эфире и он мог отпить немного просто из вежливости. - Я взял стакан,
протянутый Фрицем. - Но в любом случае он выпил достаточно для того, чтобы
яд его убил. При чем же тут наше мучение?
- Он мог пить его раньше. - Вульф поднес стакан к носу, понюхал и
поморщился. - В любом случае убийца должен был исходить из этого.
Настолько что отличается вкус, чтобы можно было рисковать?
- Понятно. - Я сделал маленький глоток. - Не так уж плохо. - Я отпил
еще. - Единственный способ почувствовать разницу - сначала выпить это, а
потом немного цианида. Где он у нас?
- Не дурачься, Арчи. - Вульф поставил стакан после двух маленьких
глотков. - Что, черт побери, они кладут туда, Фриц?
Фриц покачал головой.
- Рвотный корень? _ предположил он. - Мятные лепешки от кашля? Может
быть, принести шерри?
- Нет. Воды. Я сам. - Вульф поднялся, прошел в холл и повернул на
кухню. Он уверяет, что перед обедом для здоровья полезны физические
упражнения.
В тот вечер, в среду, нашими жертвами сначала были Элинор Венс, а
затем Натан Трауб. Трауба Вульф отпустил в три утра. Таким образом, две
нош мы провели в разговорах.
В четверг с утра мы начали с Талли Стронга. Допрос был в полном
разгаре, когда ровно в полдень позвонил Сол Пензер. Вульф подошел к
телефону, дав мне знак не вешать трубку. Уже по интонации Сола, как только
он произнес мое имя, я понял, что дело плохо.
- Я на вокзале в Атлантик-Сити, - сказа Сол. - Я могу через двадцать
минут сесть на поезд в Нью-Йорк либо броситься в океан, по вашему
усмотрению. Я попросил миссис Шеперд о встрече, но ничего не получилось.
Тогда я прибег к помощи одного трюка - без толку. Наконец они с дочкой
спустились в вестибюль, но я подумал, что будет лучше дождаться, пока они
выйдут на улицу. Я попытался проделать то, по работало уже тысячу раз, но
все без толку. Она позвапа полицейского и потребовала арестовать меня за
то, что я к ней пристаю. Позже я предпринял еще одну попытку, по телефону,
но успел сказать лишь четыре слова. Теперь ничего не поделаешь. Я уже
третий раз подвожу вас в течение десяти лет, а это чересчур. Я не хочу,
чтобы вы платили мне, даже за расходы.
- Чепуха. - Вульф никогда не сердится на Сола. - Если мне понадобятся
детали, вы доложите о них позднее. Сможете добраться до Нью-Йорка, чтобы
быть у меня к шести часам?
- Да.
- Хорошо. Действуйте.
Вульф снова занялся Траубом. Как я уже говорил, итогом этой тяжелой
двухчасовой работы стало признание Трауба в том, что он часто играет на
скачках. Как только он ушел, мы с Вульфом отправились в столовую, чтобы
съесть обед, который я уже описывал: кукурузные оладьи с осенним медом,
сосиски и салат. Дело осложнялось тем, что к двум часам мы ждали Саварезе.
Вульф любит, чтобы продолжительность трапезы зависело только от его
желания и количества пищи, а не от таких внешних факторов, как звонок в
дверь.
Однако звонок прозвуча точно вовремя.
8
Вы, наверное, слышали об исключении, которое подтверждает правило.
Проффесор Ф. О. Саварезе представлял собой как раз такое исключение.
Считается, по итальянец должен быть темноволосым и если не
коротышкой, то по крайней мере человеком невысокого роста. О проффессорах
принято думать, по все они сухи, педантичны и подслеповаты. Математики
живут в стратосфере, а здесь оказываются потому, по решили навестить
родственников. Так вот, Саварезе был италоамериканцем и профессором
математики и тем не менее являлся весьма жизнерадостным блондином высокого
роста. Он был я два дюйма выше меня и ворвался, как мартовский утренний
ветерок.
