подтверждало это. Мичиган охотно ответил на все вопросы Нью-Йорка, но для
них самих никакого интереса это дело не представляло.
Еще тысяча версий, приведших в никуда, возникла в результате попыток
связать кого-нибудь из работающих на программу, особенно Элинор Венс, с
Мичиганом. До этого она пытались это сделать с Сирилом Орчардом, затем с
остальными. Безрезультатно. Никто из них никогда не был там.
Вульф, как я уже говорил, прочитал кое о чем из этого в газетах и с
любопытством слушал мои рассказы о многом. другом. Ему, однако, не дали
ограничиться только ролью зрителя. В течение этой недели к нам дважды
заходил Крамер, один раз Андерсон, президент "Хай спота" были и другие.
В субботу вечером пришел Талли Стронг после шестичасового разговора с
Крамером и его подручными. Видимо, его здорово заклевали, так же как и
остальных, поскольку они наврали полицейским с три короба. Стронг не был
склонен шутить. Он был настолько опечален, что, когда облокотился на стол
Вульфа и наклонился к нему, чтобы сделать несколько замечаний о
вероломстве, и его очки сползли на самый кончик носа, он даже не поправил
их.
Его теория заключалась в том, что соглашение с Вульфом утратило силу,
поскольку тот нарушил его. Что бы ни случилось, Вульф не только не получит
гонорар, но ему даже не будут выплачены издержки. Более того, его заставят
заплатить за ущерб. Он раскрыл факт, который, став достоянием
общественности, поведет за собой расследование в отношении мисс Фрейзер,
ее программы на Эф-Би-Си и "Хай спота". Этот шаг Вульфа был
безответственным и непростительным и, безусловно, дает основания для
судебного преследования.
Вульф сказал, что все это чепуха, и соглашения он не нарушал.
- Не нарушали? - Стронг выпрямился. Его галстук сбился, а волосы
растрепались. Его рука потянулась к очкам, которые едва висели на кончике
носа, но, вместо того чтобы поправить их, он их снял. - Вы думаете, что не
нарушали? Увидите. И, кроме того, вы подвергли опасности жизнь мисс
Фрейзер. Я старался защитить ее! Мы все старались!
- Все? - удивился Вульф. - Не все. Все, кроме одного.
- Да, все - Стронг вел себя как сумасшедший и ничего не слышал. -
Никто, кроме нас, не знал, что яд предназначался ей! Теперь об этом знают
все! Кто сможет защитить ее теперь? Я постараюсь, мы все постараемся, но
каковы наши шансы?
Мне он показался нелогичным. Единственная опасность для мисс Фрейзер,
насколько мы знали, исходила от человека, который проделал операцию с
кофе, а ему мы наверняка не сказали ничего такого, чего бы он уже не знал.
Мне пришлось проводить Талли Стронга до дверей и вывести его на улицу.
Если бы он смог успокоиться, чтобы сесть и поговорить, я был бы только
рад, но он был действительно огорчен. Когда Вульф велел мне выпроводить
его, у меня не нашлось веских возражений. Тут Стронг вспылил. С первого
взгляда любому стало бы ясно, что пожелай я применить к нему силу, то
справился бы с ним одной левой. Когда я взял его я рукав, он дернулся и
повернулся ко мне так, как будто собирался разорвать меня на куски. Второй
рукой он придерживал очки. Мне удалось выпроводить его так, что никто из
нас не пострадал.
