рой она уехала. Судя по всему, у нас действительно появились потенци-
альные конкуренты, то есть люди, у которых есть такой же товар, как и у
нас, и которые хотят его хорошо пристроить, но не знают, где и как найти
покупателя. Они пытаются выследить нас и наших контрагентов, потом сда-
дут нас ментуре и займут наше место. Женщина эта работает либо на них,
либо на ментов, либо на тех и других одновременно. Менты тоже кушать хо-
тят, они вполне могли впрячься в одну телегу с нашими конкурентами. Нас
уберут, а потом будут делить навар с продажи. Логично?
Артем говорил неторопливо, тщательно выстраивая фразы и проговаривая
их до конца, не обрывая на середине, не теряя, как это часто случается,
сказуемое и не забывая согласовывать падежи. Игорь и Сурик слушали его
не перебивая, им всегда интересно было следить за рассуждениями Артема,
когда у них на глазах разрозненные факты складывались в четкую и понят-
ную картинку. Хоть Артем и фраер, но голова у него варит - дай Бог каж-
дому.
- С учетом того, что на нас теперь милиционер, а возможно, и Берко-
вич, предлагаю на время утихнуть. Покупатели отнесутся к нашим труднос-
тям с пониманием, я надеюсь. С сегодняшнего дня все внимание нужно сос-
редоточить на этой женщине из метро, чтобы понять, кто является нашим
конкурентом. А дальше решим, как действовать.
Глава 2
Настя Каменская с любопытством разглядывала своего гостя. "Надо же, -
думала она, - единокровный братец пожаловал, не иначе - влип в какую-ни-
будь историю. Он, кажется, руководит акционерным обществом, чуть ли не
президентом является, из молодых бизнесменов, стало быть. Наверняка ка-
кая-нибудь гадость с невозвращением кредитов или вымогательством".
Настины родители развелись, когда ей только-только исполнился год,
нового мужа матери она искренне и горячо полюбила, называла папой, со
своим родным отцом периодически перезванивалась, а встречалась лишь из-
редка. Когда у отца во втором браке родился сын Саша, Насте было восемь
лет, никакого интереса к брату она не испытывала и никогда его не виде-
ла, справляясь о нем у отца исключительно из вежливости. И вдруг сегодня
он позвонил и попросил разрешения прийти.
Высокий худощавый блондин с бесцветным невыразительным лицом, светлы-
ми глазами и рыжеватыми усами, одетый в дорогой костюмтройку, он выгля-
дел уверенным в себе и благополучным. И еще - богатым. Насте было жаль
тратить на него время, уже две недели она корпела над анализом нераскры-
тых убийств, работа шла неровно, то и дело стопорясь, и визит родствен-
ника казался ей неуместным и заранее раздражал. Но она понимала, что от-
казать нельзя: может быть, ему действительно нужна помощь. Брат все-та-
ки, хоть наполовину и не родной, но на другую-то половину единокровный.
- А мы с тобой здорово похожи, - улыбнулась она, стараясь сгладить
неловкость первых минут. - Оба в отца, наверное. Ты, правда, помоложе.
Тебе двадцать шесть уже исполнилось?
- В прошлом месяце, - кивнул Александр.
- Женат?
- Да, уже четыре года скоро.
- Дети есть?
- Девочка, Катенька, - ласково произнес он, и стало сразу понятно,
как сильно любит он свою Катеньку.
- Саша, ты извини, но у меня со временем туговато, поэтому давай сра-
зу к делу перейдем, ладно? - предложила она без обиняков, сочтя, что ре-
верансов уже, пожалуй, достаточно.
- Да, конечно, конечно. Саша вдруг умолк, явно не зная, как начать.
Пальцы его нервно пробежали по галстуку, задержались на пуговицах пиджа-
ка и замерли, сплетясь в замысловатом узоре.
- Так какие у тебя проблемы?
- У меня есть девушка, - вдруг выпалил он.
- И что?
- Мне кажется, что с ней не все в порядке.
- В каком смысле? - нахмурилась Настя, приготовившись выслушать ка-
кую-нибудь душещипательную глупость, не имеющую никакого отношения к ми-
лицейским заботам.
