Семнадцать мгновений весны. Приказано выжить. | |
Алейхема... У него там была занятная строка: "Если нельзя, но очень
хочется, то можно".
- Замечательно, - сказал Мюллер и поднял свою рюмку. - За ваше
благополучное возвращение, за то, что вы блистательно выполнили свой долг,
и за ваши филологические способности.
Штирлиц выпил, закусил салом - оно действительно было отменным, -
поинтересовался:
- А почему "филологические способности"?
- Потому что мне знакомы списки всех тех евреев, книги которых
издавались в Германии. Шолом Алейхема среди них не было. Его издавали
только в России.
- Верно. И еще его трижды издавал Галлимар в Париже.
- Да черт с ним, с этим Алейхемом, я бы не отказался сейчас
обнаружить среди своей родни какого-нибудь еврея, вскорости это очень
сгодится, когда сюда понаедут жидочки из Америки, а Сталин пришлет своим
наместником Илью Эренбурга... Ладно, рассказывайте о беседе с Борманом...
Вы не писали ее?
- Нет. И впредь этого делать не стану.
- Почему?
- Потому что после моей первой с ним встречи он и так переменил свое
отношение к вам... Вы же были у него после того, как я рассказал ему о
вашей безграничной преданности?
- Он уведомил вас об этом?
Штирлиц пожал плечами:
- А кто еще мог меня об этом уведомить?
- Ваш шеф и мой друг Шелленберг, например...
- Мой шеф и ваш друг Шелленберг, видимо, отдаст меня в руки
имперского народного суда за то, что я способствовал изменническим
переговорам пастора Шлага с англо-американцами...
- А кого представляет Шлаг? Разве за ним кто-то стоит? Он связан с
нами? Или с партией? Он был и остался изменником, Шелленберг знал, кого
отправлять в Берн... Меня, во всяком случае, Шелленберг пока еще не просил
заняться вами - в качестве "пособника врагов"...
- Попросит.
- Вы сказали об этом Борману?
- Конечно.
- Как он отреагировал?
- Сказал, что подумает... Но мне показалось, что вы заранее обсудили
с ним возможность такого рода...
Мюллер налил еще в рюмки, посмотрел свою на свет, покачал головою:
- Какого черта всех нас потянуло в политику, Штирлиц?
- Какие мы политики? Шпионы...
- Истинными политиками на этом свете являются именно шпионы: они
знают две стороны медали, то есть абсолютную правду, а политики
извиваются, словно змеи, дабы отчеканить орла и решку на одной стороне,
что, согласитесь, невозможно.
- Именно поэтому их работа будет потребна во все века, как-никак
иллюзия, а люди на нее падки...
- Борман действительно попросил меня обеспечить вашу безопасность, вы
снова угадали... Спалось в Швейцарии хорошо?
- Так же, как здесь.
- Но там нет бомбежек, тишина...
- А я не реагирую на бомбежки.
- Вы фаталист?
- Вы до чего угодно доведете, - вздохнул Штирлиц.
- Это - да, умеем, - согласился Мюллер добродушно. - Ну,
выкладывайте, о чем он говорил?
- О том, что Шелленберг, видимо, продолжает свое дело в Швейцарии и
готовит новое, в Стокгольме.
- И вам, как специалисту по срывам переговоров, поручено войти в эти
комбинации Шелленберга?
- Да.
- Но ни Борман, ни вы не знаете, как это можно сделать?
- Именно так.
- И Мюллер-гестапо, добрый старый папа-Мюллер, должен помочь вам в
этом?
- Должен.
- А как он это сделает? Что он, семи пядей во лбу? Я не знаю, как
подкрасться к вашему шефу. Я ломаю голову второй день и ничего не могу
придумать. Давайте выкладывайте ваши соображения, Штирлиц, вы умный и
хитрый... Смело говорите все, что взбредет на ум, я стану вас
корректировать...
