Теперь вы знаете, что
это не он написал письмо. Может быть, вы сумеете восстановить отношения,
если постараетесь. Ведь мальчик оказался лучше, чем выдумали.
- Нет, - женщина вытерла слезы. - Уже ничего не поправить. Он так от-
далился от меня, стал совсем чужой. Все из-за этого письма проклятого.
Настя долго не могла успокоиться после этого разговора. Уже поздно
вечером, возвращаясь домой, она снова вспомнила несчастную женщину, у
которой испортились отношения с пятнадцатилетним сыном.
- Все-таки до чего же мерзкий нрав должен быть у человека, который
это делает, - сказала она Антону. - Ведь судьбы людям калечит. Неужели
ему их не жалко?
- А вы обратили внимание, что у каждого есть свой скелет в шкафу? -
заметил Антон, не отрывая взгляд от дороги. - Ведь ни одна из девятнад-
цати не заявила в милицию, ни одна не удивилась. У каждой было что-то в
прошлом или в настоящем, что позволяло ей думать, будто она знает автора
письма. Прелестный социологический эксперимент получился, правда? Девят-
надцать случайных попаданий - и ни одной без греха.
- Да что вы, Антон, как же можно так рассуждать, - удивилась Настя. -
А эта женщина с сыном? У нее-то какой грех? Она в чем виновата?
- В чем виновата? В том, что наплевала на сына. Она же видела, что он
против ее замужества, что он не любит ее будущего мужа. И даже когда она
получила письмо и подумала, что это мальчик решился на отчаянный шаг, и
то не остановилась. Сделала по-своему. А теперь локти кусает, что сына
потеряла. Раньше надо было думать, кто для нее важнее - сын или муж.
- Не знаю, Антон, - задумчиво проговорила Настя. - Мне их всех жалко.
Ужасно жалко. А эту женщину - особенно.
- Да бросьте вы, Настя, что вы их жалеете! Живы, здоровы, потолок не
обвалился, имущество в пожаре не сгорело. А что отношения после письма
испортились - так они сами виноваты.
Не грешили бы, не обманывали, не изменяли, дорожили детьми и родите-
лями - так пошли бы в милицию и заявили. И проблем бы не было.
- Вы думаете? - с сомнением переспросила она.
- Уверен. Знаете, из-за чего у людей все неприятности? Изза того, что
они скрывают свои тайны. А тайны появляются от греха, от неправильных
поступков.
- Ну, в общем, логично, - засмеялась Настя. - А у вас у самого нет
тайн?
- Ни одной, я весь как на ладони. А у вас?
Настя расхохоталась.
- Вы знаете, я только сейчас сообразила, что оказалась единственной,
кто отнес письмо следователю. Правда, по другим мотивам, но все-таки...
Так что будем считать, что и у меня тайн нет.
Лариса вытянула затекшую ногу и тихо застонала от боли: теперь центр
тяжести пришелся на то место, где расплывался огромный синяк. Она стара-
лась вести себя как можно тише, чтобы ее мучитель подольше не вспоминал
о ней, но стон сдержать не могла. Он повернул голову, оторвавшись от те-
левизора.
- Ну, надумала, сучка похотливая? - злобно спросил он.
- Отпустите меня, пожалуйста, отпустите, - взмолилась Лариса. - Мне
очень больно. Я правда не знаю, где Сережа.
- Потерпишь. Пока твой Сережа здесь не появится, будешь сидеть.
- Пожалуйста...
Он снова отвернулся и уткнулся в телевизор, где показывали баскет-
больный матч.
Лариса попробовала пошевелить пальцами той руки, за которую наручни-
ком была прикована к батарее. Пальцы онемели и не слушались. Другая рука
была накрепко привязана веревкой к туловищу. Она лежала на полу почти
совсем раздетая, мучитель оставил на ней только маленькие прозрачные
трусики.
- Послушайте, - снова начала она, - от того, что я буду здесь лежать,
Сережа не появится. Ну подумайте сами.
- Мне не о чем думать. Думать должна ты. Думай, соображай, кто может
знать, где Артюхин, и звони.
