товом пакете с желтыми ручками. И еще он должен был мне рассказать, по-
чему Ольга опоздала, возвращаясь из его дома в гостиницу. Может быть,
она говорила ему, куда еще собиралась зайти? А может быть, она ходила
куда-то перед тем, как принесла посылку Николаю Федоровичу, и вполне
возможно, коечто об этом говорила. А может быть, что-то задержало ее
здесь, в этом доме. В любом случае теперь мне этого уже не узнать. А я
так надеялся...
Из задумчивости меня вывел ломающийся басок, принадлежавший пареньку
лет восемнадцати-девятнадцати.
- Здрасьте. Вы, случайно, не из милиции?
Вопрос меня озадачил. Случайно я был из милиции, и не случайно тоже.
Но стоит ли это афишировать?
- Нет пока, - отшутился я. - Я из дома. А что?
- Жалко, - непритворно огорчился паренек. - Я думал, что вы из мили-
ции.
- А в чем проблема?
Мне стало интересно. Может быть, ответы на мои вопросы ходят где-то
рядом?
- Если бы вы были из милиции, вы бы мне дом открыли. Мне очень нужно.
- А ты родственник, что ли?
Но парень не ответил. Вместо этого он быстро подошел к одному из
окон, деловито осмотрел раму и вернулся к столу.
- Понимаете, у деда Николая осталась кассета, которую я ему давал.
Она чужая, ее нужно вернуть. Он же ее только на три дня брал. Там, - он
неопределенно мотнул головой, - уже ругаются, требуют или кассету вер-
нуть, или деньги платить.
- Что за кассета?
- "Заложник N1", американский боевик.
- А что, Николай Федорович боевиками увлекался? Да ты сядь, в ногах
правды нету.
Парень сел за стол напротив меня и покосился на лежащую рядом пачку
сигарет.
- Можно сигаретку у вас взять?
- Бери. Тебя как зовут?
- Леня.
- Так что, Леня, насчет боевиков?
- Дед Николай их с удовольствием смотрел, всегда спрашивал, что но-
венького есть. Я в прокате видеокассет работаю, - пояснил Леня. - Дед
пожилой уже был, так я кассеты ему домой носил, чтобы ему лишний раз не
ходить. У нас с ним договоренность была: как что новенькое появляется, я
хватаю и приношу, он посмотрит первые пять минут и сразу говорит, будет
он это брать или нет. Знаете, он плохой фильм от хорошего мог по первым
кадрам отличить. Говорил, если в фильме есть настроение, если его мастер
делал, то это уже по одним только титрам понятно, по графике и музыке.
Ну вот, если он фильм оставлял, то платил за прокат.
- А если не оставлял, то платил за хлопоты? - понимающе спросил я. Не
с луны же я свалился, чтобы поверить, что современный юноша будет за
просто так и чистосердечное спасибо бегать к пенсионеру с кассетами под
мышкой.
- Ну... - Парень так явно смутился, что мне и самому стало неловко. -
А что в этом такого?
В его голосе зазвучал вызов, и я испугался, что контакт сейчас разру-
шится.
- Ничего, все нормально, - поспешил я успокоить его. - А если ты при-
ходил, а его дома не было? Тогда как?
Вопрос попал в цель. Видимо, об этом и хотел заговорить Леня, но не
знал, как подобраться к теме.
- У него на одном окне стоит такая хитрая щеколда, которую можно было
снаружи открыть, а потом закрыть. Кто не знает - ни в жизнь не догадает-
ся. Дед мастер был на такие штуки, он же всю жизнь в военной разведке
проработал.
- Да ну?
- Да. А вы не знали? В общем, у нас уговор был: если его дома нет, я
окошко открываю, кассету кладу на стол, он в комнате как раз под окном
стоит, щеколду закрываю и ухожу. На другой день прихожу, и если, к при-
меру, его опять нет, снова окно открываю, а на столе или деньги лежат,
или кассета.
- Лихо вы придумали, - похвалил я. - А ты не боялся, что дед Николай
тебя надует?
- Это как? - нахмурился Леня.
- А вот так. Посмотрит себе в полное удовольствие фильм, а назавтра
вернет тебе кассету, дескать, плохой фильм, не понравился, смотреть не
буду.
