Кот, который проходил сквозь стены | |
потрескавшейся рюмке.
Бен отклеил бороду Санта Клауса; теперь красные нос и
щеки, а уж тем более искусственные пушистые брови, выглядели
куда как странно.
Квиллерен заметил:
— Я в Хламтауне уже неделю, но, честно говоря, так и не
понял, как вы все зарабатываете на жизнь.
— С грехом пополам, с грехом пополам.
— Откуда вы берете свои товары? Откуда все это?
Бен махнул рукой в сторону скульптурной головы ангела с
отбитым носом.
— Воззри! Отвратительная маленькая жемчужина с фасада
"Гаррика". Подлинный камень с оригинальным птичьим пометом. —
Он указал на выцветший умывальник с кувшином.— Сокровище из
"Мон-Вернона" с застывшей мыльной пеной.
Полчаса журналист заваливал хозяина вопросами, но получал
цветистые и витиеватые ответы не содержащие совершенно никакой
информации. Наконец гость собрался уходить. Взглянув на крошки
от крекеров на сиденье черного диванчика, он увидел нечто, его
насторожившее,— жесткий белый волосок. Квиллерен небрежно его
подобрал.
Придя к себе, журналист внимательно осмотрел волос под
лампой. Было совершенно ясно, откуда он — семи сантиметров
длиной, слегка загнутый, чуть заостренный с одного конца.
Квиллерен подошел к телефону.
— Мэри,— сказал он,— я сделал одно открытие. Хочешь
увидеть кое-что интересное? Надевай пальто и беги.
Потом повернулся к котам, которые спокойно лежали на
позолоченных стульях.
— Признавайтесь, ребята! Что вы об этом знаете?
Коко почесал левое ухо задней лапой, а Юм-Юм лизнула свое
правое плечо.
Глава 20
Квиллерен услышал, как Бен Николас выходит из дома. Вскоре
после этого внизу зазвучал звонок. Пришла Мэри Дакворт в
меховой парке, накинутой на небесно-голубой комбинезон.
Она рассмотрела жесткий белый волосок.
— Знаешь, что это такое? — спросил Квиллерен.
— Щетина. От какой-то щетки.
— Это ус,— поправил он.— От какого-то кота. Я нашел его
на диване в комнате Бена. Либо два моих хулигана и впрямь
обнаружили способ пробираться в соседнюю комнату, либо дух
Матильды совсем разошелся.
Мэри еще раз внимательно осмотрела кошачий ус.
— Он пестрый. Белый с серым.
— Значит, принадлежит Юм-Юм. У Коко чисто белые.
— Ты можешь предположить, как они пробрались сквозь
стену?
Квиллерен повел ее в гардеробную.
— Я проверил ванную. Кафель везде держится прочно.
Остается единственная возможность — щель за этими книжными
полками.
Коко последовал за ними и страстно потерся подбородком о
книги на нижней полке.
— Великолепные переплеты! — восхитилась Мэри.— Миссис
Кобб могла бы продать их декораторам за несколько долларов
каждый.
Коко мяукнул, но почему-то глухо, Квиллерен посмотрел вниз
и увидел, как кончик хвоста исчезает между книгами — в том
месте, откуда он снял номера "Освободителя".
— Коко, вылезай! — приказал он.— Там пыльно.
— Йоу,— донесся слабый ответ.
Мэри сказала:
— Звучит так, словно он на дне колодца.
Журналист бросился к полке, обеими руками вытаскивая книги
и бросая их на пол.
— Принеси фонарик, Мэри. Он на столе.
Он осветил стену, но взгляду открылась только обшивка,
похожая на ту, что была вокруг камина в его комнате,— узкие
планки, обрезанные наискось.
— Никаких дыр,— сказал Квиллерен.— Давай освободим
другие полки... Ай!
— Осторожно! Не повреди колено, Квилл. Давай я.
Мэри опустилась на четвереньки и заглянула под книжную
полку.