- И что я скажу?
- Скажешь как есть. Скажешь, что если он не вернется в самое ближай-
шее время, я тебя убью.
- Господи, но за что? Меня-то за что? Что я вам сделала? - Лариса
расплакалась. Ей было холодно, все тело болело. Ну почему это должно бы-
ло случиться именно с ней?!
- Будешь реветь - буду бить, - равнодушно сообщил ей мучитель,
по-прежнему уткнувшись в телевизор.
Она разрыдалась, громко, отчаянно. Он молча встал, подошел к ней,
ловким движением сунул ей в рот скомканную тряпку и быстро наложил свер-
ху широкую ленту лейкопластыря. Потом отстранился, будто любуясь своей
работой, и вдруг изо всей силы пнул Ларису ногой сначала по ягодице, по-
том по спине. Немного подумал, ударил еще два раза, на этот раз по гру-
ди.
- Ну как, достаточно? - заботливо спросил он. - Ты дашь мне наконец
матч досмотреть?
Она лежала неподвижно, запрокинув голову. Слезы стекали из глаз по
вискам и затекали в уши. От боли она почти ничего не видела, в глазах
потемнело.
Ей нужно придумать, как найти Сережу. Иначе этот сумасшедший маньяк
ее убьет. Она судорожно перебирала в голове его знакомых, пытаясь вспом-
нить их имена и телефоны. Она должна придумать. Она должна его найти.
Глава 12
- Мы, конечно, можем госпитализировать вашу мать, если вы настаивае-
те, но ей придется лежать в коридоре, и ухаживать за ней будет некому.
Врач вытерла руки, которые тщательно вымыла после осмотра Вероники
Матвеевны. Госпитализировать семидесятилетнюю больную с инсультом? Да
главврач ее уволит без выходного пособия. Больница и так переполнена,
оборудование ветхое, врачей не хватает, палаты забиты вдвое против до-
пустимой санитарной нормы. Никто не позволит класть парализованного че-
ловека, который не выздоровеет, а прожить может еще очень долго.
- Что же мне теперь делать? - растерянно спросил Турбин, подавая ей
плащ.
- Наймите сиделку, если сами не можете за ней ухаживать, - равнодушно
ответила врач.
- Но я даже не знаю, как ухаживать за парализованными! - в отчаянии
произнес он.
Ей стало его жалко. Такой красивый молодой парень - а на тебе, вмиг
оказался прикованным к парализованной матери. Но помочь ему она ничем не
могла.
- Знаете, на моем участке много таких больных. Хотите, я дам вам их
адреса и телефоны, свяжитесь с ними, они поделятся с вами опытом. Сестра
будет приходить каждый день делать уколы, а я зайду к вам через два дня.
Не забывайте измерять давление дважды в день. И не отчаивайтесь. Это
только сначала страшно, а потом все нормализуется. Вы привыкнете, научи-
тесь обращаться с ней, станет полегче. Честное слово, это я вам обещаю.
Я за десять лет много раз такое видела.
Он закрыл за ней дверь и вернулся в комнату. Мать лежала с открытыми
глазами, совершенно неподвижная, какая-то восковая. Он сел в кресло воз-
ле окна и словно окаменел.
Когда он примчался домой после встречи с Маратом в Серебряном Бору,
мать готовила обед.
- Мама, оторвись, пожалуйста, на пару минут. Мне нужно кое о чем тебя
спросить.
Он действительно был уверен, что это вопрос двух минут. Он спросит,
она ответит, может быть, покажет какие-нибудь документы, о которых ему и
в голову никогда не приходило спрашивать.
В его свидетельстве о рождении в графе "отец" было записано:
"Николаев Виктор Федорович", и мама как-то объяснила ему, что фамилия
Турбин - известная, и ей хотелось, чтобы сын носил туже фамилию, что и
его прадед-дворянин и дед-архитектор. Такое объяснение никогда не вызы-
вало у Валерия ни вопросов, ни недоумения. Действительно, Турбин лучше,
чем какойто там Николаев, которых пруд-пруди, в каждом классе по два че-
ловека.
