- Это плата, а не причина. Почему вы хотите об этом знать?
- Потому что, боюсь, вы считаете, что Дивора убили.
- Да, я уверен, что он был убит.
- О, господи! - воскликнула она, но у нее был более обеспокоенный
вид, чем это могло выразить столь невинное восклицание.
- Я знаю, это очень повредило бы отелю.
- Да, могло бы повредить. Я думаю о докторе Азимове и его книге об
убийстве в Эй-Би-Эй.
Я совершенно забыл об этом.
- Вы сказали ему? - спросила она.
- Нет, но если это убийство, об этом станет известно, и тогда Азимов
сможет использовать это происшествие, если захочет. Но не беспокойтесь, к
тому времени, когда он все разукрасит и переиначит по-своему, изменив всех
действующих лиц сообразно своему псевдоромантическому стилю, никто не
сможет догадаться, что послужило источником. Я лично гарантирую вам, что
он не назовет отеля. А что вы хотели мне сказать?
- Что все может оказаться более сложным, чем вы думаете. Мне не
слишком хочется об этом говорить. - она понизила голос и явно нервничала.
- Позорное дело и мне об этом не положено знать.
- Да?
- Здесь существует проблема наркотиков. Я слышала разговоры об этом.
- Вы догадываетесь или это точная информация?
- Не то, чтобы абсолютно точная, но надежная.
- О'кей. В чем же проблема?
- Возможно, что отель используется как своего рода "расчетная палата"
в афере с распространением наркотиков.
- Отель?
- Почему бы и нет? Тысячи людей приезжают и уезжают. Здесь можно
тайком провернуть все что угодно. Если мистер Дивор был убит, кто может
найти убийцу в такой толпе? Как можно установить, кто входил в его
комнату? Кто мог это видеть? Кого это интересует? Нет места более
безликого и ненадежного, чем большой отель.
- Значит, его могли использовать как "расчетную палату"? Кто-то
достает наркотики, и кто-то другой распространяет их отсюда?
- Я об этом знаю очень мало.
- Почему же тогда отель не сообщает об этом полиции? Или уже сообщил?
- Не думаю. Возможно, что улики неубедительны, и Марсольяни...
- ...хочет спасти репутацию отеля.
Сара покачала головой:
- Не совсем так. Если он сможет собрать больше улик и передать их
полиции, то ее вмешательство не только будет менее длительным, но и
действия отеля могут похвалить.
- А я могу сорвать весь план из-за такого пустяка, как убийство.
- Вы ведь не знаете наверняка, что произошло убийство. Даже, если
предположить, что это так, у вас есть уверенность, что это связано с
торговлей наркотиками?
- В комнате был героин, - сказал я.
- Вы уверены? - она была шокирована.
- Нет, я не уверен в обычном понимании этого слова. Не успели сделать
анализ, ибо он исчез, но для меня исчезновение равнозначно результатам
анализа.
- Дивор был наркоман?
- Убежден, что нет.
- Пусть он не был наркоманом, но вы предполагаете, что он мог
участвовать в сети распространения наркотиков, не важнее ли раскрыть всю
сеть, чем найти одного наемного убийцу и дать возможность главарям
улизнуть? Не следует ли вам предоставить расследование профессионалам?
- Вряд ли профессионалы признают, что смерть наступила в результате
убийства.
- Но неужели вы не понимаете, что если он был убит и если замешаны
наркотики, то в этом деле участвуют отчаянные люди. Глубоко копать опасно.
Похоже было на предостережение, сделанное Марсольяни, и - проклятье!
- оно было не лишено смысла. А я не герой.
- Я не мечтаю, чтобы меня убили. Постараюсь быть осторожным.
Она вдруг улыбнулась:
- Прекрасно. Предоставьте Марсольяни заниматься этим. Он знает, когда
надо обратиться в полицию.
Мне показалось, что она реагировала слишком поспешно и слишком
оптимистично. Похоже, после того, как Марсольяни предостерег меня, он тут
же позвонил Саре, чтобы организовать дальнейшее давление. Все это игра, и
Сара добилась моего сотрудничества, сыграв на моей трусости. Почему она
была так уверена, что я трус?
