Смягчающие обстоятельства | |
у честного человека оскорбит его, причинит моральную травму, скомпроме-
тирует в глазах окружающих! И следует признать, что он прав...
Следователь поднял руку, предупреждая возражения.
- ...ведь твоя находка в поликлинике тоже ничего не добавляет к дока-
зательствам. Только подтверждает обоснованность предположений.
- Кстати, - Зайцев брезгливо скривил губы, - наша красавица оказалась
предусмотрительной! Очевидно, обращалась к частному врачу, чтобы все ши-
токрыто... Вот ведь штучка! А сразу и не подумаешь...
- "Не бойся грешной быть, а бойся грешной слыть", - процитировал Кры-
лов.
- Вот-вот. Ей совершенно ни к чему, чтобы дело кончилось судом и все
ее грязное, хотя и импортное бельишко вывернулось наружу...
Они посидели молча, думая об одном и том же: скрытые, тщательно за-
маскированные пороки зачастую гораздо отвратительнее явных.
- Если перейти из сферы юридических оценок в область моральных кате-
горий, то потерпевшим можно считать этого парня, - задумчиво проговорил
следователь. - И по-человечески мне его жаль, хотя он тоже далеко не ан-
гел. Как он там?
- По-моему, скверно, - ответил Крылов.
Инспектор не ошибался - Элефантову действительно было худо. Он сидел
за письменным столом, бессмысленно вертя пачку сотенных купюр в банковс-
кой упаковке, бесконтактный энцефалограф пошел в серийное производство.
Новенькие глянцевые бумажки не вызывали у него никаких эмоций. Может,
из-за нереальности суммы, может, оттого, что он вообще был почти равно-
душен к деньгам, может, потому, что проиграл игру, в которой эта тугая
пачка ровным счетом ничего не значила.
Если бы немного раньше... Нет, все равно... Деньги не приносят
счастья и не решают жизненных проблем. Хотя Орех считает иначе... Орех!
Элефантов оделся, небрежно сунул пачку в карман. По дороге он предс-
тавлял, как тот удивленно выпучит глаза, потеряет на минуту дар речи,
как оживленно затарахтит потом, и вопросы представлял все до единого:
неужели успел у Полковника? Или тот сыну оставил? А может, с кем другим
договорился?
А вот выражения лица Ореха, когда тот узнает, что, вопреки его предс-
казаниям, Элефантов заработал фантастическую сумму честным трудом, он не
представлял. И очень хотел увидеть, как переживет тот крах твердых своих
убеждений, непоколебимой уверенности в невозможности достичь матери-
ального благополучия иначе как всякого рода уловками, ухищрениями, мо-
шенничеством. Потому и шел: наглядно подтвердить свою правоту теми аргу-
ментами, которые Орех чтил превыше всего. Порадовать себя напоследок.
Не получилось. Крах своего мировоззрения Орехов уже пережил накануне,
во время ареста.
Известие Элефантова не удивило, впрочем, сейчас его было трудно уди-
вить чем-нибудь. Он тяжело брел сквозь плотный, вязкий воздух, по щико-
лотки проваливаясь в асфальт. Толчок в спину он оставил без внимания, но
его трясли за плечо, и он повернулся к изрядно поношенному субъекту, об-
нажавшему широкой улыбкой плохие зубы с тускло блестящими "фиксами".
- Серый, ты чего, пьяный? Или обкурился до одури? Я ору, ору.
- Пойдем, Яша, чего к приличным людям вязнешь, опять обознался, -
плачущим голосом причитала невзрачная бледная женщина с плохо запудрен-
ным синяком на скуле и тянула фиксатого за рукав в сторону.
- Да отвяжись ты! Это же Сережа Слон, мы вместе в школе учились! Пом-
нишь?
Элефантов посмотрел в маленькие бесцветные глазки, окруженные теперь
густой сетью морщин.
- Помню, Голубь.
- Вот! - восторженно заорал тот. - А ты, дура, лезешь! Говорю тебе -
кореш мой!
Женщина заискивающе улыбнулась и стала счищать с плеча Голубя засох-
шую грязь.