- Да что вы, - рассмеялся он с явным облегчением. - Вы не знаете, как
дед Николай фильмы смотрит. Он сначала два раза просматривает фильм це-
ликом, а потом начинает его изучать по кусочкам. Кадры останавливает,
назад прокручивает, замедление делает. Каждый боевой эпизод рассматрива-
ет как под микроскопом. Особенно войсковые операции. У него на один
фильм не меньше недели уходит.
Парень говорил о Николае Федоровиче в настоящем времени, видимо еще
не свыкшись с его скоропостижной смертью. Да, любопытной личностью был
Николай Федорович Вернигора. Военный разведчик в отставке, он и на скло-
не лет не утратил интерес к профессии, которой посвятил всю свою жизнь.
Наверное, он был интереснейшим собеседником, немудрено, что Ольга могла
засидеться у него в гостях, заслушавшись его рассказами, особенно если
он затрагивал и чисто "киношные" вопросы: как снято, что правильно, что
неправильно, что удалось, что не удалось, и так далее.
- Я, собственно, - подал голос Леня, - подумал, что...
Я уже и без того знал, о чем он подумал. Он хотел открыть окно и
взять свою кассету. Между прочим, ничего плохого в этом не было.
- Леня, это нехорошо, - лицемерно сказал я. - Давай дождемся дочку
Николая Федоровича, она должна не сегодня-завтра подъехать, и с ней ты
все вопросы решишь.
- Да ничего я с ней не решу! - в отчаянии воскликнул он. - Вы думае-
те, ей до меня будет? Она же отца хоронить приедет, а я со своей кассе-
той... А так вы свидетелем будете, что я ничего не возьму, только кассе-
ту. В случае чего подтвердите, что я ничего не украл.
- Ладно, - неожиданно согласился я. - Валяй, открывай свою хитрую ще-
колду. Вводишь ты меня в грех на старости лет, ей-богу.
- Спасибо!
Леня обрадованно вскочил. Я даже не успел заметить то быстрое движе-
ние, при помощи которого он открыл окно. Видно, операцию эту он проделы-
вал неоднократно и как следует натренировался.
- Ну что, полезай теперь, пока никто не видит.
- А вы?
- И я следом за тобой, надо ж тебя проконтролировать, - усмехнулся я.
Леня ловко залез через окно в комнату, и я последовал за ним. В доме
у Николая Федоровича Вернигоры царил идеальный порядок, который не смог-
ла нарушить даже его внезапная смерть и последовавший за ней приезд ме-
диков и работников милиции. Я заметил, что Леня ни секунды не потратил
на то, чтобы осмотреться, а сразу же уверенно двинулся к полированной
мебельной стенке. Похоже, он и вправду был здесь частым гостем и пользо-
вался доверием хозяина. Он открыл откидывающуюся крышку одной из секций
и заглянул внутрь.
- Вот она. - Он радостно обернулся ко мне, держа в руке видеокассету
с яркой наклейкой.
Я подошел поближе, не в силах бороться с любопытством. На двух полках
ровными рядами стояли кассеты, на верхней полке - с названиями фильмов
на наклейках, на нижней - с номерами. Подбор фильмов свидетельствовал о
том, что вкус у Николая Федоровича был взыскательным и строгим. Видимо,
здесь было то, что он не брал напрокат, а покупал, чтобы всегда иметь
под рукой. Среди названий я заметил "Профессионала" с Бельмондо и Оссеи-
ном, "Список Шиндлера", "Утомленных солнцем", "Меморандум Квиллера" с
блистательным Максом фон Сюдовом и Джоном Сигалом, несколько других
очень известных лент. Были конечно же и наши "Офицеры", и "Место встречи
изменить нельзя", и даже все двенадцать серий про Штирлица - фильмы, ко-
торые дороги не только тем, кому сейчас за семьдесят. Я, например, "Офи-
церов" и сам смотрю с удовольствием, сколько бы раз их ни повторяли по
телевизору. И каждый раз у меня в горле встает ком, когда командир пол-
ка, которого играет Георгий Юматов, возвращается из Москвы, отказавшись
от назначения в Генеральный штаб. Он едет с женой в открытой машине, а
мимо идут танки, на маневры следуют. И вот один из танкистов открывает
люк и спрашивает: "Товарищ генерал, вы насовсем вернулись или так, за
вещами только?" Стало быть, все в полку знали, зачем их командир в Моск-
ву ездил. Генерал от такого нахальства дар речи потерял, сидит и слова
сказать не может. А жена его спокойно так, по-домашнему отвечает: "Да
насовсем, Паша. Насовсем". То есть она каждого, понимаете, каждого чело-
века в полку по имени знает. Танкист этот встает во весь рост и на всю
колонну кричит: "Насовсем! Насовсем!!!" Значит, каждый человек в этом
полку переживал, не бросит ли их любимый командир ради непыльного штаб-
ного кресла. А он не бросил. Потому что он - Офицер. И сын у него, в
войну погибший, в этом же самом полку служил. Эпизод крохотный, меньше
минуты длится, а как много в нем рассказано. Вот это и есть то мас-
терство, которое, судя по всему, понимал и ценил Николай Федорович Вер-
нигора.
