ватила какая-то Риткина приятельница, имени которой я не помнил, но в
лицо знал и сдуру улыбнулся ей в коридоре. Приятельница села с нами в
лифт и сломала весь мой план.
Я еще раз придирчиво оглядел гостиничный холл и толпу за окном. Нет,
никакая служба безопасности здесь не справится. С самого начала все было
сделано неправильно, нельзя было вообще подпускать людей к гостинице. Но
при любом другом раскладе из мероприятия невозможно было бы извлечь вы-
году. Люди хотят видеть своего кумира живым, с близкого расстояния, а не
промелькнувшим мимо в машине с бронированными стеклами. Поэтому заста-
вить народ собраться и долгое время ждать можно было только в том месте,
где Юшкевич наверняка выйдет из машины и пойдет пешком. Таких мест было
всего два: аэропорт и гостиница. Но в аэропорт курортники, да и местные
жители, не потащатся по такой жаре.
Все это хорошо, но Сауле Ибрайбекова меня сильно беспокоила. В момент
наибольшего ажиотажа вокруг Юшкевича в гостиницу может войти кто угодно
и выйти незамеченным. Я уж не говорю про снайперский выстрел. Сауле жен-
щина, хоть и незаурядная, но все равно женщина, и ей понадобится немало
выдержки, чтобы не выйти на балкон, когда толпа восторженно заревет при
виде своего секс-символа. Конечно, я просил Сережу предупредить ее, но
опыт общения с женщинами показывает, что предупреждения мужчин и давае-
мые ими советы они ценят примерно так же высоко, как косметические ре-
цепты времен Первой мировой войны.
Делая вид, что мы бесцельно слоняемся в ожидании события, я потащил
нашу развеселую компанию вокруг гостиницы, чтобы еще раз осмотреть все
подходы и возможные пути бегства. Подходов оказалось много, путей отхода
- еще больше. И ребята из службы безопасности доверия у меня не вызыва-
ли. Я знал, что Борис Рудин всегда выбирал приближенных по принципу лич-
ной преданности, а не по профессиональным качествам, и подозревал, что
службу безопасности он скомплектовал из людей, безусловно преданных ему
лично, но не особо грамотных в вопросах охраны.
Оглядывая тропический сад, густо заросший какими-то диковинными кус-
тами, я невольно перехватил взгляд Юрия Сергеевича, который смотрел на
буйную экзотическую растительность с видом отнюдь не любителя природы.
На лице его застыла усмешка, в которой ясно читались те же мысли, что
бродили сейчас у меня в голове. Интересно, этот социолог в охране что-то
смыслит или просто так ухмыляется?
- Как вам нравится этот сад? - спросил я как можно безразличнее.
- Совсем не нравится, Слава, совсем не нравится, - ответил он, не за-
думываясь ни секунды, словно прекрасно понимал, что я спрашиваю его не о
красотах, а о таящейся в саду опасности. - Насколько я понял, вы чего-то
опасаетесь?
- Ну, вы же телевизор смотрите, газеты читаете, да и Ирочка вам на-
верняка рассказала о том, что здесь произошло. Убиты две кинозвезды, и у
меня есть все основания полагать, что вот-вот погибнет третья, Сауле Иб-
райбекова.
- Да что вы? Сама Ибрайбекова? Ей грозит опасность?
- Полагаю, да. Вот я и пытаюсь понять, с какой стороны может исходить
угроза, чтобы по возможности ее предотвратить.
На несколько минут мы остались с ним вдвоем, Таня и Ирочка потащили
Лилю в глубь сада смотреть какую-то экзотическую флору. За эти несколько
минут я здорово переменил свое мнение о бородатом социологе Юре Мазаеве.
Глаз у него оказался острым и наметанным, и мою проблему он просек с
первого, как говорится, предъявления.
- Знаете, Слава, мне кажется, мы с вами сами должны контролировать
выходы, на этих наемников надежда слабая. Давайте я с Ирочкой останусь
здесь, а вы с Таней идите к центральному входу. Помните, что самый слож-
ный момент - появление Юшкевича. Все внимание переключится на него;
вольно или невольно, и охрана будет на него таращиться. А мы с вами
должны будем смотреть только на двери. И еще одно, Слава. Все время пом-
ните, что толпа обладает мощной способностью к психическому заражению.