— Квилл, в стене есть отверстие, это точно!
— Какого размера?
— Как будто не хватает одной доски.
— Ты видишь, что там дальше? Возьми фонарик.
— Там другая стена — в метре от этой. Похоже на
тайник...
— Мэри, ты думаешь...
— Квилл, это может быть...
Одновременно их осенило.
— Станция "подпольной железной дороги"<$F"Underground
Railroad" (амер.) — система переброски беглых негров из южных
штатов в северные в XIX в.>,— сказал Квиллерен.
— Вот именно! — ответила она.— Дом построил Уильям Таун
Спенсер...
— А многие аболиционисты...
— Строили потайные комнаты... Да!
— Чтобы прятать беглых рабов!
Мэри всунула руку под полку.
— Обшивка двигается,— крикнула мисс Дакворт через
плечо.— Это — раздвижная дверь... В тайнике — какая-то
веревка.— Она вытянула метров шесть белого шнура от "сбруи"
Коко.— И зубная щетка!
— Йоу,— сказал кот, неожиданно появляясь в луче света.
Он выбрался из тайника и слегка покачнулся, изящно отряхиваясь.
— Закрой дверцу,— попросил Квиллерен.— Можешь?
— Почти, остается только пара сантиметров. Она, похоже,
покоробилась.
— Готов поспорить, что Коко открыл дверцу когтями, и
показал дорогу Юм-Юм. Она-то и приносила мне все вещи... Что ж,
одна загадка разгадана. Как насчет чашечки кофе?
— Нет, спасибо. Я должна идти домой. Упаковываю
рождественские подарки.— Мэри резко остановилась.— Ты
освободил ящики бюро? Ты уезжаешь?
— Нет, уезжает только оно. Я сегодня продал его за
семьсот пятьдесят долларов.
— Да что ты! Оно стоит не больше двухсот.
Квиллерен показал Мэри свой список.
— Неплохо для новичка, а?
— Что это за женщина, которой нужны были шеффилдские
подсвечники? — спросила Мэри, просматривая реестр.— Надо было
послать ее ко мне... А кто спрашивал бляшки для лошадиной
упряжи? Никто их давно не покупает.
— А что это такое?
— Медные кружочки для украшения. Англичане когда-то
использовали их как талисманы... А за что покупательница
получила поцелуй? Странный способ продавать жестяную коробку
для ножей.
— Это жена нашего редактора отдела,— объяснил
Квиллерен.— Кстати, я купил Арчу Райкеру подарок — просто в
шутку. Ты упакуешь, а?
Он протянул Мэри потрепанную жестянку из-под табака.
— Надеюсь,— сказала мисс Дакворт, прочитав под крышкой
ярлык,— "Три сестрички" не взяли с тебя за это десять
долларов.
— Десять долларов? Они просили десять, но отдали за пять.
— Неплохо. В основном берут семь пятьдесят.
— Мне повезло.— Квиллерен пошел проводить Мэри до выхода
из дома. У двери Бена он спросил:
— А "Немного старины" много ли приносит дохода?
— Не особенно,— отвечала она.— Бен слишком ленив, чтобы
часто выходить за товаром, и у него небольшой оборот.
— Прошлым вечером он привел меня в "Львиный хвост" и
бросался деньгами, словно у него печатный станок под кроватью.
Мэри пожала плечами.
— Наверно, ему повезло. Раз в год продавец может
рассчитывать на неожиданную удачу. Вроде продажи шведского бюро
за семьсот пятьдесят долларов. Это одна из вечных истин
антикварного дела.
— Кстати,— сказал Квиллерен,— вчера мы пошли в
"Гаррик", но там остался только крест на одной из лож, и я чуть
не сломал шею, пытаясь добыть его.
— Бен должен был тебя предупредить. Эта ложа опасна уже
много лет.
— Откуда ты знаешь?
— Ее закрыли еще в сороковых годах. Она называется Ложей
привидений.
