Кот, который проходил сквозь стены | |
— Еще чуть-чуть?
— Не следовало бы,— погладил себя по животу Квиллерен,—
но так вкусно...
— Да ладно вам! Не беспокойтесь о своем весе. У вас
отличная фигура.
Журналист с аппетитом принялся за вторую порцию пирога, а
миссис Кобб начала расписывать достоинства проживания в старом
доме.
— У нас есть привидение,— весело объявила она.— Слепая
женщина, которая здесь когда-то жила, упала с лестницы и
погибла. Си Си говорит, что ее привлекают мои очки. Когда я
ложусь спать, я кладу их на ночной столик, а утром они
оказываются на подоконнике. Или прячу очки в ящик комода, а они
переносятся на столик... Еще кофе?
— Спасибо. А они перемещаются каждую ночь?
— Только во время полнолуния.— Хозяйка задумалась.— Вы
помните, сколько странных случаев произошло сегодня на
аукционе? Севрская ваза, люстра, большое зеркало, которое
начало падать... Странно.
— Что странно?
— Как будто дух Энди протестует.
— И вы в этой верите?
— Не знаю. И да, и нет.
— А против чего, по-вашему, он протестует?
Выражение лица Квиллерена было очень искренним. У него,
можно сказать, был дар искренности, заставляющий разговориться
самых скрытных людей.
Миссис Кобб хихикнула.
— Аукционист продавал слишком дешево. Было несколько
ужасно удачных покупок. Вот Энди и...
— Все антиквары говорят, что с ним произошел несчастный
случай. Но один человек на улице сказал мне, что Гланца убили.
— Нет, наверное, это все-таки несчастный случай. Так
решила и полиция. Но...
Она замолчала.
— Что вы хотели сказать?
— Ну... Просто как-то странно, что Энди был настолько
неосторожен, чтобы оступиться и упасть на эту штуку. Он был
очень... Очень благоразумным молодым человеком, понимаете?
Квиллерен пригладил усы.
— Мне бы хотелось побольше узнать об Энди,— сказал он.—
Но сейчас я с вашего позволения отправлюсь за вещами и котами.
— Значит, поселитесь у нас? — захлопала в ладоши миссис
Кобб.— Я так рада! Это будет просто чудесно — заполучить
профессионального писателя! Это придаст дому класс, если вы
понимаете, что я имею в виду.
Она вручила Квиллерену ключ от входной двери и приняла
плату за месяц вперед.
— Мы не утруждаем себя закрыванием остальных дверей,—
сказала хозяйка,— но если хотите ключ от своей, я вам его
найду.
— Не стоит беспокоиться. У меня нет ничего, что стоило бы
держать под замком.
Миссис Кобб лукаво взглянула на журналиста:
— Все равно Матильда проходит сквозь двери.
— Кто?
— Матильда. Наше привидение.
Квиллерен вернулся в гостиницу и, перед тем как начать
собирать чемоданы, позвонил в фотолабораторию "Бега" Спунеру.
— Как фотографии, Крошка?
— Неплохо. Сейчас сушатся. Не скажу, чтобы они были очень
четкими композиционно. Слишком много несочетающихся форм.
— Оставь их в ящике стола, я заберу в понедельник. И еще:
хочу задать тебе один вопрос. Только честно: ты...
— Я и не приближался к этой чертовой посудине. Клянусь! Я
только взглянул на нее, и все, а она зашаталась.
— А люстра и большое зеркало?
— Эй, не пытайся и это свалить на меня! Правда, я был
метрах в шести, когда они начали падать!
Глава 5
Коты уже знали, что грядут изменения. Коты всегда все
знают заранее. Едва Квиллерен появился в "Медфорд Мэйнор",
нахлебники съежились в настороженном ожидании.
— Пошли, ребята. Мы уезжаем из этой богадельни,— сказал
журналист.
