скрипнув зубами и злобно скривив губы, стала убирать с дивана сваленные
кучей дорогие тряпки, которые она навезла с собой в немыслимых количест-
вах.
Переселение состоялось сегодня рано утром. Днем прошли плановые прос-
мотры, вечером должна была состояться очередная пресс-конференция с
творческими группами, чьи фильмы сегодня были представлены на суд жюри.
Казальская неизменно приходила на все пресс-конференции, а вот Люсиного
присутствия сегодня не требовалось, и она, сославшись на головную боль и
усталость после страшной бессонной ночи, осталась в люксе. Как всегда, в
22.30 пресс-конференция закончилась, и Алла поднялась в номер перео-
деться перед тем, как идти в ресторан. Картина, которую она застала,
сильно напоминала ту, что предстала перед глазами бедной Люси менее су-
ток назад. Люся лежала на полу в луже крови с огнестрельной раной в об-
ласти сердца. Отличие состояло лишь в том, что если в номере Доренко и
Довжук порядок не был нарушен, то в люксе Казальской все было переверну-
то вверх дном. Повидимому, убийца искал ценности, которых у Аллы всегда
было в избытке как на шее и руках, так и в шкатулке. Украшения она меня-
ла столь же старательно, как и платья.
Я много слышал об Алле Казальской и дурного, и хорошего. Например,
она была одним из самых щедрых благотворителей, регулярно жертвуя деньги
на детские больницы. Она обладала бесспорным вкусом на кинопродукцию и
чутьем на актерские таланты, и если ей казалось, что из этого мальчика
выйдет звезда, она не жалела средств, чтобы сделать фильм, где он мог бы
показать себя во всем блеске. Но с другой стороны, такое патронирование
распространялось только на молодых мужчин. Даже самая талантливая девуш-
ка-актриса не могла бы рассчитывать на помощь и покровительство Ка-
зальской. Алла была нимфоманкой, при этом мужчины старше тридцати лет ее
не интересовали. Самой же ей было за сорок.
Ясно было одно: если убить хотели ее, то убийцу следовало искать за
пределами круга проживающих в гостинице участников фестиваля, ибо о пе-
реселении Люси в люкс знали абсолютно все, так же как о том, что Алла не
пропускала ни одной пресс-конференции. Более того, нашлись такие, кото-
рые специально поднялись на этаж, где жила Казальская, чтобы послушать,
с каким скандалом будет проходит переезд. Об умении Казальской закаты-
вать сцены ходили легенды. Если же убить хотели именно Люсю Довжук, то
убийца скорее всего жил в гостинице и знал, что она не пошла на
пресс-конференцию и осталась в номере.
Еще Татьяна мне поведала, что, по словам Сергея, его начальник, тот
самый, с которым у меня почему-то не складывались отношения, строго пре-
дупредил его насчет "настырного москвича", то есть меня. Общий смысл его
высказываний сводился к тому, что, дескать, московская киномафия устрои-
ла у них в городе свою разборку, а у "этого москвича" жена самым прямым
образом во все это завязана, поэтому он будет стремиться навязать
следствию свою версию, и ни в коем случае нельзя ему (мне то есть) этого
позволять и прислушиваться к его тенденциозным показаниям.
- Знаете, Владислав, этот Сережа мне кажется славным мальчиком. Он
какой-то удивительно не похожий на сыщиков, которых я знала.
- Чем же?
- А у него гонора нет. Может, он просто молодой еще. Он ведь работает
всего восемь месяцев, и за все это время у него нет ни одного серьезного
раскрытого преступления. Так, по мелочи, он, конечно, что-то раскрывает,
но все, что было серьезного, у него "висит". Он ужасно переживает из-за
этого. Зверское убийство двух проституток не раскрыто. Взрыв в ночном
ресторане с казино не раскрыт. А ему так хочется, чтобы у него хоть
что-то получилось.
- Господи, Таня, откуда вы все это знаете? - изумился я. - Вы же раз-
говаривали минут десять от силы.