Как и следовало ожидать, Талли Стронг был не единственным, кому
пришла в голову мысль, что Вульф совершил предательство, рассказав
полицейским об их страшной тайне. Нам сообщили об этом либо по телефону,
либо лично. Особо жесткую позицию занял Нэт Трауб. Возможно, благодаря
добровольному признанию Билла Медоуза, что он поставил бутылку и стакан
перед Орчардом. Это должно было особенно понравиться людям Крамера, и я
могу себе представить, как они на разные голоса повторяли это Траубу. Мне
не хотелось думать о том, что он получим от Уолтера Б. Андерсона,
президента "Хай спота" и Фреда Оуэна из отдела информации, если кто-нибудь
рассказал им о всей полноте предательства Вульфа. До сих пор они явно не
знали ужасной причины, по которой в одной из бутылок был кофе вместо
"напитка вашей мечты"
В понедельник после обеда к нам пожаловал охотник за формулами -
профессор Саварезе. Он тоже явился к нам в кабинет сразу после длительного
общения с полицейскими и тоже был не в своей тарелке, но совсем по другой
причине. Полицейских больше не интересовали его взаимоотношения с Сирилом
Орчардом и вообще ничего, что было бы связано с Орчардом, и профессор
хотел знать почему. Они ничего ему не объясняли. Они снова и снова изучали
всю его жизнь с момента рождения до сегодняшнего дня, но по абсолютно
другой причине. Было совершенно ясно, что теперь они выискивают связь
между ним и мисс Фрейзер. Почему? Какой фактор у них появился? С
появлением неизвестного и неожиданного фактора все вычисления летят к
черту, и, если таковой существует, он должен обнаружить его, и быстро. Это
пер вый хороший шанс, который он получил, чтобы проверить свои формулы и
наиболее драматичной из всех проблем - убийстве. Он оказался вовлеченным в
это дело и собирается во всем разобраться, чего бы ему это ни стоило.
Что за новый фактор? Действительно ли важно, имел ли он ранее
какое-нибудь отношение, прямое или косвенное, к мисс Фрейзер?
До этого момента Вульф слушал его, не доходя до точки кипения, но
наконец стал настолько раздраженным, что снова приказал мне сыграть роль
швейцара. Я подчинился не совсем охотно. С одной стороны, Вульф упустил
еще один шанс хоть чуть чуть поработать самому, поскольку Саварезе был в
более чем разговорчивом настроении, а с другой стороны, я сопротивлялся
искушению. Вопрос, который запал мне в голову, заключался в следующем:
каким образом этот волшебник цифр переведет несварение желудка мисс
Фрейзер в математическую формулу? Если бы мы заставили ответить его на
этот вопрос, возможно, это не принесло бы никакой реальной пользы, но по
крайней мере заняло какоето время и в такой же степени способствовало
расследованию дела, чем то, что делал Вульф. Но, не желая лишних
осложнений, я махнул на это рукой.
Я выпроводил его за дверь.
В любом случае был только понедельник. Когда прошло еще четыре дня и
наступила пятница, то есть прошла полная неделя с того времени, как мы
предоставили Крамеру информацию, я был перспективным кандидатом на
помещение в психиатрическую клинику. В этот вечер, вернувшись с Вульфом в
кабинет после отменного ужина, который не доставил мне удовольствия, я
подумал о предстоящих трех или четырех днях, и это вызвало у меня протест.
Когда Вульф удобно уселся в свое кресло и потянулся к книге, я заявил:
- Я иду в свой клуб.
Он кивнул и открыл книгу.
- Вы даже не спросите, в какой клуб, - резко сказал я, - хотя, черт
возьми, знаете, что у меня нет ниаого клуба. Я сыт по горло тем, что сижу
здесь день и ночь в ожидании момента, когда в вашу голову закрадется идея,
что детектив должен заниматься детективной работой. Вы слишком ленивы,
чтобы жить. Вы считаете себя гением. Предположим. Но если мне, чтобы стать
гением, надо быть таким же самодовольным, таким же инертным и обладать
таким же лишним весом, как и вы, я предпочитаю остаться самим собой.
Он читал.