Всеобщий восторг, коллективный гнев, паника, агрессия. И даже непремен-
ное желание протиснуться поближе и увидеть своего кумира, дотронуться до
него. Все это заразно, как вирусная инфекция. Старайтесь держать себя в
руках.
- Вы в курсе социальной психологии изучали психологию толпы? - спро-
сил я.
Он как-то странно посмотрел на меня:
- И это тоже.
Из глубины сада выплыли наши нимфы числом до трех штук, держа в руках
сорванные (разумеется, в нарушение всех правил) одуряюще пахнущие цветы.
И в этот момент к нам буквально подлетела симпатичная девица хипповатого
вида с блокнотом в руке.
- Прошу прощения, вы не могли бы уделить мне пять минут? Я провожу
социологический опрос по заказу одной фирмы, всего несколько вопросов.
- Валяйте, - вяло разрешил я. - Кто должен отвечать?
- Все по очереди. Итак, первый вопрос: вы проводите свой отпуск за
рубежом или только в России?
- В России, - ответил я.
- Тоже, - откликнулась Таня.
- И я, - отозвалась Ира.
- Когда как, - произнес Юрий.
- Второй вопрос: если вы проводили отпуск за рубежом, то в какой
стране вам больше понравились климат, кухня, жилищные условия, цены.
Теперь девушка смотрела только на Мазаева, поняв, что с нами каши не
сваришь.
- По ценам, конечно, Кипр, - ответил он, - по климату - Кемер, Тур-
ция, по жилью - Испания. А кухня мне нигде не нравится, только в России.
- Отлично, - улыбнулась девушка. - Еще вопрос: если бы вам предстояло
в этом году провести отпуск за рубежом, какую сумму вы готовы были бы
потратить на это?
- Не более двух тысяч долларов.
- Спасибо, теперь вопросы к вам. - Она подарила нам ослепительную
улыбку, а я удивился, что мы все еще были ей интересны.
- Вы не ездите за рубеж из-за материальных трудностей или по другим
соображениям?
- По другим, - в один голос ответили мы. Не хватало еще признаваться
этой свистушке в своей нищете.
- Какое место в России нравится вам больше всего по ценам, климату,
жилью, кухне?
Мы по очереди добросовестно перечислили названия мест, где нам дово-
дилось отдыхать. В части климата все трое сошлись на полуострове Крым.
- Я же питерская, - пояснила мне Татьяна, когда девушка-интервьюер
поблагодарила нас и убежала дальше, - у нас очень влажный воздух, сыро,
ветрено, и практически у всех хроническая пневмония или хронический
бронхит. А после Крыма я по крайней мере полгода не кашляла. Жалко, что
теперь эту лавочку прикрыли.
По изменившемуся гулу толпы я понял, что машина с Юшкевичем вот-вот
появится. Юрий и Ирочка остались в саду, а я, схватив одной рукой Лилю,
другой - Татьяну, стал пробираться к центральному входу. Возле крыльца
стояли два парня из службы безопасности и девушка из оргкомитета, та са-
мая, которая помогала нам с Сергеем искать фиолетовую сумку с желтыми
ручками. Чуть дальше, метрах в трех от входа, стояли милиционеры, кото-
рые должны были обеспечить проход Юшкевича в гостиницу. А дальше начина-
лось сплошное людское море.
Я поднял глаза и посмотрел на балкон на седьмом этаже. Слава Богу,
Сауле видно не было. Из-за поворота показалась длинная блестящая машина,
и меня буквально окатила волна радостного напряженного ожидания, исхо-
дившая от толпы. Прав был наш бородатый социолог, нужно держать себя в
руках и не увлекаться.
Машина плавно остановилась, и глазам присутствующих предстал Олег Юш-
кевич. Я и не представлял, насколько он хорош на самом деле, а то, что
видел на экране, по привычке делил на тридцать восемь, принимая во вни-
мание грим, освещение, мастерство оператора и костюмера. Я вообще-то не
ценитель мужской красоты, но Юшкевич был парнем супер-экстра-класса. Не
зря девки по нему с ума сходят.
Он изобразил дежурную улыбку и сразу же стал искать глазами вход. Де-
вушка на крыльце помахала ему рукой, дескать, я здесь, господин Юшкевич.