- Ну, это смотря как разговаривать, - усмехнулась она негромко. - Не-
которым на сбор таких сведений и двух часов не хватит. Не забывайте, я
же следователь, у меня все беседы по графику проходят. Один человек выз-
ван на десять часов, а следующий - на одиннадцать. И будь любезна,
Татьяна Григорьевна, уложиться в отведенное время. Не сумела получить
нужную информацию - грош тебе цена. Человек, который тебя ждет в коридо-
ре, понимает, что ты растяпа.
- Да бросьте, Танечка. Спокон веку считалось полезным помариновать
допрашиваемого под дверью, чтобы страху понюхал. А если их всех вовремя
принимать, то они, чего доброго, подумают, что у вас и забот-то других
нет, кроме как их ждать и с ними разговаривать.
- Не знаю, не знаю. - Она покачала головой. - У меня другая позиция
по этому вопросу.
- И какая же?
- Если человек умеет правильно распоряжаться временем, это означает,
что он - четкий, строгий, обязательный, собранный, его ни заболтать, ни
отвлечь, ни лапшу ему навешать невозможно. Я во всяком случае создала
себе именно такую репутацию и очень ее берегу.
- И помогает в работе? - Я не сумел сдержать скепсис, прорвавшийся в
интонации, и Татьяна поморщилась.
- Представьте себе. Я не имею права забывать о своей внешности, поэ-
тому, если я не буду создавать себе соответствующую репутацию, меня во-
обще всерьез воспринимать не будут. Вам, Владислав, повезло, вы высочен-
ный и широкоплечий, а я толстая...
- Танечка, - укоризненно перебил я ее, хотя самому было ужасно нелов-
ко, как всегда бывает, когда другие не просто читают твои мысли, но и
произносят их вслух.
- Что - Танечка? Вы же не станете утверждать, что я - миниатюрная и
стройная. Во мне как минимум двадцать лишних килограммов веса. Так вот,
если женщина с моей внешностью будет демонстрировать нечеткость и несоб-
ранность, иначе как глупой курицей ее не назовут. В моем случае обязыва-
ет не только положение.
Я к своему ужасу почувствовал, что у меня горят щеки, и с радостью
подумал, что, слава Богу, на улице совсем темно. Мы уже ушли от освещен-
ной центральной части и сейчас подходили к своей тихой Первомайской ули-
це, застроенной одно - и двухэтажными домиками в окружении пышных садов.
Навстречу нам не попадалось ни одного человека, и немудрено - первый час
ночи. Только за спиной я слышал шаги запоздалых прохожих, двигавшихся в
том же направлении, что и мы.
Развивать тему о внешних данных моей спутницы мне не хотелось, поэто-
му я снова перевел разговор на убийства.
- Сергей не сказал, удалось ему выяснить что-нибудь о том, как Ольга
провела вчерашний день? - спросил я.
- Очень немногое. Поговорить с Довжук он не успел, когда он пришел в
гостиницу, пресс-конференция уже началась, и ему сказали, что Людмила
отдыхает и просила не беспокоить. Зато он нашел сотрудника оргкомитета,
который ждал опаздывавшую Ольгу в холле. Этот человек рассказал, что,
когда к началу пресс-конференции по "Армейской жене" Доренко не появи-
лась, его послали встречать ее. Ольга прибежала запыхавшаяся минут через
пятнадцать после начала. "Ты с ума сошла! - заорал на нее оргкомитетчик.
- Где тебя носит! Давай быстро в зал". У Доренко в руках была пластико-
вая сумка, знаете, похабная такая, с фиолетовым рисунком и желтыми руч-
ками, их в каждом магазине продают для продуктов. Она кинулась было в
зал, потом глянула на этот шедевр оформительства и побежала к лифту.
"Куда!" - снова закричал оргкомитетчик. Она ему ответила, что сейчас
быстренько отнесет пакет в номер и вернется. "Ну куда мне в таком костю-
ме и с этой сумкой. Две минуты, Геночка!" В общем, она была права: оде-
тая в элегантный дорогой костюм, она с этой сумкой выглядела бы вызываю-
ще нелепо. А назавтра в "Вестнике кинофестиваля" появилась бы фотография
кинозвезды Ольги Доренко, входящей в конференц-зал с этой чудовищной
сумкой. И надпись соответствующая, что-нибудь о том, что она явилась на
ответственную пресс-конференцию прямо с рынка, с сумкой, набитой помидо-
рами и зеленью. Представляете, какой удар по имиджу? Короче, она прыгну-
ла в лифт и действительно очень быстро вернулась уже без сумки.