— Как ты думаешь, Бен знал об этом?
— Все об этом знают,— сказала Мэри.— Поэтому крест так
и не сняли. Даже Росс не стал рисковать, а ему море по колено.
Проводив Мэри взглядом до самого ее дома, Квиллерен не
спеша взобрался по лестнице. Наверху его ждали коты в
совершенно одинаковых позах: они сидели на задних лапах,
вопросительно загнув кончики хвостов.
— Ах вы, негодники! — сказал Квиллерен.— Наверное, вам
ужасно понравилось проходить сквозь стены, как парочка
привидений!
Коко потерся подбородком о столбик перил, и крошечные
клыки звонко щелкнули по старому красному дереву.
— Хочешь почистить зубы? — спросил журналист.— После
Рождества отведу тебя к кошачьему дантисту.
Коко потерся о столбик затылком — заискивающий жест.
— Не подлизывайся! Меня не одурачишь!
Квиллерен взъерошил гладкую шерсть на спине кота.
— Интересно, какие еще тайные подвиги ты совершил?
Был вечер среды, а в четверг утром Квиллерен получил
ответ.
Перед самым рассветом он повернулся в полусне и обнаружил,
что уткнулся носом в кошачий мех. На подушке лежала Юм-Юм. Ее
шерстка приятно пахла. Квиллерен мысленно перенесся на сорок
лет назад, на солнечный задний двор, где на веревке развевалось
белье. Свежепостиранное, оно благоухало солнцем и ветром,
совсем как сейчас Юм-Юм.
Из кухни донеслось знакомое "йауук!". Так Коко говорил
"доброе утро" и одновременно зевал. За "добрым утром"
последовал стук — кот спрыгнул с холодильника на стол, а
оттуда на пол. Войдя в комнату, Коко остановился посреди ковра
и выставил передние лапы, с наслаждением потягиваясь. Потом
очень медленно вытянул заднюю лапу — только левую. Потом
подошел к кровати-лебедю и ясным голосом потребовал завтрак.
Журналист не спешил вылезать из теплой постели, а только
шутливо протянул коту руку. Коко обошел ее и потерся кофейной
мордочкой об угол кровати. Потом направился к книжному шкафу и
почесался о ножку. Потом подошел к креслу и провел подбородком
по его углам.
— Что ты задумал? — спросил Квиллерен.
Коко неторопливо приблизился к пузатой печи, осмотрел ее,
нашел ручку дверцы зольника и прижался к ней мордой. Потерся
слева, затем справа, дверца щелкнула и приоткрылась — всего на
волосок, но любопытный кот распахнул ее лапой настежь.
В то же мгновение Квиллерен вскочил с кровати и нагнулся
над зольником. Тот был полон бумаги — напечатанные листы,
целая стопка толщиной в пять сантиметров, аккуратно
переплетенная в серую обложку. Текст был напечатан на машинке с
плохим "О" — буква выпрыгивала над строчкой.
Глава 21
В сером утреннем свете двадцать третьего декабря Квиллерен
начал читать роман Энди. Героиня оказалась глупой болтушкой,
которая собиралась добавить в виски своего мужа-алкоголика
тетрахлоруглерод, чтобы избавиться от него и выйти замуж за
мужчину с большими сексуальными способностями.
Он прочитал уже шесть глав, когда пришли за шведским бюро:
шофер в униформе и три грузчика. После этого пора было бриться,
одеваться и ехать в центр. Журналист засунул рукопись обратно в
зольник.
Встреча Квиллерена с главным редактором продлилась больше,
чем оба ожидали. Она плавно перешла в длительный обед с
некоторыми важными лицами, сервированный в отдельной комнате
пресс-клуба. Возвращаясь поздним вечером в Хламтаун, журналист
ликовал.