Он увидел и помахал ей в ответ, мол, вас вижу, сейчас буду к вам проби-
раться. И в следующую секунду я потерял его из виду. Вот только что он
был здесь, перед моими глазами - и его нет. Толпа с ревом набросилась на
своего кумира, мелькали головы, руки с зажатыми в них фотографиями, при-
готовленными для получения автографа...
Я с трудом оторвал взгляд от того места, где только что видел Олега
Юшкевича, и уставился на входную дверь. Нет, никто не пытался прошмыг-
нуть мимо охраны ни с улицы, ни на улицу, хотя охрана как будто ослепла
и не видела ничего, прилипнув взглядами к водовороту, образовавшемуся в
месте нахождения Олега. Взгляд наверх - балкон пуст. Молодец, Сауле, вы-
держала.
Внезапно над толпой пролетел и растаял в вечернем небе пронзительный
вопль. И следом за ним повисла тишина. Сказать, что у меня появилось не-
доброе предчувствие, - это ничего не сказать. В этот момент я уже знал
точно, что произошло несчастье.
Я сжал руку Татьяны и шепнул ей:
- Уводи Лилю. Идите в сад, к Ирочке и Мазаеву.
Таня, не задавая вопросов, кивнула, взяла мою дочь за руку и повела
прочь от центрального входа.
Толпа расступилась, пропуская милиционеров, и я увидел Олега Юшкеви-
ча. Суперзвезда и секс-символ лежал на земле лицом вверх, устремив свои
знаменитые голубые глаза в темное бархатное южное небо. Беда пришла сов-
сем не с той стороны, откуда ее ждали.
От гостиницы мы уходили в хорошем темпе. Я боялся, что понаедет мили-
цейское начальство, и совсем не хотел встречаться с тем полковником, ко-
торый велел хорошему мальчику Сереже Лисицыну не водиться с плохим
дядькой Владиславом Стасовым. Мне-то по большому счету на этого полков-
ника наплевать, он не может запретить мне находиться там, где я хочу, но
мне не хотелось навлекать на Сергея дополнительные неприятности. Кроме
того, я не пылал желанием встречаться ни с Ритой, ни с ее любовником Бо-
рисом Рудиным. Рудин конечно же вцепился бы в меня мертвой хваткой нас-
чет пойти к нему работать, ну а про Ритку и говорить нечего, учитывая,
что рядом со мной находится Татьяна. Мадам Мезенцева начнет есть ее гла-
зами и говорить неприкрытые гадости.
Миновав шумный многолюдный центр города, мы сбавили шаг и пошли мед-
леннее. Три нимфы, две большие и одна маленькая, шли впереди, а мы с Ма-
заевым отстали, вполголоса обсуждая только что происшедшую у нас на гла-
зах трагедию. Олег Юшкевич был заколот шилом в спину. Острая сталь, судя
по мгновенной смерти, попала прямо в сердце. Удар был нанесен мастерски,
точно и незаметно. Я по опыту знал, что убийства, совершенные в толпе,
раскрыть невозможно. Помочь здесь может только чудо в виде добровольного
признания виновного, но такие чудеса, как показывает практика, случаются
так же часто, как рождение щенков у кошки. Ну, может, чуть чаще.
Меня удивило, что Мазаев, пробравшись сквозь толпу и бросив
единственный взгляд на лежащего на земле Юшкевича, сразу уверенно ска-
зал, что тот умер.
- Как вы смогли констатировать смерть? - спросил я его. - Разве вы
врач?
- Я не врач, но я прошел Афганистан. Этого более чем достаточно, что-
бы научиться отличать смерть от жизни.
Теперь я смотрел на бородатого социолога совсем другими глазами. Меня
сбила с толку его седина, а оказалось, что он моложе меня на четыре го-
да.
- Получается, что борьба за приз идет не только среди актрис, но и
среди актеров, - задумчиво сказал я. - Никакого другого объяснения этим
трем смертям я дать не могу. Но в то же время понимаю, что так не быва-
ет. Одна актриса ради получения большой премии может пойти на убийство
конкуренток, но чтобы на том же самом фестивале точно такой же план на-
чал осуществлять и мужчина-актер - это уж извините. Совпадения, конечно,
бывают, но не такие.
