что со мной сделают? И потом, как человек может писать роман о преступ-
лении, которое неизвестно еще будет ли раскрыто?
- Ты не понял. Этот человек пишет не документальную повесть, а худо-
жественную. Ваш пожар - это только толчок для творческой мысли. Там все
выдумка от начала и до конца, реален только сам факт пожара во время
конкурса красоты. Все остальное - из головы.
- Тогда зачем этому писателю мои материалы?
Сережа оказался недоверчивым занудой, и это было хорошо. Пусть у него
нет полета фантазии, который необходим в сыщицком деле, но зато его на
кривой козе не объедешь.
- Материалы нужны для того, чтобы творческая мысль получила новый
толчок. Серега, ну не упирайся, давай баш на баш: я же тебе помогаю, ну
и ты помоги хорошему человеку. Я гарантирую тебе, что в заинтересованные
преступные руки материал не попадет, человек надежный.
- Кто он?
- Я же сказал - писатель.
- Владислав Николаевич, я должен знать - кто он.
- Ну хорошо. Это Татьяна Томилина.
- Кто?!
Я подумал, что мне сегодня все-таки повезло: если бы Лисицын в этот
момент держал чашку с горячим кофе в руке, ароматная темно-коричневая
жидкость непременно оказалась бы на моих кремовых джинсах и белоснежной
майке. Но к счастью, чашка спокойно стояла на столе, и от Сережиного
резкого движения всем корпусом выплеснувшийся кофе дальше блюдечка не
убежал.
- Чего ты так возбудился? Ты что, знаешь ее?
- Конечно. Все женщины нашего города зачитываются ее детективами. И
моя мама, и сестра тоже. А вы с ней знакомы?
- И ты, кстати, тоже. Это с ней ты вчера разговаривал возле гостини-
цы.
- Да вы что?!
И я в который уже раз подумал о том, какой же он, в сущности, еще мо-
лоденький, этот опер Сережа Лисицын. Совсем ребенок. Только дети умеют
так искренне удивляться. Но больше всего меня поразило, что Лиля на про-
тяжении всего разговора сидела с каменным лицом, как будто не знала ни-
какую Татьяну Томилину, не читала полчаса назад ее книгу и вообще все
это ее не касается. Иногда моя девочка поражала меня своей способностью
так глубоко уходить в какие-то малышовые мысли, что с виду казалась глу-
хонемой.
Мы закончили завтракать и вышли на улицу, которая уже успела стать
жаркой и душной. Сергей проводил нас до пляжа, где мы и расстались, об-
менявшись взаимными обещаниями: он даст Татьяне посмотреть все материалы
по пожару, кроме тех, конечно, которые находятся у следователя, а мы с
Татьяной и Лилей придем к нему в гости, чтобы порадовать маму и сестру
личным знакомством со знаменитой (как оказалось, а я и не предполагал!)
писательницей.
Глава 4
Рита появилась, как обычно, ближе к полудню. Сегодня ей снова было
тридцать два; по-видимому, первый шок, вызванный убийством ее подруги
Ольги, уже прошел, а смерть Люси Довжук как бы говорила: началась полоса
кошмаров, теперь так будет всегда, привыкайте, граждане. Во всяком слу-
чае, судя по ее внешнему виду, Маргарита воспринимала ситуацию именно
так. Она шла к нам через пляж, сверкая округлыми коленками в разрезах
"лохмутиков", и вид у нее был не подавленный, как вчера, а вполне дело-
вой.
- Ты представляешь... - возбужденно начала она, выкладывая из сумки
абрикосы и виноград, но я предостерегающе тронул ее за локоть.
- Лиля, ты не хочешь пойти в воду? - сказал я, полагая, что ребенку
совершенно ни к чему слушать страшные истории.
- Нет, пап, я почитаю, - ответила она, не поднимая глаз от раскрытой
книги. Но я готов был поклясться, что она будет не читать, а слушать на-
ши разговоры.
- А что ты читаешь, доченька?
