Сережей Артюхиным. Разжалобить этого маньяка вряд ли удастся, но, может,
хоть отвлечь...
Детьми они жили в одном доме и ходили в одну школу, только Сережа был
на пять лет старше. Когда ей было тринадцать лет, ее изнасиловали восемь
парней, вместе с которыми она пошла в какой-то подвал "послушать музы-
ку". В тот вечер Сергей нашел ее, рыдающую, в разорванном платье, в
скверике неподалеку от дома. Она ему все рассказала.
- Пойдем в милицию, - решительно сказал он, выслушав Ларису. - Их
найдут.
- Ни за что, - помотала она головой и снова расплакалась. - Я сама
виновата. Стыдно. Думать надо было. Ведь сто раз меня предупреждали про
эти подвалы.
- А чего ж пошла, раз предупреждали?
- Думала, что со мной этого не случится.
Она шмыгнула носом.
- Ладно, не переживай. - Сергей покровительственно похлопал ее по
плечу. - Это место амортизации не подвержено. Подумаешь, восемь человек!
Наплевать и забыть. И плакать не надо. В твоей жизни еще знаешь сколько
мужиков будет? Счет потеряешь.
- Ты что! Да ко мне больше ни один парень не прикоснется после тако-
го...
- Вот дурочка! - расхохотался Артюхин. - Да кто узнает-то! На тебе ж
не написано.
- Все равно. Я теперь грязная какая-то... Ой, Сережа, как же я дальше
жить буду!
Она зарыдала, уткнувшись в его широкую грудь.
- Да нормально будешь жить, успокойся ты. Через неделю и думать забу-
дешь про них. А кроме нас с тобой, никто и не знает про твою беду. И не
узнает.
Он привел ее к себе домой, дал иголку с ниткой, чтобы она зашила
слишком уж явные прорехи в одежде. Сильно стараться на стоило: родители
Ларисы уехали в санаторий, она оставалась с прабабкой, которая была уже
совсем старенькая и плохо видела.
После этого вечера Лариса поняла, что влюбилась в восемнадцатилетнего
Сережу Артюхина. Она носила в себе свое разгорающееся чувство, тщательно
оберегая его от посторонних глаз и греясь в его лучах, которые станови-
лись все жарче и жарче.
Лето кончилось, а в ноябре Артюхин должен был идти служить в армию.
После того случая они встречались иногда на улице или во дворе, и Лариса
робко и нежно улыбалась ему, а он заговорщически подмигивал. Несколько
раз Лариса видела его с девушками, и ядовитое жало ревности пронзало ее
маленькое сердечко.
Через два года он вернулся, и Лариса поняла, что любит его еще
сильнее. Все эти два года она мечтала о нем, мечтала, как он вернется и
увидит ее, повзрослевшую, красивую, и непременно влюбится. Но когда
вновь увидела его, ей стало плохо в буквальном смысле слова. Закружилась
голова, и сердце остановилось. За два года она так распалила себя, что
теперь при виде Сергея чуть не теряла сознание. Она умирала от любви.
Только слепой мог этого не заметить, а Сергей Артюхин слепым не был.
Через месяц после возвращения он встретил ее в том же сквере, она си-
дела на той же скамейке, что и два с лишним года назад. Словно прождала
его здесь все это время.
- Как дела? - весело спросил он, присаживаясь рядышком.
- Я тебя люблю, - выпалила она, не в силах справиться с собой, и ус-
тавилась на него огромными бездонными глазищами.
- Ух ты!
Он достал сигареты, закурил.
- Сколько ж тебе лет? Шестнадцать?
- Пока пятнадцать.
- И уже любишь? - он насмешливо улыбнулся.
- Не уже, а целых два года!
Она так измучилась за эти два года, что даже не испытывала неловкос-
ти. Ей было уже все равно.
Сергей ухмыльнулся и плотоядно оглядел ее округлую и вполне женскую
фигурку. В конце концов, она ведь уже не девица...
- Ну, если любишь, тогда пойдем.
Он крепко взял ее за руку и повел куда-то, как оказалось, к приятелю,
который уехал и оставил ему ключи от квартиры.