- Это тот пик, к которому я шел в течение недели, - скаюл я. -
Точнее, вы вели меня к нему. Конечно, я знаю про ваше алиби, но меня уже
тошнит от всего этого. Нам же совсем нечем похвастаться перед
полицейскими. - Я говорил сухо, аргументированно, хорошо поставленным
голосом. - Если этот случай слишком сложен для вас, почему бы не заняться
чем-то другим? В газетах полно сообщений о преступлениях. Как насчет
банды, которая вчера украла целый грузовик сыра неподалеку отсюда, на
Одиннадцатой авеню? Или пятиклассника, который угодил в глаз учителю
леденцом? Страница 58-я в "Таймс" Или - если все, кроме убийств, ниже
вашего достоинства - чем плох случай с гадалкой по политическим и
экономическим вопросам, по имени Бьюла Пул, застреленной в спину вчера
вечером? Вероятно, вы распутали бы эту историю за полчаса.
Он перевернул страницу.
- Завтра - суббота, - сказал я. - Значит, я получаю жалованье за
неделю. Схожу-ка на бокс в Гарден. Кстати, о контрастах: вы в этом кресле
и пара боксеров среднего веса на ринге!...
С этими словами я удалился.
Однако я не пошел в Гарден. Сначала я отправился в аптеку за углом,
где прошел в телефонную будку и позвонил Лону Коэну в "Газетт". Лон был на
месте и как раз собирался уходить. Он не видел причины, по которой я не
мог купить восемь или десять порций выпивки, при условии, что на закуску
он получит отбивную толщиной два дюйма.
Таким образом, через час мы с Лоном сидели за угловым столиком в
заведении Пьетро. Лон великолепно справлялся с выпивкой и отважно вступил
в сражение с отбивной. Я, чтобы поддержать компанию, заказывал коктейли
"хайбол" и приступил к третьему фунту орешков. Я почувствовал, насколько
ограничил себя, ужиная с Вульфом, только тогда, когда занялся орешками.
Мы обсудили самые разные темы - от политики до финалов бокса, ни в
коем случае не избегая разговоров об убийствах. Стакан Лона наполнялся
достаточно часто и перед ним было достаточно мяса, чтобы можно было не без
оснований ожидать положительной реакции на мое предложение. Поэтому я с
невозмутимым видом заявил, что, по моему мнению, газеты слишком взялись за
полицейских в связи с делом Орчарда.
Он хитро посмотрел на меня.
- Боже мой! Неужели Крамер припугнул тебя, что отнимет лицензию, или
чем-то еще в этом духе?
- Нет, дорогуша, - настойчиво сказал я, взяв еще один орешек. - Этот
случай действительно сложен, и ты знаешь об этом. Полицейские и так делают
все, что могут. Кроме того, черт возьми, так поступают все газеты - через
неделю начинают придирчиво критиковать, а через две поднимают крик. Так
обычно все и происходит, все этого ждут, и никто не читает. Ты знаешь, что
бы я сделал, если бы у меня была газета? Я бы стал публиковать такие вещи,
которые люди бы читали.
- Господи Лон вытаращил на меня глаза. - Что за идея Напиши мне об
этом колонку. Кто научит их читать?
- Колонка - это только для начала, - сказал я. - Мне понадобится по
крайней Мере страница. Но в данном конкретном случае, исходя из состояния
дел, я полагаю, нужна передовица. Сейчас пятница. К воскресенью ты должен
сочинить статью по делу Орчарда. Это пока актуально и читателям все еще
интересно. Но...
- Я не редактор, я репортер.
- Я знаю и говорю просто так. Наверняка твоя газета поместит в
воскресенье передовицу об Орчарде, но что в ней будет написано? Она будет
называться "На страже порядка". и речь в ней пойдет все о том же, так что
даже один из тысячи читателей не продвинется дальше первой строки. Тьфу!
Если бы это зависело от меня, я бы назвал статью "Слишком стар или слишком
толст" и речь была бы не о полицейских. Я не упоминал бы имени Ниро
Вульфа. Я бы напомнил о лучах рекламы, в которых некий известный частный
сыщик взялся за дело Орчарда, и о том, какие надежды это вселило. Судя по
его послужному списку, надежды не казались необоснованными. Теперь мы
видим, как ошибались, поскольку за десять дней он ничего не разгадал.