- Помнишь, ты меня чуть не зарезал? Голубь хлопнул Элефантова по пле-
чу, его спутница бросила испуганный взгляд, но тут же недоверчиво пока-
чала головой.
- Я уже завязал, - гордо сообщил Голубь. - Надоело сидеть, четыре
ходки, сколько можно! По молодости два раза на квартирах рюхался, потом
гоп-стоп пришили, а последний раз по-глупому - хулиганка. Вот она меня
посадила!
- Яша, перестань, что человек про тебя подумает!
- Отвяжись! - Он привычно ткнул ее локтем. - Серый сам был приблат-
ненный, да и сейчас за ним небось много чего есть! Точно, Серый?
- Точно. Такое, что тебе и не снилось.
- Неужто мокряк? Ну ты даешь! Пойдем, тут забегаловка рядом, потолку-
ем...
Опасливо втянув голову в плечи, женщина снова потащила его в сторону
и вновь получила толчок в бок.
- Давай водки возьмем ради такой встречи, а то у меня от "чернил" же-
лудок болит - язва проклятая... Трояк найдется?
- Можно разменять...
Элефантов вытащил пачку сторублевок.
- Спрячь!
Голубь отскочил.
- Ты что, сдурел? Так и сгореть недолго...
- А ну домой иди, кровосос проклятый, - неожиданно фальцетом завопила
женщина и с отчаянной решимостью толкнула Яшку кулаком в шею. - Мало по
тюрьмам мыкался? Хватит с бандитами якшаться!
Она с ненавистью посмотрела на Элефантова.
- Он, может, и правда людей убивает, мильены в кармане носит, а ты за
него сидеть будешь! За две сотни четыре чреда отмотал, а тут всю жизнь
просидишь!
- Пока, Сергей! Я по натуре завязал... - извиняющимся тоном прогово-
рил Голубь и скрылся за углом.
- Вот люди! Напьются и хулиганят! - сочувственно сказал Элефантову
какой-то прохожий. - Не расстраивайтесь. Чего обращать внимание на вся-
кую пьянь!
Элефантов побрел дальше. Симпатии прохожего были на его стороне. Хотя
мелкий уголовник и пьяница Голубь не идет в сравнение с человеком, со-
вершившим покушение на убийство. Он почувствовал себя оборотнем.
Такое чувство уже возникло - сразу после выстрела, когда он, спрятав
оружие, шел по оживленным вечерним улицам; ничем не отличаясь внешне от
окружающих, и никто не показывал на него пальцем, не кричал "держи! ",
не бежал звонить в милицию. Встречные люди доброжелательно улыбались,
знакомые здоровались, не зная, кто сидит в оболочке талантливого научно-
го сотрудника, кто испуганно и настороженно выглядывает наружу через его
глаза. Быть оборотнем оказалось легко, для этого не надо было делать ни-
каких усилий. И оттого особенно противно.
Изгнать, выжить как-нибудь того, другого, тщательно спрятавшегося
глубоко внутри, было нельзя. Можно было смириться, взять его сторону и
превратиться в него полностью - это очень простой путь: ничего не надо
специально делать, живи себе спокойно, и все произойдет само собой. Мно-
гие так и поступают.
Незаметно для себя Элефантов оказался у двери родительского дома, ус-
ловленным образом позвонил, долго ждал. Наконец дверь открылась.
- Это наш сын, - сообщил Николай Сергеевич в глубину квартиры, и в
голосе его явно чувствовался непонятный сарказм.
Отец, как всегда, щурился, как всегда, машинально вытирал желтые
пальцы о запачканный химикалиями черный халат, как всегда, спешил.
- Я тебя слушаю, - он нетерпеливо повел головой. - Что ты хотел?
Николай Сергеевич сумел найти самые добрые и задушевные слова обраще-
ния к сыну. Элефантов молча рассматривал отца. Действительно, чего он
хотел? Исповедаться? Ощутить поддержку самых близких людей? Почувство-
вать их тепло и участие? Глупо! Если бы он голодал, его бы накормили,
если бы Тонул - бросили спасательный круг. Атак...
- Зачем ты пришел? - снова спросил Николай Сергеевич. - Что-то случи-
лось? - Он непонимающе хмурился.