Рита ни с того ни с сего решила поиграть в педагогику и поинтересо-
ваться, чем развлекает себя ее восьмилетняя дочь. Но при этих словах я
похолодел. Сейчас она увидит обложку детективного романа, и Лиля непре-
менно скажет ей про тетю Таню, которая написала эту книгу, с которой мы
живем в одном доме и с которой я вчера поздно вечером уходил гулять. И
вернулся весь в губной помаде. Совсем я утратил бдительность. Нужно бы-
ло, как только Лиля заявила свое обычное "Сейчас мама придет", посовето-
вать ей убрать голубую книгу в сумку и достать "Мумми-тролля". Хотя нет,
наверное, это тоже было бы неправильным - учить ребенка обманывать мать.
И тут Лиля (в который уже раз за сегодняшний день?) снова поразила
меня. Она сделала вид, что не слышит вопроса, и продолжала сидеть, под-
жав под себя ноги и уткнувшись в книгу. Слава Богу, порыв Риты заняться
воспитанием дочери угас так же быстро и внезапно, как и возник, и она
сразу же переключилась на обсуждение вчерашней трагедии.
- Ты уже слышал?
- Да, по телевизору сообщали, - осторожно ответил я, надеясь, что у
Риты хватит сообразительности не называть вещи своими именами.
- Ты представляешь, пропали все драгоценности Казальской. Она же с
ума сойдет, она пописать не ходит, не нацепив на себя килограмм золота.
Ну, Маргарита! Я уж думал, что за шесть лет совместной жизни плюс два
года знакомства до свадьбы я изучил ее достаточно хорошо и собственными
руками промерил всю глубину ее злословия, но она постоянно превосходила
сама себя. Сергей мне сказал сегодня, что пропали не все драгоценности,
а только те, что лежали в запертой шкатулке.
- Неужели тебе не жалко ее соседку по номеру? - с упреком спросил я.
- Жалко, - охотно согласилась Рита, но по ее лицу было видно, что она
об этом както не задумывалась. Ей было интересно. Она уже представляла
себе, как приедет в Москву и будет всем рассказывать о страшных событи-
ях, очевидцем которых ей посчастливилось стать. - Я думаю, все дело
здесь в председателе жюри. - Она многозначительно посмотрела на меня. -
Поскольку первую премию наверняка получила бы Оля, комуто это очень не
понравилось.
- И как ты думаешь, кому?
- Я знаю, а не думаю, - уверенно ответила она. - Чего тут думать-то?
Все же очевидно.
- Ну так кому же?
- Этой миллионерше, кому ж еще! - фыркнула Рита. - У кого хватит де-
нег оплатить все это? Сама-то она оба раза крутилась на глазах у всех,
так что совершенно очевидно, что она кого-то наняла.
Я понял, что Рита имеет в виду Регину Голетиани. А в самом деле, по-
чему я так с ходу отверг ее кандидатуру? Почему, собственно говоря, я
решил, что ей не нужны пятьдесят тысяч долларов? Потому что ее отец -
председатель правления крупнейшего в Литве банка, а муж имеет огромные
валютные счета по меньшей мере в четырех зарубежных странах? Но ведь хо-
рошо известно, что среди миллионеров весьма часто попадаются люди рас-
четливые и бережливые, которые охотно вкладывают миллиардные суммы в
проекты, сулящие прибыль, и в то же время экономят на мелочах и не дают
жене денег на новое платье, потому что у нее и так есть что надеть. Мо-
жет быть, Регине надоело постоянно просить у мужа деньги? Может быть, он
держит ее на голодном финансовом пайке? Надо осторожненько поспрашивать
у Риты.
- Да зачем ей деньги? У них такая богатая семья, - забросил я леску и
стал с интересом ждать, попадется ли что-нибудь на крючок.
- Как это зачем? А мальчик? На него знаешь сколько денег уходит? А
муж не дает ни копейки.
- Какой мальчик? - удивился я.
- Я же тебе рассказывала, только ты никогда меня не слушаешь, - с
раздражением сказала Рита. - У нее есть мальчик, три годика. Вылитый
Ален Делон, ну, ты понимаешь, о ком я говорю.
