любезность. Но по выражению лица лейтенанта я понял, что он думал. Он
знал, что нам с ним предстоит долгий и трудный разговор, и старался
оттянуть эту минуту.
Крошечная каморка, куда нас привели, была пропитана запахами пота и
табака, поэтому я не испытывал никакой радости, переступая порог.
Уилкинсон бросил на стол свою папку, вынул какие-то бумаги и придвинул их
мне так, чтобы я сразу увидел помеченные места.
- Ваш отец, Кэт, полностью доверял мне, - сказал Уилкинсон. - И ваш
дед почтил меня таким же доверием. А вы... доверяете мне вы?
- Конечно! У меня нет никаких причин не верить вам.
- Вот и отлично! - он вынул из кармана ручку. - Подпишитесь там, где
галочки.
Я расписался, наверное, в двадцати местах, отдал ручку и сложил
бумаги.
- Зачем вам это? - спросил я.
- А вы когда-нибудь знали подробности завещания вашего отца, то есть
дедушки?
Я неопределенно развел руками.
- Знаю только, что он разделил состояние между отцом и дядей Майлсом.
А разве нет?
- В какой-то степени да. Но были еще некоторые дополнительные
условия. После их смерти деньги должны перейти к их детям. А если
кто-нибудь из детей умрет, то к другим детям или к детям умершего.
- Вот как?
- Так гласило последнее завещание. Кроме того, ваш дед, зная, как его
дети относятся к деньгам, поставил в завещании еще одно условие: капитал
переходит к родственникам покойного, только если он не затребован прямым
наследником в течение тридцати лет. Срок этот истекает как раз в субботу,
то есть завтра.
- Ага, значит, я единственный и законный наследник уже истраченного
капитала. К чему тогда вся эта волынка? Я-то знаю - мой старик промотал
все деньги.
- В том и дело, что дед сделал оговорку, согласно которой дети не
могли полностью расходовать капитал. Ваш отец был бесшабашным человеком,
но и он оставил кое-какую недвижимость, которую не имел права продавать.
Так что если вычесть все налоги, на вашу долю приходится не меньше двух
миллионов.
- Что?! - я непроизвольно вскочил, вцепившись в край стола.
Уилкинсон задумчиво кивнул.
- Теперь понятно, зачем мне ваши подписи?
Но еще не все стало понятно, и я спросил:
- А как с дядей Майлсом и его детьми?
- Боюсь, что никак. Они уже истратили все до последнего цента, и из
Баннерменов богатым остались только вы.
- Черт возьми!
- Но в завещании есть еще один пункт, который может все испортить, и
это меня беспокоит. Могут возникнуть большие неприятности.
- В чем дело?
- Ваш дед был внешне очень экстравагантным человеком. Он был слишком
честен и принимал закон буквально до последней буквы. И вот он оставил в
завещании пункт, согласно которому наследник, замешанный в какое-нибудь
уголовное дело и признанный виновным, навсегда лишается своей доли
наследства, а его часть переходит к другим, которые себя ничем не
запятнали.
"Не удивительно, - подумал я, - что Баннермены всеми силами стараются
выйти сухими из воды. Даже выкуп в миллион долларов их не пугает."
- И вот сегодня, как назло, лейтенант Граверс задерживает вас. Даже
если вы ни в чем не виноваты, ношение оружия само по себе уголовно
наказуется.
- Я постараюсь уладить этот вопрос.
- Боюсь, это будет трудно сделать.
- Не сбрасывайте меня совсем со счетов, мистер Уилкинсон. Потерпите
немного... Кстати, вы не могли бы оказать мне небольшую услугу?
- Если смогу...
- Съездите, пожалуйста, к Питу Сальво и передайте ему: пусть возьмет
Карла Матто и держит его с Гейджем, пока... в общем, до одиннадцати
вечера. А потом пусть доставит их к Баннерменам. Мы будем ждать их там.
- Но...
- Сделайте это для меня, мистер Уилкинсон, хорошо?