Но мое внимание привлекло не это. Я смотрел на стоящие на нижней пол-
ке кассеты с наклеенными на них номерами от 1 до 12, и видел, что одной
кассеты не хватает. Следом за номером 8 шел номер 10. Все остальные были
на месте и стояли строго по порядку.
- А это что за кассеты? - спросил я Леню.
- Это дед Николай сам снимал, у него видеокамера хорошая, дочка при-
везла в подарок.
- И что же он снимал?
- Ну, события всякие, праздники городские, фестивали, конкурсы, вете-
ранские дела. Его на свадьбы часто приглашали снимать. Дед говорил, что
с молодости кино увлекался.
Так. Очень интересно. Оргкомитетчик Гена сказал, что в фиолетовой
пластиковой сумке Ольги Доренко было что-то по габаритам похожее на кни-
гу. Уж не кассета ли? Под номером 9. Что же такое могло быть на этой
кассете, зачем Вернигора отдал ее Ольге? Семейное торжество или чество-
вание его самого, и он решил подарить запись на память своим московским
родственникам? В обмен, так сказать, на посылочку. Вполне возможно. Но
все равно непонятно, куда делась эта фиолетовая сумка с желтыми ручками.
Вчера Сергей Лисицын еще раз внимательнейшим образом осмотрел все вещи
Доренко, сумки среди них не было. И куда она запропастилась? Надо будет
сказать Сереже, чтобы попросил следователя официально изъять эти кассеты
и посмотреть, что на них записано. Хотя зачем? Какое отношение имеют эти
любительские съемки к планомерному истреблению претенденток на первую
премию кинофестиваля "Золотой орел"? Никакого.
Мы проделали обратный путь через окно, и Леня ловко закрыл хитрую ще-
колду. Снова я не успел заметить, как он это делает. Спрашивать не стал,
чтобы не насторожить парня: доверил секрет незнакомому мужику, а тот
возьми и окажись вором-домушником.
Успели мы как раз вовремя. Буквально минут через пять после того, как
я распрощался с юным видеобизнесменом, вернулась из поликлиники женщина
из дома 16. Я с облегчением сдал пост и двинулся к себе на Первомайскую.
Глава 5.
Вернувшись домой, я застал совершенно идиллическую картинку: Татьяна
за столом во дворе работала на своем мини-компьютере, Лиля сидела рядом
и молча смотрела на бегущий по экрану курсор и возникающие с невероятной
скоростью слова и строки, а Ирочка хлопотала на кухне, возясь с обедом.
В голове мелькнули две мысли одновременно, одна - неприятная, другая -
смешная. Я подумал о том, что ведь Рита, работая кинокритиком, тоже
очень много писала и вообще работала с бумагами, изучала тексты сценари-
ев и разные рецензии, но никогда я не видел, чтобы Лиля стояла у нее за
спиной или сидела рядом и смотрела, как мать работает. Ритина нервоз-
ность и злобность создавали на расстоянии трех метров вокруг нее такую
ауру, находиться в которой больше пяти минут становилось опасным для
психики, и ребенок чувствовал это не менее остро, чем я. Смешная же
мысль заключалась в том, что мне вдруг захотелось, чтобы это и была моя
семья. Обожаемая, умная, но до конца не понимаемая мною дочь. Толстая
белокожая Татьяна со сладкими губами и волнующим чувственным голосом,
которая пишет книги и с которой можно поговорить о профессиональных де-
лах. И веселая кокетливая Ирочка, непревзойденная кулинарка, расчетливая
экономка, заботливая домоправительница.