- Значит, эти три случая нужно разбить на две группы. Две смерти жен-
щин связаны с поисками кассеты, а убийство Юшкевича - с борьбой за приз.
- Да, так уже лучше, - согласился я. - Или наоборот: убийства актрис
связаны с призом, а Юшкевича убили вообще по причине, не имеющей отноше-
ния к кинематографу и к фестивалю. Ревность, любовь, месть и так далее.
- Тогда у тебя "провисает" кассета, - рассудительно заметил Юрий.
- Ты знаешь, мне кажется, она вообще тут ни при чем. Ее и Сережа Ли-
сицын смотрел, и мы с девочками, и ничего там не увидели.
- Но там обязательно должно что-то быть.
- Почему?
- Потому что из того, что ты мне рассказал, явно следует, что старик
Вернигора умер, прочитав в газете об" убийстве Ольги Доренко, которой он
накануне, буквально за несколько часов до убийства, дал кассету. Зачем
он это сделал? И почему так остро отреагировал на ее смерть? Значит, у
него были все основания полагать, что Доренко убили из-за кассеты, и он
чувствовал себя виноватым. Ни при каких других условиях у него не слу-
чился бы инфаркт. А коль он думал, что Доренко могли убить из-за его
кассеты, стало быть, на ней непременно чтото есть. Должно быть.
- Но мы смотрели, Юра. Мы очень внимательно смотрели. Нет там ничего.
Собрания ветеранов и работа клуба "Патриот". Работа кружков, соревнова-
ния. Больше ничего.
- Жаль, что ты отдал кассету. Я бы тоже посмотрел. Четыре пары глаз -
это, конечно, хорошо, но и пятая не помешает.
И тут я спохватился:
- Слушай, а кассету-то я как раз и не отдал. Она до сих пор у меня в
сумке валяется. Только видака нету.
- Не проблема, - тут же откликнулся он. - У моих хозяев есть.
Мы подошли к нашей калитке, и тут же нам навстречу бросилась наша хо-
зяйка Вера Ильинична. Вид у нее был встревоженный и виноватый.
- Ой, девочки, вы, когда уходили, свою дверь запирали?
Так. Начинается. Вернее, продолжается. Мой парень со стеклянным бара-
баном явно перестарался, доставая несчастливые билетики. Видно, решил
пойти на рекорд.
- Конечно, запирали, - ответила Ирочка. - А что случилось?
- Да нас с Григорием Филипповичем дома не было, а пришли - я смотрю,
у вас дверь нараспашку. Я подумала, вы уже вернулись, а вас что-то не
видно и голосов не слыхать. Я к вам поднялась, а вас нет никого. Вот бо-
юсь, не обокрали бы. Я ж ваших вещей не знаю, вы посмотрите скорее, все
ли на месте. А то милицию вызовем.
Ирочка опрометью бросилась вверх по лестнице, следом за ней поспешила
Татьяна. Мы с Мазаевым присели во дворе за стол, ожидая их возвращения.
Девушки спустились вниз почти сразу, и лица у них были убитые.
- Пропал Танин компьютер, - сообщила Ира, едва сдерживая слезы.
Татьяна молча села за стол рядом с нами и взяла из моей пачки сигаре-
ту. До этого я ни разу видел, чтобы она курила. Губы у нее побелели, ру-
ки тряслись. Еще бы - полторы тысячи долларов отправились псу под хвост,
и наполовину написанная книга последовала туда же. Ирочка горько плакала
на широком плече Юры Мазаева, а Таня, которая владела собой гораздо луч-
ше, молча курила, но по судорожным глубоким затяжкам я видел, что она
очень сильно расстроена. Обычно я как-то нахожу слова утешения, которые
говорю потерпевшим, но тут я так и не придумал, что ей сказать. Она -
следователь, и знает все эти слова лучше меня. И точно так же знает, что
цена этим словам невелика. Если убийства у нас еще худо-бедно кое-как
раскрываются, то кражи - очень редко. Примерно двадцать процентов, одна
из пяти. А учитывая сегодняшний решительный настрой моего крылатого "би-
летмейстера", я мог бы голову дать на отсечение, что кража Таниного
компьютера попадет в оставшиеся восемьдесят процентов.
