- Анастасия, мы сейчас проезжаем недалеко от моего дома. Может, зае-
дем, хотя бы чаю выпьем?
- Давайте, - согласилась Настя. Они оба целый день ничего не ели, а
было уже почти семь вечера.
Квартира у Антона Шевцова была двухкомнатная, не очень просторная, но
удобная, с большой кухней и встроенными шкафами. Сразу видно что хозяин
он хороший - жилье было ухоженное, чистое, недавно отремонтированное.
Стены оклеены светло-серыми, почти белыми обоями с едва заметным сереб-
ристым рисунком, отчего комната казалась радостной и наполненной ка-
ким-то особым светом.
- Вам чай или кофе?
- А у вас и кофе есть? Вы же его не пьете, - удивилась Настя.
- Сам не пью, а для гостей держу.
Антон принес в комнату поднос с чашками, сахарницей, банкой раствори-
мого кофе и заварочным чайником.
- Есть хотите? Могу предложить бутерброды с сыром и печенье.
- Предлагайте, - благодарно улыбнулась Настя. - Я умираю от голода.
Вы меня в очередной раз спасаете. А курить у вас можно?
- Ради Бога, в любом месте, - крикнул он из кухни. - Пепельница на
столе.
Настя медленно обошла комнату, вышла на балкон, отметив про себя, что
и на балконе царит необыкновенная чистота. Господи, когда у нее дойдут
руки убраться на лоджии? Там столько хлама! Она присела на стоящий на
балконе стул и закурила.
Антон принес бутерброды и вазочку с печеньем.
- Анастасия! - позвал он громко. - Кушать подано.
Она вернулась в комнату, швырнув вниз с балкона недокуренную сигаре-
ту.
- Вы такая бледная, - заметил Антон, наливая ей кофе. - Устали?
- Есть немного.
- Обидно, наверное, так проводить отпуск, правда? Тем более сразу
после свадьбы.
- Да нет, ничего, нормально.
Она отпила немного кофе и взяла бутерброд. Хлеб был очень свежим, а
сыр - из дорогих сортов.
- У меня так уже было, - сказала она, - поехала в отпуск в санаторий,
а там произошло убийство, пришлось заниматься им вместо того, чтобы ле-
читься. Наверное, я просто не умею отдыхать, мне скучно. Нужно, чтобы
голова все время была чем-нибудь занята, тогда я себя хорошо чувствую.
- А я люблю отдыхать. По-настоящему, чтобы полностью отключиться от
всех забот, ничего не делать и ни о чем не беспокоиться. Человек должен
иногда отключаться, а то он долго не выдержит. Впрочем, - улыбнулся Ан-
тон, - на меня не нужно ориентироваться, у меня психология сердечника.
Врач сказал, что нужно как следует отдыхать - я и отдыхаю. Я вообще вра-
чам верю. А вы?
- А я нет. То есть я им верю, конечно, но делаю все равно посвоему.
Она залпом допила уже остывший кофе и встала.
- Спасибо, Антон. Мне пора.
- Я вас отвезу, - с готовностью вскочил Антон.
- Не нужно, я доеду на метро. Я и так злоупотребляю вашей помощью,
мне уже неловко.
- Перестаньте, Настя. - Он впервые назвал ее не Анастасией, а просто
Настей. - Мы же друзья, какие могут быть счеты. Мне приятно побыть в ва-
шем обществе, а вы устали, так что никакого метро.
Сопротивляться ей не хотелось, поэтому она уступила быстро и легко.
Маленький расчетливый бизнесмен Степашка добросовестно выполнял свои
обещания. Сначала он позвонил Ларисе Самыкиной, а потом сразу же перез-
вонил смуглому красавцу Жоре.
- Наша девочка шевелится, предпринимает активные шаги, - сообщил он.
- Вчера она даже ходила к Каменской, пыталась ее уговорить помочь в по-
исках Артюхина.
- К кому она ходила? - Жора даже поперхнулся. - К Каменской из уго-
ловного розыска, с Петровки?
- Ну да, к той самой, которая Серегу сдала.
- Идиотка! - завопил Жора в трубку. - А ты куда смотрел? Не мог ска-
зать?
- В чем дело-то? - обиделся Степашка. - Чего ты орешь?
