нее никакого права не было. Но, с другой стороны, он - сын Софьи, и она
вроде как несет за него ответственность. Конечно, не она его таким вос-
питала, с двухмесячного возраста и до двадцати лет мальчик был отлучен
от матери, его сначала взяли к себе родственники Софьи Илларионовны, по-
том оказалось, что растить чужого ребенка им не под силу. Мальчика отда-
ли в детский дом. Когда Софья в пятьдесят пятом году вернулась в Питер и
разыскала сына, перед ней был вполне сформировавшийся негодяй, наглый,
хитрый, циничный, с выраженной, несмотря на голодное детство, склон-
ностью к полноте. Повлиять на его характер Софья уже не могла, в двад-
цать лет делать это бессмысленно и глупо. В этом возрасте можно дурака
научить уму-разуму, но перевоспитать вора и мошенника и заставить его
стать хорошим уже невозможно. Так, во всяком случае, считала Софья Илла-
рионовна Бахметьева. Поселившись вместе с сыном, она пыталась сделать
все возможное, чтобы он вел нормальную жизнь, но ее попытки упирались в
стену наглого упрямства. "Ты сама виновата в том, что я такой. А что ты
хочешь? Я же с младенчества в детдоме. Там все просто: не украдешь - с
голоду сдохнешь, потому что твою собственную пайку уже давно кто-то дру-
гой украл. Там, мамуля, законы были волчьи. А вот если бы ты не вышла
замуж за врага народа, то ничего этого не случилось бы. Так что себя ви-
ни, других виноватых нет". Бесполезно было объяснять ему, что врагом на-
рода в тридцать пятом году мог оказаться кто угодно - и академик, и нег-
рамотный деревенский старик, и всенародно любимый заслуженный артист, и
скромный бухгалтер, потому что расстреливали человека не за то, что он
враг народа, а наоборот, объявляли его врагом, потому что он кому-то ме-
шал и его нужно было расстрелять.
Несмотря на все это, Софья испытывала чувство вины за то, что прои-
зошло. Она видела, как ее мальчик "набирает обороты", как, пользуясь
рассказом о несчастном детдомовском детстве и несправедливо репрессиро-
ванной матери, выцарапывает себе поблажки и льготы... И богатеет. День
ото дня, год от года. Он давно уже не жил вместе с Софьей, она и вовсе
утратила всякую возможность влиять на него хотя бы в мелочах. Но все
равно она испытывала чувство вины за то, что случилось. Поэтому и не
возражала, когда Елена заявила, что внук Софьи не должен больше быть
Бахметьевым. Если уж ее родной единственный сын повел себя так неосто-
рожно и поставил молодую жену с маленьким ребенком на руках в такое
сложное положение, то какое право мать имеет оспаривать решения невест-
ки, тем паче направлены они, решения эти, исключительно на благо внука.
- Как только мой новый муж усыновит мальчика, - говорила юная вдова,
которой в тот момент едва исполнилось двадцать три года, - у вашего вну-
ка, Софья Илларионовна, будут новые дедушка и бабушка. Ваше появление
рядом с нами будет вызывать массу вопросов. Вы понимаете, что я хочу
сказать?
Бахметьева понимала. Ее сын - расстрелянный преступник, и поэтому ее
отлучают от внука. И сделать с этим она ничего не может.
- Может быть, потом? - робко спросила она. - Когда мальчик вырастет?
Конечно, Леночка, я понимаю, сейчас надо скрыть эту историю как можно
тщательнее, но попозже, когда он станет большим... Ведь ты расскажешь
ему, правда?
- Еще чего! - раздраженно фыркнула невестка. - Как это я буду расска-
зывать ребенку, что его отца расстреляли, потому что поймали на махина-
циях. Вы что, Софья Илларионовна, совсем рехнулись? Никогда мальчик не
узнает об этом. Такой позор!
- Но ведь вовсе не обязательно говорить ему про махинации и расстрел.
Можно просто сказать, что его отец умер или погиб много лет назад и что
у него есть еще одна бабушка, мать покойного отца.
Софья сама не заметила, как начала умоляюще заглядывать в глаза Еле-
не. Мысль о разлуке с единственным внуком - последним родным по крови
существом на этом свете - была непереносима. И облегчить боль могла
только надежда. А Елена не хотела давать пожилой свекрови эту надежду.
- Ладно, посмотрим, - милостиво снизошла невестка. - Значит, так,
Софья Илларионовна, на следующей неделе мы уезжаем в Москву. Адрес и те-
лефон я вам, конечно, оставлю, но полагаюсь на ваше благоразумие и наде-
юсь, что вы не станете ими пользоваться.
- Зачем же тогда оставлять? - скупо усмехнулась Софья.
- Ну, мало ли что. Заболеете тяжело, или еще какая беда приключится.
Бахметьева молча взяла бумажку с московским адресом и телефоном, но
ни разу ими не воспользовалась. Слишком острым и болезненным было воспо-
минание о том, как унижалась она перед этой соплячкой, как просила и
заглядывала ей в глаза. Софья ее так и не простила. И не за новое заму-
жество и отлучение от внука, а именно за это унижение.
Внезапно резко похолодало, поднялся сильный ветер, который принес с
собой обильный колючий снег. Ира вела машину, напряженно вглядываясь в
дорогу, а Настя и Татьяна на заднем сиденье вполголоса обсуждали то, с
чем им пришлось неожиданно столкнуться.
- Как все похоже, - задумчиво сказала Татьяна. - В течение одних су-
ток два убийства, связанных с семьей давным-давно расстрелянного Бах-
метьева, точнее, с его матерью и вдовой. И на месте преступления, кроме
следов проживающих, следы одного постороннего. А у моего Сурикова нет
алиби на весь период, охватывающий оба убийства. Плетет какую-то беспо-
мощную чушь, дескать, ходил, шлялся где-то, выпивал с девицей, с которой
только что познакомился. Всю ночь с ней и проколобродил, часов до девяти
утра, а потом расстался, и ни адреса ее, ни фамилии, естественно, не
знает. Вот поди проверь такое алиби.
- Таня, тебя Стасов очень любит?
- Надеюсь. А что?
- Он может во имя этой любви проявить чудеса оперативности?
- Тоже надеюсь. Ты хочешь предъявить фотографию Сурикова людям, кото-
рые видели какого-то молодого человека в доме, где жили убитые супруги?
- Хочу. И еще кое-что хочу. Только тут действительно нужно проявлять
чудеса оперативности. Не знаю, получится ли, - с сомнением сказала Нас-
тя. - Но надо пробовать. Так или иначе завтра вечером мы должны отсюда
уехать. И за это время надо успеть сделать как можно больше.
Машина остановилась перед домом, где жили Татьяна и Ира. Татьяна вы-
нула из сумочки связку ключей, сняла один ключ с кольца и протянула Нас-
те.
- Держи. Иди домой и дозванивайся Стасову и своим ребятам. А мы с
Иришкой сейчас поедем ко мне на работу и постараемся обернуться побыст-
рее.
Настя поднялась в квартиру. Она не любила находиться одна в чужом до-
ме, даже если это был дом, где ее считали желанной гостьей. Ей начинало
казаться, что она находится здесь незаконно, не имеет права ходить по
этому полу, сидеть на этих стульях и греть воду в этом чайнике. Все вок-
руг чужое и непривычное, и ей становится грустно и неуютно.
Ладно, решила она, долой глупые эмоции, надо делом заниматься. И в
первую очередь - звонить Стасову. Это проще всего, с тех пор, как Вла-
дислав стал повсюду ходить с сотовым телефоном, поймать его можно было в
любой момент.
- Владик, ты хочешь, чтобы Таня послезавтра была в Москве? - начала
она с места в карьер.
- Естественно. А завтра нельзя? - весело отозвался Стасов.
- Нельзя. А вот послезавтра - можно, если постараешься. Ты должен по-
ехать в Шереметьево, пойти в отдел милиции, найти Жору Востокова и ска-
зать, что ты ждешь моего звонка.
- А я дождусь?
- Обязательно. Я туда позвоню и скажу тебе, какой рейс встречать и к
кому подойти. Ты возьмешь пакет и отдашь его Короткову. Все понятно?
- Ничего не понятно. А Короткову я что должен объяснять?