Татьяна затушила сигарету и глубоко перевела дыхание. Я понял, что
она с трудом сдерживается, чтобы не расплакаться.
- Хорошо, что я все материалы Сереже утром вернула, - сказала она
дрожащим голосом. - Как чувствовала.
Вера Ильинична, причитая и охая, набирала телефон милиции, но там все
время было занято.
- Бросьте, Вера Ильинична, не надо никуда звонить, - сказала Таня уже
более уверенным тоном. - Им сейчас не до нас, у них на фестивале еще од-
но убийство произошло.
- Но как же, Танечка, ведь вещь пропала... Такие деньги... - лепетала
хозяйка, хотя на лице ее явственно проступало облегчение.
Конечно, ее можно понять. Вызывать милицию на ночь глядя - обеспечить
себе бессонницу до утра. А потом вся улица будет знать, что в доме номер
8 квартирантку обокрали, стало быть, хозяева ненадежные и замки плохие.
Зачем ей такая репутация? Сезон-то в самом разгаре.
- Бог с ними, с деньгами, новые заработаю, - махнула рукой Таня. -
Повесть только жалко. Там уже страниц двести было написано. Но это, на-
верное, судьба, да, Дима? Помнишь, мы говорили с тобой о том, что свою
следующую вещь я напишу об убийствах на кинофестивале, после того, как
закончу про пожар в Летнем театре. Стало быть, про пожар повести не бу-
дет. Зато можно прямо сейчас начинать работать над новой вещью. По горя-
чим следам.
Она вымученно улыбнулась мне. Я воровато огляделся и, убедившись, что
Лили поблизости нет, обнял ее и поцеловал в висок.
- А где Лиля? - тут же спросила Татьяна, словно угадав мои мысли.
- Наверху, в комнате. Читает, наверное.
Мне пришло в голову, что, если бы я не взял Лилю с собой в гостиницу,
вор наткнулся бы на нее, оставшуюся одну в пустом доме. При мысли о том,
что могло бы произойти дальше, я похолодел. В лучшем случае у ребенка
был бы нервный срыв от пережитого страха. А про худший я предпочитал не
думать. Я слишком хорошо знал, как часто преступления, задумывавшиеся
как кражи, перерастают из-за появления свидетелей в грабежи, разбои, а
то и убийства.
Ирочка продолжала всхлипывать, уткнувшись в грудь Мазаеву, и я пони-
мал, что она оплакивает не только компьютер, но и недописанную повесть.
Татьяна говорила, что за авторский лист ей платят в издательстве двести
долларов. Повесть на пятнадцать авторских листов, то есть на триста
шестьдесят страниц, принесла бы им три тысячи долларов. А это - еще три
квадратных метра Ирочкиной квартиры. Может быть, кому-то эти три квад-
ратных метра покажутся смешными, но только не Ирочке, которая добро-
вольно принесла себя в жертву любимому брату и его жене и которая теперь
терпеливо складывает эти смешные метры, дожидаясь, пока они не вырастут
до размеров отдельной квартиры. В конце концов, три квадратных метра -
это ванная. Или три встроенных шкафа, что тоже немаловажно.
Наконец Ирочка проплакалась и вспомнила об ужине. Я уже перестал
стесняться и воспринимал ее приглашение разделить трапезу как нечто само
собой разумеющееся, тем более что она с не меньшим энтузиазмом приглаша-
ла к столу и Юрия. Просто нужно будет покупать какие-нибудь продукты и
отдавать в общий котел, чтобы не быть нахлебником. Вера Ильинична, стра-
дая комплексом вины за несбереженное имущество квартирантки, стала пред-
лагать какие-то разносолы и маринады из собственных запасов, но Ирочка
поблагодарила и гордо отказалась, сославшись на сложившийся режим пита-
ния, в котором нет места соленому и острому. Тогда несчастная Вера
Ильинична принесла из своих запасников бутылку коньяку и с решительным
видом поставила на стол.
- Вот, выпейте для расслабления, чтобы не плакать.
Коньяк был благосклонно принят. Ира вместе с Татьяной пошла на кухню
готовить ужин, а Мазаев взял кассету Вернигоры и ушел к себе смотреть
запись. Мне ничего не оставалось, как подняться наверх, в свою комнату.
Лиля конечно же читала и конечно же лежа на спине. Впрочем, присмотрев-
шись, я увидел, что глаза ее закрыты, хотя ручки крепко сжимали книжку.
Спит, что ли?
- Лиля, ты спишь? - спросил я едва слышным шепотом. Если спит, то не
проснется.
Она моментально открыла глаза:
- Нет, папа. Я просто думаю.
- О чем?
- Так. О всяком разном. Я есть хочу. А мы сегодня ничего на ужин не
покупали. Опять в ресторан пойдем?
- Скоро тетя Ира нас покормит. Потерпи немножко.
Лиля перевернулась на живот и уткнулась в любовный роман, а я растя-
нулся на своей кровати и стал думать о Татьяне, о ее недописанной книге
и украденном компьютере. Больше всего на свете мне хотелось сейчас пойти
к ней и сказать: "Таня, выходи за меня замуж. А в качестве свадебного
подарка я куплю тебе новый "notebook". Только не расстраивайся, пожа-
луйста". Где взять для этого полторы тысячи долларов, я не знал, но ска-
зать ужасно хотелось. И не только сказать, но и сделать. Вот ведь в чем
незадача...
Кажется, я задремал, потому что, когда снизу раздался Ирочкин голо-
сок: "Владик, Лиля, идите к столу! ", я вздрогнул и очнулся.
Ни смерть российской кинозвезды, ни кража компьютера не повлияли на
красоту и изобильность Ирочкиных кулинарных изысков. В центре стола тор-
жественно возвышалась бутылка коньяку в окружении чего-то неведомого, но
разноцветного. Ради такого случая Вера Ильинична пожертвовала даже рюмки
- не глушить же драгоценный напиток стаканами.
Когда мы с Лилей спустились вниз, за столом сидела одна Татьяна.
- А где народ? - спросил я, усаживаясь рядом и украдкой касаясь ее
округлой коленки.
- Ира пошла за Мазаевым, сейчас они подойдут.
Я покосился на окно соседнего дома, которое хорошо просматривалось с
моего места. Света в окне не было.
- По-моему, можно начинать без них, - усмехнулся я. - Если они и по-
дойдут, то не сейчас.
Таня понимающе улыбнулась краешком губ, бросив предостерегающий
взгляд в сторону Лили. Но я оказался не прав. Ира и Мазаев появились че-
рез несколько минут, хотя лица у обоих были виновато-вороватые. Видно,
кусочек кайфа они все-таки урвали.
Когда было выпито по две рюмки под тосты о том, чтобы сегодняшние
неприятности были самыми большими в жизни, обстановка за столом нес-
колько разрядилась, напряжение спало. Ирочка со смехом рассуждала о том,
что в конце концов квартиру она получит в те же сроки, что и запланиро-
вано, только она будет чуть-чуть меньше, чем ожидалось, но это ничего
страшного, если с умом расставить мебель. Татьяна, со своей стороны, го-
ворила, что повесть о пожаре ей самой не очень нравилась, просто не в ее
правилах бросать на полпути начатое дело, и она ее не писала, а домучи-
вала исключительно из чувства долга и из-за того, что ей было жалко уже
затраченного труда. А судьба подбросила ей прекрасный повод бросить
опостылевшую вещь и начать новую, об убийствах на кинофестивале, которые
кажутся ей гораздо более привлекательными с точки зрения построения инт-
риги и выписывания характеров. Периодически я ловил на себе взгляд Маза-
ева, который сидел рядом с Ирочкой напротив нас с Таней и Лилей, и мне
казалось, что он хочет что-то мне сказать, но не при всех. Я подумал,
что он, наверное, хочет договориться со мной о графике, согласно которо-
му мы будем по очереди пользоваться комнатой девушек. При мысли о том,
что будет происходить в этой комнате, меня бросило в жар.
Когда с едой было покончено, я вызвался вместе с Юрой убрать посуду
со стола и принести чай.
- В распределении работ должна быть хотя бы видимость справедливости,
- заявил я. - Если девочки готовили, то мы должны как минимум убрать по-
суду. Может быть, мы даже ее вымоем, если нам к чаю дадут чегонибудь
вкусного.
Оказавшись вдвоем с Юрой на кухне, я поставил на огонь чайник, налил
в миску горячей воды, щедро плеснул туда "Бинго" и принялся мыть посуду.