Он достал из шкафа коробку из-под мыла с отверстиями для
воздуха. Коко уже дважды переносил такое путешествие и легко
согласился запрыгнуть внутрь, но Юм-Юм отнюдь не собиралась
следовать его примеру.
— Давай-давай, милая!
Юм-Юм в ответ сжалась в комок, тяжелый, как свинец, и
вцепилась в ковер восемнадцатью острыми маленькими коготками.
Тогда Квиллерен достал консервный нож и баночку с голубой
этикеткой. Кошка оторвалась от ковра и со страстным урчанием
прыгнула на комод.
— Ладно, сестричка,— сказал журналист, хватая ее.— Это
было подло, но у меня нет другого выхода. Откроем цыпленка,
когда доберемся до Хламтауна.
Когда Квиллерен прибыл в особняк Коббов с двумя чемоданами
и пятью коробками (в четырех были книги), он с трудом узнал
свою комнату. Зубоврачебное кресло и орган исчезли, но в углу
появилась пузатая печь с аукциона. Добавились две лампы: одна
для чтения, сильно походившая на маленький кассовый аппарат,
другая — напольная, ножка которой когда-то была мушкетом. На
журналиста по-прежнему гневно смотрела старуха со стены над
камином, меланхоличный коврик все еще грустил на полу, но были
и некоторые другие новости: шведское бюро, большой книжный шкаф
без дверец и старомодное кресло — массивное прямоугольное
сооружение с откидывающей спинкой, мягкими черными кожаными
подушками и такой же скамеечкой для ног.
Квиллерен открыл коробку из-под мыла. Оттуда выскочила
Юм-Юм, бешено заметалась по комнате и в конце концов оказалась
на шкафу. Коко вылез медленно, с оглядкой. Он последовательно и
тщательно исследовал помещение: одобрил красные подушки на
сиденьях позолоченных стульев, три раза обошел пузатую печь и,
похоже, не нашел ей хоть мало-мальского применения, вспрыгнул
на каминную доску и обнюхал образчик примитивизма, а потом
потерся подбородком об угол рамы и перекосил картину. После
этого кот изящно улегся между двумя медными подсвечниками.
— Ах, какая прелесть! — воскликнула миссис Кобб,
появившись со стопкой чистых полотенец и куском мыла.— Это
Коко? Привет, Коко. Тебе тут нравится, Коко?
Она близоруко смотрела на сиамца, водя пальцем у самого
его носа, и говорила очень высоким голосом, как часто говорят с
котами и детьми,— а Коко этого терпеть не мог. Он чихнул
миссис Кобб прямо в лицо, окутав ее легким туманом.
— Котам здесь понравится,— сказала она, поправляя
картину. — Они смогут смотреть на голубей на заднем дворе.
Она поспешила с полотенцами в ванную и не успела еще
вернуться, как Коко мстительно почесался об угол рамы и опять
перекосил портрет на целых пять градусов.
Квиллерен откашлялся.
— Я вижу, вы внесли некоторые изменения, миссис Кобб.
— Как только вы ушли, покупателю понадобилось
зубоврачебное кресло, и мы его продали. Надеюсь, вы не
возражаете. Я дала вам эту печку, чтобы заполнить пустой угол.
Как вам нравится шведское бюро?
— Мой дедушка...
— Стол отлично подойдет для вашей пишущей машинки. А как
у вас со стиркой? Если хотите, я с удовольствием прокручу ваши
вещи в стиральной машине.
— О, нет, миссис Кобб! не стоит беспокоиться!
— Ну, что вы! И, пожалуйста, зовите меня Айрис.— Она
задернула бархатные шторы с выцветшими золотыми полосками.— Я
сделала их из старого занавеса. Си Си принес его из театра,
который собирались сносить.
— Это вы оклеили стену над кроватью?
Вместо обоев был выложен замысловатый узор из пожелтевших
страниц старых книг.