С того дня Лариса Самыкина превратилась в преданную собаку Сергея Ар-
тюхина. Он совершенно не воспринимал ее, девятиклассницу, всерьез, мог у
нее на глазах крутить романы с другими девицам, приводить их к себе до-
мой и уезжать с ними то в Петербург "на белые ночи", то на море, то еще
куда-нибудь "погулять и попить водочки". Она страдала, теряла сон и ап-
петит, не могла учиться. И по первому зову мчалась к нему, счастливая и
сияющая. Она принадлежала ему целиком и без всяких условий.
С возрастом, как ни странно, это не прошло. Сергей не перестал кру-
тить с другими женщинами, но теперь уже делал это не так явно. Лариса
стала взрослой, и он ее щадил. Именно щадил, потому что стыдно перед ней
ему не было. Иначе разве он признался бы ей, что изнасиловал какую-то
деваху? И не просто признался, а попросил подтвердить алиби...
...Мучитель слушал Ларису внимательно, ни разу не перебил, только
иногда задавал вопросы, и в какой-то момент ей показалось, что он ей
почти сочувствует. Может, у него была несчастная любовь, подумала она, и
он на этой почве свихнулся. Может, если с ним разговаривать по-челове-
чески, он подобреет, смягчится и не станет больше ее бить.
- И не противно тебе любить такого подонка?
Вопрос оказался неожиданным для Ларисы. Почему ее мучитель решил, что
Сережа - подонок? Разве она сказала о нем хоть одно худое слово? Разве
пожаловалась на него?
- Он не подонок, - возразила она. - Он очень хороший.
- Да он же тебя растлил, какой же он хороший. Тебе пятнадцать лет бы-
ло, это ж статья уголовная, ты что, не соображаешь?
- Но я его любила, - кинулась Лариса защищать своего возлюбленного. -
Я же сама хотела, он меня не растлевал. Не смейте так говорить о нем.
- Любила ты. - Он презрительно скривился. - Да твой Сережа тебя в
грош не ставит, а ты говоришь: "Любила". Увидел телку молоденькую, све-
женькую, которая умирает от желания, аж мокрая вся сидит, так почему не
попользоваться? Плевать он хотел на твою любовь и на твои переживания.
Вон приспичило ему - пошел и изнасиловал первую попавшуюся девушку, хотя
ты его целыми днями ждешь не дождешься. Да и сама ты ничем не лучше его.
Он девушку изнасиловал и избил, а ты его покрываешь, следователя обманы-
ваешь. Ты же такая же женщина, как и она. Неужели тебе не жалко ее? Се-
бя-то поставь на ее место.
- Была я на ее месте, - тихо сказала Лариса. - Я же рассказывала.
- Э, нет, то совсем другое. Ты по глупости своей пострадала, сама ви-
новата, что потащилась с незнакомыми парнями в подвал. Музыки тебе захо-
телось, видишь ли! А она-то чем виновата? Тем, что твоему дружку в шта-
нах приперло? Ты себя с ней не равняй, сучка похотливая. Ты в десять,
нет, в сто раз хуже ее. Ты такая же дрянь, как твой хахаль. Он над тобой
измывается, а ты терпишь, значит, ты ничем не лучше его. Что заслужила,
то и получила.
- Я люблю его, - произнесла она еле слышно. - Я ничего не могу с этим
сделать. Я пробовала уйти от него, но поняла, что не могу. Он меня как
околдовал.
Она все еще надеялась откровенностью и искренностью вызвать в нем
хоть какие-то человеческие чувства. Но ее мучитель распалялся с каждой
секундой все больше, глаза засверкали недобрым огнем, губы побелели. Ла-
риса поняла, что просчиталась, что все оборачивается совсем не так.
- Да как его можно любить, этого козла вонючего! - Он уже почти кри-
чал. - Любят головой, а то, что ты делаешь, ты делаешь совсем другим
местом. Спасти его хочешь? Морочишь мне голову, что не знаешь, кому зво-
нить и кого просить? Врешь ты все, грязная потаскуха!
Он вскочил и снова затолкал ей в рот тряпку и залепил пластырем. Ла-
риса закрыла глаза. Сейчас он будет ее бить. Господи, как же вынести
это...
Первый удар пришелся в промежность, второй - в живот.
- Передком меня купить хотела? Думала - растаю? Не вышло у тебя ниче-
го, сучка, и не выйдет, - приговаривал он, методично нанося несильные,
но очень болезненные удары.