5. МАЙКЛ СТРОНГ. 10.40
Я спустился на третий этаж в страшном раздражении и уселся в зале для
танцев, где должен был состояться симпозиум на тему "Объяснить
необъяснимое". Участники еще не собрались.
- Мистер Джаст, - окликнули меня.
Я поднял глаза и увидел Майкла Стронга из службы безопасности.
- Привет, - сказал я. - Опять на посту?
- Время второго завтрака, - ответил он бесстрастно. - Хочу послушать,
что будут говорить на симпозиуме. Это самый интересный съезд за все время
моей работы в отеле. Разрешите присесть рядом с вами, мистер Джаст?
- Почему бы и нет?
Он сел на соседний стул. Учитывая, что в зале было несколько сот
свободных мест, желание сидеть возле меня могло свидетельствовать либо о
его особой приязни лично ко мне, либо о том, что он выполнял приказ
начальства не упускать меня из виду. Я ведь сказал Саре, что иду на
симпозиум.
- Как поживает ваш босс? -спросил я.
- Он в отвратительном настроении, мистер Джаст.
- Думаете, из-за меня?
- Не знаю. Почему из-за вас?
- Я выдвинул теорию насчет героина.
- Какого героина? О чем вы говорите? - он понизил голос до шепота.
- В разговоре с Марсольяни я выдвинул мнение, что отель является
центром распространения наркотиков и персонал отеля замешан, поэтому он и
не сообщает в полицию, - я слегка приврал, чтобы посмотреть, как будет
реагировать Стронг.
Я добился того, чего хотел: на лице Стронга выразилось крайнее
удивление. Похоже, он не участвовал в сговоре между Марсольяни и Сарой.
- Вы давно работаете в охране, Майк? - спросил я.
- Два с половиной года, - ответил он запинаясь.
- И за это время вы ни разу ничего не заметили - я имею в виду
наркотики?
- Не-е-ет, - сказал он, глядя на меня с ужасом.
6. АЙЗЕК АЗИМОВ. 10.50
Снова назвали мое имя, и, оглянувшись, я увидел Азимова.
- Дэрайес! Вы пришли послушать мое выступление? Я тронут.
Я думаю, он действительно был тронут, так как не назвал меня
Дерзай-Не-Раз.
- Рассчитываю, что оно будет интересным.
Слушая потом Азимова, который выступал последним, я снова поразился,
как легко и скорее всего бессознательно Азимов мог преобразиться, сменяя
тривиальность своего социального облика на высокую интеллектуальность
своего профессионального облика и наоборот.
По окончании симпозиума он подошел ко мне.
- Ваше заключительное выступление было весьма красноречивым. На меня
оно произвело большое впечатление, - сказал я.
Азимов расплылся в улыбке и настолько подобрел, что предложил мне
пообедать с ним. Поскольку именно на это я рассчитывал в душе, идя на
симпозиум, я с радостью согласился.
- Очевидно, он все еще пребывал в отличном настроении, потому что
добавил:
- За обед плачу я.
Я мог бы посопротивляться, но откровенно говоря, подобное предложение
было настолько необычным для него, что я буквально онемел, так что за
отсутствием возражений платить пришлось ему.
(Эта фраза оставлена после долгих споров. Я не верю, что кто-нибудь
из тех, кто знает меня, стал бы утверждать, будто я разрешаю платить по
счету, если только на меня не оказывают сильнейшего давления.
Айзек Азимов.)
Азимов предложил пойти в китайский ресторанчик. Я был в восторге. Как
только мы сели за столик, Азимов принялся изучать меню и пожелал заплатить
за нас обоих. После того, как официант принял заказ, я заметил:
- Мне кажется вы в приподнятом настроении, Айзек.
- Есть от чего. Вчера я надписывал автографы, сегодня участвовал в
симпозиуме, а теперь после обеда могу отправляться домой, посмотреть почту
и засесть за статью, которую уже скоро пора сдавать.