- Я сама ему все объясню. К тому моменту, когда ты привезешь пакет,
он уже будет в курсе, я попробую его разыскать. И пожалуйста, будь все
время рядом с ним.
- Зачем? Его могут украсть? - пошутил Стасов.
- Да кто на него польстится! - рассмеялась Настя. - Не в этом дело.
Нам постоянно будет нужна связь друг с другом, а звонить по межгороду на
Петровке можно далеко не с каждого телефона, сам знаешь, ты же там рабо-
тал. Выход на междугороднюю есть только с телефонов начальников подраз-
делений, а у простых смертных вроде Юрки и меня его нет. Поэтому пользо-
ваться будем твоей высокооплачиваемой трубкой. Не разоришься?
- Да ладно, для родной жены-то...
Значит, мне что делать сейчас?
В Шереметьево двигать?
- Да. Искать Георгия Востокова и терпеливо ждать моего звонка. Может
так случиться, что ждать придется долго, так что приготовься.
Найти Короткова оказалось куда сложнее. Набирая очередной номер теле-
фона, Настя с ужасом представила себе счет, который придет Татьяне.
Впрочем, ее все равно уже в Питере, наверное, в то время не будет. Куда
же Юрка подевался? Конечно, проще всего было бы найти его через Колобка,
уж начальник-то точно знает, где бегает его подчиненный. Но Гордеева на
месте не было. Во всяком случае, телефон его не отвечал.
Настя решилась на последнее средство и позвонила Люсе, Юриной подру-
ге. Делать это было довольно рискованно, поскольку у Люси были не только
двое сыновей, но и до чрезвычайности ревнивый муж. По закону невезения
он оказался дома и даже снял трубку. Но Люся тоже была дома, и это уже
было везением.
- Через сорок минут, - с ледяным спокойствием произнесла она, выслу-
шав вопрос о местонахождении ее возлюбленного сыщика.
- Вы встречаетесь через сорок минут? - догадалась Настя.
- Да, как договорились.
- Люсенька, приведи его в место, откуда можно позвонить. Я не в Моск-
ве, но мне срочно нужно с ним связаться. Запиши телефон.
Она продиктовала номер. Ну все, теперь остается только ждать.
Звонок Короткова раздался примерно через час. Голос у него был встре-
воженным.
- Аська? Что за пожар?
- Скорее наводнение, - отшутилась Настя. - В Питере убита мать Бах-
метьева.
- Да ты что?! Когда?
- Тогда же. Через несколько часов после Елены Шкарбуль и ее мужа.
Она как можно лаконичнее изложила свою просьбу. Срочно найти множест-
во разных людей: следователя, ведущего дело об убийстве супругов Шкар-
буль, эксперта, свидетелей, которые видели незнакомого молодого человека
в доме, где было совершено преступление. У следователя взять образцы
следов, изъятые на месте обнаружения трупов. Эксперта "привязать", иными
словами - уговорить сидеть на рабочем месте и никуда не уходить, даже
если сидеть придется до глубокой ночи, пообещав ему за это соответствен-
но чтонибудь существенное. Свидетелей тоже разыскать и собрать в одну
кучку, чтобы можно было без лишних потерь времени предъявить им фотогра-
фию Сурикова. Сам же Коротков должен, проделав все это, сидеть на Пет-
ровке в своем кабинете и никуда не выходить, потому что Стасов привезет
ему пакет с фотографиями и образцами следов, изъятыми на месте убийства
матери Бахметьева. Если следы неустановленного лица, побывавшего в обеих
квартирах, совпадут и если свидетели опознают Сурикова, то можно гово-
рить о том, что у него был сообщник. О сообщнике также можно вести речь
и в том случае, если в квартире Шкарбулей окажутся следы Сурикова. Зна-
чит, супругов-москвичей убил он, а Бахметьеву - сообщник. В любом слу-
чае, каким бы ни оказался ответ экспертов, это даст возможность Татьяне
раскрутить Сурикова.
- Ася, я все понял, кроме одного. Почему такая бешеная срочность? Что
за необходимость огород городить?
- Это долго рассказывать. Но ты мне поверь, так надо. Я тебе свидание
сорвала, да?