— Нет, это придумал Энди. Он был просто книжным червем!
— Когда я распакую вещи и накормлю котов,— сказал
Квиллерен,— я с удовольствием поговорю с вами об Энди.
— Может, зайдете ко мне, когда устроитесь? Я буду
гладить,— и она добавила: — Си Си пошел прицениться к
французской столовой мебели,— кто-то продает.
Журналист распаковал чемоданы, расставил в шкафу книги,
положил голубую кошачью подушечку на их любимое место —
холодильник — и обратил внимание сладкой парочки на новое
местонахождение большого вебстеровского словаря, служившего для
заточки когтей. После этого он пошел по коридору к Коббам. В
просторной кухне Квиллерен еще издали заметил гору белья.
Миссис Кобб усадила его на стул с сиденьем, сплетенным из
тростника, к обшарпанному сосновому столу.
— Вы продаете вещи и из своих комнат? — поинтересовался
он.
— Постоянно! В прошлый вторник мы завтракали за круглым
дубовым столиком, обедали за вишневым с откидной доской, а
ужинали за этим сосновым.
— Наверное, очень тяжело таскать все это из комнаты в
комнату, вверх и вниз по лестнице.
— К этому как-то привыкаешь. А сейчас мне вообще нельзя
поднимать тяжести. Пару месяцев назад я повредила спину.
— Как же вы так быстро переставили мебель в моей комнате?
— Си Си помог Майк. Это сын бакалейщика. Хороший мальчик.
Правда, думает, что все антиквары не в своем уме. И это,
конечно, так,— добавила она, лукаво взглянув на гостя.
— Миссис Кобб...
— Пожалуйста, зовите меня Айрис. Можно, я буду звать вас
Джимом?
— Обычно меня зовут Квиллом.
— О, чудесно! Мне нравится.
Она улыбнулась пижаме, которую в этот момент гладила.
— Айрис, мне бы хотелось, чтобы вы рассказали побольше об
Энди. Это может помочь мне, когда я буду писать об аукционе.
Она поставила утюг и устремила взгляд в пространство.
— Он был прекрасным молодым человеком! Хорошим, честным,
умным. Он был писателем — как вы. Я восхищаюсь писателями. Вы
ни за что не догадались бы, но я сама когда-то изучала в
университете английский язык и литературу.
— А что он писал?
— В основном статьи для антикварных журналов, но его
тянула заниматься и беллетристикой. Когда-нибудь и мне надо
будет написать книгу! Такие интересные люди бывают в деле!
— А что вы знаете о несчастном случае? Когда это
произошло?
— Однажды поздно вечером, в октябре.— Айрис кашлянула.—
Он поужинал с Драконихой у нее...
— То есть с мисс Дакворт?
— Да, мы так ее называем. Знаете, она отпугивает людей
своей надменностью. Ну, в общем, Энди поужинал с ней и пошел
зачем-то на пять минут в свой магазин, а когда он не вернулся,
она пошла его искать. И нашла его в луже крови!
— Она вызвала полицию?
— Нет. Она прибежала сюда в истерике. Полицию вызвал Си
Си. Копы решили, что Энди упал со стремянки, когда снимал с
потолка люстру. Она был вся хрустальная и валялась, разбитая,
на полу. Пять хрустальных веток и много маленьких хрусталиков.
— И он действительно упал на этот острый шпиль?
Миссис Кобб кивнула.
— Вот это мне и непонятно. Энди всегда был так осторожен!
В сущности, он ведь был педант. Странно, что он оставил шпиль
там, где тот представлял потенциальную опасность. Антиквар
вечно что-нибудь себе растягивают и ломают, а с Энди ничего
подобного не случалось. Я уже говорила — он был очень
осторожен.
— Может, он немного выпил с мисс Дакворт?
— Нет, он не пил. Возможно, она хлопнула рюмку-другую, но
у Энди не было вредных привычек. Пуританин. Я всегда думала,
что из него вышел бы отличный священник, если бы он не занялся
антиквариатом. Он был очень предан делу. Понимаете, призвание.
В этом была вся его жизнь.
— А он мог покончить с собой?
— О, нет! Энди был не таким!
— Никогда не знаешь, что придет людям в голову...
Какая-то неприятность...
— Ни за что не поверила бы. Кто угодно, но не Энди.
Квиллерен достал из кармана спортивного твидового пиджака
трубку и пакетик табака.
— Вы не против?
— Курите, ради Бога. Может, хотите баночку пива Си Си?
— Нет, спасибо. Я не пью.
Айрис зачарованно смотрела, как он раскуривает трубку.
— Жалко, что Си Си не курит, как вы. Так хорошо пахнет!
Журналист сказал:
— А может, Энди убил какой-нибудь грабитель?
— Не знаю...
— Может, вы знаете, какие еще могли быть мотивы?
Айрис налегла на утюг, задумавшись.
— Понятия не имею... Но скажу вам кое-что, если
пообещаете не говорить Си Си, а то он меня засмеет. Как раз так
случилось, что я прочитала в газете гороскоп Энди. В "Беге дня"
гороскопы лучше, но мы выписываем "Утреннего комментатора",
потому что там больше страниц, а нам надо во что-то
заворачивать фарфор и стекло.
— И что же в "Утреннем комментаторе" написали про Энди?
— Его знак — Водолей. Там говорилось, что ему надо
опасаться обмана.— Она вопросительно взглянула на
Квиллерена.— Я прочитала это только после его смерти.
Журналист хладнокровно пыхтел трубкой.
— Навряд ли это можно назвать существенным
доказательством... А Энди и эта девушка были обручены?
— Неофициально, и они постоянно то сходились, то
расходились,— приподняла брови Айрис.
— Она очень привлекательна,— заметил Квиллерен, вспомнив
глаза Драконихи.— А как она отреагировала на смерть Энди?
— Она была в отчаянии. Да, просто в отчаянии! И это
удивило меня, потому что она всегда была холодной, как рыба. Си
Си говорит, что Энди успел... ну, вы понимаете... Но я не верю.
Энди был слишком порядочным.
— Возможно, он был более земным человеком, чем вам
кажется.
— Он погиб еще до Дня всех святых, а сейчас уже почти
Рождество, а Дракониха по-прежнему худая, как палка... Но она
изменилась. Стала нервной и подавленной.
— А что будет с остальным имуществом Энди?
— Не знаю, этим занимается мистер Маус. Родители Энди
живут где-то в северной части штата.
— А как другие антиквары к нему относились? Его любили?
Айрис задумалась.
— Все его уважали, но некоторые думали, что он слишком
хороший.
— Что вы имеете в виду?
— Как вам объяснить... В этом деле нужно использовать
любую подвернувшуюся возможность. Работаешь изо всех сил, а
денег нет. Иногда мы едва можем уплатить за дом, потому что Си
Си вкладывает деньги во что-нибудь глупое — как, например, эта
пузатая печь.— Она вытерла рукавом мокрый лоб.— Так что если
видишь возможность получить хороший куш, хватаешься за нее... А
Энди всегда старался, просто из кожи вон лез, чтобы быть
чистым, и осуждал тех, кто пытался заработать пару лишних
долларов. Кому ж такое понравится? Но не печатайте про это в
газете. В целом Энди был чудесным человеком. Таким
внимательным, заботливым!
— Например?
— Ну, во-первых, он всегда хорошо обращался с Папа
Попопополусом, продавцом фруктов. Все остальные просто не
обращают внимания на бедного старика... А еще Энн Пибоди. Когда
антиквары собирались вместе, Энди всегда беспокоился о том,
чтобы Энн присутствовала, даже порой приносил ее чуть не на
руках. Энн девяносто лет, и у нее все еще есть магазин, хотя за
последние четыре года она едва ли продала крупинку соли.— Утюг
легко ходил по спортивной рубашке в красно-серую полоску.— Что
в наем деле хорошо, так это то, что не надо носить белые
крахмальные рубашки.
— А у Энди хорошо шли дела? Я имею в виду, в финансовом
отношении?
— Я думаю, неплохо. Он писал статьи в журналы и вел
вечерние курсы по антиквариату. Каждому из наших приходится
подрабатывать на стороне — если нет богатого дядюшки. Вот Си
Си — профессиональный пикетчик. И в это утро, в такой холод,
он тоже работал.
— Где?
— Не знаю. Он идет туда, куда посылает агентство. Ему
работа нравится, да и платят в плПИПю погоду в полтора раза
больше.
— И у мисс Дакворт есть побочный заработок?
— Ей-то зачем? Я думаю, у нее денег хватает. Она продает
отличные вещи — избранным клиентам. У нее есть
шератоновский<$FШератон (англ. Sheraton) — известный
английский мебельный мастер XVIII в.> ломберный столик, за
который я бы ничего не пожалела! Это не для нас...
— Я удивился, когда нашел в Хламтауне такой дорогой
магазин.
— Мне кажется. она хотела быть поближе к своему парню. Да
место не так и важно: покупатели пойдут за тем, что ищут, на
край света.
— Но разве не рискованно держать ценные вещи в таком
районе?
Айрис нахмурилась.
— Вы совсем как все остальные! Думаете, что район,
пришедший в упадок,— рассадник преступности. Это не так! У нас
все спокойно.
Она замолчала, сосредоточившись на воротнике блузки.
Журналист встал.
— Что ж, я, пожалуй, займусь делом. Пойду, опробую новую
машинку. Может, напишу что-нибудь про аукцион.
— Да, кстати,— вспомнила Айрис,— видите на тумбочке
ампир стоит коробка со старыми ключами. Посмотрите, может, один
из них подойдет к вашему замку.
Он заглянул в коробку и увидел ключи длиной сантиметров по
десять.
— Нет, я не намерен запираться,— сказал журналист.
Вернувшись к себе, Квиллерен открыл дверь и нащупал
выключатель, связанный одновременно с тремя источниками света:
лампой для чтения возле кресла, напольной лампой у бюро и
раскрашенным розами реликтом на хромом столике. Потом поискал
глазами котов — как делал всегда, приходя домой.
Вот и они — сидят на позолоченных стульях, как король и
королева на престоле. Каштановые лапки изящно поджаты под
белоснежные грудки, а шоколадные уши — словно маленькие
короны.
— А вы, ребята, выглядите ничего себе,— заметил
Квиллерен. — Быстро же вы освоились.
Коко прищурился и сказал "Йоу", а Юм-Юм посмотрела на
приятеля немного косыми глазами с таким видом, словно хотела
сказать: "Не понимаю, о чем вы толкуете!", и что-то
промурлыкала. Обычно она издавала высокие вопли, но в редкие
спокойные минуты произносила только "м-м-м", не раскрывая рта.
Журналист принялся за работу. Он открыл футляр пишущей
машинки, ударил по паре клавиш своего нового приобретения и
подумал: может, Энди был благоразумным, этичным, умным и
приятным, но с машинкой он обращался неряшливо. Внутри мусор от
стирательной резинки, лента изорвана в лохмотья. Более того,
недостающей буквой оказалась не малоупотребительная "Z", а
вездесущая "O". Квиллерен начал печатать:
"Дух п*к*йн*г* Эндрю Гланца н*сился над Хламтаун*м, к*гда
б*гатства эт*г* уважаем*г* антиквара пр*давали на аукци*не
сливкам г*р*дских любителей древн*стей".
Он описал сливки: их нарочито безвкусную одежду, странные
разговоры, продуманные выражения лиц. За день он не сделал ни
одной заметки: за двадцать пять лет газетной беготни его память
приучилась работать не хуже фотоаппарата.
И все же статья продвигалась медленно. Стол шатался,
нехватка "O" выводила из себя, а от звездочек, которые он
вставлял для наборщика, было уже тошно. К тому же его то и дело
отвлекало воспоминание о глазах. Квиллерен знал, что выражал их
взгляд. Он означал одно из двух: элегантная мисс Дакворт либо
близорука, либо... испугана.
Квиллерена насторожило низкое ворчание, исходившее из
горла Коко. Вскоре кто-то поднялся по лестнице и зашел в
соседнюю комнату. Несколько минут спустя где-то зазвонил
телефон. Потом тяжелые шаги снова раздались в коридоре.
Любопытство оказалось сильней усидчивости, и журналист
подошел к двери, чтобы посмотреть на человека в шапке Санта
Клауса. Вместо этого он увидел над круглым безбровым лицом
наполеоновскую треуголку.
Мужчина с преувеличенным испугом вскинул руки. Его
маленькие налитые кровью глаза широко раскрылись от изумления.
— Сэр! Вы испугали нас! — сказал он с театральной
высокомерностью.
— Простите, я не хотел. Я только что здесь поселился.
Меня зовут Квиллерен.
— Добро пожаловать в нашу скромную обитель,— ответил
мужчина, разводя руками. Вдруг он посмотрел вниз.— А это что
здесь у нас?
Коко последовал за Квиллереном в коридор и теперь ласково
терся о галоши незнакомца.
— Никогда за ним такого не замечал. Обычно Коко не
ластится к незнакомым людям.
— Они чувствуют! Да, они чувствуют! Бен Николас — друг
всякой птицы и зверя.
— А-а, это у вас магазин в соседнем доме! Я работаю в
"Беге дня" и пишу серию статей о Хламтауне.
— Прошу вас, удостойте нас своим посещением и напишите
пару добрых слов. Нам нужна реклама.
— Завтра,— пообещал Квиллерен.
— Тогда до встречи!
Весело помахав рукой, антиквар отправился вниз, волоча за
собой до смешного длинный шарф.
— Нас ожидает покупатель,— объяснил он.— Мы должны
идти.
Миссис Кобб оказалась права, подумал Квиллерен. Бен
Николас — сумасшедший. Но коту он явно понравился.
За дверью снова стало тихо. Журналист легкомысленно
принялся писать о вещах, ему неведомых (мейсенский гербовик,
раннеамериканское дерево, квизальская компотница с шахматным
узором), то и дело справляясь в словаре.
Через некоторое время, когда он указательными пальцами
перепечатывал чистовик, ему показалось, будто что-то движется.
Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как дверь медленно
открывается: приотворилась сантиметров на десять и замерла.
— Да? Кто там? — требовательно произнес Квиллерен.
Ответа не последовало. Журналист вскочил, подошел к двери
и резко распахнул ее. Там никого не оказалось, но в конце
коридора как будто что-то мелькнуло. Квиллерен надавил пальцами
на усталые глаза и всмотрелся в завалы красного дерева, сосны и
ореха — ножки, крышки, ящики, сиденья, спинки... Вот что-то
мелькнуло снова — за низким постельным шкафом. Кончик
коричневого хвоста.
— Коко! — резко крикнул он.
Кот никак не отреагировал.
— Коко, вернись!
Он знал, что это Коко: кончик хвоста не был загнут.
Кот не обращал на Квиллерена никакого внимания, как обычно
делал, когда сосредотачивался на каких-то личных делах.
Журналист двинулся по коридору и увидел, как Коко шмыгнул
за кабинетный орган. В этих старых домах двери, разбухшие от
сырости и многочисленных покрасок, вечно закрываются неплотно
или не закрываются вообще; неудивительно, что сиамец выбрался
из комнаты.
Добравшись до коридорной мебельной свалки, Квиллерен
протиснулся мимо комода с мраморной полкой и всмотрелся в
пространство за органом, где скрылся Коко.
— А ну, вылезай, нет там для нас ничего интересного!
Кот вспрыгнул на стул и внимательно принюхался. Потом,
словно добравшись до цели, стал, распушив усы, водить носом,
точно измерительным прибором, вдоль полосы черного металла,
заострявшейся кверху наподобие меча, и покоившейся на медном
шаре.
Теперь усы встопорщились уже у журналиста. Вот значит как!
Коко выбрался из комнаты, чтобы добраться до злосчастного
шпиля, купленного мистером Коббом на аукционе! Теперь он
обнюхивал его, приоткрыв пасть и обнажив клыки. Так кот выражал
только одно чувство — отвращение.
Квиллерен нагнулся и схватил Коко поперек туловища. Тот
пронзительно заорал, будто его душили.
— Миссис Кобб! — крикнул журналист в открытую дверь
хозяйской комнаты.— Я передумал! Мне нужен ключ!
Пока Айрис рылась в коробке, Квиллерен прикоснулся к усам.
В корнях волос появилось характерное покалывание. Так уже
несколько раз бывало. Так бывало, когда речь шла об убийстве.
Глава 6
В тот же вечер, чуть позже, Квиллерен занялся библиотекой
борца за отмену рабства и так зачитался переплетенными в
толстый том номерами "Освободителя", что только после полуночи
сообразил: утром нечем будет завтракать. Он надел пальто и
последнее свое приобретение — шляпу в черно-белую клетку с
круглыми мягкими твидовыми полями и со щегольским красным
пером, самым красным из когда-либо им виденных, а красный цвет
Квиллерен обожал,— и отправился в бакалейный магазин на углу,
примеченный еще днем; объявление обещало круглосуточную
торговлю.
Он запер дверь десятисантиметровым ключом и спустился по
скрипучей лестнице. Падал снег — на этот раз совсем не
воинственно, мягко и нежно. Квиллерен помедлил на каменных
ступенях крыльца, очарованный открывшимся новым видом: стояла
тишина, движения на улице почти не было, старые уличные фонари
озаряли таинственным огнем причудливые здания, белая пелена
припорошила причудливые переплеты окон и дверные косяки, укрыла
железные решетки, автомобили, стоящие у паребрика, мусорные
бачки.
В конце квартала на заснеженный тротуар падал свет из
витрин бакалейного магазина, аптеки и бара "Львиный хвост". Из
"Хвоста" выбрался поздний посетитель и побрел куда-то с
неуверенным достоинством, хватаясь рукой за несуществующий
поручень. Мимо особняка Коббов продефилировала девица в узких
брюках и короткой шубке "под леопарда", заметила Квиллерена и
направилась в его сторону. Журналист отрицательно покачал
головой. Из своего магазина вышел Бен Николас и угрюмо поплелся
в бар, что-то бормоча и не обращая внимания на застывшего на
крыльце соседа.
Квиллерен поднял воротник и быстрым шагом направился к
бакалее. Снаружи магазина кучей были свалены рождественские
елки по четыре девяносто пять за штуку; внутри царил запах
маринада, колбасы и выдержанных сыров. Квиллерен взял для себя
растворимый кофе, сдобную булочку и немного чеддера, а для
котов — пару бифштексов, консервированный мясной бульон и два
клинышка плавленного сыра; неизвестно, правда, что из этого
получится: Коко привык к настоящему рокфору, а его не оказалось
в наличии.
На выходе из магазина прямо перед журналистом неожиданно
материализовались глаза, которые не давали ему покоя весь
вечер. Бело-голубое фарфоровое лицо было мокро от снега,
ресницы запорошены снежинками. Девушка молча смотрела на
Квиллерена.