- А как насчет "Убийства в Эй-Би-Эй"? Впитали в себя местный колорит?
- В достаточной мере, - ответил он беззаботно, - думаю, что он мне
особенно не понадобится.
- Сюжет уже разработан?
- Нет. Я никогда не делаю этого заранее. Но для начала хватит. Я
придумал, за что зацепиться, а потом буду развивать сюжет по ходу дела.
- А что, если вы застрянете посередине и не сможете выпутаться?
- Такого никогда не бывает, - ответил он жизнерадостно. - Я всегда
выпутываюсь.
Тем временем официант поставил на стол закуски, и я знал, что за ними
последует суп, а затем вторые блюда, да еще чай в промежутке, так что
разговаривать будет немыслимо. Как только еда появляется на столе, Азимов
пасует как собеседник. Его мирок в это время состоит исключительно из него
самого и еды. Я ел молча и не пытался угнаться за ним.
Как только он проглотил последний кусок утки по-китайски, я спросил:
- А кого вы убьете, в своем варианте съезда Эй-Би-Эй? Джайлса?
- Знаете, мне как-то грустно из-за Джайлса. Мне грустно оттого, что
на самом деле мне не грустно. Понимаете, что я хочу сказать?
- Нет, - признался я.
- Дело в том, что я постоянно дурачусь с множеством людей. Например,
с вами. Я не могу заставить себя сказать, что люди значат для меня на
самом деле. Я все это топлю в балагурстве. А потом, когда люди умирают,
мне хочется, чтобы они вернулись, и я мог бы сказать, какие чувства я в
действительности испытывал по отношению к ним. Если бы вы, например..
- Знаю, вы хотели бы, чтобы я вернулся, и вы могли бы сказать, что
вовсе не замечали, какого я маленького роста и ваши миленькие шутки были
адресованы не мне, а кому-то другому.
Он покраснел:
- Может быть, что-то в этом роде, Дэрайес. Но что касается Джайлса,
тут другое дело. У меня нет желания что-либо сказать ему теперь, когда он
умер. Понимаете, Дэрайес, он мне не нравился, ну, разве самую малость, -
он сказал это так, словно признавался в преступлении.
- Это не возбраняется. Мне он тоже не нравился, - сказал я.
- Но я не люблю, когда мне люди не нравятся.
- Нельзя же, чтобы всегда все было так, как вам хочется.. Значит ли
это, что вы не используете смерть Джайлса в своей книге?
- Во всяком случае не называя его имени и не приводя никаких деталей,
которые могли бы навести на мысль о нем. Конечно, это будет убийство, а не
несчастный случай.
Я подумал: "Ну что ж, попробуем еще раз", - и вслух сказал:
- Я лично считаю, что это и было убийство, а не несчастный случай.
- Что это? - спросил Азимов.
- Смерть Джайлса.
Он долго смотрел на меня, потом спросил необычно высоким голосом:
- Полиция заявляет, что он был убит?
- Нет, не полиция, я считаю, что он убит. Насколько мне известно,
только я придерживаюсь такого мнения. И я пытаюсь найти доказательства,
подтверждающие мое мнение. Я хотел бы поговорить с вами об этом.
- Со мной? Я уверен, что он не был убит. Бросьте вы эту идею,
Дэрайес.
- Не могу, я подвел его позавчера и должен удостовериться, что это не
способствовало его смерти.
- В таком случае, что я должен делать? Играть роль Уотсона?
- Только если я смогу играть роль Холмса, но, судя по тому, как
развивались события в последние 24 часа, мне это не по плечу. Я просто
хочу, чтобы вы помогли мне восстановить все, что произошло в период между
моей последней встречей с Джайлсом и тем моментом, когда я увидел его
мертвым.
- Как я могу помочь вам? Я видел его два дня назад, и то мельком, вот
и все, если не считать надписывания автографов. И кроме того... - он
задумался. - Я не горю желанием впутываться. Стоит стать свидетелем, и бог
знает, сколько часов придется потратить с полицией и в суде, а у меня
жесткие сроки в издательстве.
