- Не может так случиться, что среди них есть тот, кто навел этих дво-
их на тебя? Ты сейчас ребятам все расскажешь про наши с тобой дела, а
кто-то из них побежит к тем двоим и доложит, что ты их выдал. Не бо-
ишься, что так выйдет?
- Я что, больной - всем рассказывать? - презрительно скривился Толик.
- Они же не знают, откуда у меня деньги.
- А в самом деле, откуда? Что ты им сказал?
Толик смутился:
- Ну... Это не важно. Но я не говорил, что это за аппаратуру. Те му-
жики меня предупреждали, чтобы я не трепался. В смысле, чтобы Никитке
потом никто не стукнул. Он мне строго-настрого запрещает его вещи тро-
гать.
- Балда ты, Толя, - в сердцах произнес я. - Можно подумать, этим му-
жикам так уж важно, чтобы тебе от брата не влетело. Да плевать они на
это хотели. Они за себя опасаются. Поэтому ты язык придержи, понял? А
ребятам своим скажи, что я к тебе насчет одной девушки подходил, которая
с Никитой встречалась. Вроде как я ее жених и хочу понять, серьезно у
нее с Никитой или нет. А ты мне и объяснил, что опасаться мне нечего,
потому как у Никиты есть невеста, к которой он в данный момент и уехал.
Все понял?
Глядя вслед удаляющемуся Толику Гущину, я думал о том, что такие сла-
бые забитые пацаны становятся легкой добычей для тех, кто хочет их ис-
пользовать. Я имел в виду не только себя.
Было уже совсем темно, когда я встретился с человеком, которому ос-
тавлял послание в телефонной будке. Он оказался прямой противополож-
ностью шеф-повару: худой, поджарый, подвижный и легкий. В темноте я не
смог сразу точно определить его возраст, но, судя по голосу, он был да-
леко не первой молодости. К Коле Щипанову он относился чуть ли не благо-
говейно, поэтому сразу выразил готовность сделать для меня все, что нуж-
но.
- Я в этом городе всю жизнь прожил, кроме тех лет, что сидел, конеч-
но, - сказал он. - Меня каждая собака знает. Это, с одной стороны, не
очень хорошо, но зато ведь и я каждую собаку знаю.
Интересно, подумал я, сколько раз он сидел благодаря Коле Щипанову? У
меня в Москве был такой человек: я ухитрился упрятать его за решетку
пять раз подряд. Когда на шестой раз его поймал другой сыщик, так чуть
ли не смертельная обида была. "У вас, Владислав Николаевич, рука легкая,
я после вас всегда срок хорошо мотаю. А после этого опера со мной в ко-
лонии обязательно что-нибудь случится. Давайте я вам явку с повинной
сделаю, расскажу пару эпизодов, про которые никто не знает, чтобы счита-
лось, что это снова вы меня упекли. А я вам за это отслужу верой и прав-
дой", - заявил он, находясь под следствием в шестой раз. Сколько прес-
туплений я раскрыл благодаря этому рецидивисту - не перечесть. Конечно,
и у него были свои принципы, воров и мошенников он не сдавал никогда, но
насилия и душегубства не признавал, поэтому по тяжким преступлениям ин-
формацию поставлял добросовестно. Похоже, мой нынешний знакомец был как
раз из таких. Но спрашивать об этом у чужого агента было неприличным.
К себе на Первомайскую я возвращался голодным, как волк, потому что
целый день мотался по городу и ничего не ел. В желудке грустно плеска-
лась одинокая банка пива, которую я выпил на набережной, ожидая момента,
когда можно будет заговорить с Толиком Гущиным. Было уже поздно, но я
был уверен, что заботливая Ирочка оставила мне какой-нибудь еды. И еще
меня грела мысль о том, что в доме на Первомайской меня ждет Татьяна.
Чудеса все-таки иногда творятся с человеческой психикой! Сейчас, когда
я, едва не потеряв ребенка, встал на тропу войны, моя влюбленность в Та-
ню делалась сильнее с каждым часом, хотя по всем законам жанра мне долж-
но быть совершенно не до нее. И что я в ней нашел, не понимаю. Вернее, я
прекрасно понимал, что именно нашел в ней, но до сих пор мне и в голову
не приходило, что эти качества могут быть для меня важными. Да что там
важными - жизненно необходимыми. Поистине, чудны дела твои, Господи!