Первые двадцать минут он рассказывал нам с Вульфом, как интересно и
важно было бы разработать набор математических формул для детективной
деятельности. Его любимая область математики, сообщил он, связана с
объективным числовым измерением вероятности. Прекрасно. А что из себя
представляет работа детектива, как не объективное измерение вероятности?
Все, по он предлагает сделать, - добавить слово "числовое". Не в качестве
довеска, а в качестве союзника.
- Сейчас я поясню, что я имею в виду, - сказал он. - И вы сможете
следить за ходом моих рассуждений.
Он стремительно подскочил ко мне. схватил блокнот и карандаш, которые
я ему протянул, и снова оказался я кресле из красной кожи.
Карандаш как безумный заметался по бумаге. Через полминуты Саварезе
стремительно вырвал верхний листок и перебросил через стол Вульфу. Затем
он снова стал чертить, через минуту вырвал страничку и ринулся с ней ко
мне.
- Каждый из вас должен иметь это перед глазами, чтобы следить за
моими рассуждениями, - сказал он.
Не буду притворяться, что могу воспроизвести это по памяти. У меня до
сих пор хранятся оба эти листка в папке с пометкой "Орчард". Вот что на
них написано:
U = (1/V2nD){1-(K/2)(X/D-X3/3D3)}e-X2/2D2
- Это, - сказал Саварезе, улыбаясь и светясь неподдельным интересом,
дружелюбием и желанием помочь, - второе приближение к нормальному закону
ошибки, иногда называемому общим законом ошибки. Давайте применим его к
простейшей детективной ситуации, например к вопросу, кто из трех
находящихся в доме мог украсть кольцо с бриллиантом из запертого ящика. Я
должен объяснить, что Х в данном случае означает отклонение от значения, D
- стандартное отклонение, К - означает...
- Прошу прощения - взревел Вульф. - Вы что, пытаетесь изменить тему
разговора?
- Нет, - Саварезе выглядел удивленным и слегка обиженным. - Разве? А
что была за тема?
- Смерть Сирила Орчарда и ваше отношение к ней.
- О, конечно. - Он виновато улыбнулся и развел руками. - Может быть,
все-таки вернемся к нашему разговору позже? Это одна из моих любимых идей
- применение математических законов вероятности и ошибки к детективным
проблемам. Возможность обсудить ее с вами - это золотой шанс.
- В другой раз. А пока, - Вульф постучал пальцем по общему закону
ошибки, - я сохраню это. Кто из людей, находившихся в студии, поставил
стакан и бутылку перед мистером Орчардом?
- Не знаю. Было бы интересно сравнить ваш подход с подходом полиции.
Без сомнения, вы стараетесь дальше продвинуться от вероятности к
уверенности. Скажем, вы начинаете с того, чти существует один шанс из
пяти, по Орчарда отравил я. Если считать, по у вас нет субъективных
предубеждений - то ваша цель заключается в том, чтобы как можно быстрее
двинуться с этой позиции. Направление вас не волнует. Все, по я говорю или
делаю, сдвинет вас в ту или иную сторону. В одном случае один из пяти
превратится в одного из четырех, одного из трех, и так до тех пор, пока мы
не поищем один из одного и микроскопическую дробь. Это будет настолько
близко к позитивной уверенности, по вы сможете сказать, что я убил
Орчарда. В другом случае, один из пяти станет одним из десяти, одним из
сотни, одним из тысяч. Когда дело дойдет до одной десятимиллиардной, то вы
будете достаточно близки к негативной уверенности и скажете, по знаете,
что я не убивал Орчарда. Эта формула...
- Без сомнения. - Вульф прекрасно держи себя в руках. - Если вы
хотите сравнить меня с полицией, то должны время от времени позволять мне
вставить слово. Вы когданибудь видели мистера Орчарда до дня передачи?
- О да! Шесть раз. Первый раз - за тринадцать месяцев до этого, в
феврале 1947 года. Вы обнаружите, что я абсолютно точен. Это потому, что
полицейские спрашивали меня обо всем этом много раз. Между прочим, я готов
сделать все, чтобы продвинуть вас в сторону положительной уверенности, тем
более что субъективно вы бы предпочли именно это направление. Следует ли
мне поступить именно так?