- Да ты соображаешь, кто такая эта Каменская?! Мать твою, у тебя хоть
капля мозгов есть?
- А кто она такая?
- Ты помнишь, два месяца назад застрелили любимого внука Трофима?
- Ну, помню. И чего?
- Так вот эта самая Каменская убийцу вычислила. И теперь ей Трофим -
лучший друг.
- Ну уж, и лучший, - усомнился Степашка. - Не преувеличивай.
- Я не преувеличиваю, я хочу, чтобы ты допер своей тупой башкой, что
если Каменская пожалуется Трофиму, что из-за Артюхина девку взяли за жо-
пу, то нам головы не сносить. Вся история наружу разом вылезет. Мы за то
и бьемся, чтобы Трофим не узнал, что мы твоему Артюхину с залогом помог-
ли, а ты... Кретин ты недоделанный.
- Но я же не знал, - стал оправдываться Степашка. - Я вообще про эту
Каменскую впервые слышу.
Тут он, конечно, врал. Он просто забыл. Безусловно, историю с внуком
великого могущественного мафиози Трофима он слышал, и не один раз, и фа-
милию девицы из уголовки ему тоже называли, только он на этой фамилии
как-то не сосредоточился, тут же из головы вылетела. Да, черт возьми,
неладно вышло. Если бы он не забыл, предупредил бы Ларису заранее, чтобы
не вздумала к Каменской идти. Мог бы сообразить, что она так поступит.
Ведь он сам ей подсказал такой ход, сам сказал ей: "Ты виновата, что так
случилось, - ты и выкручивайся". Конечно, девочка подумала, мозгами по-
раскинула, да и кинулась к той, кого считала виноватой. К Каменской.
- Короче, Степашечка, - произнес Жора уже спокойнее, - беги к Лариске
и накачай ее по самую глотку. Пусть звонит Каменской, пусть идет, пусть
ползет и извиняется, мол, простите, тетенька, я погорячилась, уж очень я
за Сережу переживаю. Пусть дает честное слово, что Сережа вернется через
день-два, что никуда он не сбежал, что на самом деле он у очередной бабы
залег, а она не смогла до него дозвониться, вот и перепугалась, что он
уехал. А он никуда не делся, в Москве, в чужой койке отлеживается. По-
нял?
- Понял. Сейчас сделаю.
- Давай, только быстро. Каждая минута на счету.
Степашка положил трубку, быстро переоделся в дорогой костюм-тройку.
Открыл холодильник, вытащил оттуда огромную коробку конфет и запечатан-
ную бутылку "Джонни Уокер", сложил все в "дипломат" и бегом помчался
вниз по лестнице, бренча ключами от своей роскошной машины. Цветы он ку-
пит по дороге.
Глава 11
Марат Латышев проснулся поздно. Голова была тяжелой, во рту - вязкий
привкус, оставшийся от бессчетного количества сигарет, выкуренных вчера
за игрой. Он снова играл, но на этот раз - удачно. Именно эти нечастые
удачи, которые ему выпадали, и не давали покончить с засасывающим прист-
растием. Каждый выигрыш казался Марату началом удачной полосы, и никакие
проигрыши не могли его остановить, потому что верилось: в конце концов
он поймает жар-птицу за хвост. Вот же она, он уже прикасался к ней, гла-
дил ее переливающееся шелковистое оперение, заглядывал в желтые немигаю-
щие глаза, так не может быть, чтобы она рано или поздно не далась ему в
руки.
Пока он варил себе крепкий кофе, позвонила Тамила, голос у нее был
раздраженный и злой.
- Чего ты сидишь, как пень, хотела бы я знать, - начала она с места в
карьер. - Ты собираешься что-нибудь предпринимать или нет? Время-то
идет.
- Я ездил в субботу на дачу, разве этого недостаточно?
Он рассказывал Тамиле о своей встрече с Элей и Турбиным тогда же, в
субботу вечером. Им казалось, что камень был брошен ловко и достаточно
метко, во всяком случае, вернулась домой Эля расстроенная и подавленная.
Но уже ко вторнику девушка снова развеселилась, ожила, защебетала. Пло-
хого настроения ей хватило ненадолго.
- Было достаточно, - ответила ему Тамила. - А теперь нужно действо-
вать дальше. Они поехали загорать в Серебряный бор.