Из ее горла вырывались глухие булькающие звуки, из глаз снова покати-
лись слезы. Она лежала на полу связанная, голая, совершенно беспомощная
и мечтала только об одном: умереть.
Настя и Антон проверили уже больше половины фамилий, которые были в
списке подавших заявления и которых не оказалось в списке зарегистриро-
вавших браки. В основном это были молодые женщины в возрасте до двадцати
трех-двадцати пяти лет. Тех, кто постарше, разыскивали, ездили к ним до-
мой или на работу, спрашивали, почему не состоялась свадьба. Причины бы-
ли разные: тут тебе и автоавария, из-за которой жених попал в больницу
надолго, и измены, предательства, глупые ссоры, вмешательство родителей,
корысть. Но ни одна из женщин, во-первых, не была даже отдаленно похожа
на ту, чья фотография была сделана в загсе Антоном Шевцовым, а во-вто-
рых, не производила впечатления психически нездоровой.
Они возвращались домой к Насте и снова принимались за списки.
- Яцеленко и Дубинина.
- Дубинина, 1974 года рождения.
- Нарозников и Острикова.
- Тоже молодая, 1972 года.
- Ливанцев и Аллеко.
- Аллеко?
Антон поднял голову от расстеленных на полу списков.
- Настя, ты все-таки занесла вирус в машину.
- С чего ты взял? Что-нибудь не так?
- Я точно помню, что видел эту пару фамилий в числе вступивших в
брак. Редкая фамилия, я несколько раз на ней спотыкался.
- Может, она за другого вышла замуж. Проверь, пожалуйста.
Антон стал медленно двигаться на коленях вдоль длинных полос бумаги,
всматриваясь в мелкие буквы.
- Я точно помню, что видел Ливанцева и Аллеко. Куда же они делись?
Ведь были же... А, вот они. Точно, Ливанцев и Аллеко. Зарегистрировали
брак в апреле 1993 года.
- Ах ты черт, неужели действительно вирус?
Настя не на шутку расстроилась. Если окажется, что база данных и
программа испорчены и компьютер выдает совсем не те фамилии, значит,
придется все переделывать сначала. Хуже того, переделывать вручную. Сли-
чать списки вслух и на глазок. Работы на год...
Внезапно ее осенило. Ведь в соответствии с программой компьютер дол-
жен был выдать ей те пары фамилий, которые не повторялись дважды, то
есть которых не было в обеих базах данных. Они-то исходили из того, что
такие фамилии могут появиться только в том случае, если жених и невеста
подавали заявление, а брак не регистрировали. Но ведь могло быть и нао-
борот: они зарегистрировали брак, не подавая заявления. Конечно, не по-
ложено, но за взятку чего не сделаешь. И не такое бывает. Надо непремен-
но это проверить. Может быть, никакого вируса в компьютере и нет, и мож-
но спокойно работать дальше.
- Антон, ищи быстренько среди подавших заявления эту парочку. Если их
там нет, то все в порядке, машина не заражена.
Шевцов снова пополз по полу вдоль разложенных списков.
- Есть, - сказал он, удивленно поднимая голову. - Ливанцев и Аллеко
подали заявление в октябре 1992 года.
- Значит, все-таки вирус, - тяжело вздохнула Настя. - Столько работы
псу под хвост. Обидно! Ладно, пошли на кухню, сделаем перерыв и начнем
все сначала и вручную. Не удалось мне приспособить компьютерную техноло-
гию к раскрытию преступлений.
Она заварила свежий чай для Антона, себе налила растворимый кофе.
Настроение испортилось, даже хотелось расплакаться от обиды.
- Кстати, а почему у них был такой большой срок? - задумчиво произнес
Шевцов, откусывая огромный кусок от сделанного Настей бутерброда.
- Ты о чем? - не поняла она.
- Они же подали заявление в октябре, а регистрировались в апреле.
Полгода. Таких сроков не бывает, максимум три месяца.
- Ты, наверное, перепутал, - устало махнула рукой Настя. - Глаза ус-
тали, внимание рассеивается, посмотрел не на ту строчку.
- Да нет же, - стал горячиться Антон. - Я совсем не устал. Я не мог
перепутать.
- Мог, мог. Еще чаю налить?