Я стряхнул с себя наваждение.
- Чем так убийственно пахнет? - спросил я, заглядывая в стоящую на
огне кастрюлю, в которой что-то кипело.
Ирочка улыбнулась и протянула мне ложку какой-то разноцветной смеси.
- Попробуйте, Владик, я что-то никак не пойму, хватает ли соли. Сама
уже так напробовалась, что вкуса не чувствую.
Я попробовал. Вкус был восхитительный, хотя, видит Бог, я не смог бы
назвать ни одного компонента этой смеси.
- Ирочка, как хорошо, что мы живем в одном доме, а то я мог бы уме-
реть, не узнав, что на свете существует такая вкуснятина.
Она глянула на меня как-то уж очень серьезно и сказала, отворачиваясь
и начиная что-то быстро резать большим кухонным ножом:
- Если бы мы не жили в одном доме, вы бы никогда не узнали, насколько
ваша Лиля нуждается во внимании и общении со взрослыми. Простите, Вла-
дик, это не мое дело, но, по-моему, у вас очень странная жена. Вы же ви-
дите, девочке явно не хватает материнского тепла.
Ай да Ирочка! Видно, я ее недооценил, она оказалась куда более прони-
цательной, чем я мог предполагать. Но углубляться в обсуждение вопроса о
Рите я не хотел, поэтому стал с преувеличенным вниманием рассматривать
приготовленные к обеду миски и тарелки с едой.
- Ира, а это из чего сделано? - спросил я, показывая на нечто глянце-
во-белоснежное с разноцветными вкраплениями.
- Это творог, взбитый со сметаной и сливками.
- А вот это, цветное?
- Это кусочки персиков, ананасов, клубника, черная смородина.
Я еще некоторое время постирался на кухне, соблюдая вежливость, и вы-
шел во двор.
- Танечка, как ваши шестьсот строк?
- Уже триста пятьдесят намолотила, - ответила она, не прекращая наби-
рать текст. - После обеда еще два часа поработаю - и можно идти ку-
паться. А как прошел ваш поход по делам? Удачно?
- Увы. Не буду вас отвлекать, потом расскажу.
Она сняла руки с клавиатуры и сладко потянулась.
- Все, перерыв. Все равно надо аккумулятор подзаряжать, его только на
три часа хватает. Лиля, будь добра, воткни его в розетку в нашей комна-
те.
Лиля взяла зарядное устройство и пошла к лестнице, ведущей в комнату
Иры и Татьяны. Как только она отошла на безопасное расстояние, Таня тихо
спросила:
- Что у вас? Что-то плохое?
- Сережа нашел человека, к которому ходила Доренко в день перед
убийством. А этот человек вчера умер. Очень похоже, что он дал ей ка-
кую-то видеокассету, которую она и принесла в пакете с желтыми ручками.
Но пакет пропал, и кассета вместе с ним.
- Кто этот человек?
- Отставной военный, работавший в разведке. Семьдесят три года, вдо-
вец, увлекается любительскими видеосъемками.
- И вы думаете, что кассета имеет какоето отношение к двум убийствам?
- Нет, не думаю. Я просто не вижу, какая тут может быть связь. Но
найти ее все равно надо. Знаете, как говорят немцы? Во всем должен быть
порядок. Если Ольга пришла в гостиницу с сумкой, то эта сумка должна
гдето быть, и ее надо найти. А то я один раз так нарвался, упустив из
виду казалось бы пустяк. Кстати, ситуация была очень похожая. Свидетель,
который видел убийцу входящим в подъезд дома, утверждал, что он был в
темно-зеленой куртке и ондатровой шапке, а другой свидетель, который ви-
дел его выходящим из лифта на восьмом этаже, стоял на том, что он был в
темно-зеленой куртке и без головного убора. Этого оказалось достаточно,
чтобы адвокат вцепился мертвой хваткой в судью: пока, дескать, мы не до-
кажем, что подсудимый шапку снял и между этажами выбросил или в лифте
оставил, я буду настаивать на том, что оба свидетеля видели разных лю-
дей. Мой-де подзащитный входил в дом в шапке и шел к знакомым на третий
этаж, а на восьмом этаже, рядом с квартирой потерпевшего, видели не его.