- Группенфюрер, если уж вы не знаете к а к, то я, даже со всей моей
хитростью, вообще ничего не придумаю...
- Штирлиц, я не люблю кокетства... Да вы и не умеете кокетничать,
слишком для этого умны... Расскажите мне весь ход операции по Вольфу... С
самого начала... Англичане не так уж были неправы, когда решили - в
судебных разбирательствах - жить по закону аналогии. Я слушаю...
Штирлиц понял: началась проверка. "Он хочет послушать, как я буду
излагать ему свою версию всего дела... А он станет перепроверять ее,
основываясь на донесениях агентуры, расшифровке моих телефонных
разговоров, рапортах службы наблюдения... Сейчас он должен подняться и
отойти к шкафу или куда-то еще, где у него есть кнопка включения записи...
Вряд ли он решится на то, чтобы, сидя напротив меня, шарить рукою в
кармане по рычажкам диктофона, он слишком большой профессионал, он
р а с с ч и т ы в а е т контрагента заранее..."
Мюллер, однако, не встал с кресла, он просто-напросто пододвинул к
себе маленький пульт, лежавший на столе, нажал кнопку и сказал:
- Я запишу вас, потом послушаем вместе, если какой-то узел будет
непонятен, вернемся к нему и проанализируем заново. Согласны?
- Конечно, - ответил Штирлиц и снова, в который уже раз, подивился
этому человеку, его совершенно особенной логике. - Итак, мне была поручена
работа с пастором, которого Шелленберг, видимо, уже давно держал в уме для
прикрытия Вольфа - в случае, если переговоры с Даллесом окончатся неудачей
или же сведения о них дойдут до фюрера... Я работал со Шлагом не без
интереса: это достойный человек, у него своя позиция, он бесстрашен, готов
на все, лишь бы немцы получили мир как можно раньше... У Шлага довольно
широкие связи среди движения пацифистов, имя его известно Ватикану, с
экс-канцлером Брюнингом его связывает давняя дружба... По легенде он
должен был вступить в контакт с Даллесом, назвав имена ряда достойных
людей в переговорах о мире, ибо он - по словам агентов Даллеса - не имеет
в рейхе опоры на те реальные силы, которые смогут удержать в стране
порядок и не позволить Германии сделаться поживой для русских - в полной
мере, а не так, как было решено в Ялте. От Брюнинга к Шлагу поступили
данные, что Даллес начал переговоры с обергруппенфюрером Вольфом. Но и это
не все: Шлаг - и это самое главное, с чем я к вам приехал, я не сказал об
этом Борману, цените мою верность - высчитал, что операция Вольфа
планировалась не только вашим другом и моим шефом, но и весьма серьезными
силами в генеральном штабе и министерстве иностранных дел...
- Факты? - закашлявшись, спросил Мюллер.
Штирлиц понял, что тот специально закашлялся, не хочет, чтобы его
голос присутствовал на пленке, кашель меняет голос до неузнаваемости,
однако, отметил Штирлиц, на его пассаж про генштаб и дипломатов Мюллер
клюнул, сразу же потребовал факты. "Ну что ж, я дам тебе факты, только
плохо, что я не рассказал об этой моей идее пастору, они, я думаю, станут
сейчас к нему подкрадываться... Надо сделать все, чтобы Мюллер, именно
Мюллер, поручил мне поездку в Швейцарию. Я должен так повести себя во
время д о п р о с а, а это допрос, ясное дело, чтобы оставить нечто
такое на донышке, что сделалось бы совершенно необходимым Мюллеру... Нужен
крючок, только б не переторопить дело, только б п о в е с т и мне, только
б разбудить в этом уставшем человеке фантазию... А как ее разбудишь?