Когда он упомянул о жестких сроках, я вспомнил, что в его
распоряжении самое большое три месяца, и мне пришло в голову, так сказать,
подкупить его.
- Послушайте, - сказал я, - если окажется, что было совершено
убийство, а я думаю, так оно и будет, вы можете получить уже готовый сюжет
для вашего злосчастного детектива.
- Но тогда вы сами захотите написать его.
- Я? Ни за что. У меня есть более интересные занятия, чем писать
глупые детективы. Вы его напишете.
(Обычная уловка писателей, которые недостаточно умны, чтобы писать
хорошие детективы, - делать вид, что подобные произведения ниже их
достоинства.
Айзек Азимов.
Не считаю нужным отвечать на это смехотворное заявление. Дэрайес
Джаст.)
Я видел, что мысль Азимова быстро заработала в том направлении, где
быстрота мысли - его специальность, а именно - конструирование книги.
- Я мог бы написать этот детектив так, чтобы рассказ от первого лица
вели вы, а я был бы выведен как третье лицо.
- При условии, что вы не оклевещете меня.
- Мне придется написать, что ваш рост 5 футов 2 дюйма. Это будет
самая интересная деталь.
- Пять футов пять дюймов, черт побери!
- В ботинках на высоких каблуках.
- Знаете что, делайте что хотите в рамках дозволенного, но дайте мне
сперва просмотреть рукопись и обсудить ее с вами и, может быть, в
отдельных местах сделать сноску в порядке разъяснения. И мы оба напишем в
ней то, что сочтем нужным.
- Идет. Ознакомьте меня со всеми подробностями, и мы..
- Нет, ответил я резко. - Сейчас ничего не стану говорить. Нам сперва
надо посмотреть, как это будет получаться. Пока же я хочу поговорить о
том, что происходило, когда вы надписывали автографы.
- Ладно, спрашивайте. Что вы хотите об этом знать?
- Когда Джайлс пришел?
- Примерно без пяти одиннадцать. Я уже был на месте и ждал. Я считаю,
что надо приходить рано. В самом деле, если люди так любезны, что...
- А кто его привел?
- Привел? - спросил Азимов с растерянным видом. - Его притащила
какая-то женщина, которая позаботилась, чтобы он явился вовремя.
- Я никого не заметил.
- Ну, хорошо, а в каком он был настроении? - спросил я нетерпеливо. -
Раздражен? Кричал?
- Я ничего не слышал. Возле меня толпилась сотня людей, и я был
страшно занят. В последний момент появилась та маленькая женщина и стала
извиняться.
- Да, знаю, - нетерпеливо прервал я. - Дальше.
- Поэтому Джайлс меня не слишком интересовал. Помнится, я обратил на
него внимание, когда он уже сидел на другом конце возвышения, примерно в
10 футах слева от меня. Я крикнул: "Привет, Джайлс". Мне показалось, что
он сердит, но у меня не было времени анализировать выражение его лица и
мое впечатление. Читатели ждали моих автографов, и я должен был надписать
и раздать 250 экземпляров "До золотого века", том II.
- Но в дальнейшем он поднял бучу?
- О, да. Этого я не пропустил. Прежде всего он перестал писать
автографы, а это значило, что образовался затор. Ведь каждый, кто получал
мой автограф, переходил к Джайлсу. Когда Джайлс перестал писать, очередь
остановилась.
- Вы знали, что случилось?
- Я понял не сразу. Я спросил: "В чем дело?" - и кто-то из очереди
сказал, что у мистера Дивора кончилась паста в ручке. А я сказал, что у
меня есть запасная, готов был отдать, лишь бы очередь начала двигаться. Но
кто-то другой дал ему ручку, и тут же в ней тоже кончилась паста...
- И в ней?
- Да, дважды за пять минут. Потом Нелли Гризуолд из "Хэкьюлиз Букс"
прибежала с ручкой, и произошла некоторая неразбериха, но вскоре все
уладилось.