- Понял, - вздохнул Марат. - Спасибо, что сказала.
Ехать никуда не хотелось, он чувствовал себя совершенно разбитым, но
понимал, что Тамила права. Быстро выпил обжигающий кофе и отправился в
Серебряный бор.
Элю и Турбина он нашел сразу. Несмотря на солнечную теплую, будто в
середине лета, погоду, народу на пляже было немного, как-никак будний
день. Подходя к ним, Марат с удовольствием оглядел ладную мускулистую
фигуру Турбина с широкими плечами и длинными крепкими ногами. "Ну можно
ли винить глупенькую девочку за то, что она буквально плавится на глазах
от такого мужика, - подумал Латышев. - Ведь он действительно хорош, не-
вероятно хорош, этот никчемный, жалкий аспирант-философ".
Эля лежала на боку, положив голову на плечо Турбина и слегка согнув
ноги. В такой позе ее пышные бедра казались еще больше и массивнее, а
ноги - совсем короткими. Марат внутренне хмыкнул и поморщился. Она была
совсем не в его вкусе, маленькая, пухленькая, мясистая. Хотя мордашка у
нее очаровательная, что и говорить. Однако Марат был из тех, кого красо-
та лица не интересует вовсе. Ольга Емельянцева была симпатичной, но да-
леко не такой хорошенькой, как Эля, однако в ней ему нравилось все, с
ней он готов был заниматься любовью с утра до вечера, были бы силы да
время. А в постели с Эленой ему приходилось делать над собой усилие,
чтобы выглядеть пылким влюбленным. Только мысль о перспективах и деньгах
помогала ему справиться с равнодушием.
- Загораете? - насмешливо произнес он, подходя к ним.
Эля вздрогнула и резко села. Голос Марата она узнала сразу.
Турбин же, сначала не понявший, кто к ним подошел, только лениво при-
открыл глаза, однако уже в следующую секунду лицо его исказилось от
ярости.
- Опять? Что вам на этот раз нужно? Снова будете деньги считать?
Эля успокаивающим жестом положила руку ему на плечо, но тут же, слов-
но обжегшись, отдернула ее под язвительным взглядом бывшего любовника. -
Марат, ну зачем ты... - жалко пролепетала она. - Как ты здесь оказался?
- Приехал с тобой повидаться, Эленька, напомнить о себе, чтобы не за-
бывала, как я тебя люблю, - весело ответил Латышев и, не раздеваясь,
присел на разложенное одеяло. - Купались?
- Нет, вода еще холодная, - нерешительно ответила Эля. Валерий кинул
на нее уничтожающий взгляд: она не должна вступать в разговоры с этим
негодяем, который стремится разрушить их отношения и даже не считает
нужным это скрывать.
Марат расстегнул рубашку, вытянул ноги и с хрустом потянулся. Он не
боялся холодной воды и с удовольствием искупался бы, чтобы немного
взбодриться и снять тяжелую одурь, которая так и не прошла, несмотря на
выпитый кофе и быструю езду. Но парочку нельзя оставлять наедине, чтобы
они не выработали вместе линию поведения с ним, Маратом. Они его, конеч-
но, не ждали здесь и наверняка не обсуждали, как держаться и что гово-
рить, если он появится. Элька снова растерялась, и этим нужно пользо-
ваться. А как хочется в воду...
Он снял солнечные очки в дорогой оправе, закрыл глаза и подставил ли-
цо солнцу. Про деньги он сегодня говорить не будет. Начнет с пустяков, а
там как фишка ляжет. У него есть козырь, которым он обязательно вос-
пользуется, в такой игре любая карта хороша. Когда он понял, что старуха
Турбина что-то имеет против брака своего сына с дочкой богатых родите-
лей, он сильно удивился. Казалось бы, любая мать должна быть счастлива,
что ее ребенок вырвется из нищеты, а она морду воротит. С чего бы это?
Спрашивать Марат не стал, но справочки навел, как водится, без этого
нельзя. Нанял частного детектива, заплатил ему и уже через два дня уз-
нал, что отцом Валерия Турбина является премерзкая личность, алкаш с тя-
желой сексуальной патологией, на девятнадцать лет моложе Вероники Матве-
евны. Санитар из морга! С ума сойти. Старуха всю жизнь проработала в ме-
дицине, понимает, что потомство от такого папеньки будет не самым удач-
ным. За внуков боится. Да и сам папашка своего интереса к сыну не скры-
вает, дружкам своим - алкашам подзаборным рассказывает, что сынок-то
вот-вот в богатую семью войдет, будет из кого денежки тянуть. Немудрено,
что старуха чувствует себя как на пороховой бочке. А что она может с ним
сделать, с алкашом этим? Разве что убить. Иначе его не остановишь.