Интересом, личным интересом, он умный, он понимает, что думать сейчас надо
только о себе самом, все проиграно. Но ведь и он заложник у Гитлера. Они
все заложники, трусливые, маленькие заложники в руках больного,
трясущегося маньяка... Вот ужас-то! Отчего такое возможно? Верно говорят:
"не сотвори себе кумира". Они думали, что кумир приведет их к мировому
могуществу, положит им под ноги человечество... Малая интеллигентность,
отсутствие подлинного знания всегда рождают доктрины именно такого рода, а
ведь учиться не все любят, детей же просто принуждают читать историю,
штудировать иностранные языки... Доктрина национал-социализма рассчитана
на лентяев, на тех, кто больше всего любит спортивные игры,
развлекательные программы по радио и кружку пива вечером, после того как
о т с и д е л работу..."
- Факты любопытны, - сказал Штирлиц. - Хотя Шлаг мне далеко не все
открывает - он многое держит в резерве, для торга, - но строй его логики в
данном случае абсолютен. Вот его схема: почему Вольф был смещен в конце
прошлого года с поста начальника личного штаба рейхсфюрера? Ведь это -
крах, падение, нет?
Штирлиц посмотрел на Мюллера, ожидая ответа; тот молчал. Штирлиц,
явственно представив, как медленно и шершаво тянется пленка в диктофоне,
насмешливо спросил:
- Группенфюрер, вы не хотите, чтобы ваш голос был на одной пленке с
моим?
Мюллер молча кивнул.
- Хорошо, я понял. Слово "Группенфюрер", которое я только что
произнес, легко уберется, пленка, видимо, шведская, хорошо склеивается,
рывка при прослушивании не будет... Продолжаю... Так называемое "падение"
Вольфа было первой фазой операции, задуманной здесь, в Берлине, в этом
здании... Следующей фазой было подключение генерального штаба, который
обязан был дать согласие на назначение Вольфа заместителем командующего
группой войск в Северной Италии. Армия - за подписью генерал-полковника
Гудериана - дала такого рода согласие. Нормы протокола требовали, чтобы
факт приезда Вольфа в Италию был обговорен по дипломатическим каналам с
правительством Муссолини. Переписка по этому вопросу хранится в архиве
министерства иностранных дел. Черный мундир СС, наш с вами, столь
тенденциозный, Вольф ловко сменил на зеленый френч - военный человек,
каста с л у ж и в ы х, во все времена генералы враждующих армий время от
времени садились за стол переговоров... И произошло все это еще накануне
нашего наступления против союзников в Арденнах. Значит, комбинация
действительно готовилась загодя? Более того, Шлаг считает, что, когда
Шелленберг арестовывал Канариса, один на один, без свидетелей, адмирал,
видимо, отдал ему такие связи, которые обеспечили Вольфу вполне надежный
контакт с Даллесом, и, если бы не моя... нет, скажем, наша с вами работа
по пастору, переговоры наверняка могли бы закончиться полным успехом... Вы
просили меня изложить факты; я изложил вам строй логического размышления
пастора - это, если хотите, факты. Их только нужно тщательно проверить:
кто конкретно готовил в штабе вермахта приказ о Вольфе для Гудериана?
Шелленберг наверняка действовал через свои личные связи, а возможно, и
через наиболее доверенную агентуру в армии. Ближе всех к Гудериану стоит
Гелен. Его работа смыкается с той деятельностью, которой занимается второе
подразделение Шелленберга. Может быть, он, Гелен?
Мюллер выключил запись, приблизился к Штирлицу, спросил:
- Имя Гелена вам назвал Шлаг?
- Нет.
- У вас есть какие-либо причины считать Гелена близким человеком
Шелленберга?
- Нет... Допуск.
- Хитрите?
- Открыт как дитя.
Мюллер вдруг испугался; страх был неожиданным, ибо - в который уже
раз! - он ловил себя на том, что Штирлиц словно бы читает его мысли,
таинственным образом осведомлен о его поступках и наперед знает то, что он
тайно от всех задумал. Раньше, до того еще как он получил данные о связях
Штирлица с секретной службой, скорее всего русской, которые ныне позволяли
расстрелять его здесь, в кабинете, такого рода угадывание
з а н и м а л о группенфюрера, но теперь он ощутил ужас оттого, что -
впервые в жизни - осознал свою малость и трагическую безнадежность
положения, в котором оказался из-за проклятого австрийского психа.
"А если сейчас спросить о его контактах с русскими в лоб? - подумал
Мюллер. - Он дрогнет. Я увижу воочию его страх, и мне не будет так ужасно,
как стало только что. Нет, - сказал он себе, - ты не имеешь на это права.
Штирлиц - твоя козырная карта, и ты разыграешь ее так, чтобы побить ею
любого туза. Но игра предстоит кровавая, и, если он поймет меня,
почувствует, что я знаю что-то, но молчу, будет невосполнимый проигрыш".
- Ну хорошо, это любопытно - с Геленом, спасибо, Штирлиц. Вы
оговорили связь с пастором?
- Да.
- Двустороннюю?
- Да.
- Отдадите мне его адрес?
- Конечно.
- Теперь вот что... Пограничная стража сообщила, что вы пересекали
границу не один, но с дамой. Это верно?
- Нет. Неверно. Я перевез через границу не только фрау Кирштайн, но и
двух ее детей.
- Кто она?
- Беженка. Ее муж работал у нас на заводах Круппа, специалист по
часовой технике, швейцарец... Погиб... Она стояла на дороге, только что
кончился налет варваров...
- Каков возраст детей?
- Грудные... Я, увы, плохо разбираюсь в их возрасте... Они очень
пищали...
- Где она вышла в Швейцарии?
- В Берне.
- Возле отеля?
- Да.
- Название?
- "Золотая корона"...
Мюллер пожал плечами:
- Почему республиканская Швейцария так любит королевские названия,
связанные с атрибутами тиранической власти?
- Я думаю, у нас вскорости названия всех отелей станут, наоборот,
избыточно республиканскими... Каждый с обостренным интересом относится к
тому, чего лишен сам.
- Хм, вероятно. В Берлине наверняка появятся отели "Русский двор",
"Калинка" и "Самовар"...
- А в Мюнхене "Уолдорф Астория" и "Пансильвания", - добавил Штирлиц.
Мюллер кивнул, потянулся устало, спросил:
- А кого вы искали в пансионате "Вирджиния"?
- Вы следили за мной в Швейцарии?
- Я прикрывал вас.
- В таком случае отвечаю: в "Вирджинии" я искал профессора, который
контактировал с пастором.
- Почему пастор сам не пошел в "Вирджинию"?
- Потому что я инструктировал его о мерах безопасности. Профессор...
я запамятовал его имя... не пришел к пастору на встречу... Весьма
информированный человек, представлял какую-то группу в рейхе, глубоко
законспирированную... Отчего-то покончил с собой...
Мюллер достал из кармана френча - ленивым, медленным жестом -
маленький листочек, положил на стол перед Штирлицем:
- Именно он притащил на нашу конспиративную квартиру эту шифровку.
Помните, я показывал ее вам, когда мне пришлось посадить вас в камеру?
Любопытно, не правда ли? Шифр точно такой же, как у радистки,
очаровательной молодой мамы...
"Если он заставит меня писать левой рукой, будет плохо, - подумал
Штирлиц, разглядывая свою шифровку. - Надо заранее подготовить себя к
этому. Провал? Случай? Или он ведет игру? Но Борман вряд ли стал бы
говорить со мной так, как говорил, сообщи ему Мюллер о своих подозрениях".
- Вы подозреваете меня, группенфюрер?
- В определенной мере.
- И какова эта мера?
- Я подозреваю вас в том, что вы начали свою игру. Эдакая, знаете ли,
"минивольфиада"... А почему бы и нет? По-человечески я могу вас понять - в
нашем государстве "национальной общности" каждый сейчас думает только о
себе.
- А если я действительно веду такую игру? - медленно спросил Штирлиц.
- Если я скажу вам, что я играю свою партию, не очень-то полагаясь даже на
вас, хотя ваш план уйти в тот миг, когда здесь будет грохотать канонада
союзников, представляется мне оптимальным. Ведь вы до сих пор не сказали
мне: с кем мы станем уходить? Куда именно? Каким образом? Вы хотите быть
хозяином предприятия, но я в ваше предприятие вкладываю не деньги, а
жизнь. Поэтому я так трепетно и аккуратно вел себя с пастором.
- И так лихо упрятали куда-то его сестру с ублюдками, что бедный
Айсман чуть не повесился? Где она?
- В Швеции.
- Не лгите.
- Тогда не спрашивайте.
- Но если я найду ее, пастор примет меня в вашу компанию?
- Он примет вас в компанию, если вы санкционируете мою с ним работу.
Продолжение работы, так точнее.
- В чем она будет заключаться?
- В том, чтобы он, Шлаг, сделался фигурой, представляющей реальные
силы в рейхе. Он, а не Шелленберг.
- Вы полагаете, что Даллес решится менять шило на мыло? Думаете, мое
имя для него более заманчиво, чем имя Вольфа? Меня никто не вводил в
комбинацию, как Вольфа, - ни Гиммлер, ни генеральный штаб, ни дипломаты...
Я - фигура устрашения, дураку ясно.
- Но вы в силах организовать такие материалы на людей в штабе армии,
что выломаете им руки и понудите их согласиться войти в н а ш е дело...
А с ними Даллес сядет за стол, невзирая на досадную неудачу с Вольфом.
- Когда у вас назначена встреча с Шелленбергом?
- Вы уже знаете...
- Его аппарат нами пока что не прослушивается.
- В девятнадцать тридцать.
- Найдите возможность задать ему вопрос: "От кого Сталин мог узнать о
переговорах в Берне?"
- А у вас есть такого рода данные?
- Штирлиц, я попросил вас задать Шелленбергу вопрос и выслушать его
ответ. Это все...
- Вы убеждены, что я выйду живым из его кабинета?
- Убежден. Я не убежден в том, что вы проснетесь завтра утром в вашем
Бабельсберге, вот в чем я по-настоящему не убежден. Именно поэтому я
прикрепляю к вам моего шофера... Да, да, шофера, у вас болит кисть правой
руки, вам трудно водить машину, скажете об этом Шелленбергу... - Мюллер
нажал на одну из кнопок в панели, в дверях тут же появился Шольц. - Где
Ганс?
- Ждет.
- Пожалуйста, пригласите его.
Вошел шофер.
- Ганс, с сегодняшнего дня ты станешь нянькой у этого человека, -
сказал Мюллер. - Его жизни грозит опасность. Ты будешь ночевать в его
доме, на первом этаже, ты никому не откроешь дверь, ни одной живой душе;
мой знакомец не имеет права рисковать собою, ты должен быть неразлучен с
ним и служить ему так, как служил мне и моему несчастному мальчику. Тебе
ясно все?
- Мне ясно, группенфюрер.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ - I (ОДЕССа')
__________________________________________________________________________
Идея создания этой тайной организации принадлежала Мюллеру. Он
понимал, что спасение эсэсовских кадров после краха рейха будет трудным,
практически невозможным делом, если уже сейчас, в марте сорок пятого, не
конституциировать предприятие. Лишь е с л и идею утвердят, можно будет
финансировать создание надежных путей отхода эсэсовцев в Латинскую
Америку, Испанию, Португалию и монархические арабские страны пронацистской
ориентации. Покупать через подставных лиц особняки, автомобили, яхты,
маленькие отели на побережье Средиземного моря, для того чтобы там
с т а л и опорные базы СС; вербовать иностранцев, которые будут работать
на организацию; готовить надежную агентуру на границах, в полицейских
аппаратах, в железнодорожных, авиационных и океанских компаниях мира.
_______________
' О Д Е С С а - глубоко законспирированная организация членов СС,
функционирующая поныне.
Мюллер имел осведомителей, тесно связанных с Ватиканом, и знал, что
сын Бормана двадцатилетний Алоиз был накануне принятия сана священника,
что противоречило духу нацистской морали. Однако он не отступничал, а
получил санкцию Гитлера на такого рода шаг; Мюллер предполагал, что
рейхсляйтеру удалось мягко у б е д и т ь фюрера в том, что мальчик
"жертвует светской карьерой" для того, чтобы внедриться в круги
клерикалов, близких к папе, во имя идеи национал-социализма, но никак не
вопреки ей.
И лишь в начале марта до Мюллера дошла информация, которая
окончательно убедила его в том, что Борман готовит тайные каналы для
перемещения по миру особо верных ему членов НСДАП, полагая, что для этого
он сможет использовать связи с некоторыми священниками Ватикана из
тамошнего ведомства иностранных дел, которые контактировали с Берлином
начиная с тридцать третьего года, когда Гитлер еще только пришел к власти.
Мюллер пытался выяснить, как Борман строит свои потаенные каналы
перемещения, но рейхсляйтер умел хранить тайну. Тем не менее Мюллеру
удалось получить данные, что ряд функционеров НСДАП, аккредитованных при
посольствах в нейтральных странах, ведут активную работу, связанную с
возможностью нелегальных перемещений по миру всех тех, кто мог быть
объявлен военным преступником.
И тогда он дал понять Борману, что знает много больше.
- Ну и что? - спросил рейхсляйтер, не поднимая на Мюллера глаза. -
Допустим, мои люди действительно ведут подобного рода работу. Вы
подозреваете кого-то из них в нечестном поведении? В своекорыстии? Они
утаивают от меня факты? Лгут?
"Когда же он начнет говорить со мною откровенно? - подумал Мюллер. -
Он постоянно недоговаривает, постоянно опасается чего-то, никому не
верит... Тогда зачем он пригласил меня быть с ним во всех его начинаниях?
Зачем он - после встречи со Штирлицем - говорил о необходимости
постоянного сотрудничества, чтобы координировать общие действия? Когда он
поймет, что нельзя не верить друг другу? Когда он начнет говорить правду?"
- Я никого ни в чем не подозреваю, рейхсляйтер, особенно когда дело
идет о ваших людях. Просто я думаю, что вам не с руки заниматься
техническими вопросами - даже когда речь идет о таком важном узле, как
судьба функционеров НСДАП. Техника - удел техников вроде меня, а не
политиков... Ваши недоброжелатели - узнай они об этом - не преминут
обвинить вас в пораженчестве; подчеркнут, что существует отдел заграничных
организаций НСДАП во главе с Боле, зачем же создавать дублирующую
организацию; большевики будут разбиты под Берлином, победа близка, и все
такое прочее... А моя фирма вправе просить санкцию на создание запасного
тайного центра, который позволит нам - в случае трагического исхода битвы
- спасти сотни тысяч верных бойцов национал-социализма. Я замотивирую
необходимость этого тем, что среди ряда наших дипломатов и военных бытует
мнение о возможности сепаратного мира; такого рода отщепенцы не имеют
права оказаться безнадзорными за границей; необходимо срочно бросить за
рубеж моих людей, которые будут следить за мерзавцами в любом уголке мира,
пресекая их преступные попытки... Я даже готов для этого попросить у
Шелленберга какие-нибудь данные про то, что, мол, в Латинской Америке
зреют семена восстания против янки; это, я думаю, заинтересует фюрера -
наступательный аспект, а ему это сейчас словно бальзам на раны...
- А что? - Борман почесал мочку уха. - Хорошее предложение.
Составляйте меморандум, я постараюсь убедить фюрера в разумности
предложения такого рода. У вас есть прикидки?
- У меня уже отлажены каналы для тайного перемещения нужных людей из
рейха в безопасные места. В Европе есть отели, которые можно взять даром;
в портах Латинской Америки стоят яхты без хозяев, их можно приобрести за
полцены у дальних родственников... У меня все готово, но мне нужна санкция
на действия; вы же понимаете, что активность моих людей за границей сразу
же будет замечена резидентами Шелленберга, следовательно, Гиммлер задаст
мне вопрос: "с какой целью? для кого? кто санкционировал?".
- Ну, а если два первых вопроса из упомянутых вами трех поначалу
задам я?
- Отвечаю... Вам - отвечаю... В моем распоряжении сейчас семьдесят
тысяч великолепных документов - паспорта, водительские лицензии,
нотариальные свидетельства - из Парагвая, Аргентины, Португалии, Испании,
Египта, Сингапура, Чили... Проведены беседы с семью тысячами тех членов
СС, которые представляют интерес для нашей будущей работы: активны, умны,
молоды, оборотисты... Чтобы опробовать ряд каналов исхода, я
санкционировал игру: отправил одного из моих коллег по фальшивому паспорту
через всю Германию с приказом нелегально пересечь нашу границу со
Швейцарией, затем попасть в Италию, пробраться в Рим и поменять мою фанеру
на ватиканский подлинник.
- Кто у вас в Ватикане? - тяжело спросил Борман.
- Я готов передать вам списки, я путаюсь с итальянскими фамилиями.
- Спасибо. Мне будет интересно посмотреть, я совершенно не
информирован по Ватикану, - заметил Борман. (И Мюллер снова подумал: зачем
постоянно лгать? Какой прок? Ведь на Ватикан замкнут сын Алоиз.) -
Продолжайте, - попросил Борман. - Я слушаю.
- Я предупредил этого человека, - вздохнув, сказал Мюллер, - что в
случае провала - случись он в рейхе ли, в Швейцарии, или Италии - я ему
помощи не окажу, отрекусь, п р е д а м, все должно быть приближено к
боевой обстановке...
Мюллер пошарил по карманам, достал смятый бланк международной
телеграммы, протянул Борману.
- Что это? - спросил тот.
- А вы посмотрите... Он уже прислал мне весточку из Буэнос-Айреса...
На текст не обращайте внимания... Расшифровывается это так: "Устроился
работать агентом по рекламе в испанской фирме "Куэнья". Могу приобрести
два дома в пустынном районе возле Пунта Аренас, где возможен прием судов
среднего каботажа и подводных лодок. Требуется сорок тысяч долларов. Готов
внедрить трех коллег. Обмен документов в Ватикане прошел идеально".
- Полагаете, что таким образом можно будет организовать новые
резидентуры СС повсюду?
- В России - вряд ли, - хмыкнул Мюллер. - А вот в Латинской Америке,
там, где сильны наши позиции, дело пойдет.
- Сколько времени шел туда ваш молодой коллега?
- Пять месяцев.
- Следовательно, уже в ноябре прошлого года вы думали про то, как
спасать ваших людей - после поражения? Не слишком ли рано вы стали
хоронить рейх?
- Я понял, - жестко ответил Мюллер, - что рейх ждут похороны уже в
феврале сорок третьего, после Сталинграда.
- Вы смеете говорить мне такое?!
- Рейхсляйтер, но ведь ваши люди начали работать в этом же
направлении еще раньше...
- Мои люди были, есть и будут верны фюреру, который убежден в победе!
Мюллер кашлянул, прикрыв рот ладошкой:
- Я теряюсь, когда ощущаю недоверие... По-моему, время неискренности
кончилось... Пора бы говорить друг другу правду...
Борман поднялся, походил по кабинету, потом остановился возле окна,
прижался лбом к стеклу и, не оборачиваясь, сказал:
- Изложите мне структуру организации. Из каких подразделений она
состоит. Как и через кого будут поддерживаться контакты с иностранцами.
Количество привлеченных - сейчас и в последующем. Принцип отбора членов.
Кто будет утверждать кандидатов. Каков статут членов их семей. Форма связи
между членами организации в разных регионах мира. Где будет
дислоцироваться штаб. Его структура. Кто будет отдавать приказы. Их
форма...
Мюллер снова кашлянул, подумав, что главный вопрос - о штабе и его
структуре, то есть, говоря языком нормальным, о том, кто станет во главе
тайной организации, - Борман задал в самом конце, подбросив его как нечто
второстепенное, хотя ясно, что на самом деле это интересует его прежде
всего.
Приняв, однако, игру рейхсляйтера (поди не прими!), Мюллер начал
отвечать в той последовательности, которую предложил Борман.
- Структура организации видится мне двухслойной, на первых порах мы
легендируем ее как тайный консорциум, призванный - в случае необходимости
- обеспечить спасение офицеров СС, которые - согласно декларации Сталина,
Рузвельта и Черчилля - признаны военными преступниками, все скопом, без
разбора, за то лишь только, что служили в главном управлении имперской
безопасности и армии. Поскольку и с ч е з н о в е н и е моих людей
невозможно в Германии - все они были на виду, а мы знаем, какой разгул
предательства возникает после государственного краха, - речь может и
обязана идти о передислокации наиболее ценных борцов СС за границу. Однако
второй, истинный строй структуры организации состоит в том, чтобы уже
сейчас заложить наши опорные пункты во всех регионах мира для продолжения
нашей борьбы в будущем. Контакты с верными нам иностранцами закрепят те
офицеры, которых мы передислоцируем немедля; пропаганда Геббельса работает
отменно, издали все видится иначе, чем вблизи. К тому же грамотных, к
счастью, не много. Люди больше верят слухам, поэтому сейчас еще есть
возможность работать в обстановке наибольшего благоприятствия в Аргентине
и Парагвае, в Испании и Португалии; мы еще до конца не использовали
возможности наших японских боевых союзников в Сингапуре и Индонезии, в
Бирме и на Борнео. А ведь именно там традиционно сосредоточены крупнейшие
торговые точки, связанные с Лондоном и Канадой, - прекрасный путь для
внедрения в Америку и Европу... Думаю, вы простите мне несанкционированное
своеволие: я уже проговорил с моими друзьями из наших автомобильных,
химических и авиационных концернов некоторые аспекты перспективного плана
создания в тех регионах Азии своих филиалов... Союзники, конечно, поначалу
не откажут себе в удовольствии полютовать, возможны санкции против наших
промышленников, но экономика сильнее эмоций, куда Западу деться без
Германии?
- Концерны представили вам соображения в письменном виде?
Мюллер улыбнулся:
- Разве они пойдут на это, рейхсляйтер?
- А почему бы и нет?
- Да потому, что они боятся ваших представителей в правлениях. Если
бы они получили санкцию, тогда другое дело - развернутые предложения будут
составлены за неделю...
- И потом станут известны союзникам... А те будут приятно удивлены,
отчего этим перспективным проектом так интересовался человек по фамилии
Мюллер... Все, что происходит, то происходит - так или иначе - к лучшему.
- Ну уж и все, - вздохнул Мюллер. - Не все, рейхсляйтер, хотя в
данном случае вы снова правы - я недодумал возможность утечки информации.
- Значит, не всегда ошибается Борман? Иногда и у него бывают не
совсем бесполезные мысли? - усмехнулся рейхсляйтер. - Дальше, пожалуйста.
- Что касается числа привлеченных в тайную организацию СС, то я
сейчас затрудняюсь назвать точную информацию, но по предварительным
подсчетам у меня получается что-то около тридцати тысяч...
- Каков принцип предварительного подсчета?
- Опять-таки, если бы я позволил себе признаться, что этот подсчет
был по-настоящему необходим уже пару лет назад, если бы мы взяли за
непреложное правило допускать в начале предприятия возможность проигрыша,
а не только победу, я бы продумал систему, и, поверьте, это была бы