- И что же Джайлс? Наверное, ругал меня?
- Я не слышал, чтобы он ругал вас. С какой стати?
- Черт знает, как это получилось, Айзек. Он дал мне номерок от
гардероба, чтобы я взял там для него пакет с ручками, но я так и не забрал
его.
- Теперь я понимаю, почему вы расстраиваетесь.
- В общем, Айзек, вы считаете, что шум был из-за того, что в ручках
кончилась паста? Больше никаких причин?
- Насколько мне известно, нет.
- Я бы предпочел, чтобы причина была в другом, за что я не несу
ответственности.
- Ничем не могу вам помочь. Я сказал вам все, что мне известно. Не
гожусь в свидетели. Почему вы не спросите.. как бишь ее имя..
- Нелли Гризуолд?
- Нет, - он щелкнул пальцами, - Ненавижу, когда что-нибудь забываю.
Всегда боюсь, что это признак приближающейся старости.
Я пытался помочь:
- Юнис? Но что она может знать?
- Да не Юнис, черт возьми! Ну, эта женщина, она ваш редактор тоже.
Особа из "Призм Пресс", как же ее зовут?
- Тереза?
- Тереза Вэлиэр, ну, конечно.
- Какое она имеет к этому отношение? - удивился я.
Азимов встал.
- Она сидела рядом с Джайлсом, открывала каждую книгу на титульном
листе и протягивала ему, чтобы он надписывал, - он выглядел огорченным. -
Мне никто так не помогал. Пришлось самому находить нужный лист в каждой из
250 книг да еще надписывать.
8. ТЕРЕЗА ВЭЛИЭР. 14.20
Издательство "Призм Пресс" находилось всего в двух кварталах от
отеля. Почему бы не пройтись туда?
Когда я вошел в парадное, дверь лифта чуть не захлопнулась, но
лифтер, хорошо меня знавший, успел открыть ее. Войдя в кабину лифта, я
увидел Терезу.
Она приветствовала меня несколько менее громко и намного менее
радостно, чем обычно, и едва я сказал:
- Терри, мне надо с вами поговорить, всего десять минут - насчет
Джайлса, - как радостные нотки совсем исчезли.
Мы вышли на 11 этаже, и она вся в слезах промчалась мимо секретаря к
себе в кабинет. Я быстро следовал за ней.
- Не хочу говорить о Джайлсе! - воскликнула она.
- Пожалуйста, всего несколько минут, - я закрыл дверь кабинета. -
Успокойтесь, Тереза. Мне надо знать, что произошло.
- Что тут знать? Он упал и разбил голову, а я ненавижу, когда умирают
знакомые мне люди, особенно, если я ненавидела их до того, как они умерли.
У меня появляется отвратительное чувство вины.
Мне было ее жаль.
- Я спрашиваю вас о том, что произошло, когда он надписывал
автографы. - И добавил с отчаянием: - Не плачьте, Тереза, не надо. Если вы
поговорите со мной, вы поймете, что это моя вина, а не ваша.
- Ваша вина? Вы к этому не имели никакого отношения.
- Вы слышали, как Джайлс поминал меня, не правда ли?
Она подозрительно посмотрела на меня:
- Он вообще ничего не говорил о вас. Что вы имеете в виду?
- Пожалуйста, Тереза, расскажите мне, что там случилось, и тогда я
объясню, что вашей вины в этом нет, и уйду.
- Еще несколько месяцев назад, - начала Тереза, - когда я
договаривалась с Джайлсом, что он будет надписывать автографы на своей
новой книге, я обещала помогать ему - раскрывать книги на нужной странице.
Ему это понравилось. Ведь вы знаете, какой он.. был. Почувствовал себя
важной персоной.
Конечно, когда начались разговоры о том, что он уходит от нас, я
сперва подумала: ну и шут с ним, но Том вздумал делать вид, что все в
порядке, до самого конца. Смех сквозь слезы... Так вот, я пришла на 15
минут раньше, так же как и второй писатель, который должен был давать
автографы. Он шутил, обнимал девушек, и я еще больше нервничала из-за
Джайлса - почему он не мог прийти пораньше? Наконец явился...