- Что, Эленька, на Балатоне лучше было? - спросил он, не открывая
глаз. - Теперь твоя доля - Москва-река, вместе с холерным вибрионом, ти-
ной и дохлой рыбой. Я уже понял, что ты на это согласна, поэтому больше
тебя красотами западных курортов не прельщаю. Ты готовишь себя к счаст-
ливой семейной жизни с поварешками, кастрюлями и грязными носками горячо
любимого мужа.
- Собирайся, Эля, - зло сказал Турбин, вставая и начиная одеваться. -
Пойдем отсюда.
Эля молча покорно поднялась и потянулась за своей одеждой.
- И куда, интересно, вы пойдете? - лениво полюбопытствовал Латышев. -
В кино?
- Это не ваше дело, - отрезал Турбин. - Встаньте, будьте добры, мне
нужно сложить одеяло.
Но Марат и не думал вставать. Ему нужно было выбросить свой главный
козырь, а время для этого еще не наступило.
- Нет, в самом деле, - он перевернулся на живот, поднял голову и стал
смотреть на одевающихся Элю и Турбина снизу вверх. - Куда вам деваться?
У Эленьки дома мама, у вас, как я понимаю, тоже. Машины нет, ходить по
улицам - жарко и скучно. Для ресторана нужны деньги, которых у вас нет,
хотя, впрочем, не будем о деньгах. Остается кино. Будете сидеть на пос-
леднем ряду, держаться за руки и целоваться, как семиклассники. Эленька,
детка, ты что, в самом деле не можешь найти себе более интересное заня-
тие? Все, что сейчас показывают в кинотеатрах, ты уже давно посмотрела
по видику. И не думай, пожалуйста, что это только временные трудности, а
потом, когда вы поженитесь, все будет по-другому.
- Закругляйтесь, Марат, - потребовал Валерий. - Нам нужно идти. Поз-
вольте мне взять одеяло, и можете разглагольствовать дальше сколько
угодно в гордом одиночестве.
- А дальше, Эленька, будет та же самая скука и незнание, куда себя
деть, - продолжал Латышев как ни в чем не бывало. - Жить вы будете либо
у твоих родителей, либо у его матери, но второе - скорее, посколько Та-
мила Шалвовна вряд ли потерпит в своей квартире чужого мужчину, даже
родственника. Свекровь у тебя будет старенькая, из дома почти не выхо-
дит, так что ни о каких постельных занятиях днем и речи быть не может.
Читать ты не любишь и, по-моему, даже не умеешь, разве что по складам.
Твой супруг будет заниматься философией, а тебе останутся плошкилож-
ки-поварешки. Как тебе такая перспектива?
Наконец Турбин клюнул на приманку.
- Если все так, как вы нам тут только что живописали, то чем занима-
лась бы Эля, если бы вышла замуж за вас? - презрительно спросил он. - Вы
научили бы ее читать? Или придумали бы ей другое развлечение?
- Конечно, - оживился Марат. - Во-первых, она была бы хозяйкой дома.
Принимала бы гостей, надевала по вечерам нарядные платья и украшения и
блистала в гостиной. Но это так, второстепенно, я же обещал, что не буду
заострять внимание на денежном вопросе. А во-вторых и в главном, она бу-
дет растить детей, славных, красивых, здоровых малышей. Роль матери -
это главная роль, которую должна сыграть женщина. Вот Эля и будет этим
заниматься.
- Она с таким же успехом будет этим заниматься в качестве моей жены,
- высокомерно ответил Турбин. - И уверяю вас, скучно ей не будет.
- Это точно! - от души расхохотался Марат, испытывая облегчение от
того, что разговор подошел к нужной ему черте и теперь можно начать хо-
дить с козырей. - Она родит негритенка с двумя головами и будет целыми
днями отмывать его добела и шить одинаковые шапочки на каждую голову.