- Спрашивай, сынок, - улыбнулась Вероника Матвеевна, вытирая испач-
канные в муке руки о фартук и присаживаясь на табуретку.
- Скажи мне еще раз, кто был мой отец.
Вероника Матвеевна посерела, и это не укрылось от ее сына.
- Почему вдруг сейчас такой вопрос? Что-нибудь случилось?
- Случилось.
Он помолчал, собираясь с духом.
- Мне сегодня сказали, что мой отец - санитар из морга, которого по-
садили за то, что он глумился над трупами. Скажи мне, что это неправда,
и я больше никогда не вернусь к этому вопросу.
Лицо Турбиной стало землистого цвета.
- Кто тебе сказал? Кто посмел?..
- Неважно, мама. Важно только одно, правда это или нет.
- Он тебя нашел? Говорил с тобой?
- Кто? Кто должен был меня найти и говорить со мной? Ответь же, нако-
нец.
- Твой отец. Эта мразь. Это он тебе сказал?
- Значит, это правда, - глухо сказал Валерий, прислоняясь к стене и
закрывая глаза.
И тогда мать рассказала ему все. Про то, как обнаружила гниющее тело
умершего соседа, как молоденький санитар из морга Павел поил ее водкой,
чтобы она нашла в себе силы помочь ему, потому что никто больше не хотел
этого делать. Про то, как он вернулся, как они снова пили вдвоем, как он
остался у нее на ночь и как она выгоняла его утром. И даже когда обнару-
жила, что он украл у нее старинное и очень дорогое кольцо, она не кину-
лась его искать, не стала заявлять на него в милицию, хотя прекрасно
знала, где его можно найти. Ей было стыдно. Ей было отвратительно. Она
ненавидела сама себя.
А спустя два месяца она обнаружила у себя признаки беременности.
Спохватилась не сразу, грешила на начинающийся ранний климакс. У нее,
нерожавшей и никогда до той поры не знавшей мужчину, месячные и без того
были нерегулярными. Только постоянная головная боль и сонливость заста-
вили ее обратиться к врачу. Тот подтвердил беременность, назвал срок -
семь-восемь недель. Она и без него знала, какой срок, точка отсчета была
только одна.
И в этот момент ее вызвали в ректорат и торжественно сообщили, что ее
как члена партии, активно участвующего в общественной жизни института,
рекомендуют для поездки в Чехословакию на два месяца по обмену опытом.
Шел 1967 год, поездки за границу доставались только самым удачливым и
пробивным. И Вероника Матвеевна дрогнула. Она не смогла отказаться.
Ехать надо было уже через две недели. Она кинулась искать врача-гинеко-
лога, свою старую знакомую, которой доверяла безоговорочно, в надежде
сделать аборт в течение этих двух недель. Ей не повезло, знакомая оказа-
лась в отпуске. Она бросилась в женскую консультацию по месту жи-
тельства, попросила направление. Ее заставили сдать анализы и направле-
ние выписали только после этого. Схватив направление, она помчалась в
больницу, и там узнала, что на аборты очередь и ее могут положить только
через двенадцать дней. А до отъезда осталось всего семь. Она просила,
умоляла, плакала, говорила, что уезжает за границу на два месяца и ей
непременно нужно успеть... Заведующая отделением презрительно швырнула
ей направление назад и фыркнула, что, мол, по заграницам разъезжать вре-
мя есть, а в очереди постоять вместе с теми, кто не ездит, так вы очень
занятая. Конечно, Вероника Матвеевна могла бы обратиться к коллегам по
институту с просьбой составить протекцию в какой-нибудь больнице, пусть
в самой захудалой, но... Сорок два года. Одинокая. Член партии с безуп-
речной репутацией. Ей было стыдно.
Она уехала в Чехословакию беременная, а через два месяца, когда она
вернулась, было уже поздно. При четырех с половиной месяцах аборт не
взялся бы делать никто.
Она смирилась и даже начала радоваться тому, что у нее будет ребенок.