- А в сумке в самом деле были помидоры и зелень?
- Нет, там было что-то небольшое, вроде книги. Геночка, разумеется, в
сумку не заглядывал, на глазок прикинул. Он помнит, что у Ольги через
плечо висела крохотная дамская сумочка на ремешке-цепочке, в нее кроме
кошелька и пудреницы ничего больше не помещается, поэтому он и не уди-
вился, что предметы чуть покрупнее она носит в пластиковой сумке.
- Очень странно. Куда же она ходила? Откуда принесла эту книгу? Да
еще и опоздала, что на нее совсем не похоже.
- Может быть, она ходила на пляж, посидеть у моря, подышать воздухом,
почитать. Книгу с собой брала, зачиталась, не заметила, как время пробе-
жало, - предположила Татьяна, но не очень уверенным тоном. Видно, и ей
такое объяснение показалось смешным.
- Танечка, вы перепутали Ольгу с моей дочерью, - засмеялся я.
Шаги за спиной послышались совсем близко, и я вдруг вспомнил о том,
что мы идем очень медленно. Но у нас на то были свои причины, а почему
же эти запоздалые прохожие нас не обгоняют? Заслушались нашим разгово-
ром, поняли, что мы обсуждаем сенсационные убийства? Этого еще не хвата-
ло!
Я крепче сжал локоть Татьяны и увлек ее к забору, над которым возвы-
шались густые ветки какого-то плодового дерева, свешиваясь прямо на ули-
цу.
- Обнимите меня, - прошептал я ей на ухо. - Давайте сделаем вид, что
мы целуемся. Пусть они пройдут мимо.
Она послушно встала рядом и закинула свои полные руки мне на шею. Ша-
ги затихли метрах в трех от нас, я различил в темноте три фигуры, кажет-
ся, это были подростки или очень невысокие молодые мужчины. Судя по все-
му, они и не собирались проходить мимо. Мне стало не по себе.
Я обнял Таню и стал осторожно ее целовать, с удивлением отмечая, что
это оказалось очень приятным делом. Кожа у нее была бархатистой, а губы
- сладкими, словно она только что съела конфету. Темные фигуры стояли
неподвижно. Черт возьми, чего они тут дожидаются? Послушали умные разго-
воры, а теперь надеются, что мы им покажем половой акт в натуре?
- Мужики, проходите мимо, не смущайте даму, - сказал я, отрываясь от
упругих Таниных губ.
В ответ раздалось фырканье, потом парни заржали и демонстративно мед-
ленно удалились. Мы постояли обнявшись еще некоторое время, пока их шаги
не стихли в конце улицы.
- Вы не сердитесь? - спросил я, снова беря Татьяну под руку и ведя ее
к дому номер 8.
- Это было приятно, - откликнулась она. В темноте я не видел выраже-
ния ее лица, но по голосу мне показалось, что она улыбается.
Войдя во двор, я сразу посмотрел на окна второго этажа. Так и есть,
Лиля еще не спит, воспользовавшись моим опрометчивым разрешением читать,
пока я не вернусь. Но я же не рассчитывал, что буду отсутствовать так
долго.
- Я вам сорвал сегодня творческий процесс, - сказал я виноватым шепо-
том: мы стояли прямо под окнами хозяйской спальни.
- Ничего, зато было много впечатлений, я их использую. Спокойной но-
чи, Владислав.
- Таня, вы сломаете язык, каждый раз произнося мое имя полностью.
Будьте проще.
- А как вас обычно называют?
- Кто как. Владик, Стасик, Слава, даже иногда Дима: Выбирайте, что
понравится.
- Тогда Дима. Спокойной ночи, Дима.
- До завтра.
Я поднялся по своей лестнице, а Татьяна стала обходить дом кругом. На
противоположной стороне находилась вторая точно такая же лестница, веду-
щая в комнату девушек.
Конечно, Лиля лежала в постели на животе и читала "Украденные сны".