- Захотел в туалет. А как раз проходил мимо вас.
- Ха-ха! - оживился отец. - Проходи!
Его лицо прояснилось: неожиданный визит сына получил понятное объяс-
нение.
- Я вот вспоминаю, получил ли хоть раз в жизни от тебя дельный совет?
Кроме этих: надо хорошо кушать, не болеть, не попадать под машины...
- При чем здесь это? - растерянно заморгал отец.
- И еще вспоминаю: ты никогда не играл со мной, не ходил на рыбалку,
в походы... Тебе всегда было некогда. А отец Юрки Рогова находил время
беседовать с нами, модель самолета делал, за город ездил. Я думал, что
ты больше его занят... Но он уже тогда был кандидатом наук, сейчас про-
фессор, директор института...
- Что ты говоришь? Асенька, что он говорит? - обратился отец в глуби-
ну комнаты. - Я ничего не могу понять...
- Ерунду всякую мелет, - пояснила с кровати Ася Петровна. - Переуто-
мился, видно, ум за разум заходит. Да он всегда был грубияном, не обра-
щай внимания.
- До свидания, дорогие родители. Как говорится, не поминайте лихом!
- Уходишь? А в туалет не пойдешь? Странный какой-то парень, - услышал
за спиной Элефантов. - Зачем он приходил? Я так и не понял...
Сергей подошел к троллейбусной остановке, проехал шесть кварталов,
свернул за угол.
"Надо было сразу, с утра идти к нему, - нервно подумал он. - Сейчас
Игната Филипповича может не быть дома".
И точно, Старика дома не оказалось. Они разминулись буквально на пол-
часа.
- Ну, расскажи, за сколько ты продался немцам?
Несмотря на ужасающий смысл, вопрос был глупым. И любой ответ тоже
оказался бы глупым. Впрочем, ответа не требовалось: обыденно произнесен-
ная фраза с легкой, для проформы, вопросительной интонацией просто ста-
вила точку над "и".
Вот, значит, ради чего этот непонятный срочный вызов, спешная дальняя
дорога... Все думали - особое задание, и он сам так считал. Оказывается,
нет. Старик слышал про подобные случаи, о них сообщали шепотом самым
близким друзьям и никогда не обсуждали, но он и представить не мог, что
такое произойдет с ним самим.
Яркий круг света падал на зеленое сукно, освещая какие-то бумаги -
самые важные в жизни Старика, выше, в зеленом от абажура полумраке туск-
ло отблескивали четыре шпалы в петлицах - недавно Грызобоев получил ка-
питана, что соответствовало общеармейскому званию полковника, а еще выше
начиналась густая тень, голос звучал из пустоты, лица видно не было.
Но Старик его отчетливо представлял, потому что видел лицо рослого
адъютанта, отобравшего пистолет в приемной, - грубую маску с презри-
тельным выражением торжествующей силы и особым отблеском беспощадной го-
товности в холодных глазах. Сизов не любил людей с такими глазами. И
когда ему приходилось подбирать исполнителей для жесткой, страшной, про-
тивной нормальному человеческому существу работы, он выбирал тех, кому
предстоящее так же неприятно, как и ему самому, кто выполнит свой долг
на нервах, преодолевая естественные чувства, не привыкнув к тому, к чему
человек привыкать не должен, если хочет остаться человеком. В первую
очередь он руководствовался моральными соображениями, но оказывался прав
и в практическом смысле: охотно готовые на все беспощадные молодчики бы-
ли крайне ненадежны, ибо, не имея внутреннего стержня, легко ломались в
критических ситуациях, подтверждая, что мощный скелет и крепкие мускулы
не могут заменить тех скрытых качеств, которые Сизов ценил в настоящих
людях.
- Расскажи, за сколько они тебя купили со всеми потрохами? Или язык
проглотил от страха?
Что бы он ни сказал, значения не имело, все уже решено. Опытный Ста-
рик знал, что жить ему меньше, чем идти до проходной: первый поворот на-
лево, лестница в подвал - и все. И ему действительно было страшно, пожа-
луй, впервые в жизни он ощутил липкий ужас обреченного, неспособного
повлиять на ход событий, беззащитного человека, мечущегося по тесной ка-
мере газвагона. Но не таков был Сизов, чтобы поддаваться страху, тем бо-
лее обнаружить его.