Но в голове гвоздем сидело воспоминание о том, какой страшный день пред-
шествовал зачатию. Сколько она выпила тогда? Бутылку водки днем и еще
бутылку на двоих вечером, когда пришел Павел. А сколько же он выпил? Она
смутно помнила, что после той бутылки, которую они выпили вместе, она
открывала еще одну, сама больше не пила, а Павел наливал себе. И потом,
кто знает, сколько он выпил днем, до того, как вернулся к ней.
Она читала в специальной литературе о детях-уродах, которые рождаются
от родителей-алкоголиков, но решила все-таки проконсультироваться у спе-
циалистов. О своей проблеме она, конечно, никому не рассказывала, камуф-
лировала свой интерес под чисто профессиональный, интересовалась, какие
патологии в сфере уха, горла и носа могу явиться следствием алкоголиза-
ции родителей. Ей объяснили все подробно, в деталях, демонстрировали му-
ляжи, заспиртованных уродцев, как изъятых из чрева матери, так и рожден-
ных. У нее волосы шевелились на голове, по ночам мучили кошмары. А ребе-
нок в ее животе все рос и рос и уже начал шевелиться...
Когда родился мальчик. Вероника Матвеевна пристально и тревожно вгля-
дывалась в него, стараясь найти признаки уродства или неполноценности.
Но Валерик был здоровым и удивительно хорошеньким, с черными густыми во-
лосами и темно-синими глазками. С самого момента рождения ей стало по-
нятно, что он разительно похож на Павла. И она стала молиться, чтобы
внешним сходством все и ограничилось.
Она без конца таскала его по врачам при малейших признаках нездо-
ровья, она тратила огромные деньги на продукты, стараясь, чтобы сыну
доставалось все только самое свежее и полезное, сколько бы это ни стои-
ло. Она следила за тем, чтобы летний отдых был полноценным. Она безумно
боялась, что он генетически неблагополучен, и стремилась, чтобы его об-
раз жизни был максимально здоровым, дабы хоть в какой-то степени нейтра-
лизовать возможные наследственные болезни. Она чувствовала свою вину пе-
ред сыном: ведь она была пьяна, когда зачала его с пьяным мужчиной. С
мужчиной, которого видела в первый и последний раз в жизни, о котором
ничего не знала, кроме имени и места работы. И того, что он - вор. Кто
знает, чем этот мужчина болел и какие у него были родители. Терзания ее
были порой непереносимы. Иногда она даже хотела найти Павла, чтобы спро-
сить его о здоровье, но останавливалась. Она не могла его видеть. И тем
более не могла допустить, чтобы он узнал о ребенке.
Было время, когда ее немного "отпустило". Валерику было уже шестнад-
цать, он прекрасно учился в школе, и никаких признаков серьезной патоло-
гии она в нем не наблюдала. Пожалуй, все обошлось, с облегчением думала
Вероника Матвеевна, всматриваясь в статную фигуру и красивое лицо сына и
с гордостью подписывая каждую неделю его испещренный пятерками дневник.
Но радости хватило меньше чем на год. Как-то на улице она встретила Пав-
ла. Поговорив с ним несколько минут, она поняла, что все гораздо хуже,
чем она ожидала. У Павла, если он не врал, оказалась тяжелая половая
психопатия, которая выразилась сначала в эксгибиционизме, а потом в нек-
рофилии. Но она смотрела на отца своего мальчика и понимала, что он не
врет.
Павел потребовал денег. И начались переезды. И новый страх - а вдруг
Павел захочет открыть тайну сыну.
Павел глумился над ней, тянул из нее деньги, оскорблял, мучил. Но она
терпела. А теперь, когда Валерий вырос, прибавился еще один страх, на
этот раз она боялась, что ее внуки будут уродами. Ведь известно же, что
множество болезней передается через поколение, дети рождаются здоровыми,
а внуки расплачиваются за грехи дедов.