- Ладно, договорились.
Сержант провел меня в другую комнату, где уже собралось семейство
Баннерменов. Анита держалась в стороне и озабоченно сморщилась, когда я
вошел. Я не обратил на них никакого внимания, хотя заметил, что у всех был
торжествующий вид. Казалось, плохо было одной Аните.
Вэнс Колби обратился к Граверсу:
- А сейчас, сэр, если не возражаете, я хотел бы отвезти мисс
Баннермен домой. Для нее это тяжелое испытание.
Лейтенант кивнул.
- Если возникнет необходимость, я знаю, где ее найти.
- А разве ее в чем-нибудь обвиняют?
- О нет, конечно, нет! - мягко ответил Граверс. - Если она нам
понадобится, то только как свидетель. Ее ни в чем не обвиняют. Меня
интересует только этот человек, - он показал на меня пальцем.
Даже не подняв головы, я сел на стул и подал Аните успокаивающий
знак. Она попыталась улыбнуться в ответ, но это ей не удалось.
- Езжай домой, Анита, - ласково сказал я. - Все не так плохо, так что
не волнуйся.
Едва они вышли, довольный собой лейтенант откинулся на спинку стула и
сказал:
- А теперь рассказывайте все.
Я сунул руку в карман и вытащил бумажку с номером машины, который дал
мне Джек Деннер.
- Очень интересный документ, - заметил я.
Лейтенант взял бумажку и спросил:
- К чему вы клоните?
- Выясните, кому принадлежит этот номер, и все станет ясно.
Граверс вызвал сержанта и дал ему задание срочно выяснить.
Через пятнадцать минут Фред вернулся и вручил лейтенанту записку. Тот
прочитал ее и протянул мне.
- Чудесно! - развеселился я. - Вы внесли свой вклад в это дело,
лейтенант.
И мы начали беседу.
Когда разговор был закончен, я взял со стола револьвер и сунул его в
карман, предложив полицейским сопровождать меня в поместье.
Было 22.45, но в доме еще горел свет. Войдя внутрь, я услышал
радостные и возбужденные голоса. Открыв дверь библиотеки, мы увидели, что
у всех в руках бокалы, за исключением грустной Аниты. Вэнс Колби с важным
видом стоял перед письменным столом, заслоняя дядю Майлса, который сидел
на обычном месте. Полупьяные Руди и Тэдди как раз чокались. Но их хмель
мгновенно улетучился, стоило им заметить меня. На физиономиях появилось
кислое выражение, а у дяди отвисла челюсть и с губы закапала слюна. Только
Колби был спокоен.
- Мы вас совсем не ждали, - сказал он.
- Я так и думал.
Я подошел к Аните и сел на подлокотник ее кресла. Анита протянула мне
руку, прикусив губу, чтобы не расплакаться. Так мы сидели до одиннадцати,
когда появился Пит Сальво, таща за шиворот Гейджа и Матто.
- Прекрасно! - восхитился я. - Вот теперь вся банда в сборе.
Руди упал на стул, но я приказал:
- Встать, слюнтяй! Я хочу, чтобы ты выслушал это стоя!
- Слушай, ты... - начал было Вэнс, но я оборвал его:
- А тебе лучше заткнуться и сидеть тихо, пока я буду говорить!
Немного помолчав, я начал:
- Вся эта история возникла только из-за того, что в этом штате
разрешены азартные игры и здесь без труда можно загрести огромные деньги.
Один человек понял это, этот сосунок, не созревший для любви, совершенно
для нее не созданный и именуемый Руди Баннермен. Он загорелся такой
страстью к зрелой нимфе, которая известна всем как красотка Мелонен, что
чуть было не залез на нее, почти вылечившись от импотенции под влиянием ее
чар. Человек, задумавший всю эту авантюру, вошел в доверие семьи и завязал
контакт с чикагским "синдикатом", чтобы получить в долг деньги для
осуществления этого мероприятия. Выбрав момент, когда Руди напился до
чертиков, он затащил его в туалет, бросил там, а сам вышел на стоянку и
прикончил Чака Мелонена ножом, взятым на кухне "Чероки-клуба". Нож он
положил обратно на место, а с людьми из "синдиката" договорился, чтобы они
подтвердили, что убийство совершил Руди. На самом деле свидетелей не было.