Состояние колена улучшилось настолько, что он даже смог
взбежать в особняк Коббов через две ступеньки. Войдя в
прихожую, Квиллерен замедлили шаг. Магазин "Древности" был
открыт. По комнате рассеянно ходила Айрис, проводя тряпкой по
подлокотникам бостонского кресла-качалки.
— Я не ждал вас так быстро,— сказал журналист.
— Я подумала, что мне стоит поскорей открыть магазин,—
ответила миссис Кобб усталым голосом.— После вечеринки, может
быть, еще будет достаточно покупателей, а видит Бог, нам нужны
деньги. Со мной приехал Деннис, мой сын.
— Вчера мы кое-что для вас продали,— сказал Квиллерен.—
Мне очень не хотелось отдавать свое бюро, но одна женщина
готова была заплатить за него семьсот пятьдесят долларов.
Айрис была скорее благодарна, чем удивлена.
— Кстати, вы не откладывали для Холлиса Прантца старых
приемников? — поинтересовался он.
— Старых приемников? Нет, откуда им у нас взяться?
В тот же вечер Квиллерен закончил читать роман. Все
оказалось так, как он и ожидал. Среди героев были неверный муж,
сладострастная разведенная дама, бедная богатая девушка,
которая инкогнито держала шикарный магазин, и — в последних
глава — бывшая школьная учительница, наивная до глупости. Для
полноты картины Энди к тому же ввел мошенника,
девочку-подростка, торговца наркотиками, содомита, продажного
политика и бывшего полицейского, который, похоже, служил
рупором возвышенно-банальный идей автора.
"Почему,— спрашивал себя Квиллерен,— Энди спрятал эту
рукопись в зольнике пузатой печи?"
В какой-то момент чтение было прервано стуком в дверь, и
подтянутый молодой человек в белой рубашке и галстуке-бабочке
представился сыном Айрис.
— Мать говорит, что вам нужен письменный стол,—
промолвил он.— Мы можем перенести тот, что в ее комнате.
— Аптекарский? Я не хочу лишать ее...
— Она говорит, что он ей не нужен.
— Как она себя чувствует?
— Ужасно! Выпила таблетку и уже легла.
Они перенесли стол и подходящий стул — виндзорский, с
мягким плоским сиденьем и изящной спинкой. Квиллерен попросил
Денниса помочь поднять на камин герб Макинтошей и, наконец,
снял портрет кислолицей старухи, которая вечно портила ему
настроение.
Потом журналист снова погрузился в чтение. Он встречал
худшие книги, но мало. У Энди не было чутья к диалогу и чувства
сопереживания героям. Что заинтересовало журналиста, так это
продажа наркотиков. Один антиквар в романе сбывал марихуану так
же, как шкафы красного дерева и мейсенские блюда. Если к нему в
магазин заходил покупатель и спрашивал резной дверной косяк,
значит, ему нужен был "косячок".
От четырехсот страниц с прыгающими "О" веки Квиллерена
отяжелели, глаза разболелись. Он откинул голову и зажмурился.
Резные дверные косяки! Такое ему в голову не приходило, но до
Хламтауна он не думал и о многом другом: о суссексских
свиньях... пиггинах, ноггинах и феркинах... о бляшках для
лошадиной сбруи...
Бляшки для сбруи! Усы Квиллерена затрепетали, и он
пригладил их костяшками пальцев. Никто больше не покупает
бляшки для сбруи, говорила Мэри. И тем не менее дважды за свое
краткое пребывание в Хламтауне он слышал, как справлялись об
этом бесполезном украшении.
Сначала спрашивали в магазине "Немного старины", и Бен был
склонен вежливо отделаться от покупателя. Вчера то же самое
искали в "Древностях". А здания, между прочим, стоят рядом и
внешне похожи.
Квиллерен расчесал усы, стараясь немного успокоиться, и
стал продумывать план действий. Двадцать четвертое декабря
будет трудным днем: вечером праздник, днем еще одна встреча с
главным редактором, обед с Арчем Райкером в пресс-клубе, а
утром — тактический маневр, который поможет решить очередную
загадку Хламтауна.