Когда в жизни Валерия появилась Элена Бартош, Вероника Матвеевна с
ужасом подумала, что если Павел узнает о предстоящей женитьбе сына на
девушке из состоятельной семьи, то не станет довольствоваться жалкими
подачками, которые она ухитрялась отрывать от семейного бюджета. Но сде-
лать ничего не могла: не переезжать же к Павлу, чтобы водить его за руч-
ку и контролировать каждый его шаг. Идя по улице, испуганно озиралась,
отыскивая глазами грузную оплывшую фигуру, боялась, что Смитиенко будет
подбираться к Валерию. Однажды к ней пришел славный молодой человек, Ма-
рат Латышев, который так страдал из-за Эли, и она обрадовалась, что у
нее появился единомышленник. Она очень рассчитывала на то, что вдвоем им
удастся расстроить свадьбу, но у них ничего не вышло. И в день регистра-
ции она попросила Марата отвезти ее к загсу, потому что боялась появле-
ния Павла. У него совсем нет совести, он мог и туда явиться, был бы
скандал...
Выслушав рассказ матери, Валерий понял, что о возвращении к Эле можно
забыть навсегда. Ночью, после объяснения с сыном, Веронике Матвеевне
стало плохо. Он вызвал "неотложку", но инсульт разбил старую женщину
раньше, чем приехал врач. И вот теперь он остался один, без невесты, с
парализованной матерью на руках и полной неизвестностью, что будет
дальше. Еще вчера утром он лежал рядом с Элей на пляже в Серебряном бо-
ру, и жизнь казалась ему если не прекрасной, то вполне удовлетвори-
тельной. Прошел всего день, и теперь ему кажется, что все это было не с
ним. Он оказался в другом мире, в мире болезней, лекарств, уколов, подк-
ладного судна, борьбы с пролежнями... Все рухнуло в один миг.
Обработка сведений о женихах и невестах и зарегистрировавшихся парах
заняла больше времени, чем Настя ожидала. Во-первых, она уже подзабыла,
как писать программы для компьютеров, но героически отвергла помощь, ко-
торую ей предложил Алексей, и программу все-таки составила. Во-вторых,
дискеты, на которых были представлены сведения, оказались носителями ви-
руса, и пришлось потратить какое-то время на то, чтобы их "полечить",
прежде чем перегружать с них информацию в компьютер.
Антон Шевцов вызвался помочь, как он сам выразился, "на подсобных ра-
ботах". Настя охотно согласилась, потому что распечатки были в рулонах и
работать с ними было крайне трудно, бумага все время сворачивалась и но-
ровила выскользнуть из рук. Они разрезали рулоны на полосы, которые по
длине соответствовали расстоянию от окна до двери Настиной комнаты, и
разложили их на полу, придавив с двух сторон тяжелыми томами энциклопе-
дии.
- Мы будем искать женщину старше сорока лет, которая подавала заявле-
ние, но замуж так и не вышла, - объяснила Настя. - Компьютер мне выдает
фамилию, а вы ищете в списках данные на эту особу. Задача понятна?
Антон кивнул и опустился на колени, заняв наиболее удобную позицию
для обозрения бумажных полос.
- Поехали. Диденко и Мацкова.
Через пару минут Антон нашел их в списках.
- Мацкова, 1973 года рождения.
- Не годится. Иванов и Кругликова.
- Кругликова тоже молодая, 1970 года.
- Угрехелидзе и Серобаба.
- Серобаба Галина Михайловна, 1953 года.
- Отлично! Теперь посмотрите, не вышла ли она замуж?
На этот раз Антон искал долго, всматриваясь в длинную полосу распе-
чатки.
- Да, она вышла замуж год спустя за какого-то Давыдова.
- Грузин сорвался с крючка, - глубокомысленно прокомментировала Нас-
тя. - Пошли дальше. Аристов и Лукичева...
Чистяков уехал в Жуковский, ему нужно было встретиться со своим аспи-
рантом, который готовился к защите диссертации, поэтому об обеде Настя
вспомнила только тогда, когда от голода засосало в желудке. К этому вре-
мени им удалось найти трех женщин в возрасте "за сорок", у которых по
каким-то причинам свадьбы не состоялись.
- Сейчас бросим в организм какой-нибудь еды и поедем к этим дамам, -
решила она. - Потом продолжим со списками.