- Непременно.
- Я знал, по вам это понравится. Как математика меня всегда
интересовало применение теории вероятности в азартных играх. Развитие
нормального распределения...
- Потом, - резко сказы Вульф.
- Хорошо, хорошо. Есть причины, по которым вычислить вероятность в
случае ю скачками особенно сложно, Тем не менее люди проигрывают на
скачках сотни миллионов долларов. Чуть более года назад, проверяя
некоторые формулы, я решил изучать несколько изданий с информацией о бегах
и подписался на три из них. В их числе был "Ипподром" издаваемый Сирилом
Орчардом. Полицейские спрашивали, почему я выбрал именно его, но в ответ я
мог сказать только одно: "Не знаю". Я забыл. Для вас и для них это факт
подозрительный. Для меня факт самый заурядный. Не помню, и все. Как-то в
феврале прошлого года мне попалась газета, в которой были две статьи
Орчарда, и я решил повидаться с ним. Он был достаточно умен, и, если бы он
интересовался математическими проблемами, я бы хорошо его использовал. Но
он им не интересовался. Несмотря на это, я время от времени виделся с ним,
а однажды мы вместе провели целую неделю в доме моего друга в Нью-Джерси.
Всего же, до выхода передачи в эфир, я видел его, находился с ним рядом
шесть раз. Подозрительно, не правда ли?
- Отчасти, - подтвердил Вульф.
Саварезе кивнул.
- Я рад видеть, что вы стараетесь по возможности сохранять
объективность. Ну и что из этого? Как только я узнал, что популярная
радиопередача, транслируемая на всю страну, поинтересовалась, стоит ли
приглашать в качестве гостя ипподромного "жучка" я написал письмо, в
котором настоятельно требовал этого. Я также просил о чести быть вторым
гостем программы и рекомендовал, чтобы они пригласили Сирила Орчарда. -
Саварезе просиял. - Ну и как теперь поживает ваша пропорция один из пяти?
- Я этой игры не принимаю, - проворчал Вульф. - Это вы занимаетесь
вычислениями за меня. Я полагаю, письмо, которое вы писали, сейчас у
полицейских?
- Нет, его нет нигде. Похоже, что сотрудники мисс Фрейзер не хранят
корреспонденцию больше двух или трех недель. По-видимому, мое письмо было
уничтожено. Если бы я вовремя узнал об этом, то не был бы столь искренним,
излагая полиции его содержание. А впрочем, не знаю. На мое отношение к
этой проблеме, безусловно, повлияли вычисления вероятности быть
арестованным по обвинению в убийстве. Но чтобы принять свободное решение,
я должен был знать, во-первых, что письмо уничтожено и, во-вторых,
сотрудники мисс Фрейзер плохо помнят, о чем оно. Я узнал обо эти факта
слишком поздно.
Вульф заерзал в кресле.
- Что еще вы можете предложить для продвижения к позитивной
уверенности?
- Так-так, - задумался Саварезе. - Пожалуй, это все, если только мы
не перейдем к рассмотрению дистрибуции, но для этого нужна еще одна
формула. Например, мой характер, изучение которого, а роsterioi [задним
числом (лат)] покажет, что, возможно, я способен совершить убийство во имя
революционной научной теории. Еще одна деталь - мои финансовые
возможности. Я получаю зарплату доцента, и этого едва хватает, чтобы жить
вполне сносно, но я платил десять долларов в неделю за этот "Ипподром".
- Вы играете на скачках?
- Нет, никогда. Я знаю слишком много или, скорее, слишком мало. Более
девяноста девяти процентов ставок на скачках делается в результате
эмоционального порыва, а не работы ума. Я приберегаю свои эмоции для той
деятельности, для которой они предназначены. - Саварезе взмахнул рукой. -
Это дает нам толчок в Другом направлении, к негативной уверенности.
Конечной точкой этого пути является заключение, что не я убил Орчарда, и
мы можем спокойно перейти к этому. Аргументы таковы.