- Уж конечно. От тебя разве дождешься чего хорошего. Все, целую неж-
но. Да, погоди-ка, - спохватился Юрий, - рассказывать Гордееву можно или
все "срочно-секретногубЧК"?
- Можно, никаких секретов, если не боишься, что нам за нарушение всех
мыслимых и немыслимых правил головы пооткручивают.
После разговора Настя почувствовала себя более уверенно. Юра абсолют-
но надежен, как танковая броня. Он сделает все, что надо и как надо, че-
го бы ему это ни стоило. Жаль, конечно, что сорвалось свидание. Ему так
редко удается вырваться, чтобы просто погулять с Люсей по городу, хотя
бы час, один раз в месяц. У Юрки сумасшедшая работа, у Люси сумасшедший
муж. А жить когда?
В дверном замке клацнул ключ, послышались шаги и голос Ирочки:
- Настя! Мы приехали!
Всю дорогу до аэропорта Пулково Ира сокрушалась по поводу того, что
Настя и Татьяна целый день голодные, забыв при этом, что сама она точно
так же ничего не ела с тех пор, как утром кормила Настю завтраком.
- Нет, ну куда это годится? Что же это за работа такая идиотская у
вас? Почему надо было сразу мчаться в аэропорт, вместо того чтобы спо-
койно пообедать и только потом ехать?
- Ира, в Москве, в Шереметьеве, сидит Стасов и ждет пакет. Неужели
вам его не жалко? - пыталась увещевать ее Настя.
- Знаю я ваше Шереметьево, - упрямилась Ира, - там на каждом шагу
можно поесть, он от голода не умрет.
В аэропорту Настя разыскала отдел милиции и через двадцать минут уже
передавала пакет командиру экипажа. Самолет вылетал через полчаса. Пока
все шло более или менее успешно.
На обратном пути она попыталась представить себе завтрашний день. Как
его построить, чтобы все получилось и чтобы вечером уехать в Москву
втроем?
Через полтора часа Стасов заберет пакет и повезет его на Петровку.
Будет уже часов восемь вечера, когда Юра Коротков сможет отнести образцы
экспертам. Пусть посмотрят и ответят на вопрос, не Сергей ли Суриков по-
бывал в вечер убийства в квартире Шкарбулей? Пока они будут сравнивать
образцы, кто-то, может быть, сам Коротков, а может быть, и еще кто-ни-
будь, поедут к свидетелям показывать фотографию Сурикова. Интересно, где
Юрка их соберет? А вдруг удастся всех их привезти на Петровку? Нет, ма-
ловероятно, это слишком сложная задача для такого ограниченного времени.
Если окажется, что следы на месте убийства принадлежат Сурикову и свиде-
тели его опознают, Татьяна дожмет этого мальчишку и сможет за завтрашний
день собрать достаточное количество фактуры, чтобы его обвинить. Потом
дело доведут и без нее. Только бы не забеспокоились эти "приватизаторщи-
ки", только бы не почуяли запах паленого. Жизнь работника милиции стоит
так же мало, как жизнь любого гражданина. Никто не останавливается перед
убийством человека в погонах. И что ужаснее всего, никого не остановит
тот факт, что человек этот - женщина.
Глава 7
Насте постелили в гостиной на огромном раскладывающемся диване. Памя-
туя бессонную ночь в поезде, она была уверена, что сможет быстро уснуть
и крепко проспать до утра. Но не тут-то было. В голове все время крути-
лись мысли о расстрелянном много лет назад Сергее Бахметьеве, его вдове
и матери. Если все дело в присвоенных когда-то ценностях, то понятно,
что Елену Шкарбуль и ее мужа убили из-за них, а Софью Илларионовну - по-
тому что она знала, чьи это деньги и кто может заявить свои права.
Больше никак не получалось. По отдельности убийства в Москве и Петербур-
ге могли быть совершены из-за чего угодно, но вместе?
Она крутилась с боку на бок, потом решительно встала, закуталась в
халат, который ей одолжила Ира, и вышла на кухню. Не успела она заку-
рить, как послышался скрип двери, потом осторожные шаги, и на кухне поя-
вилась Татьяна. С чисто умытым лицом и распущенными волосами, в длинной,
до пят, нежно-сиреневой ночной рубашке она казалась рано располневшей
молоденькой девушкой. В эту минуту никто не сказал бы, что ей тридцать
пять, она следователь, в третий раз замужем и ждет ребенка.