- У тебя совесть есть? - строго спросил я, отнимая у нее книжку. - Ты
знаешь, который час?
- Ты мне разрешил сам... Ой, пап, у тебя все лицо в губной помаде. Ты
что, с тетей Таней целовался?
Вот черт! То-то я удивлялся, что ее губы имеют вкус сладкой конфеты.
Оказывается, это была помада. Какой-то новый сорт, такую мне сцеловывать
еще не приходилось. Я молча подошел к висящему на стене маленькому зер-
кальцу. Да, видок тот еще. Не для детских глаз. По-видимому, мой ан-
гел-хранитель, доставая из своего стеклянного барабана бумажку для се-
годняшнего дня, вытащил ту, на которой было написано "дурацкое положе-
ние". Такие билетики тоже были, их было мало, но выпадали они, как обыч-
но, в самые неподходящие моменты.
Утром я встал пораньше, разбудил Лилю и потащил ее на пляж, даже не
покормив завтраком.
- Пойдем есть горячие чебуреки, - пообещал я, быстро снимая с
бельевой веревки ее купальник, свои плавки и большое пляжное полотенце.
Лиля молча смотрела на мои поспешные сборы и не задала ни одного воп-
роса. От этого мне стало неловко. Лучше бы она спросила, в чем дело, я
бы ей сплел какую-нибудь легенду. А так она следила за мной своими тем-
но-серыми глазищами, и мне казалось, что она все понимает. Да, я боялся
встретиться с Татьяной. То, что вчера вечером, на темной тихой улице,
казалось совершенно естественным, сегодня, при солнечном свете, предста-
вало совсем подругому. Я не очень хорошо представлял себе, как должен
после вчерашнего разговаривать с Таней. Делать вид, что ничего не было?
Или, наоборот, незаметными улыбками и полунамеками давать ей понять, что
между нами теперь есть маленькая, пусть смешная, но тайна?
И еще одно не давало мне покоя. Вчера я, чтобы спасти репутацию Гари-
ка Литвака, сунулся в местную "управу", а в результате оказался в роли
лица, оказывающего помощь в раскрытии убийства. Более того, своим появ-
лением возле гостиницы сразу после второго убийства я вольно или не-
вольно заставил Сергея Лисицына думать, что всерьез включаюсь в работу.
Сегодня утром я уже не смог бы членораздельно объяснить, чего меня по-
несло к гостинице, да еще вместе с Татьяной. Это был порыв, необдуманный
и глупый, грозящий испортить мне первый за многие годы свободный от слу-
жебных забот отпуск. Разве имею я право втягиваться в какое бы то ни бы-
ло расследование, когда у меня на руках восьмилетний ребенок? Конечно, я
не самый лучший отец, но не до такой же степени! Никак я не мог решить,
что же мне делать, ввязываться в игру или нет. В то же время я прекрасно
отдавал себе отчет в том, что если я решаю активно помогать Сереже Лиси-
цыну, то без Татьяны мне не обойтись, потому что я глупо и бездарно
"засветился" перед местным замом по розыску, который быстренько перекро-
ет мне кислород, ежели что не так выйдет. Но в этом случае я должен вес-
ти себя с Таней соответствующим образом и уж ни в коем случае не делать
вид, что вчерашнего дня вообще не было.
Короче говоря, в голове моей была полнейшая сумятица, поэтому я и ре-
шил смыться из дома до того, как девушки встанут. К вечеру я должен при-
нять какое-то решение, но до вечера еще есть время, а сейчас я был к ре-
шению не готов.
Когда мы с Лилей подошли к тому заведению, где кормили горячими чебу-
реками, дверь к моему изумлению оказалась запертой. С досадным опоздани-
ем я сообразил, что проходил здесь каждое утро около десяти часов, а
сейчас только четверть восьмого. Так и есть, табличка на двери гласила,
что чебуречная работает с 9.00 до 22.00.
- Чебуреки отменяются, - сказал я преувеличенно бодрым тоном, сгорая
от стыда перед разбуженным ни свет ни заря голодным чадом. - Какие есть
предложения? Мороженое? Или хочешь, дойдем до базара и купим персиков?