Но потом вышла неувязка. Когда шантажисты потребовали денег, оказалось,
что у Баннерменов их нет. Но настоящий убийца нашел выход. Короче говоря,
Баннермены нацелились на мою долю наследства, если я не затребую его до
определенного срока. Шансов на это было много и убийца успокоился. Прошло
бы еще несколько дней и Баннермены получили бы мои деньги. Но я появился и
спутал ему все карты, так как он успел истратить деньги, которые взял в
долг у "синдиката". Иными словами, на кону оказалась его жизнь. Поэтому
наш герой постарался избавиться от меня с помощью Гейджа и Матто. Но они
не хотели моей смерти. Им надо было выгнать меня из города, пока не
пройдет срок завещания. Запугать меня не удалось. Убийца запаниковал и
даже попробовал застрелить меня. Он понимал, что если и не прикончит, так
хоть втянет в уголовное дело, а этого тоже достаточно, чтобы лишить меня
наследства. Трое Баннерменов только этого и ждали. В последнее время я не
раз спрашивал себя, кто же из нас настоящий ублюдок? Сейчас наш убийца,
видимо, совсем взмок от пота, не зная, каким будет мой последний шаг. Ему
в голову пришла мысль влюбиться в даму, по которой изнывал Руди, и он
начал с ней встречаться, назвавшись Артуром Сирсом. Она, естественно,
рассказала ему о Руди и о бывшем моряке Джо Сандерсе. Когда полиция
допросит Сандерса, он расскажет о телефонном звонке, когда ему сказали,
что Чак Мелонен убит и что он главный подозреваемый. Парень запаниковал и
решил скрыться. И все-таки Артур Сирс сделал маленькую, но роковую ошибку.
Уезжая как-то от своей нимфы, он легонько толкнул бампером стоявшую
поблизости машину и при этом потерял номер, а одна дотошная дама его и
сунула за ветровое стекло поврежденной машины. Вот так и выяснилось, что
приезжал туда не Артур Сирс, а Вэнс Колби.
Бокал выпал из руки Вэнса, а сам он непроизвольно шагнул назад и
уперся в стол, судорожно схватившись за его край. Анита так сильно
прижалась ко мне, что я не мог шевельнуть левой рукой, но для пистолета
мне хватило бы и правой.
- А самое главное заключается в том, что тебе вовсе не Анита была
нужна, - обратился я к Колби. - Тебе нужны были только деньги Баннерменов,
а заполучи ты их, ты бы сразу от нее отделался.
Карл Матто с интересом наблюдал с порога за Колби.
- У тебя несколько выходов, Колби, - продолжал я. - Ты можешь
воспользоваться своим револьвером, тем, из которого ты пытался убить меня,
но как только ты сделаешь это неосторожное движение, я прикончу тебя на
месте. Второй выход - попытаться удрать. Допустим, полиция потеряет твой
след, но "синдикат" найдет тебя, когда они узнают, что дело не выгорело, и
они для тебя станут опаснее полиции. Есть и третий выход, убийца! Перед
дверью полицейская машина. Можешь сесть в нее и ехать в полицию вместе с
лейтенантом Граверсом. А там молись, чтобы суд не присудил тебе
электрический стул. Но если ты посмотришь на Пита Сальво, ты поймешь, что
тебя ждет. Чак был его лучшим другом, а Пит способен на все, когда речь
идет о друзьях.
Вэнс Колби приобрел цвет мела. От его надменности не осталось следа.
Он стал похож на загнанного зверя, которого со всех сторон стережет
смерть, и все, что он сможет сделать - это покориться судьбе.