Да, я понимал. Вернее, я вдруг вспомнил, что Рита действительно расс-
казывала мне о том, что Регина Голетиани родила ребенка от известнейшего
киноактера Владимира Ковача, который был внешне страшно похож на Алена
Делона. Но почему-то я не задумывался о том, а что же по этому поводу
сказал ее муж. Только теперь до меня дошло, что муж не выгнал ее, потому
что был тесно завязан в финансовых вопросах с тестем, отцом Регины, и
боялся разрушать налаженную и отработанную годами машину совместного
бизнеса. Регина осталась при мужемиллионере, но с условием: мальчик дол-
жен воспитываться не в их семье. И как она будет решать этот вопрос -
это ее проблема.
Он - грузин, гордый и самолюбивый, и он не потерпит в своем доме жи-
вое свидетельство грехопадения собственной жены. Я думаю, что на самом
деле для Жоры Голетиани этот ребенок был бы зеркалом, в котором каждый
раз при взгляде на него отражались бы Жорины ветвистые рога.
- А где сам мальчик-то? - спросил я, втайне надеясь, что Лиля, увле-
ченная детективом, не вникает в суть наших разговоров.
- Его воспитывает ее сестра, она одинокая.
Ситуация приобретала новые оттенки. Надо было срочно решать, кому от-
давать предпочтение в списке подозреваемых: Марине Целяевой или Регине
Голетиани. Если бы сил было побольше, вопрос бы так не стоял, отрабаты-
вали бы сразу обеих. Но с силами в нашем стане была некоторая напряжен-
ка, рассчитывать можно было только на Сергея Лисицына и двух его напар-
ников, которые все вместе тянули на семьдесят пять процентов одного хо-
рошего сыщика, не больше. Но уж удить рыбу - так удить, решил я, забра-
сывая леску во второй раз.
- А разве больше никому из претенденток деньги не нужны? Почему имен-
но Регина?
- Ох, Владик, ну что ты спрашиваешь! Конечно, деньги нужны всем. Но
Регине - в первую очередь. Этой пеструшке Целяевой, например, спонсоры
снимают отдельный люкс, точно такой же, как у Казальской. Ты понимаешь,
что это значит? Это значит, что она подружка кого-то из спонсоров. Так
если у человека хватает свободных денег, чтобы организовать кинофести-
валь и добиться, чтобы его бездарную знакомую статистку включили в спи-
сок номинантов, то станет ли эта статистка мараться? У нее и так все
есть благодаря покровителю. Она может просто попросить у него эти
пятьдесят тысяч и не знать головной боли. Разве нет?
- Может быть. А другие? У них тоже богатые покровители?
Мы старательно избегали в присутствии Лили таких слов, как "любов-
ник", "любовница", заменяя их на эвфемизмы "покровитель" и "подруга".
- У блондиночки - наверняка, у нее в покровителях ходит все одетое в
штаны население Москвы. А Сауле - нищая, это я точно знаю. У нее же ро-
дители в Казахстане, отец - казах, а мать - русская. Когда начались го-
нения на русских, мать выгнали с работы. А она знаешь кем была?
- Не знаю. Кем?
- Проректором крупнейшего технического вуза Казахстана. И она всегда
стеной стояла, чтобы в институт принимали только тех, кто действительно
знает предметы и сдает экзамены. Конечно, в прежние времена была обяза-
тельная квота национальных кадров, за этим партия следила, а года с во-
семьдесят шестого, как начали играть в равенство и демократию, мать Сау-
ле твердой рукой все спецсписки разорвала на глазах у изумленной публи-
ки. И сама лично сидела на всех вступительных экзаменах по физике и ма-
тематике. Представляешь, сколько яблочномандариновых королей послали
своих чадушек поступать в этот институт и получили фигу под нос? Они же
заплатили всем, кому надо: секретарю приемной комиссии, преподавателям,
принимающим экзамен - ну всем. Кроме проректора, которая взяток не бра-
ла. Так длилось пять-шесть лет, а потом ее уволили, да мало того, сожгли
квартиру в Алма-Ате. Сауле срочно пришлось перевозить родителей в Моск-
ву, искать им жилье, покупать мебель, одежду. В квартире-то все сгорело
дотла. Хорошо хоть сами живы остались. Короче, она на них все свои сбе-
режения угрохала.
- Ну вот видишь, а ты говоришь - ей деньги не нужны. Еще как нужны.
- Ты не понимаешь, - снова рассердилась Рита. - Для того чтобы это
сделать, - она сделала ударение на слове "это", - нужно кого-то нанять.