- Насколько мне известно, - прервал я, - его притащила какая-то
женщина, да?
- Разве? Я никого не видела с ним.
- У него был сердитый вид?
- Не знаю. Я была сердита, потому что разругалась из-за него с Томом.
Так что я особенно не присматривалась. И то хорошо, что пришел. И я была
готова раскрывать книги. Но я не захватила ручек.
- Почему вы должны были их взять?
- Так водится. Некоторые писатели приходят без ручек - витают в
эмпиреях, куда им до таких земных мелочей! С Джайлсом другое дело - у него
свои специальные ручки с монограммами - вы-то знаете, и другими не
пользуется. Обычно я беру запасные ручки на всякий случай, но на этот раз
я подумала: пусть катится ко всем чертям! Хотелось как-то проявить свое
возмущение.
- Из-за этого вы повинны в его смерти?
- В каком-то смысле, - она уже не плакала. - Если бы я их захватила,
и он не был бы так раздражен, он бы...
- ...не помчался наверх принимать душ и не был бы так ослеплен
злобой, что не упал бы и не разбил голову?
- Возможно.
- Наверное, но дело в том, что я должен был занести ему запас его
ручек накануне вечером, а я забыл. Так что видите, я больше виноват, чем
вы. А теперь, пожалуйста, расскажите все по порядку и про шумиху, которую
он поднял.
- Не знаю, что сказать. Первые полчаса все шло нормально. Каждую
книгу, которую я ему подавала, он надписывал одинаково: с наилучшими
пожеланиями, фамилия, дата. Не произнес ни слова, ни разу не улыбнулся. Я
слышала, как тот, другой, как же его зовут? Ну, тот, который пишет все
книги на свете...
- Айзек Азимов?
- Да. Я слышала, как он без остановки что-то болтал, говорил с
каждым, флиртовал с девушками.
- Знаю.
- Людям это нравится. От него они переходили к Джайлсу, ожидая такого
же отношения, а их встречало гробовое молчание. Потом вдруг его ручка
перестала писать, и он молча откинулся на стуле. Я спросила, в чем дело, и
он как-то визгливо выкрикнул: "Кончилась паста", - и выпятил нижнюю губу.
Сидит и не двигается. Естественно, очередь остановилась. Азимов встал и
спрашивает, в чем дело. Меня как громом поразило. Потом Азимов предложил
свою ручку, и тот, кто первый стоял за автографом, тоже протянул свою
ручку Джайлсу, а сам взял пустую ручку Джайлса, наверное, как сувенир.
Джайлс начал писать новой ручкой, и минут пять казалось, что все в
порядке, но и эта ручка перестала писать. Настоящий кошмар!
- Что же вы сделали? - спросил я.
- Встала и пошла за ручками. Не могла придумать ничего лучше, как
спуститься на эскалаторе к портье. К тому времени, когда я вернулась, одна
девица из "Хэкьюлиз Букс" дала ему ручку, кажется, из-за нее тоже поднялся
шум, но, слава богу, эту неприятность я пропустила. Дальше надписывание
автографов продолжалось без происшествий до самого конца.
Я ушла. Не хотелось говорить с Джайлсом, даже смотреть на него.
Фактически я больше его не видела, и, когда узнала, что он умер, меня как
обухом по голове ударили. Ведь из-за этих ручек он был не в себе. Я ушла
домой с мигренью.
- Теперь вам получше?
- Немного, - сказала она грустно. - Слава богу, Том держится.
- Послушайте, Тереза, вы не заметили, может быть, Джайлс сделал
что-то, из чего можно сделать вывод, что его беспокоили не только ручки?
- Насколько мне известно, - сказала она твердо, - одни несносные
ручки.
- Мне сказали, что он жаловался на меня.
- Может быть, эта девица из "Хэкьюлиз Букс" слышала. Она стояла рядом
с ним, когда я уходила.
9. ГЕНРИЕТТА КОРВАСС. 15.15
Я позвонил в "Хэкьюлиз Букс", и мне сказали, что мисс Гризуолд на
съезде Эй-Би-Эй. Я ответил, что зайду туда, и отправился в отель,
продолжая размышлять. Два обстоятельства, нет, три беспокоили меня.
Во-первых, есть ли какая-нибудь связь с наркотиками? Я не умею
проникать в душу человека, но Джайлс жил у меня, и я его неплохо знаю. Он
презирал кофе из-за кофеина, его волновали вещества, которые добавляют в
пищевые продукты, и он все время собирался перейти на натуральные
продукты. Но кто знает - каждая палка имеет два конца.
Во-вторых, его недовольство мной. Он испытывал муки, когда надписывал
автографы, и Сара слышала, как он с ненавистью бормотал мое имя. Мне надо
было получить подтверждение ее словам и, если удастся, дополнительные
подробности. И Нелли Гризуолд могла знать об этом.
И, наконец, вопрос о женщине, которая привела его в то утро. Неужели
ее никто не видел? Чем больше я над этим думал, тем более вероятным мне
представлялось, что она была с ним все утро и предшествующую ночь тоже и,
быть может, могла дать ключ к загадке. Мысль о неизвестной женщине так
захватила меня, что я решил на время отложить встречу с Нелли и поднялся
на пятый этаж.
В комнате пресс-конференций, как всегда, кипела бурная деятельность.
Я увидел Генриетту, но она, заметив меня, повернулась спиной и направилась
к двери. Я бросился ее догонять и крикнул:
- Подождите!
Она обернулась. Глаза ее превратились в щелочки, и взгляд был полон
горечи.
- Какого черта вам нужно?
Она явно жалела, что разоткровенничалась со мной накануне вечером.
- Ни слова о вчерашнем, - пообещал я.
- Что же тогда?
- Утро.
- Что именно?
- Вы сказали, что не заходили за Джайлсом вчера утром. Пожалуйста,
подумайте снова и не искажайте факты. Если вы все-таки заходили за ни м...
Она повернулась ко мне лицом, уперла руки в бока и гневно бросила:
- Вы, наверное, рехнулись!
- Вы не боялись, что он не придет вовремя надписывать автографы?
- Плевала я на эти автографы!
- Но кто-то привел его. Я знаю. Кто это был?
- Не знаю и знать не хочу.
- Вы не могли бы выяснить для меня?
- Нет. Выясняйте сами, - она повернулась и пошла.
Я смотрел ей вслед в замешательстве и потом вернулся на книжную
выставку.
10. НЕЛЛИ ГРИЗУОЛД. 15.55
Хотя я не был с ней знаком, но слышал от всех, что она "симпатичная",
поэтому, заглянув в киоск "Хэкьюлиз Букс", сразу понял, что это она. Носик
длинноват, и глазки, пожалуй, узковаты, в общем, далеко не красавица, но
добродушный, отрывистый взгляд с лихвой компенсировал эти недостатки.
- Мисс Гризуолд, - обратился я к ней.
Она посмотрела на значок съезда, который я прикрепил, чтобы войти на
книжную выставку, и возбужденно заговорила:
- Мистер Джаст! Мне очень нравятся ваши книги. - Вряд ли она могла
удачнее начать разговор. - Вы знаете, "Хэкьюлиз Букс" заинтересовано в
том, чтобы выпустить вашу новую книгу в мягкой обложке?
- Мне об этом неизвестно.
- Вэлиэры показывали нам отрывки из книги, и они произвели хорошее
впечатление на нашего главного редактора. Я тоже читала и просто в
восторге.
"И я от тебя тоже в восторге", - подумал я. Она мне показалась такой
симпатичной, что я готов был отдать свою пишущую машинку - не самую новую,
- лишь бы забыть о Джайлсе и пригласить Нелли пообедать. Но в тот момент
Джайлс был на первом месте, и "проект Нелли" пришлось отложить.
- Что ж, прекрасно, но все же цыплят по осени считают. Посмотрим,
понравится ли моя книга вам и вашему издательству, когда она будет
закончена. Пока же не согласитесь ли вы ответить на несколько вопросов?
- Какого рода?
- Вы вчера были в зале, когда Дивор и Азимов надписывали автографы...
- Да, Азимов - один из наших выдающихся авторов.
(Она не употребляла прилагательного. Очень характерно для Айзека, что
он сам его вставил.
Дэрайес Джаст.
Она очень часто употребляла его в разговорах со мной. Чрезмерный
буквализм - не самый лучший путь к истине.
Айзек Азимов.)
- Я знаю. Но меня интересует Дивор. Мне известно, что вы дали ему
ручку.
- Да, там такое творилось! Вы тоже там были?
- Нет.
- Тогда позвольте мне рассказать вам, что произошло. - Она была
первой, кто сам пожелал говорить на эту тему.
- Пожалуйста.
- Я пришла туда главным образом ради Азимова, - начала она. -
Проследить, чтобы ему хватило экземпляров и чтобы все шло гладко. Случайно
я посмотрела на Дивора, и, боже мой, у него был совсем другой вид.
Казалось, что его что-то мучает. В его ручке кончилась паста, но по
какой-то причине Тереза Вэлиэр, которая помогала ему, не имела запасных.
Но потом он обменялся ручками с мужчиной, который стоял перед ним. Как
будто все было в порядке, и вдруг возник новый кризис - паста и во второй
ручке тоже кончилась.
Дивор был в полной прострации. Он сидел неподвижно, на лице -
страдание, а Тереза просто убежала. Очередь остановилась, и я видела, что
Азимов начал нервничать и встал с места. Я же за него отвечала! Поэтому я
подбежала к Дивору с ручкой - у меня их было полно.
Он взял ее автоматически, как будто мысли его витали неизвестно где,
и начал писать. Однако через пару секунд он остановился и тихо прошипел:
"Она красная".
Оказывается, я дала ему шариковую ручку с красной пастой. Это был уже
третий кризис. Я сказала: "Не беспокойтесь, поклонникам нравятся красные
автографы".
И он снова принялся писать.
К тому времени вернулась Тереза с ручкой, но она уже была не нужна.
Дивор продолжал писать красной. Но когда он закончил, то швырнул мою ручку
в стену и ушел, не сказав ни слова - так он был раздражен. Хорошо еще, что
он не швырнул мне ручку в лицо.
А через два часа он умер, и я... Постойте, ведь это вы его нашли?
- Да. Но не в этом дело. Что вы собирались сказать?
- Просто мне пришло в голову, не оттого ли он упал в ванне, что был
так взволнован и, может быть, моя красная ручка была последней каплей.
- Все считают себя виноватыми. Факт таков, что его ручки были у меня,
и я их ему не принес. Так что больше всех виноват я. Вот что, Нелли,
подумайте, не показалось ли вам, что его волновали не ручки, а что-то
другое?
Она подумала, потом печально покачала головой:
- Если и была другая причина мне она неизвестна.
- Ну ладно, еще один вопрос: вы не видели, кто привел его в зал?
- Я даже не видела, когда он вошел.
Я стоял нахмурившись. Никто не видел, что он вошел с женщиной. Кто же
мне сказал об этом? И вдруг я вспомнил. Совершенно внезапно. Я видел лицо,
я слышал голос. Мне сказала об этом гардеробщица. Когда Джайлс без номерка
пришел спросить ее о пакете, его торопила женщина, которая его
сопровождала. Я даже вспомнил, как ее назвала гардеробщица.
11. ДОРОТИ. 16.25
Я взглянул на часы - почти половина пятого - я помчался на второй
этаж, боясь, что уже упустил гардеробщицу, видевшую Джайлса с женщиной. Я
влетел в гардероб, растолкал несколько человек, стоявших у стойки, и, едва
переведя дух, спросил:
- А где гардеробщица?
- Я гардеробщица, - сказала пожилая, приятного вида женщина с