Вот веселья-то будет!
- Я что-то вас не понял, - медленно произнес Турбин. - Объяснитесь,
будьте любезны.
Глаза его стали совсем темными, а лицо - напряженным и страшным.
- Не прикидывайтесь, юноша, вы прекрасно знаете, какое бывает по-
томство у таких родителей, как ваши. Вам повезло, на вас природа отдох-
нула, а на ваших детках отыграется, можете не сомневаться. Или Эля не
знает про вашу великолепную наследственность? Вы от нее скрыли?
Турбин резко наклонился, схватил Марата за рубашку и с силой поднял
на ноги.
- Объясните, что вы несете! При чем тут наследственность? Что я скрыл
от Эли?
Латышев оторвал от себя его руки и сделал шаг назад. Эля стояла рядом
и смотрела на них широко распахнутыми глазами, не в силах произнести ни
слова. Она успела надеть блузку и теперь стояла растерянная, держа в ру-
ках легкие шелковые брюки и не зная, что с ними делать.
- Эленька, разве твой будущий муж не рассказывал тебе, кто его роди-
тели?
- Его мама на пенсии, она врач, - ответила ничего не понимающая де-
вушка.
- А отец?
- Отец Валеры умер, очень давно. Он был офицером.
- Да что ты говоришь? - радостно улыбнулся Марат. - Вынужден тебя ра-
зочаровать, детка. Отец твоего дорогого Валеры жив-здоров и хронически
пьян в стельку. Более того, он дважды был судим. И знаешь за что?
- Что вы несете! - взорвался Турбин. - Что за бред!
- Это не бред, спросите у своей матушки, она вам расскажет, как ваш
папочка справлял сексуальную нужду с трупами. Наверное, получал при этом
огромное удовольствие. А еще она вам расскажет, что он работал санитаром
в морге.
- Замолчите! Эля, не слушай его, он врет, он все врет, ты же видишь,
он хочет нас поссорить! Пойдем отсюда.
- К сожалению, Эленька, я не вру. Может быть, тебя и не удивляло, что
твоя будущая свекровь не рвется назвать тебя невесткой, может быть, ты
просто не обращала на это внимания. Но твой Валера не мог об этом не
знать. Почему же его-то это не удивило? Да потому, что все это правда.
Твои дети будут уродами с шестью пальцами и умственной отсталостью, по-
тому что отец твоего жениха - алкоголик с тяжелой сексуальной психопати-
ей.
- Это ложь! - снова крикнул Турбин. - Эля, не слушай его.
- Слушай, детка, слушай. Это не ложь, - устало сказал Марат, снова
опускаясь на одеяло. Ноги у него подкашивались. Он и не предполагал, что
игра припасенными заранее козырями отнимет у него столько сил. Он всю
жизнь делал гадости и подлости, но никогда это не было так трудно, как
сегодня. Может быть, оттого, что никогда он не бил людей так больно, как
только что ударил Турбина. - Сядь, Эленька, - он похлопал рукой по одея-
лу рядом с собой. - Посиди и подумай, пока твой Валера съездит домой к
матери и спросит у нее, правда это или ложь. А мы с тобой его подождем.
Если через три часа он не вернется, значит, все, что я сказал, - правда.
Видишь, как просто все решается.
- Вы - подонок, - сквозь зубы процедил Турбин. - Вы обманываете Элю и
хотите нас поссорить. Если на то пошло, она поедет вместе со мной к моей
матери и своими ушами услышит, что все, что вы наплели, - грязное
вранье. И поймет, какой вы добрый и порядочный. Одевайся, Эля.
- Эля, сядь, - настойчиво повторил Латышев. - То, что ты услышишь,
тебя не обрадует. Лучше тебе через это не проходить.
Эля так и стояла, оцепенев и держа в руках развевающиеся от ветра яр-
ко-красные брюки, которые сейчас казались какими-то нелепыми и слишком
кричащими, словно воздушные шарики на похоронах. Марат потянул ее за ру-
ку, и она послушно, как тряпичная кукла, опустилась рядом с ним на расс-
теленное одеяло.
- Эля, пойдем со мной, ты сама убедишься...
- Нет.
Она, наконец, нашла в себе силы говорить.
- Нет, я не поеду. Ты поезжай один. И возвращайся. Я буду тебя ждать.