Регина может себе позволить заплатить десять тысяч, чтобы получить
пятьдесят. Понимаешь? А у Сауле нет таких денег. Она иногда вынуждена
ходить в зашитых колготках, вместо того чтобы купить новые.
- Но ведь не обязательно нанимать, - возразил я. - У каждой женщины
есть хоть один друг, который может сделать это для нее бесплатно. Может
быть, ты могла бы подумать и вспомнить, есть ли такие бескорыстные
друзья у Регины и Сауле? А может быть, и у остальных двух актрис. А, Ри-
та?
- Зачем тебе? - Она подозрительно уставилась на меня. - Ты же не на
работе. Опять хочешь влезть не в свое дело?
Иногда Рита совершенно забывала о том, что мы уже три года в разводе,
и вела себя как собственница-жена. Меня это ужасно забавляло.
- Тренирую мозги, - ответил я ей. - А вдруг мне удастся, сидя на
пляжном полотенце и не поднимая задницы, сделать то, что не смогли сде-
лать местные официальные органы? Так все-таки, Рита, можешь ты мне наз-
вать таких друзей?
- Вряд ли. - Она покачала головой. - У Сауле их, пожалуй, нет. Она,
знаешь ли, не по этой части. По-моему, она до сих пор девица. Если
только сама все сделала... У блондиночки наверняка полно знакомых с тем-
ным прошлым, которые могли бы это сделать просто ради развлечения. Да,
ты, наверное, прав, у нее такой круг знакомых, что там можно найти под-
ходящие личности, которые и денег не потребуют.
На этот раз на крючок не попалось ничего. Ритины рассуждения были в
целом верными, но ужасно неконкретными. Единственное, чего удалось до-
биться, это исключения из списка Сауле Ибрайбековой. Оставались трое.
Марина Целяева, у которой не было ни единого шанса на первое место,
пока жива хоть одна из претенденток на премию, но у которой был, по-ви-
димому, очень богатый дружок, и дружок этот смерть как хотел иметь в лю-
бовницах кинозвезду.
Екатерина Иванникова, не лишенная дарования и привыкшая всего в жизни
добиваться при помощи секса, преимущественно орального.
И Регина Голетиани, которая вынуждена была самостоятельно содержать
своего внебрачного сына, которого ревнивый муж отлучил от семьи.
Ну что ж, трое - это уже легче, можно дышать. Трое - не пятьдесят и
уж тем более не сотня. Глядишь, и справимся.
Вечером мы все втроем - Татьяна, Лиля и я - отправились в гости к
Сергею Лисицыну. По возвращении с пляжа встреча с Татьяной, несмотря на
все мои опасения, прошла легко и свободно, она улыбнулась мне и сразу же
стала спрашивать, какие новости в связи с расследованием убийств. На
приглашение молодого сыщика она откликнулась охотно, особенно узнав, что
я за это выторговал ей право посмотреть материалы об апрельском пожаре в
Летнем театре.
- Дима, вы - чудо, - сказала она. - Я ваша должница.
К тому времени, как мы собрались выходить из дома, стало заметно
прохладнее, поднялся небольшой ветерок. Наша хозяйка Вера Ильинична
вдруг засуетилась, кинулась закрывать все окна и снимать с веревок выс-
тиранное белье.
- Ураган будет, - озабоченно проговорила она, глядя на небо и поспеш-
но убирая с большого стола под навесом тарелки и хлебницу. - Вы дале-
ко-то не уходите.
- Да мы в гости идем. Вера Ильинична, вы не беспокойтесь, - беззабот-
но ответил я.
Ну в самом деле, какой еще ураган? Ну, похолодало чуток, но небо-то
совершенно безоблачное, солнце уже садится, через полчаса начнет тем-
неть, оттого и прохлада.
Мы не спеша прошли через центр города и снова оказались в районе ин-
дивидуальной застройки, где улицы были такими же немощеными, тихими и
зелеными, как наша Первомайская. Судя по бумажке, на которой Сергей на-
рисовал схему дороги от нашего дома до его улицы, идти нам оставалось
метров триста.