Судья и так, и сяк крутился, а делать нечего. Все сомнения толкуются в
пользу обвиняемого. Послали дело на доследование с указанием: выяснить
вопрос о шапке, иными словами - найти ее, проклятущую, и доказать, что
она принадлежит подсудимому. Ясно, что ее не нашли. Следователь потом
локти кусал, да и мне обидно: с таким трудом убийцу этого вычислили,
нашли, задерживали со стрельбой, двое моих ребят чуть не погибли, а все
впустую. Так что, если уж мы с вами взялись помогать бедному мальчику
Сереже, надо делать все по уму, чтобы он нас потом худым словом не помя-
нул.
- А фамилия того адвоката Захаров? - спросила вдруг Таня.
- Точно. Как вы догадались?
- Так он наш, питерский. Приехал тогда из Москвы после процесса и
всем рассказывал про эту шапку. Он вообще-то очень грамотный и цепкий, я
всегда внимательно слушаю, когда он хвастаться начинает и всякие байки
травит, массу полезных вещей можно услышать, которые потом в работе при-
годятся. Я, кстати, вскоре после этой истории с шапкой закрывала одно
большое дело, писала обвинительное заключение и под впечатлением заха-
ровского рассказа обнаружила такую неувязочку, что опытному адвокату
только за краешек ухватиться - и конец моим многомесячным трудам. И неу-
вязочка-то пустяковая, в прежние годы на нее и внимания бы никто не об-
ратил. И представляете, получает адвокат дело, читает обвиниловку и на-
чинает хохотать прямо у меня в кабинете. "Вы чего? - спрашиваю. - Грам-
матическую ошибку нашли?" - "Нет, - говорит, - я же в деле с момента за-
держания обвиняемого и помню точно, что вот в этом месте несостыковочка
была. Когда я услышал от Захарова, как он из такой вот малюсенькой де-
тальки оправдательный приговор выкроил, сразу сообразил, что и тут можно
поиграть. А вы, Татьяна Григорьевна, несостыковочку эту убрали, тоже,
видно, историю про шапку слышали". Так что в известном смысле, Дима, я
ваша крестница. Училась на ваших ошибках, хоть мы и знакомы-то не были.
Забавно, правда?
Ира принесла из кухни тарелки и приборы и принялась накрывать стол.
Лиля вернулась и молча сидела на краешке длинной скамьи у стола, листая
номера "Вестника кинофестиваля", которые каждый день приносила Рита. Ира
и Таня горячо обсуждали вопрос о том, уместно ли пригласить к обеду се-
добородого очкастого отдыхающего из соседнего дома, который, как я видел
сквозь густые заросли крыжовника, вернулся с пляжа на сиесту и развеши-
вал во дворе мокрые плавки и полотенца. Я тоже принял участие в обсужде-
нии, потому что мне, совершенно непонятно почему, захотелось, чтобы выш-
ло так, как хочет Ирочка. Я чувствовал какую-то вину перед ней, а Татья-
на явно не была настроена общаться с незнакомым человеком.
- Девочки, с соседями всегда надо дружить, - говорил я тоном умудрен-
ного жизнью старца. - Мало ли что случится, всетаки мужчина, будет кого
на помощь позвать.
- Дима, вы что, полагаете, на нас нападут бандиты в масках? - скепти-
чески спрашивала Таня.
- Нет, Владик прав, - настаивала Ирочка, расставляя на столе миски с
салатом и творожным десертом.
- Папа, а кто такой Виктор Бабаян? - подала голос Лиля, изучавшая
"Вестник кинофестиваля".
- Это такой режиссер, детка, он снимает фильмы. Ты не хочешь помочь
тете Ире?
Лиля послушно отправилась на кухню и принесла хлеб и тарелку с зе-
ленью. В конце концов седобородого решили пригласить. Ирочка вышла за
калитку и через несколько минут вернулась вместе с ним, смущающимся до
дрожи в ногах. Я сел рядом с Татьяной, чтобы при первой же возможности
возобновить потихоньку разговор на интересующую меня тему. Во время обе-
да Ирочка щебетала со своим поклонником, Лиля снова думала о чем-то сво-
ем, а мы с Татьяной ломали голову над тем, куда могла деваться кассета в
дурацкой фиолетовой сумке.