- Лучше я начну с самого начала. Мы с ней познакомились примерно два
месяца назад. А в последнее время у тех людей, у которых мы бывали вмес-
те, начались неприятности. И я боюсь, что это из-за нее.
- Нет, дружок, начать сначала ты не сумел, - усмехнулась Настя. - Да-
вай-ка я попробую. У твоей девушки есть имя?
- Даша. Сундиева, - уточнил он.
- Возраст?
- Девятнадцать. Скоро двадцать исполнится.
- Чем занимается?
- Она продавщица в магазине "Орион", в секции женского платья. И
учится в Гуманитарном университете, хочет стать визажистом.
- Ух ты, - хмыкнула Настя. - Очень модная специальность. Где ж ты с
ней познакомился?
- В магазине. Покупал костюм для жены...
- Банально до зубной боли, - прокомментировала она. - Дальше как со-
бытия развивались?
- Как обычно. Пригласил пообедать, на другой день - поужинать...
- Ну да, а на третий день - вместе проснуться и позавтракать. Ты сра-
зу начал водить ее в гости к своим друзьям?
- Да нет, недели через две-три, пожалуй.
- А почему не сразу? - поинтересовалась Настя, выключая чайник и отк-
рывая банку с кофе.
- Выжидал, хотел быть уверен, что через день-два это не кончится. Не
люблю, когда мои приятели говорят, что меня бросила очередная красотка.
- А она - красотка? - уточнила Настя, разрезая пакет с печеньем. За
стеной, в комнате, послышалось жужжание работающего принтера. Лешка за-
нял компьютер, работает, а она тратит время на какие-то бредни. Не любит
он, видите ли, когда его красотки бросают! Не заводи шашни с красотками,
тогда и бросать не будут.
- Даша очень красивая, - спокойно ответил брат, не обращая внимания
на Настин саркастический тон.
- Сделай привязку к календарю, - попросила она. - Когда вы познакоми-
лись?
- В конце августа.
- А точнее?
- У жены день рождения двадцать третьего. Значит, числа девятнадцато-
го или двадцатого.
- Когда в первый раз пошли в гости к твоим друзьям?
- Ну... Где-то в середине сентября.
- "Где-то" меня не устроит. Давай точнее. Почему вообще ты решил по-
вести ее в гости?
- Когда мы встретились в тот день, оказалось, что квартира, на кото-
рую я рассчитывал, занята. Деваться было некуда, и я позвонил приятелю,
напросился на кофе.
- Приятель-то деликатный оказался?
- Конечно. Саша ничуть не смутился. Он вел себя словно на приеме у
врача, когда ни в одном вопросе не видишь ничего стыдного или неприлич-
ного.
- Телевизор включали, пока пили кофе в гостях?
- Да, у них телевизор на кухне стоит.
- И что показывали?
- Не помню. Фильм какой-то, кажется.
- Какой фильм? - допытывалась Настя. Она и сама не могла бы сказать,
почему вдруг проявляет такую дотошность. Пока что она не видела никакого
криминала, но что-то подсказывало ей, что даже такой ерундой, как любов-
ные переживания брата, нужно заниматься на совесть.
- Не помню я, какой был фильм. - Саша пожал плечами. - Мы же его не с
начала смотрели, да и вообще не смотрели, а разговаривали.
- Постарайся вспомнить что-нибудь, актера или хотя бы реплику.
- По-моему, там играл Бельмондо, - неуверенно произнес Саша. - Что-то
комедийно - детективное.
- Ясно. Подожди, я сейчас. Настя вышла в прихожую, достала с антресо-
лей ворох газет и притащила их в кухню.
- Разбирай, - бросила она, плюхаясь на табуретку. - Ищи телевизионные
программы за сентябрь.
Минут через пятнадцать они установили, что первый совместный визит
Александра Каменского и Дарьи Сундиевой в гости состоялся четырнадцатого
сентября.
- Так, и что же было дальше? - устало спросила Настя, которой надоело
исполнять сестринский долг.
- Потом мы еще несколько раз ходили к моим знакомым. И у них начались
неприятности.
- Какого рода неприятности?
- Кражи, - тихо ответил Саша, глядя куда-то в сторону.