Причина может заключаться в том, что он стал слишком старым или слишком
толстым или что в действительно трудных случаях он пасует. Каковы бы ни
были истинные причины, это доказывает нам, что в защите от опасных
преступников мы должны полагаться на наших умелых и хорошо обученных
полицейских, а не на так называемых блестящих гениев. Я сказал, что не
буду упоминать о полицейских, но думаю, что в самом конце я все же сделал
бы это. Может быть, я добавил бы фразу, что, даже если они и завязнут в
деле Орчарда, это все равно храбрые люди, которые охраняют устои нашего
общества от сам знаешь чего.
Лон, прожевав большой кусок отбивной, собрался заговорить, но я
остановил его.
- Они должны прочесть это. Обязательно. Я знаю, что ты не редактор,
но ты лучший работник газеты и тебе разрешено разговаривать с редакторами,
не так ли? Я был бы очень доволен, если бы появилась такая передовица,
хотя бы в порядке эксперимента. Настолько доволен, что, если бы газета
опубликовала это, я захотел бы выразить свое восхищение,
дав ей возможность первой откусить лакомый кусочек от одной очень
интересной темы.
Лон поднял брови.
- Если не хочешь, чтобы меня одолела скука, переверни все вверх
ногами: пусть эта интересная тема окажется наверху.
- Запросто. Ты хочешь об этом поговорить?
- Почему бы нет?
Я подал знак официанту снова наполнить наши стаканы.
14
Я бы отдал все на свете, по крайней мере в пределах сорока центов,
чтобы узнать, прочитал ли Вульф эту статью до того, как я показал ему ее
вечером в воскресенье. Думаю, что да. Он всегда проглядывает передовицы в
трех газетах, одна из которых "Газетт" и если он заметил ее, то должен был
прочитать. Она называлась "Ложная тревога" и содержала идею, которую я
изложил Лону.
Я, конечно, знал, что Вульф не начнет брызгать слюной, и должен был
ожидать, что он не подаст никакого знака и никак не будет комментировать
статью. Тем не менее ближе к вечеру я забеспокоился. Если он не читал ее,
надо подсунуть ему газету, а это рискованно. Надо проделать это правильно,
иначе он унюхает неладное. Поэтому я обдумал, какой должна быть моя
естественная реакция, если я случайно наткнусь на эту статью.
Я поступил так: развернул кресло, улыбнулся ему и небрежно спросил:
- Вы не видели передовицу в "Газетт" под названием "Ложная тревога"?
- О чем? - проворчал он.
- Прочтите лучше сами. - Я поднялся, подошел к его столу и положил
газету. - Забавно, но у меня такое чувство, будто я сам ее написал. Это
единственная статья за последние несколько недель, с которой я абсолютно
согласен.
Он взял газету. Я снова сел и уставился на него, но он закрыл газетой
лицо, и мне не было ничего видно. Читает он медленно, и, хотя времени ушло
достаточно, чтобы прочитать всю статью дважды, он сделал бы точно так же,
если бы уже знал ее наизусть.
- Ба!. - Он бросил газету. - Писака, у которого разгулялась язва и
вынудила его сесть на диету.
- Да, видимо, так. Крыса. Презренная вошь. Если бы он только знал,
как вы потеете и волнуетесь, не спите ночами.
- Арчи, заткнись!
- Да, сэр.
Я очень надеялся, что выглядел естественно.
На этом все и кончилось, но я не чувствовал себя побежденным. Я и не
надеялся, что он начнет рвать на себе волосы или расхаживать взад и вперед
по комнате. Немного позже к нам зашел его старый приятель Марко Вукчич,
чтобы скоротать воскресный вечер с легкими закусками: пять сортов сыра,
желе гуаявы, жареные каштаны и миндальные пирожные. Мне было любопытно,
покажет ли Вульф статью Марко, поскольку это было бы плохим знаком. Он не
показал. После того как Марко ушел обратно в ресторан Рустермана - лучший
ресторан в Нью-Йорке, потому что он им управлял, - Вульф снова уселся с
книгой. Он не прочитал и десяти страниц, когда загнул уголок страницы,
закрыл книгу и бросил ее на дальний конец стола. Затем поднялся, прошел
через комнату к глобусу, остановился около него и стал изучать географию.