- Папа, еще рано, мороженое не продают, - сказала моя умная дочь,
глядя на меня с жалостью, как на инвалида умственного труда. - И магази-
ны все закрыты. Пойдем лучше в парк, посидим на лавочке до восьми часов,
а потом магазины откроются, и мы купим хлеба и чего-нибудь для бутербро-
да. И бутылку воды.
Это показалось мне разумным. Конечно, Лиля преследовала свои цели:
"посидеть на лавочке" означало "почитать книжку", а под "чем-нибудь для
бутерброда" подразумевалась, несомненно, очередная порция сырокопченой
колбаски. Но в любом случае в такую рань ничего лучшего в плане завтрака
мы бы не придумали.
Мы доплелись до парка и уселись на зеленой тенистой аллее. Лиля тут
же уткнулась в толстую голубую книгу, а я занялся своими эгоистическими
расчетами, не спеша покуривая и разглядывая какие-то экзотические цве-
точки на клумбах. За этим занятием нас и нашел невесть откуда взявшийся
Сережа Лисицын.
- Доброе утро, Владислав Николаевич, - произнес он, усаживаясь рядом
с нами на скамейку.
- Какими судьбами? - хмуро откликнулся я. Сегодняшний день мой ан-
гел-хранитель бодро начал с двух несчастливых билетиков. Сначала мне не
повезло с завтраком, теперь еще вот это...
- Искал и нашел.
Он обезоруживающе улыбнулся, но глаза у него были грустные и еще бо-
лее щенячьи, чем вчера днем. Я подумал, что он не спал две ночи подряд,
занимаясь убийствами в гостинице, и вдруг испытал острую жалость к этому
совсем молоденькому пареньку, которого бросили, как кутенка в воду, на
такие сложные преступления, дав ему в напарники двоих помощников, от ко-
торых толку как от козла молока. Как вчера сказала Таня? Он работает во-
семь месяцев, и за это время ни одного раскрытия, которым можно гор-
диться, все по мелочи. И учить его некому, наставником назначили пьющего
пенсионера, за показатели голову не снимают, теперь ведь, наоборот, мод-
ным стало кичиться количеством нераскрытых тяжких преступлений. Дескать,
посмотрите, в какой невыносимой оперативной обстановке мы живем, каждый
день по десять трупов и пять взрывов, людей не хватает, все толковые сы-
щики поувольнялись на гражданку и в коммерцию или в частную охрану пода-
лись, раскрывать ничего не успеваем. И бьется бедный парень Серега Лиси-
цын как рыба об лед, и ничего-то у него не получается, и поплакаться в
жилетку некому, и помощи ждать неоткуда. И вдобавок начальник такой спе-
цифический... А сыщицкая хватка у него, похоже, есть, если он нашел меня
в этом парке.
- Чем порадуешь? - спросил я, искоса поглядывая на Лилю.
Она была целиком поглощена изучением Татьяниного творения, но я по-
дозревал, что ушки у нее настроены на нашу волну. Сергей перехватил мой
взгляд и едва заметно кивнул.
- Лиля, нам с дядей Сережей нужно поговорить. Сиди здесь, никуда не
уходи, а мы походим по аллее.
- Хорошо, папа, - пробормотала она, не отрывая глаз от раскрытой кни-
ги.
Мы поднялись и начали прохаживаться взад и вперед по тенистой, напол-
ненной утренней прохладой аллее. Сергей поведал мне, что, когда бригада
закончила работать в номере Казальской, ту попросили посмотреть, все ли
вещи на месте. Оказалось, что пропала шкатулка с драгоценностями. Самое
забавное, что несколько очень дорогих украшений лежали на самом виду, на
туалетном столике, но преступник (или преступники?) их обошел своим вни-
манием, а позарился на запертую на ключик шкатулку. В этом была своя ло-
гика: если цацки на много тысяч долларов валяются без присмотра на сто-
ле, то не исключено, что это - хорошая подделка, а вот то, что находится
в запертой шкатулке, наверняка стоит того, чтобы оказаться запертым на
ключ и лежать не на виду, а в шкафу, среди женского белья. Таким обра-
зом, две первоначальные версии плавно переросли в три: убийство, целью
которого была Казальская; убийство, целью которого была Люся Довжук;
убийство с целью ограбления. Час от часу легче не делалось.
- Кто осматривал вещи Доренко после ее убийства? - спросил я. Мне не
давала покоя мысль о том, куда же ходила Ольга перед пресс-конференцией
и откуда она принесла уродливый пакет, фиолетовый с желтыми ручками.
- Яковчик и я. А что?
- Ты не помнишь, была ли среди ее вещей пластиковая сумка, фиолето-
вая, желтые ручки, внутри что-то по габаритам похожее на книгу. Книга,
коробка конфет или печенья, небольшой сверток.
- Не помню. Кажется, не было.
- Где сейчас ее вещи?
- В номере Казальской. Довжук, когда переезжала, сложила все вещи
убитой и перенесла вместе со своими. Хотите, чтобы я еще раз посмотрел?
- Хочу. Вернее, это ты сам должен хотеть, - тут же поправился я.
Нельзя говорить "хочу": это означало бы, что я согласился взять на себя
функцию помощника-руководителя. А я еще не согласился. И не соглашусь ни
за что. - Я тебе просто советую. Я знал Ольгу несколько лет, и могу ска-
зать тебе совершенно точно: для того, чтобы она опоздала на деловое ме-
роприятие, нужны очень веские причины. Очень. Покопайся здесь. Может
быть, ее шантажировали, и она ходила на переговоры с шантажистом. Может
быть, ее даже шантажировали какими-нибудь пикантными фотографиями, и она
ходила их выкупать. Ушла с деньгами в сумочке, а вернулась с пачкой фо-
тоснимков, которые по габаритам в сумочку не поместились, поэтому приш-
лось купить пакет в первом попавшемся магазине. Может быть, она завела
роман с кем-нибудь вне гостиницы, бегала к нему на свидание, а возлюб-
ленный возьми и сделай ей подарок. Отказаться - обидеть, выбросить по
дороге - жалко, а в сумку не влезает. Короче, Сережа, я советую тебе по-
рыться в позавчерашнем дне. Тут что-то не так.
- Значит, вы уверены, что оба убийства между собой не связаны?
- Ни в чем я не уверен. В случае с Казальской есть три объяснения, в
случае с Ольгой - только одно. Пока. Если убийства связаны, то убийцу
надо искать среди женщин, которые могут получить пятьдесят тысяч долла-
ров за лучшую женскую роль. Их всего было сколько?
- Шесть, - вздохнул Лисицын. - И с исчезновением тех, кто возглавляет
список, шансы остальных увеличиваются. Премию-то все равно надо вручать.
- И кто у нас там остался?
- Остались четверо. - Он достал из кармана блокнот и заглянул в него.
- Так, Регина Голетиани, литовка, замужем за грузином, семья очень обес-
печенная, за пятьдесят тысяч долларов мараться вряд ли станет.
- А слава? Серега, для артиста слава дороже денег, потому что первая
премия на фестивале обеспечивает кассовость будущих фильмов с его учас-
тием, а это - тоже деньги, прибыли, причем зачастую огромные. Кто следу-
ющий?
- Екатерина Иванникова, двадцать один год, заканчивает ВГИК. Знаете,
такой ангелочек, глазки большие, зелененькие, волосы белокурые, голосок
нежненький. Я таких больше всего боюсь.
- Почему?
- Потому что при нашей поганой жизни ангелом быть невозможно. Неотку-
да взяться ангельскому нутру, условия не способствуют. Поэтому женщина,
которая производит впечатление ангелочка, вызывает у меня ужас.
Она мало того, что притворщица, так еще скорее всего и стерва первос-
татейная.
Я с любопытством глянул на Сергея. Надо же, в его-то годы - и уже та-
кой печальный, но полезный опыт. Интересно было бы посмотреть на ту кра-
савицу, которая так обошлась с симпатягой Лисицыным. О Кате Иванниковой
я слышал от Риты, разумеется, только плохое, но это не было показателем.
Еще не родился человек, о котором моя экс-супруга отзывалась бы хорошо.