- Конкретнее, пожалуйста. - В Насте вмиг проснулся охотничий инс-
тинкт.
- Один из них пришел с работы, а дверь в квартиру взломана.
- Что пропало?
- Вроде ничего.
- Как это? - вскинулась Настя. - Совсем ничего?
- Документы, но их на другой день вернули. Подбросили в почтовый
ящик.
- Милицию вызывали?
- Нет, зачем? Ничего же ценного не пропало. Дверь только испорчена. А
с милицией хлопот не оберешься. Извини, - спохватился он.
- Чего там. - Она махнула рукой. - Я сама в прошлом году пришла до-
мой, а дверь открыта. Тоже не стала милицию вызывать, и по тем же сооб-
ражениям.
- Да ты что?! И тебя обокрали?!
- Нет, меня шантажировали. Не отвлекайся, Саша, рассказывай дальше.
- Ну... Потом другого моего знакомого ограбили прямо в подъезде.
- Что-нибудь взяли?
- Только документы. И тоже на другой день вернули.
- Замечательно! - Настя отчего-то развеселилась. - Давай дальше.
- Потом еще одного ограбили, а у четвертого - снова квартирная кража.
- И у всех брали документы и на другой день подбрасывали?
- У всех. Вот я и боюсь, что Даша - наводчица. Только она работает не
на воров, а на каких-то мафиози, которым нужны поддельные документы. Они
высматривают людей с подходящими данными, потому что документы слесаря
дяди Пети им сто лет не нужны для их махинаций. А среди моих знакомых
большинство - предприниматели, банкиры, биржевики, короче, финансо-
во-кредитная публика.
"А ведь прав братишка, - подумала Настя. - Пользоваться крадеными до-
кументами опасно, хозяева обращаются в милицию и в ГАИ за новыми, а по-
хищенные ставят на учет. Гораздо безопаснее сделать копию. Документ в
розыске не числится, номера настоящие, бумага и печати - комар носа не
подточит, сейчас мастера на все руки есть, такие умельцы - монетному
двору и не снилось. И имя в документе настоящее, только фотография дру-
гая. Случись проверка - да, паспорт или водительские права именно с этой
серией и этим номером выданы именно таким-то органом такого-то числа и
именно такому-то гражданину. Все как в аптеке. Не исключено, что краса-
вица Даша связана с группой, у которой изготовление "липы" поставлено на
поток. Преступный промысел переходит на узкую специализацию, как у Рай-
кина".
- Сколько раз вы вместе ходили в гости? - спросила она, наливая себе
вторую чашку кофе. Стоящая перед братом чашка с чаем оставалась нетрону-
той. Несмотря на внешнюю уверенность в себе и спокойствие, разговор да-
вался ему нелегко.
- Шесть раз.
- Ты точно помнишь?
- Настя, я ведь не сразу к тебе побежал. Я долго прикидывал, переби-
рал в памяти, сомневался. Получается, что мы приходили в гости, а через
два-три дня - кража или ограбление.
- Вы были у шести разных хозяев?
- Да, мы ни в одном месте по два раза не были.
- А кражи, значит, только у четырех?
- У четырех, - подтвердил Саша.
- А почему? Есть какое-нибудь объяснение?
- Сам не понимаю.
- Когда была первая кража?
- Четвертого октября, во вторник. Перед этим мы в субботу, первого
числа, были в гостях, а во вторник хозяев обокрали.
- А те, у кого вы бывали раньше, до первого октября, не пострадали?
- В том-то и дело, что нет. Мы в сентябре были у двух моих друзей, и
у них все в порядке. Все началось только в октябре. Вот я и думаю, что
сначала она просто присматривалась к кругу моих знакомых, пока не убеди-
лась, что это подходящие кандидатуры для копирования их документов.
- А ты сам веришь в это? Логика - это хорошо, но сердце-то что-нибудь
подсказывает?
Саша надолго умолк, сосредоточенно помешивая ложечкой сахар в чашке с
остывшим чаем.