Утром журналиста разбудили вспышки света. На кровати стоял
Коко и с видимым удовольствием чистил зубы о выключатель на
стене.
Квиллерен встал, открыл для котов банку гранулированного
мяса, побрился и оделся. Сообразив, что контора курьеров в
редакции уже открыта, позвонил и заказал курьера на одиннадцать
тридцать, не раньше и не позже.
— Пошлите мне самого худого и замученного из всех,—
велел он диспетчеру.— Желательно с сильной простудой или
насморком.
В ожидании Квиллерен перенес свои карандаши и бумагу,
скрепки и клей в аптекарский стол. В одном из ящичков он нашел
магнитофон Айрис и отнес его хозяйке.
— Мне он больше не нужен,— вздохнула миссис Кобб,
болезненно пытаясь улыбнуться.— Я даже смотреть на него не
могу. Может быть, вам он пригодится для работы.
Прибывший юноша оказался неопрятным, истощенным и
страдающим коньюктивитом. Большинство курьеров "Бега"
соответствовали подобному описанию, но этот и впрямь
превосходил всех.
— Ну и берлога! — сказал курьер, осмотрев комнату
журналиста.— Вы платите хозяевам, или газета — вам, за то,
что тут живете?
— Не умничай,— ответил Квиллерен, доставая бумажник.—
Просто делай, что я говорю. Вот десять баксов. Иди в соседний
дом...
— Елки, ну и коты! А они кусаются?
— Только курьеров "Бега"... Теперь слушай внимательно.
Иди в антикварный магазин под названием "Немного старины" и
спроси, есть ли бляшки для лошадиной сбруи.
— Чего?
— Продавец сумасшедший, так что не обращай внимания на
то, что он скажет или сделает. И не дай ему понять, что знаешь
меня — или что работаешь в "Беге". Просто спроси, есть ли
бляшки, и покажи деньги. И принеси мне то, что он тебе даст.
— Бляшки для лошадиной сбруи! Вы, наверно, спятили!
— Только не иди туда сразу. Поброди пару минут за углом,
и лишь потом отправляйся в "Немного старины"... И постарайся
выглядеть не слишком умным! — крикнул Квиллерен вслед
уходящему курьеру, хотя в предупреждении не было необходимости.
В томительном ожидании журналист мерил комнату шагами.
Один из котов прыгнул на стол и подставил выгнутую спину,
Квиллерен рассеянно погладил ее.
Через пятнадцать минут посланец вернулся.
— Десять баксов за эту фитюльку? Вы, наверно, рехнулись!
— Наверное, ты прав,— вздохнул Квиллерен, рассматривая
медный кружок.
Это была неудача, но щекочущее ощущение в усах говорило
журналисту, что он на правильном пути, и он не позволил себе
упасть духом.
Днем он встретился в пресс-клубе с Арчем Райкером и
подарил ему табачную жестянку, завернутую в страницу "Харперз
Уикли" 1864 года.
— Это просто прелесть! — сказал редактор.— Но ты не
должен был так тратиться, Квилл. Черт побери, я ничего тебе не
купил! Но я плачу за обед.
После полудня Квиллерен провел целый час с главным
редактором, причем остался встречей доволен; потом отпраздновал
Рождество розовым лимонадом и печеньем в машбюро, появился на
импровизированном фуршете в фотолаборатории, где был
единственным трезвым участником, и, наконец, отправился домой.
До свидания с Мэри оставалось три часа. Квиллерен
перечитал главу о торговце наркотиками. В пять вышел из дома и
забрал два своих лучших костюма из хламтаунской химчистки. На
одежде был красный ярлычок.
— Вы, наверное, что-то оставили в кармане,— сказала
работница и, порывшись в ящике, нашла конверт с его именем.
Квиллерен посмотрел внутрь.