Я не мог устроить так, чтобы яд достался Орчарду. Я сидел по
диагонали напротив него и не помогал передавать бутылки. Нельзя доказать,
что я когда-нибудь покупал, похищал, брал взаймы или хранил у себя цианид.
Невозможно установить, что я выиграл, выигрываю или выиграю в будущем от
смерти Орчарда. Когда я пришел в радиостудию, в двадцать минут
одиннадцатого, все остальные были уже там, и если бы я попытался подойти к
холодильнику и открыть дверцу, меня наверняка бы заметили. Нет никаких
свидетельств тому, что мои отношения с Орчардом носили иной характер, чем
я их описал, содержали элемент враждебности или предубежденности.
Саварезе улыбнулся:
- Насколько далеко мы продвинулись? Один из тысячи?
- Я в эту игру не играю. - В голосе Вульфа не было враждебности. -
Меня нет на этом пути, меня вообще нет ни на какой из дорог. Я смотрю по
сторонам и интересуюсь различными вещами. Вы никогда не бывали в Мичигане?
За тот час, который оставался до свидания с орхидеями, Вульф
расстрелял Саварезе вопросами. Тот отвечал кратко и по существу. Было
видно, что профессор действительно хотел сравнить технику работы Вульфа и
полицейских. Когда ему задавался вопрос, он его внимательно выслушивал, с
таким видом, будто был судьей, арбитром, а не подозреваемым в убийстве,
проходящим через серьезное испытание. Другими словами, сохранял
объективность.
Он продолжал в таком духе до четырех часов, когда встреча
закончилась, и я проводил "объективность" до дверей. Вульф направился к
своему лифту.
Чуть позже пяти прибыл Сол Пензер. Невысокого роста (мне он доставал
лишь до середины уха) и хрупкого сложения, Сол и вовсе кажется крошечным в
кресле из красной кожи, но он любит сидеть в нем. Плюхнулся он в него и на
сей раз. Он также весьма объективен, и я редко видел его ликующим или
огорченным по поводу того, что случилось с ним, или того, что произошло с
кем-то еще в результате его действий. Но в тот день он был действительно
не в духе.
- Я плохо рассчитал, - мрачно начал он. - Отвратительно рассчитал.
Мне стыдно показываться на глаза мистеру Вульфу. У меня была наготове
отличная история, и я был уверен, нужно лишь десять минут разговора с
мамашей. Но я недооценил ее. Я поговорил о ней с парой коридорных,
пообщался с ней по телефону, и у меня была возможность как следует
разобраться в ней, когда она появилась в вестибюле гостиницы и тогда,
когда она вышла на улицу. И все-таки я недооценил ее. Я ничего не могу
сказать о ее уме или характере, но она точно знает, как отваживать собак.
Я был чертовски близок к тому, чтобы провести день за решеткой.
Когда Сол окончил свой рассказ, я вынужден был признать, что это
грустная история. Ни один частный детектив не любит, когда приходится
возвращаться с пустыми руками, не выполнив простую работу. И Солу Пензеру
это тоже явно не нравилось. Чтобы отвлечь его, я смешал ему коктейль и
достал колоду карт, предложив сыграть по маленькой. В шесть часов, когда
Вульф спустился из оранжереи, игра закончилась. Я выиграл три доллара.
Сол доложил обо всем Вульфу, который сидел за столом и слушал, не
перебивая и не комментируя. Когда Сол закончил, Вульф сказал, что тому не
за что извиняться, и попросил его позвонить после ужина для получения
инструкций. После этого он отпустил Сола. Мы остались вдвоем. Вульф
откинулся в кресле, закрыл глаза, и казалось, что он даже не дышит. Я сел
за машинку и отпечатал изложение доклада Сола. Я пошел к шкафу, чтобы
подколоть листок к досье, когда Вульф заговорил:
- Арчи!
- Да, сэр.
- У меня нет сил. Мы топчемся на месте.
- Да, сэр.
- Я должен поговорить с этой девушкой. Свяжитесь с мисс Фрейзер.