Похоже, что это обрадовало его не больше, чем книга, поэтому он подошел к
приемнику и включил его. Настроившись поочередно на восемь разных станций,
он пробормотал что-то, вернулся в свое кресло, сел в него и нахмурился. Я
наблюдал за всем этим лишь краем глаза, поскольку был якобы настолько
глубоко погружен в журнал, что даже не знал, что он в комнате.
Он заговорил первым:
- Арчи!
- Да, сэр?
- Прошло девять дней.
- Да, сэр.
- С того дня когда ты великолепным способом доставил эту самую мисс
Шеперд.
- Да, сэр.
Он был тактичен. Он имел в виду, что прошло девять дней с тех пор,
как он совершил чудо, обнаружив полоску на бутылке и расстройство желудка
у мисс Фрейзер, но он вычислил, что если бросит мне кость, то я не буду
огрызаться и злорадствовать.
- Тогда было бы логичным предположить, что потребуется обычная
работа. Но события этих девяти дней не подтвердили этого предположения.
- Да, сэр.
- Соедини меня с Крамером.
- Как только дочитаю абзац.
Я выждал несколько секунд, хотя должен признать, что не видел ни
одного слова, затем подошел к телефону. Я ожидал, что удастся поговорить с
кем-нибудь из подчиненных инспектора, поскольку был воскресный вечер, и
надеялся, что Вульф это понимает. Однако Крамер был на месте, Вульф взял
трубку и пригласил его зайти к нам.
- Я занят, - голос Крамера звучал устало. - У вас есть чтонибудь
новенькое?
- Что?
- Не знаю. Я не буду знать до тех пор, пока не поговорю с вами. После
того как мы поговорим, вы сможете тратить усилия более продуктивно.
- Ерунда! Я буду через полчаса.
Все это меня не обрадовало. Дело оставалось для меня таким же темным.
Неужели я убил целый вечер и потратил двадцать долларов на выпивку и еду
для Лона Коэна только для того, чтобы заставить Вульфа пригласить Крамера
и перекинуться с ним парой слов. Что касается того, что у Вульфа что-то
есть, - это абсолютная ложь. Все, что у него было, это ослиное нежелание
нарушать свое расслабленное, комфортное состояние.
Поэтому, когда прибыл Крамер, я не пускал от радости пузырей. Он,
кстати сказать, тоже. Он прошел в кабинет, кивнул в знак приветствия, упал
в кресло из красной кожи и прорычал:
- Мне искренне жаль, что вы не бросили свои эксцентричные привычки и
не начали больше двигаться. Я очень занят, но я здесь. В чем дело?
- Замечание, которое я сделал по телефону, - спокойно сказал Вульф, -
могло показаться непонятным, но имело под собой основание.
- Какое замечание?
- О том, что ваши усилия могут быть потрачены более продуктивно. Вы
добились какого-нибудь прогресса?
- Нет.
- За неделю ничуть не продвинулись?
- Я продвинулся к дню своей отставки, это точно. В остальных смыслах
- нет.
- Тогда я хотел бы задать несколько вопросов о той женщине, Бьюле
Пул, которая была найдена мертвой в своем кабинете утром в пятницу. В
газетах пишут, что вы назвали это убийством. Это так?
Я вытаращил на него глаза. Этого я абсолютно не понимал. Когда он
неожиданно резко сворачивает в сторону от дороги, нельзя понять, либо он
находится в тупике, либо он очень умен, либо старается показать мне,
насколько я глуп. Затем я заметил блеск в глазах Крамера. Это показывало,
что даже он оставил меня далеко позади. И все, что я смог сделать, - это
вытаращить глаза еще сильнее.
Крамер кивнул.
- Да, это было убийство. А что, вы ищете других клиентов, чтобы я
заработал для вас гонорар?