— Спасибо! Огромное спасибо! Выпейте что-нибудь на
Рождество,— и оставил доллар на чай.
В конверте была рулетка. Серебряная рулетка Мэри и
сложенный лист бумаги.
Ощупывая гладкую серебристую коробочку, журналист вернулся
к себе и выглянул из окна. Ранние зимние сумерки изо всех сил
старались, чтобы хлам на заднем дворе выглядел еще более
неопрятным, чем когда-либо. Среди прочего там стояли два
микроавтобуса — серый и коричневый.
Во двор можно было попасть через магазин Коббов, но
Квиллерен предпочитал не сталкиваться с Айрис, поэтому вышел
через парадную дверь, завернул за угол и прошел к цели по
аллее. Бросив взгляд на окна соседних домов, он обмерил серый
микроавтобус. Так он и предполагал: результаты совпадали с
записанными на клочке бумаги. А когда Квиллерен обошел старую
машину, то нашел еще одно доказательство: у автомобиля Бена
отсутствовало левое переднее крыло.
Теперь журналист точно знал, что делать. Купив у Ломбардо
пол-литра лучшего бренди, он взбежал по ступенькам магазина
"Немного старины". Парадная дверь была открыта, но сам магазин
заперт.
Он зашел в "Древности".
— Вы случайно не знаете, где Бен? — спросил он у
Айрис.— Я бы хотел с ним отпраздновать Рождество.
— Наверное, в детской больнице,— ответила миссис Кобб.—
Он там каждый год изображает Санта Клауса.
Наверху журналиста ждали коты. Оба сидели посреди комнаты
с напряженным выражением, которое означало: "Мы хотим кое-что
сказать". Они смотрели пристально: Юм-Юм прямо перед собой,
напрягая чуть-чуть косые глаза, Коко — на лоб Квиллерена.
Речь шла не об ужине, понял журналист. Здесь было что-то
поважнее.
— В чем дело? — спросил он.— Что вы желаете сказать?
Коко повернул голову и посмотрел на маленький блестящий
предмет, лежавший на полу рядом со шкафом.
— Что это? — выдохнул Квиллерен, хотя в ответе не
нуждался. Он знал, что это такое.
Газетчик поднял кусочек серебристой бумаги и поднес к
лампе. С первого взгляда фольга казалась оберткой от
жевательной резинки, но он действительно заранее знал, что это
не так. Аккуратный прямоугольничек фольги шириной с карандаш и
толщиной с лезвие бритвы.
Когда Квиллерен начал открывать пакетик, Коко вспрыгнул на
стол. Изящными шоколадными лапками кот переступил через
карандаши, скрепки, пепельницу, пачку табака, рулетку и
аккуратно нажал на зеленую кнопку портативного магнитофона
Айрис.
— Хррр... сссс... хррр... сссс...
Квиллерен ударил по красной кнопке и выключил храп
покойного. И услышал за дверью тяжелые шаги.
По лестнице, хватаясь за перила, с трудом поднимался Санта
Клаус.
— Заходите, отпразднуем,— пригласил Квиллерен.— У меня
бутылка отличного бренди.
— Достойный джентльмен, я готов! — отвечал Бен.
Он двинулся в комнату, шаркая огромными черными сапогами,
отороченными искусственным мехом. Глаза Бена остекленели, от
него разило перегаром: он явно не спешил домой из детской
больницы.
— Хо-хо-хо! — заметил и добродушно поприветствовал
Николас котов.
Юм-Юм взлетела на книжный шкаф, а Коко не сдвинулся с
места и вперил в гостя злобный взгляд.
— С Р-р-рождеством! — прогрохотал Санта Клаус.
Коко взъерошил шерсть, выгнул спину и распушил хвост,
прижал уши, оскалился и зашипел. Потом вспрыгнул на стол и стал
оттуда наблюдать за происходящим — с явным неодобрением, судя
по ушам и усам. Наблюдательный пост был выбран с умом: хорошо
видны мягкое кресло, в котором Квиллерен пьет кофе, качалка,
где Бен смакует бренди, и чайный столик с тарелкой копченых
устриц.