Я так и сделал, но лучше бы мы сэкономили двадцатипятицентовик. Мисс
Фрейзер сожалела, что мы не продвинулись вперед. Она сделает все, что в ее
силах, чтобы помочь, но опасается, что не будет пользы, если она позвонит
миссис Шеперд в Атлантик-сити и попросит ее привезти дочку в Нью-Йорк,
чтобы увидеться с Вульфом. Нет никаких сомнений, что миссис Шеперд ей
просто отажет. Мисс Фрейзер признала, что имеет влияние на Нэнсили, но не
на мать. Она и думать не хочет о том, чтобы позвонить Нэнсили и убедить ее
удрать и приехать самой. Она не может этого сделать, поскольку дала денег
матери и дочери, чтобы они уехали
- Так это вы? _ Вульф позволил себе удивленную интонацию в голосе. -
Мисс Коппел сказала Гудвину, что никто из вас не знает, куда они уехали.
- Мы не знали до сегодняшнего дня, пока не увидели в газетах. Давайте
называть вещи своими именами, отца Нэнсили просто спровоцировали всеми
этими фотографами, репортерами и всем прочим. Он обвинил во всем меня, и я
предложила оплатить расходы поездки. Но я не знала, куда он решили
отправиться.
Окончив разговор, мы обсудили перспективы. Я предпринял попытку
предложить другие варианты, но Вульф зациклился на Нэнсили, и я не смог
осудить его за нежелание начинать новый раунд встреч с людьми, на которых
он работает. Наконец он завил властным тоном, по которому было ясно, что
обсуждение закончилось:
- Я должен поговорить с этой девочкой. Доставь мне ее. Я энал, что
этим все и кончится.
- Она непременно должна быть в сознании? - спросил я на всякий
случай.
- Я же сказал, что хочу поговорить с ней. Значит, она должна быть
способна разговаривать. Ты можешь ее привести в чувство после того, как
доставишь сюда. Мне следовало сразу послать тебя, зная твои успехи у
молоденьких женщин.
- Большое вам спасибо. Но она не молоденькая женщина, она маленьая
девочка. Она носит короткие юбочки и носочки.
- Арчи!
- Да, сэр.
- Доставь ее!
9
Шансов у меня было немного. Идея пришла мне в голову за обеденным
столом, пока я слушал рассказ Вульфа о человеке с усами длиной в один фут,
который преподавал математику в школах Черногории. Чтобы стать
продуктивной, идея требовала некоторой информации от дворника дома 829 по
Виксли-авеню. Но когда сразу после обеда я поехал туда, выяснилось, что он
ушел в кино, и мне пришлось ждать его целый час. Я выжал из него все, что
могло мне пригодиться, щедро пожертвовав еще один доллар из денег "Хай
спот" Затем я вернулся, поставил машину в гараж и прошел в свою комнату.
Вульф, конечно, сидел у себя в кабинете, и дверь была открыта, но, проходя
мимо, я даже не остановился, чтобы кивнуть ему.
У себя я еще раз хорошенько почистил зубы, поскольку не знал, как
скоро они в следующий раз увидят щетку. Затем я начал собираться в
путешествие, положив расческу в верхний карман пиджака. Я не хотел брать с
собой сумку - лишняя возня. Еще я позвонил. Я сделал это у себя, а не в
кабинете, поскольку Вульф возложил всю операцию на меня, не дав и намека о
том, как ее можно осуществить. Если ему так хочется - тем лучше. Стало
быть, ему и впрямь ни к чему было слушать, как я даю подробные и
исчерпывающие инструкции Солу Пензеру. Снова спустившись вниз, я
остановился у двери кабинета и пожелал Вульфу спокойной ночи. Больше мне
было нечего ему сказать.
Во вторник ночью я спал чуть больше трех часов, то же самое в среду.
И в четверг. В пятницу в 6.З0 утра, когда я вылез из вагона на платформу
вокзала Атлантик-Сити, было темно, пасмурно, прохладно и в целом
преотвратительно. Я как следует зевнул, передернулся с ног до головы и
сказал таксисту, что я его клиент. Я попросил подождать минуту, подошел к
такси, стоящему за ним, и заговорил с водителем.