Среди того, что говорила Ритка, были и факты, свидетельствующие об абсо-
лютной безнравственности молоденькой старлетки, о ее готовности "обслу-
жить" в любой форме кого угодно, где угодно и когда угодно, лишь бы по-
лучить роль. Не знаю, в какой мере можно было верить этим рассказам, ну,
с учетом особенностей характера Маргариты Мезенцевой, конечно, не на сто
процентов, но вот на семьдесят или на двадцать - сказать трудно. В ка-
ком-то смысле Катя была полной противоположностью Алле Казальской: если
Аллу ненавидели в основном женщины, которым она нагло и без всяких прис-
тойных объяснений отказывала в работе, то Катю, как ни странно, ненави-
дели в основном мужики. Женщины относились к ее откровенному ПИПядству
совершенно равнодушно, считая ее дешевкой, не способной разрушить ма-
ло-мальски крепкие отношения. А вот мужчины таких сучек всегда ненави-
дят, потому что доступное, быстрое, дешевое и острое удовольствие явля-
ется для них наркотиком, против которого они бессильны. Сама мысль о
том, что можно в любую минуту поставить это белокурое создание на колени
и заставить открыть рот, будоражит, греет самолюбие, воздействует на
уровне подсознания на глубинное инстинктивное стремление любого мужика
быть хозяином и повелевать женщиной. И попадая в зависимость от такой
вот поблядушки, мы ненавидим ее за то, что не можем от нее отказаться.
Мы ее презираем, порой она нам бывает просто отвратительна. Часто возни-
кает желание убить ее и никогда больше не видеть. А отказаться не можем.
Вот такие мы дураки.
Могла ли Катя Иванникова, двадцати одного года, образование незакон-
ченное высшее, за плечами - около десятка довольно заметных ролей, так
вот могла ли она убить или организовать убийство двух соперниц, чтобы
получить первую премию? По степени сволочизма души - вполне могла. А по
стереотипу действий - вряд ли, она привыкла все свои проблемы решать при
помощи губ и языка. Так что в этом случае она скорее стала бы подкаты-
ваться к членам жюри.
Тут меня осенило:
- А список членов жюри у тебя есть?
Сергей открыл другую страницу в этом же блокноте и прочел мне список,
состоящий из семи фамилий. Так и есть, из семи человек - три женщины
плюс девственный Игорь Литвак, которого Катиным знаменитым минетом не
проймешь. Даже если обработать привычным ей способом оставшихся троих
мужчин, они не смогут обеспечить ей большинства голосов. Но в таком слу-
чае убийство становилось вполне реальным.
В списке номинантов на приз за лучшую женскую роль стояла и фамилия
Сауле Ибрайбековой, которая к своим двадцати пяти годам имела кинематог-
рафический стаж лет в двадцать. Я помню, как лет двадцать назад, когда я
еще учился в школе милиции в Караганде (в Московскую школу в те времена
принимали только после армии, а в Карагандинскую можно было поступать
сразу со школьной скамьи), на экранах гремел фильм "Маленькие взрослые",
где пятилетняя Сауле, смуглая куколка с раскосыми глазами и изумительной
красоты личиком, блистательно сыграла главную роль пятилетней же девоч-
ки, глазами которой в фильме показан чудовищный и нелепый мир взрослых,
наполненный мелочным и ненужным враньем, плохо скрываемым лицемерием и
рвущейся наружу злобой. С тех пор Сауле снимали все, кому не лень, и в
хороших картинах, и в слабых, а порой и в просто кошмарных. В девочке
был от природы заложен талант актрисы, а бесконечные съемки шлифовали
его, позволяя наращивать профессионализм. Для меня было очевидным, что
из всех шести номинантов Сауле - самая талантливая, и на конкурсе акте-
ров вообще она несомненно была бы на первом месте. Но здесь был конкурс
ролей, причем ролей не всяких, а сыгранных в течение последнего года. К
сожалению, роль, которую прекрасная москвичка казахского происхождения
сыграла в своем последнем фильме, была далеко не самой удачной.