На этот раз им не повезло, из трех женщин удалось найти "живьем"
только одну, двух других в Москве не оказалось. Одна отдыхала где-то за
границей, другая была в командировке. Та, несостоявшаяся жена, которую
они застали дома, весело улыбаясь, рассказала, что ее попросили помочь
одному хорошему человеку и заключить с ним брак, чтобы он мог получить
от своего учреждения двухкомнатную квартиру. Разумеется, он собирался ее
отблагодарить за хлопоты. Но пока прошло время между подачей заявления и
регистрацией, у жениха на работе сменилось руководство, его резко повы-
сили в должности и квартиру предоставили без всяких условий, так что не-
обходимость в фиктивном браке отпала.
Около семи часов вечера Антон привез Настю домой.
- Будем продолжать? - спросил он, когда она открывала дверь, чтобы
выйти из машины.
- Если вы не устали. Но мне так неловко вас эксплуатировать...
- Настя, мы же договорились, - с упреком произнес он, запирая машину.
Дома она снова села за компьютер, а Шевцов устроился на полу между
распечатками.
- Жданов и Кохомская.
- 1968 год.
- Рожнов и Огнева.
- 1970 год.
- Малахов и Никитина.
- 1955 год.
- Смотрите регистрацию.
- Да, есть. Она вышла замуж за Грядового.
- Слободин и Кузина.
- 1975 год...
К десяти вечера в глазах у них рябило от букв и цифр.
- Хватит, Антон, поезжайте домой. Я вас совсем замучила.
- Может, перейдем на "ты"? - предложил он, усаживаясь на полу по-ту-
рецки. - Каторжный труд сближает.
- Давай, - согласилась она. - Но суть от этого не меняется. Все равно
я тебя замучила.
- А когда я уеду, ты ляжешь спать?
- Нет, конечно. Буду продолжать искать.
- Тогда я останусь.
- Но уже поздно...
- Настя, что значит поздно? Поздно - это когда девушке одной нужно
возвращаться по темным улицам. А я мужчина, и к тому же на машине. Я уе-
ду, когда ты сама выдохнешься.
- Тогда тебе придется поселиться здесь навсегда, - усмехнулась она. -
Я выдохнусь только тогда, когда умру. Может, чуть позже. Стахеев и По-
лянская.
- 1963 год.
- Есипов и Телятникова...
Ларисе казалось, что ее мочевой пузырь сейчас разорвется с оглуши-
тельным грохотом. Она больше не могла терпеть.
- Мне нужно в туалет, - жалобно сказала она.
Он молча вышел из комнаты и принес ей "утку".
- Я не могу при тебе... Отведи меня в туалет.
У нее на глазах выступили слезы. Неужели придется пройти и через та-
кое унижение?
- Или так - или никак, - буркнул ее мучитель, подсовывая "утку" под
ее ягодицы. - Нашла время стесняться.
Одна рука ее по-прежнему была прикована наручником к батарее, другая
привязана к туловищу. Она была совсем беспомощна.
- Мне нужно снять трусики... Я же не могу так...
Он наклонился и резким движением сорвал с нее маленькие прозрачные
трусики.
- Давай. Я отвернусь.
Лариса закрыла глаза. Ей хотелось умереть. Он спокойно, без малейшего
признака брезгливости вынес из-под нее судно.
Боже мой, во что она влипла! Она вспомнила имена и телефоны двух дру-
зей Сергея, которые наверняка знали, где он, и имели с ним связь. В пер-
вую минуту она хотела было сказать об этом своему мучителю, но вдруг по-
думала о том, что не только она, но и Сережа попадет в руки этого психа.
Он же сумасшедший, это очевидно. Он убьет Сережу, а перед этим будет его
истязать. Нет, она постарается этого не допустить. Она будет держаться,
сколько сможет, она попытается спасти Сережу от этого чудовищного
маньяка.
- Ну, вспомнила кого-нибудь?
- Нет еще.
После процедуры с "уткой" он и не подумал надеть на нее белье, и те-
перь Лариса лежала на полу совсем голая. Она заметила, что ее мучитель
то и дело поглядывает на ее обнаженные бедра и покрытый золотистыми во-
лосами лобок. Может быть, удастся его смягчить хотя бы этим? Она готова
была отдаться ему, чтобы хоть немного облегчить свою участь. Но главное
- чтобы спасти Сережу.