- Посмотрите в моем личном деле, где я был и что делал, - зло сказал
он. - И никогда не трусил. И язык не глотал!
- Читал твое дело, - мучнисто-белая с прозеленью - от абажура? - рука
вползла в светлый круг и многозначительно опустилась на проштампованные
листки. - Весь ты здесь, как голенький...
Задребезжал звонок, белая рука неожиданно резко схватила тяжелую эбо-
нитовую трубку.
- У аппарата!
Дальше звук пропадал - в реальности Старик не помнил разговора,
только общий смысл: Грызобоева настоятельно приглашали куда-то, он с со-
жалением отказывался, говоря, что ему еще "надо разобраться с одним из-
менником". ("Это я изменник? - отстранение подумал Старик. - Неужели ре-
бята поверят?! "), - его уговаривали, убеждали, дескать, изменник никуда
не денется, и в конце концов он согласился, потому что хотел согласиться
с самого начала.
- Ладно, иди пока, подумай... Да напиши чистосердечное раскаяние...
Утром придешь. И без глупостей - не мальчик!
Грызобоев нажал скрытую кнопку, в дверях тотчас возник пружинис-
то-подтянутый, готовый действовать адъютант - бдительный, знающий служ-
бу, исполнительный, хороший, верный парень, на которого можно во всем
положиться. Образец подчиненного.
- Машину к подъезду. А этот пусть идет... пока.
По доброму лицу пробежала тень неприятного удивления.
- Оружие?
- Верни... пока...
В этот миг Старик отчетливо понял, что на самом деле его вовсе не
считают изменником и немецким агентом. И ему стало еще страшнее.
Ночь прошла в мучительных размышлениях. Чрезвычайно ответственная ра-
бота, которой занимался Сизов, предъявляла особые требования к причаст-
ным людям и имела жесткие правила, не признающие исключений. Пустяков и
мелочей в ней не существовало, погрешности и просчеты не прощались -
слишком многое стояло на карте. Незначительная ошибка - своя или чужая,
любая шероховатость или сбой проводимой операции, отсутствие ожидаемого
результата, не говоря уже о провале, - могли дать повод для подозрений.
А еще существовала контригра немецкой разведки: дезинформация, подстав-
ка, клевета...
Провалов в работе Старика не было, по крайней мере, он о них не знал,
всего остального со счетов не сбросить, но, получив обратно холодный тя-
желый пистолет и беспрепятственно пройдя мимо часового сквозь огромные,
в два человеческих роста, обитые понизу медью двери, он мог абсолютно
уверенно сказать: поводов для обоснованных подозрений у Грызобоева нет!
Значит...
В спартанской обстановке ведомственной гостиницы Старик докручивал
догадку, испугавшую при выходе из солидного кабинета.
Если его скомпрометировать и убрать, а еще лучше, чище и грамотнее -
дать возможность сделать это самому, - тот, кто недостаточно знал Стари-
ка, мог однозначно рассчитывать, как он распорядится полученной до утра
отсрочкой и возвращенным "ТТ"; если его опорочить, мертвого проще, чем
живого, то автоматически потеряют доверие работавшие с ним люди, обор-
вутся связи с многочисленными источниками информации на оккупированной
территории, обесценятся добытые с неимоверным трудом сведения, свернутся
начатые им и замкнутые на него операции.
Это могло быть выгодно только коварному и изощренному врагу, оборот-
ню, получившему возможность под предлогом борьбы за безопасность фронта
и тыла одним махом срывать тщательно продуманные и перспективные планы
командования.
В управление Старик шел в таком напряжении, в каком обычно переходил
линию фронта. Утреннее мироощущение отличается от ночного большей рассу-
дительностью, и он хорошо понимал, что такая логичная и убедительная для
него самого догадка в глазах руководства будет выглядеть иначе - как по-
пытка изменника спасти свою шкуру ценой оговора. Да и скорей всего, ему
вообще не удастся попасть к кому-нибудь выше уровня Грызобоева. Но ос-
тавлять вредителя в святая святых Сизов не собирался.