Ураган начался так внезапно, что я даже не успел этого понять. Просто
налетел ветер, и идущий в нескольких метрах впереди нас пожилой мужчина
с газетой под мышкой вдруг поднял обе руки и схватился за забор дома,
мимо которого проходил. Газета упала на землю, ветер тут же подхватил
ее, начал трепать и понес прямо нам под ноги. Выпавшие из газеты белые
тетрадные листочки испуганно закружились в воздухе. Я видел, что старик
судорожно вцепился в забор и растерянно оглядывается в поисках своей га-
зеты.
- Лиля, ну-ка помоги дедушке, - сказал я, показывая на летящую в нашу
сторону газету и выпавшие из нее бумажки.
Лиля послушно подняла и газету, и белые листочки и подбежала к стари-
ку. Ветер стих так же мгновенно, как и налетел.
- Спасибо, деточка.
Голос у старика оказался мощным и густым. На мгновение мне стало
смешно, что обладатель столь сильного баса испугался одного порыва ветра
настолько, что ухватился обеими руками за забор. Но уже в следующую се-
кунду мой смех как рукой сняло. Новый порыв ветра оказался куда серьез-
нее предыдущего. Я крепко взял за руку Лилю и скомандовал:
- Девочки, прибавили шагу. Похоже, это и в самом деле ураган. Надо
быстренько добежать до во-он того дома.
Мы припустили что было сил. Татьяна, к моему удивлению, бегала тяже-
ло, но довольно быстро, я не ожидал от нее такой скорости, Лиля же, в
жизни не пробежавшая больше трех метров, здорово отставала, и мне прихо-
дилось тащить ее за руку. Облако пыли неслось прямо нам навстречу.
- Девочки, закрыть глаза! - едва успел крикнуть я, как почувствовал,
что песок забился мне в нос и осел на зубах.
Пару метров мы пробежали с закрытыми глазами. Облако унеслось дальше,
а впереди я увидел, как открылась калитка в заборе и появился Сережа Ли-
сицын с плащ-палаткой в руках.
- Скорее! - крикнул он. - Сейчас как польет!
Он оказался прав. Первые капли упали на нас, когда до заветной калит-
ки оставалось метров двадцать. Сергей бежал нам навстречу, но хляби не-
бесные разверзлись раньше, чем он успел набросить на Татьяну и Лилю
плащ-палатку. Одна секунда - и мы были мокрыми насквозь. Хохоча и отфыр-
киваясь, мы ввалились в теплый и безопасный дом. Вода текла с нас
ручьем.
Сережина мама Антонина Прокофьевна, совсем еще молодая женщина, тут
же отправила нас сушиться и переодеваться: Татьяну и Лилю - в комнату к
Ларисе, Сережиной сестре, а меня - в ванную. Натягивая на себя чью-то
сухую майку и голубые джинсы, я прикидывал, насколько смешон буду в та-
ком виде. При моем росте брюки наверняка окажутся мне коротки. Так и по-
лучилось, зато майка вовсе не была тесна в плечах, как я ожидал. Видимо,
она принадлежала не Сереже, а его отцу, которого я еще не видел. И еще я
насмешливо подумал о том, во что же тоненькая Лариса переоденет полную
крупную Татьяну? А маленькую Лилю?
Когда через десять минут мы собрались за нарядно накрытым столом, я
ахнул. Татьяна была в черном просторном платье с множеством драпировоч-
ных складок, которые красиво ниспадали с ее пышной груди и полностью
скрывали грузные бедра. Зато тонкие изящные щиколотки были открыты, и
создавалось впечатление, что вся она под этим красивым переливающимся
платьем такая же тонкая и изящная, с осиной талией и большим бюстом. Я
точно знал, что это не так, но иллюзия была столь полной, что я на ка-
кое-то мгновение поверил. Татьяна распустила свои платиновые волосы, ко-
торые до того были собраны в строгий пучок, чтобы они просохли, и стала
походить на оперную певицу, вышедшую на сцену в концертном платье. Впро-
чем, оказалось, я был недалек от истины. Платье действительно было кон-
цертным. Оно, как выяснилось, принадлежало Антонине Прокофьевне, виолон-
челистке симфонического оркестра местного оперного театра. Сестра Сергея
Лариса тоже работала в этом театре и в этом же оркестре, но играла, в
отличие от матери, на скрипке. Лилю она одела в свою длинную майку,
по-моему, это называется майка-платье, в общем, Лиле это оказалось ниже
колен, но зато было теплым и сухим.
За столом беседа сразу стала вертеться вокруг Татьяниного литератур-
ного творчества. Антонина Прокофьевна и Лариса забросали ее вопросами, и
Таня добросовестно на них отвечала, рассказывала какие-то забавные исто-
рии, шутила, пересыпала речь смешными словечками и неожиданными, но мет-
кими сравнениями. Мы с Сергеем сели рядышком на другом конце стола и
вполголоса стали обсуждать наши невеселые криминальные дела.
Надо отдать должное Сергею: он каким-то совершенно непостижимым обра-
зом ухитрился выяснить, куда ходила Ольга Доренко в последний день своей
жизни. Оказалось, что какая-то ее московская подруга, узнав, что Ольга
едет сюда на кинофестиваль, попросила ее передать небольшую посылочку
своему дальнему родственнику. Вот к этому-то родственнику и ходила Оля в
тот день, когда опоздала на пресс-конференцию. Более того, Сергей, пока
я с постыдным эгоизмом лениво валялся на пляже, дозвонился в Москву, ра-
зыскал эту подругу и узнал у нее адрес и имя родственника, которому
предназначалась посылка. Вот только навестить его он не успел, потому
что договорился со мной на восемь часов, а оказаться невежливым хозяином
ему не хотелось.
За окном то и дело раздавался треск - ураганный ветер ломал ветви де-
ревьев в саду. Дождь лил стеной, и я плохо представлял себе, как мы бу-
дем добираться до своей Первомайской улицы. Я то и дело растерянно пог-
лядывал на окно, за которым было темно и страшно. Заметив это, Лисицын
поспешил меня успокоить.
- Это пройдет примерно через час, Владислав Николаевич, вы не беспо-
койтесь. Знаете, южные бури очень сильные, но короткие. Впрочем, как и
южные романы, - добавил он, усмехнувшись.
Я подумал, что та похожая на ангелочка стерва, которая когда-то
больно обидела Сергея, была скорее всего приезжей.
Сергей не обманул. Буря стихла даже раньше, чем мы успели допить чай
с вкусными пышными пирогами. Антонина Прокофьевна тут же распахнула ок-
на, и в комнату, где мы с Сергеем успели изрядно надымить, ворвался
вкусный влажный воздух, пахнущий морем, тиной и какими-то цветами. Уж не
знаю, в каком таком хитром месте сушила хозяйка нашу мокрую одежду, но к
тому моменту, как мы собрались уходить, все вещи были абсолютно сухими,
так же как и обувь.
Уже стоя на пороге я, повинуясь непонятному порыву, сказал Сергею:
- Дай-ка мне адрес того человека, которому Оля должна была передать
посылку. Я сам к нему завтра схожу, чтобы тебе время не тратить, а ты
займись окружением наших трех красавиц актрис.
Он посмотрел на меня с благодарностью и протянул бумажку с адресом.
Домой мы возвращались той же дорогой: сначала по темным улицам инди-
видуальной застройки, потом через шумный сияющий огнями многолюдный
центр города и снова по тихим немощеным улочкам.
- Танечка, я, кажется, нарушил ваш график.
- В смысле?
- Триста строк. Вы же их сегодня не написали из-за того, что пошли со
мной в гости.
- Значит, завтра придется сделать шестьсот. Не пойду купаться, пока
не сделаю, вот и все.
- Таня, это жестоко! - рассмеялся я. - Разве можно так себя истязать?
Приехать на море и запереть себя в четырех стенах.
- Вы не понимаете, Дима. Во-первых, это для меня удовольствие, а не
каторга. А во-вторых, не забывайте, это деньги. В издательстве мне пла-
тят по двести долларов за авторский лист, то есть за двадцать четыре
страницы на машинке. Триста строк - это примерно восемьдесят долларов,
или в переводе на наши деревянные - триста пятьдесят тысяч. Сделала
триста строк - заработала. Понимаете? Очень стимулирует. И в-третьих, у
меня Ирочка. Она согласилась пожертвовать своей квартирой, чтобы я могла
не разменивать свою, только потому, что я пообещала ей заработать на но-
вое жилье. И если я ленюсь и не пишу, а Ира в это время стоит у плиты
или стирает, можете себе представить, как я себя чувствую.
- Кстати, ваша Ирочка не обиделась, что вы бросили ее сегодня и отп-
равились развлекаться?
- Надеюсь, что нет. После нашей с вами вчерашней прогулки она немного
погрустила, поняв, что здесь ей не обломилось, но сегодня утром она
присмотрела очень симпатичного курортника из соседнего дома, так что ве-
чер, который я ей освободила, она проведет с толком. У нее вообще-то от-
личный характер, легкий, уживчивый, и хозяйка она прекрасная. Повезет
кому-то!
- Что-то долго никому не везет, - с шутливым сомнением произнес я. -
Сколько ей лет?
- Двадцать шесть. Она моложе меня. Я так понимаю, вы плавно подбирае-
тесь к вопросу о моем возрасте?
- Таня!
- Да бросьте вы, Дима, я женщина без комплексов. Если вам интересно,
давно бы уже спросили и не мучились.
- Считайте, что я спросил.
- Мне тридцать четыре.
- Не может быть! Правда тридцать четыре?
- Правда. А что вас смущает?
- У вас такая кожа гладкая... Я бы больше двадцати восьми не дал.
- Димочка, вы прелесть. Кожа у меня гладкая потому, что я толстая.
Вот и весь секрет.
- Таня! Ну что ж вы меня все время ставите в неловкое положение!
- Да почему же? Да, я толстая, ну и что мне теперь, повеситься из-за
этого? Или делать вид, что я - юная газель, а все, кто видит мою полно-
ту, просто дурно воспитанные хамы, лишенные чувства прекрасного?
- Тетя Таня, - внезапно вмешалась Лиля, которая до этого молча шла
рядом, держа меня за руку. - А почему вы зовете папу Димой?
- Потому что в полном имени Владислав есть буквы "ди", и твой папа
мне разрешил звать его Димой, - объяснила Татьяна.
- Понятно, - сказала Лиля и снова умолкла.
Благодаря ее вмешательству разговор на опасную тему внешности можно
было свернуть. Я всегда боялся таких обсуждений. Станешь говорить правду
- окажешься невежливым, станешь хвалить и говорить комплименты - есть
риск, что дама примет все за чистую монету, и твои джентльменские охи и
ахи будут восприняты чуть ли не как признание в любви.
- Танечка, я вот о чем подумал. Если вы завтра собираетесь ваять свою
"нетленку", может быть, вы позволите оставить с вами Лилю? Мне нужно
сходить в одно место, и я не хочу таскать ее с собой. У меня появилась
возможность выяснить, почему Ольга Доренко опоздала на пресс-конферен-
цию.
- Конечно, Дима, о чем разговор. Не беспокойтесь, Ира пойдет на пляж,
а мы с Лилей посидим в саду. Кстати, Лиля, когда придем домой, напомни
мне, пожалуйста, чтобы я поставила аккумулятор на подзарядку, а иначе
нам завтра придется вместо сада сидеть в комнате и включать компьютер в
сеть.
- Хорошо, тетя Таня.
Да, мой ребенок многословием не страдает. Иногда я задумываюсь над
тем, что же происходит в ее кудрявой головке, когда она молчит? Какие
мысли там рождаются? Какие вопросы, которые некому задать, потому что
родителей вечно нет рядом? Какое впечатление на нее производят прочитан-
ные книги? Что она понимает, слушая разговоры взрослых?
Возле нашей калитки стояла Ирочка с каким-то бородатым седым типом в
дорогих очках. По ее лицу стало понятно, что вечер не прошел впустую:
она наконец нашла себе объект для курортного флирта. Ну и слава Богу.
Наутро я покормил Лилю завтраком, сдал ее с рук на руки Татьяне и
отправился навещать Николая Федоровича со странной фамилией Вернигора.
Это для него Ольга Доренко везла из Москвы небольшую посылочку от ка-
ких-то дальних родственников.
Судя по адресу, жил Николай Федорович не очень далеко, и я действи-
тельно дошел до его дома минут за двадцать. Домик был кукольно-красив и
ухожен, покрашен в белый и красный цвета, и сразу было видно, что хозяин
- человек с нормально устроенными руками, которые растут из того места,
из какого надо.