Журналист медленно проговорил:
— Давайте выпьем за нашего старого друга Кобба, где бы он
ни был.
Бен взмахнул стаканом.
— За вероломного подлеца!
— Вы хотите сказать, что не принадлежали к числу
почитателей нашего покойного хозяина?
— Добро есть зло, а зло — добро,— отвечал старый актер.
— Хотел бы я знать, что произошло той ночью в доме
Элсворта. У Кобба был сердечный приступ или он поскользнулся на
ступеньках? Знаете, ведь к его ботинкам мог прилипнуть снег. В
ту ночь шел снег, правда?
От Бена, погрузившего нос в стакан, ответа не последовало.
— То есть, где-то после полуночи,— не унимался
Квиллерен.— Вы не помните? Разве не шел снег? Вы выходили из
дома в ту ночь?
— О, шел снег, дул ветер... Дул ветер, и шел снег,—
ответил Бен с соответствующими гримасами и жестами.
— На следующий день я пошел в дом Элсворта и увидел под
машиной Кобба чистую землю. Значит, когда он обчищал дом, шел
снег. Самое интересное, что в то же время там была другая
машина. На снегу остались ее контуры, и по ним было видно, что
у машины нет левого крыла.
Квиллерен замолчал и всмотрелся в лицо Бена.
— Беда, ты на пороге! — произнес тот с таинственным
видом.
Журналист тщетно пробовал разные подходы. Старый лицедей
оказался лучшим актером, чем он. Квиллерен посматривал на часы:
еще нужно было побриться и переодеться перед тем, как зайти за
Мэри.
Он попытался еще раз.
— Интересно, правда или нет,— начал он,— что старый
Элсворт спрятал деньги...
Его прервал доносившийся со стола шум:
— Хррр... сссс... хррр...
— Коко! Брысь! — вскричал он, и кот одним прыжком
соскочил на пол и взлетел на камин.
— Если верно, что в старом доме спрятано сокровище,—
продолжал Квиллерен,— и Кобб нашел его...
Магнитофон не унимался:
— Хррр... сссс... ф-ф-фршт!
— И, может быть, кто-то видел и прикончил Си Си...
Квиллерен лениво развалился в кресле, пристально наблюдая
за Беном, и ему показалось, что глаза актера забегали — не
совсем характерное для Николаса выражение.
— Возможно, кто-то столкнул Кобба с лестницы и забрал его
находку...
— Хррр... фффршт! — повторял магнитофон.
Потом:
— Гррммпф!
Потом шипение пустой ленты.
Потом:
— Втирал мне очки, ты, старый дурак... Я знаю, в чем
дело... Думаешь, тебе все с рук сойдет... Только через мой
труп!
Это был голос Кобба. Квиллерен резко выпрямился.
Магнитофон продолжал:
— Эти бедолаги, что сюда приходят... Медные бляшки, как
же!.. Знаю, откуда у тебя товар... Ты, обчищаешь "Гаррик"? Не
смеши!..
Бен уронил стакан и вылез из качалки.
— Нет! — вскричал Квиллерен, вскакивая и бросаясь к
столу.— Я должен это услышать!
Магнитофон не унимался:
— Я тут пашу за три вшивых бакса в час, а ты получаешь
десять за пакетик...
Журналист посмотрел на магнитофон с восторгом и
торжеством.
Тот продолжал:
— Но на этом все!.. Ты возьмешь меня в долю, Бен,
воображаемого преследователя. На завтрак журналиста ждала
Квиллерен уголком глаза заметил, как за спиной мелькнуло
что-то красное. Оно двинулось к камину, и журналист обернулся
как раз вовремя, чтобы заметить, как Бен в красном одеянии
Санта Клауса тянется за кочергой. По пути Николас опрокинул
чайный столик с устрицами.