- В это время суток мне мало одного такси. Мне нужно два. Я поеду в
переднем, а ты езжай следом. Когда остановимся, то поговорим.
- Куда ехать?
- Недалеко. - Я протянул ему доллар. - Внакладе не останешься.
Он вяло кивнул и включил зажигание. Я забрался в переднюю машину и
сказы водителю, что нам нужно оказаться где-нибудь в окрестностях отеля
"Амбассадор" Это было недалеко, и через несколько минут мы подъехали к
тротуару. Припарковаться в это время дня было нетрудно. Когда второй
водитель остановился прямо за нами, я дал ему сигнал, и он присоединился к
нам.
- У меня есть враги, - сообщил я им.
Они переглянулись, и первый сказал:
- Разбирайся с этим сам, парень. Мы просто таксисты. На моем счетчике
пятьдесят центов.
- Не пугайтесь. Я говорю о дочери и жене. Они разрушают мою жизнь.
Сколько входов в "Амбассадор"? Я не имею в виду пожарные лестницы и
угольные шахты. Сколько там обычных входов?
- Два, - сказал один.
- Три, - сказал другой.
- Сколько же?
Они сошлись на трех и рассказали мне, где они находятся.
- Тогда нас троих будет вполне достаточно. Вот - сказал я и вытащил
два полтинника, добавив доллар тому, который вез меня. - Окончательная
сумма будет зависеть от того, сколько времени это займет. Я думаю, вам не
придется подавать на меня в суд. Теперь слушайте внимательно.
Так они и сделали.
Десять минут спустя, около семи, я стоял перед неким подобием куста,
на котором не было листьев, глядя на выход из "Амбассадора" со стороны
океана. Комки грязного серого тумана, подгоняемые порывами ледяного ветра,
заставляли думать об этом месте скорее как о последнем пристанище, нежели
как о курорте. Я начал понимать, что совершил серьезную ошибку, отложив
завтрак до того времени, когда смогу сделать это как следует. Мой желудок
решил, что, поскольку он, видимо, мне никогда больше не понадобится, имеет
право свернуться в комочек и посмотреть, как я на это отреагирую. Я
попытался обмануть его, сглатывая слюну, но, поскольку я не чистил зубы,
вкус слюны мне совсем не понравился. Тогда я попытался плевать, но это
заставило желудок съеживаться еще быстрее. Проведя таким образом полчаса,
когда часы показали четверть восьмого, я пожалел, что не доработал свой
план. В это время одно из моих такси показалось из-за угла и остановилось
возле меня. Водитель подозвал меня и открыл дверь.
- Они уехали, парень.
- На вокзал?
- Похоже. В эту сторону. - Он развернул машину на сто восемьдесят
градусов и надавил педаль газа. - Они появились из выхода у стоянки такси
и сели в одно из них. Тони у них на хвосте.
Мне не надо было его пришпоривать: машина и без того летела во весь
опор. Часы показывали девятнадцать минут восьмого - одиннадцать минут до
отправления поезда в 7.ЗО на Нью-Йорк. Через четыре минуты мы лихо
подкатили к стоянке у вокзала. Я выскочил. Чуть впереди нас какаято
женщина расплачивалась с водителем, и за ее спиной стояла девочка.
- Ты что, идиот - прорычал мой водитель. - Они же не слепые!
- Все в порядке, - заверил я его. - Они знают, что я за ними слежу.
Это война нервов.
Откуда-то появился Тони и я освободился еще от одной пары пятерок, а
затем прошел на станцию. Работало только одно окошечко кассы, и мамаша с
девочкой стояли возле него. Праздной походкой я подошел к расписанию
поездов в запасе у меня было еще три минуты и собирался было посмотреть
через плечо, чем они заняты, когда они пробежали мимо меня, держась за
руки. Дочка была впереди и тащила я собой мамашу. Стоя у последнего вагона
состава, я видел, как они забрались в свой вагон, но стоял на платформе до
тех пор, пока не был подан сигнал и колеса не начали вращаться. Только
после этого сел и я.