- Вынуждена вас огорчить, Дима, - вполголоса говорила Таня, слизывая
с ложки густую белую массу творожного десерта с фруктами. - Либо Доренко
сумку с кассетой кому-то отдала до того, как ее убили, либо ее украл
убийца. И тогда все наши с вами рассуждения об устранении конкурентов
неверны. Смотрите, что получается: убийца приходит в номер к Доренко,
убивает ее и хочет найти кассету, но по каким-то причинам это у него не
получается. Вариант первый: в этот момент возвращается Довжук и убийца
просто не успевает поискать то, что ему нужно. Не исключено даже, что,
когда Довжук вернулась в номер, убийца еще был там, а поскольку Людмила,
как вы мне рассказывали, сразу начала визжать и выскочила в коридор, он
вполне мог выйти незамеченным, воспользовавшись суматохой и паникой. Ва-
риант второй: он взял по ошибке не ту кассету, но понял это только тог-
да, когда просмотрел ее. Тогда он возвращается. И возвращается он в тот
номер, где в данный момент находятся вещи убитой Доренко, то есть в люкс
Аллы Казальской. Убивает мирно спящую Довжук и перерывает весь номер. А
шкатулку с драгоценностями забирает для отвода глаз. Так что все сходит-
ся на кассете. Весь вопрос только в том, нашел ли ее убийца или сама До-
ренко ее куда-то задевала. Но, Дима, то, что я сейчас сказала, - чистый
плод фантазии, потому что ни вы, ни я не знаем точно, что было в сумке.
Это мы с вами так придумали, что в ней была кассета Вернигоры. Но ведь
это может оказаться и коробка печенья, которую Ольга купила к утреннему
кофе, чтобы завтракать, не выходя из номера. И тогда сумка и то, что в
ней находится, никакого отношения к убийству не имеет. Тогда снова возв-
ращаемся к борьбе конкурсанток. Надо все-таки выяснить, что же было в
сумке. И куда она, в конце-то концов, делась. Ведь если весь сыр-бор не
из-за нее, то где-то же она должна быть. Я вам предлагаю следственный
эксперимент.
Я кивнул. Конечно, надо отыскать эту чертову сумку во что бы то ни
стало, чтобы более или менее определиться с версиями.
- Папа, а кто такой Олег Юшкевич? - спросила Лиля, которая, вос-
пользовавшись тем, что я увлекся беседой с Таней и оставил ее без надзо-
ра, снова раскрыла "Вестник" и стала читать за обедом.
- Это артист, котенок. Не читай за едой, сколько раз тебе говорил.
Она вздохнула и покорно отложила журнал. Некоторые люди рождаются ху-
дожниками, музыкантами, вундеркиндами. Моя дочь родилась читателем. Для
нее складывать буквы в слова и фразы было так же естественно и необходи-
мо, как дышать.
- Девочки, а где наши хозяева? - спросил я, сообразив, что, вернув-
шись домой, не видел ни Веру Ильиничну, ни Григория Филипповича. Мне
нужно было позвонить, а телефон стоял в их комнате на первом этаже.
- Вера пошла к сестре, а Григорий Филиппович на партсобрании, - отве-
тила Ирочка, отвлекаясь от седобородого очкарика. Вообщето она предста-
вила его нам, но я даже не услышал, как его зовут, настолько был занят
своими мыслями.
- На чем?!
- На партсобрании. Вы что, Владик, не знаете, что такое партсобрание?
Что такое партсобрание, я знал очень хорошо, с памятью у меня пока
еще проблем нет. Но ведь... Впрочем, ладно, у каждого свои тараканы в
голове.
Татьяна заметила мое неподдельное изумление:
- Простите, Дима, ваши родители живы?
- Только мама, отец давно умер. А что?
- А мама чем занимается? Сколько ей лет?
- О, моя мама - редкостное чудо. Ей шестьдесят один, она похожа на
Майю Плисецкую в роли княгини Бетси Тверской, такая же высокая, худая, с
гладкой прической. Она - главный редактор одного издательства и ведет
весьма светский образ жизни.