Вчерашний липкий ужас беспомощности исчез бесследно: то, что в основе
страшных обвинений лежало не ошибочное подозрение, а злонамеренный рас-
чет, меняло дело коренным образом. Перед ним был враг, а как поступать с
врагами. Старик хорошо знал.
Недооценив Сизова, Грызобоев допустил главный в своей жизни промах, и
зря он надеется на правило отбирать оружие в приемной, потайную кнопку
сигнализации и здоровенного адъютанта с беспощадным взглядом...
Старик двигался стремительно и неотвратимо, как мчится навстречу
взрыву самонаводящаяся торпеда, намертво вцепившаяся в цель акустически-
ми захватами. Собственная судьба его не интересовала, так как находилась
за пределами поставленной самому себе задачи.
Многие считали Старика везунчиком, хотя чаще всего его удачи объясня-
лись железной волей, целеустремленностью и бесстрашием, но надо приз-
нать, что судьба благоволила к нему и иногда подбрасывала счастливый би-
лет.
Пост на проходной он миновал беспрепятственно, расценив это как пер-
вую удачу, вытекающую из самоуверенности и недальновидности Грызобоева,
но через несколько минут, столкнувшись с тремя мужчинами, выходящими из
приемной начальника управления, понял, что дело не в еще одной ошибке
оборотня, а в резком изменении обстановки.
Вид адъютанта, зажатого с двух сторон не уступающими ему телосложени-
ем спутниками, был жалок: распахнутый ворот, споротые петлицы, болтаю-
щийся клапан кобуры, а главное - лицо: растерянное, с перекошенным ртом
и умоляющими глазами.
- Покажу... все... Я-то ни при чем... За него, гада, не ответчик, -
мокро шлепали безвольные губы.
Порученец в приемной отвечать на вопросы не стал, другие сотрудники
ничего не знали или делали вид, что не знают. Наконец замнач оперативно-
го отдела, служивший одно время с Сизовым, рассказал, что Грызобоев ми-
нувшей ночью пойман на контакте со связником абвера и убит в перестрел-
ке. Перед этим он развлекался в интимной компании, и Сизов понял, что
уцелел только благодаря пристрастию оборотня к сомнительным увеселениям,
которые даже заставляли его откладывать на завтра незавершенные дела.
- Дерьмо - оно кругом дерьмо! - только и произнес Старик и вытряхнул
из правого рукава последнюю техническую новинку немецких диверсантов -
тонкую, с авторучку, трубочку, бесшумно выбрасывающую на десяток санти-
метров трехгранный отравленный клинок.
- Держи, вы таких еще не видели.
Старик открыл глаза. Трудно, даже невозможно было определить, с како-
го момента страшный сон перешел в неприятные воспоминания. А он пытался
это сделать: если сон прервался до разоблачения оборотня - дурной знак,
если после - счастливая примета. Когда-то давно они старались перед вы-
ходом на задание отыскать добрые предзнаменования в любой мелочи. Но шли
независимо от того, находилось оно или нет.
Он встал, размялся, глянул в окно. Утро выдалось солнечным, но прох-
ладным, приближение осени ощущалось все явственней. Старик пожарил кар-
тошку, выпил запрещенный врачами кофе, посидел на продавленном диване,
сосредоточенно размышляя, и стал собираться.
Он надел клетчатую домашнюю рубашку, мятые брюки, лет десять валявши-
еся в шкафу, и такой же старый, с потертыми локтями пиджак. Вещи висели
свободно, и эта наглядность происшедших с ним перемен была неприятна.
Выгоревшую, с обвисшими полями шляпу Старик взял у соседа, заранее
раздобыл очки, обмотанные на переносье изоляционной лентой, - глаза мог-
ли свести на нет весь маскарад, и он это знал.
Поглядев в зеркало, он оторвал пуговицу на вороте, подумав, потянулся
за иголкой и добавил на месте отрыва несколько свисающих белых ниток.
Двухдневная седая щетина придавала Старику неопрятный старческий вид, и
сейчас он выглядел неухоженным, провинциальным дедом, неизвестно по ка-
кой надобности попавшим в город.