В вагоне-ресторане народу было немного. Я заказал двойной
апельсиновый сок, лепешки с жареной ветчиной, кофе, французские гренки,
пирожки с колбасой, виноградное желе и еще одну чашку кофе. Мои отношения
с желудком наладились, и мы с ним решили забыть обо всем, что случилось.
Я решил пойти взглянуть на семейку. И тут мне стало стыдно за себя.
Еще совсем недавно голод так мучил меня, что я и думать забыл о том, что
другим, быть может, тоже хочется есть. Но когда, пройдя три вагона, я
увидел мамашу и дочку, я понял, что им несладко. Конечно, у них имелись и
другие причины для страданий, но во многом бледность, напряженность и
скорбное выражение лиц объяснялись тем, что им страшно хотелось есть. У
них не было времени перекусить что-нибудь до отъезда, а состояние их было
таким, что, похоже, им просто в голову не пришло, что можно поесть и в
поезде.
Я прошел в конец вагона, повернулся лицом к пассажирам и прокричал:
- Завтракайте в вагоне-ресторане, находящемся в трех вагонах впереди!
Умеренные цены!
Затем я пошел по проходу, повторяя все через соответствующие
промежутки времени, один раз прямо около того места, где они сидели.
Сработало. Они обменялись парой слов, поднялись и направились вперед. И не
только они - Моя рекламная кампания имела успех также еще у одной женщины,
у мужчины и у парочки.
К тому времени, когда семейство вернулось на свои места, до Нью-Йорка
оставалось меньше часа. Я рассмотрел их, когда они шли по проходу. Мать
была небольшого роста, с круглыми плечами и седеющими волосами. Ее нос был
тонким и остро заточенным, хотя и не до такой степени, как до трапезы.
Нэнсили выглядела лучше и намного смышленнее, чем я ожидал по сообщениям
газет и описанию Сола. У нее были густые каштановые волосы ниже плеч,
синие глаза - настолько темные, что различить их цвет можно было лишь с
близкого расстояния. Глаза постоянно находились в движении. Она не
унаследовала ни острого носа мамочки, ни погонные метры папочкиных бровей.
Если бы я учился с ней в колледже, то с удовольствием купил бы ей стакан
"коки" или даже порцию сливочного мороженого.
Я прекрасно понимал, что неприятности начнутся в ту минуту, когда они
сойдут с поезда на вокзале Пенсильвания и станут подниматься по лестнице.
Я знал, что делать, если они направятся к стоянке такси, к автобусу или
метро или если мамочка зайдет в телефонную будку. Я шел за ними по пятам,
но ничего, кроме получения удовольствия от приятной прогулки, от меня не
потребовалось. Они поднялись по эскалатору на улицу, вышли через северный
выход и повернули налево. Я шел за ними. На Девятой авеню они повернули в
сторону верхней части города, а на Тридцать пятой улице снова налево. Они
уверенно направлялись прямо к дому Вульфа, без задержек, и, естественно, я
приуныл. Единственное, что поднимало мне настроение, - это наш график.
Было точно одиннадцать часов, и Вульф уже спустился из оранжереи и уселся
в свое кресло, как раз вовремя, чтобы приветствовать нас.
Все так и вышло. Миновав Десятую авеню, они стали посматривать на
номера домов, и я начал их нагонять. У нашего дома они остановились, еще
раз осмотрелись и поднялись по ступенькам. Когда они нажимали кнопку
звонка, я был у подножия лестницы, но они не обратили на меня внимания.
Конечно, все бы выглядело более триумфально, если бы мне удалось сделать
это другим способом. Но проблема заключалась в том, что Фриц не пустил бы
их, не посоветовавшись с Вульфом. Поэтому я быстро поднялся, перешагивая
через две ступеньки, открыл дверь своим ключом, распахнул ее и пригласил
их:
- Миссис Шеперд? Заходите.