- Да не мог же! Ты что, не веришь мне?
- Слушай, чего ты так разволновался? - удивилась Настя его горячнос-
ти. - Ну подумаешь, месяц перепутал. Главное - фамилии.
- Нет, я не хочу, чтобы ты думала, что я ошибаюсь. Если я невнимате-
лен, то могу и фамилию проглядеть или перепутать. А ты будешь бояться,
что я ошибся, и потом за мной все перепроверять. Я так не хочу. Пойдем
проверим.
- Да сиди ты, успеем проверить.
- Нет, пойдем, - упрямился он. - Я сам хочу убедиться, что не ошибся.
Настя со вздохом поднялась и поплелась в комнату. Ее забавляло волне-
ние Антона и его почти детское желание реабилитировать себя в ее глазах
и доказать, что он такой же неутомимый, как и она сама.
- Вот смотри, Ливанцев и Аллеко, здесь октябрь 1992 года, а здесь -
апрель 1993 года. Видишь, я ничего не перепутал. А всетаки такого срока
не бывает.
- Ну что ты зациклился на этом сроке, - рассеянно ответила ему Настя,
которая уже погрузилась в мысли о том, как починить компьютер и что
завтра скажет Лешка, когда вернется из Жуковского и узнает... - Может
быть, они просили его перенести, мало ли по каким причинам. Их назначили
на январь, а кто-то из них заболел, или умер кто-нибудь из близких, или
командировка длительная подвернулась. Главное - поженились в конце кон-
цов.
- Настя, - позвал Антон, и голос у него при этом был какойто стран-
ный. - Настя, а это не та Аллеко.
- Какая - не та?
Он по-прежнему стоял на полу на коленях, низко склонившись над спис-
ками.
- Ерунда какая-то, - пробормотал он. - Константин Ливанцев в октябре
1992 года подавал заявление на регистрацию брака с Аллеко Светланой Пет-
ровной, а через полгода, в апреле 1993 года, зарегистрировал брак с Ал-
леко Ириной Витальевной. Ничего не понимаю.
Настя вскочила и опустилась на пол рядом с ним.
- Понятно. На Светлане Петровне он почему-то не женился. А заявление
с Ириной Витальевной он подавал?
Они вдвоем, распластавшись на полу, стали просматривать списки и до-
вольно скоро нашли запись о подаче ими заявления в январе 1993 года.
Настя выпрямилась и стала растирать пальцами ноющую спину.
- Интересное кино получается, - пробормотала она. - Некий гражданин
Ливанцев, тридцати четырех лет от роду, собирается жениться на Светлане
Петровне Аллеко, которой в то время уже сорок восемь. Свадьба должна
состояться в декабре или январе, однако почему-то срывается. Вместо это-
го прыткий гражданин Ливанцев в январе подает заявление, а в апреле
вступает в брак с Аллеко Ириной Витальевной, двадцати пяти лет. Уж не
дочь ли это покинутой Светланы Петровны? И если это так, то...
Она быстро схватила телефонный аппарат и набрала номер Короткова. Его
на месте не оказалось, но удалось найти Селуянова.
- Коля, срочно мне найди адреса Аллеко Светланы Петровны и Аллеко-Ли-
ванцевой Ирины Витальевны.
- Зачем?
- Коленька, все потом, потом. Запрашивай адрес, я пока оденусь.
- А ты что, раздетая? - схохмил по обыкновению Селуянов. - Ты стоишь
совершенно голая, прижимая телефон к прекрасной обнаженной груди?
- Убью, - пообещала Настя и бросила трубку.
Глава 13
Светлану Петровну Аллеко они дома не застали. Жила она одна, и дверь
им никто не открыл. Соседи тоже не могли сказать, где она и когда вер-
нется. В этот дом Светлана Петровна переехала два года назад, ни с кем
из жильцов не общалась и образ жизни вела чрезвычайно замкнутый. Никто
даже не знал, где и кем она работает.
Зато Ирину Витальевну и ее мужа Константина Ливанцева они застали в
разгар семейной ссоры. Супруги не скрывали неудовольствия по поводу то-
го, что к ним пришли из милиции, а когда узнали, зачем пришли, и вовсе
скисли.