Внимание к деталям сохранилось еще с тех времен, когда ему приходи-
лось погружаться в чуждый, враждебный мир, грозящий смертью за малейшую
оплошность.
Во дворе гомонили дети, стукали кости домино, взревел и тут же заглох
двигатель старой "Победы". Старик достал из ящика тщательно смазанный
пистолет, вогнал в обойму, дослал патрон в ствол. Пошарил в карманах ме-
лочь, нашел несколько двухкопеечных монет, порадовался, что не надо ме-
нять, - одной заботой меньше.
Соседи смотрели с недоумением, и Старик опять порадовался, что не
столкнулся с Семеновым, тот задал бы кучу вопросов по поводу его стран-
ного вида.
Он медленно шел по улице среди знакомых домов и мирных людей и с каж-
дым шагом все больше казался себе впавшим в детство стариком, играющим в
давнюю, забытую всеми игру. Сейчас он не находился во враждебном мире,
напротив - все, что его окружало, было привычным, близким и родным, это
был его мир, который если и таил опасности, то как раз для тех, кого он
собирался сегодня найти.
И Старик вдруг устыдился своего маскарадного костюма, пистолета, на-
тиравшего левый бок, договоренности с Крыловым, отрывавшей того от за-
конного отдыха. Другой на его месте вообще бы отказался от задуманного,
но Старик не привык бросать начатое на полпути, хотя сейчас мало верил в
реальность своего плана.
Он позвонил Крылову и сказал, что необходимость в его помощи отпала и
он может отдыхать. Крылов возразил, и они условились, что Старик позво-
нит через час, расскажет о результатах, а если звонка не будет, Крылов
выедет на место и будет действовать по обстановке.
Потом Старик приехал на тихую кривую улочку, подошел к маленькому ак-
куратному домику и постучал в зеленую калитку, представляя, как пост
наблюдения фиксирует этот факт и какой шум поднимет завтра Мишуев.
Когда к нему вышла миловидная располневшая женщина (Надежда Толстоше-
ева, 27 лет, жена младшего, старший - холостяк, а люди болтали об этой
семье разное). Старик спросил Владимира или Николая, увидел, как напряг-
лось лицо хозяйки, и услышал, что Их дома нет, когда будут - неизвестно
и вообще непонятно, зачем они нужны совершенно незнакомому человеку.
Тогда Старик с простецкой откровенностью поведал, что он является
родным дедом Вальки Макогонова, который поехал в гости к своим новым
друзьям, брательникам Толстошеевым, Володьке и Николаю, а обратно не
возвратился. Обеспокоенный дед приехал следом, в справочном получил ад-
рес и хочет узнать, где его внук, а если здесь ответа не найдет, то ос-
танется только один путь - идти в милицию.
Надежда слушала настороженно, губы ее сжались, руки комкали какую-то
цветастую тряпку. Сохранить незаинтересованный вид ей не удалось, а при
последних словах в глазах явно мелькнул испуг.
"Знает, все знает, - подумал Старик. - Без деталей: кто за рулем, кто
стрелял, да кого убили, да куда Валька делся - подробности ей не нужны,
без них спокойней, а догадки не в счет, так легче прикинуться, будто жи-
вешь не с бандитами и убийцами да не на кровавые деньги жировать собира-
ешься".
- Вообще-то муж сегодня обещал заявиться, - растерянно лгала хозяйка
и этой ложью выдавала свое тайное знание, хотя приехавший в поисках вну-
ка простодушный старичок не мог бы определить ни растерянности, ни лжи,
ни тем более предвидеть собственную участь, намек на которую читался в
бегающем, беспокойном взгляде Надежды Толстошеевой.
- Заходите, дедушка, отдохните, а то знаете, как у мужиков, - кружка
пива, потом стакан вина, потом бутылка водки... Вот и гуляют... На дачу
поехали отдохнуть, да там и застряли...
Она сыпала словами, провожая Старика в дом, но, когда дверь на улицу
закрылась, вдруг замолчала и обессиленно опустилась на старинный, обитый
железными полосками сундук.
- А что, и Валек мой с ними загулял? - спросил дед Макогонова слегка
неодобрительно.