- А у меня, наоборот, мама умерла несколько лет назад, а отец жив.
Всю жизнь проработал на одном и том же заводе, дослужился до заместителя
директора. Сейчас ему семьдесят один, и он тоже ходит на партсобрания.
Представьте себе. Я сама только недавно узнала об этом. Как-то позвонила
ему, а он мне говорит: "Извини, ягодка, я перезвоню тебе попозже, я сей-
час занят, пишу доклад для партсобрания". Я чуть не умерла от ужаса.
Оказывается, у них при домкоме, или как это теперь называется, я уж не
знаю, сохранилась партячейка, пенсионеры стоят там на учете и регулярно
собираются, обсуждают решения президента и правительства, политическую
обстановку, вопросы охраны дома, озеленения микрорайона и все в таком
духе. Раньше, если вы помните, пенсионеры всегда стояли на партучете по
месту жительства. И когда КПСС официально умерла, некоторые забрали из
домкомов свои партбилеты и всецело отдались домашнему и дачному хо-
зяйству, а очень многие так и продолжают собираться. На старости лет
трудно менять и убеждения, и привычки. Это нам с вами кажется смешным и
нелепым, а они этим живут.
- Выходит, наш здешний хозяин такой же? Но ведь он еще относительно
молод. Сколько ему? Чуть за шестьдесят?
- Ну и что? Это зависит не столько от возраста, сколько от воспитания
и от того, какую жизнь человек прожил, на какие ценности привык ориенти-
роваться.
- Да, все это прекрасно, но мне нужен телефон, а первый этаж заперт.
Вы не знаете, откуда здесь поблизости можно позвонить?
- Можно позвонить от нас, - внезапно откликнулся Ирочкин ухажер. -
Телефон стоит как раз в той комнате, которую я снимаю.
Ну надо же! А я-то был убежден, что кроме Ирочкиных прекрасных глаз и
черных кудрей он ничего не замечает. Или это я стал говорить слишком
громко?
Мы встали из-за стола и пошли в соседний двор. Я испытывал некоторую
неловкость оттого, что не знал, как обратиться к этому типу. Однако как
только мы переступили порог его комнаты, его будто подменили. Смущенная
улыбка исчезла, движения стали уверенными. Видно, он относился к той ка-
тегории людей, которых я условно называю "котами". Говорят, что собаки
привыкают к человеку, а кошки - к месту. Так и люди: одним для поддержа-
ния психологического комфорта важно находиться "на своей территории", а
другим - в обществе хорошо знакомых, близких людей. Я, например, являю
собой типичный пример "собаки" и очень не люблю заводить новые зна-
комства, вообще не люблю чужих.
Седобородый, оказывается, усек, что я не расслышал его имя, поэтому
первым делом протянул мне руку:
- Давайте познакомимся еще раз. Мазаев Юрий Сергеевич, социолог. Мож-
но просто Юра.
- Владислав. Любое уменьшительное на ваш выбор. Ирочка зовет меня
Владиком, а Таня - Димой.
- Я подумаю, - засмеялся Мазаев. - Вот телефон, звоните, не стесняй-
тесь.
Он деликатно вышел, а я набрал номер служебного телефона Сережи Лиси-
цына. В кабинете никто трубку не брал. Тогда я перезвонил в гостиницу, и
через некоторое время портье разыскал Сергея. Я в двух словах рассказал
ему о визите в дом Вернигоры и договорился, что часа через два он поста-
рается убрать из гостиницы всех лишних людей и найдет оргкомитетчика Ге-
ну, который встречал Ольгу Доренко, опаздывавшую на пресс-конференцию.
Заодно я попросил его найти Риту и сказать ей, что сегодня нас с Лилей
на пляже не будет, чтобы она не беспокоилась.
Мазаев вернулся в комнату, неся в руках две рюмки.
- Давайте за знакомство, Слава, по пять капель. У меня есть хороший
коньяк.
Так. Стало быть, имя мне он выбрал. Ну что ж, за знакомство так за
знакомство.
Коньяк был действительно хорошим, и выпил я его с удовольствием. А он
ничего мужик, этот социолог. На нашей территории он менжуется и робеет,
но здесь, в этой комнате, он становится совсем другим. Уверен, что Ироч-
ка останется им довольна. Или уже осталась?