- Я не понимаю, зачем ворошить эту историю, - заявила Ирина, каприз-
ная и уверенная в себе красотка, на лбу которой ярко проступало клеймо
"стерва". - Какой тут может быть криминал?
- Чисто семейное дело, - вторил ей муж. - Вы не имеете права вмеши-
ваться. Объясните, в чем дело, тогда будем разговаривать.
- Дело в том, что мы ищем женщину, которая могла оказаться свидетелем
тяжкого преступления. У нас есть ее фотография, мы объявили розыск, но
никто не откликнулся. И у нас есть основания полагать, что эта неизвест-
ная женщина собиралась когда-то выйти замуж, но не вышла. Поскольку вашу
мать Светлану Петровну мы дома не застали, мы решили обратиться к вам,
чтобы выяснить, действительно ли она собиралась выходить замуж и почему
сорвалась свадьба.
- Но почему вы решили, что эта женщина - именно моя мать?
- Мы так не решили. Мы ищем всех женщин с такой биографией и смотрим,
не та ли это, которая была на фотографии.
- Покажите фотографию, - потребовала Ирина. - Да, это она, - расте-
рянно сказала молодая женщина, возвращая Насте фотографию. - А что это
за снимок?
- Он был сделан в загсе, где произошло убийство, - объяснила Настя. -
И мне бы очень хотелось знать, что ваша мать там делала. Может быть,
кто-нибудь из ее знакомых вступал в брак и она была среди приглашенных
гостей?
Настя точно знала, что это не так. Все брачащиеся пары были опрошены,
и никто эту женщину не знал.
- Может быть, - пожала плечами Ирина.
- Разве вы не в курсе дел своей матери?
- Мы с ней не видимся...
История, которую Насте удалось вытащить из упиравшихся Ирины и ее му-
жа, поражала своей простотой, цинизмом и жестокостью.
Светлана Петровна много лет прожила во вполне благополучном браке с
человеком во всех отношениях достойным и порядочным, но давно и тяжело
больным. Он был прекрасным мужем ей и любящим отцом Иринке. Но любовни-
ком он был никаким. Уже лет с тридцати пяти Светлана Петровна забыла,
что такое супружеская постель. И вдруг в ее жизни появился Константин,
моложе ее на четырнадцать лет, и она снова почувствовала себя женщиной,
привлекательной и желанной. Ирина была уже взрослой, и вполне можно было
бы развестись, но больной муж, который столько лет был возле нее и так
любит Светлану, так предан ей...
Она очень мучилась. Ей хотелось жить с Константином. И она боялась
бросить мужа. Ирина не скрывала своего презрения к увлечению матери,
учитывая разницу в возрасте между ней и Ливанцевым.
- Да ему не за тобой, а за мной впору ухаживать! - цедила она сквозь
зубы. - Стыдись!
Дабы слова не расходились с делом, она усиленно строила глазки любов-
нику матери и с нескрываемым торжеством ловила его ответные улыбки и
многозначительные взгляды.
Конец мучениям положил муж Светланы Петровны, который не мог закры-
вать глаза на происходящее. В один прекрасный день он собрал вещи и пе-
реехал к недавно овдовевшему брату.
Развод оформили быстро, и Светлана Петровна стала готовиться к
свадьбе с Ливанцевым.
- Не позорься, мама, - зло говорила ей Ирина, когда Светлана Петровна
покупала к свадьбе белое платье. Конечно, оно было не такое, как у моло-
дых невест, с длинной пышной юбкой, оборками и кружевами, но тоже очень
дорогое и нарядное. - Куда тебе в белом платье в твои-то годы?
- Почему ты такая жестокая? - плакала Светлана Петровна. - В кого ты
такая?
- Я не жестокая, - холодно отвечала Ирина. - Я трезвая в отличие от
тебя. Ты от своего кобеля совсем голову потеряла.
- Не смей называть его кобелем! - взрывалась мать.
- Да ты посмотри, как у него слюни текут, когда он меня видит, - спо-
койно возражала ей дочь. - Конечно, кобель.
В день свадьбы Ирина заявила, что поедет вместе с женихом и невестой
в загс. Светлана Петровна обрадовалась, расценила это как знак того, что
дочь ищет примирения. За пятнадцать минут до выхода из дома оказалось,
что на Ирине надето роскошное нарядное белое платье.