Метров за двести до дома номер 8 я почувствовал, что в один из расс-
тавленных мной капканов кто-то попался. Звук шагов за спиной преследовал
меня по меньшей мере минут десять. Я то убыстрял ход, то замедлял, но
звук оставался все время одинаковым, не делался ни тише, ни громче, а
это означало, что идущий за мной человек четко соблюдал дистанцию. Что
ж, значит, день прошел не зря.
Во дворе я увидел картинку из серии "ждут солдата с фронта". За нак-
рытым столом сидели Татьяна, Ирочка и Юра Мазаев и напряженно молчали.
Перед ними стояли чистые тарелки и нетронутые блюда с едой. И несмотря
на повисший сзади "хвост", я на мгновение расслабился, чувствуя, как на
лице расплывается идиотская улыбка. Они меня ждали. Они за меня волнова-
лись.
- Владик!
- Дима!
- Слава! - сказали они в один голос, а Ирочка почему-то расплакалась.
- Мы так волновались, - всхлипывала она. - Ты сказал, что придешь не
поздно... Мы с восьми часов сидим как на иголках, а сейчас уже почти
одиннадцать.
- Ерунда, - громогласно заявил я. - Что такое одиннадцать часов для
отпускного периода! Детское время. Сейчас поедим и пойдем гулять.
- Ты еще не нагулялся? - насмешливо спросила Таня. - Чем же ты весь
день занимался?
Ноги у меня гудели, я сидел на скамье за столом, и мысль о том, чтобы
встать и кудато идти, казалась мне непереносимой. Но мне нужно было обя-
зательно вытащить на свет Божий своего соглядатая, поэтому я продолжал
громко нести всякую чушь о том, как полезно гулять перед сном, а особен-
но полезно дышать морским воздухом.
- В конце концов, я вас силком не тащу, - сказал я, скорчив обиженную
мину. - Вы как хотите, а мы с Таней пойдем к морю. Пойдем, Танюша?
При этих словах я изо всех сил наступил на ногу сидящему рядом Мазае-
ву. От неожиданности Юра сморщился и крякнул.
- Да уж, пожалуйста, идите вдвоем, поворкуйте, голубки, - ехидно от-
ветил он. - А мы с Ирочкой уже достаточно взрослые, чтобы гулять, взяв-
шись за руки. Мы и здесь найдем, чем заняться.
Я собрался было расхохотаться, как полагалось по сценарию, но натк-
нулся на холодный взгляд Татьяны и осекся. Она не понимала моего замыс-
ла, и мое поведение казалось ей дурацким и пошлым. Протянув руку через
стол, я взял Танины пальцы и поднес к губам, преданно глядя ей в глаза.
Ее лицо смягчилось, губы дрогнули в чуть заметной улыбке. Я точно знал,
что в густой бархатной темноте южной ночи, всего в нескольких метрах от
нас кто-то стоит и внимательно слушает каждое произнесенное нами слово,
поэтому не сказал больше ничего, только поцеловал нежные прохладные
пальцы женщины, на которой собирался жениться.
Без нескольких минут двенадцать Татьяна спустилась из своей комнаты в
широкой свободной юбке и тонком нежно-сиреневом свитере, и мы отправи-
лись гулять, помахав рукой Ирочке и Юре Мазаеву.
- Ты обиделась? - робко спросил я Таню, крепче прижимая к себе ее
теплый округлый локоть.
- Нет. Но я не люблю, когда меня держат за "болвана", особенно если
мои карты вполне позволяют вистовать.
- Ты играешь в преферанс? - удивился я. - Откуда такая терминология?
- Дима, но я же следователь, - усмехнулась она, - а не базарная тор-
говка. Я не гоню самогон, но знаю, как это делается. Точно так же, как
знаю технологию хищений в химической промышленности, хотя по профессии я
не химик и не вор.
- Сейчас проверим, - весело сказал я. - Я пришел к уголовнику Жорику
и велел ему узнать, у кого есть аппаратура для ночной съемки. Шесть пик.
- Ты хотел найти человека, который нас с тобой щелкнул во время неп-
ристойного прелюбодеяния в саду. Шесть треф.