- Говори, не мнись, - посоветовал я, спиной чувствуя его напряженный
взгляд. - Комнату будем делить?
- Что? - не понял Мазаев. - Какую комнату?
- Ну как это какую! - возмутился я. - Ту, которая наверху. Разве ты
не об этом хотел со мной поговорить?
- Я? Да что ты, нет, конечно. Сегодня пятница, мои хозяева уехали в
Адлер к родственникам, вернутся только в воскресенье вечером. Так что
проблема комнаты передо мной не стоит. Я о другом хотел сказать. Я пос-
мотрел пленку...
- И что в ней?
Я повернулся к нему так резко, что разлил мыльную воду из миски.
- Там странное... Понимаешь, Слава, я бы хотел, чтобы ты посмотрел ее
снова вместе со мной.
- Зачем? Ты в чем-то сомневаешься? Чтото увидел?
- Увидел. Но то, что я увидел, так чудовищно, так страшно, что я бо-
юсь в это верить. Поэтому я хочу, чтобы ты тоже это увидел и не думал,
что у меня паранойя.
- Но я же все видел, Юра. Нет там ничего чудовищного и страшного. Ты
что имеешь в виду? Ты кого-то узнал? На этой пленке есть человек, кото-
рого ты знаешь?
- Нет. - Он покачал головой. - Я никого не узнал. Там другое... Сла-
ва, пожалуйста, давай посмотрим еще раз вместе, я тебе все покажу, а там
уж ты сам решишь, делать из этого выводы или нет.
- Ладно. - Я пожал плечами. - Попьем чаю и пойдем к тебе кино смот-
реть.
После чая я отослал Лилю наверх, велев ей умыться, почистить зубы и
ложиться, а сам пошел к социологу во второй раз смотреть кассету Верни-
горы.
Мазаев выключил видеомагнитофон, а я почувствовал, что у меня пере-
сохло во рту и предательски задергалась левая икра, что означало высшую
степень волнения и изумления. Да, Юра Мазаев был прав. То, что он мне
показал, действительно было чудовищным, настолько чудовищным, что пове-
рить в это было трудно. Я мог бы смотреть эту кассету еще десять раз, но
все равно без Мазаева не увидел бы того, что он мне показал, потому что
не обладаю необходимыми для этого знаниями. У социолога Юрия Сергеевича
Мазаева эти знания были.
Выйдя за калитку и пройдя несколько шагов до своего дома, я сначала
услышал голоса, а потом разглядел в темноте Татьяну и Сергея Лисицына.
Они сидели во дворе за столом, но свет почему-то был погашен, и разгова-
ривали они совсем тихо. Я запоздало сообразил, что уже очень поздно,
ведь из гостиницы после убийства Юшкевича мы вернулись часов в восемь, а
после этого были еще причитания по поводу кражи, приготовление ужина,
сама трапеза, потом просмотр пленки... Наверное, наши хозяева уже спят,
поэтому Таня и Лисицын сидят в темноте тихонько, как мышки.
- Привет, - сказал я громким шепотом, подходя к ним.
- Добрый вечер, Владислав Николаевич, - отозвался Сережа. - Я вам уже
надоел со своими бедами, наверное?
- Ладно, не прибедняйся. Ты за кассетой пришел?
- Почему за кассетой? - не понял он.
- Ну я же тебе кассету не отдал, когда в гостиницу приходил. Ты что,
не заметил?
- Не заметил, - признался он. - В тот момент внимания не обратил, на
Кузьмина отвлекся, а потом не до того стало. Сами понимаете...
- Плохо, дружочек. Кассета - вещественное доказательство, ты ведь ее
у следователя под честное слово взял, вы же ее официально изымали, вер-
но? А ты о ней ухитрился забыть. А ну как я бы ее потерял? Или ее украли
бы у меня, как вон у Тани компьютер? Что бы ты тогда делал? Следователь
бы тебя по самое некуда в землю зарыл, и был бы прав, между прочим.
- Не угадали, Владислав Николаевич. Я, конечно, опер неопытный, но не
совсем тупой. Кассета уже давно возвращена следователю. Я вчера у себя
дома сделал копию, вот ее-то вам и отдал. Так что можете ее терять
сколько влезет.
- Ишь ты! - искренне восхитился я. - Молодец, сечешь.