Я вошел в калитку, поднялся на крыльцо и подергал ручку двери. Запер-
то. Обошел вокруг дома, заглядывая в окна, но хозяина не обнаружил. По-
иски Николая Федоровича в саду успеха тоже не принесли. Я решил ждать. В
конце концов, пожилой человек далеко уйти не мог, тем более с утра по-
раньше. В крайнем случае отправился на базар и вернется в течение часа.
Я уселся за стол под навесом, точь-в-точь такой же, как во дворе на-
шего дома на Первомайской, с удовольствием закурил и принялся разгляды-
вать растущие вокруг деревья. Так прошло минут сорок.
- Молодой человек, - послышался женский голос с улицы, - вы, случай-
но, не Юрий?
- Нет, я не Юрий, - ответил я.
И кто же этот Юрий, интересно знать? Сын? Тогда почему соседка не
знает его в лицо? В первый раз приехал из другого города?
- Вы не муж Леночки? - продолжала допытываться настырная соседка.
- Нет. Я не муж Леночки. Я просто жду Николая Федоровича. По делу.
Женщина подошла ближе и остановилась, ухватившись руками за забор.
- Разве вы не знаете? - спросила она каким-то изменившимся голосом, и
мне сразу стало не по себе. Похоже, мой пацан с крылышками запустил свои
пухлые пальчики в барабан и уже тянет наружу билетик, на котором написа-
но слово, которое я очень не люблю.
- Что я должен знать?
- Николай Федорович умер.
- Когда?!
- Вчера. Мы вчера же телеграмму отбили в Мурманск, там его дочка жи-
вет, Леночка, она замужем за подводником. Я вот и подумала, что, может,
это они уже прилетели. А вы кто же будете?
- Так, никто. Зашел узнать кое-что, да, видно, не судьба. А вы здесь
рядом живете?
- Через два дома.
- Вы хорошо знали Николая Федоровича?
- Ну как... - Женщина пожала плечами. - По-соседски ходили друг к
другу, если одолжить что надо и вообще... Николай Федорович в одиночест-
ве не скучал, компанию не искал. Все чем-то занят был. И по хозяйству
сам управлялся, он ведь давно уже вдовец.
- Отчего же он умер? - спросил я.
- Да отчего старики помирают? От старости. Сердце, врач сказал, оста-
новилось. Ему ведь уже за семьдесят было, чего же удивляться.
- А когда похороны?
- Ждем, когда дочка с мужем прилетят. Николая Федоровича в морг от-
везли, так что как только дети приедут - так сразу и похоронят. Ой, мо-
лодой человек, а вы очень торопитесь?
- Да нет, куда мне торопиться, я на отдыхе.
- Знаете, я вас вот о чем попрошу. Мне надо в поликлинику сбегать на
процедуры, может, вы посидите здесь, покараулите, вдруг Леночка с Юрой
приедут. Так-то я каждые десять минут в окошко выглядываю, чтобы их не
пропустить. У них ведь даже ключей от дома нет, приедут усталые, с веща-
ми, и будут тут мыкаться, не знать, куда приткнуться. Я, конечно, запис-
ку вчера еще написала и к двери приколола, что, мол, ключи в доме номер
шестнадцать, но я смотрю, вроде нет уже записки.
Она близоруко прищурилась и стала вглядываться в то место, где, по ее
разумению, должна находиться записка. Но я уже подходил к двери, поэтому
точно знал, что никакой записки там не было.
- Ну что за люди, вот скажите вы мне, что за люди, - принялась она
причитать, - ну кому нужна эта записка? Так нет ведь, сорвали назло,
чтобы другим напакостить. Так вы посидите? Если что - ключи у меня дома,
шестнадцатый номер, вам сын отдаст.
- Посижу, посижу, - успокоил я заботливую соседку.
- Я мигом. Только процедуры приму - и сразу назад.
Женщина торопливо удалилась, а я остался сидеть во дворе, и в голове
у меня была полная сумятица. Умер человек, который, по моим расчетам,
должен был рассказать мне, что лежало в пропавшем неизвестно куда фиоле-