- Я пришел к уголовнику Жорику. Шесть треф здесь.
- Ты хотел поставить в известность о своих намерениях местную уголов-
ную среду. Шесть бубен.
- Я нашел человека, у которого такая аппаратура есть, и выяснил, что
его младший братишка-балбес кому-то ее одалживал за приличные деньги.
Шесть червей.
- Ты проинформировал о своих намерениях среду полукриминальных мало-
леток. Шесть без козыря.
- По дороге домой я понял, что за мной кто-то тащится. Семь пик.
- И ты предложил нам пойти погулять, чтобы выманить его за собой.
Семь треф.
- Я не просто предложил вам пойти погулять. Семь треф здесь.
- Ты предложил мне пойти с тобой. Ты хочешь, чтобы Юра Мазаев тебя
прикрыл. Семь бубен. Сдавайся, Стасов. У тебя красные масти слабые, а на
восемь треф ты не потянешь.
Я рассмеялся и крепко прижал Татьяну к себе.
- Таня, а если я сделаю тебе предложение, ты его примешь?
- Какое предложение?
- Брачное.
От неожиданности она споткнулась.
- Ты с ума сошел, Дима. Мы знакомы всего неделю. Откуда такие бредо-
вые мысли?
- Так что, ты мне отказываешь, что ли?
- А ты согласишься переехать в Питер?
- Запросто.
- А как же Лиля? Ведь если ты уедешь из Москвы, ты будешь видеть ее
совсем редко.
- Тогда я заберу тебя в Москву.
- Да ну? В коробку упакуешь и отправишь в грузовом вагоне?
- Опять не годится? Тогда я заберу Лилю в Питер. Так пойдет?
- А как твоя Маргарита к этому отнесется?
- Плохо, конечно, - вздохнул я. - Но в конце концов, нет неразрешимых
проблем, есть неприятные решения. Я что-нибудь придумаю.
- Ну думай, думай. Когда придумаешь, тогда и вернемся к этому разго-
вору.
Перебрасываясь ничего не значащими фразами, мы дошли до моря. Здесь
был не городской пляж, а просто прибрежная полоса рядом с железной доро-
гой. Сегодня я уже был в этом месте, осматривался и прикидывал, к какому
месту лучше всего "подтащить" "хвост", буде он появится, чтобы на него
удобно было напасть сзади. Такое место я присмотрел и теперь целенаправ-
ленно вел туда Татьяну.
Достигнув заранее намеченной точки, я остановился, обнял Таню и ти-
хонько сказал ей на ухо:
- А теперь давай разговаривать какие-нибудь глупые разговоры. С виду
должно быть похоже, что мы обсуждаем что-то очень серьезное, но ни одно-
го слова не разобрать. Если здесь есть кто-то третий, он должен все вни-
мание переключить на нас с тобой.
- И о чем будем говорить?
- Да без разницы. Хочешь - читай стихи наизусть. Или прозу.
- Ладно. Домовой, страдающий зубной болью, - начала Татьяна. - Не ка-
жется ли это клеветой на существо, к услугам которого столько ведьм и
колдунов, что можно безнаказанно поедать сахар целыми бочками?
- Что это? - удивился я.
- Александр Грин, "Словоохотливый домовой". Мне продолжать или ты хо-
чешь чтонибудь другое?
- Нет-нет, другое не надо. Продолжай, пожалуйста, - попросил я заинт-
ригованно. Затеять оперативную комбинацию, стоять в первом часу ночи на
пустынном морском берегу, знать, что тебе в затылок дышит невидимый
враг, и при этом слушать сказку про домового - в этом что-то было.
- Но это так, это быль, - снова заговорила Татьяна мягким ласковым
голосом. - Маленький грустный домовой сидел у холодной плиты, давно за-
бывшей огонь. Мерно покачивая нечесаной головой, держался он за обвязан-
ную щеку, стонал жалобно, как ребенок, и в его мутных красных глазах би-
лось страдание. Шел дождь. Я зашел в этот заброшенный дом, чтобы переж-
дать непогоду, и увидел его, забывшего, что надо исчезнуть...