- Чту Уголовно-процессуальный кодекс, - усмехнулся Лисицын. - Благо-
говею перед великой Татьяной Образцовой.
- Да ну тебя, Сережа, - отмахнулась Татьяна. - Было бы лучше, если бы
ваши местные воришки благоговели. Ты мне скажи честно, писать мне заяв-
ление о краже или без толку? Будет кто-нибудь искать мою машинку, или вы
там все на кинозвезд переключились?
- Да что вы, Татьяна Григорьевна, убийствами никто кроме нас с
Кузьминым и Пашей Яковчиком не занимается.
- Так что ты посоветуешь? Писать заявуто или не надо?
Сережа замялся. Я понимал, о чем он сейчас думает. В другой ситуации
самым правильным было бы Татьяне пойти к его начальству, к тому самому
суверенолюбивому полковнику, и сказать: так, мол, и так, я ваша коллега
из Петербурга, случилась у меня неприятность, вы уж помогите чем можете.
Что в переводе на русский язык означало бы: я заявление писать не буду,
чтобы в случае неудачи на вас лишняя нераскрытая кража не "висела", но
вы уж будьте любезны, настропалите своих ребяток, пусть поищут мою про-
пажу, а вдруг да найдут. Ну а не найдут - так я не в претензии, потому
как трудности ваши понимаю. Всю жизнь все работники милиции поступают
именно так. Но это в другой ситуации, потому что независимый полковник,
судя по всему, уже навел обо мне справки и знает, по какому адресу я
снимаю комнату. И если сейчас к нему придет потерпевшая, работающая сле-
дователем и проживающая по этому же адресу, в голове у него могут заро-
диться самые непредсказуемые подозрения. А крайним окажется, естествен-
но, бедный Серега Лисицын, потому что со мной его начальник ничего сде-
лать не может.
Это я в тот момент так думал. Дальнейшие события показали, что я оши-
бался. И очень сильно.
А в тот вечер я еще ни о чем не подозревал. Мы еще около получаса
проговорили все втроем, обсудили убийство Юшкевича, придя к неутеши-
тельному выводу о собственном бессилии и невозможности быстро разоб-
раться в трех трагедиях, последовавших одна за другой. Об открытии, сде-
ланном Юрой Мазаевым, я решил пока не рассказывать, уж больно диким оно
мне показалось.
Распростившись с Сережей, мы остались во дворе вдвоем с Татьяной. И
тут у меня словно язык к гортани присох. Вчерашней решительности как не
бывало. Я сидел и с изумлением вспоминал, как молча взял ее за руку, вы-
вел в сад и... Господи, я ли это был? Однако про фотографии нужно было
сказать. Такие вещи утаивать нельзя.
Таня восприняла мой рассказ совершенно спокойно. Наверное, после пот-
рясения, вызванного кражей компьютера, ей все остальное казалось забав-
ными мелочами, не стоящими даже обсуждения.
- У тебя были неприятности с женой? - только и спросила она.
- Да нет, что ты. Мы в разводе, так что ни о каких неприятностях не
может быть и речи. Просто кто-то, по-видимому, очень не хочет, чтобы я
работал на Рудина, вот и старается поссорить меня с Ритой. Ведь не все
знают, что мы разведены.
- А разве ты собираешься работать на Рудина?
- Нет, конечно. Я его терпеть не могу.
- Тогда можно наплевать на эти фотографии? - полуутвердительно спро-
сила она.
- Разумеется, - твердо ответил я. - Наплевать и забыть. Но забыть
только про фотографии.
- В смысле?
- Про фотографии, - повторил я, - но не про то, что на них запечатле-
но. Я бы не хотел, чтобы ты про это забыла.
- Я и не забыла.
- Тогда пойдем? Ира, как я понял, ночует у Мазаева.
- А Лиля? Она не проснется?
- Будем надеяться, что нет. Вернее, я постараюсь вернуться до того
момента, как она проснется. Вообще-то она спит сладко и крепко, вся в
отца. В меня то есть.
На всякий случай я заглянул в нашу комнату. Лиля тихонько посапывала
во сне. С раннего детства привыкшая быть одна, в том числе и по вечерам,
она не нуждалась в присутствии родителей, чтобы выключить свет и уснуть.