- Ирочка, пожалуйста, - взмолилась мать, - надень чтонибудь другое.
Белое платье - это для невесты.
- Это тебе следует надеть что-нибудь другое, - отрезала Ирина. - Пос-
мотри на себя, тебе же сорок восемь лет, а ты вырядилась в белое, как
невинное дитя. Курам на смех! Если ты переоденешься, я тоже сменю
платье.
- Но Ира... - растерялась Светлана Петровна.
- Я сказала: или мы переоденемся обе, или обе будем в белом.
- Господи, ну почему ты такая дрянь! - заплакала мать.
- Потому что ты - престарелая блудница, - насмешливо ответила Ирина.
Они обе поехали в загс в белых платьях, и, надо сказать правду, Ирина
выглядела настоящей невестой. Когда они вошли в холл, Ирина посмотрела в
огромное, во всю стену, зеркало: рядом с красавцем Ливанцевым она смот-
релась очень эффектно. А мать, старая и несчастная, плелась сзади. Глаза
их встретились в зеркальном отражении, и Ирина надменно улыбнулась мате-
ри.
А спустя несколько минут Светлана Петровна пошла в дамскую комнату
привести в порядок прическу и макияж. В курилке, общей для мужчин и жен-
щин, не было никого, кроме страстно целующейся пары. В первую секунду
она даже не поняла, кто это. А когда поняла, сначала опешила, потом раз-
вернулась и ушла из загса.
На следующий день она нашла маклера и попросила срочно разменять их
огромную трехкомнатную квартиру на две, желательно в разных концах горо-
да, подальше друг от друга. До совершения обмена и переезда она жила у
подруги, с дочерью не разговаривала и ею не интересовалась. О том, что
Ирина вышла замуж за Ливанцева, ей, конечно, сообщили. Она молча выслу-
шала известие, не сказала ни слова и положила трубку. Дочери она за все
это время ни разу не позвонила.
- Скажите, Ирина, у вас не складывалось впечатления, что Светлана
Петровна нездорова? - осторожно спросила Настя.
- Нездорова? - фыркнула Ирина. - Да на ней пахать можно.
- Я имею в виду ее психику.
- Ах, это... Ну, для того, чтобы бросить папу и собраться замуж за
Костю, действительно, нужно быть ненормальной. Психически здоровая жен-
щина так не поступила бы. А если судить по тому, что она два года со
мной не разговаривает, ее на этом прямо заклинило.
- Как вы думаете, где может быть Светлана Петровна сейчас? Дома ее
нет, мы заезжали к ней перед тем, как ехать к вам.
- Гуляет, наверное, где ей быть, время-то уже почти десять вечера.
Она всегда любила долгие прогулки, особенно по вечерам, когда солнце са-
дится и начинает темнеть. У отца столько седых волос прибавилось из-за
этой ее любви к гулянкам. Уйдет, бывало, никому ничего не скажет, а яв-
ляется в час ночи. Мы уж с ним и в окно выглядываем, встречать ее ходим,
к каждому шороху прислушиваемся. А она гуляет себе как ни в чем не быва-
ло. Ненормальная какая-то.
Уже уходя и стоя на лестничной площадке, Настя вдруг обернулась к
Ирине:
- Скажите, Ирина Витальевна, вам когда-нибудь бывает стыдно?
Та презрительно глянула и громко захлопнула дверь.
Они снова поехали через весь город к дому, где жила Аллекостаршая.
Светланы Петровны все еще не было, и они решили ждать, когда она появит-
ся.
Уже стемнело. Они сидели в машине, не зажигая света, чтобы не пропус-
тить подходящую к дому женщину, фотография которой лежала перед их гла-
зами на приборной доске, и тихонько переговаривались.
- Страшная история, правда? Откуда только берутся такие, как эта Ири-
на, - вздохнула Настя.
- Вот ты сама и ответила на свой вопрос. Люди с их характерами не с
неба падают, их растят и воспитывают. Что Светлана Петровна воспитала,
то и вышло. Баловали, наверное, в детстве, капризам потакали, дерзить и
хамить взрослым разрешали. Результат, как говорится, налицо.
- Есть хочется ужасно. И пить.
- Посиди, я сбегаю на угол. Я там приметил кафе. Сейчас принесу
что-нибудь.
- Спасибо тебе.