- Ты чего не спишь? - вполголоса спросила она. - Нервничаешь?
- Да нет, скорее просто переживаю. Таня, у тебя часто начальники ме-
нялись?
- Конечно. За все время работы их штук шесть сменилось.
- И как, трудно к новому привыкать?
- Трудно только в первые два раза, - улыбнулась Татьяна. - Потом вы-
рабатывается стереотип, механизм приспосабливания, и дальше уже легче.
Почему ты спрашиваешь об этом?
- Гордеев уходит.
- И для тебя это проблема? - удивилась Татьяна.
- Не то слово. Трагедия. Я десять лет с ним проработала. Это вообще
всего лишь второй начальник в моей жизни. Не представляю, как я буду без
него. Да и не только я, все мы в ужасе. Понимаешь, у нас как-то сложи-
лось впечатление, что Колобок - вечен, что он будет с нами всегда.
Умом-то мы понимали, что так не бывает, но думать об этом не хотелось.
Он есть, он каждый день на работе, мы за ним как за каменной стеной. Это
ведь очень важно, когда ты не боишься своего начальника. Доверяешь ему.
- Естественно. Если боишься начальника, то пытаешься скрыть от него
ошибки и неприятности, а они потом разрастаются до такой катастрофы, с
которой уже и не знаешь, что делать.
- Вот-вот, - подхватила Настя. - Он же сам нас всегда учил: ошибки
надо признавать и исправлять немедленно, пока еще можно что-то испра-
вить. Мы со своими ошибками постоянно к нему бегали, может быть, потому
и работали намного успешнее, чем многие другие. И потом, он нас приучил
к тому, что за наши ошибки мы перед вышестоящими начальниками не отдува-
емся. Он сам всегда ходил "на ковер", нас прикрывал. Нам, конечно, мозги
вправлял, но по делу. И потом, он умел это делать как-то необидно. Полу-
чается, он приручил нас, а теперь бросает. Я знаю, я не имею права так
говорить. Никто не имеет права требовать от человека, чтобы он ломал
свою жизнь из жалости к подчиненным. Это глупо.
- Не знаю, - задумчиво произнесла Татьяна. - Я ведь попала почти в
такую же ситуацию. Приручила Ирку, взяла ее на свое иждивение, она и
привыкла, что можно не работать и не иметь профессии и при этом ни в чем
не нуждаться в материальном плане. Она постоянно чувствовала свою нуж-
ность, необходимость, то есть у нее не было тоски от ощущения собствен-
ной никчемности, бесполезности. И когда встал вопрос о том, что я уез-
жаю, а она остается, я чувствовала себя ужасно виноватой. Мне казалось,
что я не имею права ее бросать. Конечно, все получилось к лучшему, когда
оказалось, что у меня будет ребенок. Просто стало понятно, что мы друг
без друга не обойдемся. Я ее не брошу. И она меня тоже.
- Хорошо вам, - с завистью вздохнула Настя. - Чем бы эдаким Колобку
забеременеть, чтобы он понял, что не должен с нами расставаться?
- Пусть он забеременеет какойнибудь идеей. Например, придумает новое
подразделение, которое сам и возглавит, а вас всех к себе заберет.
- Ну да. А убийства раскрывать кто будет?
- Да... Убийства... Убийства - это серьезно. С этим не поспоришь.
Настя, когда твои ребята должны отзвонить? Я уж прямо места себе не на-
хожу. Завтрашний день должен все решить. Мы кровь из носу должны завтра
вечером уехать, еще одного дня в постоянном страхе я не протяну. И по-
том, я не столько за себя боюсь, сколько за Ирку. Она такая доверчивая.
Так легко с людьми знакомится, вступает в контакт... В ней совершенно
нет разумной боязливости. В каждом красивом мужике видит потенциального
принца и жениха. Ее заманить куда-нибудь - раз плюнуть.
- Таня, ты уверена, что сможешь за один день расколоть Сурикова?
- Я так не ставлю вопрос, - жестко ответила Татьяна. - Это вы, сыщи-
ки, народ вольный, а я всю жизнь была следователем и подчинялась дубинке
под названием "срок". Сроки поджимают - и никуда не денешься. Из-под се-
бя выпрыгиваешь, а результат даешь. Если я буду бояться и сомневаться, у
меня ничего не получится. Я должна успеть. И обсуждать тут нечего. Давай
сами позвоним, чего ждать-то.
Она потянулась к телефону и набрала номер Стасова. Тот долго не отве-
чал, и Настя уже начала рисовать в воображении картины - одна страшнее
другой. Стасов попал в автокатастрофу. Случилось что-то непредвиденное.
Авария на электростанции, и поэтому не работает спутниковая связь. Фан-
тазия у майора Каменской была богатая, это, с одной стороны, помогало ей
придумывать версии, но с другой стороны... Мысленно она уже видела окро-
вавленные трупы Стасова и Короткова вместе, когда Татьяна заговорила в
трубку:
- Откуда я тебя вытащила? Ого! Бедные вы, бедные. Ну что ты мне ска-
жешь?
Она какое-то время молча слушала мужа, потом сказала:
- Ладно, перезвони, как сможешь, мы ждем. Спасибо.
Настя вглядывалась в ее лицо, приоткрыв рот от нетерпения.
- В Москве начался жуткий снегопад. Они попали в пробку, а движок
заглох. И вот Стасов с Юрой через весь этот затор машину руками толкают.
Можешь себе представить это море удовольствия.
- Таня! Ну не терзай ты меня! Что он сказал?
- Что у нас с тобой плохо с арифметикой. Дактокарты скольких человек
мы отправили экспертам?
- Елена Шкарбуль с мужем и сыном - трое. Бахметьева с квартирантом
Суриковым - двое. Плюс следы двоих неизвестных, правда, один из них мо-
жет оказаться Суриковым. Итого, либо семь, либо шесть.
- А у них вышло пять.
- Как это - пять? - недоуменно переспросила Настя. - Откуда пять?
Должно быть шесть, если у Шкарбулей был Суриков, или семь, если не он.
- Пять, Настенька. Только пять. А соседи Шкарбулей молодого человека
по фотографии опознали.
- Ничего себе, однако! Вот это комбинация. На здоровую голову такое и
придумать-то невозможно.
- Теперь ты понимаешь, что произошло? Все, завтра Суриков - мой. Я
его сделаю.
Его не допрашивали уже два дня, и Суриков занервничал. Неужели опять
следователь сменится? Это плохо. Тетка-то эта, Образцова, ему в самый
раз подходит. Сразу видно, что она на квартирные дела внимания не обра-
щает. Задаст вопрос, от которого ему жутко делается, и тут же забывает,
про другое начинает спрашивать. Или она рассеянная такая? Сколько раз
было, что он холодным потом покрывался и думал: вот оно, заметила, поня-
ла, уцепилась, сейчас зубами клацнет у него на горле, как охотничья со-
бака, и больше уж не выпустит. И - ничего. Обходилось. Следовательша в
другую сторону гнет. А придет вместо нее еще кто-нибудь - как знать, как
дело обернется. Предыдущий-то, Чудаев, видно, в доле был, на все сквозь
пальцы смотрел, каждому слову верил. С ним проблем не было. Хотя, может,
и не в доле он, а просто дурной, безразличный. Сейчас таких много, вон
сокамерники рассказывают, что милиционеры на свою основную работу плюют
с высокой колокольни, им деньги зарабатывать надо, семью кормить, шесте-
рят где могут, кто в охране, кто в бизнесе. Короче говоря, над уголовны-
ми делами "не зависают". И Образцова, похоже, такая же. А вдруг теперь
новый следователь будет? Еще неизвестно, на кого нарвешься.
Он жевал хлеб, который принесли на завтрак, запивал жидким чаем, но
вкуса не чувствовал. Почему-то по утрам он всегда думал о бабке Софье.
По вечерам-то все больше жизнь свою вспоминал, которая до Бахметьевой
была, а по утрам старуха полностью владела им. Оттого, наверное, что до
встречи с ней спать ему приходилось черт-те где, а два года с лишком,
проведенные с ней, он спал в мягкой чистой постели, где и телу было
удобно, и душе уютно. И по утрам, с трудом разминая затекшее на жестких
нарах и озябшее в сырой камере тело, Суриков особенно остро ощущал отли-
чие этой жизни от той.
Громыхнул засов, и полтора десятка пар глаз немедленно уставились на
дверь. Кого вызовут?
- Суриков! - послышался голос контролера. - Выходи, к следователю
пойдем.
В нем шевельнулся страх. Кого он сейчас увидит? Все ту же Образцову,
от которой он никакой опасности не ждет, или кого-то другого? Господи,
идти бы так, идти этим длинным коридором, и чтобы он никогда не кончал-
ся...
Слава Богу, это она, следовательша. Можно перевести дух.
- Здрасьте, Татьяна Григорьевна, - радостно заявил Суриков прямо с
порога. - А я уж беспокоиться начал, что мое дело опять кому-то новому
отфутболили. Чего же мне так не везет, а? Никому я не нужен, все меня
спихнуть подальше хотят. Спасибо, хоть вы от меня не отказались.
- Здравствуйте, Суриков, - сухо сказала она. - Садитесь. Времени у
нас с вами мало, поэтому будем его экономить. Давайте начнем все снача-
ла, но в хорошем темпе, не будем застревать там, где и так все понятно.
Договорились?
- Чего это сначала-то? - принялся дурачиться Сергей. - Давно уж к
концу пора подбираться да освобождать меня вчистую, а вы опять сначала.
Не надоело вам?
- Мы же договорились, - недовольно поморщилась Образцова, - не тра-
тить время зря. Приступим. Как вы добирались до Москвы, поездом или са-
молетом?
Ему показалось, что он оглох. Кровь бросилась в голову, в ушах зашу-
мело. Какая Москва? Как она узнала?
- Я повторяю вопрос. Как вы добирались до Москвы? Мы договорились,
Сергей Леонидович, что время будем беречь, поэтому ставлю вас в извест-
ность, что вас видели в доме, где произошло убийство, описали довольно
подробно, а потом опознали по фотографии. Вы там были, это установлено.
И оставили на месте убийства отпечатки своих пальцев и ботинок. Мне в
третий раз повторить вопрос, или вы ответите?
- Поездом, - почти прошептал он и сам удивился тому, как тихо прозву-
чал его голос. Ему казалось, что он сказал это довольно громко.
- Как вы вошли в квартиру Шкарбулей?
- Дверь была не заперта. Я...
- Да?
- Я не убивал их. Они уже были... когда я пришел... Я испугался.
- И что сделали?
- Ушел.
- Долго пробыли в квартире?
- Нет... Я не знаю... Я испугался. Недолго. Минут пять, наверное.
- Что было потом?
- Поехал на вокзал. Сел в поезд.
- Билет купили перед отходом поезда?
- Нет, у меня был уже. Я здесь купил сразу туда и обратно. Я не уби-
вал, честное слово! Я не убивал! Они уже были мертвые, когда я пришел!
Лежали в луже крови! Ну почему вы мне не верите?
- Вы были раньше знакомы с кемнибудь из семьи Шкарбуль?
- Нет.
- Зачем же вы к ним пришли?
Он молчал. Что он мог ей сказать? Что пришел их убить?
...Кроме телевизионных программ, содержащих криминальную хронику и
другую такого же рода информацию, старуха Бахметьева обожала детективы.
И смотреть, и читать.
- Зло должно быть наказано, - заявляла она Сергею.
Посмотрев фильм, в котором преступнику удавалось ловко обойти поли-
цейских, она недовольно ворчала:
- Плохое кино, неправильное. Нельзя совершать преступления безнака-
занно. За содеянное зло должно следовать возмездие, это закон, по кото-
рому устроен мир, и нарушать его никому не дано.
Суриков только посмеивался про себя над старухиной несовременностью.
Но однажды решил ее поддеть:
- Если вы так твердо считаете, что любое зло должно быть наказано, то
что ж вы своей невестке все с рук спустили? Сами же говорили, что она
вас смертельно оскорбила и унизила. И денег своего родного сына вы так и
не увидели, она все к рукам прибрала. Выходит, для кино у вас одни зако-
ны, а для вашей собственной жизни - другие?
Реакция Бахметьевой была неожиданной. Она медленно подняла голову и
внимательно посмотрела на Сергея, потом запавшие губы раздвинулись в
странной улыбке. Суриков никогда раньше не видел, чтобы Софья так улыба-
лась, хотя прожили они вместе уже года полтора.
- А кто тебе сказал, Сереженька, что ей это с рук сошло? Нет, не про-
стила я ее. И жду, когда она будет наказана.
- Да кто ж ее накажет, интересно знать? - продолжал насмешничать он.
Ему вовсе не хотелось обидеть хозяйку, он был очень к ней привязан и от-
носился к старой женщине со всей теплотой и нежностью, на которые вообще
был способен. Но был он еще слишком молод, чтобы уметь точно чувствовать
ту грань, за которой кончается шутка и начинается разговор всерьез. -
Бог, что ли? Так вы же в Бога не верите, СофьЛарионна, вы и в церковь не
ходите. Нет, что-то у вас концы с концами не сходятся.
- Ну что ж, буду ждать, пока найдется человек, который их вместе све-
дет, - бросила Бахметьева загадочную фразу. - Мне самой-то это уже не
под силу. А закон - он действует обязательно, другое дело, хватает ли у
человека терпения и сил дождаться. Ну, мне, Сереженька, терпения не за-
нимать, если уж я двадцать лет лагерей и поселений вытерпела и не слома-
лась, если я своего сына любимого двадцать лет не видела и не сошла с
ума, если его смерть пережила, то и справедливости дождусь.
Суриков только хмыкнул в ответ и снова уткнулся в телевизор, где как
раз начинался боевик с Чаком Норрисом. Софья боевики не любила, поэтому
сразу же уползла на кухню и принялась греметь кастрюлями, готовя обед на
завтра. Минут через пятнадцать после начала фильма Сергей вдруг припом-
нил недавний разговор. А что? В самом деле, права старуха, зло должно
быть наказано. Боевикито все до одного как раз про это. В детективах
идея справедливого возмездия не очень заметна, там все внимание на за-
гадку уходит, на тайну: кто преступник и как его поймать. А в боевиках
тайны почти никогда нет, а есть обидчики и обиженные, и весь фильм оби-
женные или их защитники только и делают, что мстят да разбираются с
обидчиками.
Нет, ну до чего все-таки умна старуха! Опять права оказалась.
Он даже не заметил, как старая женщина вошла в него, в его плоть и
кровь, свила гнездо в его душе и стала жить в теле Сергея Сурикова. Он
был просто очень привязан к ней и не видел в этом ничего плохого или
опасного для себя.
Через полтора года он уже не мог дня без нее прожить. И после работы
в магазине мчался домой как угорелый. Он скучал без Софьи Илларионовны,
без ее интересных рассказов о таких вещах, о которых Сергей и не слышал
никогда, без ее острого юмора, без ее мудрых и рассудительных суждений.
И она нуждалась в нем, в его помощи и заботе, она ждала его каждый день
с работы с горячим ужином, ласково называла "сынком" и "Сереженькой", а
главное - она умела сделать так, что каждая проблема, кажущаяся неразре-
шимой, вдруг представала понятной и простой, такой, с которой справиться
- как нечего делать.
Они нужны друг другу, и им хорошо вдвоем, тепло и уютно. Не нужна
Сергею никакая собственная квартира, пусть бы Софья жила подольше, и он
- рядом с ней. Вероятно, года через два-три его мнение переменилось бы,
желания и стремления стали бы другими, но сейчас, зимой девяносто шесто-
го года, Суриков думал именно так и хотел именно этого: чтобы его хозяй-
ка Софья Илларионовна Бахметьева жила в добром здравии как можно дольше.
Софья - его стена, теплая, крепкая и надежная, которая защитит от любых
невзгод и опираясь на которую можно жить без неприятностей и осложнений.
Софья - врач, который вылечит от любой хвори, не отдавая его в больницу.
Софья - его учитель, она заставляет его слушать ее рассказы и учит ду-
мать и запоминать, сопоставлять и делать выводы. Она приучила его чи-
тать, пусть понемногу, но постоянно, каждый день перед сном, и он сам
чувствует, что стал соображать быстрее и лучше. Благодаря Софье на рабо-