И завершала список претенденток на премию некая Марина Целяева, о ко-
торой почти ничего не было известно. Это была начинающая актриса, сыгра-
ла она совсем мало, в ее биографии были две проходные роли и одна пло-
хонькая, но главная, за которую ее и представили к премии. Как она попа-
ла в список номинантов - одному Богу известно, даже невооруженным глазом
было видно, что она не смогла бы тягаться ни с крепкой профессиональной
Сауле Ибрайбековой, ни с несомненно талантливой и яркой актрисой Ольгой
Доренко, ни даже с очаровательной стервочкой-потаскушкой Катюшей Иванни-
ковой. И они, и Регина Голетиани, и погибшая Люся Довжук, при всех их
недостатках, были опытными актрисами, в разной степени, но владели ре-
меслом и даже обладали мастерством и, опять же в разной степени, талан-
том. У Марины же Целяевой не было ничего: ни опыта, ни мастерства, ни
таланта. Зато, наверное, у нее была толстая волосатая лапа, не столько
мощная, сколько денежная, которая захотела купить своей девочке первую
премию. А может, и не девочке, а главным образом себе: сделать девочку
победительницей, а потом тешить себя тем, что имеет в любовницах киноз-
везду. Не хуже, чем у них там, на Западе.
Итак, Марина Целяева. И эти разговоры о том, что Игорю Литваку кто-то
предлагал большую взятку за то, чтобы не присуждать первую премию Ольге
Доренко. И устранение двух главных претенденток на первое место. А ис-
чезновение шкатулки с драгоценностями Казальской - не более чем прими-
тивный камуфляж, чтобы отвлечь внимание от Люси Довжук. В списке актрис
Марина была на последнем месте. В списке же подозреваемых она оказалась
на первом.
Я посмотрел на часы и почувствовал угрызения совести. Уже половина
девятого, а я расхаживаю по аллее с умным видом усталого комиссара Мег-
рэ, учу жизни молоденького сыщика и совершенно не думаю о том, что вон
на той скамеечке меня терпеливо дожидается голодный ребенок, которого я
выдернул ни свет ни заря из теплой постели.
- Сережа, где тут поблизости можно позавтракать?
- Пойдемте, я покажу.
Мы отправились куда-то в сторону базара, где Лисицын показал нам пре-
лестное маленькое кафе, чистенькое и уютное, со столами, на которых кра-
совались скатерти в бело-синюю клетку и вазочки с цветами. В воздухе ви-
тал запах свежей выпечки, ванили и только что смолотого кофе.
- Я вам очень советую, возьмите струдель, - сказал Лисицын, усажива-
ясь за столик вместе с нами. - Это что-то невероятное. Здесь работает
знаменитый Эдик, и весь город ходит сюда именно за струделями.
- Кто такой Эдик?
- Эдик - это местная достопримечательность. Он много лет работал по-
варом на круизном теплоходе, готовит так, что можно сойти с ума. Но спе-
циализируется на кондитерке. Попробуйте, не пожалеете.
Сергей не обманул. Кофе в этом кафе был хороший, крепкий и сладкий, а
от горячего, только что снятого с противня струделя возникло чувство,
словно ангелочек в бархатных штанишках проехался по пищеводу. Это
действительно был кулинарный шедевр. Лиля пила чай с молоком, причем я
заметил, что официантка готовила его по особым правилам: сначала налила
в красивую большую чашку с розочками топленое молоко, которое на наших
глазах вытащила из печки, где оно томилось в керамическом горшочке, и
только потом стала вливать в молоко крепко заваренный чай, не разбавляя
водой. Судя по выражению лица моей дочери, чай тоже был на уровне не ни-
же фантастического струделя. Вкусный завтрак заставил меня размякнуть, и
я ухитрился совершить глупость, о которой потом много раз пожалел.
- Сережа, у тебя есть шанс сделать доброе дело для одного хорошего
человека. У тебя есть какие-нибудь материалы по пожару в Летнем театре?
Он удивленно посмотрел на меня и поставил чашку с кофе на блюдце.
- А зачем вам?
- Ты ответь - есть или нет?
- Ну, есть, конечно. Полно.
- Ты можешь их показать человеку, который пишет детективный роман об
этом?
Сергей нахмурился:
- Но дело еще не закрыто, идет следствие. За разглашение тайны знаете