- Вы не знаете, кто это сделал?
- Нет.
- Никаких догадок? Расследование началось удачно?
- Никак не началось, ни хорошо ни плохо.
- Расскажите мне об этом.
- Большая часть фактов напечатана в газетах, - проворчал Крамер. - Мы
скрыли от журналистов одну или две детали. - Он глубже уселся в кресло,
так, как будто решил остаться дольше, чем предполагал. - Вам не кажется,
что сначала вы могли бы мне рассказать, что вас заинтересовало
- Конечно. Сирил Орчард был издателем журнала о скачках. Его
подписчики платили неслыханную сумму - десять долларов в неделю. Мисс
Бьюла Пул издавала журнал, который претендовал на то, чтобы прогнозировать
политические и экономические события. Его подписчики платили ту же
неслыханную сумму - десять долларов в неделю.
- Это все
- Я думаю, этого достаточно, чтобы возникло несколько вопросов.
Орчард был отравлен, а мисс Пул застрелена. Большая разница в методах.
Сейчас предполагается, что мистер Орчард был убит по ошибке. Яд
предназначался другому, в то время как пуля, убившая мисс Пул,
предназначалась именно ей. Тем не менее это замечательное совпадение - по
крайней мере это возбуждает любопытство. Например, возможно. было бы не
напрасным сравнить списки подписчиков обоих изданий.
- Да, я тоже думал об этом.
- Неужели? - Вульф был раздражен, как бывает с ним всегда, если
кто-то оказывается не глупее его. - В таком случае вы их сравнили. И?
Крамер покачал головой.
- Я не сказал, что их сравнивал. Я сказал, что подумал о этим. Но
возможно ли сравнить списки, которых не существует?
- Ерунда. Они должны быть. Вы их искали?
- Конечно, но слишком поздно. В деле Орчарда нас подвела плохая
организация. Его офис, маленькая однокомнатная нора в здании на 42-й
улице, был заперт. Мы напрасно потратили время в поисках служащего или
родственника, который бы нас пустил. Когда на следующий день мы наконец,
получив разрешение управляющего, вошли, помещение было очищено: не было ни
клочка бумаги, ни адресной книги - ровным счетом ничего. В случае с этой
Пул все было несколько иначе. Ее застрелили в собственном офисе - в другой
однокомнатной дыре на четвертом этаже старого дома на Девятнадцатой улице,
всего в четырех кварталах от моей работы, - но ее тело было найдено лишь в
следующий полдень, и к тому времени, когда мы приехали, все так же было
вычищено. Точно так же.
Раздражение Вульфа улетучилось. У Крамера в распоряжении было два
совпадения, а у него - только одно.
- Прекрасно, - промурлыкал он. - Все становится на свои места.
Несмотря на различия, есть любопытные детали. Конечно, вы наводили
справки?
- Да. Издания печатались в разных типографиях, и ни в одной из них
нет списков подписчиков, нет ничего такого, что помогло бы делу. Ни
Орчард, ни эта женщина не держали у себя помощников. После Орчарда
остались вдова и двое детей, но, кажется, они ни черта не смыслят в его
делах. Ближайшие родственники Бьюлы Пул живут на западе Колорадо, и они
вообще не знают ничего, даже как она зарабатывала себе на жизнь. Мы
задавали и обычные в таких случаях вопросы, но все без толку. Никто не
видел, чтобы кто-нибудь входил в дом или уходил, никто не слышал выстрела,
не найдено ни оружие, ни отпечатки пальцев, которые помогли бы
расследованию.
Вульф задумчиво кивнул.
- Вы сказали, что еще не начали расследования, но, конечно, оно
последует. Не найдена ли какая-нибудь связь между мисс Пул и Орчардом?
- Если таковая и существует, мы не смогли ее обнаружить.
- Где находилась мисс Фрейзер и остальные, когда была застрелена мисс
Пул?
Крамер искоса посмотрел на него.
- Вы считаете, это направление перспективно?
- Я хотел бы задать им такой вопрос. А вы?