- Мне трудно судить, Настя, - осторожно начал он. - Даша - она нео-
быкновенная. Это словами не выразить. У меня даже язык не поворачивается
сказать ей про эти кражи. Это все равно что купить букет свежих цветов и
тут же выбросить их на помойку. Нелепо и жестоко. Это то, что говорит
сердце. А ум говорит несколько иное.
- Что, например?
- Зачем я ей? Я далеко не красавец и не супермен. Завидным любовником
я не являюсь ни с какой стороны. Деньги у меня, правда, есть, и немалые,
но Дашка этих денег не видит и никакого навара с них не имеет. Как воз-
можного супруга она меня рассматривать не может, потому что разводиться
я не намерен ни при каких условиях, и она прекрасно это знает. Так зачем
я ей? Поэтому я вынужден думать, что у нее есть какой-то корыстный инте-
рес.
- А любовь? - насмешливо спросила Настя. - Про любовь ты забыл?
- Любовь? - Он озадаченно посмотрел на сестру и вдруг расхохотался. -
Да разве меня можно любить? Ну ты и сказала, сестренка! Меня в жизни
никто никогда не любил, меня с детства дразнили белобрысым ПИПдурком или
белесым чучелом, а еще крысенком и бледной спирохетой. Я некрасив, и у
меня отвратительный характер. Я всегда покупал себе женщин, начиная с
самой первой, с которой лишился невинности. Меня и жена не любит. Она
прекрасно ко мне относится, мы с ней друзья, но она меня не любит. Она
выходила замуж за деньги и перспективы, а не за меня.
- Зачем же ты на ней женился?
- Я не женился. Я купил себе мать своего будущего ребенка. И благода-
рен судьбе за то, что она стала не только матерью моей девочки, но и мо-
им другом. Я на это даже не рассчитывал.
- Погоди, но ты же сказал, что на Дашу денег не тратил. Значит, ее-то
ты не купил?
- Я пытался, как обычно, делать ей подарки, разумеется дорогие, но
она отказывалась. Это как раз меня и настораживает. Что ей от меня нуж-
но?
- Бред какой-то, - в сердцах сказала Настя. - Ты несешь абсолютную
чушь. Почему тебя нельзя любить? Потому что ты сам это придумал? Нагова-
риваешь на себя и на девочку черт знает что.
- А кражи? - тоскливо спросил Саша. Было видно, что ему самому мутор-
но от своих подозрений.
- Да, кражи, - задумчиво произнесла она. - О кражах надо подумать.
Давай-ка я посмотрю на твою красавицу сама. Она завтра работает?
- Во вторую смену, с трех до восьми. Где магазин, знаешь?
- Знаю. Ты ей про меня не рассказывал?
- Нет.
- Ладно, завтра схожу. Саша неожиданно улыбнулся и вытащил бумажник.
- Возьми деньги. - Он протянул ей пачку купюр в банковской упаковке.
- Это еще зачем? - удивилась Настя.
- Купишь себе что-нибудь для виду. Там все очень дорого.
"И то верно, - подумала она. - Чтобы присмотреться к этой Даше, нужно
перемерить не меньше десятка платьев. Если после всех мучений ничего не
купить, это будет выглядеть подозрительно. А братец-то у меня далеко не
дурак. Хотя и с огромным тараканом в голове".
Закрыв за Сашей дверь, Настя вошла в комнату, где Леша сосредоточенно
работал на компьютере.
- Знаешь, Лешик, у меня очень любопытный родственничек, - сказала
она, подходя и обнимая его за плечи. - Он считает, что его нельзя лю-
бить.
- Да? - рассеянно отозвался Чистяков, не прекращая работу. - И почему
же?
- Он некрасивый, и у него плохой характер.
- И только-то? Бедолага, знал бы он, какой у его сестры характер. И
ведь нашелся идиот в моем лице, который ее любит. Тебе место освободить?
Я уже заканчиваю.
- Спасибо, Лешенька. А что у нас на ужин?
- Там, по-моему, еще котлеты остались.
- А по-моему, мы их уже доели, - усомнилась Настя.
- Все. - Леша закончил программу и вышел из-за стола. - Садись, све-
точ борьбы с убийствами. Я наконец понял, почему ты не выходишь за меня
замуж.