- С ними, - готовно кивнула Надежда, и Старику стало ясно: она знает,
что Макогонова нет в живых.
Но у деда пропавшего Вальки подобной ясности не было, да и быть не
могло. Хозяйка оказалась не только красивой, но и приветливой, говорли-
вой, обстановка в доме не внушала тревоги и беспокойства. Разве придет в
голову, что ты неожиданный, крайне нежелательный свидетель, способный
провалить так удачно начатое дело, а потому обреченный...
Дед Макогонова расслабился на кушетке.
- Отдохните, дедушка, я сейчас, в магазин и обратно...
В Толстошеевой появилась целеустремленность, очевидно, она приняла
решение, как надо поступать.
Хлопнула дверь. Дед Макогонова исчез, как только шаги Надежды пропали
вдали. Пружинистой кошачьей походкой Старик скользнул по комнатам, ос-
матривая дом.
Три комнаты. Маленькие, опрятные, плотно заставленные. Хельга, наби-
тая разномастным хрусталем и аляповато расписанным золотом фарфором,
цветной телевизор под яркой шелковой накидкой, всюду ковры: на стенах,
на полу в два слоя, свернутые в трубку по углам. Гимн дурному вкусу. За-
то богато, значит, "не хуже, чем у людей".
В спальне Старик споткнулся о коробку из-под австрийских сапог, еще
две белели под кроватью. Спекулирует она, что ли? Или обеспечивает себя
по высшей норме? Скорее всего и то и другое. Братья часто заглядывают в
бутылку, так что зарплат и левого заработка Владимира не хватит, чтобы
так набить это "гнездышко".
На крохотной веранде оборудовано рабочее место: верстак, тиски, не-
большой токарный станок. Здесь Владимир изготавливал запчасти к лодочным
моторам, мотоциклам, здесь же, очевидно, сделал автомат. Все чисто убра-
но, ни стружки, ни пылинки, ни кусочка металла. Как он предполагал: под-
готовились к возможному обыску.
Старик вернулся на кушетку. Сейчас бы в самый раз позвонить Крылову.
Вряд ли Надежда станет травить деда Макогонова крысомором или рубить его
сзади топором - на такое она, конечно, не способна. А вот канал связи с
мужем у нее имеется, и она, как верная, преданная жена, сообщит об опас-
ном госте, пусть, мол, мужики сами решают...
Если бы Мишуев одобрил его план и операция была соответствующим обра-
зом подготовлена. Старику не пришлось бы сейчас ломать голову, прогнози-
руя дальнейшее развитие событий. Братья вряд ли сунутся в дом, тогда все
просто: пост наблюдения засечет их, и капкан захлопнется. Слишком просто
для таких предусмотрительных волков. Они предпримут что-то другое, хит-
рое, в чем не осведомленные о происходящих событиях наблюдатели могут и
не разобраться.
Старик не заметил, как изменилось все вокруг, просто ощутил давно не
испытываемое чувство опасности, исходящей отовсюду: от стен этого доми-
ка, богатой безвкусной обстановки, радушной хозяйки, выскочившей на ми-
нутку по своим, но тесно связанным с ним надобностям; вся атмосфера ло-
гова Толстошеевых была ненавидящей и враждебной. Сейчас он находился в
чуждом, беспощадном мире и, как часто бывало, мог рассчитывать только на
себя. Жаль, не стоит в прикрытии Крылов... Впрочем, не дождавшись звон-
ка, он должен догадаться, почувствовать неладное и подоспеть на помощь,
так уж случалось несколько раз.
Но сейчас Старик напрасно рассчитывал на любимого ученика, потому что
он был отвлечен другим, неожиданно возникшим делом.
Не застав Старика, Элефантов отправился к полуразрушенному, обречен-
ному на снос зданию, забрал из подвала футляр для чертежей и приехал к
себе. Через несколько минут он появился на улице уже без футляра и быст-
рым шагом двинулся до боли знакомым маршрутом.
Нежинской дома не оказалось, но дверь была заперта только на один за-
мок, значит, она вышла ненадолго и сейчас вернется. Он воткнул в замоч-
ную скважину записку, повертел и снова сунул в карман пачку денег.