Она переступила порог, но Нэнсили фыркнула.
- Вы были в поезде. В этом есть что-то забавное,
- Мистер Вульф ждет вас, - сказал я. - И если вам угодно, называйте
это забавным. Так что, если хотите посмеяться, заходите внутрь, чтобы я
смог закрыть дверь.
Она вошла, не спуская с меня глаз. Я спросил, не хотят ли они
оставить в холле свои вещи, они отказались, и я провел их в кабинет. Вульф
какое-то мгновение сидел за своим столом в нерешительности, а затем встал.
Мне это понравилось. Он никогда не встает, когда входит мужчина, и обычно
объясняет входящим женщинам, если считает это нужным, что он продолжает
сидеть в кресле, потому до подниматься, а затем опять садиться для него
гораздо более серьезная работа, чем для большинства людей. Я знал, почему
он нарушил это правило. Это был салют в мою честь. Не только потому, что
они появились, но и потому, что я их доставил точ но в тот момент, когда
он был готов их принять.
- Миссис Шеперд, - сказал я. - Это мистер Ниро Вульф.
Мисс Нэнсили Шеперд.
Вульф поклонился.
- Как поживаете?
- Мой муж? - сказала мамаша испуганным, но тем не менее уверенным
голосом. - Где мой муж?
- Скоро будет здесь, - заверил Вульф. - Его задержали. Садитесь,
мадам.
Я улыбнулся ему и покачал головой.
- Очень признателен, что вы стараетесь мне помочь, но дело не в этом.
- Теперь я улыбнулся семейке. - Я должен объяснить не только вам, но
мистеру Вульфу тоже. Телеграмма при вас? Можно ее на минуту?
Мамаша собралась открыть свою сумочку, но Нэнсили ее остановила.
- Не надо. - Она снова резко обратилась ко мне: - Выпустите нас
отсюда немедленно.
- Нет, - сказал я, - не сейчас. Но через пять минут я так и сделаю,
если у вас еще будет желание уйти. Чего вы боитесь? Не я ли присмотрел за
тем, чтобы вы немного позавтракали? Сначала я хотел бы объяснить мистеру
Вульфу, а потом объясню вам.
Я повернулся к Вульфу.
- В сумочке миссис Шеперд лежит телеграмма следующего содержания:
"Садись первый поезд Нью-Йорк иди офис Ниро Вульфа Западная З5 улица
918. Телеграммы оплатил он. Возьми собой Нэнсили, Встретимся там. Оставь
все вещи отеле. Поторапливайся. Эл."
Сол послал ее с телеграфа в Бронксе сегодня утром в 6.ЗО. Теперь вы
понимаете, почему мне надо было снова увидеться с дворником. Выражение
"поторапливайся" сделало телеграмму абсолютно достоверной.
- Значит, отец ее не посылал? - Нэнсили смотрела на меня. - Я
подозревала, что здесь что-то не так. - Она схватила мать за руку. -
Вставай, мы уходим.
- Куда, Нэнсили?
- Мы уходим отсюда.
- Но куда же? - В глазах и голосе мамаши чувствовалась паника. -
Домой?
- В этом все и дело, - сказал я с ударением. - Вот именно, куда? У
вас три варианта. Во-первых, вы можете отправиться домой и, когда глава
семейства придет с работы, рассказать ему, как попались на фальшивую
телеграмму. Ваши лица показывают, что вы думаете по этому поводу.
Во-вторых, вы можете сесть на ближайший поезд в Атлантик-Сити, но в этом
случае я, до того как вы уйдете, немедленно позвоню мистеру Шеперду на
склад, где он работает, и сообщу ему, что вы находитесь здесь и
рассказываете какую-то чушь о телеграмме. Конечно, он захочет с вами
поговорить. Таким образом, вам опять придется рассказать, как вас надули.
Мамаша выглядела так, словно сейчас упадет, поэтому я подвинул ей
кресло, и она села.
- Вы ужасны, - сказала Нэнсили. - Чрезвычайно.
Я пропустил это мимо ушей и продолжал, обращаясь к матери:
