около двух километров. Думается мне, что именно вы и Брайсон заменили их
отметки, чтобы максимально приблизиться к сокровищу. Вам наплевать, что
они на многие километры отошли от нефтеносных пластов. Теперь им остает-
ся только бурить дно до тех пор, пока не дойдут до Индийского океана,
конечно, так и не обнаружив нефти.
- Вам не удастся уйти живым с такой информацией, - грубо оборвал меня
Вилэнд. - Клянусь Богом, вам это не удастся...
- Помолчите, - презрительно сказал я. - Иначе снова выключу аппарат,
и вы оба снова будете ползать передо мной на коленях, умоляя спасти вашу
жизнь, так же, как ползали на коленях не более пяти минут тому назад.
По-моему, они могли бы убить меня в эту минуту, с удовольствием наб-
людая за моими предсмертными мучениями; они наблюдали бы за моей агони-
ей, и по их щекам катились бы слезы радости и счастья. Никто еще не го-
ворил с ними так, как я. Они растерялись, они не знали, как ответить и
что предпринять в этой ситуации, так как их жизни все еще зависели от
меня. После длительной паузы Вилэнд откинулся назад на своем стуле и
улыбнулся. Он снова строил планы...
- Я полагаю, Тальбот, вы решили передать нас властям. Так ведь? - он
ждал ответа, но его не последовало, и он продолжал: - Если решили посту-
пить так, то было бы гораздо лучше, если бы вы изменили решение. Для та-
кого умного копа, Тальбот, вы на удивление слепы. Я уверен, что вы не
захотите стать виновником смерти двух ни в чем не повинных людей. Я ведь
не ошибся в вас, Тальбот?
- О чем это вы? - медленно спросил я.
- Я говорю о генерале и его семье, - Вилэнд мельком посмотрел на Ро-
йяла, и впервые за время, проведенное под водой, в его глазах не было
страха. На его лице было торжествующее выражение. - Если точнее, я гово-
рю о жене генерала и его младшей дочери. Вы знаете, что я имею в виду,
Тальбот?
- Какое отношение к этому делу имеет жена генерала?
- Господи, а я на какое-то мгновение подумал, что мы в ваших руках! -
на лице Вилэнда было явное облегчение. - Оказывается, вы дурак, Тальбот,
слепой дурак! Неужели вам никогда не приходило в голову, что мы были вы-
нуждены прибегнуть к определенным мерам, чтобы заставить генерала сот-
рудничать с нами. Неужели вас ни разу не удивило, почему такой всеми
уважаемый и известный человек, как генерал, позволил нам пользоваться
его яхтой, его буровой вышкой и вообще всем, чем нам заблагорассудится?
Неужели вас еще ни разу не заинтересовало это?
- Ну, я думал...
- Вы думали! - недобро усмехнулся Вилэнд. - Да вы просто идиот! Ста-
рик Рутвен был вынужден помогать нам независимо от того, хотел он этого
или нет. Он помогал нам, так как знал, что от нас зависит, останутся ли
в живых его жена и младшая дочь!
- Его жена и младшая дочь? Но... но они же официально получили раз-
вод. Я имею в виду генерала и его жену... Об этом писали во всех газе-
тах... Я сам читал об этом!
- Конечно, вы читали об этом, - забыв о недавнем ужасе, Вилэнд почти
ликовал. - Точно так же поступили сто миллионов других людей. Генерал
сделал все, чтобы эта история приобрела широкую известность. Было бы ни-
куда не годно, если бы она не получила широкой огласки. Жена и дочь ге-
нерала - наши заложники, Тальбот. Мы держим их в одном безопасном месте,
и они останутся там до тех пор, пока мы не завершим этого дела. А может,
и подольше...
- Вы... вы похитили их?
- Готов дать вам пенни за сообразительность, Тальбот, - снова недобро
усмехнулся Вилэнд. - Конечно, мы похитили их...
- Вы и Ройял?
- Я и Ройял.
- Вы подтверждаете это? Но ведь это преступление заслуживает смертной
казни, а вы добровольно и откровенно признаетесь, что совершили его. Так
ведь?
- Да, так. А что нам мешает подтвердить это? - самодовольно ухмыль-
нулся Вилэнд. Внезапно он стал нервничать. - Советую забыть о копах и
выбросить из головы мысль о том, чтобы передать нас полиции. Теперь пе-
рейдем к делу. Как вы намерены доставить нас на буровую вышку? И никаких
штучек, иначе мы сделаем из вас отбивную котлету.
- Жена и дочь генерала в ваших руках, - сказал я, пропустив мимо ушей
его последнюю фразу. - Вы неплохо придумали! Вы заставили их подчиниться
и действовать по вашей указке. Вам больше ничего не оставалось: это дело
в десять раз серьезнее дела Линсберга, и вы были готовы на все. К тому
же знали, что генерал не сможет возбудить против вас судебного процесса:
ведь никаких свидетелей не было. Ваше слово против слова генерала. Ко
всему прочему, у вас всегда был наготове козырной туз - Ройял. Пока Ро-
йял ходит по американской земле, генерал будет вынужден молчать. Навер-
ное, ваша операция обошлась генералу в кругленький миллиончик? Ведь для
него его собственная жизнь - пустяк по сравнению с жизнями жены и детей.
Хорошенькое же дельце заварили!
- Да, все четыре туза в моих руках, Тальбот.
- Конечно, - рассеянно сказал я, думая о другом. - Каждый день, ровно
в полдень, вы отправляли закодированную телеграмму, используя код, кото-
рым пользовался генерал в своей переписке. Вы направляли эти телеграммы
вашим сторожевым псам, охраняющим миссис Рутвен и Джин. Как видите, Ви-
лэнд, я даже знаю имя дочери генерала. Если такая закодированная телег-
рамма не поступила бы в течение суток, то согласно полученному от вас
указанию женщин переправили бы в какое-то другое, более безопасное мес-
то. А вам не кажется, что держать их в Атланте было слишком рискованно?
Лицо Вилэнда стало серым, руки задрожали, он взволнованно прошептал:
- Что вы сказали?
- Я додумался до этого только двадцать четыре часа тому назад. Да, вы
ловко провели нас. Мы были как слепые котята. Многие недели проверяли
каждую телеграмму, отправляемую из Марбл-Спрингса, совершенно выпустив
из виду телеграммы, курсирующие на материке. Когда я, наконец, додумался
проверять и их, то через Кеннеди сообщил об этом судье Моллисону. Вы
помните мою драку с Кеннеди? Именно тогда я и передал с ним свою записку
судье, и с этого момента началась самая яростная и беспощадная охота на
ваших людей, Вилэнд, охота, которой не было равной в течение всех пос-
ледних лет. С той самой поры, как вы убили Яблонского, ФБР шло на все,
чтобы найти виновных. Оно не останавливалось ни перед чем. Теперь, Ви-
лэнд, у меня есть для вас одно сообщение: миссис Рутвен и Джин находятся
в безопасности и чувствуют себя отлично, а что касается ваших друзей, то
они, сидя под надежными замками, выкладывают людям из ФБР все, что толь-
ко им известно о ваших делишках, надеясь смягчить свои собственные при-
говоры добровольными признаниями. Когда я сообщил шерифу о необходимости
проверять телеграммы, курсирующие в пределах Атланты, я действовал, ко-
нечно, наугад, ведь у меня не было возможности проверить свою догадку, я
только был твердо уверен, что этот вариант надо обязательно проверить.
- Вы все это придумали на скорую руку, - осипшим от волнения голосом
прошептал Вилэнд. Лицо его снова исказила гримаса страха и, словно хва-
таясь за соломинку, он сказал: - Вы все придумали... Вы же весь день бы-
ли под охраной и...
- Если бы вы зашли в радиорубку и увидели, в каком состоянии оказался
ваш человек, попытавшийся помешать мне сообщить по рации необходимые
сведения шерифу, не были бы так уверены, что я сидел взаперти. Освобож-
дая меня из-под вашей стражи, Кеннеди так ударил Ройяла, что у него до
сих пор шумит в голове. Когда Ройял рухнул, как подкошенное дерево, Кен-
неди втащил его в комнату и, заполнив два листа цифрами и буквами, под-
ложил их к половине листа, который заполнил я. Потом он остался в комна-
те с Ройялом, а я отправился заниматься своими собственными делами. Вам,
должно быть, ясно, что я не осмеливался действовать до тех пор, пока не
освободили миссис Рутвен и Джин. Да, теперь они на свободе!
Я посмотрел на его серое, сразу постаревшее лицо и отвернулся. Зрели-
ще было не из приятных.
Пора было возвращаться на буровую вышку. Я узнал все, что хотел
знать, получил все доказательства, которые могли потребоваться. Открыв
электрошкаф, разобрал перепутанные провода и вставил их в соответствую-
щие гнезда. Потом закрыл электрошкаф и включил один из четырех переклю-
чателей, управляющий электромагнитной защелкой, удерживающей балласт.
Защелка сработала, и в боковых иллюминаторах появились два облачка серой
песчаной пыли и сразу же исчезли в черном иле морского дна. Но несмотря
на то, что после освобождения от балласта вес уменьшился, батискаф не
двигался.
Я включил второй переключатель, освободил вторую пару контейнеров, но
батискаф не двигался. Мы довольно глубоко погрузились в ил. Насколько
глубоко, не знаю, но при испытаниях этого никогда не случалось. Я сел и
стал вспоминать, не упустил ли чего-нибудь, не забыл ли. Теперь, когда
напряжение спало, меня снова стали мучить боли в плече и во рту. Они ме-
шали ясно мыслить и отвлекали. Я вытащил изо рта пуговицу и рассеяно су-
нул ее в карман.
- Это действительно... это действительно цианид? - лицо Вилэнда все
еще было измученным и серым.
- Не будьте идиотом. Разве вы не видите, что это самая обыкновенная
роговая пуговица, правда, высшего качества, - я поднялся и одновременно
потянул два других переключателя. Они сработали и... снова ничего не
произошло. Я посмотрел на Вилэнда и Ройяла и увидел на их лицах страх. Я
и сам стал испытывать его. Господи, подумал я, какой иронией судьбы мо-
жет все обернуться, если в конце концов все мои слова сбудутся и мы нав-
сегда останемся на дне моря. Медлить не было ни смысла, ни времени. Надо
было срочно принимать решение. Я запустил оба мотора, установил на мак-
симальный подъем горизонтальные рули батискафа, запустил мотор барабана
для намотки каната и одновременно нажал на переключатель, сбросивший за
борт две большие электрические батареи, укрепленные снаружи батискафа.
Батареи с глухим шумом, потрясшим батискаф, одновременно погрузились в
воду, подняв вверх темное облачко быстро расплывающегося вокруг батиска-
фа отвратительного ила. В течение нескольких секунд, показавшихся мне
вечностью, ничего не произошло. Последняя надежда исчезла. И вдруг в ка-
кую-то долю секунды батискаф покачнулся, вырвал погруженную в ил корму и
начал приподниматься. Я услышал, как после ужаса и перенапряжения пос-
ледней секунды зарыдал от облегчения Вилэнд.
Я выключил моторы, и батискаф начал плавно, не раскачиваясь, подни-
маться вверх. Время от времени я включал мотор барабана, чтобы не давать
провисать канату. Мы уже поднялись метров на тридцать, когда заговорил
Ройял.
- Значит, все было подстроено, Тальбот? У вас и в мыслях не было ос-
тавлять нас на дне, - злобно прошептал он. Здоровая сторона его лица
стала такой же непроницаемой, как обычно.
- Да, я обманул вас.
- Зачем вы это сделали, Тальбот?
- Я хотел точно установить, где находится сокровище. Но фактически -
это вторичная причина, так как я знал, что оно где-то поблизости. Прави-
тельственный инспекционный корабль нашел бы его в течение одного дня.
- Так зачем вы это сделали, Тальбот? - так же монотонно повторил он.
- Я хотел получить доказательства. Мне необходимы были доказательст-
ва, чтобы послать вас обоих на электрический стул. До сегодняшнего дня у
нас не было никаких доказательств: следы совершенных вами преступлений
вели к целой серии мелких раздробленных дел, эти дела можно сравнить с
разделенными на отсеки водонепроницаемыми камерами с запертыми дверями.
Ройял запирал эти двери, уничтожая всех и каждого, кто мог бы дать ка-
кие-то показания против вас. Это неправдоподобно, но мы не могли вменить
вам ни единого преступления. Не было ни одного человека, который мог бы
вас разоблачить. И все по той единственной причине, что все, кто мог за-
говорить, мертвы. Мы всюду натыкались на запертые двери. Но сегодня вы
открыли все эти двери передо мной. Страх был ключом, открывшим все эти
двери.
- У вас все равно нет никаких доказательств, Тальбот, - ухмыляясь,
сказал Ройял. - Это всего-навсего ваше слово против нашего, да вы и не
доживете до того часа, когда сможете дать показания.
- Ожидал услышать от вас нечто подобное, - кивнул я. Мы уже были на
глубине около восьмидесяти метров. - Насколько я вижу, ваша храбрость
снова вернулась, Ройял? Но дело в том, что вы не осмелитесь уничтожить
меня. Без меня не сможете управлять батискафом и добраться до буровой
вышки. И отлично знаете это. Что же касается доказательств, то могу вас
успокоить. У меня есть конкретное доказательство. К пальцам моей ноги
клейкой лентой надежно прикреплена пуля, которая убила Яблонского. - Они
обменялись быстрыми испуганными взглядами. - Это потрясло вас, не так
ли? Мне все известно. Я даже отрыл труп Яблонского там, в огороде. Проще
простого доказать, что пуля, которой был убит мой друг, соответствует
вашему пистолету, Ройял. Одного этого доказательства вполне достаточно,
чтобы вы окончили свою жизнь на электрическом стуле.
- Отдайте мне эту пулю, Тальбот. Немедленно отдайте ее мне. - Плоские
мраморные глаза вдруг заблестели, а рука потянулась за пистолетом.
- Не будьте идиотом. На что вам она? Что вы сделаете с ней? Выбросите
в иллюминатор? Вам не избавиться от нее, и вы отлично знаете это. Впро-
чем, если вам и удалось бы избавиться от этой пули, то имеется кое-что
еще, чего вы никогда не сможете уничтожить. Истинная причина вашего се-
годняшнего путешествия на дно моря означает, что вы оба умрете.
В моем голосе, видимо, было что-то такое, что убедило их. Ройял за-
мер. Вилэнд, лицо которого оставалось землисто-серым, дрожал всем телом
и, словно от нестерпимой боли, раскачивался из стороны в сторону. Еще не
зная причины, они знали, что наступил конец. - Канат, наматываемый на
барабан, ничто иное, как электрокабель микрофона, связанного с громкого-
ворителе, установленным на буровой вышке. Посмотрите, вот переключатель
микрофона. Вы видите, что он находится в положении "выключено"? Так не
верьте глазам своим. Сегодня утром я "заколдовал" его и настроил так,
чтобы микрофон не выключался. Микрофон работает, и именно поэтому я зас-
тавил вас говорить, заставил повторять то, что вы уже говорили ранее.
Именно поэтому я подтащил вас к себе, Вилэнд, чтобы вы говорили, чуть ли
не упираясь ртом в микрофон. Каждое слово, сказанное вами здесь сегодня,
так же, как и каждое слово, сказанное сейчас, раздается в громкоговори-
теле на буровой вышке, и при этом каждое слово дублируется трижды: на
телеграфной ленте, на пульте гражданского стенографиста и на пульте сте-
нографиста, являющегося работником полиции Майями. Возвращаясь сегодня
утром на буровую, я позвонил в полицию и попросил их еще утром приехать
на буровую вышку. Возможно, именно их приезд так взволновал старшего
прораба и инженера-нефтяника. Их прятали в течение двенадцати часов, но
Кеннеди было известно, где они находятся. Во время завтрака, Вилэнд, я
показал Кеннеди код, которым вы пользуетесь, когда хотите, чтобы Кибатти
открыл дверь. Теперь с ними уже все кончено.
Вилэнд и Ройял молчали. Им нечего было сказать, по крайней мере, пока
нечего. Они будут молчать до той самой минуты, пока полностью не осозна-
ют все значение услышанного.
- И пусть вас не тревожит запись на телеграфной ленте, - добавил я. -
Обычно такие материалы не принимают в качестве свидетельских показаний в
суде, но эта запись станет исключением. Каждое сделанное вами заявление
было добровольным - вспомните, как это было, и вы убедитесь, что это
именно так. Да и в той комнате на буровой вышке будет по меньшей мере
десять свидетелей, которые готовы принести присягу в подлинности этих
записей и в том, что они не могли прийти из какого-либо другого источни-
ка, чем батискаф. Любой прокурор Соединенных Штатов потребует вердикта
"виновны" и получит его. Причем присяжным заседателям не потребуется
удаляться на совещание, а вам известно, что это означает.
Ройял снова вытащил свой пистолет. Возможно, у него возникла безумная
мысль повредить канат, пустив в него пулю, и попытаться вырваться в ба-
тискафе на свободу.
- Значит, все мы ошибались в отношении вас, Тальбот? Значит, вы го-
раздо умнее, чем все мы вместе взятые. Я признаю это. Вы своего доби-
лись, но никогда не доживете до того дня, когда жюри объявит нам смерт-
ный приговор. Прощайте, Тальбот!
- Я бы на вашем месте не стал стрелять. Разве вам не хочется, когда
вы будете сидеть на электрическом стуле, сжимать его подлокотники обеими
руками в роковую минуту?
- Хватит болтать, Тальбот, я же сказал... - Вы бы лучше заглянули в
дуло, - посоветовал я ему. - Если очень хотите, чтобы вам оторвало руку,
то знаете, как поступить, и выстрелите из своего пистолета. Хочу только
предупредить. Когда вы были без сознания в той комнате, Кеннеди взял ваш
пистолет и забил по всей длине ствола свинцовую заглушку. Неужели думае-
те, что я настолько сошел с ума, чтобы спуститься с вами в батискафе,
зная, что вы вооружены? Можете не верить мне, Ройял, но стоит вам только
нажать на спусковой крючок, как...
Он заглянул в ствол, и его лицо исказила ненависть. В один-единствен-
ный сегодняшний день на его лице появилось все разнообразие выражений,
которых оно было лишено лет десять. И теперь его лицо, словно по телег-
рафу, выдавало сигналы о намерениях своего владельца. Я знал, что он за-
пустит в меня пистолет еще до того, как он швырнул его в меня, и успел
уклониться. Пистолет угодил в плексигласовый иллюминатор за моей спиной
и, не причинив никаких повреждений, упал у моих ног.
- Зато мой пистолет при мне, - хриплым голосом проговорил Вилэнд. Его
почти невозможно было узнать: цветущий, уверенный в себе человек с мане-
рами крупного босса превратился в измученного старика с землистым лицом,
покрытым бисеринками пота.
- Наконец-то вы допустили хотя бы одну ошибку, Тальбот, - он дышал
неровно, задыхаясь. - Вам не удастся...
Вилэнд замолчал, рука, наполовину опущенная в карман, замерла. Он, не
мигая, уставился в дуло тяжелого кольта, направленного ему в переносицу.
- Где, где вы взяли этот пистолет? Это же... разве это не пистолет
Лэрри?
- Был его пистолетом. Вам следовало бы обыскать меня, а не Кеннеди.
Дураки! Конечно, это пистолет Лэрри - этого наркомана, который утверж-
дал, что вы - его отец. - Я внимательно смотрел на него. Мне совершенно
ни к чему была пистолетная канонада в пятидесяти метрах от поверхности
моря. Я не знал, чего ожидать, не знал, как отреагирует Вилэнд. - Этот
пистолет я отобрал у него вечером, около часа тому назад, перед тем, как
убил его...
- Перед тем... перед тем... как...
- Перед тем, как я убил его. Я сломал ему шею. Вилэнд издал звук, по-
хожий одновременно на рыдание и на стон, и бросился на меня. Но реакция
его была замедленной, а движения еще более медлительными. Он беззвучно
упал на пол, когда рукоятка кольта Лэрри угодила ему в висок.
- Свяжите его, - сказал я Ройялу. Вокруг валялось множество обрывков
гибкого шнура, и Ройял воспользовался ими. Пока он связывал Вилэнда, я
продувал бензиновые емкости через клапан и замедлил скорость подъема,
когда батискаф был в сорока метрах от уровня моря. Как только Ройял
окончил свою работу и еще не успел выпрямиться, я ударил его кольтом
Лэрри где-то около уха. Если когда-то и было время на то, чтобы играть
роль джентльмена, то это время давно прошло. Я чувствовал себя таким
слабым и затерянным в приливах океана боли, что понимал только одно: не
смогу одновременно довести батискаф до буровой вышки и следить за Ройя-
лом. Я вообще сомневался, что смогу доставить батискаф куда следует.
И все же мне это удалось. Помню, как приподнял люк батискафа, открыв
проход в кессонную камеру в опоре буровой вышки, помню, как заплетающим-
ся, совершенно чужим голосом передал по микрофону, чтобы надули резино-
вое кольцо, обеспечив этим герметичность стыковки батискафа с опорой бу-
ровой вышки. Помню, как открыл люк батискафа, задыхаясь, вполз внутрь
входной камеры и повернул ручку, открывающую входную дверь. И больше ни-
чего не помню... Потом мне сказали, что нас троих нашли лежащими на полу
батискафа без сознания.
Эпилог
Я спустился по лестнице зала суда и вышел наружу. Стоял спокойный,
теплый и солнечный октябрь. Только что Ройялу объявили смертный приго-
вор, и всем было известно, что апелляция будет отклонена, приговор оста-
нется в силе. Жюри, как я и предсказал, вынесло ему приговор, не удаля-
ясь на совещание. Суд длился всего один день, и в течение всего этого
длинного дня, час за часом, Ройял сидел, застыв, как каменное изваяние,
устремив глаза на одно и то же место. Он смотрел на меня. Его пустые,
плоские, мраморные глаза, как всегда, были лишены всякого выражения. Они
ничего не выражали ни когда прокурор включил запись, в которой Ройял
умолял оставить его в живых и ползал на коленях в батискафе на дне моря,
ни когда зачитывали смертный приговор. Но несмотря на то, что глаза Ро-
йяла ничего не выражали, даже слепой мог бы прочесть в них его послание:
"Вечность - это длительное время, Тальбот. Вечность - это навсегда. Но я
буду ждать".
Ну, что же, пусть ждет: вечность для меня слишком большой срок, чтобы
тревожиться.
Вилэнд так и не дождался вынесения приговора, и судьям даже не предс-
тавился шанс судить его. Поднимаясь из батискафа по лестнице из ста се-
мидесяти ступенек, он просто выпустил из рук перила и немного отклонился
назад. Он не издал ни единого крика за все время своего длинного полета
вниз...
На лестнице я обогнал генерала и его жену. Я впервые увидел миссис
Рутвен в первый же день, как только вышел из больницы. Это было вчера.
Она была просто очаровательна, необыкновенно грациозна и бесконечно бла-
годарна мне. Они предложили мне все, начиная от работы на самой вершине
служебной лестницы в их нефтяной компании и кончая такой огромной суммой
денежного вознаграждения, которой любому смертному хватило бы на то,
чтобы прожить полдюжины жизней. Я только улыбнулся им, поблагодарил за
честь и распрощался. Они не представляли для меня никакого интереса: все
самые высокие должности и все деньги мира не могли купить тех дней, ко-
торые ушли в небытие и стали прошлым. И ни за какие деньги я не смог бы
купить того единственного, чего я еще хотел в этом мире, в мире сегод-
няшнего дня.
Мэри Рутвен стояла на тротуаре рядом с песочно-бежевым "роллс-ройсом"
отца. На ней было белое скромное платье простого покроя, которое не мог-
ло стоить больше тысячи долларов. Заплетенные в косы волосы цвета спелой
ржи уложены короной. Я еще никогда не видел ее такой очаровательной.
Сзади нее стоял Кеннеди. Впервые я увидел его в темно-синем безупречного
покроя костюме. Стоило мне только увидеть его в этом новом облике, я уже
не мог себе представить его в каком-либо ином виде. Шоферские дни для
него кончились: генерал знал, скольким обязана ему вся семья Рутвенов, а
такой долг невозможно оплатить даже самой щедрой зарплатой. Я про себя
пожелал ему всяческого счастья, которое только есть на земле. Он дейс-
твительно был отличным парнем.
У подножия лестницы я остановился. От голубой искрящейся глади Мекси-
канского залива доносился легкий бриз.
Мэри увидела меня, но какую-то минуту еще колебалась, а потом перешла
на другую сторону улицы и подошла ко мне. Ее глаза казались темными и
странно затуманенными. Но возможно, мне это только показалось. Она
что-то сказала, а я не расслышал ее слов. Потом внезапно, стараясь не
причинить боли моей левой руке, которая все еще была на перевязи, она
обеими руками обхватила меня за шею, наклонила мою голову и поцеловала
меня. И уже через мгновение ушла, удаляясь в направлении "роллс-ройса".
Она шла так, как идет человек, у которого плохо со зрением. Кеннеди,
увидев, что Мэри идет к нему, поднял на меня глаза. Его лицо было бесс-
трастно. Я улыбнулся ему, он улыбнулся мне. Отличный парень!
Я стал спускаться по улице и по дороге завернул в бар. У меня не было
намерения заходить туда, пить мне тоже не хотелось, но, проходя мимо, я
все же зашел. Выпил два двойных виски и с сожалением подумал о том, что
он не идет ни в какое сравнение с ликером. Потом вышел из бара и стал
спускаться к скамейке у самого берега залива.
Час, а может и два, сам не знаю сколько, я сидел там. Солнце спусти-
лось почти к самой кромке залива. Море и небо стали золотисто-оранжевы-
ми, и я видел на горизонте таинственные и туманные на фоне пылающего за-
ката очертания буровой вышки Х-13.
Объект Х-13, подумал я, отныне и навсегда станет моей неотъемлемой
частью. Объект Х-13 и самолет со сломанными крыльями, лежащий на юго-за-
паде в пятистах восьмидесяти метрах от буровой вышки, захороненный под
стосорокаметровой толщей воды. К лучшему или к худшему, он всегда будет
частью меня самого. Наверное, к худшему, подумал я. Все было кончено,
все ушло, и осталась пустота. Но это уже не имело значения, так как это
было все, что осталось.
И вот солнце опустилось до кромки моря, весь восточный мир превратил-
ся в огромное красное пламя. Пламя, которое вскоре погаснет и исчезнет,
словно его никогда и не было. Точно так же было и с моей красной розой,
перед тем как она превратилась в белую.
Солнце зашло за горизонт, и на море стремительно опустилась ночь.
Вместе с темнотой пришел холод. Поэтому, с трудом поднявшись на затекшие
ноги, я поплелся в отель.