- Я уже задавал его. Видите ли, то, что оба офиса были очищены, - это
как раз тот факт, о котором мы не сообщали газетчикам. - Крамер посмотрел
на меня. - И будьте добры не сообщать его вашему приятелю Коэну из
"Газетт". Он снова обратился к Вульфу. - Все не так просто, поскольку
время ее смерти установлено с точностью до четырех-пяти часов. Мы опросили
всю компанию, но ничьи показания нельзя проверить.
- Саварезе? Мисс Шеперд? Мистер Шеперд?
- Что? - глаза Крамера округлились. - Откуда, черт возьми, появился
Шеперд?
- Не знаю. Арчи он не понравился, а я знаю по опыту, что тот, кто ему
не нравится, вполне может оказаться убийцей.
- Забавное наблюдение. Эта Шеперд была в Атлантик-Сити с матерью и до
сих пор находится там. Насчет Саварезе надо посмотреть в отчетах, но я
знаю, что его не проверяли, потому что не проверяли никого. Кстати, мы
раскопали еще двух подписчиков на издание Орчарда, кроме Саварезе и
Фрейзер. Ничего интересного. По их словам, они играют на скачках, поэтому
и подписались.
- Я хотел бы поговорить с ними, - заявил Вульф.
- Пожалуйста. В моем кабинете в любое время.
- Чушь. Вы знаете, что по делам я никогда не выхожу из дома. Если вы
дадите Арчи их имена и адреса, он займется этим.
Крамер сказал, что Стеббинс позвонит мне и продиктует адреса. Я
никогда не видел Крамера столь желающим помочь. Видимо, никогда раньше он
не был так разочарован.
Они поговорили еще немного, но у Крамера не было больше ничего
важного для Вульфа, а Вульф не мог подсказать Крамеру, с чего начать. Я
слушал разговор вполуха, в то время как голова была занята приведением
фактов в систему. Я должен был признать, что непросто осмыслить эти два
совпадения, не говоря уже о том, чтобы связать их каким-то образом
воедино. К тому же для этого мне пришлось бы сосредоточиться. Когда кто-то
отдает деньги, непонятно что получая взамен, первая мысль, которая
приходит вам в голову, связана с шантажом. Я задумался над этим, но не
пришел ни к какому выводу, потому что это был далеко не единственный
вариант. По крайней мере было ясно, что еще не создалось условий, при
которых потребовалось бы применение моих интеллектуальных способностей.
Крамер ушел, Вульф сидел, уставясь на дальний угол потолка чуть
приоткрытыми глазами. Я тоже сидел, не желая беспокоить его: когда я
увидел, что он снова и снова жует губами, то понял, что он включился, и
это меня обрадовало. Конечно, он мог решить, что помог Крамеру всем чем
мог, и снова вернуться к чтению, пока Крамер не сообщит об успехах или не
убьют кого-нибудь еще. Но статья хорошо его встряхнула. Наконец он
посмотрел в мою сторону и позвал меня.
- Да, сэр, - обрадованно сказал я.
- Возьми блокнот. Запиши.
Я приготовился.
- Бывшие подписчики на издание Сирила Орчарда или Бьюлы Пул должны
связаться со мной немедленно. Помести объявление в трех газетах: "Газетт",
"Ньюс" и "Геральд трибюн", - объявление умеренного формата, скажем два
дюйма. Пусть ответы присылают на наш почтовый ящик. Пусть по возможности
разместят объявление на хороших страницах.
- А я мог бы звонить и узнавать, есть ли ответы. Это сэкономит время.
- Так и поступим.
Я заложил бумагу в машинку. Зазвонил телефон. Сержант Перли Стеббинс
хотел дать мне имена и адреса двух подписчиков Орчарда, которых они
обнаружили.