- Хорошо, - с угрозой сказал Турбин, - я вернусь. Я вернусь и убью
этого подонка.
Он резко повернулся и зашагал в сторону шоссе.
- Эленька... - начал было Марат.
Но она перебила его:
- Помолчи. Это ужасно, то, что ты сказал. Я тебе не верю. Оставь меня
в покое. Не трогай меня.
- Если ты не веришь, то почему осталась со мной? Почему не поехала с
ним к матери?
- Она меня не любит. И я ее тоже не люблю. Потому и не поехала, а
вовсе не потому, что поверила тебе. Как ты мог, Марат! - с упреком ска-
зала она. - Зачем ты это сделал?
- Я люблю тебя и не хочу, чтобы тебя всю жизнь преследовали нес-
частья. Я хочу, чтобы ты была со мной. Что в этом зазорного?
Он ласково обнял ее за плечи, но она отстранилась.
- Не трогай меня. Вот вернется Валера...
- Он не вернется, - мягко сказал Марат. - Я сказал правду, поэтому он
не вернется. Ему нельзя иметь детей, пойми это.
- Он вернется, - упрямо повторила Эля. - И я буду его здесь ждать.
- Хорошо, мы будем его здесь ждать, - вздохнул Латышев. Душа его ли-
ковала. Он знал, что не произнес ни слова лжи. Он знал, что Турбин не
вернется.
Эля легла ничком на одеяло, положив голову на руки и отвернувшись от
Марата.
- Который час? - спросила она, не поворачиваясь.
- Половина первого. Ждем до четырех? - Он великодушно накинул еще
полчаса сверх назначенных трех часов, хотя прекрасно знал, что от Сереб-
ряного бора до дома, где живет Турбин, добираться не более получаса.
- До пяти, - глухо ответила Эля. - Нет, до шести.
- Хорошо, до шести, - согласился Марат. Ему было безразлично, сколько
ждать. Все равно Турбин не вернется.
Следователь Ольшанский сообщил о бегстве Артюхина не только судье, но
и работникам милиции. Его тут же объявили в розыск и начали проверять
все места, где он бывает, и всех его знакомых. В первую очередь обрати-
лись, разумеется, к Ларисе Самыкиной, которая была бледной и заплаканной
и клялась, что не знает, куда девался Сергей. Девушка выглядела искрен-
ней, и работники милиции ей поверили.
В тот же вечер, во вторник, ей позвонил Ольшанский и вызвал на доп-
рос. Она обещала приехать в среду к десяти утра. Константин Михайлович
прождал ее до обеда, потом закрутился с другими делами. Лариса на допрос
не явилась. Он безуспешно звонил ей весь остаток дня, потом связался с
отделением милиции и попросил на другой день доставить ее приводом.
На другой день стало ясно, что Лариса Самыкина исчезла.
Настина мать, Надежда Ростиславовна, не желала мириться с нелюбовью
своей дочери к шумным многолюдным мероприятиям.
- Мы пойдем все вчетвером, - заявила она, пропуская мимо ушей робкие
возражения Насти. - Я с отцом и ты с Алешей. Можем мы раз в три года
выйти куда-нибудь всей семьей?
- Но, мама, я так не люблю эти тусовки, - ныла Настя. - Зачем ты меня
заставляешь? Мне гораздо приятнее побыть дома. Для этого похода нужно
одеваться, краситься... У меня сил нет.
- Доченька, ты говоришь ерунду. Я прилетела всего на две недели, по-
том мы снова год не увидимся. Ты можешь сделать матери приятное один раз
в год?
- Давай лучше мы с Лешей придем к вам в гости, - предложила Настя. -
Хоть поговорим нормально. А то на этом сборище и пообщаться не дадут. Я
там умру со скуки. Ну, мам, ну пожалуйста...
- Настасья, не спорь. В гости вы и так придете. Я прошу тебя, соби-
райся и к семи часам подъезжайте с Алешей к Киноцентру, мы с папой вас
там встретим. Ты пойми, там будет масса моих знакомых, в том числе по-
сольских, я столько рассказывала им про свою необыкновенную дочь и ее
необыкновенного профессора Чистякова, что мне уже никто не верит. Я хо-
чу, чтобы все увидели мою семью. Я горжусь вами, неужели ты не понима-
ешь?
И тут Настю как током ударило. Она внезапно поняла, что мать порвала
со своим шведским возлюбленным. И теперь хочет показать людям, которые
знали о ее романе, что у нее все в порядке и замечательная семья, кото-
рую она и не думала бросать. "Господи, как по-женски", - засмеялась про
себя Настя.
- Хорошо, мамуля, - радостно согласилась она. - Мы придем. В семь у
Киноцентра.
Сегодняшнее мероприятие в Киноцентре было устроено вокруг выставки
фотохудожницы Аллы Моспановой. Сама она, худощавая, смуглая, с волосами,
плотно повязанными косынкой, и с множеством браслетов на обнаженных кра-
сивых руках, стояла в толпе друзей и почитателей. Она была невероятно
талантлива, и выставки ее фоторабот объездили весь мир.
- Ты что, знакома с ней? - спросила Настя, видя, как мать решительно
зашагала прямо к Моспановой.
- Конечно, - на ходу бросила Надежда Ростиславовна. - Она дважды при-
возила свои работы в Швецию, мы с ней очень тесно общались. Там у нас
мало русских, поэтому все вертится вокруг посольства.
Она так и сказала: "у нас". И Настю это почему-то задело.
Мать и художница горячо расцеловались.
- Познакомься, Аллочка, это мое семейство. Леонид, мой муж.
Леонид Петрович вежливо склонился к руке Моспановой.
- А это моя дочь Анастасия, про которую я тебе столько рассказывала.
И ее муж Алексей.
- Очень рада.
Алла приветливо улыбнулась и, звякнув браслетами, протянула по очере-
ди им руку.
- Так вы та самая Настя, которая знает пять языков и работает в мили-
ции? - спросила она, с любопытством оглядывая Настю с ног до головы.
- Кажется, та, - подтвердила Настя, - если меня за время маминого от-
сутствия не подменили.
- И вы действительно знаете пять языков?
- И работаю в милиции.
Ей стало тошно. Сделали из нее белого слона, которого водят по улицам
на веревочке и показывают за деньги. При чем тут пять языков? Что, неп-
ременно надо идти работать в фирму секретарем-переводчиком? А для раск-
рытия преступлений интеллект не требуется, что ли?
Фотохудожница оказалась достаточно наблюдательной, чтобы заметить пе-
ремену в Настином лице. Рядом стояли люди, и все они вдруг начали тара-
щиться на Настю как на диковинный экземпляр.
- А почему, Настя? - спросила Алла, беря ее под руку и увлекая чуть в
сторону.
- Что - почему?
- Почему вас раздражают такие разговоры? Надоело оправдываться?
Настя с облегчением рассмеялась.
- Точно. Вы угадали. Никого не удивляет, что я работаю в милиции, но
как только слышат про пять языков, так начинают... Все, наверное, дума-
ют, что работа в уголовном розыске - это сплошная беготня за преступни-
ками с пушкой на боку и наручниками в кармане. И зачем в такой работе
иностранные языки?
- А они в самом деле нужны?
- Честно говоря, не очень, - призналась Настя. - Языки нужны не для
работы, а в основном для собственного развития. Но и для работы, случа-
ется. Особенно теперь, когда так много иностранцев. Среди них ведь не
только потерпевшие попадаются, но и преступники тоже.
- Вы любите свою работу?
Алла внимательно посмотрела на Настю, склонила голову вбок и чуть
отступила назад, словно бы отыскивая самый удачный ракурс.
- Люблю, - просто сказала Настя. - Она грязная, тяжелая, но интерес-
ная, и я ее люблю.
- Опасная?
- В общем, есть немного. Бывает, что очень опасная, но если не делать
явных глупостей, то уровень опасности можно понизить.
- А уровень грязи?
- Нет. Это не поддается регулированию.
- Наверное, нужно быть очень преданным вашей работе, чтобы с этим ми-
риться, верно?
- Конечно, - согласилась Настя. - Или не очень преданным, но умеющим
не реагировать на всякие гадости и мерзости. Или совсем не преданным, но
получающим удовольствие от насилия, обмана, ощущения своей власти.
По-всякому бывает.
- А вы знаете, - неожиданно сказала Моспанова, - ведь мой сын тоже
хотел идти работать в милицию. Вот я сейчас слушаю вас и думаю: как хо-
рошо, что он этого не сделал.
- Почему?
- Он не смог бы. Он не подходит ни под одну из перечисленных вами ка-
тегорий. А ведь когда у него не получилось с поступлением к вам на служ-
бу, для него это была такая трагедия! Он очень переживал, я даже начала
беспокоиться за его здоровье. Жаль, что люди мало знают о вашей работе.
У них какое-то искаженное представление о милиции.
- Ложная романтика?
- Да, наверное...
- Алла Ивановна, разрешите вас поприветствовать! - раздался у них за
спиной громовой голос.
К ним, высоко подняв огромный букет роз, шел известный кинорежиссер,
ведя под руку свою очаровательную жену, не менее известную актрису.
- Костик! - обрадованно кинулась к нему Моспанова, и Настя, вос-
пользовавшись тем, что фотохудожница отвлеклась, тихонько отошла и при-
нялась искать своих.
Они долго ходили по выставке, разглядывая работы Аллы Моспановой. На-
дежда Ростиславовна то и дело останавливалась, встречая знакомых и заст-
ревая возле них с разговорами.
- Моя дочь Анастасия...
- Мой муж Леонид...
- Моя дочь и ее муж...
Настя пожимала руки, вежливо улыбалась и мечтала только об одном -
скорее уйти отсюда. Вернуться домой, надеть уютный удобный халат и сесть
на кухне с уютным родным Лешиком, смотреть, как он раскладывает пасьянс
"Могила Наполеона", молча курить и думать о своем. Об убитых невестах. О
женщинах, получивших угрожающие письма. О взломанной фотолаборатории и
украденных негативах.
В какой-то момент ей удалось отключиться от шумной толпы, наклеив на
лицо вежливо-приветливую улыбку, и погрузиться в размышления. Итак, ва-
риантов всего три.
Первый: кто-то валяет дурака и пишет невестам письма с угрозами, же-
лая сделать им гадость. А кто-то другой по совершенно другим мотивам со-
вершает два убийства, которые просто случайно совпадают по времени с по-
лучением очередных писем. Маловероятно, слишком много совпадений.
Убийства случайно совершены именно в тех загсах, где выходят замуж не-
весты, накануне получившие письма. Хотя чего в жизни не бывает!.. Веро-
ятность мала, но она есть, и отбрасывать ее нельзя.
Второй вариант: преступник-хулиган пишет письма, теша тем самым свою
природную злобу, а преступник-убийца узнает об этом и использует в своих
целях, чтобы сбить с толку следствие.
И вариант третий: преступление готовилось давно, но возможность со-
вершить убийство появилась только сейчас. Тогда какой смысл в этом прес-
туплении? Против кого оно было направлено? В первых двух случаях мишенью
вполне могла быть Элена Бартош. Уж слишком много людей не хотели этой
свадьбы. Да и Латышев зачем-то отирался возле загса. При третьем вариан-
те вообще ничего не понятно. Больная психика? Бред мести?
- Мама, откуда можно позвонить? - спросила она, бесцеремонно хватая
Надежду Ростиславовну за рукав, несмотря на то, что она была увлечена
беседой с каким-то седым смешным коротышкой.
- Внизу у входа есть телефон, - ответил ей коротышка, махнув рукой в
сторону лестницы.
Настя, не обращая внимания на удивленные взгляды родителей и мужа,
стала протискиваться сквозь толпу к лестнице.
- Юра, - быстро сказала она, когда Коротков снял трубку, - запроси в
загсах все сведения за три года о парах, которые подали заявление, но не
явились на регистрацию.
- Погоди, - оторопел Коротков от ее натиска, - ты откуда звонишь? Ты
же собиралась на какой-то светский раут?
- С раута и звоню. Сделаешь?
- Ну ты, мать, в своем репертуаре, не отдыхается тебе. Может, объяс-
нишь, до чего додумалась?
- Не сейчас. Позвони мне домой после одиннадцати, расскажу.
Она вернулась наверх и с трудом разыскала свое семейство, которое за
время ее отсутствия успело переместиться в соседний зал.
- Мам, а конец скоро? - робко спросила она.
Надежда Ростиславовна кинула на нее строгий взгляд, не допускающий
никаких возражений.
- Нет, еще фуршет и аукцион лучших работ Моспановой.