В кустах за моей спиной раздался треск, послышалось тяжелое дыхание и
шум борьбы. Через несколько секунд перед нами стоял Юра Мазаев, а рядом
с ним - тот самый мускулистый бугай Леха, предводитель пацанов, которых
я видел сегодня на набережной. Чего-то в этом роде я и ожидал. Юра креп-
ко держал Леху за волосы.
- Подсматриваешь, значит? - угрожающе спросил я.
Мускулистый юнец сопел, но хранил гордое молчание.
- Или подслушиваешь? - уточнил Мазаев.
Леха по-прежнему молчал, набычившись и глядя куда-то в сторону.
- Какого рожна ты за мной таскаешься? Кто тебя послал?
- Никто, - буркнул он. - Я здесь гуляю. Не запрещено.
Руки у меня чесались вмазать ему как следует и вытрясти из его гнилой
башки мозги вместе с интересующими меня сведениями. Но я понимал, что
делать этого нельзя. Может, этому Лехе и не пятнадцать лет, как Толику
Гущину, но уж точно меньше восемнадцати. И если я сейчас дам себе волю,
то завтра на Первомайскую улицу приедет белая машина с голубой полосой,
и меня обвинят в нанесении телесных повреждений несовершеннолетнему
Алексею Тютькину, или Пупкину, или как там его фамилия. Тото радости бу-
дет: подполковник милиции избил малолетку! Ай, как некрасиво. Уголовное
дело возбудят сей же момент, а меня - в камеру. Конечно, злой
дядька-подполковник может сказать, мол, не знал он, что Леха несовершен-
нолетний, на нем же не написано, а мускулы-то вон какие, прямо Шварце-
неггер в молодые годы, да и росточком его природа не обделила, а в тем-
ноте лица не видно. Но умный Леха тут же в ответ заявит следователю, что
нехороший драчун-милиционер видел его при дневном свете на набережной, и
тому есть не меньше десятка свидетелей, так что обманываться насчет воз-
раста потерпевшего обвиняемый никак не мог. Интересно, мальчишку про-
инструктировали на этот счет или нет?
- Будешь молчать - буду бить, - лаконично предупредил я. - А бью я
больно.
- Малолетку избить - много ума не надо, - пробурчал Леха уже более
уверенно.
Так и есть, его проинструктировали. Теперь в случае чего он заявит,
что предупредил меня о своем возрасте. Вот сукин сын! И кто же это им
так лихо управляет?
- Ну да, а на побегушках быть у твоего инвалида - нужен гигантский
интеллект, - брякнул я наугад. - Кто нас фотографировал? Ты?
- Не знаю я ничего. Отпустите, - заныл Леха.
Можно было бы потратить время на то, чтобы попробовать его расколоть,
но я понимал, что в нынешних условиях дело это скорее всего дохлое. Что-
бы "колоть", надо или знать о человеке и его окружении достаточно много,
или иметь возможность применять некорректные методы. Был бы я в Моск-
ве... Но я был здесь, в этом южном городе, где у меня не было ни зна-
комств, ни связей, ни источников информации. Зато здесь были люди, кото-
рым я почему-то очень не нравился. И почему бы это? Ведь я практически
совсем не вмешивался в раскрытие убийств на кинофестивале, а если и пы-
тался что-то сделать, помогая Сереже Лисицыну, то ничего стоящего не
раскопал и ничего умного не подсказал. Чем же я им так мешаю? И не прос-
то мешаю, я стою у них, как кость в горле, иначе разве они стали бы по-
кушаться на восьмилетнюю девочку...
- Отпусти его, Юра, - сказал я дрожащим от возбуждения голосом. -
Пусть катится к чертовой матери. Будет нужен - я его из-под земли доста-
ну.
Интерес к мускулистому Лехе у меня пропал, потому что я наконец по-
нял, что так беспокоило меня, когда я думал о Лиле. И почему же я раньше
этого не вспомнил?
Глава 11
Всю ночь я не сомкнул глаз, мысленно подгоняя часы, чтобы скорее нас-
тупил рассвет. В семь утра я осторожно, стараясь не разбудить сладко
спящую Татьяну, вылез из кровати, оделся и помчался на переговорный
пункт, благодаря судьбу за то, что у Алика Борзенкова на даче есть теле-
фон. Покупая жетоны и набирая длинный телефонный номер, я снова и снова
вызывал в памяти тот день, когда мы впервые пригласили Юру Мазаева раз-
делить наше застолье. Юра болтал с кокетливой Ирочкой, а я - с Татьяной.