Через два часа в холле гостиницы меня ждали Сергей Лисицын и ма-
ленький чернявый человечек с большой плешью на темени и нервно подерги-
вающимися руками. Это и был сотрудник оргкомитета фестиваля "Золотой
орел" Геннадий Гольдман.
Я попросил Геннадия как можно точнее вспомнить все обстоятельства,
связанные с возвращением в гостиницу Ольги Доренко.
- Покажите мне, где вы стояли, когда Ольга вошла в холл.
Он неуверенно покрутил головой, потом встал рядом со стойкой портье.
- Вот здесь я стоял, когда ждал Ольгу. Все уже были в зале, только ее
одной не было. Рудин, президент фестиваля, рвал и метал.
- Вы посмотрели на часы, когда Доренко появилась?
- А как же. Я на них каждую минуту смотрел. Когда она вошла в гости-
ницу, было 21.14. Я сразу закричал: "Где тебя носит! Ты опаздываешь на
пятнадцать минут. Давай быстро в зал".
- А она что ответила?
- "Две минуты, Геночка, только сумку брошу". И показывает мне эту
сумку.
- Поподробнее, пожалуйста, опишите ее. Цвет, размер, что в ней лежа-
ло.
- Ну... Обыкновенная, пластиковая, полгорода с такими ходит. Разноц-
ветная, рисунок фиолетовый, ручки желтые. Такая страхолюдная - жуть. Я
еще удивился, как это Оля ходит с таким убожеством, она всегда очень
элегантно одевалась, следила, чтобы все было в тон, чтобы цвета соот-
ветствовали. Если уж она носила что-то в таких сумках, то это всегда бы-
ли фирменные пакеты из дорогих магазинов. Короче, я хоть и злой был, но
понимал, что в ее розовом костюме и с такой сумкой появляться перед пуб-
ликой нельзя. Оля пошла к лифту, а я ей вслед крикнул: "Давай в темпе.
Рудин меня убьет".
- Она пошла к лифту или побежала? - уточнил я.
- Почти побежала. Она в туфлях на шпильках была, не больно разбе-
жишься. Но она правда торопилась, она не любила опаздывать.
Это я и без него знал.
- Когда она спустилась вниз, вы посмотрели на часы?
- Обязательно. Я вообще с них глаз не сводил. Вы ж поймите, оргкоми-
тет на то и существует, чтобы все организовывать и отвечать за то, чтобы
все шло без срывов. Любая накладка, любое опоздание считается нашей не-
доработкой. Рудин платит хорошо, но за каждую накладку делает начеты.
Когда Оля спустилась вниз, было 21.18. Я схватил ее за руку и буквально
потащил в зал.
- Хорошо, Геннадий. Теперь покажите нам, где стояла Ольга в тот мо-
мент, когда вы посмотрели на часы и увидели, что уже 21.14.
Гольдман послушно подошел к стеклянной вращающейся двери.
- Вот здесь. Я посмотрел на часы, как только ее увидел у дверей.
- Когда вы закричали ей, что она опаздывает на пятнадцать минут, она
остановилась или продолжала идти вам навстречу?
- Да она почти бежала, я же говорил. Запыхавшаяся была, волосы раст-
репаны.
- Дверь лифта сразу открылась или ей пришлось ждать?
- Ждала. Я тоже нервничал, поэтому, когда она лифт вызвала, посмотрел
на табло, прикидывал, сколько еще ждать придется.
- Не помните, на каком этаже был лифт?
- Где-то посередине табло лампочка горела, но где точно - не скажу. Я
все-таки далеко от лифта стоял. Да и не запоминал специально, не думал,
что пригодится.
- Конечно, конечно. Ну что ж, Гена, спасибо вам.
Гольдман ушел, не скрывая облегчения, а мы с Сергеем засекли время и
начали воспроизводить передвижения Ольги Доренко за четыре минуты, с
21.14 до 21.18. Отошли к стеклянной входной двери и быстрым шагом напра-
вились к лифту. Когда дверь кабины открылась, поднялись на шестнадцатый
этаж, где находился номер Ольги Доренко и Люси Довжук. Номер был в самом