Он медленно повернулся и пошел к двери. Там его уже ждал лейтенант
Граверс. Захватив Гейджа и Матто, лейтенант посадил их в машину. Я слышал,
как заурчал мотор, увидел красный сигнал над крышей, и машина тронулась к
шоссе.
Я снова подошел к Аните и взял ее за руку. Казалось, она вообще
потеряла способность что-либо понимать, но быстро пришла в себя и и в
голову ей вонзилась мысль, что судьба отдает нас друг другу и что на свете
не существует никого, кроме нас двоих, кроме совсем маленьких человечков
из семейства Баннерменов, которых все считали ничего не значащими, потому
что у других Баннерменов было слишком много власти и могущества. Но сейчас
- и навсегда - все круто переменилось.
- Итак, вы окончательно разорены, братцы. Теперь вам придется
попотеть, чтобы заработать на жизнь. У вас, правда, остаются дом и земля,
но они только ускорят полное разорение. Лично я не думаю, что вы
выкарабкаетесь, да и позора такого вам не пережить, слишком вы тщеславны.
Но лично я ничего никогда от вас не хотел, и сейчас возьму только то, что
принадлежит мне по закону и что вы бесстыдно пытались украсть у меня. Вам
придется жить наедине со своей нечистой совестью, а это поганое дело! Вы
всегда будете помнить, что "ублюдок Баннермен" на самом-то деле не
ублюдок, что это вы ублюдки. Да, самые настоящие ублюдки! - Я сделал
небольшую паузу, оглядев их гнусные физиономии, и добавил: - Аниту я
отсюда заберу. И об Анни я тоже позабочусь. Мне кажется, она больше не
захочет оставаться в такой компании.
Я легонько подтолкнул Аниту к двери и еще раз обернулся. Руди и Тэдди
были не в состоянии даже повернуть головы в мою сторону и не шевелились.
Для них это оказалось слишком сильным ударом.
- Прощайте, милые братцы! - воскликнул я напоследок. - Теперь вам
придется много трудиться, чтобы заработать на хлеб с маслом.
Ночь была ясной, небо в звездах, а дорога, освещенная луной, убегала
на запад.
Анита тесно прижалась ко мне. Из приемника тихо лилась музыка. Мы
ехали со скоростью шестьдесят миль в час. Мы с Анитой только что женились,
и она все еще не могла прийти в себя. Мы почти не разговаривали. Я ждал,
когда она начнет первой.
Наконец она не выдержала. Баннермены всегда были любопытны, а она
принадлежала к их числу.
- Слушай, Кэт... Этот лейтенант Граверс... Он отпустил тебя? Почему?
Не понимаю.
- А что тут непонятного? Я просто рассказал ему, кто я и откуда и
куда направляюсь. Он принял это к сведению, вот и все.
- А куда мы сейчас едем?
- Туда...
- А ты не можешь сказать, куда именно?
Я посмотрел на нее и улыбнулся.
- Конечно могу, дорогая. Правда, это может помешать нашему медовому
месяцу, но для тебя это будет даже как-то романтично. Я, видишь ли, должен
получить в Нью-Йорке одного сбежавшего заключенного и отвезти его обратно
на побережье.
Она изумленно уставилась на меня.
- Я думала... ты... ты...
- Да, я служу в полиции, ненаглядная моя. Я как раз ехал в отпуск на
запад, вот они и поручили мне это задание, чтобы я выполнил его на
обратном пути и оправдал таким образом дорожные расходы.
- О Кэт, дорогой!
- А теперь я могу вести себя, как тот полицейский миллионер, которого
недавно показывали по телевизору. Теперь, надеюсь, тебе все понятно,
милая? У тебя больше нет вопросов?
- О Кэт! Ты не представляешь, как мы повеселимся!
Я нежно погладил ее по ножке вверх от колена, и Анита еще теснее
прижалась ко мне.
- А когда я выполню это задание, мы проведем медовый месяц уже
по-настоящему. И тогда - берегись, Анита!
- Берегись, Кэт! - отозвалась она и улыбнулась.