Спускаясь по лестнице, Элефантов столкнулся с незнакомым молодым че-
ловеком, не заподозрив, что сам он знаком старшему лейтенанту милиции
Гусарову и именно потому тот так старательно глядит в сторону.
Немного постояв на углу, Элефантов увидел, как незнакомец вышел из
подъезда, направился к остановке автобуса, но передумал и резко свернул
в переулок, а от остановки царственной походкой, с гордо поднятой голо-
вой прошла к своему дому Нежинская.
После этого Элефантов вернулся к себе в квартиру, сел в кресло, поло-
жив перед собой часы, и стал ждать. Ждать оставалось недолго, и дело уп-
рощалось тем, что он избавился от необходимости принимать решение.
Решение должна принять Мария. Если она придет, он окончательно сдаст-
ся тому, другому, если же нет... Рука легко скользнула по мертвой стали
штуцера...
Уход от самостоятельных решений есть проявление трусости.
Эта мысль сейчас не задела его. Каждый живет, как" ему нравится. И
каждый считает, что уж кто-кто, а он живет правильно. Не сомневается в
этом Ася Петровна, не сомневаются Николай Сергеевич и Наполеон, даже
нудный толстяк Вова Зотов считает, что живет правильно!
Люди разные, и жизни у них никак не похожи, и потому совершенно оче-
видно, что все не могут быть правыми! Но каждый уверен, что ошибаются
другие...
Ему, Элефантову, бытие того же Вовы Зотова кажется унылым и беспрос-
ветным. А тот доволен. И не понимает, зачем это Слон суетится, какие-то
формулы пишет, приборы выдумывает, вместо того чтобы загорать на пляже
да пиво пить - лучшего-то отдыха не бывает! А если бы узнал, что он,
имея десять тысяч и диссертацию на выходе, стреляться надумал черт-те
из-за чего, то и вообще сумасшедшим посчитал бы...
У каждого свои доводы, свои резоны. Семен Федотович, Орех, Иван Вар-
фоломеевич и сейчас не думают, что неправильно жили! Другое дело - не-
достаточно хитры, изворотливы были, за то и корят себя, за то ругают!
"Да и ты, братец, - обратился к себе Элефантов, - тоже думаешь, что
поступал правильно. Не думаешь? А почему же делал? Жену бросил с сыном,
в грязи вымазался, преступником стал! От любви большой к Марии? Сла-
бенькое оправдание! А она, в свою очередь, оправдается тем, что тебя не
любила! И точка, нет виноватых! Только так не бывает. Все равно прихо-
дится расплачиваться - рано или поздно, наглядно или скрыто..."
Время вышло. Элефантов отстраненно взял оружие, заглянул в черное от-
верстие ствола, положил палец на спуск. В этот миг в дверь позвонили.
Чтобы не терять времени зря, Крылов решил допросить Нежинскую. Гусар
понес повестку, а он смотрел в окно, обдумывая предстоящий разговор. Ко-
нечно, говорить правду не в ее интересах, но существует целый ряд такти-
ческих приемов, с помощью которых можно заставить ее изобличить Элефан-
това. Но, честно говоря, Крылову не хотелось этого делать. Первый раз в
жизни он не стремился любой ценой разоблачить виновного. И так же, как
Зайцев, испытывал сочувствие к Элефантову. Может быть, оттого, что сам
не так давно мог, пожалуй, наделать глупостей из-за Риты.
Рита... Отношение к ней после посещения семейства Рогальских измени-
лось. Чуть-чуть, в неуловимой степени. Исчезла пронзительность чувства,
ощущение праздничности от общения... Сущая ерунда. То, чего у многих ни-
когда и не бывает, без чего женятся и выходят замуж, счастливо живут всю
жизнь и торжественно отмечают золотую свадьбу.
Гусар вернулся запыхавшимся.
- Вручил?
- Ее не было, бросил в почтовый ящик. А на улице встретил, возвраща-
лась домой...
- Значит, найдет.
- Это точно. В почтовом ящике повестку, а в замочной скважине запис-
ку, обе приглашают на час дня. За неявку по повестке - привод, по запис-
ке - самоубийство. Интересно, что она выберет? Впрочем, женщинам