Не сводя глаз с красного костюма, Квиллерен протянул руку
к стулу и схватил его за спинку. Но в руках остались только две
дощечки: спинка дохлого стула развалилась.
Мгновение мужчины стояли лицом к лицу: Бен опирался о
камин и размахивал кочергой, Квиллерен сжимал в руках
бесполезные деревяшки. И тут в игру вступил железный герб. Он
упал с камина прямо на шею Бена. Кочерга взлетела в воздух,
журналист быстро пригнулся, поскользнулся на устрице и с
грохотом приземлился на правое колено.
Действующие лица застыли в немой сцене: Санта Клаус
распростерся на полу, придавленный гербом Макинтошей; Квиллерен
стоял на одном колене; Коко склонился над копченой устрицей.
Когда полиция увезла Бена и Айрис с Деннисом помогали
привести комнату в порядок, зазвонил телефон. Журналист,
превозмогая боль, медленно подошел к аппарату.
— Что случилось, Квилл? — обеспокоенно спросила Мэри.—
Я только что слышала сирену и видела, как Бена увозят в
полицейской машине. Что-то не так?
— Все! В том числе и мое колено,— простонал Квиллерен.
— Ты снова его ушиб?
— Это другое колено. Я не могу двигаться. Не знаю, что
нам делать с вечеринкой.
— Можем устроить ее у тебя. Но что же все-таки случилось?
— Я объясню, когда ты придешь.
Она появилась в голубом шифоне и с рождественскими
подарками.
— Что же, в конце концов, с Беном и с твоим коленом? —
потребовала она ответа.
— Сегодня мы поймали убийцу,— сказал Квиллерен.— С
помощью твоей рулетки я обнаружил, что Бен был в доме Элсворта
во время смерти Кобба.
— Не могу поверить! Он признался, что убил Си Си?
Просто подтолкнул его.
— А что насчет клада?
— Никакого клада, Мэри. Бен торговал героином. Он
встречался с поставщиком в старом театре и получал товар в
пакетиках по триста миллиграммов.
— Как ты это узнал?
— Коты принесли мне одну упаковку из комнаты Бена, а в
романе Энди я нашел еще одну подсказку. Наркоманы спрашивали в
магазине Бена бляшки для лошадиной сбруи.
— Хитро придумано.
— Но иногда они заходили не в тот магазин, и Кобб понял,
в чем дело. И вот самая невероятная часть истории: когда Кобб
требовал часть прибыли Бена, их разговор был записан на пленку!
Коко вовремя нажал на кнопку портативного магнитофона!
— Фантастическое совпадение!
— Фантастическое? Пожалуй! Но, если бы ты лучше знала
Коко, ты не был так удивлена. Должно быть, беседа произошла в
воскресенье утром, когда Айрис пошла в церковь, а я — в
аптеку-закусочную.
— Коко, ты герой! — сказала Мэри коту, который вольготно
раскинулся на кровати.— И ты получишь за это награду:
консервированную утку!..— Она повернулась к Квиллерену.— Я
взяла на себя смелость заказать ужин. Его принесут из ресторана
"Толедо". Надеюсь, тебе нравятся рокфеллеровские устрицы,
консервированная утка, шатобриан и французская клубника?
— О, да. Но котам хватит на сегодня калорийной пищи,—
они только сто съели целую банку копченых устриц, и, боюсь, им
будет плохо.— Журналист задумчиво посмотрел на Коко и добавил:
— Один секрет мы так никогда и не узнаем. Как случилось, что
герб Макинтошей соскользнул с камина в нужный момент? Когда Бен
схватил кочергу, намереваясь вышибить мне мозги, этот кусок
железа ударил его не хуже каратиста.
Квиллерен взглянул на Коко со смесью сомнения и
восхищения, и кот перевернулся на спину и стал вылизывать
светлую шерсть на животе.