15
Таким образом, начиная с утра понедельника мы снова действовали, а не
сидели и не ждали у моря погоды. Однако я чувствовал себя не в своей
стихии. Мне нравятся дела, которые можно изобразить диаграммой. Я не
против сложности, это даже хорошо, но если вы вышли охотиться на медведя,
глупо сосредоточивать усилия на поисках лосиных следов. Наш гонорар
зависел от того, выясним ли мы, как и почему Орчард получил цианистый
калий, выпив кофе Мадлен Фрейзер. Однако мы тратили время и силы,
разбираясь с женщиной по имени Бьюла Пул. Даже если признать, что один и
тот же тип стянул карандаши и разлил чернила на ковер, то, если вас наняли
поймать похитителя карандашей, вы этим и должны заниматься.
Должен признать, что это замечание не совсем справедливо, поскольку в
понедельник мы занимались в основном делами, связанными с убийством
Орчарда. Казалось, что Вульф считает важным поговорить с этими двумя
подписчиками. Поэтому вместо того, чтобы воспользоваться услугами
телефона. я поехал за ними сам. Благодаря моим усилиям один из них
дожидается Вульфа в кабинете в одиннадцать часов утра. Это был помощник
управляющего в крупной компании по производству кафеля. Вульф провел с ним
меньше четверти часа, принимая во внимание, конечно, что полицейские
занимались им гораздо дольше и проверили его показания. Он долгие годы
играл на скачках. Год назад в феврале он узнал, что появилось ежедневное
издание "Ипподром" и он подписался, хотя десять долларов в неделю
составляли шестую часть его зарплаты. Он получал его в течение девяти
недель, а затем прервал подписку. С него хватило.
Немного иначе обстояло дело со вторым подписчиком. Мари Леконн
владела шикарным косметическим кабинетом на Мэдисон-авеню. Она не приняла
бы моего приглашения, если бы не решила, что Вульф связан с полицией, хотя
я прямо об этом ей не говорил. В тот вечер она провела с нами больше двух
часов, хотя после этого визита не выяснилось ничего значительного. Она
подписалась на "Ипподром" в августе, семь месяцев назад, и оставалась
подписчицей до дня смерти Орчарда. До этой подписки она практически не
играла на скачках - мы так и не поняли, что значило "практически не
играла". Однако, подписавшись но "Ипподром", она стала часто играть на
скачках, но отказалась сообщить нам, где, через кого и а какие суммы
ставила. Вульф, зная, что время от времени я могу рискнуть пятеркой,
намекнул мне, чтобы я поговорил с ней о подходящих темах, например о
лошадях иээи жоь счх. Она отказалась поддержать этот разговор. Вообще она
прекрасно контролировала себя. Нервы сдали у нее лишь один раз, когда
Вульф загнал ее в угол-, потребовав объяснений, почему она подписалась на
такое дорогое издание. Это привело ее в раздражение. а поскольку женщина в
гневе - это то, что может до смерти напугать Вульфа, он быстро сдался.
Он продолжал допрос, заходил с различных сторон, но все, чти мы в
конце концов узнали, - это то, что она подписывауэусь на "Ипподром" - не
для того, чтобы лучше разобраться в шансах пони. Она извивалась как уж, и
Вульф не продвинулся дальше полицейских.
Я предложил Вульфу:
- Мы могли бы попросить Сола разузнать о ней у людей ее круга.
Вульф фыркнул.
- Крамер наверняка попытался сделать это, и в любом случае из нее
придется вытягивать все дюйм за дюймом. От объявления результаты должны
появиться быстрее.
Результаты действительно дали о себе знать, но не совсем те, которых
мы ожидали. В газеты, вышедшие в понедельник, объявление не успело
попасть, так что впервые оно появилось утром во вторник. Разглядывая его,
я пришел к выводу, что, несмотря на небольшие размеры, оно привлекает
внимание. После завтрака, который мы всегда едим вместе с Фрицем на кухне,
в то время как Вульфу еда приносится в его комнату на подносе, я разобрал
утреннюю почту и вышел поразмять ноги. Я подумал, что могу прогуляться в
направлении "Геральд трибюн" Конечно, так быстро я ничего не оюишл, но