— Что ж, как видите, я все еще брожу в этих местах,—
сказал он, чтобы прервать неловкое молчание.— Переехал в дом
Коббов.
— Правда? Нет, правда?
Лицо мисс Дакворт прояснилось, словно проживание в
Хламтауне заслуживало всяческого одобрения. Она откинула
капюшон с иссиня-черных волос, теперь завязанных в узел, как у
балерины.
— Аукцион был очень интересным. Пришло много антикваров,
но вас я не видел.
Она с сожалением покачала головой:
— Я собиралась, но не хватило смелости.
— Мисс Дакворт,— решил перейти к делу Квиллерен,— я
хотел бы в статье отдать должное Энди Гланцу, но знаю слишком
мало. Помогите мне.— Было заметно, что предложение ей не по
сердцу.— Я знаю, что вам больно об этом говорить, но Энди,
по-моему, заслуживает того.
Она заколебалась.
— Вы ведь не будете называть мое имя, правда?
— Слово чести!
— Хорошо,— тихо произнесла мисс Дакворт, вглядываясь в
лицо Квиллерена.— Когда?
— Чем скорее, тем лучше.
— Может, зайдете ко мне сегодня?
— Если это для вас не слишком поздно.
— У меня бессонница,— устало сказала она.
— Я только занесу домой продукты и сразу же к вам.
Пару минут спустя Квиллерен уже шел по снегу к "Голубому
дракону" в самом приподнятом настроении, которое было лишь
частично связано со статьей об Энди Гланце. Скоро журналист уже
сидел на жестком бархатном диване в золотисто-голубом зале и
наслаждался ароматом сандаловой пасты для дерева. Агрессивного
пса привязали на кухне.
Хозяйка объяснила:
— Моим родным этот район кажется опасным, и они
настаивают, чтобы я держала на всякий случай Хепльуайта.
Правда, иногда он относится к своим обязанностям слишком
серьезно.
— Похоже, мнения относительно Хламтауна резко
расходятся,— сказал Квиллерен.— Неужели это действительно
криминогенный район?
— У нас все спокойно,— ответила мисс Дакворт.— Конечно,
я принимаю известные меры предосторожности, как любая женщина,
которая живет одна.
Она принесла на серебряном подносе серебряный кофейник, и
Квиллерен залюбовался ее плавными движениями. В ней было то
длинноногое изящество, которое восхищало его в Коко и Юм-Юм.
Какую сенсацию она произвела бы на вечеринке в пресс-клубе! На
ней были хорошо сшитые узкие брюки удивительного голубого
оттенка и такого же цвета кашемировый свитер, видимо, очень
дорогой.
— Вы никогда не работали манекенщицей? — поинтересовался
он.
— Нет,— она досадливо улыбнулась, словно ей задавали
этот вопрос уже сотню раз.— Но я долго занималась современными
танцами в Беннингтоне.
Мисс Дакворт налила одну чашку кофе. Потом, к удивлению
Квиллерена взяла хрустальный графин с серебряной наклейкой и
наполнила свою рюмку виски.
Он сказал:
— Сегодня днем я снял комнату и сразу же переехал — с
двумя квартирантами, сиамскими котами.
— В самом деле? Вы не очень-то похожи на человека,
который любит котов.
Квиллерен с легкой обидой посмотрел на нее.
— Они были сиротами, и я сначала усыновил самца, а потом,
пару месяцев спустя, взял самочку.
— Я бы тоже хотела завести кошку,— сказала мисс
Дакворт.— По-моему, они чудесно подходят к древностям. Такие
изящные!
— Вы не знаете сиамский! Когда они начинают беситься,
можно подумать, что налетел карибский ураган.
— Теперь, когда у вас есть жилье, вы должны купить герб
Макинтошей. Он будет великолепно смотреться над камином. Хотите
взять домой и попробовать?
— Он слишком тяжел, чтобы таскать его туда и обратно.