Несмотря на боль во всем теле, она постаралась немного раздвинуть но-
ги, чтобы выглядеть более соблазнительно. Взгляды мужчины сделались бо-
лее частыми и задерживались на ней уже дольше. Лариса снова изменила по-
зу и не сумела сдержать стон - на ягодицах и бедрах не осталось живого
места от нанесенных ногой ударов.
- Чего вертишься? - недовольно спросил он. - Вспомнила?
- Нет пока.
- А ноги зачем раздвигаешь? Потрахаться захотелось?
- С таким мужчиной, как ты? Конечно. - Она постаралась улыбнуться
призывно, но улыбка вышла жалкой и кривой. - Ты такой необычный, такой
сильный, такой загадочный. Любая будет счастлива с тобой...
- Да?
Он с любопытством посмотрел на нее.
- Не врешь?
- Честное слово.
- Сейчас проверим.
Насмешливо глядя на нее, он расстегнул брюки.
- Ну как? Не передумала? Будешь, значит, счастлива, со мной потра-
хаться? Посмотрим.
Он деловито снял брюки и плавки, сильным ударом раздвинул ей ноги и
встал между ними на колени.
- В последний раз спрашиваю. Не говори потом, что я тебя изнасиловал.
Ларисе стало страшно, но она мужественно растянула губы в улыбке.
- Что ты, я же сама предложила.
- Ладно, коль так.
Внезапно он нагнулся и закрыл ей рот ладонью.
- Чтобы не вздумала орать, - прошипел он, глядя ей в глаза, И нето-
ропливо улегся, устраиваясь поудобнее.
Все происходило как при замедленной киносъемке. Мужчина двигался не-
торопливо, размеренно, методично совершая однообразные движения и не от-
рывая взгляда от ее лица. В его глазах Лариса не увидела ничего - ни
сладострастия, ни животной похоти, ни даже намека на получаемое удо-
вольствие. Это было лицо экспериментатора, с любопытством наблюдающего
на предметном стекле под микроскопом, как живут и размножаются микроор-
ганизмы. Даже в самый главный момент лицо его не исказилось и не дрогну-
ло, только между зубов просочилось некое подобие не то вздоха, не то ши-
пения.
Он встал, оделся и сел в кресло, повернув его так, чтобы оказаться
лицом к лицу со своей жертвой.
- И ничего в тебе нет особенного, - сказал он, будто рассуждая вслух.
- Устроена так же, как все. И так же, как все, думаешь, что у тебя между
ног бесценное сокровище, которым можно купить все. Все бабы почему-то
так думают. И кто только вам внушил такую глупость?
Лариса была близка к отчаянию. Все получилось совсем не так, как она
рассчитывала, и вышло только хуже. Он даже не изнасиловал ее, он просто
ею воспользовался, как неживым предметом. И ей не в чем его упрекнуть,
действительно, сама ведь предложила. Он ее не заставлял.
- Твой Сережа небось говорил тебе, что лучше тебя в постели никого
нет, а ты и поверила.
- Нет, он так не говорил.
Ладно, подумала Лариса, с сексом не удалось - попробуем тебя разгово-
рить. Все что угодно, только бы не бил. Вчера от неожиданности, боли и
ужаса она совсем потеряла голову, но сегодня ей удалось собраться. Она
знала за собой этот недостаток: когда случается что-то неожиданное, она
сразу теряется и начинает плохо соображать. Спустя какое-то время ей
обычно удается успокоиться и мыслить более трезво, хотя, как правило,
бывает уже поздно, она уже успела наделать кучу глупостей.
- А что он тебе говорил? - поинтересовался мучитель.
- Он говорил, что очень привязан ко мне, что ему со мной тепло и спо-
койно. Мы с ним очень давно знакомы.
- Расскажи, - потребовал он.
Лариса удивилась, что ему это может быть интересно. Но все равно она
принялась рассказывать долгую и невеселую историю своего знакомства с