- Пока не за что.
Антон принес из кафе горячие гамбургеры на картонных тарелочках и
большую двухлитровую бутылку "спрайта". Гамбургеры были невкусными и
слишком переперченными, но Настя не замечала этого. Мысли ее крутились
вокруг Светланы Петровны Аллеко, униженной и оскорбленной собственной
дочерью и собственным любовником.
- Как ты думаешь, она могла сойти с ума и начать ненавидеть всех не-
вест? - спросил Антон.
- Конечно, могла. Сначала писала им письма. Потом начала их убивать.
Причем в том же самом месте, в дамской комнате, где застала жениха и
дочь. Я тебе, кажется, не рассказывала, но ее и в другом загсе видели, в
том, где совершено второе убийство.
- А где она могла взять оружие?
- Тоже мне, проблема. Сейчас не то что пистолет, гранатомет купить
можно, были бы деньги.
- Слушай, мы ее не пропустили? Уже первый час ночи.
- Ты же слышал, что Ирина сказала: она любит гулять по вечерам до-
поздна.
- Пойдем все-таки проверим, а вдруг она пришла?
- Но мы же все время здесь сидели, она не могла пройти мимо нас неза-
меченной. Гуляет еще, наверное.
- А вдруг она была в гостях у кого-то из соседей, а сейчас уже верну-
лась? Спустилась с этажа на этаж, нам-то отсюда не видно.
- Тоже верно, - согласилась Настя. - Пойдем.
Они снова поднялись в лифте на пятый этаж, где была квартира Аллеко.
На их настойчивые звонки никто не откликнулся. Настя и Антон спустились
по лестнице на один пролет, сели на подоконник, закурили.
- Может, это и хорошо, что ее нет дома, - задумчиво сказала Настя. -
Входить в квартиру после двадцати трех часов без согласия хозяев - можно
нарваться на неприятности. А у меня нет уверенности, что она встретит
нас с тобой с распростертыми объятиями. На улице или на лестнице - дру-
гое дело. Мы вполне можем подойти к ней, представиться и задать нес-
колько вопросов. Или не представляться и что-нибудь соврать. В любом
случае нарушения закона здесь не будет.
- А ты не боишься? У нее же есть пистолет. И потом, похоже, она
все-таки сумасшедшая.
- Боюсь, конечно. Но если не делать того, чего боишься, вообще ни од-
но преступление не раскроешь. Будем с тобой стараться быть аккуратными и
осторожными, не провоцировать ее на агрессию, не говорить лишнего. Мы же
ищем ее пока только как свидетеля, не более того. И потом, не забывай
про кражу из вашей фотолаборатории. Вряд ли это она. Скорее всего у нее
есть сообщник. И скорее всего оружие хранится именно у него, так что
Светлана Петровна нам с тобой не особенно опасна, если правильно себя
вести.
На верхнем этаже хлопнула дверь квартиры, послышались шаги и легкий
царапающий звук: кто-то спускался с собакой. Через несколько секунд на
площадке пятого этажа показался средних лет мужчина с крупным черным
терьером на поводке.
Внезапно собака остановилась, уселась прямо возле двери Аллеко и за-
выла.
- Пойдем, Фред, не валяй дурака, - хозяин протянул руку и взял пса за
ошейник. - Ты уже утром здесь выл, хватит.
Настя подскочила как ошпаренная и бросилась вверх по лестнице.
- Вы сказали, собака сегодня утром выла, проходя мимо этой двери?
- Ну да. Еле оторвал. Сначала выла, потом шерсть дыбом... Вот, пожа-
луйста, история повторяется. Пошли, Фред, пошли, поздно уже.
На Фреда было страшно смотреть. Шерсть встала дыбом, пасть оскалена,
дрожит мелкой дрожью.
- Как на покойника, ей-Богу, - сказал хозяин, безуспешно пытаясь
оторвать массивного терьера от пола и заставить его идти вниз по лестни-
це.
- Боюсь, что на покойника, - пробормотала Настя.
Она достала из сумки служебное удостоверение и показала мужчине.
- Мы можем зайти в вашу квартиру и позвонить? Надо вызвать милицию.
Похоже, что со Светланой Петровной беда.
Услышав лязганье ключа в замке, Лариса вздрогнула. Мучитель вернулся.