Лиля читала "Вестник кинофестиваля".
- Папа, кто такой Олег Юшкевич?
- Это такой киноактер, доченька.
- А кто такой Виктор Бабаян?
- Это кинорежиссер. Он фильмы снимает".
В "Вестнике" десятки и сотни имен и фамилий, но Лиля почему-то спра-
шивает только об этих двоих. А что, всех остальных она знает? Почему
только эти два имени привлекли внимание восьмилетней девочки? Имена двух
людей, которые трагически погибли в течение нескольких ближайших дней.
Моя дочь - ясновидящая?
К телефону долго никто не подходил, и я сначала даже испугался, что
Алик увез всех на озеро с утра пораньше, но потом в трубке раздался зас-
панный голос его жены Куки. Вообще-то ее звали Людмилой, но Алик с само-
го начала называл ее Кукла, а вслед за ним это слово стал повторять и их
сынишка, но поскольку с дикцией у малышей не всегда обстоит благополуч-
но, вместо Куклы получилась Кука, и этот вариант закрепился намертво как
в семье, так и среди их общих друзей. Кука ужасно мне обрадовалась, по-
тому что была очень внушаемой и полностью разделяла страхи своего музы-
кального супруга относительно моей безопасности.
- Владинька, у тебя все в порядке? - возбужденно закричала она.
- Естественно. Как там мой детеныш?
- Спит. Разбудить?
- Разбуди, пожалуйста, - попросил я, сгорая от нетерпения.
Жетоны один за другим проваливались в ненасытное чрево автомата, пока
Кука будила Лилю. Наконец я услышал ее голосок.
- Папа?
- Привет, котенок. Как ты?
- Хорошо.
- Не скучаешь?
- Нет, здесь книжек много.
- Отлично, молодец. Котенок, у меня к тебе очень серьезный разговор.
- Про тетю Таню?
- Да нет же, не про тетю Таню. Помнишь, мы несколько дней назад обе-
дали, а ты за столом читала журнал, "Вестник кинофестиваля", и спрашива-
ла меня, кто такие Олег Юшкевич и Виктор Бабаян? Помнишь?
- Помню.
- А почему ты спрашивала именно про них? Ведь в журнале было много
разных фамилий. Почему ты обратила на них внимание? Постарайся вспом-
нить, котенок, это очень важно.
- Я эти фамилии видела на бумажке.
- На какой бумажке?
- У дедушки.
- У какого дедушки?! - заорал я в трубку. - Лиля, пожалуйста, перес-
тань дурачиться. Это очень, очень серьезно.
- Я не дурачусь. - Голос у моей дочурки стал обиженным и дрогнул. -
Когда мы ходили к дяде Сереже в гости, начался сильный ветер, и у дедуш-
ки выпала газета и какие-то листочки. Ты же сам велел мне помочь ему.
- И ты заглянула в эти листочки?
- Да. А что, нельзя было? - испуганно спросила Лиля.
Одной из немногих вещей, которые милицейскому папаше удалось накрепко
вбить в голову своей дочери, был категорический запрет брать чужое. И
Лиля панически боялась сей запрет нарушить. Но мой ребенок был все-таки
неисправим: стоило ей увидеть буковки, она тут же начинала складывать их
в слова.
- И что было в этих листочках?
- Фамилии.
- Какие фамилии? Сколько?
- Много, папа, я не помню.
- И среди них были фамилии Юшкевича и Бабаяна?
- Да. Я потому потом и спрашивала.
- Котенок, напрягись, пожалуйста, сосредоточься и вспомни, какие еще
фамилии там были.
- Я забыла, - произнесла она упавшим голоском. - Я же не знала, что
нужно запоминать.
- Ибрайбекова. Была такая фамилия?
- Не помню. Кажется, нет.
- Доренко?
- Тетя Оля? Была.
- Голетиани?
- Не помню. По-моему, нет.
- Иванникова?
- Да, была. Я помню, что была.
- Казальская?
- Нет, кажется. Папочка, ну я правда не помню.
- Довжук?
- А мама говорила, что ее убили...