- Почему? - полюбопытствовала она, отыскивая свою директорию в
компьютере. - Скажи, я хоть знать буду.
- Потому что ты ленивая и нехозяйственная. Пока я прошу твоей руки, а
тому без малого полтора десятка лет, я от тебя якобы зависим, и ты помы-
каешь мной как хочешь. Если я на тебе женюсь, то обрету свободу и неза-
висимость, а кто будет тебя, поганку, кормить?
- Если не будешь кормить, я с тобой разведусь, - пообещала Настя, ри-
суя на экране таблицу.
- Да куда тебе! Разведется она, - проворчал Чистяков, собирая со сто-
ла свои записи. - Тебе даже бутерброд сделать лень, не то что разво-
диться.
Дмитрий Сотников с улыбкой смотрел на семерых ребятишек, старательно
рисующих натюрморт. Хоть они и одаренные дети, но все равно - дети, не-
посредственные, непоседливые, ужасно забавные. Дмитрий любил своих уче-
ников, он вообще любил детей и ни за что не согласился бы взять группу
подростков постарше. В художественной школе, которая в последний год
приобрела пышное название Академии искусств, он работал больше десяти
лет, и за все эти годы у него в группе не было ни одного старшеклассни-
ка.
Общение с детьми всегда радовало его, но сегодня к концу занятий лег-
кий радостный настрой постепенно стихал, уступая место смутному недо-
вольству. Конечно, промелькнула мысль, сегодня же четверг, сегодня при-
дет Лиза. Опять будут воспоминания, разговоры об Андрее, слезы, потом
обязательные, как кофе к завтраку, занятия любовью. Все это будет тя-
гостно, но утешает хотя бы то, что Лизе станет немного легче. Совсем
чуть-чуть, но легче.
Закончив занятия и отпустив учеников, Сотников отправился домой, за-
ходя по дороге в магазины за продуктами. Лиза придет, как обычно, в во-
семь, до этого он хотел успеть сделать уборку в квартире и поужинать.
Лиза никогда не садилась за стол вместе с ним, и если он не успевал по-
есть до ее прихода, то приходилось терпеть голод, пока она не уйдет.
Дома Дмитрий с тоской оглядел свое неухоженное жилище. Холостяцкая
жизнь художника наложила свой отпечаток на всю квартиру, начиная от не-
мытых стекол и кончая кастрюлями с отломанными ручками. Он изо всех сил
старался поддерживать чистоту, регулярно мыл полы и вытирал пыль, но до
мытья окон руки все не доходили, а уж про приобретение новой посуды и
ремонт подтекающего крана в ванной он и не помышлял.
Лиза пришла вскоре после того, как старинные часы на стене пробили
восемь. Последние девять лет она ходила только в черном, вот и сегодня
на ней были надеты черные брюки и черный свободный свитер. Дмитрию не
нравился этот затянувшийся траур, к тому же глаз художника, требова-
тельный к гармонии цвета и формы, видел, что черное ей совсем не идет.
Статная, широкая в кости, с темно-русыми волосами и серыми глазами,
спортивной подтянутой фигурой, она могла бы лучиться здоровьем и смехом,
и ей как нельзя лучше подошли бы белые джинсы и яркая майка с веселым
рисунком. Но вместо этого Лиза упорно носила траур, редко улыбалась, а
скорбное выражение, казалось, навсегда прилипло к ее лицу.
- Как провела день? - спросил Дмитрий, пристраивая Лизину куртку на
вешалку в прихожей.
- Нормально. Была на кладбище, вымыла памятник, положила цветы.
- Когда ты выходишь на работу?
- Через недельку, наверное. Посмотрим. Я еще не решила.
- А что врач говорит?
- Да что он скажет умного, врач этот! - пренебрежительно ответила Ли-
за. - Что я захочу, то и скажет. Посмотрим, - повторила она, - если бу-
дет настроение работать, закрою больничный.
После пережитого девять лет назад шока, когда на глазах у Лизы четве-
ро мальчишек убили ее младшего брата, она периодически лежала в больнице
с обострением нервного расстройства, а потом подолгу долечивалась дома.
- Ты знаешь, - оживленно заговорила она, устроившись в уютном глубо-
ком кресле, которое досталось Диме от прабабки вместе со старинными нас-
тенными часами, - Андрюше понравились голубые хризантемы, которые я ему
приносила в прошлый раз. Я давно замечала: если ему цветы нравятся, они
долго не вянут. Сегодня я снова положила такие же. Как ты думаешь, ему
нравятся именно хризантемы или то, что они голубые?
"Ну вот, началось, - устало подумал Сотников. - Бесполезно объяснять
ей, что Андрюше уже ничего не может нравиться или не нравиться, потому
что его уже девять лет нет в живых. Лиза не хочет этого понимать, она не
желает смиряться со смертью брата, но поскольку против факта его гибели
она бессильна, то и ударилась в религиозную муть о бессмертии души. От-
сюда и разговоры эти, и посещение кладбища каждую неделю, а то и чаще, и
ежедневная уборка его комнаты, в которой все годы после его смерти под-
держивается порядок, словно он ушел в школу и через два часа вернется.
Дескать, Андрюшина душа здесь, с нами, она все видит и все понимает, и
мы должны обращаться с ней, как будто он жив. Лиза-то еще ничего, а вот
мать ее совсем свихнулась, ходит в церковь чуть не каждый день, даже
крещение приняла. Превратили квартиру в мавзолей, увешали все стены кар-
тинами и фотографиями мальчика и культивируют в этом мавзолее свое горе,
чтобы оно еще пышнее расцветало. А я терплю все это девять лет, потому
что мне ужасно жалко Лизу. Ее брат был гениальным художником, более ода-
ренного ученика у меня никогда не было. Андрей был настоящим вундеркин-
дом, не только художником, но и блестящим поэтом. А Лиза была Сестрой
вундеркинда, причем Сестрой с большой буквы, а ведь для этого тоже нужен
талант. Она умела быть терпимой, она знала, как вывести его из кризиса,
когда Андрей начинал швырять на пол кисти "и кричать, что он - ничтожный
мазила и никогда в жизни больше не прикоснется к краскам. В мальчике бы-
ла вся ее жизнь, все надежды, она дышала им, и теперь признать оконча-
тельность его небытия для нее равносильно тому, чтобы умереть самой.
Бедная моя, сумасшедшая девочка".
- Нет, наверное, все-таки главное то, что цветы - голубые, - продол-
жала Лиза, не замечая, что Сотников ее почти не слушает. - Помнишь, Анд-
рюша рисовал мой портрет в костюме принцессы? Я там в платье с голубыми
цветами. На самом деле цветы были розовые, но он сделал их голубыми,
сказал, что так лучше. Помнишь?
- Помню, - улыбнулся Дима. - Портрет был изумительный.
- Да-да, - подхватила Лиза, встряхивая головой, - на выставке его
увидел какой-то иностранец и подошел спросить, нельзя ли его приобрести,
а Андрюшенька ему ответил: "Это портрет моей сестры, моей принцессы. Он
не продается, потому что я хочу, чтобы моя Лиза всегда была со мной".
Голос ее задрожал, по щекам потекли слезы. Воспоминания о брате были
по-прежнему болезненными для нее. Дмитрий присел рядом на подлокотник
кресла, обнял девушку, прижал ее голову к своей груди. Он знал, что ус-
покаивать и утешать ее - пустая трата времени, нужно просто переждать,
когда она перестанет плакать.
- А помнишь, как мы с тобой точно так же сидели в мастерской и ты
гладил меня по голове и говорил, что Андрюша необычайно талантлив и его
картины повезут на выставку во Францию, а мы с тобой поедем вместе с ним
и будем гулять по бульвару Круазетт? - всхлипнула Лиза.
- Конечно помню, - тихо отозвался Сотников. На самом деле он этого
совершенно не помнил, но спорить с Лизой было опасно.
- Мне было шестнадцать, и я была влюблена в тебя по уши, а ты этого
даже не замечал. Верно?
- Верно. Ты была тогда ужасно милой девочкой, но всего лишь девочкой,
а я был учителем твоего брата, старым и солидным, мне было целых двад-
цать семь лет.
- Ну да, а когда ты меня обнимал и говорил про Париж, у меня сердце
замирало. Это было как в сказке. Дим, а когда ты понял, что любишь меня?
"Никогда", - мысленно произнес Дима, но вслух сказал, разумеется,
совсем другое.
Отношение его к Лизе было сложным и запутанным. Она действительно до
какого-то времени была для него всего лишь милой девочкой, сестрой его
ученика. Как опытный педагог, он конечно же видел, что она влюблена в
него, но кто из мужчин-учителей с этим не сталкивался? Дело обычное, на
это даже внимания обращать не принято. Лиза приводила брата на занятия,
терпеливо сидела в уголке и ждала, пока кончится урок, тихонько болтая с
Сотниковым о разных пустяках. Иногда Дмитрий просил ее попозировать во
время занятий, и она охотно соглашалась.
После гибели одиннадцатилетнего брата Лиза продолжала приходить к ху-
дожнику, словно ничего не изменилось, говорила с ним об Андрее, о его
картинах и стихах. Визиты эти были регулярными и как будто сами собой
разумеющимися. Сначала Дима ждал, что со временем раны зарубцуются и эти
тягостные визиты постепенно прекратятся, но шли месяцы, годы, а Лиза
по-прежнему, если не была в больнице, приходила к нему в школу каждый
четверг. Когда он спохватился, было уже поздно что-либо менять. Ну что
ей сказать? Как объяснить, что ей не нужно приходить к нему? Такое гово-
рят либо сразу, либо не говорят никогда. Это одна из самых распростра-
ненных ловушек, которые могут расставить жалость и сострадание. И Дмит-
рий терпел. Ему было искренне жаль Лизу, а сам себе он казался черствым
и бездушным, потому что не мог заставить себя переживать потерю мальчика
с такой же неистовой силой.
Они стали любовниками, когда Лизе уже исполнилось двадцать лет. Ника-
кой радости ему это не доставило, но Лиза будто бы немного ожила,
встряхнулась, выглянула, пусть ненадолго, из своей траурной скорлупы, в
которой пребывала постоянно. И Дима Сотников тогда решил, что если он
может хоть что-то сделать для нее, то он должен это сделать, несмотря ни
на что, несмотря на других женщин, в которых он влюблялся и с которыми
спал. Если есть иллюзия, помогающая Лизе справиться с горем, то он не
имеет права эту иллюзию разрушать. Если любовь к нему может ее поддер-
жать, он не должен лишать ее этой поддержки. Разумеется, решение это бы-
ло принято в ситуации, когда Дима после неудачного кратковременного бра-
ка твердо знал, что в ближайшие три-четыре года повторять опыт супру-
жества не станет. Как быть с Лизой, если в его жизни появится женщина,
на которой он захочет жениться. Сотников не знал, но полагал, что, когда
это случится, тогда и видно будет. Мысль сделать предложение Лизе ему и
в голову не приходила. Он прекрасно относился к ней и даже мог раз в не-
делю продемонстрировать это в постели. Но он ее не любил.
Время подходило к шести часам, и Настя подумала, что, если Лесников в
течение десяти минут не объявится, ей придется тащиться в магазин "Ори-
он" одной.
Она уже не помнила, когда в последний раз уходила с работы в шесть,
обычно она засиживалась допоздна, размышляя над фактами и событиями,
чертя замысловатые схемы, выстраивая самые невероятные версии и придумы-
вая хитроумные и оригинальные способы их проверки. Однажды для того,
чтобы раскрыть серию убийств, ей пришлось даже прочесть несколько трил-
леров на французском и итальянском языках. Настины коллеги первое время
пожимали плечами и недоверчиво усмехались, когда их начальник Виктор
Алексеевич Гордеев по прозвищу Колобок заявил, что взял в отдел челове-
ка, который будет заниматься аналитической работой. Особого смысла в
этой работе они не видели и полагали, что шеф просто-напросто пристроил
по чьей-то просьбе чью-то дочку, а поскольку она сыщицкого дела не знает
и ничего делать не умеет, ей и придумали эту самую мифическую аналити-
ческую работу. Предположение казалось правдоподобным еще и потому, что
Настин отчим Леонид Петрович четверть века проработал в уголовном розыс-
ке и был добрым приятелем Колобка.
Было это почти десять лет назад, и понадобилось немало времени, чтобы
ехидные усмешки и недобрые ухмылки постепенно сползли с лиц сотрудников
отдела по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями. Настя работа-
ла на всех, выполняя любые просьбы и поручения. К ней можно было прийти
и сказать: "У меня не получается комбинация, которую я задумал. У меня
срывается вот здесь и вот здесь". Каменская запирала кабинет изнутри,
доставала свои знаменитые листочки, чертила на них непонятные стрелочки
и кружочки, а через два часа давала полную раскладку причин, по которым
срывается комбинация, и советовала, как эти причины устранить. Обладая
четким мышлением математика, для которого не существует слов "этого не
может быть", она обычно не упускала ни одной версии и ни одного объясне-
ния, какими бы невероятными они ни казались на первый взгляд, а прекрас-
ная память позволяла ей держать в голове множество сведений, которые по
первому требованию извлекались на свет Божий, сопоставлялись друг с дру-
гом и после таких сопоставлений представали порой в совершенно ином све-
те.
Сегодня Настя собиралась выполнить данное брату обещание и присмот-
реться к странной девушке Даше Сундиевой. Для лучшего выполнения заду-
манного ей хотелось подъехать к магазину на хорошей дорогой машине. Поэ-
тому она и ждала с нетерпением своего коллегу Игоря Лесникова, который
был владельцем сверкающего "БМВ". Она еще утром просила его помочь, и
Лесников, всегда строгий и серьезный, молча кивнул и умчался по делам.
Настя так и не поняла, собирался он выполнять ее просьбу или нет.
Когда стрелки часов показали без двух минут шесть, Настя стала оде-
ваться. Ждать дольше бессмысленно, если она собирается провести в мага-
зине как минимум час, а магазин в восемь закроется. Уже запирая дверь
кабинета, она увидела в конце коридора неторопливо шагающего Лесникова.
- Куда это ты собралась без меня? Ты что, изменила планы? - спокойно
спросил он.
- Нет, я просто не надеялась, что ты объявишься.
- Но я же обещал, - невозмутимо ответил Лесников. - Как же я мог не
объявиться? Если бы мне что-то помешало, я бы заранее позвонил тебе.
Об обязательности и пунктуальности Игоря Лесникова по МУРу ходили ле-
генды, порой превращавшиеся в анекдоты. Более серьезного и спокойного
человека коридоры Петровки, 38, наверное, не видели со дня постройки
здания. Вдобавок он был красив, и половина женского населения страны под
названием "ГУВД Москвы" тихонько вздыхала по нему. Но Лесников был при-
мерным семьянином, любящим мужем и счастливым отцом, и упрекнуть его да-
же при всем желании было абсолютно не в чем: за много лет ни одна сот-
рудница Петровки не получила от него ни единого знака внимания.
Подъезжая к "Ориону", Настя попросила:
- Поставь машину так, чтобы ее было видно из магазина через витрину.
Я зайду, минут через десять - пятнадцать выйду, поговорю с тобой, и пос-
ле этого можешь уезжать.
- Хорошо, - коротко отозвался Игорь, аккуратно пристраивая автомобиль
на парковку.
"В моей жизни началась полоса знакомства с богатством, - насмешливо
подумала Настя. - Сначала Лешик с платьем за шесть сотен долларов, потом
братец-миллионер, а теперь еще и магазин, где цены даже в валюте ка-
кие-то запредельные".
Дашу Сундиеву Настя увидела сразу. В таком дорогом магазине покупате-
лей было совсем мало, а в секции женского платья было вообще пусто.
Брат не покривил душой, Даша и в самом деле была красавицей. Причем
красивой в полном смысле слова она не была, при внимательном взгляде
Настя заметила, что черты лица у нее не совсем правильные, кожа не очень
хорошая, а ноги могли бы быть чуть подлиннее. Зато у нее были роскошные
густые волосы золотисто-медового цвета, плотными волнами сбегающие по
плечам, ярко-синие глаза, очаровательный румянец на скулах и ямочки на
щеках. Но главным достоинством девушки было выражение лица, приветливое,