Хорошо, что он по утрам уходит на работу и терзает ее только вечером,
ночью и утром. Она научилась даже дремать, пока его нет. Тело от пребы-
вания в одном положении затекло и онемело, она чувствовала лишь те мес-
та, которые болели от побоев. Сколько времени она здесь? Два дня? Три?
Кажется, три...
Он вошел в комнату, бледный, как обычно, с горящими злыми глазами.
- Ну, надумала? Имей в виду, мое терпение кончается. Пока что я тебя
только бил, а скоро начну истязать и пытать.
Он подошел к ней, нагнулся и вытащил из-под нее судно, которое подк-
ладывал, уходя на целый день. "Как быстро меняется восприятие, - подума-
ла Лариса. - В первый раз с этой "уткой" я умирала от стыда. Прошло два
дня, и я уже не обращаю на это внимания, лежу голая, мочусь под себя,
как будто так и надо".
Мучитель вернулся к ней и стал отклеивать с лица пластырь, которым он
предусмотрительно прикреплял кляп на время своего отсутствия. Он не хо-
тел, чтобы Лариса кричала и звала на помощь. В его присутствии она этого
делать не будет, потому что он сразу же начнет ее бить. Но, разумеется,
когда бил, рот он ей затыкал.
- Так как? Будем звонить?
- Я не знаю кому, честное слово. Ну почему вы мне не верите?
- Так, понятно.
Он задумчиво осмотрел ее с головы до ног, будто видел впервые.
- Значит, не знаешь. Ну, я думаю, сейчас быстро узнаешь.
Он достал зажигалку и поднес пламя к ее обнаженной груди, к самому
соску. Глаза Ларисы расширились от страха. Она сообразила, что прямо
сейчас он ей боль не причинит, побоится, что она завизжит непроизвольно,
и даже страх побоев ее не удержит. Значит, пока только пугает.
- Чем мне поклясться? - заговорила она, стараясь быть как можно убе-
дительнее. - Ну не могу же я придумать то, чего не знаю.
- Можешь, - усмехнулся он. - Ты все можешь. Сейчас я тебе докажу.
Он снова засунул ей в рот кляп и поднес пламя к груди. Боль была жут-
кой, Ларисе хотелось потерять сознание, чтобы не чувствовать ее. Все по-
бои, которыми он награждал ее раньше, показались ей в этот момент невин-
ной лаской. Она-то, дурочка, думала, что больнее уже не будет, что она
сможет вытерпеть. Оказалось, что это было только начало. ТАКОГО она вы-
терпеть не сможет.
Он убрал зажигалку и вопросительно посмотрел на нее. Лариса кивнула.
- Ну вот и умница, - весело сказал он. - А говорила, что не можешь.
Прямо сейчас и позвоним.
Он снова вытащил кляп и принес ей воды. Она пила из стакана, который
он держал в руке, пила жадно, захлебываясь и давясь, и чувствовала себя
собакой, которую кормит с руки жестокий хозяин.
- Я не знаю, что говорить, - наконец выдавила она.
- А я тебе все скажу. Ты объяснишь, что речь идет о пятидесяти тыся-
чах долларов, поэтому ни о какой милиции не может быть и речи. Артюхин
должен прийти сюда. Только в этом случае деньги можно будет сохранить.
Ты поняла? Только в том случае, если он придет в милицию вместе со мной.
Если же он придет туда один, выяснится, что он был в бегах, и все деньги
тут же пропадут. Тогда и ему, и тебе придется расплачиваться с теми, кто
ему эти деньги одолжил.
- А что изменится, если он придет с тобой? Почему деньги не пропадут?
- Потому что только я знаю, как сделать, чтобы они не пропали. Говори
номер, я сам наберу.
Лариса продиктовала ему номер телефона человека, на чьей машине Сер-
гей уехал из Москвы.
Светлана Петровна Аллеко была мертва около двух суток. Выстрелом в
рот ей разнесло череп, пистолет "ТТ" калибра 7,62 мм валялся рядом. На
столе сотрудники милиции обнаружили записку: "Я больше не могу. Простите
меня". Настя увидела те же печатные буквы, что и на письмах, полученных
невестами.
- Типичное самоубийство, - хмуро буркнул эксперт Олег Зубов, осматри-