- Была или нет?!
- Была... Папа, не сердись. Я не виновата...
- Да я не сержусь, котенок, что ты, просто я очень волнуюсь, потому
что у нас с тобой важный разговор. А фамилия Целяева там была?
- По-моему, нет.
- Давай повторим сначала. Ты абсолютно уверена, что видела в этом
листочке имена Доренко, Довжук и Иванниковой?
- Да. Я уверена.
- А сколько еще фамилий было в списке?
- Эти три, потом те две, про которые я спрашивала, и еще, наверное,
одна или две, но я их прочитать не успела.
- Ладно, котенок, отдыхай, веди себя хорошо, слушайся Алика и Куку. Я
тебя целую. Тебе привет от мамы.
- Спасибо, - вежливо поблагодарила она. - А от тети Тани?
- И от тети Тани, и от тети Ирочки, и от дяди Юры Мазаева. Они все
тебя обнимают и целуют.
- Хорошо, - важно сказал мой ребенок. - И я их целую.
Я повесил трубку и вышел из кабины. Только на улице я почувствовал,
что взмок настолько, что рубашка прилипла к спине. В голове с калейдос-
копической скоростью замелькали обрывки мыслей и сведений, которые до
разговора с Лилей были разрозненными и никак друг с другом не связанны-
ми, а теперь вдруг начали складываться в единую картинку.
Дедушка с листочком. Листочек с фамилиями.
Фамилии шести или семи человек, четверо из которых убиты.
Одна из убитых получила кассету, на которой были запечатлены местные
ветераны и работа юношеского военно-спортивного клуба "Патриот".
Ветераны... Дедушка... Юношеский клуб. Подростки. Мускулистый мало-
летка Леха. Пожилой мужчина с военной выправкой (ходит как аршин прогло-
тил). Юношеским клубом руководят ветераны, военные - отставники.
В какое же дерьмо я вляпался?!
В дом номер 8 по Первомайской улице я уже не вернулся. Прямо с пере-
говорного пункта я отправился искать Сергея Лисицына, взял у него пере-
данные Ритой буклеты с фильмографиями всех четверых убитых кинодеятелей,
велел ему раздобыть все остальные буклеты со сведениями об участниках
кинофестиваля "Золотой орел" и явился пред ясные очи хозяев дома номер
21 на все той же Первомайской улице. И был я к тому моменту уже темново-
лосым, коротко стриженным и усатым и носил весьма прозаическое имя Дмит-
рия Николаевича Галузо. Мои вещи должен был принести Лисицын, его же я
попросил предупредить Татьяну.
На новом месте мне не повезло. Моими соседями оказались супруги с
двумя детишками пяти и семи лет, и шуму и визгу от них было столько, что
у меня сразу же разболелась голова. Тем не менее я разложил перед собой
буклеты, вооружился карандашом и принялся мужественно изучать названия
фильмов, к которым имели отношение четверо погибших. Мне хотелось по-
нять, не связаны ли убийства с каким-нибудь конфликтом, возникшим во
время съемок, а для этого нужно было выяснить, не встречались ли все
четверо на одной и той же съемочной площадке. Вскоре в глазах у меня ря-
било от названий и дат, но ничего подходящего я не нашел. Оля Доренко и
Люся Довжук снимались в фильмах Бабаяна, но Бабаян никогда не работал с
Юшкевичем. Олег Юшкевич и Люся Довжук дважды снимались в одном фильме,
но рядом с ними не было Оли Доренко. Я снова и снова шел по спискам
фильмографий, но все четверо в одной точке никак не сходились. Почему же
их имена оказались в одном списке у загадочного "дедушки" вместе с име-
нем Екатерины Иванниковой и еще одной-двумя фамилиями? Что их всех
объединяло? Ответ напрашивался сам собой: их объединяла смерть. Четверо
уже убиты, остальных ждет та же участь. Но почему? За что?
Как бы то ни было, какой бы ни оказалась причина, соединившая этих
людей в странном списке, одно было несомненно: нужно непременно устано-
вить, чьи еще имена в нем были, чтобы постараться предотвратить новые
трагедии. Кто еще, кроме хорошенькой глуповатой блондиночки Кати Иванни-
ковой, прокладывающей свой путь наверх, путешествуя по мужским ширинкам?
Визг и беготня моих малолетних соседей совершенно выбили меня из ко-
леи. В доме 21 моя комната находилась внизу, в разделенном на два поме-
щения сарае, и непоседливые крикливые малыши носились прямо под моим ок-
ном. Хоть бы скорее погода исправилась, тогда они будут уходить на пляж.
А пока можно было попробовать использовать ситуацию.
Я вышел из комнаты, уселся на пороге, вытянув босые ноги на траве, и
начал знакомиться с мальчиками. Они были поразительно похожи на своего
отца, крупного весельчака-блондина со здоровым румянцем на упитанных ще-
ках. Старшего, семилетнего, звали Саней, младшего, пяти лет от роду, -
Сеней, но я решил не мучиться и называть их Старшим и Младшим.
- Кто пойдет со мной за арбузом? - спросил я, поймав их во время оче-
редной перебежки от логова врага к космическому кораблю. Роль корабля
выполняла деревянная будка сортира, стыдливо упрятанного в глубине
большого фруктового сада. Логовом врага была, разумеется, соседняя с мо-
ей комната, где сидела сердитая мама Сани и Сени и безуспешно пыталась
заставить их есть творог.
- Я! - в один голос ответили мальчуганы.
- А кто потом будет его есть вместе со мной?
- Я! - последовал дружный ответ.
- Но с условием: сначала творог, потом арбуз, - строго сказал я.
Они призадумались, потом молча кивнули.
- Тогда пошли отпрашиваться у мамы.
Через десять минут я неторопливо шагал по Первомайской улице, держа
за руки двух белокурых краснощеких хулиганов с поцарапанными локтями и
замазанными зеленкой коленками. Днем наша улица была довольно оживлен-
ной, почти у каждой калитки хозяева продавали фрукты и овощи со своих
плантаций, и повсюду носились дети курортников, временно отлученные от
моря и пляжа. Я мог бы голову дать на отсечение, что среди многочислен-
ных прохожих дефилируют туда-сюда и те, кто мной интересуется. После
вчерашнего столкновения с несовершеннолетним любителем подслушивать, они
должны удвоить внимание к моей скромной персоне. А я куда-то пропал...
Они должны, просто обязаны караулить меня возле дома 8.
Подойдя к знакомой калитке, я заглянул во двор и тут же увидел
Татьяну. Будем надеяться, что Сережа Лисицын успел ее проинструктиро-
вать.
- Здравствуйте, Танечка! - громко сказал я противным фальшивым голо-
сом.
Та немедленно обернулась, но подходить не стала. Значит, Сережа успел
с ней поговорить.
- Добрый день, Дима, - ответила она так же громко.
Я мысленно похвалил себя за то, что правильно выбрал себе новое имя,
ведь когда я был Владиславом, Таня называла меня Димой, и теперь ей не
приходится напрягаться.
- Я иду за арбузами. Зовите Владислава, я его с собой возьму. Я тут
на днях одно место присмотрел, там арбузы очень хорошие, а стоят намного
дешевле. С машины торгуют.
- А Владислава нет. И я даже не знаю, где он и когда вернется.
- Куда же он делся? - старательно удивился я. - Мы с ним еще позавче-
ра договаривались, что сегодня поедем в поселок за свежей рыбой, я там с
одним рыбаком признакомился.
- Ох, не знаю, Дима, - грустно вздохнула Татьяна, даже и не подумав
сделать хотя бы шаг в мою сторону. Это было правильно: наш разговор
предназначался для посторонних ушей, поэтому должен был быть мотивиро-
ванно громким. - Его уже с утра какие-то люди спрашивали, а я и не знаю,
что им сказать. Вчера был, а сегодня пропал куда-то. Сама в догадках те-
ряюсь.
- Ничего, найдется, - бодро утешил я ее. - Мы, мужики, как коты: по-
гуляем - и домой возвращаемся.
Подхватив за руки Саню и Сеню, я вальяжной походкой семейного челове-
ка отправился дальше. Какие-то любопытные люди, которые уже спрашивали
меня с утра пораньше, вряд ли заподозрят в чем-нибудь неблаговидном со-
лидного отца двоих сыновей.
Поход за арбузами прошел вполне успешно. Я решил быть по-соседски
благородным и купил огромный арбуз для своих друзей из дома 8, который и
занес им на обратном пути. При дневном свете мужичок, торгующий арбузами
с машины, оказался лет пятидесяти, если не больше, значит, его голос
вчера поздним вечером меня не обманул. Простукивая зелено-полосатые шары
в поисках самого спелого, аккуратно вскрывая выбранные мной арбузы ножом
и отсчитывая сдачу, он что-то бормотал себе под нос, не то песенку мур-
лыкал, не то стишок читал, но я успел понять, что мной интересовались по
крайней мере двое. Один - некто Заваруев, водитель одной из служебных
машин городской мэрии. Другой - Александр Петрович Сокольник, пенсионер,
подполковник в отставке, активно работающий в клубе "Патриот". И чем это
я местным пенсионерам не угодил, хотел бы я знать?
Однако сочетание военного пенсионера Сокольника с водителем городской
мэрии Заваруевым мне совсем не понравилось. Странная парочка. Что может
их связывать?
К вечеру Сережа Лисицын должен был принести мне фильмографии участни-
ков фестиваля, встреча с шеф-поваром была назначена на десять тридцать,
так что времени для праздных размышлений у меня было предостаточно. И я
сделал, может быть, единственную правильную вещь за последние дни. Если
бы я сделал это чуть раньше, все могло бы повернуться по-другому. Но,
увы, раньше я до этого не додумался.
Я попросил у хозяев местные газеты за последний месяц. Мне хотелось
посмотреть, что пишут в них о клубе "Патриот". Но вместо заметок о юно-
шеском военно-спортивном клубе я наткнулся на несколько следующих одна
за другой разгромных статей о местной администрации. Городское хозяйство
приходит в упадок, потому что в городском бюджете нет средств, а
средства не поступают потому, что в городе сворачивается предпринима-
тельская деятельность, на налоги от прибылей которой и существует ку-
рорт. Необходимо сменить городское руководство на людей более рачи-
тельных и хозяйственных, которые поведут бескомпромиссную борьбу с прес-
тупностью и защитят испуганных предпринимателей от рэкетиров и бандитов
и вернут город на стезю процветания.
Знаете, если раскрасить белый лист бумаги черными полосами, то можно
сказать, что это черные полосы на белом, а можно сказать, что это белые
полосы на черном. Все зависит от индивидуального восприятия, если не
знать, какого цвета был лист с самого начала. Просто мы привыкли, что
бумага обычно бывает белой, а черное на ней рисуют.
Хулиганские выходки в дорогих магазинах одежды, когда значительная
часть товара оказалась безвозвратно испорченной. Пришлось усилить охра-
ну, но финансовый удар смогли выдержать далеко не все, многие магазины
закрылись, другие еще держатся, но уже на грани закрытия. Рассказ об
этом был всего лишь фоном, объяснением тому факту, что за мной и
Татьяной по пятам ходили продавщица и охранник.
Авария на фуникулере, соединявшем набережную с нудистским пляжем.
Всего лишь фон к рассказу о неудачной попытке Ирочки и Юрия Мазаева ис-
купаться ночью нагишом.
Взрыв в казино. Тоже фон, на котором ярко вырисовывалось незавидное
положение молодого оперативника Сережи Лисицына, за восемь месяцев не
раскрывшего ни одного серьезного преступления. И две зверски убитые
проститутки. Не сцена ли из той же самой оперы?
Замороженная стройка. Место, где нашли труп кинорежиссера Виктора Ба-
баяна. Просто место действия, ничего более.
А пожар в Летнем театре во время конкурса красоты? Тема для Таниной
новой повести, и только.
Но если рассматривать все это не как фон, а как рисунок? Тогда ясно
вырисовывается картина умышленных систематических действий, направленных
на "выдавливание" предпринимательства из этого городка. Коммерсанты сво-
рачивают свою деятельность, налоги в бюджет не поступают, город хиреет,
а народ, натурально, волнуется, особенно если это волнение умело подог-
ревать в средствах массовой информации. Народ недоволен. Он поволнуется,
посердится немножко, а потом возьмет, как в старые добрые времена, топо-
ры да вилы и пойдет ломать помещичью усадьбу, иными словами - потребует
